Плацебо

Ирина Фингерова, 2018

Реалити-шоу «Место» – для тех, кто не может найти свое место. Именно туда попадает Лу́на после очередного увольнения из Офиса. Десять участников, один общий знаменатель – навязчивое желание ковыряться в себе тупым ржавым гвоздем. Экзальтированные ведущие колдуют над телевизионным зельем, то и дело подсыпая перцу в супчик из кровоточащих ран и жестоких провокаций. Безжалостная публика рукоплещет. Победитель получит главный приз, если сдаст финальный экзамен. Подробностей никто не знает. Но самое непонятное – как выжить в мире, где каждая лужа становится кривым зеркалом и издевательски хохочет, отражая очередного ребенка, не отличившего на вкус карамель от стекла? Как выжить в мире, где нужно быть самым счастливым? Похоже, и этого никто не знает…

Часть первая, в которой некая Луна чувствует себя картофелиной

Глава 1

Глоток шипучки

— Лу́на! Представляешь, вчера подвела итоги недели, вышло — сто очков! — хвастается Нана и делает большой глоток шипучки. — А знаешь как? — снизив голос до шепота и хихикая, спрашивает девушка. — Купила новый «Вибро-3000»! О, это нечто! Мой постоянный партнер на днях предупредил меня, что он на этой неделе занят, его пригласил наш коллега — Пузатый, говорит, всегда было интересно попробовать толстяка. Ну, не так важно. В общем, я же месяц назад вошла в пятисотку самых радостных на этом сайте раскрученном…

— На позитиве N-ска? Я помню, у них там довольно хороший новостной портал.

— Точно, — обрадовалась Нана, — а результаты обновляются каждую неделю, нужно им прислать распечатку со своего приборчика. Так вот, я на днях ходила на аллею встреч, надела ту красную юбку с квадратами, гуляю, гуляю, вдруг замечаю, что двери сексодрома нараспашку, толпень, жизнь кипит. Конечно, мимо я не прошла. Там ярмарка была, в общем, накупила всего, в том числе новую игрушку! Результаты — сама видишь.

— Ой, а дорогой? — спросила Луна. — Тебе вообще зарплату дали в этом месяце? Мне пока нет.

— Дорогущий! — довольно протараторила Нана. — Да, зарплату дали, еще и подняли мне. Я как в пятисотку самых радостных попала, Главный позвал и все хвалил, хвалил… Премию начислил, сказал, что если в сотку войду, могу претендовать на место его зама.

— Ого, — поразилась Луна, — а мне, наоборот, сказал, что скоро сокращение. Хотя я ведь стараюсь, в целом, даже план перевыполнила.

— Так вот, — Нана снова направила разговор в интересующее ее русло. — «Вибро-3000» отличается от всего, что я когда-либо чувствовала. Ей-богу, лучше, чем мой постоянный! Главное, ему не проговориться, а то их это самолюбие — хрупкая штука. Значит, слушай, выполнен из мягчайшей кожи, чувствительный сенсор, три режима, а самое главное — очень удобно, синхронизируется с моим радомером и пищит, если я не выполнила суточную норму радости.

Луна натянуто улыбнулась и взглянула на Нану, но увидела себя. Она отражалась в отполированных ногтях подруги, в глубине ее фиолетовых радужек. Нана сидела в кресле-яйце, обитом фольгой, со спинкой, похожей на высокий воротничок, пила свою шипучку, обхватывая красную трубочку зелеными губами. Нана любила контрасты и ненавидела быть голой. Без волос, ногтей, накладных ресниц, колец на фалангах больших пальцев, накладных усов, оранжевых комбинезонов, стрижей на платьях и замысловатых цитат, она была невыносимо тусклой, поэтому Нана не оставляла времени на отдых. Она работала, спала и ходила к косметологу. Отдых — роскошь для тех, кто не боится одиночества, а одиночество не обманешь, оно знает твой настоящий цвет.

Луна смотрела на Нану и видела себя. Она была голой, сжавшейся картофелиной, с которой сдирали кожу на благо счастливого общества, но все никак не решались употребить в пищу. Тонкие светлые волосы, мутно-зеленые глаза, иногда — серые, острые скулы, подбородок сердечком. Торчащие ключицы, две родинки на левой щеке. Синие вены на запястьях в плену старенького радомера. Кожа на руках сухая, потрескавшаяся, ногти коротко обстрижены. Луну не спасали атрибуты. Луну не спасали цвета. Может, ее спасло бы повышение на работе, которая ей никогда не нравилась?

— Эй, ну ты чего, — попыталась подбодрить Луну подруга, — взгляд стеклянный совсем. Ну, хочешь, не будем про игрушки. Я в курсе: ты любишь все натуральное. Вон, мультисмузи не пьешь, компотики всякие хлещешь. Но ты бы попробовала, что ли?.. Или ты из-за денег? Ну, хочешь, одолжу? Ты себе поновей радомер возьмешь — может, в рейтинге продвинешься…

— Нана, — осторожно начала Луна, — я вот иногда думаю, может, я бракованная какая-то? Я же стараюсь, ты знаешь. На прошлой неделе пошла в парк аттракционов… Меня тошнит от этих горок, но я все равно пытаюсь. Кроме того, — Луна смутилась, вспомнив о растянувшемся на квартал двухэтажном здании в форме красных плотно сомкнутых губ. Она встретилась у входа со старым приятелем, его все называли Дорблю. Он взял такой псевдоним по двум причинам: в честь любимого сыра и из-за множественных синеватых пятен на лбу и щеках. Когда-то они ходили вместе на митинги в защиту моногамии. Луне потребовалось несколько секунд, чтоб вспомнить, кто он, уголок губы дернулся в попытке приветливо улыбнуться, но слишком стремительно вернулся в свое прежнее положение. Дорблю сдержанно кивнул, и они оба молча уставились в незнакомые затылки, из которых состояла длиннющая очередь в Отель Поцелуев. — Все ходила вокруг да около и решилась, заглянула в Отель Поцелуев, думала, как-то пойдет дело. Но — такое… Все как-то механически было, я на экранчик смотреть боялась, до вечера тянула, все-таки надеялась, что хоть немного очков прибавится, а в итоге радости — как у Гели Туко в последней серии шоу «Место».

— Это кто? — спросила Нана, ковыряясь длинным шеллаковым ногтем в крайнем зубе.

— Ну, как кто? Финалист третьего сезона. Ты еще за него болела сильно, помнишь? Борода у него еще, глаза синие-синие…

— А, это тот с рукавами забитыми? И вроде еще между лопаток у него было вытатуировано «e = mc2»?

— Ничего себе! — поразилась Луна. — Имени не помнишь, а такие подробности всплывают. Помнишь, что с ним стало? Иногда чувствую себя так же — совершенно разбитой. Как он говорил? «Я — булавка, которую воткнули в камень…»

— Какая булавка? Какой камень? Луна, ну что ж ты так любишь все усложнять? Жизнь — проста, забыла? — В качестве доказательства Нана продемонстрировала свое запястье. Черные аккуратные буковки, выжженные на бледной коже: «Carpe diem», ввинчивались в голову Луны как маленькие буравчики. Дррр-дррр-дррр.

— Ты права, — пробормотала Луна, — ты всегда права. А насчет денег… Да, одолжи, если не передумала.

Глава 2

Я маленькая кукурузка

Жила была девочка Луна, она пробыла в утробе матери на две недели меньше положенного и выбралась на свет белый с помощью железных щипцов, прорвав отчаянным криком установившуюся на мгновение тишину.

Сьюзан, женщина с разрезанной промежностью и очаровательной улыбкой, прижала ее к груди так крепко, как только могла, и обменялась с ней своей микрофлорой. Психологи считают этот момент крайне важным во взаимоотношениях мать — ребенок, а Луна просто любила мамину грудь, потому что она была белая, мягкая, и из нее лилась живая водица, лекарство от всех болезней! Много позже Луна даже завидовала маме и ее волшебной груди.

Жила была девочка Луна, и у нее было родимое пятно на левой лопатке в форме лопаты, что определенно значило: когда-нибудь она найдет настоящий клад, ведь лопаты не появляются на маленьких девочках просто так.

У Луны был отец по имени Вильгельм, большой и сильный, родом из страны скал. Он с детства зачаровывал дочь историями о волшебной красоте фьордов и тихонько напевал ей на ухо: «…души уходят в Вальхаллу». Вильгельм рассказывал и рассказывал, а девочка Луна устремлялась вслед за своей фантазией в подземный мир, покрытый сочным мхом и прахом нетленных сказаний. В мир, где великаны вымерли, потому что были слишком большими и слишком вежливыми: когда они выросли настолько, что край мира стал упираться в их ступни, они все вместе спрыгнули с края мира в неизвестность, чтоб не наступать друг другу на ноги.

Девочка Луна никогда не рассказывала своей матери о том, почему великаны вымерли на самом деле, она не доверяла ей после того, как мать однажды сбежала от них с отцом. Мать Луны вообще любила бегать, ее белые пятки мелькали то тут, то там, ей было интересно абсолютно все. Обычно она бегала одна, но однажды она откопала археолога и начала бегать с ним вместе, что совершенно не нравилось ни Луне, ни Вильгельму, ни великанам, но нравилось Сьюзан, ее матери, которая танцевала-танцевала на зыбучих песках своей ускользающей молодости. В ней было столько неподражаемого желания жить! Жизнь таилась в неугомонной синей жилке на дряблой шее, в веснушчатых плечах, поющих оду солнцу, в лучистых морщинках вокруг глаз. Луна была поздним ребенком. Вильгельм восхищался своей женой, но для этого ему приходилось соблюдать определенные ритуалы: вставать с рассветом, пить крепкий зеленый чай по утрам, делать фигурки коров из красного дерева и мастерить для них траву из зеленой проволоки. Вильгельм делал зарядку, чистил зубы не меньше четырех минут и усердно совал свои эмоции в мясорубку самоанализа, съедая их преобразившимися и кроткими.

Семью Луны можно было бы назвать по-настоящему счастливой. Случайный фотограф, прицелившийся из своего зеркального хронометра в их окно, мог бы сделать отличный снимок, послать его на традиционный конкурс «Самая счастливая семья» и выиграть, скажем, абонемент на круглогодичное посещение бассейна для пар с детьми. Загвоздка подобных конкурсов фотографии заключалась в том, что призы подразумевали: фотографы и являются членами «счастливых семейств» и могут запечатлеть собственную жизнь. Иногда так и было. В таком случае от фотографий разило старательной искренностью и настолько гармоничной экспозицией, что это вызывало дисгармонию у судей. Ведь они тоже непременно были «людьми семейными» и волей-неволей включались в конкуренцию. Или был второй вариант: фотографы-одиночки охотились за моментами, воровали их у сонных, утренних, очень живых жертв. И тогда фотографии могли получиться по-настоящему чудесными, но у фотографов не было никакой мотивации, потому что спустя несколько этапов фотогонки им доставалось «10 часов совместного занятия сальсой для постоянных партнеров с детьми» или «Уроки оригами для самых маленьких».

Вильгелем чувствовал себя картинкой, висящей на замызганной стене в бургерной рядом с огнетушителем. Он знал точно, что это за картинка: светит солнце, он, в плавках, с расправленными плечами, обнимает Сьюзан, свою огненную фею, правой рукой, а она хлещет грушевый сидр и хохочет. Маленькая Луна сидит у него на плечах, и левой рукой он придерживает ее, чтоб она не свалилась. Радомеров на них нету, взгляду не за что зацепиться, небо и море сливаются, не находя никакой преграды. Вот это было бы здорово! И отчасти так и есть. Если раскатать привычную горечь на языке, заесть безвкусной кашей, подсластить ежевичным вареньем или старым вспоминанием и проглотить… Проглотить и отправиться туда, где небо и море сливаются, не находя никакой преграды, и купить сидра, и сделать фото…

Мозаичная реальность ничем не хуже монолитной. Иногда он счастлив. Кому нужны твердые фасады, если рыжие феи не могут обойтись без зыбучих песков. Ничего, ничего, главное, что это ее радует… И что это, если не эгоизм, собственноручно выдавливает жизнелюбие из появляющихся морщинок на ее лице. А потом оправдывает эту тиранию своими костными устаревшими взглядами или иррациональными эмоциями. Нет, он не имеет права… Никто никому не принадлежит. Из-за постоянного нытья его давно попросили с работы, теперь Сьюзан старательно крутит педали своего эмоционального велосипеда, чтоб Луна могла пойти на выпускной в красивом платье. Нет, он не имеет никакого права…

Вильгельм чувствовал, что он просто картинка. Фотокарточка. Обманутый фотограф, которому удалось ухватить ускользающее мгновение за хвост, а оно оказалось вертким, склизким, уродливым вблизи. Что в этом второсортном фотоконкурсе он пересохшими от жажды губами стремится к капле оригинальности, но при этом понимает, что водицей сыт не будешь, нужно мясо, а мясо — это клише. Но от мяса тошнит. И рвота не приносит облегчения. Ничто не приносит облегчения.

Вот как чувствовал себя Вильгельм.

Но жизнь шла своим чередом.

А девочка Луна пела себе песенки про маленькую кукурузку, у которой не было друзей.

Маленькая кукурузка — без друзей.

Маленькая кукурузка — такая маленькая,

Потому что она — кукурузка без друзей.

Когда нет друзей — все кукурузки маленькие,

А когда есть — большие.

Я — маленькая кукурузка.

Вот такая это была песенка.

Глава 3

Хвалебный диалог

Проснулась Луна уставшей. У прикроватной тумбочки ее дожидался новенький радомер-мега. Выглядел он как крохотный автоматический тонометр. Потягиваясь, девушка поплелась на кухню, по дороге в сотый раз ударившись мизинцем о дверной косяк. Залила кипятком бананово-шоколадный порошок, разбавила холодной водой и выпила залпом. Вспомнилась реклама: «Банан и шоколад — эндорфинов град!» Ха-ха, она одурачит их всех: радомер отметит, что Луна проснулась в прекрасном расположении духа! Затем она съест гематогенный питательный батончик, сделает утреннюю зарядку, и радомер щедро прибавит еще несколько очков. Она не может снова потерять работу. Ситуация повторяется из года в год. Луна выполняет конкурсное задание, ее берут в Офис, она старается изо всех сил, а потом БАЦ! — увольняют! Аргументируют тем, что она — деструктивный элемент в коллективе. На прошлой работе четверо сотрудников написали на нее жалобы. Слишком угрюмая, слишком молчаливая, не поддержала разговор о терьерах. На сей раз Луна намерена получить повышение! С этого понедельника она начинает новую жизнь. Тем более такой удачный повод: сегодня — Общий день.

Луна выходит из дома и недовольно морщится — солнце целится прямо в лоб, дыхание улицы горячее, сухое, как у лихорадящего больного. Она старается идти по теневой стороне, вблизи маленьких летних кафешек, оснащенных системой туманообразования. Около одной из них Луна останавливается и подставляет лицо и шею мелким каплям. Пожилая пара, сидящая за столиком напротив, улыбается происходящему. Мужчина салютует, сняв зеленую шляпу, и его лысая голова блестит на солнце, а женщина обмахивается страусиным веером. Они пьют холодный кофе и молчат, изредка кивая друг другу. Луна тоже кивает им, она участвует в безмолвном диалоге еще несколько восхитительно-прохладных секунд и идет дальше. Становится чуть легче, но ненадолго. Лоб морщится снова, Луна вздыхает, тут же предупредительно пищит радомер, и девушка одергивает себя.

«Солнце греет, погода изумительная, я молода и прекрасна, на мне — красивая ярко-оранжевая туника, я — живая», — прокручивает у себя в голове последние рекомендации Министерства позитивной психологии Луна.

«Я сама как солнце, — думает она, — у меня все получится, денек погожий выдался, я влюблена в жизнь…»

Кажется, это работает. Спустя семнадцать повторений Луна чувствует, что дышать становится чуть легче. Напряжение спадает. Дует легкий ветерок. Действительно, все не так уж плохо. Сегодня — важный день, но это же здорово! Она сможет проявить себя сегодня, а не через месяц!

От этой мысли Луна снова чувствует, как что-то в животе сжимается.

«Я — лучше всех, я — самая умная и красивая в Офисе, я покажу им!» — думает Луна.

«Господи, что за чушь!» — перебивает она саму себя и тут же испуганно глядит на радомер: не прочел ли он ее мысли, не убавил ли очков. Нет, ему все равно, на экране по-прежнему вымученное утреннее 1 очко, кажется, ее увещевания не подействовали. А ведь ей нужно набирать хотя бы 15 очков в день.

Когда Луна поднялась на второй этаж и вошла в актовый зал, их Главный — Лилиум — уже был там. Луна замерла в нерешительности. Она знала, как нужно поздороваться, но немного стеснялась.

«Человек безграничен, раскрой в себе женское начало!» — вспомнилось из вчерашней лекции, под которую она и заснула. Эх! Была не была…

Луна быстрым шагом пересекла зал и подошла к начальнику со спины.

— Лилиум, ты сегодня отлично выглядишь! — бойко выпалила она и легонько стукнула мужчину по плечу.

— Доброе утро, Луна. У тебя потрясающие глаза.

Луна обрадовалась, прежде она никогда не вела с Лилиумом Хвалебный диалог, а ведь это так важно для хороших рабочих взаимоотношений.

— А твой голос… Такой глубокий, низкий… Завораживает, — ответила Луна не без труда и поразилась собственной наглости.

На секунду ей показалось, что Лилиум раскроет ее, скажет: «У меня противный писклявый голос вообще-то, врунья!» Но нет, он проглотил эту очевидную небылицу как чистую правду.

— А ты… — Лилиум выдержал паузу и окинул Луну долгим взглядом, не пропустил несколько прядей, выбившихся из светлого, собранного на макушке пучка, россыпь веснушек на бледных щеках, едва заметный шрам на тонкой переносице, две коричневые точки в серо-зеленой радужке ее левого глаза, острые ключицы, отсутствие лифчика под туникой, маленькие руки, на большом пальце правой — кольцо с осьминогом. — У тебя восхитительная кожа, хочется дотронуться до нее…

— Спасибо! — смутилась Луна — кожу ее никто еще не хвалил. Приятно все-таки!

Лилиум медленно протянул руку и провел тыльной стороной ладони по ее щеке, девушка подалась навстречу.

— А у тебя… — Луна обратила внимание, что сегодня на Лилиуме ярко-фиолетовый брючный костюм, желтый галстук и желтые ботинки. Удивительно, но сегодняшнее сочетание цветов одежды и ярко-зеленых волос Лилиума делали его как будто чуть выше. Луне даже показалось, что если она снимет обувь — они будут одного роста. — У тебя сегодня такой яркий прикид, что на душе сразу становится радостно!

— Ух, как! — зарделся Лилиум. — Если позволишь, последнее слово за мной. Мне нравится, как непосредственно торчат твои соски.

— Эм… — Луна смутилась по-настоящему. — Спасибо.

— Данной мне властью запрещаю тебе носить лифчики! — расхохотался Лилиум и торжественно произнес: — А теперь — искренние объятия?

Он нажал какую-то кнопку на своем ультрамодном радомере (на такой Луне еще долго денег не хватит) и, не дожидаясь ответа девушки, крепко ее обнял. Объятия продолжались полторы минуты, затем радомер пикнул, окситоцин выделился, очки получены. Можно расходиться.

Луна села в последнем ряду, вскоре к ней присоединилась Нана, которой она заняла место рядом. От нечего делать Луна принялась считать присутствующих. Несколько раз она сбивалась, потому что пестрые макушки то и дело сливались в одно аляповатое пятно. По приблизительным расчетам, в зале сидело около шестидесяти человек, многих из которых Луна видела впервые!

«Стажеров понабирали, сокращение, называется…» — подумала девушка, вспомнив недавние угрозы Лилиума.

Звук дождя наполнил комнату.

Собрание началось.

— Уважаемые любимые коллеги, — начал Лилиум, — я рад, что сегодня мы все собрались в этом прекрасном зале, чтоб отметить Общий день. За последний месяц мы достигли успеха в общем и каждый в отдельности. Наша компания запустила 50 проектов, а это на 10 процентов больше, чем в прошлом месяце, некоторые из них оказались более удачными, некоторые — менее, но место лидера на рынке проектного менеджмента все равно осталось за нами. Я хотел бы попросить вас разделиться на две красивенькие группки! Рассчитаться на «первый» и «второй», мои любимые! — Лилиум подождал, пока свершатся пертурбации. — Я придумал кое-что новенькое, — пояснил он. — Первая группа — вы поете первый куплет, а вторая — второй! А припев поем все вместе. Пожалуйста, помните о том, что вы поете от счастья, а не для счастья!

Лилиум вышел на середину зала, забрался на высокий стул и, подобно искусному дирижеру, отточенным движением указал на «первых», призывая их открыть концертную программу.

Лилиум одобрительно улыбнулся, взмахнул двумя руками, задержал их в воздухе, и «первые» стали упоительно петь.

— Ах, чудно, — пробормотал себе под нос Лилиум и добавил уже громче и куда кокетливей: — Теперь — припев! — Он послал своей помощнице, сидящей в первом ряду, воздушный поцелуй.

Кивнул «вторым». Послышалось громкое восторженное: «Ура! Ура! Ура!»

Луна были среди «вторых». Она всегда чувствовала себя немного неуютно во время Гимна и то и дело поглядывала на других, пытаясь скопировать их поведение. Все-таки научиться можно всему, если захотеть, — даже радости.

Луна посмотрела на свой радомер: полтора очка, видимо, искренние объятия зачлись. Украдкой, чтоб Нана не увидела, взглянула на экран ее аппаратика — 5 очков! И это с самого утра!

Глава 4

Макаронный мир

Жила была девочка Луна, и у нее был друг по имени Рик.

Луна и Рик вместе плыли на худой лодчонке по затхлому болоту школьной жизни, топая нога в ногу по натертому воском паркету и улыбаясь своим мыслям. Они оба не любили уроки по раскомплексовыванию и ухитрялись имитировать оргазм на десятиминутках релаксации, в то время как все остальные старались изо всех сил отхватить чуток чистого удовольствия. Они наслаждались своей ангедонией.

Им было здорово вместе молчать. И молчание это, в отличие от всего последующего молчания, которое им довелось узнать, было нисколько не тягостным.

Они никогда не ходили на социоадаптацию, и их не приглашали на вечеринки самопознания. Но им и без этого интересно и весело жилось.

Рик скупал пачками макароны и создавал из них свой собственный уникальный мир. Этот макаронный мир казался Луне печальным, ведь там не было людей, а значит, и ей не нашлось бы там места. В этом мире правила «псевдоанархия», как говорил Рик. Он любил ко всему добавлять это «псевдо», и не зря: он сразу казался куда умней. Иерархия в этом мире была, а вот иерархической лестницы не было, вернее не было ступенек, были жители (скажем, долина) и Рик (скажем, единственная гора). Даровав своим жителям благодать и счастье, взвалив всю ответственность на свои худенькие плечи, Рик чувствовал себя благородным и величественным.

Он долго думал, как же создать идеальный мир, чтоб все его жители были счастливы в одинаковой степени, и однажды он понял — там просто не должно быть людей.

Луна же совсем не считала так, потому что, несмотря на то, что люди ей попадались не всегда хорошие, относилась она к ним в целом положительно и не желала их абсолютного исчезновения. В мире Рика жили макаронные черви, они трудились, влюблялись и были абсолютно свободны в своем естественном абсолютном подчинении лишь одной несвободе.

Луна приходила к Рику после занятий и искала апельсины. Апельсины в доме у Рика всегда оказывались именно в тех местах, в которых тебе ни за что не придет в голову их искать, это было для Луны приключением. «Луна и поиск апельсинов» — так она называла эту ежедневную поисковую операцию.

Когда апельсины были найдены, Луна разрезала их пополам тупым зеленым ножом, который обычно лежал на холодильнике. Надевала половинку апельсина на голодную крутящуюся насадку и выжимала все до последней капли. Наливала сок в бутылочку Рика — он пил только из нее — и тихонько ставила на стол, наблюдая за тем, как Рик самозабвенно улучшает свой мир.

Одна из стен его комнаты представляла собой карту местностей мира макаронных червей.

— Вот здесь у них — северный полюс, а здесь южный! — говорил Рик.

— А что здесь, помнишь? — спрашивал он, показывая на середину стены, — она была наиболее густо заполнена макаронными червями.

— Ммм… Трущобы анков? — Луна хмурилась и выдавала ответ.

— Ух ты! Запомнила! — радовался Рик. — А помнишь, кто такие анки?

Луна не помнила, но приносила Рику сок, и поэтому он не обижался, а рассказывал снова и снова об анках — первых макаронных воинах-скотоводах, которые заселили Срединный район после Битвы на реке Пири-Пири.

Глава 5

Будем куролесить

Луна могла собой гордиться. Она на верном пути. Согласилась на предложение Наны отпраздновать Общий день, тем более, сегодня всех раньше отпускают. Сфоткала свою довольную физиономию и кусок вишневого пирога, которым угостила в честь праздника Лили — ее соседка по кабинету, быстренько выложила фото в Смайл. Если кому понравится — может, и отправят несколько сотых на ее радомер: новый номер Луна предусмотрительно указала в аккаунте.

— Сегодня превосходный день! — вдруг начала разговор Лили. — Я давно не была так счастлива. Лето на носу! А вечером на стерилизацию еду! Я так долго очереди ждала — наверное, месяцев семь.

— Поздравляю, — не отрываясь от отчета, максимально сердечно попыталась произнести Луна.

— Да уж, дождалась, даже не верится…

— А клетки сдала куда надо, или черт с ними? — поинтересовалась Луна, продолжая водить пальцем по строчке и что-то бормотать под нос.

— Ну, я отнесла в банк, но не знаю… Все-таки, несмотря на все эти уроки по социологии, психологии, у нас полно стереотипов и ярлыков. Откуда они берутся? Генетическая память, что ли, о прошлых поколениях, которые усложняли себе жизнь? Как-то коробит при мысли о том, что их просто сольют в унитаз, но это тупо, земля давно переполнена, куда еще? Не знаю я, короче…

— А из пансионата никогда не думала взять? — оживившись, спросила Луна, отложив в сторону покусанный карандаш.

— То есть реализуешь потребность родительскую, но при этом численность населения не меняется… — объяснила она, столкнувшись с удивленным взглядом Лили.

— Потребность? — перебила Луну собеседница и презрительно выплюнула: — А у кого в наше время такая потребность есть? Чего ради? Мне есть чем заняться, кроме детских порошков и успокоительных!

— Ну, знаешь, — попыталась объяснить Луна, — передать свой опыт, продолжиться в другом человеке, заботиться о ком-то…

— Я забочусь о механической канарейке, у меня есть клумба в экопарке и, если ты не забыла, у нас уже есть дети. Кстати, сегодня к ним заглянем, да? На часик буквально, я жутко соскучилась, плюс мне новые шорты нужны.

— Точно, — хлопнула себя по лбу Луна, — это хорошая идея, да, давай зайдем. А потом…

Она остановилась. Задумалась: хочется ли ей провести вечер в компании Лили? Честно говоря, не слишком. Но она ведь решила начать новую жизнь! Это старая Луна избегала общества малознакомых и неинтересных ей людей, а новая Луна…

— Мы думаем с Наной отметить Общий день. Хочешь до стерилизации с нами стаканчик пропустить? — предложила девушка.

— Ну, посмотрим… — немного удивленно ответила Лили, — раньше за ней такой инициативы не водилось. — В принципе, да, хотела бы.

Луна исправила отчет, свернула его в трубочку и засунула в тубус. На тубусе написала карандашом для губ: «#отчет на раз, люблю я вас».

Раньше Луна старалась не обращать на себя внимание лишний раз и уж тем более не шутила с цифрами, но сегодня, во время Хвалебного диалога, она почувствовала, что Лилиум явно одобряет ее поведение, и решила ковать железо, пока горячо. Сфотографировала, не забыв улыбнуться, и выставила в Смайл. Даже если никому не понравится — чем больше фото она выложит, тем больше людей отметится, и она сможет посмотреть их страницы и сама отметиться там. Придирчиво осмотрела результат своей работы — выглядит стильно. Как раз для квартального отчета. Нажала на зеленую кнопку, скормила тубус всеядному жерлу пневмопочты. Можно спокойно разобраться с хвостами за прошедший месяц.

— Ты что, уже все отправила? — поразилась Лили. — А я вот вожусь, все в толк не возьму, как тут…

Луна вздохнула, сразу уловив намек, придвинула свой стул поближе, погрузилась в работу вместе с Лили. Очнулась спустя целую вечность от комбинации звуков настойчиво урчащего живота и голоса Наны:

— Рабочий день окончен! Нечего засиживаться!

Это было вовремя — Луна порядком устала, а Лили уже начала выводить ее из себя тотальным непониманием собственных дел.

— Давайте перекусим внизу, у автоматов, потому что еще к детям идти. А после уже будем куролесить! — предложила Луна.

Нана захохотала:

— «Будем куролесить» звучит как план, а план и куролесить — штуки несовместимые! — назидательно произнесла она, отсмеявшись.

Подкрепившись злаковым коктейлем и ореховым печеньем, девушки отправились в «Детский рай».

Глава 6

Всем нужна тайна

Девочка Луна любила гулять по вечерам и любоваться умирающими лампочками фонарей. Незадолго до своей смерти они обладали особенной потусторонней красотой: они моргали, и Луна могла с легкостью представить себе живущих внутри светлячков.

Сьюзан любила медитировать и всякий раз, проходя мимо ее комнаты перед сном, можно было услышать, как она гортанно играет продолжительным «оммммммм» на своих губах. Иногда она ложилась на пол поперек большой комнаты и громко быстро дышала. В такие моменты с ней происходили странные вещи — ее ломало, как картинку в телевизоре, искаженную колебаниями антенны.

Отец как-то объяснил Луне, что Сьюзан так часто дышит, чтоб нарушить соотношение кислорода и углекислого газа. Так она расширяла сознание, чтоб туда поместилось ее любопытство — горючее для эмоционального велика.

Вильгельм любил скамейки со спинками больше всего на свете. А еще любил сладкий свежий запах лета, пряный имбирный чай и мозоли на натруженных руках. А еще он любил Сьюзан, а еще больше — идею своей любви к Сьюзан и совсем не любил свою любовь к Марчеле.

Марчела была подругой Вильгельма и тоже любила пряный имбирный чай, а еще длинные разговоры за полночь.

Марчела была какой-то очень темной. У нее были темные волосы, такие темные глаза, что зрачок поглощал радужку, жилистые запястья с коротко обстриженными ногтями и одежда непримечательных цветов. Она выглядела уверенной и донельзя гармоничной, ходила с прямой спиной, голос у нее был тихий, низкий, и она невольно внушала уважение.

Появилась Марчела так давно, что Луна и не помнила когда. Помнила только, что она все время приносила барбарисовые конфеты, и Луна их прятала под подушку. А Сьюзан все время выносила подушки из дома, чтоб жесткая земля, на которой они неустанно плясали с очередным археологом, казалась чуть мягче. И тогда Луна ела конфеты и спала на свернутом полотенце.

Луна немножко лепила из глины, а как-то даже сделала башмачки из каштана своей кукле. Она очень хотела быть талантливой в чем-то, чтоб можно было полунамеками упоминать о своей особенности.

Смущаться немного.

И обещать показать свои работы при случае. Ей нужна была тайна.

— Тайна — истинный секрет женской красоты.

Так сказала ей однажды Марчела, а отец подтвердил, достал из внутреннего кармана своего пиджака колоду карт и попросил Луну сдвинуть половину колоды левой рукой, а затем молча выбрать карту и сдвинуть колоду обратно. При этом девочка должна была внимательно наблюдать за отцом. Вил перетасовал карты и внезапно извлек из-за уха Луны ту самую десятку червей, которую она выбрала. Луна засмеялась от восторга и поняла: отец действительно был потрясающе красив в тот момент, когда она не смогла разгадать его секрет.

Вильгельм всегда хотел быть гипнотизером или фокусником, с тех самых пор в далеком детстве, как понял, что волшебником ему не стать. В школе гипнотизировал одноклассников и вертел у них перед носом самодельным амулетом на длинной веревке, к которой был прикреплен его молочный зуб.

Однажды у него умерла рыбка, и Вил никак не мог решиться слить маленького Джеральдиссимо Седьмого в унитаз. Дождавшись, пока все заснут, в одних пижамных штанах он пробрался на озеро и отправил Джеральдиссимо Седьмого в рыбий рай. Джеральдисиммо Седьмой безвольно плыл по течению, и буйные волны несли его в святую обитель, а Вил думал, что там уж будет сколько угодно корма и других рыбок, с которыми можно будет дружить.

— Будь осторожен, Джеральдиссимо! — кричал Вил.

— Смотри не задирайся с большими рыбами! — кричал он.

Глава 7

«Детский рай» и взрослый «круп»

Луна чувствовала себя извращенкой. Радомер почти не набрал очков за весь день, но по мере приближения к «Детскому раю» стрелка начала подрагивать и нехотя, но упрямо сдвинулась со своего места. 3,5 очка. И дело было в не новых шортах, она и вправду была рада видеть детей, хотя что-то менее радостное и вообразить сложно.

Луна остановилась у входа. Снова поменяли дизайн. Теперь ярко-малиновые буквы моргали неоновым светом: «Детский рай», а на стенах плясали сиреневые слоники, рожденные большим проектором. Из динамиков на деревьях доносилась задорная песенка: «Мы умрем, мы умрем, но пока что мы живем!»

Девушки зашли внутрь, поздоровались со Стультой — медсестрой, взяли бахилы и одноразовые костюмы в шкафчике у входа. Стульта протянула им анкеты, связку ручек и лучезарно улыбнулась.

— В гематологию группа пришла раньше, так что вы, девчонки, сегодня у «солнышек».

— Ура! — в один голос закричали и захлопали в ладоши Нана и Лили, Луна тоже сказала «ура», но чуть тише, и в ладоши захлопала, но запоздало.

«Солнышек» Луна любила, они и вправду были солнечными, и она не чувствовала к ним жалости, скорее наоборот, завидовала немного. Луна вообще склонна была завидовать другим, иногда ей хотелось быть беззаботным деревом — растешь себе, цветешь и при этом очищаешь воздух, даже не напрягаясь! Или пирожному — у него была недолгая жизнь, но зато какая! Все его любят, а оно взамен дарит углеводную радость. «Солнышки» полезными не были, но зато были мудрыми. Так сразу и не скажешь, но Луна знала, что им известно что-то очень важное, суть вещей.

— Какой план? — оторвала Луну от размышлений Нана, когда они уже приблизились к игровой комнате.

— Ну, делим их на три группы или все вместе?

— Вместе, конечно! — отмахнулась Лили. — Так всегда веселей.

— Я бы поделила их по группам, ну посмотрим, как пойдет, — неуверенно вставила Луна.

Девушки зашли внутрь.

Посреди комнаты стояла Кет с большой желтой крякалкой во рту. 16 «солнышек» лежали на разноцветных матах и смотрели мультик про друзей-медвежат на потолке.

— Кря-кря! — крякала Кет и топала ногами, в ответ на это дети заливались хохотом и менялись местами друг с другом.

Кет заметила гостей, помахала им рукой и, сделав вдох поглубже, приветственно прокрякала восемь раз подряд!

— Девчонки! — обрадовалась воспитательница. — Рада видеть! Вы вовремя, пойду пока в спортзал, страсть как хочется пресс покачать! А то норму по радости не выполню. Ну, пока, «солнышки», — сказала Кет, послала серию воздушных поцелуев в разные стороны и быстренько скрылась за дверью.

— Смотрите, кто пришел! — взяла инициативу в свои руки Нана. — Ваши друзья!

— Мы вас очень любим! — продолжила Лили.

— Ну что, будем веселиться? — спросила Луна и направилась к музыкальной шкатулке. Поменяла энергичный режим на релаксирующий. Послышались звуки флейты.

Дети подбежали к девушкам, повалили Луну на мягкий мат и начали щекотать, Нану схватили за руки и закружили по комнате, девочка с тремя торчащими во все стороны хвостиками обхватила Лили за ноги. Она целовала ее длинную шелковую юбку, ее большой язык не помещался во рту и она оставляла на ней мокрую дорожку.

— Друзья, — повторяли они, — друзья наши пришли!

— Давайте встанем в кружочек, — предложила Нана, когда все наконец немного успокоились, — и все будем повторять за Луной.

— Ура! Ура! — послышалось с разных сторон.

Луна встала в центре круга и огласила:

— Просто повторяйте за мной!

— Я — прекрасное создание! — начала Луна и подняла правую руку вверх, затем опустила и подняла левую. Дети повторили.

— Я — сегодня хорошо пообедаю! — сказала Луна и топнула правой ногой, а потом левой.

— Я — очень быстро и крепко засну! — сказала Луна и упала на мягкий мат, которыми был устлан пол в игровой комнате.

Потом Луну сменили подруги, дети прекрасно справлялись, игра им явно пришлась по душе.

— По программе нужно обязательно моральную подготовку, — шепнула Нана, почему-то у Луны получалось лучше всех, хоть она это дело и не любила.

— А теперь, мои милые, мы поиграем в очень-очень важную игру! Игра называется Побег! Луна будет страшной-страшной старухой Смертью, а вам нужно от нее убегать! — просюсюкала Нана.

— Ну-ка! Раз-два-три!

Луна начала гоняться за «солнышками» по всей комнате, они визжали, смеялись, толкались, падали и ни за что не хотели ей попасться! Так ведь неинтересно. Первым Луна словила «солнышко» А. — это был щуплый низкорослый мальчик, 8 лет от роду, рыжий, веснушчатый, голубоглазый, разрезом глаз да и чертами лица похожий на других «солнышек», но и не похожий — было в нем что-то собственное, что-то благородное. Так Луне показалось.

— Что теперь? — спросил он и посмотрел на нее.

— Теперь вот что! — зловеще произнесла Луна и крепко обняла «солнышко» А., а потом вручила ему большой оранжевый леденец-зайчик. Подобная участь ждала всех беглецов.

— Понравилась вам игра со Смертью? — спросила Нана.

— Понравилась.

— А конфетки, которые Смерть вам подарила? Вкусные?

— Еще не пробовал! — сказал «солнышко» К. и развернул леденец. — Вкусно!

— Видите, — назидательно произнесла Лили, — бегать от Смерти очень весело, но когда она приходит — оказывается, что она добрая и дарит вкусные леденцы! Да?

— Да! — ответили «солнышки».

— А теперь потанцуем! — весело сказала Нана и поменяла режим релаксации на режим движения.

Совсем скоро вернулась Кет, поблагодарила девушек за подмену и уж собиралась было вернуться к кряканью, как Лили спросила:

— Ой, а анкеты? Надо же, чтоб заполнили!

— Точно! Какие молодцы! — похвалила Кет.

— «Солнышки», пожалуйста, поставьте крестик, если вам понравились ваши любимые друзья, и нолик, если не хотите, чтоб они приходили к вам!

Спустя несколько минут Кет вручила девушкам стопку анкет и обняла их на прощание. Обнимала полторы минуты. Кет была из тех, кто никогда не упустит свою дозу окситоцина.

На входе посетительницы отдали Стульте стопку анкет, она пересчитала: 15 крестиков, стало быть, каждой по пять. Выдала девушкам талончики с надписью «добро» и вернулась к поеданию бутерброда и просмотру шоу.

— Извините, не поболтаю, — пробормотала она, — очень интересная серия «Мест».

— До свидания, — сказала Луна.

— Девчонки! — умоляюще посмотрела Лили. — Я знаю, у вас — планы, но на 10 минуточек — давайте за шортиками?

— Я не против, — улыбнулась Луна и переглянулась с Наной. Подруга тоже была не в восторге, но не отказывать же другому человеку, в самом деле! «Нет» — это путь к регрессу. Все знают.

Луна, Нана и Лили перешли дорогу и оказались у входа в большой торговый центр «Доброшоп».

— Ура! Смотрите, распродажа! — воскликнула Лили. — Все, точно надо брать!

Девушки вошли и сразу же направились в «Секстиль», Лили и Нана обычно покупали все там, а Луна, честно говоря, предпочитала приобретать новые вещи, тем более, они и стоили дешевле, но гулять так гулять! В «Секстиле» можно было отыскать все что угодно — поношенные трусики рок-звезд, ботфорты столетней давности, комбинезон, побывавший на всех континентах, губную помаду, которую извлекли из кишечника кита, и конечно же тонну поношенных фраков, пиджаков, плащей с полными карманами историй. Здесь было все! Магазин был разделен на отсеки с помощью изображений частей тела, и Лили и Луна направились в отсек от ягодиц до колен, а Нана отправилась искать себе новый лифчик — недавно ей приснился голубой лифчик с дырочками для сосков, и она убедила себя в том, что если отыщет такой — жизнь ее коренным образом изменится!

Увы, ее ожидало разочарование. Лифчиков с дырочками для сосков было хоть отбавляй, но приснившийся оттенок голубого так и не встретился. А вот Лили нашла то, что искала — темно-зеленые шорты со встроенным антицеллюлитным массажером.

— Ого! — поразилась Луна. — И сколько такие стоят?

— Идеально! — ухмыльнулась Лили. — Как раз пять доброталончиков.

— И ты все потратишь? — поразилась Луна: она копила доброталончики на новый диван и удивилась такому мотовству.

— Ну да, так ерунда же, — отмахнулась Лили.

В магазине было очень людно, и девушкам пришлось около получаса стоять в очереди. Луну это не очень радовало, им с Наной предстоял насыщенный вечер, но уйти было бы некрасиво.

Наконец, оказавшись на улице, Лили попросила Нану сфоткать ее, приложила к лицу пакет из «Секстиля», чтоб было хорошо видно лейбл, улыбнулась и тут же отправила фото в Смайл.

— Ну, все! — заторопилась она. — У меня ж еще сегодня стерилизация, пока-пока! Хорошо вам повеселиться!

— Веселье — мое второе имя, — прокомментировала Луна, когда Лили скрылась из виду.

— В Скай? — задала риторический вопрос Нана.

— Сто лет там не была! — обрадовалась Луна, и обе девушки засмеялись.

— Нет, серьезно! Что-то захотелось «Дикого енота» пригубить, — объяснила Нана.

— Да ладно, мы там каждое утро бываем. Не празднично! — помахала указательным пальцем Луна.

— Твоя правда. Ну, а для Медденса я не одета…

— А может, — выразила шальную мысль Луна, — сходить куда-нибудь, где никогда не были? Вот, неподалеку отсюда, я видела, открылся бар. Вроде «Круп» называется, выглядит интересно. Чтоб зайти, нужно по лестнице на крышу взобраться.

— А пошли! — внезапно для самой себя согласилась Нана. — Праздник как-никак. К тому же… Первыми выложим оттуда фоточку в Смайл!

«Круп» встретил их приветливым скрипом шаткой металлической лестницы и беспробудно темными окнами.

— Может, закрыты? — засомневалась Нана.

— А давай проверим! — в Луне вдруг проснулся авантюризм.

Это место напомнило ей Рика, и девушке захотелось во что бы то ни стало показать этому наглому бару, что ее не остановят угрюмые стены, хотя обычно ее останавливало куда меньшее. Чей-то неодобрительный взгляд, например. Не дожидаясь ответа, Луна прошла к мусорному баку, отодвинула его немного и спрятала в получившееся пространство между стеной и баком свои туфли, потом подошла к лестнице и полезла на крышу. Ступни и руки холодил металл. Луна посмотрела на небо: фонарей в этом переулке почти не было, и небо беззастенчиво мерцало. Луна бросила взгляд на радомер. Стрелка будто с ума сошла, завертелась, закрутилась, очки запрыгали вверх. Девушка залезла на крышу и помахала Нане:

— Давай, что ты застряла! Адреналин ведь! — весело подзадорила она подругу.

— Точно! А я и не подумала! — воодушевилась Нана и проделала со своими золотистыми ботинками то же, что и Луна. — Привыкла, что адреналин — это по субботам в «Драйве», после 22 минут в очереди… Даже не сразу дошло! А ты — молодец!

Девушки осмотрелись. Крыша была совершенно пустой. Ничегошеньки, что могло бы намекать на веселье, танцы и барную стойку, только трубы, провода и дохлые голуби.

— Смотри, похоже на дверь, — неуверенно прошептала Нана и указала на небольшой квадратный люк.

Приблизившись, девушки обнаружили на нем ручку. Луна потянула, люк не поддавался. Попробовала еще раз, не без труда приподняла крышку.

— Ого! Крутяк! — выдохнула Нана. — Лесенка! Спускаемся?

— А то! — захихикала Луна. Давно уже ей не было так весело.

Девушки осторожно спустились вниз.

Луна даже не успела испугаться — вдруг большая темная тень появилась из ниоткуда, схватила ее и прижала к горлу что-то стальное и холодное.

— Пароль? — прогремел голос прямо в затылок Луны.

— Мы… Мы, наверное, адреском ошиблись? — попыталась кокетливо объясниться Нана.

— Пароль? — настойчиво повторил незнакомец.

— Мы не знаем, правда. Что вы делаете? — прошептала Луна сдавленным голосом.

— Тогда у вас один выход.

Откуда-то появился еще один человек в темном плаще. Нана поразилась: надо же, черное носят… Кто так делает? Наверное, они — ужасные люди. Что же будет?

Второй человек подошел к Нане и сказал:

— Хотите пройти, девочки? Придется кое-что для нас сделать.

Луна зажмурилась. Господи. Все из-за нее! Но кто мог бы подумать? Это же настоящая преступность! Это же не происходит каждый день, она о таком только в книжках читала.

— Согласна? — спросил обладатель плаща и провел тыльной стороной ладони по щеке Наны. Девушка задрожала.

— Согласна…

— Тогда… Пей до дна! Это — наш фирменный коктейль «Круп»! — весело произнес незнакомец и, схватив Нану за подбородок, влил содержимое пробирки в ее рот.

— О господи! Что это? Что это? — из глаз девушки потекли слезы, она махала руками, носилась из стороны в сторону, задыхалась.

— Добро пожаловать в «Круп», девочки! — услышала Луна за своей спиной, незнакомец отпустил ее и «дал пять» своему напарнику.

Нана наконец пришла в себя.

— Это было… — девушка остановилась, подбирая слова. — Лучшее, что я пробовала! Восхитительно! Лунааа, давай тусить!

Луна оторопела.

— Что? Серьезно?

Охранники смягчились.

— Не волнуйтесь, вам у нас понравится. Вас ждет то, что вас удивит. А ведь это почти забытое ощущение! Единственное требование — вы должны оставить все гаджеты в камере хранения. Проходите.

Мужчина зажег лампаду, и девушки увидели темные шторы, закрывающие проход. За ними открывалась выложенная диким камнем стена, на которой висели десятки почтовых ящиков. На одних были написаны имена, на других — числа, какие-то были заперты, из одного торчала пачка писем, а на самом ящике было написано: «Ящик предсказаний».

— Вот открытый! — обрадовалась Луна, когда они миновали несколько ящиков, — тут и оставим.

— Ты серьезно? Оставить телефон? Не сфоткаться здесь? Они, наверное, шутят! — предположила Нана.

— Ну, судя по этому, — Луна указала на большую надпись «Смайл», перечеркнутую несколько раз, — не шутят.

— Ладно, мне плевать! Луна, тебе надо попробовать их «Круп»! У меня радомер сразу на 3 очка подскочил! Это же нечто! Давай уже быстрее пойдем к новым коктейлям. А может, и к новым партнерам! — заговорщицки подмигнула Нана.

Девушки миновали длинный коридор и оказались у развилки — две одинаковых черных двери, на обеих нарисован огромный раскрытый рот с кариозными зубами и надпись: «Красота бывает и в уродстве». Отличались две абсолютно идентичные двери только одним. На левой было написано: «Да», на правой: «Нет», ниже мелким шрифтом на обеих дверях было выцарапано: «Ответ определит ваш вечер».

— Ого! — восторженно пропищала Нана.

Луна такой истеричности за ней не припоминала.

— Это необычно! Никаких тебе «искренних объятий» при входе, пакета с одноразовой бритвой и дегустации оливок и сыра. Что выберем?

— «Нет», — без колебаний ответила Луна и заметила некоторое разочарование на лице подруги.

— «Нет»? Мы забрались по этой долбаной лестнице, попали сюда, нас чуть не убили, мы телефоны оставили, а ты говоришь «нет»? «Нет» не имеет смысла для тех, кто уже добрался сюда. Ставлю свои новенькие импланты, что у них там пустует зал.

Луна молчала.

Нана решила сменить тактику.

— Ну, пожалуйста, Луна! Я прошу тебя, если не понравится — свалим по-быстренькому. Я очень сильно хочу ответить «да».

— Может, разделимся? — предложила Луна. — И встретимся, допустим, через час…

— Но мы же пришли сюда, чтоб пообщаться… — проникновенно сказала Нана, снизив голос до шепота. Конечно, Луна знала, что общаться они будут до первого симпатичного парня, что Нана просто говорит то, что Луна хочет услышать, но она была ее единственной подругой теперь, и Луна согласилась.

Девушки зашли внутрь, и тут же их оглушила громкая ритмичная музыка, зал был битком набит, дым, туман и светодиоды мешали осмотреться.

Не успели они сделать несколько шагов, как музыка прервалась и на секунду в комнате повисла тишина, которую перерезал звучный бас:

— У нас две очаровательные новенькие, поприветствуем их, — со всех сторон послышались аплодисменты, — напоминаем правила этого зала: здесь запрещено говорить «нет» любым доступным способом. Отрицание — 1 доброталон! Непозволительная роскошь. Веселитесь!

С трудом пробравшись в середину сквозь агонию катарсирующих тел, табачный смог и неизвестность, девушки оказались в зале поменьше. Расположившись за большим круглым столом, четверо молодых людей подносили к своему виску револьвер и стреляли.

— Ого! Сто лет не играла! — шепнула Нана. — Ты пока знакомься, а я схожу нам за выпивкой.

— Добрый вечер. Меня зовут Луна. Мы можем присоединиться? Подруга сейчас подойдет, — вежливо поинтересовалась Луна.

— Валяйте, — ответил ей молодой парень, сидящий в углу. Широкополая шляпа закрывала ему лицо, но его облик и голос показались Луне смутно знакомыми.

Она придвинула два тяжелых дубовых стула из-за соседнего стола — все равно никто не сидел, все плясали.

Вскоре к ним присоединилась Нана. Она принесла два «Крупа».

— Пей до дна! — чокнувшись с Луной, Нана выпила коктейль залпом. Второй заход она восприняла куда менее болезненно и тут же запрыгала на месте от радости.

— Всем привет! А мне — очень круто! — представилась Нана. — И немного жарко! К черту кофту! — воскликнула она и бросила свою красную атласную рубашку прямо в сидящего напротив мужчину. Он поправил усы и смущенно улыбнулся. Удочка закинута.

Луна же повременила с опустошением пробирки — она уже увидела, что здесь все напитки подавались в пробирках разного калибра. Сделав большой глоток, Луна почувствовала, как горло обдало теплом, и горечь, сконцентрированная где-то между ключиц, уходит.

— Кто-нибудь знает, что входит в «Круп»? — спросила она, поморщившись.

— Никто! Это их секретный ингредиент, — ответил лысый мужчина, сидящий справа. — Тем не менее, я, знаете ли, не буду скромничать, — прекрасный биохимик, и я предполагаю, что это не обычный энергетик на основе матеина, таурина и мета, а еще и витаминный комплекс плюс… — Лысый выдержал паузу и, несмотря на явное усилие, все же не сумел сдержать самодовольной ухмылки: — Здесь явно есть… Алкоголь!

— Алкоголь? — поразился его сосед. — Что вы такое наговариваете? Это же строго запрещено, алкоголь ведь меняет личность!

— Господа, — прервал начинающуюся дискуссию парень в шляпе, — помните меня? Я Карл, и я здесь работаю, и от лица «Крупа» скажу вам вот что: какая, к чертям собачьим, разница? Секрет останется секретом, и это одна из составляющих вашего удовольствия, не лишайте себя этого.

— А ты прав!

— Прав, малец! — согласился лысый.

Луна не сводила глаз с Карла. Что-то в нем…

— Ваш черед, новенькие! Правила известны? — брезгливо бросила элегантная женщина, сидящая напротив Наны. Ни один волосок не выбился из идеальной гульки. Она напомнила Луне Марчелу. Что за день призраков такой?

— В целом, да, — ответила Нана и повела плечами — становилось зябко.

Усач не пропустил это микродвижение и тут же предложил свой пиджак. Нана любезно согласилась.

— Нам бы уточнить, так сказать, стоимость забавы, — произнесла Нана.

— Во сколько бы она вам ни обошлась, это будет дешевле, чем если вы откажетесь, — напомнил Карл правила зала и ухмыльнулся: — Кстати, Луна — я так понимаю? Угощайтесь! — настойчиво предложил он.

Луна заозиралась по сторонам в поисках поддержки. Нана медленно провела языком по губам и посмотрела на Усача, тот барабанил пальцами по столу. Карл достал из кармана варган и начал тихонько играть, глядя Луне прямо в глаза. Утробный урчащий звук, исходящий из его рта, несмотря на громкую музыку, будто бы влетал прямо в раскрытый рот Луны и щекотал ее нёбо. Во рту пересохло.

— Да. Да, конечно! — ответила девушка и быстрее, чем сама того ожидала, резким движением опрокинула в себя содержимое пробирки.

Вулкан не стал медлить, а взорвался в ту же секунду, горячая магма потекла по сузившимся сосудам, сотни стертых цивилизаций вспыхнули в голове и тотчас же потухли. Мир изменился. Луна замерла. Сквозь толщу океана до нее доносились далекие голоса:

— Эй, возвращайся. Не улетай далеко.

Щеки горели. Оказывается, Карл успел влепить ей уже несколько затрещин, но Луна не реагировала.

— Что вы наделали? — запаниковала Нана.

— Расслабься, — снисходительно бросил Карл, — действие — ультракороткое. Если она еще барахтается в своем состоянии — она этого хочет.

И действительно — спустя несколько минут взгляд Луны обрел осмысленность.

— Не… необыкновенный вкус, — выдавила она, — благодарю. Не согласитесь ли вы ВСЕ больше не предлагать мне ничего выпить или съесть?

— Хитро! — выпалил лысый.

Разумеется, все согласились.

— Так все-таки, введите в курс дела, — попросила Луна.

— Все как обычно, шестизарядный револьвер, один патрон, — увидев неподдельный испуг, промелькнувший на лицах девушек, Карл засмеялся: — Шучу. Мы не настолько оригинальны. Но правила у нас свои. Начнем новый круг с меня. Я прикладываю к виску пистолет для инъекций…

— Выглядит как настоящий! — прошептала Нана. — Причем старинный. Вот это они стильные!

–…Несколько секунд удерживаю, чтоб он синхронизировался с радомером, и стреляю. Если попадется холостой — передаю дальше, если нет, жду, пока не пикнет. Вводится, — иронично усмехнулся, — концентрат печали, — картинно взгрустнул, выпятив нижнюю губу, — новая разработка. Действует 20 минут, из побочки — тошнота, рвота, сыпь, изредка — клиническая смерть, но тут госпиталь недалеко.

Покончив с объяснениями, Карл, не колеблясь, выстрелил. Холостой. Передал дальше.

Усач не был так спокоен, он бросил взгляд на свой старенький радомер-силвер, тот уже изрядно глючил и не всегда засчитывал очки, но Усач к нему прикипел и не хотел менять ни на какой другой. Сегодня он набрал 8 очков. Нехилый результат. Страшновато, но отказать себе в удовольствии рискнуть Усач не мог. Он поднес револьвер к виску, его пальцы дрожали, убрал, снова поднес, снова убрал. Все терпеливо ждали. Его страх, словно опасный вирус, передался и всем остальным. Никто не хотел, чтоб Усач спешил, время, которое он выигрывал, было их временем. Никто, кроме Карла. Он демонстративно зевал, ехидничал и наслаждался происходящим.

— Кстати, — вдруг разорвал гнетущую тишину Карл, — эта партия последняя — скоро придет Хирург, советую занимать очередь, он должен быть сегодня в ударе!

— У них есть хирург, — отвлеклась от напряженного ожидания Нана, — Луна, они на таком высоком уровне! Мне как раз бы надо кое-что подправить! Вечер превосходит все ожидания.

Выстрел. Холостой. Усач передает пистолет Элегантной даме, та снимает кружевные перчатки. Луна засматривается на ее руки. Такие красивые… Элегантная дама открывает рот, засовывает револьвер внутрь и стреляет.

— Эй, эй, он так не синхронизируется с радомером, — пытается ее остановить Карл.

— Поздно. В любом случае холостой…

— Ты сегодня больше не играешь, — говорит ей Карл, — нечестная игра.

Элегантная дама ухмыляется и показывает Карлу средний палец.

Карл долго вглядывается в ее лицо, извлекает из-за пазухи колоду карт.

— Выбирай. Если достанешь ту, что сейчас у меня в кармане, — будешь новым помощником бармена. Условия тебя устроят. Если любую другую — дорога сюда тебе заказана. Или можешь не играть, но тогда, — Карл делает долгую паузу, подходит к Элегантной даме вплотную и кидает ей прямо в лицо: — Зачем ты сюда пришла?!

Воздух спертый.

Элегантная дама кивает. Несколько секунд сосредоточенно молчит, Карл в это время машет картами у нее перед лицом. Женщина достает карту, резко, одним движением. Абсолютно интуитивно. «Повешенный». Карл снимает шляпу. Достает из кармана своего фрака такую же карту.

— Ух ты! Знаешь, сколько мы не могли помощника бармена найти! «Круп» за счет заведения. Ни черта себе! — не может нарадоваться Карл.

Они идут к барной стойке. Игра продолжается.

Луна, Нана и Лысый знают наверняка: дальше кто-то из них, они боятся продолжить игру, но хотят поскорее покончить с этим. Неведение — самая жестокая казнь.

— Ну, чему быть — того не изменить! — бойко говорит Лысый, понимая, что кто-нибудь должен начать, и, несмотря на усиливающуюся дрожь в руках, стреляет. Холостой.

Его радомер в поле досягаемости зрения Луны, и она видит, как счетчик поднимается с 6 до 12! Еще бы, такой стресс и такая радость. Луна уже знает, у нее нет никаких сомнений в том, кому достанется препарат. Так и должно было случиться. Весь сегодняшний день, весь этот фарс, вся ее никчемная лицемерная жизнь и это жгучее молчаливое ощущение внутренней неправоты происходящего — лишь большой магнит, который неизбежно притянет разоблачение.

Так и есть. Луна стреляет не раздумывая: чего ждать? — все и так ясно… Укол. Револьвер пикнул. Игра окончена. Концентрат печали достиг самого нутра.

Игроки быстро разошлись, Нана сходила за новой порцией «Крупа», взяла и для Луны, но Карл предупредительно объяснил, что лучше не смешивать. Лучше подождать, пока препарат выветрится.

Луна сидит, обхватив руками плечи, и смотрит, как тают старательно заработанные сегодня очки. Карл садится напротив и снимает шляпу.

Из горла девушки вырывается сдавленный вопрос:

— Рик? Нет… Не понимаю.

Парень смеется.

— Я и Рик, и не Рик. Одновременно…

— Так похож… — растерянно шепчет Луна. — Даже глаза того же удивительного цвета, мутно-зеленого. Но не Рик… Не понимаю.

— Я так и знал, что ты — она, — начинает собеседник, — уж очень похожа на ту картину, но я не понимаю, чем ты могла его зацепить. Ты же тошнотворно обычная, даже эта Нана твоя хоть чем-то уникальна — она живая, а у тебя — как будто кол в заднице! Такое напряжение. Ты слишком стараешься, знаешь!.. Не понимаю. Я очень разочарован. Я страшно разочарован, — бормочет «не Рик» себе под нос.

— Я не понимаю…

— Рик открыл это место, Рик придумал его, это же очевидно! А я — его главный фанат. Я получил это звание месяц назад и до сих пор держусь, я сделал 15 пластических операций, осталось только над голосом поработать. Я знаю о нем все. Я столько раз видел твое лицо, я думал, в тебе есть «что-то». Что-то! То самое неизвестное, делающее людей особенными.

— И… Рик, — опешила Луна, — позволил это?

— В смысле?

— Позволил такой культ себя?

— Ему плевать. Он не общается с фанатами. Он вообще ни с кем не общается. Понимаешь, абсолютная самодостаточность! Это круто, это так круто, понимаешь?

Слишком много информации. Луна не знала, куда деться от всех этих новостей. Он все еще рисует? В самом деле? Просто рисует, не работает в Офисе, как она… Луна взглянула на радомер: 0 очков.

— Ясно, — сказала девушка, встала, задвинула тяжелый стул и ушла.

Заняла очередь к Хирургу.

К горлу подступал комок, музыка раздражала, разболелась голова, а перед ней стояло не меньше десяти человек.

Поколебавшись несколько минут, Луна все-таки направилась к выходу. Сил искать подругу не было, ей срочно нужен был свежий воздух.

Глава 8

Выставка картин

Ужасно было то, как она себя вела в старшей школе. Луна очень хотела подружиться с группой Альфа, куда входили красивые и умные девочки, которые еще в школьные времена проявляли потенциал и занимали призовые места на фестивалях радости. Но Альфа-девчонки не хотели с ней дружить, они говорили, что своим унылым видом она портит им настроение, а ее странноватый друг — уж тем более. Рик любил большие очки, мнил себя художником, и его черные жесткие волосы часто были немыты. Не то чтоб они были грязные, но все знали, что Рик брезгует унистилем («Бальзам плюс шампунь по суперцене, с нами будешь на коне!») и моет голову дегтярным мылом! Кое-кто говорил, что это даже оригинально. Но только не А-девчонки. Они любили, чтоб все было красивенько, а если уж художник — то пускай рисует в кожаном скетчбуке и носит узкие желтые штанишки.

Луна помнила ту весну, терпкую, новорожденную… Они с Риком валяются на траве, трава щекочет ноздри, ладони, пятки. Солнце палит в спины. Рик малюет что-то в своем блокноте. Судя по степени изрисованности — был вторник или среда. Каждую неделю у Рика был новый блокнот. Он любил бежевые простые блокноты в 32 листа с бумагой книжного цвета — не белой, а немного желтоватой, но не слишком. Рик не изменял своим традициям, он покупал новый блокнот каждую пятницу, и по ним Луна очень хорошо наловчилась определять дни недели.

В тот день Рик волновался, и волнение переносилось во все, что он делал. То, как он сжимал свои пальцы, заправлял волосы за ухо, как он растерянно и гордо, набирая в грудь побольше воздуха, заговаривал о своей выставке. А ведь вначале выпендривался…

Это было после уроков, Луна болтала ногами, сидя на подоконнике, а Рик небрежно кинул, опустившись напротив: «Вот, выставку мне предложили организовать, я пока думаю». А потом оба прыснули со смеху. Как волнителен и прекрасен был тот момент!..

Луна помогала Рику готовиться, отбирала с ним работы, кривлялась в зеркале, пока он репетировал речь, подбадривала. Но А-девчонки постоянно его критиковали. Не видели смысла в простоте его линий. «К черту смысл, к черту этику, в искусстве главное — эстетика!» — повторяли они модненькое кредо из рекламы магазина канцтоваров. И надо же, какая подлость! Они назначили церемонию посвящения новичков в члены группы А в тот же день, когда у Рика были выставка. Луна думала, что успеет. Выставка была вечером, но как-то так все завертелось, что в галерею она влетела в самом конце, пропустив любимую картину Рика, на которой был холодильник с органами. Как-то они вместо уроков поехали исследовать провинции по соседству и в итоге остались ночевать в каком-то сарае. Все тогда страшно волновались: они пропустили экзамен по самообладанию!

А потом родилась картина, смутно впитавшая в себя ту звездную ночь, запах пожухлой листвы и их сплетенные пальцы, похожие на осьминога.

Холодильник с органами. Больше всего было сердец с торчащей кверху аортой, из них текла прозрачная небесно-голубая жидкость. Рик думал, что душа находится в сердце, заставляет его клетки работать. Он думал, что душа живет в так называемых «водителях ритма», автоматизированной системе сердца, которая работает сама по себе. Абсолютная самодостаточность. Вот что всегда вызывало восхищение у Рика. Луне даже казалось, что частенько он специально наводит собеседника на разговоры о душе (хотя все знают, что это архаизм), чтоб впоследствии ввернуть свою теорию и хорошенько выпендриться. В этом — весь Рик.

Выпендриться и быть счастливым.

К моменту прихода Луны он уже успел показать картину, на которой была изображена Луна вверх ногами, с растопыренными пальцами и растрепанными волосами. Она воплощала безумие и элекричество. Луна всегда завидовала себе в воображении Рика. Хотелось бы ей тоже быть такой!

Какой-то журналист, признав Луну на картине, хотел взять интервью и у нее, но Рик резко оборвал его и сказал, что девушки просто похожи. Эту он не знает.

Как удар под дых.

Глава 9

Туман

Дальнейшее происходило в тумане, в горячечном бреду, в проклятьи белладонны, а Луна, не пытаясь бороться с этим состоянием, позволила ему проникнуть в каждую свою клетку. Девушка вышла на улицу, жадно глотая ночную прохладу, и побрела в единственное место, где могла бы побыть одна. Или не одна. Не важно. Только не домой. Она не выдержит молчаливого укора своей треснувшей чашки, сломанного дивана и недоеденной порошковой каши.

Куда идти? Луна не была на «их месте» лет сто. Может, его вообще уже снесли к черту, кто знает?

Улицы пустовали. Конечно, сегодня праздник, все веселятся. Луна шла, не глядя по сторонам, и пестрые неоновые вывески сливались в одно яркое пятно. В крикливый флагман этого мира, в который ее никто не звал. Счастливые лица потрясающих девушек на рекламе пластических операций, поделенные на «до» и «после», разноцветные люки, бигборды с отрывками из «Антологии гедонизма», новенькие радомеры, бегающие по стенам высоток с легкой подачи гигантских проекторов.

Луна не смотрела по сторонам.

Впереди замаячил сквот. Увидел бы ее сейчас кто. Мигом бы уволили. Но Луне было плевать, впервые за долгое время. Ей бы… Просто посмотреть на этих людей, хотя бы одним глазком. Просто постоять рядом, может быть, они ее не заметят? И уйти — так быстро, как только получится.

Полуразрушенное старое здание не было освещено. Подойдя поближе, Луна увидела что-то вроде памятника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это сваленные в кучу поломанные велосипеды, гипсовая голова старика, несколько мольбертов и гора бумажных свертков. Смысла этого странного сооружения Луна не поняла. Может, и не было смысла, свалка, да и все. На асфальте большими красными буквами было написано: «Все, что тебе нужно, — это небо», а рядом приписка: «Мы идеалистичные козлы, и иногда нам приходится жрать крыс, лучше иди домой».

Это был почерк Рика. Несмотря на смятение и усталость, Луна поняла это совершенно точно. Они нашли это место еще когда учились школе, и частенько устраивали там свидания, валяясь на принесенном из дома покрывале, запивая страх и волнение остывшим чаем и выдумывая друг другу признания в дружбе. Несмотря на силу своего протеста, они не были готовы зайти так далеко, чтоб говорить о любви. Это могло бы все разрушить, могло бы обратить все то хрупкое и крепкое между ними в пыль. Они были осторожны. Это было не слово, а заклинание.

Черный вакуум воспоминаний поглотил Луну, ее ноги подкосились, сердце забилось в горле. Она вздохнула. Прикрыла на секунду глаза. Открыла. Постаралась максимально сконцентрироваться на моменте, вобрать в себя это место, запомнить. Снова прикрыла глаза. Побрела в сторону дома. Не обернулась. Вошла в тесную комнату, уселась на кровать и долго не моргая смотрела в одну точку.

— Я не знаю, что мне делать, — шептала Луна и прикрывала рот рукой, не смея признаться в том, что посмела себе признаться.

Глава 10

Полиция счастья

Вторник. Утро. Луна уснула прямо в одежде. Под глазами круги. Непроизвольно взглянула на экран радомера. 0 очков.

«Хорошо, хоть в минус уходить не умеет», — подумала она, направляясь к кухонному шкафчику. Порошковые йогурты закончились. Подкрепиться нечем. Придется ждать обеденного перерыва. Девушка вздохнула. Ничего не хотелось — только сидеть и смотреть в стену. Она зашла в душевую кабинку, надела полиэтиленовую шапочку, чтоб не намочить волосы, подставила лицо прохладным струям воды. Посмотрела на свои ноги. Большой палец всегда напоминал ей о неизбежном взрослении — он держался особняком. Луна часто засматривалась на ноги других людей (особенно на большие пальцы ног). У кого-то большой палец был короче указательного, а у кого-то длиннее, иногда ноготь на нем слоился, желтел, чернел. Некоторые носили кольца. Почему-то большие пальцы многое рассказывали Луне о людях, как будто они были замочной скважиной в сокровенный мир другого. Что она могла бы сказать о своих больших пальцах? Они — грустные. Грустные и обычные.

Она наспех вытерлась белым махровым полотенцем. Надела лимонного цвета брючный костюм. Нацепила очки-невидимки — подарок отца. В детстве они любили играть в прятки. Когда Луна закончила школу, отец подарил ей очки в деревянной оправе, которые смастерил сам. Абсолютно непроницаемые для чужих взглядов, но при этом симпатичные. Социофобия, которую можно выдать за эксклюзивный стиль. Взяла зонтик. Трижды проверила, закрыла ли дверь.

На улице было тепло и безветренно. Луна ускорила шаг. Ей хотелось как можно быстрей оказаться на работе, а потом дома, чтобы уснуть под рекомендации Министерства позитивной психологии, иногда это помогало. Девушка старалась не смотреть по сторонам, все вокруг были счастливы — даже железные лица, вырезанные на канализационных люках, излучали жизнелюбие.

— Подруга! — обратился к ней розовощекий кудрявый мальчик лет восьми, за спиной у которого возвышались золотые крылья. — Здравствуй!

Луна остановилась.

«Черт. Ну, только этого не хватало!» — подумала она.

Вымученно улыбнулась.

— Здравствуй, прелестное дитя. Как поживаешь? Вижу, несешь свет в этот мир. А я иду на любимую работу! — выдала Луна отработанный текст.

— Так и есть, — улыбнулся мальчик, — я очень счастлив и делюсь этой радостью с другими! Смотри, что у меня есть! — радостно запищал он и вытащил из рюкзака большой пулемет. — Смотри, как много счастья! — мальчик выстрелил в Луну.

Из жерла автомата вылетела сотня маленьких прозрачных пузырей, переливающихся на солнце.

— Лопать! Лопать пузыри! Лопать! — завопил мальчик. — Давай со мной!

Луна улыбается и бегает вместе с мальчиком, пытаясь догнать парящие мыльные сферы.

— Уф! Весело! — смеется мальчик. — Ну, на работу, так на работу! Надо тебя отпускать! — говорит он и обнимает Луну. Она прижимает его к себе в ответ.

— Пока, малыш! — улыбается девушка и целует мальчика в лоб. — У тебя очень красивые волосы.

— Спасибо, — смущенно отвечает ребенок.

Луна разворачивается и уходит.

— Не так быстро! — обгоняет ее мальчик. — Я не по протоколу себя веду, а ты не исправила! Не дело! — серьезно говорит он. — Я тебе даже удостоверение не показал! А у меня оно есть, между прочим! Красивое и блестящее! — Мальчик достает из кармана бордовую «корочку» — ПОЛИЦИЯ СЧАСТЬЯ.

— Ты прав, поверила на слово, счастливые безучастны к деталям, — Луна произносит стандартную фразу.

— Как же, как же! — смеется мальчик. — Радомер показывай.

Луна нехотя приподнимает рукав и показывает экран приборчика.

— 0 очков! — пищит мальчик. — Какой ужас! Это же… — Он волнуется, губы его дрожат. — Это — настоящий выговор! Ой, как неприятно это делать! Как не хочется… Придется написать письмо на вашу работу. Сейчас же! — Мальчик записывает серию и номер именного радомера, затем крепко обнимает Луну.

— Пока, подруга, — говорит он и убегает, весело размахивая своими крылышками.

Луна вздыхает. В принципе, ничего страшного, отправят в «Драйв», занесут в базу одиноких, может, найдут случайного партнера. Как-нибудь дело поправят на работе. Им же не нужна низкая эффективность. А работник без радости — как рубашка без брюк, как говорится. Вот только… Девушка вспомнила недавний разговор с Лилиумом о сокращении. Будут ли они возиться? Или ее просто в очередной раз уволят…

Луна бездумно брела в направлении Офиса. Внимание ее привлек плакат.

«Ты устал от своей жизни? Больше ничего не приносит радость? Санаторий ждет тебя. Подлечись — Главным становись!»

Луна нервно хихикнула.

Она знала почти наверняка — сегодня-завтра ей скажут, что она слишком хороша для такой работы, всучат идеальное рекомендательное письмо, в котором, однако, укажут, что ее уволили спустя год, и отправят восвояси.

Не успев обдумать решение, набрала номер почти по памяти. Каждый день тысячи бигбордов предлагали отправиться в Санаторий.

— Здравствуйте, мне бы… поправить здоровье, — запинаясь, начала Луна, когда трубку наконец подняли.

— Санаторий приветствует вас, чем могу помочь?

— Хотела бы пройти курс, как можно быстрее. Устала на работе. Нужен отдых. Очень. Нигде ничего не было про стоимость, но в рекламе было написано, что делают скидки работникам Офиса…

— Девушка, — перебила ее оператор, — не частите. У нас ведь не только лучший Санаторий, но и единственный в своем роде. Так что стоимость — дело последнее, вы платите за здоровье и гармонию.

— Извините, — пробормотала Луна.

— На данный момент стоимость составляет пятьсот доброталонов. Если вы работник Офиса, скидка десять процентов.

— Ого, — поразилась Луна, — так много… Что же мне делать?

— Откладывать с зарплаты, искать подработки, ходить к детям, в приюты к животным, ну что мне вас учить?

— Ну, а может — на недельку, неполный курс? — начала выдумывать Луна.

— Девушка! — возмутилась оператор. — Вы с кем торгуетесь? Предложение у меня только одно, но вряд ли вы согласитесь, судя по всему, вы скупитесь и не готовы на все ради собственного здоровья!

— Я готова! — воскликнула Луна. — Я устала от хандры, от самокопаний, я хочу быть счастливой! У меня все в порядке с гормонами, я проверяла. Дело в другом! Видимо, усталость.

— Что ж, похоже, вы в отчаянии? — смягчилась оператор. — Тогда у меня есть вариант, но я боюсь, что он не слишком заманчив.

— Какой же? — осторожно спросила Луна, хотя что-то подсказывало ей — зря.

— Как вам наверняка известно, политика Санатория социально ориентирована, мы всегда ищем компромиссы, мы боремся за здоровую и счастливую нацию, — торжественно произнесла женщина по ту сторону трубки, — сейчас как раз нужен новый человек в телешоу «Место», съемки которого, как вам наверняка известно, проходят на территории нашего Санатория.

— Участвовать в «Месте»? Без кастинга, без анализов?

— Туда приходят обычные люди, которые хотят подлечиться, что вас так удивляет?

— Ну, мы с подругами смотрели несколько сезонов, и участники часто, — Луна смутилась, пытаясь подобрать слова: — неизлечимы… И они так и остаются в Санатории.

— Да, потому что хотят туда попасть те, кто не может заплатить, а отсутствие средств — это уже признак асоциальности в нашем обществе открытых возможностей. Согласны? Бывают и исключения, конечно. Вы наверняка в их числе. Ну что? Согласны? — нетерпеливо спросила собеседница.

— Согласна, — неожиданно для себя самой ответила Луна, прежде чем успела обдумать все плюсы, минусы, риски и последствия.

Это магия телефонных разговоров, — реальность расслаивается и, пребывая в телефонной плоскости, человек принимает смелое решение, потом кладет трубку и с ужасом осознает, что его выбор стал объемным.

— Тогда ждем вас через два часа. Вещи не понадобятся. Мы вас уже любим!

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

ТЕЛЕШОУ «МЕСТО» СОДЕРЖИТ СЦЕНЫ АГРЕССИИ

И ГРУСТИ, КОТОРЫЕ МОГУТ БЫТЬ ТРАВМАТИЧНЫ

ДЛЯ ВАШЕГО ХОРОШЕГО НАСТРОЕНИЯ!

ВЫЗЫВАЕТ СОМНЕНИЯ, МОЖЕТ СТАТЬ ПОВОДОМ

ДЛЯ ПЕРЕОЦЕНКИ ЦЕННОСТЕЙ И УВОЛЬНЕНИЯ

С РАБОТЫ.

НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ К ПРОСМОТРУ НАЕДИНЕ.