Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

Ирина Хотина

Еще одна история современной Золушки? Перед вами увлекательный роман, в котором есть все, чтобы помечтать: драгоценности, немыслимые туалеты, роскошная жизнь, беззаветная любовь! На самом деле этот роман гораздо глубже. Героиню книги – миллионершу, главу ювелирного концерна – преследуют несчастья. За что? Какую задачу возложило на нее мироздание? Почему трагически погибают близкие ей люди? На эти вопросы героине отвечают ее Духовные Наставники. Ей предстоит распутать сложные кармические узлы…

Глава 4. Агент «007», он же адвокат бриллиантового короля

Медленно иду мимо строя встречающих. Глаза сразу натыкаются на плакат «миссис Кэтрин Кремер» в руках строго одетого седого полноватого мужчины. Неужели это тот самый адвокат, чей голос сулил мне столько радужных надежд? По телефону он «выглядел» значительно привлекательнее. Чувствую, как мое лицо непроизвольно корчит недовольно-презрительную гримасу. Рядом с ним теснятся люди с фото — и телеаппаратурой. Нет, ребята, я еще не готова к встрече с вами. Спокойно прохожу, стараясь не смотреть в их сторону. Рядом со мной гордо несут себя пассажиры московского рейса, респектабельные господа со сногсшибательными телками. К ним моментально устремляется осиный рой журналистов.

«Миссис Кэтрин Кремер?!» кричат они на разные голоса, тыча микрофоны в нос ничего не понимающим людям.

«Нет. Нет» — слышится испуганный женский визг.

«Да отвяжись ты… убери свою палку… — это уже раздражаются мужчины, — да пошел ты…».

А куда ему идти, если он не понимает русского устного?

А вот и то, что мне надо. Девушка с хвостиком, в джинсиках и курточке держит скромный плакатик «миссис Волф». Моя девичья фамилия Волкова. Хотя тоже, как впоследствии оказалось, переделанная. Мой отец из крещеных евреев. И его предок после этой судьбоносной процедуры звучную фамилию Волк сменил на скромную Волков (как же жизнь заставляла нас, евреев, во все времена ассимилироваться!). Но, договариваясь с адвокатом о встрече, я вернула ей первоначальный вид, правда в английском варианте.

Пробираемся, не спеша, среди автомобилей на стоянке. Интересно, к какой тачке подойдем? Так, джип «Лендровер». Молодец, патриот отечественного автомобилестроения. Только зачем эта девица подвела меня к водительской двери? Водить вот так сразу по незнакомой местности? Я — пас. Ах, ну да, это же местные заморочки — руль справа.

— Здравствуйте, Кэтрин. Добро пожаловать в Лондон. — Сидящий за рулем мужчина, подхватил мою скромных размеров дорожную сумку, забросив ее на заднее сиденье.

— Здравствуйте, мистер Ландвер!

— Прошу прощения, что встречаю вас так, не выходя из машины. Но лучше, чтобы меня никто не видел. В аэропорту было много шума?

Молча, киваю головой, потому что в голове все еще полным ходом крутится кино со мной в главной роли: самолет с офигенными бабами, журналисты с палками микрофонов, люди с плакатами и этот скрывающийся в джипе господин. Хау ду ю ду, мистер Штирлиц? А я — радистка Кэт?!

Хотя нет, это у нас Штирлиц, причем один во всех мгновениях. А у них Бонд, Джеймс Бонд, и везде разный. Но это никакого значения не имеет, так как сюжет один и тот же: до неприличия интересный мужик и много-много женщин, а что там делают какие-то злые дядьки, совсем не важно. С такой внешностью и манерами, мистер Ландвер, вам этого самого «007» и играть. Поэтому давайте определимся сразу: у вас свое кино, а у меня — свое.

— А что, Самоэль Штокман в самом деле был таким богатым человеком? — Очень осторожно спросила я, когда мы тронулись, больше для того, чтобы как-то начать разговор.

— Разве вам не назвали сумму?

— Сказали что-то о ста миллионах, но я не верю.

— И правильно делаете. — С серьезным видом ответил он, крутя головой, так как выезжал на главную дорогу.

Ну вот, я так и думала. И зачем я только ввязалась в эту авантюру? Дура, дура! Сидела бы дома и смотрела бы свой любимый сериал про уродину. Она хоть и страшная, но при этом страшно умная. Давай и ты, Катерина, шевели мозгами, что ему от тебя надо? Долги? Так мы и так их выплачиваем. Или все-таки наследство? И у меня его хотят отнять?! Был, кажется, такой фильм. «Арлет». Точно. Немолодая и неинтересная официантка получает сумасшедшее наследство. И чтобы им завладеть, мафия подсылает красавца, который должен ее окрутить. Я — немолодая наследница. Красавец присутствует. Ждем мафию. Дяденьки, я все отдам. Только уплатите мне какой-нибудь процентик, и будем в расчете.

— Эта сумма была на 1990 год, — Спокойно продолжал он. — Сейчас она в несколько раз больше… Что с вами?

Я растеклась по креслу.

Он еще спрашивает, что со мной! Такие вещи говорить клиенту без подготовки! А еще адвокат. Спокойно, госпожа миллионерша, спокойно! Вас никто не собирается грабить, а пара миллионов лишней не бывает.

— Откуда вы так хорошо знаете русский? — На самом деле этот вопрос для меня всего лишь предлог, чтобы внимательно его рассмотреть.

Да, он меня не обманул, на бывшего моего соотечественника и в самом деле не похож. В нем нет не только едва уловимых штришков, но даже привкуса совковости. Но по-русски чешет как на родном. Даже всем хорошо известные и понятные английские слова в свою речь, почти не вставляет. Корни, наверняка, из Союза.

Мой откровенно любопытный взгляд вызвал у него усмешку:

— Вы правы. Мои родители из Советского Союза, а я родился здесь. Да и с Самоэлем последние годы его жизни мы общались по-русски, ему так хотелось.

Мы въехали в город. Я стала крутить головой во все стороны. Конечно же, я не чучмо какое-нибудь, за границей бывала. В советские времена объездила почти весь соцлагерь. Господи, какое забытое слово. Неужели мы тогда так говорили? Я работала инженером-экономистом на одном из московских заводов. После окончания института ужасно переживала, что не попала в какой-нибудь НИИ, на спокойную бумажную работу. А потом нашла свои выгоды и прелести в близости к основному отряду строителей социализма.

Наша всюду направляющая и всем руководящая партия почему-то считала, что представлять за границей малочисленные туристические ряды достойны в основном представители рабочего класса, поэтому каждый месяц у дверей профкома вывешивался внушительной длины список путешествий, даже в такие экзотические страны, как Мексика. Но наши работяги не очень любили тратить деньги на красоты чужих стран. Вот за продвижение в списке на машину или видеомагнитофон, я уже не говорю о квартире, бригадирами и мастерами устраивались битвы и плелись интриги с писанием писем в советские, партийные и профсоюзные органы и инстанции. Как правило, все они начинались стандартно «довожу до вашего сведения…»

Поэтому нам, скромным представителям НТИ, кое-что перепадало из профсоюзных путевок. Правда, в кап. страны — ни за что и никогда. А в Болгарию, Румынию, Чехословакию, после получения многочисленных разрешений у начальников всех уровней и рангов, включая директора завода и председателя парторганизации, а также собеседования в райкоме, пожалуйста. Иногда, случалось, и заворачивали, особенно в ГДР и Польшу.

В постсоветские времена, когда появился новый класс, в названии которого фигурировали временные и национально-этнические характеристики, «новые русские», в него как-то незаметно для себя влились мой муж Павел Кремер и его компаньон Михаил Файнберг. Да и на маршруты путешествий резко поменялись, приобретя исключительно восточное направление: Турция, Египет, Тунис, Израиль.

Но вот в Западной Европе побывать не удалось, ни в качестве прослойки социалистического общества, научно-технической интеллигенции, ни в качестве жены «нового русского».

И вот теперь, смотрю по сторонам. Ну, прям живые картинки из школьного учебника английского языка. Все так солидно, основательно, капитально, и в тоже время легко, чисто, ухожено. «Старушка Англия», лучшего названия и в самом деле не придумаешь.

— А куда мы едем? — Решила поинтересоваться я.

— В дом Самоэля. Я сначала думал разместить вас в отеле, но потом решил, что завтрашняя нотариальная процедура — формальность. Мы уже приехали.

Он притормозил.

Ничего себе! Судя по знакомым из книжек и теленовостей названиям улиц, которые удалось прочесть на указателях, это практически центр Лондона! Где-то я читала, о престижных лондонских кварталах, где предпочитают покупать жилье богатые русские. Но пока мне нравится здесь. А там посмотрим.

Внимательно осмотрев противоположную сторону, мистер Ландвер обратился ко мне, указывая рукой на пяти-шести этажный дом, у которого нижняя половина была отделана серым камнем, а верхняя выложена красным кирпичом, похожим на тот, каким нынче отстроено все Подмосковье.

— Вот ваши владения. Кажется, путь свободен. Наши папарацци решили, что вы прилетаете другим рейсом.

Он сказал «в доме Самоэля», а не в квартире. Значит, это все мое! Да, не маловато будет!

Поднявшись лифтом из подземного гаража на второй этаж, мы очутились перед массивной дверью. Я не отличаюсь сверхоригинальным умом, поэтому попросила его о самой банальной вещи:

— Ущипните меня!

Вместо этого мой спутник, молча, открыл дверь ключом и распахнул ее передо мной:

— Прошу вас, леди Кэтрин!

Я вошла в квартиру. Тут как будто остановилось время. Нет, не было ни спертого воздуха, ни запаха сырости или домашней пыли. Наоборот, все дышало свежестью и блестело чистотой. К моему приезду здесь, явно, старательно подготовились. Но эта мебель, вазы, шторы, коврики и вышитые подушечки на диване совсем не вязались с современным зеркальным лифтом, на котором мы поднялись, с джипом в подземном гараже, а главное, со мной, женщиной из другой страны, другого мира, из другого времени.

— В холодильнике есть еда. Но если хотите, мы можем сходить куда-нибудь поужинать, — предложил он.

Меня раздражал его взгляд, спокойно, без вызова оценивающий, сколько времени ему понадобится, чтобы справиться с женщиной, ставшей в данный момент объектом его внимания. Так как рассматривал он меня, то, следовательно, этой женщиной была я. И мне это совсем не нравилось, хотя бы потому, что я всегда боялась красивых мужчин, уверенных в силе своего обаяния, своей неотразимости и власти над серыми мышками, к коим я причисляла себя. Видимо, в его глазах я была настолько легкой добычей, что он даже не утруждал себя как-то маскировать свои мысли. Удивительно, что при этом в нем не ощущалось наглости, развязности, какой-либо циничности.

Чтобы самой переключиться с размышлений на его счет, я стала разглядывать картины на стенах гостиной, где мы находились.

— Это и есть Самоэль Штокман? Здесь все осталось как при его жизни?

— Практически. Раньше дом был трехэтажным. Нижний этаж — офис, подсобные помещения. На втором — квартира Самоэля и Эвелин, а на третьем — их сына Натана и его семьи. После смерти Самоэля пришлось надстроить еще три этажа. Центр Лондона, бешеные налоги. Все помещения, кроме этой квартиры, сдаются, в основном, под разные… Как правильно по-русски, конуры или конторы?

— Конура — это для собаки.

— Для собаки дороговато, — рассмеялся он. А потом продолжил:

— Загородный дом Самоэль продал сам, слишком много печальных воспоминаний он ему навевал. Кстати, вся недвижимость за границей тоже сдается. Деньги от этого до настоящего момента поступали в фонд, основанный для поиска наследников.

— Мистер Ландвер, вы управляете всем имуществом?

— Да, согласно последней воли Самоэля. До тех пор, пока наследница или наследницы не вступят в свои законные права.

Стоп, Катерина! Ты же не космонавтка! Зачем тебе такие перегрузки? Еще мгновение и у тебя поедет крыша от столь реальных перемен в твоей жизни: от этого сказочного дома, от сумасшедших денег, теперь уже близких, и от этого мужчины, такого… сексуального? Нет, звучит грубо и пошло. Лучше сказать, манкого. Он словно манок, за которым можно куда угодно… Катерина, опомнись! Или ты с ним, в самом деле, в космос собралась?! Запомни, дорогуша, дублеры в космос не летают!

И я сменила тему:

— Если вы не возражаете, я приведу себя в порядок, и мы сходим поужинать.

Войдя в ресторан, где мистер Ландвер, по всей видимости, был завсегдатаем, и, проходя между столиков, я поняла, почему в аэропорту он не хотел выходить из машины: ему пришлось кивнуть в ответ на приветствия чуть ли не половине посетителей. А сколько женских глаз отреагировало на его появление. Я искоса взглянула на него и увидела все тот же спокойный, немного небрежный взгляд, без какой-либо дополнительной эмоциональной окраски.

Да ему просто надоели все бабы! Он и так знает, что любая будет его, и только решает, стоит ли тратить на нее время и силы.

Меня тоже разглядывали, кто украдкой, а кто откровенно, нисколько не беспокоясь, что при этом испытываю я. Излишне говорить, насколько я смутилась, попеременно, то краснея, то бледнея. Не стоило большого труда догадаться, что любопытство присутствующих было вызвано желанием узнать, кто на этот раз привлек внимание моего спутника. И мне стало стыдно перед ними, но не за себя, за свой нелепый наряд и неуклюжесть, а за него, что его выбором стала я.

Когда же мы сели за столик, и я, наконец, набралась смелости поднять глаза и осмотреться вокруг, то была ошарашена переменой окружающих: им не было до меня никакого дела, но при этом чувствовалось какое-то напряжение. Все как будто чего-то ждали, снизив голоса до полушепота, приглушив смех или просто прекратив жевать. И центром этого ожидания был господин Ландвер.

А он, ни на кого и ни на что не обращая внимания, делал заказ, совершенно не интересуясь моим вкусом и желанием. За несколько минут, в течение которых он вел разговор с официантом, резко изменилось настроение зала: сгустившаяся до предела тишина вдруг взорвалась гомоном оживленных разговоров; кивки в сторону моего визави прекратились, все дружно принялись кушать, и о нас благополучно забыли.

К счастью, разыгравшаяся только что сцена, где мне невольно пришлось сыграть невыгодную роль, очень скоро перестала меня волновать, как и отношение этих людей ко мне: я видела их в первый и последний раз в жизни. Ну, попереживала немного — не беда! Завтра сама со смехом буду вспоминать себя рядом с этим «английским денди», который исчезнет из моей жизни максимум через неделю. А вот Самоэль и его наследство, откуда они взялись? Тут без этого слишком популярного в лондонской тусовке адвоката ответов не найдешь.

И, придав своему голосу побольше солидности, я незамедлительно приступила к расспросу:

— Мистер Ландвер, можно мне задать вам несколько вопросов?

Мой собеседник милостиво согласился:

— Конечно, но при одном условии, миссис Кремер. Давайте упростим наше общение, сделав его более приятным. — На мой вопросительный взгляд, «каким образом», он пояснил:

— Обойдемся без мистеров и миссис. Вы не возражаете?

— Мне всегда казалось, что англичане такие чопорные в этом отношении, сэр. Но если вы настаиваете, давайте отбросим эти условности.

— У вас несколько устаревшее представление о нас, Кэтрин. Вы разрешите мне вас так называть? А меня можете просто — Макс.

— Оно почерпнуто мною из литературных источников ваших же классиков, и из анекдотов по поводу английского стереотипа поведения. Поэтому, что поделаешь, оно книжно-шаблонное. До сих пор у меня не было возможности скорректировать свои познания в этом вопросе.

— Теперь вам это представится в полном объеме. Конечно, все будет зависеть от вашего желания, но уровень ознакомления с английской ментальностью может быть разный.

Нет, нет, господин адвокат, мы не будем углубляться. Цель моего общения с вами совершенно иная: я просто хочу во всем разобраться. Вы можете думать обо мне, что угодно, и смотреть на меня, как угодно, иронизируя по поводу моей нескладности. Можете сделать вместо меня заказ на свой вкус. Даже можете называть меня Кэтрин. Нет проблем. Но взамен, вы расскажете мне все о Самоэле Штокмане. Хотите упростить наши отношения? Хорошо, попробую:

— Итак, я могу получить от вас кое-какую информацию, м-м…? — не получилось. На обращении к нему я запнулась. Вот так всегда. Я могу сколько угодно пытаться изображать уверенную в себе женщину, но это не так. При первом же препятствии я спотыкаюсь.

— Макс, — подсказал он мне едва насмешливым тоном, по которому стало понятно, что его забавляет общение со мной, особенно мое смущение. Молодец, устроил себе вечер экзотики!

А что ты хотела, Катерина, от мужчины, которому приходится проводить время с женщиной не своего круга, с закомплексованной дурочкой, которой страшно вот так сразу произнести его имя? Да, он решил немного развлечься в ожидании того, как на тебя свалятся неизвестно откуда взявшиеся миллионы. Стоп! А почему неизвестно откуда взявшиеся? Ему-то как раз о них хорошо известно.

— Хорошо. Макс. — Я сделала над собой усилие и скорее выдохнула его имя, чем произнесла. — Скажите, а кто такой Самоэль Штокман? «Владелец заводов, газет, пароходов»?

— Нет, Кэтрин. У вас неправильная информация.

Неужели? А я-то, глупая, думала, что эти знакомые с детства строчки другой Самуил написал именно о нем. Ну, давай, адвокат, колись!

— Самоэль Штокман был владельцем алмазных рудников в Африке, нескольких крупных ограночных фабрик по всей Европе: в Голландии, Бельгии, Израиле и здесь в Англии, имел крупные доли акций алмазных бирж по всему миру. Иными словами, один из тех, кто в свое время держал весь бриллиантовый рынок.

Ничего себе! Круто я попала… на рудники. Это на моей родине: «граждане евреи, отъезжающие за границу, ваш поезд „Москва — Воркута“ отходит со второй платформы». А здесь у меня рейс прямой — «Лондон — Претория». Или Иоганесбург? С географией у меня всегда было туговато. Подожди, но в Южной Африке уже давно не добывают алмазов. Значит…

Мой визави наблюдал за мной с нескрываемой усмешкой. Ему, по всей видимости, доставляла ни с чем несравнимое удовольствие ошалелая реакция нескладной особы, которой он сам еще недавно высылал пару сотен евро на бедность, красиво обозначив это карманными расходами. Наверное, он еще больше бы развеселился, если бы узнал, что половину той суммы я оставила на проживание мужу и сыну, а на вторую купила вот этот костюмчик, и в «дьюти фри» флакончик французских духов.

— Его называли Бриллиантовым Королем. — Он опять немного помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. — Но не волнуйтесь, Кэтрин. Вам рудники не достались. В свое время он распродал свой бизнес. Значительная часть вырученных средств пошла на пожертвования в различные фонды, а другая была обращена в акции, в основном «де Бирса», алмазных бирж и крупных нефтяных компаний. Именно это он завещал своей наследнице.

— Объясните мне, мистер Ландвер… — обратилась я к нему, терзая в тарелке свою отбивную.

— Ничего объяснять не буду.

Я не сразу поняла, почему. Но, оторвав в крайнем изумлении глаза от своего блюда, и столкнувшись с его ироничным взглядом, требовавшим строить наши отношения так, как хочется ему, почувствовала, как этот мужчина просто подчиняет меня своей воле. Мне доводилось встречать в своей жизни особей мужского пола с потоком сексуальной энергии необычайной силы, но, этот тайфун обычно был направлен не на меня. Сейчас же сидевший напротив экземпляр нагло и откровенно издевался надо мной. Потупив глаза, я продолжила, обратившись к нему по имени:

— Макс. Объясните мне, разве у Самоэля Штокмана не было родственников, которым бы все это досталось?

— Нет. Никого не осталось. Все погибли.

— А почему вдруг он вспомнил мою бабушку и все завещал наследницам, совершенно обделив потомков-мужчин?

Он открыл свой кейс, стоявший рядом с ним на стуле, и достал оттуда увесистую папку из темно-бордовой кожи, застегнутую на молнию, передал ее мне.

— Сегодня утром я забрал это из банка. Уверен, вы найдете здесь ответы на все интересующие вас вопросы.

— Что это? — Спросила я, разглядывая золотое тиснение в виде пятисвечника с короной над ним.

— Письмо Самоэля своей наследнице.

— Вы в курсе того, что здесь написано?

— Да. Перед тем, как отдать мне его на хранение, он хотел, чтобы я прочитал.

После того, как я отложила ее в сторону, он спросил:

— Кэтрин, у вас есть еще вопросы?

— Я вас задерживаю? Вы торопитесь?

— Нет. Сегодня я в полном вашем распоряжении.

— Тогда… — Но тут раздался звонок его сотового. Извинившись, он ответил. Судя по звуку голоса, долетавшего до меня, звонила женщина. А судя по его лицу, в одно мгновение ставшему бесцветным, и глазам, которые он пару раз выразительно закатил, забыв о моем присутствии, звонила надоедавшая ему женщина.

Отработанный материал. Жалко, конечно, дурочку. Но она сама виновата. Видела же, наверняка, с кем связалась. Ведь это не мужчина, а стихийное бедствие, чуть поддашься — крышу снесет. А он дальше усвистит, только его и видели, сносить крыши у других.

Когда он закончил разговор, я продолжила:

— Объясните мне… Макс. — Он, как учитель в школе, с улыбкой кивнул головой, подтверждая правильность слов и тем самым, подбадривая робкого ученика. — Зачем вы меня нашли? Ведь вы же распоряжались этим огромным капиталом в течение стольких лет! Что вам помешало и в дальнейшем заниматься этим, я думаю, прибыльным делом, номинально разыскивая весьма абстрактную наследницу?

Улыбка исчезла с его лица, и интерес самца сменился интересом умного мужчины.

— Кэтрин, вам не кажется, что ваш вопрос слишком откровенен?

— Давайте, в самом деле, оставим в стороне всякую условность, намеки, полунамеки и поговорим начистоту. Какого черта, вы меня нашли? Для чего я вам нужна?

— Кэтрин, я выполнял последнюю волю Самоэля. Но если вы думаете, что я распоряжался капиталом по своему усмотрению, то ошибаетесь. Моя деятельность была строго ограничена условиями завещания. Я сам его составлял.

— И что, не нашли для себя лазеек? — Мне совсем не хотелось с ним деликатничать. Я же выдержала его натиск, теперь пусть испробует мой.

— А вы не так просты, как кажетесь. Я, действительно, нашел кое-какие… возможности, но вы от этого не пострадали, а только выиграли. Завтра, после подписания всех необходимых нотариальных бумаг, я представлю вам полный финансовый отчет. — А потом добавил с хитрой, как мне показалось, улыбкой:

— Я нашел вас, потому что дал слово Самоэлю, что обязательно сделаю это. Прочитав историю его жизни, вы поймете, почему для него это было так важно.

Ну да, так я и поверила. Я, конечно, наивная женщина, но не до такой же степени, чтобы и в самом деле представить, что умный, практичный и расчетливый мужчина, а это видно сразу, руководствовался бы в своих действиях какими-то клятвами, данными сто лет назад выжившему из ума старику. Потому что в здравом уме придумать такое невозможно.

— Я чувствую, вы мне не верите. — Я отрицательно покачала головой. — Ну, что ж? Один — ноль, в вашу пользу. Действительно, Самоэль Штокман был не такой дурак, чтобы доверять одним клятвам. Он ограничил срок моих полномочий пятнадцатью годами. Если я за это время не нахожу наследницу, то все состояние переходит в различные благотворительные фонды и…

— И вы остаетесь ни с чем. — Закончила я за него, на что он утвердительно кивнул.

Я задумалась: насколько мне известно, наследниц разыскивают с 1990 года, а сейчас сентябрь 2004-го. Вы во время уложились, господин адвокат.

— Мистер Ландвер, а какую пользу вы хотите извлечь из моего появления?

— Кэтрин, вы смущаете меня своей прямотой.

Неужели? Или вы были уверены, что только я могу смущаться под взглядами ваших насмешливых черных глаз? Простите, что испортила вам вечер экзотики.

Ужин мы закончили в полнейшей тишине. Полученной информации оказалось достаточно, чтобы призадуматься над ней.

Я предполагала, что после того, как мистер Ландвер проводит меня до дверей, мы расстанемся, пожелав друг другу спокойной ночи. Но он вошел в квартиру следом за мной.

— Вы, наверное, сегодня очень устали?

— Да, очень. Но еще больше хочется заглянуть в папку, которую получила от вас.

Он явно медлил с уходом.

— Кэтрин, а можно мне тоже задать вам несколько откровенных вопросов?

— Попробуйте.

— Я знаю, что вы замужем, но сюда приехали одна. И в наших телефонных переговорах никогда не стоял вопрос о приезде вместе с вами вашего мужа.

— Ну и что? Вас это как-то смущает? — брякнула я, абсолютно не подумав.

— Меня? Ну, что вы. Ничуть, — его голос сразу изменился. — Меня никогда не смущало ни наличие мужей, ни, тем более, их отсутствие. Я на вашем месте поступил бы точно так же.

Не знаю, что в этот момент произошло, но я осталась стоять как завороженная в потоке его обаяния и мужской притягательности, которые он без всякого стеснения изливал на меня, подходя с каждым словом все ближе и ближе.

— Уже с завтрашнего дня у вас начнется новая жизнь, вам откроются безграничные перспективы и удивительные возможности. Я готов помочь в освоении этих неизведанных для вас просторов.

Он подошел ко мне совсем близко, нужно было только положить руки ему на плечи, а дальше все получилось бы само собой. Но меня заклинило. Он же, перейдя почти на шепот, продолжал обволакивать меня сладким дурманом своих слов, глаз, близостью своего тела, отчего все поплыло перед глазами.

— Все эти годы я пытался представить женщину, которой выпала столь редкая удача. Один шанс на миллион. Не буду отрицать, мое воображение рисовало вас другой. Но я не разочарован. Наоборот. Вы хотели откровенности. Что же, буду, откровенен до конца…

От его голоса с придыханием, от едва уловимого тонкого аромата мужского парфюма внутри у меня все закружилось в бешеном галопе. Ноги предательски подкосились. Я не упала только потому, что он уже держал меня, шепча на ухо:

— Я сразу понял и оценил, что вы умная, интересная, привлекательная женщина. Я…

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не его последние слова — за них я и зацепилась, как за спасительную соломинку.

–… чертовски привлекателен. — Перебила я, закончив за него фразу и с трудом переводя дух.

Ничего себе заявочки! Здравствуйте, я ваша тетя! Нет, нет, дорогой, не путай меня. Радистка Кэт и Бонд, Джеймс Бонд, герои разных фильмов. С этим я уже определилась. Мне нужен наш родной и до одури верный Штирлиц.

— Мистер Ландвер, вы всегда так энергичны в отношениях с женщинами, или со мной решили поставить рекорд? — Я твердо отстранилась от него.

— Вы мне понравились. — Он говорил на удивление спокойно, не испытывая никакого дискомфорта: ну, подумаешь, сегодня не удалось, получится завтра.

— До такой степени, что в первый же вечер готовы уложить меня в постель? Я, наверное, покажусь вам старомодной калошей, но мне для этого нужны чувства. А вам?

— Совсем не обязательно. Для получения удовольствия достаточно обоюдного желания.

— Для тела. А для души? — Его взгляд стал холодным и презрительным, на что я «завелась». — Кстати, хорошо, что вы напомнили мне про мужа. Вы ведь, по всей видимости, тоже женаты? Я не побоюсь предстать перед вами в еще более непривлекательном виде, если скажу, что за все время нашей супружеской жизни я ему ни разу не изменила. А вы своей жене? Или она тоже получает бездну удовольствия с другим?

— Я разведен. Но что касается измен, то тут вы не правы, Кэтрин, это как раз несложно начать.

— Не для меня!

Он, молча, развернулся и направился к двери.

— Вы не хотите извиниться передо мной? — бросила я вслед ему. Но он, как будто не слыша моих слов, продолжал отдаляться. Когда же, наконец, обернулся, я увидела совершенно другого мужчину. Даже не могу сказать, что с ним произошло. Наверное, из желания показать всю несостоятельность его представления о моей наивности и легкодоступности я попала в какую-то болевую точку. Он же подчеркнуто вежливо, не глядя на меня, произнес:

— Прощу прощения за свое отвратительное поведение. Я заеду за вами завтра в девять. Спокойной ночи.

С прекрасным жизнь пока задерживается, а вот удивительного хоть отбавляй!