Гостья лесного князя. Падение с небес. Том 1

Ирина Снегирева, 2015

С большой высоты очень больно падать, особенно если ты молода и неопытна. Ну, а если путем проб и ошибок непременно с набитыми шишками опыт пришёл, то с кем предпочтёшь остаться? Кто для тебя дороже – люди или звери? От автора: Это непростая история Ярославы и её близких, сумевших подняться и занять достойное место в жизни после череды бед и несчастий, свалившихся на семью. Первая история о Ярославе.

Глава 1. Знакомство

Семь лет назад. Ярославе восемнадцать лет

Меня воспитывал отец, граф Алекс Белтонич, которого я всю жизнь горячо любила всем своим сердцем и верила ему. А мама пропала много лет назад, в то время мне было всего лишь три года, так что основные воспоминания связаны исключительно с отцом. Конечно, стоит отметить, что для графа я была не родной дочерью, а приёмной. Но он даже неоднократно при матери, а потом после её пропажи, порывался дать мне свою фамилию, сменить Огарёва на Белтонич, но я отказывалась. Так хотела мама, а, значит, на то её светлая воля и нарушать просто не хотелось, да и не имела права. Папа понимал и принимал моё решение, но вместе с тем периодически намекал, что дочери важного сановника выгоднее и спокойнее будет по жизни иметь известную фамилию, нежели ту, что не на слуху. Но со временем он перестал взывать к голосу моего разума, как в дальнейшем оказалось, это к лучшему.

Отец дал мне блестящее образование, что мог позволить себе человек его круга, за что впоследствии я была очень благодарна. До совершеннолетия со мной занимались лучшие учителя нашей процветающей страны Тарсмании, ну, а потом случилось в некотором роде чудо. Два года мне дозволено было заниматься в институте благородных девиц. Изучать там не просто танцы, историю (всё это, надо сказать, я знала ещё со времен домашнего воспитания, так что тут было не так уж и сложно). Но самое главное, в чём я видела большое преимущество для себя, это совершенствование языков (белогорского, аравийского и гастонского) до идеала. А ещё и изучение предмета биологии, которая почиталась абсолютно необязательной для девушек моего круга. Даже подружка Лера, шутя, смеялась, что это блажь, лучше бы обратила внимание на кавалеров, что в большом количестве бродят возле нашего кованого забора в институтские перемены.

И я обратила, только случилось всё это не у институтского забора, не на бульваре, где мы с Лерой регулярно прогуливались под присмотром её мамы. Произошло столь важное для меня событие на торжественном приёме, на который нам с папой однажды принесли приглашение.

В один воскресный день, когда отец не был вызван на службу, а мне был предоставлен законный выходной, по сложившемуся приятному обычаю расположились в гостиной. Отец читал одну из своих мудрых книг, которые он регулярно заказывал из-за границы или привозил лично. А я просто была рядом, что нас обоих, несомненно, устраивало.

Папа, граф Алекс, давно бы мог жениться и привести любую женщину в свой дом. Вот только частенько вечерами, когда отец просиживал за работой в своём кабинете, я заставала его, задумчиво смотрящего на портрет моей пропавшей матери. Странное дело, но если он в силу своих обязанностей был вынужден уехать куда — либо, то неизменно брал с собой небольшую миниатюру с её изображением. А как только приезжал, то сразу шел в рабочий кабинет, чтобы убедиться, что с портретом всё в порядке. Глядя на всё это, я очень сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет полюбить меня так же, как мой отец пропавшую много лет назад свою Ксению. Маму.

Отец выглядел замечательно для своих пятидесяти лет. Подтянутый, без капли лишнего жира (что необычно для людей его возраста и достатка), с налётом седины в некогда каштановых волосах, он был всегда чисто выбрит и ухожен. Дамы всегда и везде обращали на него внимание, полагаю, некоторые даже думали, что причиной его исключительно холостой жизни я — мешающая личному счастью отца.

Ко мне дамы подкатывали с улыбочками, приглашая посетить какое-либо чудное место, присылали конфеты. Но я была сама вежливость (хоть и незамужняя девица, но от подруг и служанок слышала, что именно нужно мужчине от женщины), а потому вполне вероятно, у отца к этим дамам тоже имелся свой весьма определённый интерес. Вот так мы и общались на протяжении довольно долгого времени со всеми поклонницами отца и моими поклонниками, оставаясь по — прежнему верными своей маме, друг другу и самим себе.

Лёгкое покашливание из дверей говорило о том, что пришел пожилой и глуховатый, но весьма преданный слуга Николас, который на подносе принёс несколько писем и вежливо предложил их отцу.

— Яра, глянь, — окрикнул меня отец, в то время как я морщила нос над очередной картинкой из учебника по биологии.

Обезьяна, чьё строение было красочно изображено на странице, отчаянно напоминала нашего институтского дворника, который (мы с подружками точно видели) иногда напивался и крался в свою каморку, чтобы его не увидела директриса. У меня даже было подозрение, уж, не с дворника ли рисовали сей образец необычной живности. Но делано суровый вид отца заставил отвлечься от своего дела.

— Да, папа, прости, зачиталась! — моя попытка оправдаться была встречена утвердительным кивком, и тут же отец протянул мне глянцевый конвертик, пахнущий лилиями и сандалом.

— Граф Гринвич прислал приглашение, — прокомментировал он, в то время как я разглядывала причудливые завитушки письма. Каждое семейство старалось отличиться и обязательно вплести черты своей монограммы в текст.

— Да, хорошо, — отозвалась я, мысленно прикидывая, что новое платье, заказанное мной вчера у портного, очень даже подойдёт к этому случаю. А ведь ещё надо забрать шляпку от модистки. — Через пару недель, это самое то. Как раз и Софи управится с работой.

— Новое это правильно, — прищурился отец с таким хитрым видом, что я тут же забыла про обезьяну. К тому же два раза в одном платье он никогда не позволял мне появляться на подобных мероприятиях, а тут, такое загадочное лицо…

— Пап, — недоверчиво протянула я. — Ты что задумал? Неужели опять женихи?

— Не опять, — укоризненно ответил граф, которому, по моему решению, уже пару раз пришлось делать официальный отказ от брачных предложений относительно моей персоны. Отец говорил, что пока согласен с таким моим решением, потому что ему вовсе не хочется оставаться одному. — У Гринвича сын из-за границы приезжает, — правая бровь отца глубокомысленно поднялась, отчего я почувствовала удивление. Чтобы отец сам указал на кого — нибудь! — Довольно сообразительный и приятный молодой человек, судя по тем встречам, что были у нас с ним в прошлой моей поездке в Гастонию. Будущий дипломат или что-то в этом роде. И довольно не глуп.

— Это интересно, — отозвалась я и с удовольствием закрыла учебник. Новость о приезде сына у Гринвичей будет известна не только мне одной. А, значит многие девицы, в том числе и мои хорошие знакомые, будут готовиться к подобному мероприятию с усиленным рвением.

— Вот именно, Ярослава, — усмехнулся отец и многозначительно выглянул, — действуй.

Меня пока никто не интересовал настолько, чтобы можно было с уверенностью заявить, что люблю. Но здоровый дух соревнования с подругами даже в таком мероприятии, как приём у Гринвичей, дал о себе знать. Папа как — то на такое моё отношение нахмурился, а после махнул рукой, пробормотав, что когда придёт время, то я всё своё ребячество заброшу.

И вот, наконец, настал этот самый день приёма, когда мы подъехали к огромному особняку Гринвичей. За городом у них был и замок, и прочее имущество, а тут, в столице, каждое уважающее себя семейство старалось жить исключительно в достойном жилище. Мы тоже владели большим замком с огромной многовековой историей и одним поменьше. Благодаря стараниям отца здание, где мы жили, поддерживалось в идеальном состоянии, и было оснащено по последнему слову техники. А в столице наш двухэтажный особняк вызывал зависть прогуливавшихся мимо горожан.

— Алекс, — радостно приветствовал нас граф Льюис Гринвич, подтянутый мужчина с абсолютно лысой головой, — очень рад! А это, неужели Ярослава? А как выросла, — мужчина прикоснулся губами к моей руке, как полагается в таких случаях, но перед этим оценивающе стрельнул по мне глазами и тут же погасил эту вспышку, — просто невеста.

Я улыбнулась и уже спустя десять минут нашла свою подругу, несомненно, скучающую на огромном балконе Гринвичей. Лицо Леры выражало крайнюю заинтересованность болтовней незнакомого кавалера. Вот только с таким восковым лицом Валерия всегда выслушивала педагогов с абсолютно скучными лекциями.

— О, Ярослава, ты уже тут! — шумно окрикнула меня Лера и подозвала к себе, — смотри, это же Даниэль! Он сказал, что вы когда — то встречались.

— Очень приятно Вас видеть, Ярослава, — приятный бархатный голос молодого мужчины, которому на вид было не больше двадцати пяти лет, словно задел что-то в глубине моей души, и я улыбнулась, привычно протянув для поцелуя руку. — Я вижу, Вы меня не узнали?

— Признаться, нет, — в свои слова я постаралась вложить твердость, — да и прошло много лет, как мы с Вами виделись.

На лице красавца-брюнета, а по-другому я его назвать не могла, медленно расцветала белоснежная впечатляющая улыбка. Да и сам он, словно эталон, соответствовал моим требованиям. Высокий, подтянутый, пусть не такой уж и широкоплечий, но это всё на любителя. Правильные черты лица, ровная кожа (простите, но неухоженное лицо даже в мечтах целовать не очень-то комфортно), короткая стрижка на чистых волосах — всё настолько идеально и шло Даниэлю, что я невольно залюбовалась и едва не выдала себя с потрохами.

— Но Вы запомнили. — Синие глаза цвета бездонного неба искрились, щедро делясь со мной своими брызгами. Кажется, Лера куда-то исчезла, скорее всего, увидела того самого молодого военного, кем бредила последнюю неделю, попеременно то восторгаясь исключительно в моём обществе, то опуская его в глубины порока.

Вежливая улыбка в ответ и приложенный левой рукой веер к правой щеке явно не остались незамеченными этим брюнетом. Зачем я утвердительно ответила именно таким образом, не знаю, но Даниэль приблизился на шаг ближе ко мне, всё ещё оставаясь в рамках дозволенного.

— Вы всё ещё лазите по крышам, Ярослава? — Ямочки на его щеках выглядели трогательными, даже захотелось прикоснуться к ним пальцами, но я пересилила это глупое желание.

***

Тринадцать лет назад, замок. Ярославе пять лет

После того, как мама пропала, отец разрешал мне многое, да и до сих пор не видел ничего зазорного в том, чтобы дочь умела скакать на лошади для возможности разнообразить пешие прогулки и для укрепления мышц, а также плавать, не считая эти занятия бесполезными для девушки.

На тот момент, когда к нам неожиданно заехали граф Гринвич со своим сыном Даниэлем, мне было примерно пять лет. Отец был занят со своим управляющим, а я, как полагается, убежала от нянюшки и носилась по двору за курами вместе с дочерью кухарки Марфушкой. Да, я прекрасно знаю, что маленькой леди не пристало подобным заниматься с теми, кто почему — то считался ниже тебя по происхождению, но ведь с подружкой было весело! А ещё она знала много всяких игр, например, кто дальше всех прыгнет с забора, с крыши курятника, кто выше всех залезет на дерево, у кого во время забега по берегу брызги долетят дальше всех.

В общем, в жаркий летний день брызги нам показались самым актуальным из проказ, и мы сбежали, ободрённые собственными идеями и радостью от соприкосновения с водой. Речка Нестёрель не самая большая и глубокая из окрестных водоёмов, но золотистый песочек, тянущиеся в водную глубь причудливые косы весьма привлекали местных ребятишек, в том числе и меня. Пока добирались до речки, встретили ещё местных крестьянских девочек, правда, они постарше меня на пару лет. А затем всей командой запрыгнули в воду с разбега, на ходу скидывая лёгкие платьица.

Было весело, и уже никто не вспоминал про забеги по песчаному берегу, наслаждаясь самим фактом сидения в воде. Тонкие исподние рубашонки прилипали к телам, и лично мне не было дела до того, что моё дорогое бельё, украшенное по краям шитьём, очень отличалось от простенького белья подружек. Да и в таком возрасте не каждый будет брызгать слюнями от зависти. Мне повезло, девчонки ни разу не бросили завистливого взгляда, а только веселились и визжали на всю Нестёрель.

— А давайте, кто всех дальше прыгнет! — предложила одна хохотушка, и мы с радостью как лягушата стали повторять за ней, признавая подобное весьма хорошей идеей.

Идея была хороша, но только не для тех, кто не умеет плавать. Я разбежалась и прыгнула, по ходу зажмурив глаза. А вот дна под ногами не почувствовала… Это потом, спустя несколько лет и будучи подростком я осознала, что весила легче подружек, разбежалась и прыгнула несколько не туда, отчего и оказалась в стороне от того места, где резвились девчонки. Омут, что оказался подо мной был, словно провальная яма и какое — то время я барахталась, пытаясь что-то сделать, как — то выплыть, чтобы спастись. Я не видела подруг, сгрудившихся на берегу в испуге, не видела, попытался ли кто-нибудь их них помочь мне. Но зато хорошо помню, как кто — то ухватил меня за тяжелую намокшую косу и резко дёрнул.

— Глупая девчонка, — грубо произнёс незнакомый мальчик в тот момент, когда я стояла на коленях, упираясь руками на песчаном берегу, и откашливалась. — Разве вас не учат, что к воде без взрослых ходить нельзя? Вот скажу твоему отцу, он тебя хворостиной пригладит. Будешь коров пасти и в корыте плескаться.

— Сам дурак, — произнесла я возмущённым тоном, сев на колени в воде и отводя прилипшую прядь со лба. Моё негодование было вызвано не болью, что шла от корней волос, не возможным наказанием в виде выпаса скотины, а предположением, что отец позволит хоть кому — то выпороть меня или более того, ударит сам!

— Хоть бы спасибо сказала, глупая малявка, — надменно произнёс мальчик и резко развернувшись, ушёл, скрывшись где-то за крутым берегом. Цокот копыт раздался тут же, и я поняла, что он точно удалился от нас.

— Спасибо, — запоздало буркнула себе под нос.

Тут же подбежавшие подружки наперебой стали помогать мне выйти из воды. Больше всех старалась пухленькая Марфушка, всегда считавшая, что барышню, то есть меня надо опекать, а из-за этого случая как бы ей самой не попало хворостиной.

Мы на всякий случай позагорали на берегу речки, исподнее высохло, а после, надев свои платьица, припустили домой. А вот там — то меня ждал сюрприз.

— Яра, где ты бегала? — недовольная нянька больно схватила меня за руку как раз в тот момент, когда я попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату с мягкими туфлями в руках, — опять с девчонками на речку ходила? Девочка, сколько раз можно говорить, что настоящие леди обувь носят на ногах, а не под мышками! Пошли скорее переодеваться, к вам важные гости приехали, граф Гринвич с сыном, очень воспитанный мальчик. Отец уже спрашивал, как скоро ты появишься, чтобы представиться.

— Спрашивал? — решила я подать голос, потому что всё остальное слышала тысячу раз. — Ну, тогда пошли скорее!

Не то чтобы я была особо шаловливым ребёнком, просто лето, прекрасная погода вовсе не располагали сидеть на скамеечке в тени около неторопливой няньки и не бегать, не прыгать, а уж тем более не кричать в своё удовольствие. И всё же, уже спустя двадцать минут, я входила в уютную гостиную, где мой отец и гости устроились на диванах.

А главное, рядом с графом Гринвичем сидел тот самый мальчик, которому я была обязана своим спасением. Его глаза несколько расширились, а на губах появилась кривая усмешка. Естественно, меня он узнал, но не это главное, лишь бы не проболтался отцу! Я от переживаний сжала кулачки, а улыбка мальчика стала ещё более нахальнее.

Гости остались на обед, после которого отец и граф удалились в кабинет, обсудить какие-то неотложные дела, заставившие Гринвичей навестить нас тут, а не в столичном особняке. Мне же отец велел показать мальчику сад и наш фонтанчик, который в летнее время работал и радовал глаза.

Я снисходительно улыбнулась юному Гринвичу, и как заправская королева, жестом руки пригласила его проследовать за мной. Даниэль, а это был именно он, ни слова, ни говоря с хитрющим видом, шагал позади, отчего наш дуэт напоминал заключённого и его конвоира. На всякий случай свою косу я перекинула через плечо, а то мало ли что у него на уме.

— Не бойся, мелкая, — раздалось подленькое хихиканье позади, — не выдеру.

— Кто вас знает, — важно огрызнулась я в силу отсутствия рядом няньки. Она плелась где-то позади, по ходу давая наставления юной горничной и слышать меня точно не могла. — У меня она одна и мне её очень жалко. А Вам, Даниэль хотела сказать спасибо, но не успела. Вы убежали, — ещё раз оглянулась для надёжности, чтобы удостовериться в том, что нас никто не слышит. — И пожалуйста, не рассказывайте о случившемся папе, — последние слова добавила, чуть ли не шёпотом.

— Я не ябеда, чтобы жаловаться на мелких глупых девчонок, — важно ответил Даниэль, и за это мне отчаянно захотелось состроить ему смешливую вредную рожицу. Опять меня назвал глупой, а это получается провокация! Ведь если мы сейчас начнём переговариваться, то вполне вероятно, что он выдаст меня, а этого ой, как не хотелось.

— Ну, вот и прекрасно, — произнесла я полная достоинства и взяла мальчика за руку в тот момент, когда мы вышли в сад с фруктовыми деревьями, красиво свисающими то тут, то там гроздьями винограда. А ещё в саду было несколько красивых фигур своенравных богинь со сказочного Олимпа, выполненных исключительно из белого мрамора.

Няньку моё движение руки несказанно умилило, потому что она почитала меня за ребенка, которым я собственно и была. А это действие, скорее всего она оценила как проявление симпатии к новому знакомому, который явно может благоприятно повлиять на такого сорванца, как я. Даниэль промолчал и не отнял своей руки, и лишь покрепче перехватил мои пальцы, которые практически не отпускал всё время, что мы гуляли.

А потом Гринвичи уехали и больше мы не встречались с Даниэлем. Поговаривали, что он получал образование где-то за границей, впрочем, так поступали многие аристократические семьи, кто надеялся в будущем вырастить из своих отпрысков дипломатов, умеющих не просто общаться, но и работать на благо государства в других странах. Я даже давно забыла, как выглядел этот мальчик, до того самого момента, как произошла наша с ним встреча.

***

На приёме у Гринвичей. Ярослава

— А ты изменилась, Ярослава, — задумчиво произнёс эталон мужской красоты и в его глазах промелькнул неподдельный интерес.

— Ну, так столько лет прошло, — запнулась я как самая несобранная ученица. Не сказать, что общение с противоположным полом было идеально для меня, но всё же подобного смущения точно не было давным — давно.

— Сколько? — делано нахмурился Даниэль, в то время как синие брызги из глаз выдавали смешливое настроение.

— Тринадцать, наверное, — отозвалась я не вполне уверенно, но именно после этого случая я попросила отца научить меня плавать. Он посмеялся девичьим капризам, но, тем не менее, нашёл это не такой уж и глупой затеей. И с тех пор сам лично руководил моим обучением и надо сказать успешно.

— Вы танцуете?

Потанцевали, и раз, и два, и три, на радость нашим отцам и на зависть девицам, что приходят на подобные приёмы, балы с единственной целью обзавестись выгодной партией. Даниэль был действительно очень выгодным женихом, вот только я об этом не задумывалась ни разу.

Мы бесконечно кружились, и казалось, что вокруг больше нет никого. Куда делось моё желание посмеяться, пофлиртовать с кавалером, а потом неожиданно сбежать, оставив его в полном недоумении, но ни в коем случае не обиженного на шутливую меня? Понятия не имею, только вдруг оказалось, что мне очень важно, чтобы о Даниэль и в следующий раз пригласил именно меня, а не какую-то другую не менее достойную девушку.

Так бывает, поверьте. Ещё вчера я и знать не подозревала что тот самый нахальный мальчишка, что в моих воспоминаниях запечатлелся несколько резковатым, насмешливым, но, несомненно, храбрым, сегодня покажется мне совершенно другим. Он произвёл неизгладимое впечатление как интересный мужчина, чьё внимание не отвлекалось на местных красавиц, а целиком и полностью было предназначено только мне.

— Даниэль, — позвала я его в тот момент, когда очередной танец, кажется, сиреневый вальс подходил к концу, а мне срочно потребовалось уединиться в дамской комнате. Да и отец несколько раз прикрывал глаза, что означало, ему требуется со мной переговорить.

— Да, Ярослава, что ты хотела? — легкий наклон головы, лукавая полуулыбка…. Как это всё безумно шло молодому человеку. Или я, потонув в синеве его глаз, стала похожей на прочих девиц, готовых пойти за избранником, лишь стоит тому поманить девушку пальцем? Глупость какая.

— Если ты не возражаешь, то следующий танец я не буду танцевать с тобой, — мои пальцы были вложены в его руку. Но даже сквозь перчатку я чувствовала огонь, словно не было никакой преграды, а эти соприкосновения похожи на что-то большее, чем просто пожатие по сути случайных друг для друга людей.

— Почему? — недоумение, а в его синих глазах помутнело бездонное море или вдруг небо решило показать свой характер, стало грозовым, пустив в мой адрес молнии. — Ты устала?

— Нет, — тихо рассмеялась я, нарочно перед этим не сказав, что мне нужно удалиться, припудрить носик и вместе с тем, не забывая, что мы не просто стоим, а танцуем, плавно движемся. Лёгкое пожатие его пальцев, чуть сильнее, чем следовало бы, означали гнев или это вышло случайно?

— Я, наверное, отдавил тебе ногу, и ты так сердишься, своевольная девчонка, — проворчал он, переходя на милостивые нотки, вместе с тем напомнив мне о прошлом. Грубовато выразился и несколько фамильярно, но я прощаю, в конце концов, этот мальчишка спас мне жизнь, а это дорогого стоит. — Признайся, это так?

— Нет, — я уже улыбаюсь, демонстрирую на щеках свои ямочки, а заодно испытываю терпение Даниэля, естественно, нарочно.

— Кому — то уже обещан танец? — кажется, он понял, что подобный разговор доставляет мне удовольствие и мягкая синева вновь заполнила его глаза.

— Нет, — я уже ждала, что же он предположит в следующий раз и, кажется, эта игра нравилась не только мне.

— Сдаюсь, — произнёс Даниэль таким тоном, что я сразу засомневалась в сказанном. Нет, такие не сдаются, никогда.

— Мне нужно переговорить с папой, — я удовлетворила его любопытство. И в тот же момент, когда партнёры по танцу приподнимали своих партнёрш за талию и переставляли через пол — оборота, я просто почувствовала его дыхание своей щекой. Хорошо, что ничего лишнего сын графа себе не позволил, иначе это было бы весьма оскорбительно для девушки моего круга.

— Мы ещё увидимся? — Вежливый поклон с его стороны в знак благодарности за чудесный танец, касание губами моей руки, ничего лишнего.

Отчего же сердце стучит, словно бьётся вольная птичка, пойманная в силки?

— Непременно, — уверяю я и пытаюсь по привычке ускользнуть. Но Даниэль этого не позволяет, а лично провождает меня к поджидавшему отцу.

***

Я уехала раньше в сопровождении верных слуг, что ожидали нас в карете, а папа остался, решая какие-то дела, и не все они касались исключительно служебной части. В конце концов, он тоже танцевал с дамами, некоторые из них были весьма недурны собой и наверняка имели стойкое желание пообщаться с графом Белтоничем с глазу на глаз.

Даниэль проводил меня до выхода из их дома, а папа посадил в карету, сказав пару напутственных слов. Слегка откинув занавеску, я смотрела на силуэт того, кто покорил меня с самых первых минут настоящего знакомства (детство не в счёт). Он продолжал стоять до тех пор, пока моя карета не скрылась в тенистой аллее Гринвичей, увозя меня вместе с приятными воспоминаниями и непонятным волнением.

Очень хотелось увидеть Даниэля, не сегодня, а как-нибудь.

***

— Ты не спишь? — Легкий стук в мою дверь в четыре утра в выходной день мог произвести только папа, — а я гляжу, что свет горит, значит, точно смогу заглянуть и поцеловать свою дочку на ночь.

— Уже утро, — хихикнула я и подставила лоб для поцелуя. И пусть мне давно уже пошёл девятнадцатый год, но наш ритуал повторялся изо дня в день, за исключением случаев отцовых командировок.

— Утро, — согласно повторил граф и довольно зевнул. — Кажется, твой вечер удался?

От него слегка, совсем неуловимо, пахло женскими духами, но в этом не было ничего нового. Мамы нет, а он всего лишь человек, который пусть по — своему, но хранит ей верность. Он не женится, не приводит в дом ту, что станет для меня мачехой, это ли не признак преданности?

— Вполне, — поддакнула я и быстро накинула халат, выскользнув из — под одеяла в тот момент, когда отец подошел к окну и уставился на наш сад. — Всё было замечательно, да ты и сам видел.

— Видел, — усмехнулся граф, — эта самая"замечательность"приглашает нас с тобой завтра к ним на обед.

— Неужели? — в ответ состроила удивленное лицо, но моего отца было не обмануть, он хохотнул, запустив в мою сторону небольшой диванной подушкой, от которой я ловко увернулась. — Он сам?

— Нет, конечно, Льюис и его жена. И мы пойдём.

— Как скажешь, — я уселась на диван рядом с отцом и прижалась к нему, как делала это тысячи раз в детстве и вчера тоже.

Запах чужих духов стал несколько сильнее, но я вовсе не придала этому значение, вскользь подумав, что возможно даже знаю, кому принадлежит"Аромат томной девы". Маркиза Фрея Ватори наносила их на запястья перед зеркалом в дамской комнате. Я ещё подумала, что не прочь иметь такие. Выходит, ошибалась, ведь теперь этот запах раскрылся с несколько тяжелым оттенком, а такое подходит только женщинам в возрасте.

— Скажи ещё, что тебе сегодняшний вечер не понравился, — нарочито строго произнёс отец.

— Отчего же, было очень мило. Прекрасные танцы, волшебная музыка.

— Да — да, — подковырнул меня граф. — Вот так всем и отвечай.

— Угу, — я ткнулась носом в плечо отца, понимая, что наконец — то приходит успокоение. Он дома, всё в порядке и это подействовало расслабляюще.

— Как жаль, что дети не могут всегда оставаться маленькими, — произнёс папа перед тем, как покинуть мою спальню.

Как бы мы не веселились накануне, но завтрак по выходным дням был непременно в десять часов. Так было заведено родителями изначально, и никто из нас никогда не нарушал этого правила. Спать ты можешь сколько угодно ночью, а утром будь добр, просыпайся, приводи себя в порядок и спускайся, чтобы семья действительно была семьёй, а не просто совместно проживающими персонами.

Огромный букет розовых роз и небольшую записку с монограммой рода Гринвичей"Доброе утро, Ярослава. Надеюсь увидеть Вас и Вашего отца у нас"доставили после завтрака. Я хотела делано нахмуриться, сделать вид, что не понимаю, зачем это всё, а потом решила не кривляться и не строить из себя зазнавшуюся недотрогу. Он хочет, чтобы я ему верила, доверяла? Что ж, посмотрим.

Обед прошёл во вполне мирной обстановке, что, несомненно, радовало оба семейства. Я улыбалась, вежливо общалась со всем семейством графа, получив от матери Даниэля несколько вполне приятных улыбок, кажется, натуральных.

— Мне нужно с тобой поговорить, — произнёс Даниэль в тот момент, когда отцы удалились в рабочий кабинет Гринвича, а мать, извинившись, отправилась на заседание какого-то новомодного женского клуба. Можно было и отказаться, но она председатель, а это значит, в случае неявки сочтут, что леди пренебрегает своими обязанностями.

Вот так мы и остались вдвоём, на какое — то время. Горничная, которой было велено присматривать, сидела и вязала в углу, как мышь, не шумя и не мешая нам.

— Слушаю, — я откинулась в кресле, пытаясь понять, что у молодого мужчины на уме. Он был самоуверен, решителен и вместе с тем что-то волновало Даниэля, я это было несколько любопытно.

— Ярослава, как ты отнесёшься к тому, что я попрошу у твоего отца разрешения, чтобы официально встречаться с тобой?

— Хм, — не сказать, что я опешила, но всё-таки подобное со мной случилось впервые. И хотела было воспользоваться на треть разложенным веером, прикрыв им половину лица и глаз, а потом подумала… И чего быть нерешительной? В чём сомнения?

Он ведь меня не замуж зовёт, не помолвка.

— А ты это почему делаешь? — я убрала руки от веера, чтобы ненароком не смолоть им какую — нибудь неожиданную глупость. Всё-таки такой момент, а тут придётся контролировать каждое действие, каждый взмах.

Даниэль рассматривал меня, а я, похоже, собралась покраснеть и чтобы не давать ему повода для насмешки или другого удовольствия, встала и подошла к распахнутому окну. Вид с третьего этажа открывался чудесный. Эта гостиная выходила на мостовую, тем самым давая возможность видеть тех, кто подъехал к огромным ступеням особняка. Можно было бы полюбоваться, если бы не причина, почему именно сейчас стою спиной к этому мужчине. Ну не думалось мне о природе, о красотах нашей столицы, все мысли были абсолютно о другом.

Я спрашивала его не просто так. Что руководило решением Даниэля? Возможность общаться со мной? Или какие-то далеко идущие планы, в том числе женитьба? А если так, то из чего он исходит? Из размера моего наследства или тут на первом месте стою я, молодая и привлекательная?

— Глупая девчонка, — бархатный тихий голос раздался позади меня, и я открытой шеей почувствовала его дыхание. Он говорил, как и тогда, много лет назад, только теперь его слова не были колючими и язвительными. Они были скорее волнующими, как и само присутствие сейчас за моей спиной конкретно этого человека. — Ты думаешь, что я могу это делать из-за выгодности нашего союза?

— А разве это новость? — отозвалась я.

Люди нашего круга очень часто поступают именно так, так в чем же отличие в случае с Даниэлем? Но следует признаться, что даже имей он и такую цель, то конкретно его персона наиболее предпочтительна, чем, например, маркиза Берси, что прошлый месяц прислал к отцу своё деловое предложение. Глупец, решивший, что графу Алексу Белтоничу важнее перспектива, нежели собственная дочь. Моё растерянное лицо при виде закорючек, собственноручно выведенных Берси, сказало отцу обо всём, и спустя пять минут маркизу был направлен письменный отказ.

— Да, так действительно принято и я даже хорошо понимаю это и в большинстве случаев одобряю, — он выделил последнее слово. — Но я не все, если ты это заметила.

Заметила, ещё как. Мне даже страшно стало повернуться, потому что Даниэль до сих пор стоял позади меня, не прикасаясь, но мне и этого было достаточно.

— Ну, так что, Ярос — с — слава? Стоит идти к твоему отцу? — он произнёс моё имя так.. нежно.

— Попробуй, — с каким — то вызовом ответила я и развернулась, чтобы смотреть на него в такой момент, а уж тем более не отгораживаться занавеской.

— Спасибо, — он осторожно, самым нежнейшим образом приподнял согнутым пальцем мой подбородок и поцеловал. Легко, словно пёрышко коснулось моих губ.

— Ты… — внятная речь куда-то подевалась, что было для меня весьма несвойственным делом.

— Не бойся, — горячая мужская ладонь сжала мои пальцы, — ничего лишнего. Пойдём, я покажу тебе новых рыб, что привёз для аквариума отца. А Бетси, служанка, уже спит, так не будем ей мешать.

Я скосила глаза на горничную и что-то засомневалась, что женщина действительно успела уснуть. Скорее всего, она просто подыграла Даниэлю.

— Да, конечно, я слышала, что он очень этим увлекается, — нарочито бодрый голос был мне несвойственен, но ведь и не каждый раз меня целовали. А если быть точной, ещё никогда.

Нет, молодые люди пытались произвести на меня впечатление и до некоторой степени так оно и было, но всё происходило как — то в шутливой, что ли форме. Для меня.

Отец, естественно не возражал против наших встреч с Гринвичем, с условием, что они не будут выходить за рамки приличия.

И виделись мы не то, чтобы часто — пару раз в неделю, ну от силы три. Я училась, а он вникал в дела своего отца, бездельничать нам обоим было совершенно некогда. Иногда он приезжал к нам, посидеть, но обычно кто — то маячил на горизонте, присматривая за нами для порядка. Так что почти никаких встреч наедине, но иногда мы просто шли прогуляться в городской сад, что делало нас причастными к какой-то совершенно другой жизни, где я и Даниэль были чем — то целым.

Я едва не подпрыгивала от радости каждый раз, когда видела его, приближающегося к нашему дому. Сумасшедшая? Вряд ли, просто прекрасно понимала, что пришёл он — мой час. Влюбилась.