Любовь по завещанию

Ирина Шайлина, 2020

Фортуна наконец улыбнулась – мне завещали состояние! Но…только если я выйду замуж и проживу целый год с самым невозможным из мужчин. Я его ненавижу! Он заносчивый и высокомерный нахал! Ни за что не выйду за него замуж, сколько бы мне не заплатили. Нет! Хотя… Сколько, вы говорите, миллионов? **** Они ненавидели друг друга с самого детства, а теперь вынуждены изображать семью целый год. **** В тексте #Противостояние героев #От ненависти до любви #Юмор!!! #Откровенные сцены #Новый год *Герои не родственники! Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Захар

Нет, я не вспоминал о ней, нет. Моя жизнь была достаточно насыщенной и полноценной без воспоминаний из прошлого. Но иногда в толпе видел тонкую фигурку в платье, с копной светлых волос и словно хреново дежавю… тогда специально догонял девушку чтобы убедиться — не она. Барби осталась в прошлом, в России.

Вот только… я всегда знал, что вернусь. И Штаты, по сути, были просто ступенькой, шагом к реализации моих планов. Но к возвращению готов не был. Всё эти годы я прилетал только летом, а теперь передо мной конец осени, невыносимо серый и холодный, а впереди ещё целая зима… По дороге к нотариусу, я увидел ель на площади. До нового года целый месяц а её уже наряжают. Сто лет не видел нашей ёлки, чтобы с красной звездой на макушке, даже детские воспоминания всколыхнулись. Притормозил, прикурил. А потом вдруг…

— Я конечно во все это не верю, — сказал я вслух, благо меня никто не мог слышать. — Но ты уж поспособствуй там, чтобы все было хорошо, ладно?

А на обратной дороге остановился и из машины вышел.

— Спасибо, блядь! — громко крикнул я и даже поклонился. — Выручила!

Огромная пушистая елка смотрела на меня равнодушно, конечно же, молчала. Зато бабка с хрипящим на поводке мопсом испуганно шарахнулась в сторону. Пёс посмотрел на меня выпуклыми грустными глазами, остановился, но бабка требовательно дернула за поводок, и мопс хрюкнув потрусил за ней следом.

— Ну какого хрена? — снова задал я риторический, по сути, вопрос.

Дело в том, что я не мог отказаться от денег. Моя мечта обошлась мне слишком дорого, я бахнул в развитие бизнеса все заработанные за много лет деньги, я взял кредит. А бизнес начнёт приносить прибыль лишь через несколько месяцев и в будущем я пока не уверен. А тут — деньги. Двести двадцать миллионов по сути не так много, но ещё дом в Крыму, на самом берегу моря — минимум миллионов пятьдесят. Квартира, огромная дача, крепкий пакет акций… Я сразу подумал о той рекламной акции, о которой мечталось, но денег не хватало — теперь то всего бы хватило. Но, на другой стороне весов, блядь, Барби!!!

Я устало сел в машину, поехал домой. Квартира досталась мне от бабушки, и та наложила миллион ограничений на наследование — мама не смогла её продать, хотя бабушка умерла так давно, что я её толком и не помнил. А теперь она мне и не принадлежала толком. Вовка, мой друг, развёлся со своей женой.

— Ты же в штатах, — сказал он позвонив. — Тебе все равно. А я у тебя поживу. Цветы буду поливать.

— Нет у меня цветов.

— А я заведу!

Цветы он и правда завёл — цветущую буйным цветом фиалку, которая выживала не смотря на то, что поливать он её все же забывал, и маленький кругленький кактус. А моя квартира похожа на коммуну — Вовка копит взнос но новую квартиру и вытурить мне его жалко, правда, чую уже скоро. Достал.

В квартире лёгкий хаос. В коридоре гора ботинок, небольшая башня, сложенная из коробок от пиццы, три мусорных пакета забитых битком — на вынос. Я вздохнул — терпение. Рано или поздно это закончится. Пахнет пылью и чем-то горелым, наверное, Вовка готовил ужин. Я прошёл в свою комнату, закрыл дверь и рухнул на постель прямо в пальто и подумал вдруг — пиздец, права была Верка. Полный пиздец.

Дед был единственным человеком, которому я доверял. Отца у меня не было, мать… была в общем. Присутствовала чисто номинально. Её всегда поиски нового мужа интересовали куда больше, чем я. После третьего мужа я даже врезал замок в дверь своей комнаты, чтобы хоть как-то от всего этого отгородиться. А дед… он был надёжным. Он единственный, кто меня понимал. Когда мне стукнуло двенадцать я сказал ему, что просто сбегу из дома.

— Я бы забрал тебя, — сказал он мне. — Но она не позволит. И это неправильно. Знаешь, как мы поступим…

Мы нашли мне школу. Очень хорошую школу интернат с проживанием, очень дорогую, дед её оплатил. И именно там я получил наконец и покой, и знания, и стабильность. К маме приезжал на выходные, к деду на каникулы. Я верил деду, всегда верил, и он верил, что у меня все получится. Но, блядь, завещание! Как он мог, как такая мысль ему вообще в голову пришла?

Без паники… я сумею с ней договориться. Ну, кто нас будет контролировать весь этот год? Никто, в том то и дело. Жить с Барби не придётся. Вряд-ли и она пришла в восторг от этой мысли.

— Я не пущу его в свою квартиру, — ответила она нотариусу на следующий день.

Сидит, покачивает тонкой ножкой, чую — боится. Её страх меня веселит, но легче от этого не становится. Я чувствую, что если дед уж до этого додумался, то впереди нас ждёт много ловушек.

— Я тоже от этой мыли не в восторге, — отозвался я.

Да и Барби упадет в обморок, поняв, что жить ей придётся в одной комнате с Вовчиком, его носками и банками от пива — ей всегда нравились смазливые парни. А вот Вовке, возможно, понравится эта идея.

— Всё под контролем, — улыбнулся розовощёкий нотариус. — У Ефима Петровича все предусмотрено, и жить следующий год вы будете в его квартире. Она большая и в отличном состоянии.

Я посмотрел на Барби. Она словно выключилась из нашего разговора. Нога на ногу, губы алые, чуть улыбается и смотрит в телефон. Не удержался, заглянув в экран одним глазом. Она… она кормит электронного котика. Твою мать! А потом повела его чистить зубы.

— А может есть другой путь? — шёпотом спросил я у нотариуса.

Тот с сожалением покачал головой.

— Думайте о деньгах, — посоветовал он. — Сумма очень приличная. А Анна Витальевна ну, очень хороша собой.

Я закатил глаза — и так знаю, что хороша. Легче от этого не становится. Барби услышала, что мы упомянули её имя в разговоре, оторвалась от игры на секунду, на нас посмотрела. Глаза серые, пушистые ресницы, алые губы, светлые пряди волос — мой личный оживший кошмар.

— Я первая выбираю комнату, — сказала она и улыбнулась премило.

Я знал цену таким улыбкам. У всего есть цена. Например цена следующего года моей жизни — алые улыбки в которых сквозит ненависть, взгляды из под пушистых ресниц, тонкий запах духов и миллионы, миллиарды безвозвратно утерянных мной нервных клеток. Закрыл глаза подумал — может, отказаться? Но какой то бесенок изнутри подталкивал, подзуживал — тогда она получит все.

— Надеюсь ваш дед знал, что делает, — с сомнением протянул нотариус.

— Плевать, — окончательно решился я. — Давайте ваши бумажки и поехали уже подавать заявление в загс.

— Я загуглила, — отозвался мой самый страшный кошмар ангельским голоском. — Они закрываются через час. Нужно поспешить, уж очень замуж невтерпеж.

Я удержался от желания треснуться с разбегу об стену головой. Ну, или придушить Барби. Что-то мне подсказывало, что она все делает назло и планирует продолжать в том же духе, при этом невинно хлопая ресницами и мило улыбаясь. Я всегда знал, что под маской милахи прячется стерва, но никто мне не верил. А теперь мне ещё замуж её брать.

На улице мы устремились каждый к своей машине. У нотариуса серая шкода, у Барби красная игрушка, впрочем — весьма бюджетная, видимо, не все в её жизни шло так, как ей бы этого хотелось, и миллионы деда ей нужны не меньше чем мне. Мы шли рядом, что меня порядком раздражало, хотя меня в ней все раздражало. На улице знатно подморозило и парковка после ночного дождя превратилась в каток, кое где присыпанный песком ради приличия. Когда Барби поскользнулась, я не хотел её ловить, честно. Само получилось.

И немая сцена. Нотариус, который Сергей Васильевич, смотрит на нас с такой сияющей улыбкой, словно мы слились в поцелуе любви, над нашими головами появилась двойная радуга, по которой единорожки с разноцветными гривами скачут под пение ангелочков. А на деле Барби висит в моих руках мешком, а я растерялся, потому как запахнуть куртку она не догадалась и одна моя рука лежит аккурат на её груди. Вторая на животе. И то и другое приятно тёплое, но трогать Барби мне и в страшном сне не снилось.

— Так сразу? — спросила она. — Может все же сначала распишемся? Моя мама говорила…

Появился соблазн разжать руки и позволить Барби стукнуться пустой головой об мёрзлый асфальт. Но желание я поборол и аккуратно поставил её на ноги.

— Вы настоящий джентльмен! — крикнул нотариус усугубляя мои страдания.

Не удержавшись громко хлопнул дверью машины и закурил, хотя который раз обещал себе, что брошу. В загсе нас уже ждали, мы торопливо написали заявление, хотя я до последнего надеялся, что она передумает, или, хотя бы, что я передумаю.

— Ждём вас на регистрацию через три дня, — сообщила женщина в красном костюме. — Обстоятельства у вас самые, что ни на есть экстренные, о чем любезный Сергей Васильевич меня уже предупредил. Мы вас вне очереди распишем. Ну, не грустите вы так, в самом деле. Быстрее женитесь, быстрее разведетесь.

И засмеялась трубным басом, что в сочетании с её скромными размерами выглядело пугающе. А потом… сочувствующе погладила Барби по волосам. Так всегда! Почему-то все считали нужным её жалеть. Когда я первый раз её увидел, мне было всего десять. Я не очень умел дружить с другими детьми, я был единственным ребёнком в семье, многие считали меня высокомерным. А на деле — я не знал, как люди дружат. Но… мне так хотелось понравиться деду, что я решил непременно постараться и подружиться со всеми его многочисленными внуками.

Мама уехала в город, толстая тётка повар покормила меня, посетовав на то, что развелось дармоедов, отправила гулять. Дача у деда огромная. На задворках — футбольное поле, вполне приличного размера, туда я и отправился. Иду, глазею по сторонам, все интересно. И вдруг треск. Разлетелось одно из окон на первом этаже. Оттуда сейчас же выглянул дед, из дома выбежала толстая повариха, всплеснула руками.

— Да что же это такое? — всплеснула руками она. — Кто это сделал?

Вот тут и появилось чудо в бантах и лакированных туфельках. Она такая вся была… и правда — кукла. Мне даже захотелось подойти и потрогать, настоящая ли? В моем классе были красивые девочки, но вот такую я видел в первый раз. Правда, очарование быстро развеялось, на смену ему пришла обида.

— Это он, — сказало чудо и показало на меня крошечным пальцем.

На пальце пластмассовое колечко с огромным розовым камнем, как сейчас помню. Знаете, двадцать лет уже прошло, и понимаю, что херня, но блин, так и не забыл. Как квохтала повариха, пыталась успокоить её тётя Света, как дед говорил, что беда наша выеденного яйца не стоит. Он к своим семидесяти годам то уже понимал, а я в свои десять нет. Я… так хотел, чтобы как лучше. Чтобы всем понравиться. А она все испортила.

Этот самый первый случай запомнился больше всего. Он перерос… в войну. В обычной жизни мы с ней и не виделись, мы по сути и родственниками не являлись, я вообще был внучатым племянником покойной жены деда. Но вот каникулы… Тогда, в десять лет я даже поревел немного, спрятавшись ото всех в конюшне, в которой жил толстый и ленивый пони. А потом ринулся в нашу войну с головой. К подростковым годам лета ждал даже с нетерпением. Но она, она всегда побеждала. Потому что, блядь, нравилась всем. Кроме меня.

— Ваши брачные договоры, — вернул меня из детства нотариус. — Всё стандартно, но можете взять их и изучить.

— Да, я возьму, — согласилась Барби, хотя в свои шестнадцать её интересовали только смазливые мальчики, что она там соображает, в договорах? — Спасибо.

Я молча взял свой. Подумал снова — неужели мы и в самом деле поженимся через три дня? Верится с трудом. Пролистал, толком не вчитываясь. Остро захотелось на улицу, на мороз, здесь атмосфера дешёвой роскоши с золочеными ручками и бордовыми портьерами подавляла. И вообще показалось вдруг, что это не праздничный зал, а похоронный, вот сейчас как внесут гроб. Для меня. Ибо понимается, что легко я не отделаюсь.

— Это не все, — вдруг подтвердил мои опасения нотариус. — У меня есть двенадцать конвертов, по каждому месяцу, на конверт… В них что-то вроде желаний, заданий. Как сейчас говорят — квест. Все они обязательны и входят в соглашение.

— Мне придётся родить ребёнка, да? — побледнела в синеву Барби. — Я смотрела фильм…

Сергей Васильевич мягко рассмеялся, но верил я ему не особо. Я ждал подлянки, получил её, но что-то подсказывает мне, что все гораздо страшнее.

— Что вы, — сказал он. — В вашу постель заглядывать никто не будет, хотя вы оба молоды и привлекательны, хм… не об этом. Никому нет дела спите вы вместе или нет. Эти задания для того, чтобы вы стали командой.

Теперь мне хочется не только на улицу, ещё и курить.

— Я? — переспросила Барби. — С ним в одну команду? А знаете, давайте. По крайней мере это будет смешно. А если кому-то что-то не нравится, пусть отказывается, мне лишние миллионы не помешают.

Развернулась и пошла прочь походкой от бедра, спина прямо. Королева подиума, мать вашу. Я пользуясь тем, что Сергей Васильевич остался щебетать с женщиной в красном нагнал Барби — раньше мы наедине не оставались, а мне очень хотелось сказать ей пару ласковых.

— Барби!

Разумеется, она не остановилась, даже спину сильнее выпрямила, хотя куда уж больше. Лучше бы под ноги смотрела, снова упадет, из принципа ловить не буду.

— Не думай, что мне все это нравится.

— Жаль. Потому что мне нравится все. Знаешь, давно замуж не ходила, пора уже, пора.

Я до боли стиснул зубы. Боже, как бесит, что весь следующий год мне зависеть от неё! Ещё квесты какие-то… Что дед там придумал? Я представить боялся.

— Барби… блядь. Аня. Просто откажись от наследования. Я получу все, а потом честно отдам тебе половину.

— Я тебе не верю. Давай наоборот? Ты окажешься, а я тебе потом половину.

— Знаешь, я тоже не особо тебе верю.

— Прекрасно, вот и поговорили.

Упрямая, блядь, дура! Глубоко вдыхаю. Спокойно. Напоминаю себе — реклама. Именно такая, какой мне хотелось. Чтобы обо мне, а точнее, а моем деле говорил весь город. Признания даже больше денег хотелось, хотя и денег мой бизнес принесёт не мало. Должен принести. Значит придётся её терпеть.

— Барби! — позвал я.

Я допустил непоправимую оплошность. Она шла впереди меня, я не пытался с ней поравняться. Курточка на ней коротенькая, под ней не особо длинная юбка. А… задница у неё что нужно. И ноги тоже. Я позволил рассмотреть и то, и другое, благо никто этого не видит, да и мужик я или нет, в конце концов? Задница была настолько хороша, ягодицы перекатывались под юбкой в такт быстрым шагам так аппетитно, что под ноги я не смотрел. Земля из под ног ушла неожиданно, зато с ней, а точнее с асфальтом повстречался мой затылок. Падение было столь стремительным, а приземление болезненным, что у меня воздух из лёгких выбило.

Лежу, затылок болит, наверняка шишка будет, асфальт подо мной ледяной насквозь. А надо мной небо, удивительно чистое, такое голубое, что глаза режет. И чуть в стороне покосившийся дорожный знак торчит. И именно в этот момент я чётко понял — я вернулся, мать вашу. Домой.

— Знаешь, что, мистер совершенство? — Барби подошла ко мне и склонилась, обеими руками изобразив кавычки, чтобы я вдруг не подумал, что я и правда совершенство. — Я терпеть тебя не могу. Если подумать, то даже ненавижу. Вот только мне больше не восемь лет, и даже не шестнадцать. И в моих планах нигде не значится сделать твою жизнь легче. Понял?

А я лежал и думал, что грудь у неё тоже отличная — с этого ракурса видно прекрасно, даже край кружевного бюстгальтера. И даже не очень обидно, что загородила собой родное небо отчизны.

— Красивый лифчик, — заметил я.

Глаза её полыхнули огнём, а я вдруг вспомнил, почему раньше так лета ждал. Воевать с Барби не только мучительно, но ещё и весело.