Во имя Эслам

Ирина Фольц

Эслам принесла в мою жизнь яркие краски. Перевернула мировоззрение с ног на голову. Полностью изменила сознание и… принесла страшные тайны. Пришло мое время искупить грехи, рассказав историю этого удивительного человека всему миру. Так желает она, так желает Всевышний.

Глава третья

До нашей следующей встречи с Эслам оставалось ещё аж три дня, как она вдруг неожиданно ночью позвонила мне на мобильный. Ощутив вибрацию телефона, я провела рукой по соседней подушке. Джона в постели не оказалось. Тогда я, не подымаясь с кровати, заглянула в детскую кроватку. Которую, чтобы не бегать из комнаты в комнату, перетянула к нам в спальню, когда сыну не исполнилось и месяца. Август мирно спал.

После этого я наконец взяла трубку:

— Алло, — шепотом произнесла я.

В ответ на другом конце послышался плачущий голос Эслам:

— Катерина, забери меня отсюда.

— Ты где? — спросила я, щуря один глаз. Пыталась взглянуть на экран, чтобы увидеть время. Было пять утра.

— Я в городе. Я не дома, — простонал голос. — Первый поезд только через полтора часа, а я хочу домой уже сейчас.

— Так стоп. А где Эрик? — но только после того как я уже задала этот вопрос, в моей памяти всплыл недавний диалог с мужем о том, что Эрик улетел в командировку. Помню, он еще уверял меня с досадой, что эта его поездка является предвестником очередного повышения, уже в третий раз за эти два года. В то время, когда Джон ждет своего уже больше трех лет и безуспешно. Меня, кстати, тоже сильно удивлял тот факт, что они пришли на эту фирму устраиваться почти одновременно, с разницей лишь в месяц.

Мой муж всегда учился лучше и его баллы в университете были выше, но Эрик на фирме давно получил уже руководящую должность в то время, как мой муж находился все еще в кругу рядовых инженеров.

— Да, я вспомнила, — перебила я её, когда та не разборчиво заговорила о командировке. — Почему ты не возьмёшь такси? — без эмоций поинтересовалась я.

— Потому, что мне нужна ты. Вернее, твоя помощь, как психолога. Я хотела бы сейчас, не теряя времени, провести очередной наш сеанс, если это конечно возможно. Я оплачу два часа плюс время, потраченное на дорогу, — в этот момент в кроватке заплакал Август.

— Я наберу тебе, как только сяду в машину. Скинь мне сейчас SMS с точным адресом, — быстро ответила я и положила трубку.

Взяв сына на руки, я прошлась по квартире. Джона нигде не было. Тогда я снова взяла телефон в руки и набрала его номер. В трубке зазвучали долгие гудки. Отложив телефон, подошла к окну и выглянула. Уличные фонари освещали тёмную улицу, где не было ни души. Сзади внезапно послышался звук, входная дверь распахнулась и в квартиру валился мой муж.

— Господи, Джон, где ты ходишь по ночам? — крепко прижимая к груди сына, который продолжал хныкать, с тревогой спросила я и включила свет в прихожей.

— Я удваивал заработанные тобой деньги.

— Не может быть! Хочешь сказать, что ты вытащил мои деньги и пошёл на них играть? — в бешенстве я стянула с вешалки свою сумку и заглянула в пустое отделение.

— Какая разница, что я сделал, если я их удвоил и теперь ложу на место? На выигрыш мы купим еды и оплатим кредит. Ты это понимаешь? Вот — всё ещё стоя в дверях, он вытащил пачку денег из кармана и стал нею размахивать в воздухе.

— Ты что, пьян? — спросила я, учуяв запах спиртного.

— Немного. Это для удачи. Она любит пьяных и смелых.

— Мне нужно сейчас ехать. Звонила Эслам. Она просит устроить у неё на дому очередной сеанс. Тебе придется побыть с Августом два три часа.

— Но я хотел поспать.

— Поспишь, когда я вернусь, — к счастью ребёнок уж успокоился и Джон с неохотой, но согласился. После этого наконец снял обувь, взял Августа на руки и пошёл с ним в спальню.

По-быстрому накинув на себя джинсы и лёгкий свитер, успев только почистить зубы и умыться, не накрашенная я выбежала из дома.

— Я уже в пути, — как и обещала, я позвонила Эслам, как только села в машину.

Упоминание по радио о предстоящем дождливом дне пророчило весьма туманный рассвет, от этой мысли у меня по спине пробежал неприятный холодок, и я увеличила температуру на обогревателе. До центра было недалеко, примерно с минут двадцать.

Центром мы, жители окраины, привыкли называть то место, где располагались все развлекательные места и торговые центры нашего города. Для этого стоило лишь пересечь один из трех мостов, что отделял улей, куда слетались все рабочие пчелы, от спального района, где, собственно, мы жили.

Название всех улиц в точности я не знала, поэтому просто вбила адрес, что прислала мне Эслам, в навигатор и последовала его указаниям.

Я ориентировалась на местности достаточно хорошо и, когда голос девушки из звуковых колонок, привел меня к очередному повороту, то я уже на сто процентов была уверена в том, каков будет мой конечный пункт назначения. Небольшой зелёный в парк с милыми скамейками и игровыми площадками для детей, был надежным пристанищем всех городских мамаш города днём, и всех знатных извращенцев ночью. Такое столь резонансное предназначение выпало на его судьбу, лишь потому что этот парк находился в самом начале квартала, где густо раскинулись все ночные клубы и разгульные бары этого города. «Адские чертоги» — так, в шутку, мы с подругами нарекли этот парк. Самое интересное, что многих мамочек совсем не пугала перспектива, ну или по крайней мере высокая вероятность, того, что их ребенок в песочнице может легко наткнуться на использованный контрацептив, окурок или шприц. Несмотря на то, что в парке убирались довольно часто, всё же я лично не единожды слышала подобные истории от знакомых.

Когда я подъехала прямо ко входу, то уже без какого-либо удивление увидела Эслам, сидящую на самой первой из ближайших скамеек. Узнав мою машину, она быстро запрыгнула ко мне на переднее сиденье, чем сильно огорчила двух таксистов, которые, видимо, давно её приметили из окна своих машин.

— Всё хорошо? — спросила я и девушка отрицательно помахала головой. — Как ты здесь оказалась?

— Я приехала сюда со своей знакомой.

— Что ещё за знакомая?

— Она родом оттуда, откуда и я, уже довольно продолжительное время живет здесь.

Познакомилась я с ней на остановке, в тот самый день, когда уезжала от тебя. Тогда мы обе опоздали на автобус и в ожидании следующего разговорились, а затем я оставила ей свой номер телефона. Вчера она мне позвонила и предложила показать город. Вот я здесь, — на последней фразе девушка еле слышно всхлипнула.

— А где она?

— Я ушла, а она осталась.

— Она сделала тебе что-то плохое, от этого ты плачешь?

— Нет-нет, я не поэтому плачу.

— Тогда почему?

— Я кое-что вспомнила.

Поймав себя на мысли, что нужно немедленно ехать, я включила заднюю передачу и развернула машину.

Причины спешки была утренняя пробка, которая должна была вот-вот начаться. И, если не покинуть город в ближайшие полчаса, то существовала большая вероятность застрять в «тягучке» среди сотен машин.

— Эслам, у меня есть только три часа, поэтому советую тебе начать уже сейчас, — ласковым тоном произнесла я, одновременно следя за дорогой.

— Когда мне было семнадцать лет, — начала она свой рассказа, — напротив нашего дома жил один парень. Он страшно заикался, особенно, когда очень нервничал. Как все подростки, мы часто передразнивали его за спиной, но в лицо, к счастью, ни у кого из нас совести издеваться над ним не хватало. Хоть мы и были, от части, бессовестные, но всё же понимали, что он в этом не виноват. Так вот, одним летним утром этот парень оказался на пороге моего дома. В этом событии не было ничего странного, так как такое часто случалось и раньше. После подобных визитов, особенно по выходным, мы шли за другими ребятами, после чего собирались все вместе на футбольном стадионе, где подолгу общались и слушали музыку. Но в этот день он сказал, что ему нужно мне кое о чём рассказать. Попросил с ним прогуляться недолго, только вдвоём. Ничего плохого не подозревая, я согласилась. Тогда он привел меня в соседний парк, где усадил на первую попавшуюся скамейку, а сам присел передо мной на корточки. Страшно заикаясь и со слезами на глазах, он начал признаваться мне в том, что давно влюблен и попросил быть его девушкой. На это я рассмеялась ему прямо в лицо, сказав, что мне кажутся смешным его заикания, после чего встала и, больше ничего не объясняя, просто ушла.

А он остался там один сидеть, наверное проклиная судьбу за то, что он то ли инвалид, то ли не полноценный, который не может даже нормально признаться девушке в любви.

— Что именно тебя расстроило в этом воспоминании? — выслушав ее историю до конца, спокойно спросила я.

— Когда я наконец осознала всю подлость этого поступка, а случилось это совсем не скоро, оказалось поздно, — она с новой силой залилась слезами. — Когда я, наконец, решилась извиниться перед ним, — стараясь обуздать свой искажений слезами голос, продолжала Эслам: — Оказалось что он умер. Смерть настигла его во время отдыха с друзьями на природе. Его и его девушку убило ударом шаровой молнии. Странная смерть, не так ли?

— И, проживая в доме напротив, ты ничего об этом случае не знала? — не понимаю почему, я желала в этот момент поймать её на лжи. Поэтому и задала такой каверзный вопрос.

— В том-то и дело, что он приезжал… вернее его родители привозили в этот дом только на лето к бабушке. А после нашего разговора я вообще о нем долгое время ничего не слышала. И тут такая ужасная новость.

— Значит, так должно было случиться. Главное, ты признала свою ошибку и раскаялась. Что дети, что подростки часто бывают очень жестокими и нередко потом, во взрослой жизни, жалеют о совершенных поступках. Это нормально. Такое со всеми случается, не стоит из-за этого так мучить себя.

К этому моменту мы подъехали к её дому.

— Мне идти с тобой или это единственное, что тебе хотелось бы высказать? — спросила я и остановилась перед входной верю.

— Нет, это не всё. Пойдем в дом, — попросила она и вышла из машины. После чего я припарковалась напортив их гаража и последовал за ней.

— Кофе будешь? — предложила Эслам и сделала пару шагов по направлению к кухне.

— Это было бы неплохо.

— Тогда иди, располагайся в кабинете у Эрика, а я сейчас всё принесу.

Проследовав по длинному коридору и приоткрыв по дороге пару дверей, в точности не зная, где располагается кабинет, наконец я обнаружила необходимую комнату. Первым делом открыла в ней окно. Когда свежий предрассветный воздух заполнил душное помещение, я села в шикарное кресло перед письменным столом, который был изготовлен из красного дуба, и провела по нему ладонью. Идеальный кабинет, идеальный дом, идеальная жена. Всё в духе Эрика — всё идеально.

— С чего сегодня начнём? — спросила Эслам с подносом в руках. Она тихо впорхнула в кабинет, открыв ногой полуприкрытую входную дверь. К свежему утреннему воздуху прибавится аромат кофе и только что разогретых в духовке булочек.

— А с чего ты хочешь? — взяв в руки горячую чашку и вдохнув его аромат, поинтересовалась я.

— А с чего нужно? — она опустилась передо мной на спинку стула, которое только что подтянула к столу, после того как поставила поднос.

Макияж девушки начисто смыли слезы, но прекрасные черты лица оставались прежними. Выкрашенные тушью ресницы или помада на губах никак не портила, но и ничуть не украшала её лица. Нанесенная косметика просто придавала Эслам серьёзный вид. Сейчас же без нее передо мной сидела юная и чистая девушка, предрассветные слёзы которой, казалась бы, полностью смыли все её грехи.

— Может с того, что ты подробно расскажешь, что вы делали со знакомой ночью в том злополучном парке? Эрик однозначно не обрадовался бы тому, как ты проводишь свои ночные часы в его отсутствие.

— Я знаю, он мне об этом уже сказал. Я ему позвонила, пока ждала тебя на скамейке и успокоила тем, что ты меня заберешь и отвезешь домой. Сейчас же, пока готовился кофе, я ему отправила смс в котором сообщила, о том что мы уже дома.

— Не хочешь рассказывать?

— Почему же? Могу рассказать. В начале вечера мы посетили один из баров, который располагается по другую сторону парка. Не помню название, кажется так и назывался, просто «Бар». Потом она повела меня в один закрытый ночной клуб, в котором было через чур много народу. Там мне не понравилось, и я ушла. Остальное ты знаешь.

— Но всё же мой тебе совет, не как психолога, а как друга: не посещай больше такие места с малознакомыми людьми.

— Я бы с удовольствием так и делала, но, если я ограничу свое общение только компанией Эрика, то просто сойду с ума. Ты знаешь у меня нет здесь друзей.

— Я могу с тобой общаться.

— Два часа в неделю? Для меня этого мало, — без особого энтузиазма в голосе ответила девушка.

— Нет, ты не поняла. Мы можем с тобой общаться и вне кабинета. Обычно этого, конечно же, делать нельзя, но я думаю у нас получится отделять сеансы от простого общения. И попросту их не совмещать. Тем более, учитывая тот факт, что наши мужья дружат, пересекаться нам всё-таки придётся. Так что, я думаю, среди недели, разок другой, нам вдвоём посидеть в кафе будет весьма неплохой идеей.

— Катерина, ты очень добрый человек, — опустив глаза, произнесла Эслам. — Спасибо тебе за всё, что ты для меня делаешь.

— Скажешь спасибо, когда мы тебя вылечим, — покраснев от стыда и, пряча глаза в чашке с кофе, произнесла я.

— Что дальше? — тихо спросила девушка.

— Дальше ты мне расскажешь о своем детстве. Особенно меня интересуют те поступки, которые ты считаешь несправедливыми по отношению к тебе.

— Чтобы прям такого сильно несправедливого по отношению ко мне, я не припоминаю, — она загадочно улыбнулась. — Как и других детей, меня наказывали. Иногда ставили в угол. Но в отличие от многих других, меня никогда не били.

— Кто из родителей занимался твоим воспитанием?

— Моя бабушка. Так как мама умерла рано, а отцу было не до нас. Воспитала нас с сестрой мать нашей матери.

— У меня тоже есть сестра, — вспомнив об Анне, я улыбнулась. — Старшая, а у тебя?

— Младшая, но ее уже нет в живых.

— Очень жаль.

— Да и мне очень жаль, — со вздохом ответила Эслам и давняя скорбь легкой тенью пробежала по ее губами, от чего они слегка задрожали.

— Расскажи, какой была твоя бабушка, — попыталась сменить я тему, чтобы это утро не стало еще печальнее, чем оно уже было.

— А вот бабушка ещё жива, — и всё та же грусть зазвучала в ее голосе.

В тот момент я подумала, что эта печаль, из-за разлуки с родственницей. Но, будучи от мужа хорошо осведомленной о финансовом положении Эрика, я знала точно о том, что для него не составило бы особого труда позаботиться и о ее бабушке. Поэтому я спросила девушку: — А твоя бабушка не хочет сюда к тебе переехать?

— Нет, она там привыкла жить и точно не захочет. Она старая и очень мудрая женщина, поэтому перемен в жизни не примет. Ну или не выдержит, если быть точнее.

— Это она тебя научила так вкусно готовить?

— О да, она всегда умела из ничего устроить целый пир. Всё, что я умею по хозяйству, это все ее заслуга.

— Какой была твоя мама? Ты её помнишь?

— Очень красивой. Что она, что отец были очень красивыми людьми и передали мне всё самое прекрасное из своей внешности. Когда я смотрю на себя в зеркало, то всегда вижу их отражение, поэтому никогда не забываю не о матери не об отца.

— Хорошо, давай тогда начнём с самого начала, — предложила я. — Копнем немножко поглубже. Что ты знаешь об истории своей семьи? Откуда были твои предки? Кого ты из них помнишь? Чем они занимались в жизни?

Девушка на секунду задумалась, а затем ответила так:

— Родителей отца я никогда не видела. Даже не знаю, видел ли их когда-нибудь мой отец. Но вот про родителей матери мне известно довольно много. Дедушка был намного старше моей бабушки, когда женился на ней. Он был из тех мужчин, которые гуляют всю свою жизнь, а потом под её конец женятся, с целью завести детей. И вот, когда наконец он принял такое решение, то обязательным условием стало то, что будущая невеста должна быть очень молодой и красивой. В нашем посёлке не нашлось ни единого отца, который согласился бы отдать свою молодую дочь в лапы такого человека, как мой дед. Никого, кроме моего прадеда. Как рассказывала мне бабушка. После смерти ее матери она стала для своего отца непосильным грузом на шее и такого рода предложение стало для него попросту свалившейся на голову удачей.

Свадьба, на которой гостей почти не было, состоялась довольно скоро. Потом родилась мама.

Дедушка прожил недолго после её рождения, он как-то неожиданно ослаб, после чего вскоре умер.

Бабушка унаследовала от него дом, в котором жила и мама, а потом и мы с сестрой, до тех пор, пока они обе не покинули этот мир, а я не уехала с Эриком.

— От чего умер твой отец?

— Об этом я расскажу в другой раз, — девушка оборвала меня на полуслове, — сегодня слишком прекрасное утро, чтобы говорить об этом.

— Оно пасмурное и туманное, — холодным тоном произнесла я и скорчила недовольное выражения лица, явно намекая на то, что Эслам избегает нужной темы, но на всякий случай заглянула в окно, убедиться не изменилось ли погода. За окном было все так же серо и вот-вот должен был начаться дождь.

— Я и говорю, оно слишком прекрасно, — снова мечтательно повторила она.

— Послушай, Катерина. Я уже говорила тебе о том, что я играю на скрипке? — сменила она тему разговора и, наконец, искра радости мелькнула у нее во взгляде.

— Да, — покачала я головой.

— Я так давно не играла. Может быть я сыграю? Сегодня просто такое восхитительное утро, что попросту будет настоящим преступлением не украсить его звуками струн.

— Ничего против не имею. Если хочешь, можешь сыграть.

Эслам в ту же секунду вскочила с места и побежала к себе в комнату. А через мгновение дом наполнила волшебная мелодия скрипки. Чудесным оказалось её мастерство. Эта музыка была подобно звукам самой души, которые плавным движениями переливались из комнаты в комнату. Из-под её пальцев, казалось, изливалась в пространство теплым потоком сама любовь. Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза и вспомнила свое собственное детство: теплые руки ещё живой матери, радостный смех отца. Уже больше двух месяцев я не слышала голоса сестры. Напоминание об этом заставило мои слёзы самим собой бежать по щекам. Я наслаждалась мелодией, потом резко распахнула глаза. Вытерла их тыльной стороной ладони. Поднявшись с кресла, я подошла к девушке, которая в этот момент находилась словно во сне, плавно двигая смычком. Ощутив моё дыхание, Эслам открыла свои большие чёрные глаза и опустила скрипку. Тогда я крепко прижала ее к себе и еще долго не выпускала из своих объятий.