Любовь или жизнь

Ирина Тофф, 2023

Когда все летит к чертям, когда судьба открыто заявляет о своих намерениях поквитаться, на голову Василисы сваливается любовь по имени Дима, прихватив с собой мстительную и жестокую бывшую Марину, которая заставит всех играть по своим правилам.

Глава 1

Что для меня любовь? Сплетение двух судеб, двух душ и двух имен.

Что для меня любовь? Единственный во веки, средь сотни красивых чарующих глаз.

Что для меня любовь? Покой, безжалостный к тревоге, покой в объятиях силы.

Господи, какой адский холод, июль на дворе, а по ощущениям декабрь. Что за город такой, 12 месяцев стужи?

— Ну, где же автобус, сколько можно ждать? — с нетерпением произнесла я вслух, наматывая круги по остановке в надежде согреться, ругая себя за оставленный в прихожей зонт. Спрятаться негде, десяток таких же несчастных, как и я, вплотную прижались друг к другу под крышей павильона, сочувственно глядя на меня.

Погода определенно объявила нам бойкот этим летом. От дождя и порывистого ветра моя одежда насквозь промокла и прилипла к телу. Ледяные капли воды врезались в кожу, словно иголки, причиняя нестерпимую боль, приводя меня в полное отчаяние. Я стояла в самом центре города, еле сдерживая слезы, дрожа как осенний листок, что старается удержаться на голой веточке.

Я совершенно выбилась из сил. Единственное желание — упасть на землю, бить руками и ногами, как в детстве, истерить что есть силы до хрипоты, до красных заплаканных глаз и пылающих щек и при этом не казаться глупой или странной, принимая укоряющие взгляды прохожих. Детство… Как это было давно. Если бы я только могла представить, как тяжело мне будет в жизни и с чем порой придется сталкиваться, не торопилась бы, всеми силами стараясь задержаться в этом прекрасном, беспечном детском мире. Я вечный взрослый в тоске по колыбели.

На протяжении пяти месяцев меня преследуют беды, одна за другой. Сначала врачи сказали, что мне необходима операция, иначе в будущем я не смогу забеременеть. Затем начальник со вселенской грустью на лице вручил уведомление о моем сокращении. И напоследок — расставание с парнем. Хотя последнее вряд ли можно считать бедой, скорее удачей, редкостная попалась сволочь. Надеешься на любовь, а приходит дешевая копия. Думаю, каждая женщина хотя бы раз в жизни невольно попадает в кошмар, именуемый «отношения», после которого одиночество не кажется таким уж страшным. Пять месяцев в состоянии жуткой депрессии и искреннего непонимания, что происходит вокруг.

— Наконец-то, как же хочется домой! — воскликнула я, увидев, как автобус тяжело выползает из-за поворота.

Мама звонила бесчисленное количество раз с вопросом о том, где я пропадаю. Всегда волнуется, никак не смирится, что ее дочь уже взрослая и вполне может позаботиться о себе сама. Даже если мне стукнет сто лет, она будет продолжать настойчиво интересоваться, что со мной и где я нахожусь.

Автобус, как всегда, был переполнен, поэтому я, совершив несколько акробатических элементов, смогла протиснуться в конец салона, крепко вцепившись в поручень, дабы оградить себя от незапланированных полетов. Включив музыку на телефоне, закрыла глаза, потеряв связь с реальностью. Не выношу людских разговоров в транспорте. Существует определенная категория людей, которая готова рассказать о своих проблемах не только своему собеседнику, но и всем присутствующим, полагая, что тем самым могут вызвать неподдельный интерес к своей персоне. Наивность или же природная глупость в данном случае берет верх.

Во мне слишком много ненависти, слишком, и от этого порой невыносимо. Конечно, гораздо проще залиться на других, чем принять тот факт, что проблема в тебе. Видимо, поэтому в свои 28 лет я до сих пор одна. И дело совсем не в завышенных требованиях или грезах о принце, я просто не люблю людей.

Знакомые и друзья при любой удобной возможности указывают мне на мой скверный характер, пресловутый стакан воды и сорок кошек, чьи голоса уже звучат из будущего, зазывая меня к себе. Некоторым, кстати, я уже придумала имена. Да, к сожалению, не обладаю таким качеством, как лицемерие, и всегда говорю только правду, за это меня, вероятно, и не любят. Не выходит быть удобной для всех, выжимать из себя счастье от происходящего вокруг, радоваться мелочам. Не вспомню, когда я в последний раз искренне смеялась, громко, от души. Повода не было, а быть может, просто разучилась. Бесконечные дикие пляски мыслей не дают сосредоточиться, отвлекая от самого главного — что делать и как дальше жить.

Освободившись наконец от душного плена автобуса, выйдя на своей остановке, я быстрым шагом направилась вперед, по узкой длинной дороге, ведущей до самого моего дома, искренне надеясь никого не встретить по пути. Дождь с неистовой силой ударил по городу, превратив его в Венецию. «Доплыв» наконец до конечной, я поспешила в подъезд, нажав знакомые кнопки и дернув массивную железную ручку, но дверь почему-то не открывалась.

— Что за дела? Замечательно, сменили код! — воскликнула я, увидев клочок бумаги на доске объявления. — Как же меня все это достало! — прорычала я.

Чертыхаясь, я начала беспорядочно нажимать кнопки в надежде, что удача окажется на моей стороне. Наконец кто-то из жильцов вышел из подъезда, и я с облегчением вздохнула.

— Надеюсь, на этом мои мучения закончились! — сказала я в пустоту, выжимая подол платья.

Но, подойдя к лифту, поняла, что ошиблась.

— Как бы не так, Василиса, самое интересное впереди! Лифт не работает, и это «лучшая» новость на сегодня. Зачем мне диеты, когда можно просто ходить по лестнице на 16 этаж.

На последнем издыхании я открыла дверь и просто ввалилась в свою квартиру.

— Мама, я пришла! — крикнула я, проходя по коридору, попутно стягивая с себя мокрую одежду, заплетая растрепанные каштановые волосы в пучок.

— Наконец-то, думала, уже не дождусь, где ты была? — спросила мама, выглядывая из-за двери кухни.

— Взбиралась на Эверест… Эх, где я еще могу быть, конечно, на работе. Пока она у меня еще есть.

— Ух, ничего себе, сначала в гору, затем вплавь? — шутя спросила мама.

— Да, решила для разнообразия так добраться домой, для поддержания физической формы. Я сырая, замерзшая, голодная и злая, простояла на остановке целую вечность! Настоящий квест, а не поездка домой, а еще у меня листья в волосах, — ответила я, глядя на свое отражение.

«Хотя, в свете последних событий, превратиться в дерево не такая уж плохая идея», — подумала я.

— Ну, злость — это твое естественное состояние. Раздевайся, ужин остывает. Усмирим твоего внутреннего зверя, а то не дай Бог вылезет наружу, тогда нам всем придется несладко, — смеясь, сказала мама.

— На самом деле он добрый, — ответила я, развешивая одежду в ванной.

— Главное, вовремя его кормить, — добавила мама.

В квартире стоял невероятный запах жареной курицы и запеченных бутербродов с сыром. Любимая еда возрождает к жизни, правда, ненадолго. Суровая реальность, в конце концов, все равно возьмет свое. Сидя на кухне, я уплетала свою любимую курицу, заедая бутербродами, и рассуждала, в кого же я такая невезучая…

— Спасибо за ужин, мам! — сказала я, заходя в гостиную.

— На здоровье, посуду за собой помыла, и кстати, что с работой? — озабоченно спросила мама.

Не много ли вопросов для меня одной?!

— Пока никаких вариантов, — опустив голову, ответила я.

— Я знаю, что ты со всем справишься, ты у меня сильная, — уверенно заявила мама.

Ненавижу эту фразу. Может, я смертельно устала быть сильной и желаю лишь одного — сдаться, бросить все и жить так, как я хочу, не оправдывая ничьих ожиданий.

Вот она, взрослая жизнь во всей ее красе, наслаждайся, Василиса, времени предостаточно. И ни в коем случае нельзя огорчать маму, иначе она просто изведет меня своей тревогой. Мне бы не помешало сначала справиться со своей, которая уже давно, как хозяйка, удобно расположилась на моей нервной системе.

— Чем занималась сегодня? — спросила я, растягиваясь на диване перед телевизором.

— Наводила порядок в квартире, у тебя столько ненужных вещей, оказывается.

— С чего ты взяла, что они мне не нужны? — с нарастающим недовольством спросила я.

— Ты давно не носишь этот хлам, он занимает кучу места.

— Если мне не изменяет память, эта куча располагается в моей комнате, в которой, судя по всему, скоро останутся только стены.

— Надо избавляться от всего старого, и тогда в жизнь придет новое, — одухотворенно пропела мама, взмахивая рукой.

— Мне подыскивать квартиру? — спросила я, вскидывая бровь.

— Очень смешно, — ответила мама, кидая в меня маленькую подушку.

— Ты правда считаешь, что старая водолазка в моем комоде — причина всех моих проблем? Все эти вещи не дают мне забыть о том, что когда-то на моем лице сияла улыбка и я была счастлива.

— Что ты хочешь этим сказать? Что тебе со мной плохо? — спросила мама.

— Я не об этом, мам, не бери в голову, — ответила я, прибавляя звук телевизора, заглушая крик души.

После двухчасового просмотра несусветного бреда я решила принять ванну. Без нее выдержать этот мир, всех проблем, свалившихся словно снежный ком, крайне сложно. Это параллельная вселенная, место, где растворяются проблемы и уходит боль, здесь я оживаю, становлюсь сильнее и убеждаюсь, что все не так паршиво, как кажется. Чиркнув спичкой, я зажгла две свечи, расставив их по разные стороны ванны. Базовые ноты персика и мангостана действовали успокаивающе, а верхние — ананаса и яблока — дарили сладость, притупляя горечь жизни. Погрузив свое усталое тело в кипящую воду, я заставила свои мысли умолкнуть, наслаждаясь моментом, слушая, как в стеклянных баночках потрескивает фитиль. Позже, натянув на себя пижаму кислотного цвета, единственный яркий элемент в моей жизни, вернулась в свою серую и безрадостную жизнь.

— Ну вот, теперь можно жить дальше! — произнесла я своему отражению в зеркале, пытаясь всеми силами изобразить улыбку. — Даже это тебе не под силу, Василиса. А ты еще хочешь, чтобы жизнь тебя любила. Самая настоящая гримаса. Пожалуй, надо поработать над собой. Вспомни, когда-то ты это умела.

— Что ты там бормочешь? — спросила мама, проходя мимо, старательно нанося маску на лицо.

— Заклинание, — ответила я смеясь. — Разговариваю сама с собой. Спокойной ночи, мам!

— Спокойной ночи, моя дорогая!

Пройдя в свою комнату, я включила компьютер, чтобы посмотреть список вакансий, предлагаемых на разных сайтах, и понять, на что мне, в конце концов, рассчитывать.

«Да-а-а, вариантов немного», — подумала я, пролистывая десятую страницу.

С моим образованием никуда, видимо, не устроиться. Обычно работа кадровиков у нас в городе переходит по наследству. Думай, Василиса, думай. Страх, вот что действительно мешает рационально мыслить. Он проник в мою жизнь и занял такую крепкую позицию, что порой от него меня в прямом смысле ломает, и я начинаю болеть. Парализует, внушает тебе, что ты останешься одна, совершенно беспомощной. Заставляет принимать неверные решения, быть там и с теми, с кем не должен. Страх и тревога, прекрасный дуэт для уничтожения человека. Все потому, что у меня никогда не было сильного плеча, на которое можно опереться.

Мама моя была человеком легким, несмотря на всю тяжесть семейного быта. Дед был беспробудным пьяницей, заявлявшийся домой в одних носках, но непременно с папиросой в зубах. Характером не вышел от слова совсем, поэтому роль мужчины в семье исполняла бабушка, бесчувственная, холодная женщина, изъясняющаяся на языке крика и пинка. В 20 лет мама вырвалась из адского котла родительской нелюбви и вышла замуж за отца, по огромному, как ей казалось взаимному чувству. Отец же, как и все прирожденные тираны, обладал блистательными актерскими навыками и первые несколько лет брака представлял собой идеал мужчины.

Когда же на свет появилась я, любовный роман обернулся кошмаром, поэтому мама, недолго думая, уже по пройденному сценарию, рванула в неизвестность, оставив отца. И меня — без детства, превратив мою жизнь в череду бесконечных городов, съемных квартир и школ, пока отец не остановил этот аттракцион, отойдя в мир иной. В его квартире, доставшейся нам по наследству, не осталось ни одной вещи, которая хоть как-то отдаленно напоминала о его существовании. Были сорваны даже обои. Мама наотрез отказалась продавать квартиру. Так она отпраздновала свою победу. Победу над человеком, который испортил ей жизнь и загубил молодость. Да, порой кому-то надо умереть, чтобы другой человек смог жить, открывая утром глаза без боли и страха.

Я люблю свою маму — настолько, насколько могу. Думаю, что и она меня любит, своей особенной любовью, которой мне недостаточно. Все мои печали тонут в ее безразличии и представляются совершенною чепухой, не стоящей слез. Она пребывает в полной уверенности, что ее страдания не сравнимы ни с чем, и едва ли на свете найдется человек, способный понять боль ее сердечных ран.

— Боже, не дай мне сойти с ума, дай мне сил все это выдержать. — Из глаз потекли слезы. Огромные, словно град, капли образовали лужу на столе, которую я старательно стерла рукавом, чтобы не оставлять следов.

Оглядев свою комнату, я сделала для себя единственное, но важное заключение: нет в ней ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Одним словом, шестнадцать квадратов грусти. На столе не меньше пяти книг, все еще надеются, что к ним прикоснется взгляд. В каждой прочитано по две-три страницы, на большее не хватает терпения. Рядом сухоцветы в жуткой вазе, которые, наверное, и живыми никогда не были. Тяжелые темно-фиолетовые шторы, топившие уют. Некогда нежно-голубые обои, искрившие блестками, стали бледными и скорее серыми, с предательски проступающим кое-где клеем. Дверцу старого шкафа перекосило, в результате чего образовался сантиметровый зазор, из которого вечно, что-то торчит. Уставшие пейзажи на картинах, рамы которых давно вышли из моды, если, конечно, вообще когда-то в эту моду входили. И вишенка на торте, новогодняя игрушка на люстре, болтающаяся там со времен царя. Скоро эта комната станет музеем, и я в ней — главный экспонат.

Пооткрывать бы настежь все окна внутри себя, впустить свежий воздух, вытрясти весь хлам и старые мысли, что много лет тяжелым грузом лежат на сердце, не давая ему биться в полную силу. Стать легкой, жизнерадостной, без особых на то причин. Таких любит общество, разбавляя ими серость своих дней. Но пока в моей жизни царствует мрак, который я сама же и возвела на трон.

Хотя надо сказать, что не все комнаты в квартире напоминали пещеры. Самый красочный «пейзаж» располагался на кухне. Предоставив маме право выбора и полную свободу действия, я до последнего не вмешивалась в дела ремонта, но и в самых страшных кошмарах не могла себе представить, что все в ней будет красное.

— Освежает, правда? — спросила меня мама, когда рабочие устанавливали мебель, по выражению лиц которых было очевидно, что и у них есть вопросы.

— Да, настолько, что слезятся глаза, — прямо ответила я, игнорируя мамин восторг.

— Не нравится, сиди в своей берлоге, в палитре которой всего два цвета: отчаяние и безнадежность.

— Почему всегда нужно впадать в крайность? Нет золотой середины?

— И это мне говорит человек в пижаме цвета ядерной люминесцентной кислоты. Для того, кто не проявлял ни малейшего интереса, слишком много претензий. Помогла бы с ремонтом, и цвет мог быть другим.

— Каким, зеленым?

Увидев недобрый взгляд мамы, я глубоко вздохнула.

— Хорошо, делай что хочешь, сдаюсь.

Вот так и сдалась, главное, при головных болях не заходить на кухню, чтобы не дай Бог случайно не покончить с собой. Порой мне кажется, что единственный выбор, который я могу себе позволить это то, что сегодня надеть. Если речь заходит о более важных вещах, то здесь непременно вмешивается другой человек, судьба, случай, закон подлости. Последний, кстати, словно клеймо на груди, везде и всюду со мной.

— Так! Пора завязывать с самобичеванием, все живы, здоровы, и мне по силам все изменить, нужно только поспать, а завтра меня ждет новый день. Оставляю все невзгоды в сегодняшнем дне, пусть забирает, не жалко. — Выключив компьютер, я улеглась на свою кровать, натянула носки, чтобы согреть ледяные стопы, которые мерзнут даже в жару, и закрыла глаза.

Утро выдалось на редкость сносным, если не считать моих опухших глаз, на которые я уже давно перестала обращать внимания. Собрав в сумку необходимые вещи, я вышла на улицу. Погода удивительна, еще вчера она злилась, обрушивая на наши головы проливной дождь, ураганный ветер, а сегодня застыла в объятьях жаркого утреннего солнца. Распаренная яркая листва на деревьях, свежескошенная трава наполняли улицы чудесным ароматом лета. Остановившись перед огромной лужей, я посмотрела на себя.

— У меня все получится, я непременно буду счастлива, иначе просто не может быть! — сказала я отражению. — Сегодня же начну делать первые шаги в новую жизнь, обещаю!

До работы я добралась быстро, и первые три часа прошли, как всегда, в суете. Ближе к обеду, решив перекусить, я взяла свою сумку и отправилась в супермаркет, что располагался этажом ниже. Побродив по магазину и по привычке не взяв корзину, с кучей продуктов в руках, направилась к полкам с водой. Рассматривая товар, я вдруг почувствовала резкий толчок сзади, в результате которого все, что я так старательно держала в руках, очутилось на полу.

— Что происходит? — изумленно выкрикнула я.

— Эй, нельзя ли поосторожнее? Вы меня толкнули! — раздался позади мужской голос.

Я обернулась. Передо мной оказалась фигура, на вид лет тридцати, с темно-русыми волосами, выше меня на две головы, в обтягивающей черной футболке с надписью на английском, кричащей о любви к року и синих джинсах. Он, безусловно, был хорош собой.

— Я вас не заметила, — резко ответила я, глядя в глаза незнакомцу.

— Это я уже понял, все? Больше ничего не хотите мне сказать? — раздраженно произнес парень, презрительно осматривая меня с головы до ног.

— Нельзя ли поточнее? А то именно сегодня у меня проблема с чтением мыслей, — с сарказмом произнесла я.

— Извинения, например! — рявкнул он.

— Извинения? Я ничего не сделала. Вы прекрасно видели, что я стою рядом. К тому же вся моя еда на полу, и кто из нас виноват, спорный вопрос!

— Хорошее же у вас воспитание, девушка, — недовольно протянул парень.

— Не вам судить о моем воспитании, — злобно ответила я.

Я предприняла безуспешные попытки собрать всю еду. Что за идиотка, сто раз говорила себе — бери корзину. Поскорее бы скрыться от этого назойливого парня, но он продолжал стоять у меня над душой.

— Так что, извинений не последует? — с нетерпением проговорил молодой человек.

— Мне кажется, что я довольно внятно изъяснилась. Лучше бы помогли собрать мои продукты! — возмущенно ответила я.

— Может, мне в таком случае вам еще и обед приготовить?

— Замечательная идея, в мясном отделе продают свежайшую мраморную говядину, возьмите килограммов пять, я буду безумно рада! Хотя у меня имеются большие сомнения на этот счет, — ехидно улыбнувшись, ответила я. — Способны ли вы хоть на что-то, кроме претензий к женщинам.

Мои слова разозлили незнакомца настолько, что лицо его стало покрываться красными пятнами, ноздри раздулись, и он стал походить на разъяренного быка, готового тотчас разорвать меня на части. В ярости он казался еще более привлекательным. И, чтобы окончательно добить его, последующие слова, я, можно сказать, выплюнула ему в лицо:

— И вообще, кто бы говорил о воспитании, тоже мне мужчина, только и знаете, что нападать на беззащитных девушек!

— Кто здесь беззащитная, уж не ты ли? — крикнул парень.

Наша словесная перепалка определенно затянулась, моему терпению пришел конец, и я взорвалась от злости.

— Когда это мы перешли с вами на «ты»?

— Что-то не нравится? Посмотрите, какая обидчивая, — ядовито произнес он.

Мне наконец-то удалось собрать все свое добро. Взглянув ему прямо в глаза, я смогла выпалить только одну фразу:

— Да пошли вы к черту!

После этих слов он резко двинулся на меня, отчего в моих глазах на мгновение, застыл ужас, и я мысленно попрощалась с этим миром. Мое тело на автомате подалось назад, и вдруг позади меня раздался оглушающий грохот. Бутылки с соком, выставленные в виде пирамиды, вдребезги разлетелись. Огромная лужа, и в ней я.

— Боже, что вы наделали? Я вся мокрая! — вскрикнула я от неожиданности.

— Что я наделал? Ненормальная! Смотреть надо по сторонам!

Дальнейшие действия происходили как в тумане. Охрана, администратор. Где так их не дождешься, а тут налетели, как коршуны.

— Что тут произошло? — резким тоном произнес администратор, подбегая ко мне.

— Я, я…

Мой мозг отключился. Я, как беззащитный маленький котенок, всеми покинутый, попыталась издать хоть какой-то звук, но голос предательски покинул меня и надвигающуюся истерику было уже не остановить. Казалось, что слезы заполнили все пространство вокруг, и я утопаю в них.

— За что? — безмолвно кричала я.

— Кто будет платить за товар? Так, пройдемте в администрацию, — гавкнул охранник, хватая меня за рукав.

Я, собрав оставшиеся силы, издала истошный крик:

— Отпустите! Я никуда не пойду, я ни в чем не виновата.

Бросив все, что было в руках, я не придумала ничего лучше, как покинуть это место, без каких-либо объяснений, иначе говоря, — просто сбежала. Войдя в офис, я села на стул и положила ладони на холодный стол, пытаясь успокоиться, глубоко дыша. Мозг полыхал, и казалось, расколется на две половины.

— Все хорошо. Ничего не случилось. Они разберутся сами, — успокаивала я себя. Кому вообще пришло в голову так выставить стеклянные бутылки, горе-мерчандайзер.

Когда же моя голова окончательно остыла, я осознала все, что произошло, но это уже не имело никакого значения, мне было плевать. Будь что будет. Это предел, предел боли, предел отчаяния. Я больше ничего не желаю. Мне ничего не нужно от этого мира. Эта планета отторгает меня, я чужая здесь.

Решив, что на сегодня с меня достаточно, я отпросилась у руководителя, ссылаясь на простуду из-за вчерашнего дождливого дня, и отправилась домой. Выйдя из здания, я села в автобус, не помня себя, обрывки фраз, лица, голоса превратили мысли в кашу, не давая возможности сосредоточиться хоть на чем-то. Просидев в оцепенении несколько минут, я вдруг поняла, что чего-то не хватает.

— Сумка!!! Как же я могла про нее забыть?! Так, без паники, вспоминай, Василиса, где ты могла ее оставить. Вот черт! — во весь голос выругалась я, обратив на себя внимание сидящих рядом. — Какая же я все-таки дура! Вместе с продуктами оставила сумку!

Да, Василиса, природа дала тебе мозги, а инструкцию по эксплуатации не приложила? Провалиться мне сквозь землю. Что же теперь делать? Так, для начала надо упокоиться и найти деньги, чтобы заплатить за проезд. Слава Всевышнему, в кармане джинсов я нашла нужную сумму, спасибо привычке рассовывать мелкие купюры во все возможные места. Хоть здесь не буду сгорать со стыда. Оставлю это на завтра, ведь именно завтра мне придется вернуться в ад…