Помни имена детей своих… Сборник рассказов

Ирина Силецкая

Дорогие мои друзья!Я хотела бы, чтобы каждый, читая мои рассказы, побылсам с собой наедине, прислушался к своему сердцу, вспомнил что-то, что всегдаглубоко и надежно прятал в себе, загоняя в самые дальние уголки души… Не бойтесь сказать себе правду, не бойтесь вспомнить то, что тяжело вспоминать. Человеческие чувства – это неизведанный, захватывающий мир, погружаясь в который, сложно остаться равнодушным. Почитайте, подумайте, вспомните, постарайтесь понять, простить и быть добрее друг к другу…

Баба Саша

Баба Саша была, как столб — ни сдвинуть с места, ни сбить с толку. Высокая, плотно сбитая, полная, немногословная, с длинными русыми волосами, заплетенными в косу, уложенную на голове короной. Её серые глаза всегда смотрели серьёзно и спокойно. Я не помню её плачущей, кричащей, смеялась она тоже крайне редко. Воплощение справедливости и размеренности, железной воли и невозмутимого спокойствия. Она жила в западно-украинском селе и считалась местной элитой. Во-первых, она имела большой кирпичный дом, во-вторых, её сын жил в городе и служил офицером, в третьих, в довоенное время она работала продавщицей в сельпо, а в селе — это очень высокая должность. Кроме того, она не была похожа на остальных сельских женщин и своим характером — цельным и бескомпромиссным на грани жестокости. Украинские женщины обычно мягкие и терпеливые, чего нельзя было сказать об Александре и в молодости.

Она жила на Западной Украине, где большой процент жителей составляли поляки. В одного из молодых и красивых поляков она по уши влюбилась. Он был полная ей противоположность — невысокого роста, черноволосый, кареглазый, стройный, из обедневшего старинного польского рода. Бедный, но образованный и гордый, он пленил украинскую девушку своими барскими замашками, умом и обаятельностью. Их брак просуществовал недолго. Различия в уровне образования и в социальном статусе очень быстро разрушили их союз. Но их дети — мальчик и девочка удались на славу, здоровые и красивые, как мать, и умные и благородные, как отец.

Самое интересное в этой ситуации было то, что именно Александра ушла от мужа. Влюбилась так, как могла она одна — самозабвенно и цельно. Бросила мужа, маленьких детей и уехала в соседнюю деревню со своим мужчиной. Муж не выдержал такого позора, запил и решил вернуться в своё поселение к родственникам. «Что же делать с детьми?» — думала родня. Осудив и заклеймив непутёвую мамашу, решили оставить дочь с бабушкой, а сына решил забрать с собой отец. Александра не могла ничего сделать со своей любовью, новый муж не хотел знать её детей, а победить свою новую страсть она не могла. Так и жила, разрывая себе сердце.

Дочь Женька была под присмотром слепой бабушки, которая и за собой не могла присмотреть, не то, чтобы за маленьким ребенком. Тяжело пришлось девочке… Голод, холод, полуразвалившийся дом с мышами… Спала одетая, укрывшись всеми дерюгами, найденными в хате, ела, что придётся, что подадут соседи. Сын Сергей подался с отцом к польским родственникам, но так у них и не прижился, воротили нос высокородные родственники от мальчика-полукровки. Они-то знатного польского рода и всегда были против этого брака. Быстро сосватали отца за красивую веселую польку, которой чужой ребёнок был не нужен. Сергей дома почти не жил, бегал по улице целыми днями, ел, что придётся и никому не был нужен.

Бог всё видит и воздает по заслугам. Не сложилась у Александры личная жизнь, бросил её мужик. Поплакала, погоревала… Одно её утешало, что теперь сможет собрать разбежавшихся по свету своих детей. Но стыдно, ой как стыдно возвращаться в родню, где её все осудили и отвернулись от неё! Но любовь к детям пересилила всё, и пошла Александра, посыпав голову пеплом, в родную деревню.

Узнала всю правду о бедственном существовании своих детей и умылась слезами. Собрала их по соседским хатам и стала перед ними на колени — просить прощения и разрешения принять её назад в семью… Мать на коленях перед маленькими детьми — только Александра могла так глубоко раскаяться! Дети приняли мать, и в семье воцарилась прежняя идиллия. Но теперь Александра зареклась влюбляться и терять голову. С тех пор у неё не было мужей, хотя кто только за ней не ухаживал! Она посвятила себя детям.

Как самую грамотную женщину деревни, её назначили продавцом в единственную в деревне лавку. В довоенное время лавка для деревни — это было средоточие цивилизации и всей жизни деревни в целом. Раз в неделю привозили товар, и с утра бабы стояли в очереди около интригующе закрытого магазина и слушали доносившиеся из-за закрытой двери фразы: «Двадцать метров красного! Девять кило! Пять пар, да, ещё привезу!» Чего кило, метров и пар? Это была загадка века! Сглатывая слюну и теребя от нетерпения платочки, бабы живо обсуждали, что же это могло быть, привезли ли им заказанное заранее? И все завидовали Сяньке, что она-то уже давно в курсе, какие там метры и пары…

Баба Саша не спешила открывать лавку, даже когда машина давно уехала и товар был разложен по полкам лавки. Она любила эти блаженные минуты, когда все полки наполнены до отказа, когда пахнет свежей упаковкой, свежим хлебом, конфетами, пол лавки вымыт, вокруг чисто и тихо. Она ставила на плиту чайник и устраивала себе обеденный перерыв. Выпив одну-две чашки чая и продегустировав по одной все виды вновь привезённых конфет, не прислушиваясь к нарастающему ропоту за дверью лавки, она отмечала для себя вкус конфет, убирала со стола, наряжалась в белый халат и накрахмаленную белую корону. «Хороша», — взгляд в зеркало, и только тогда открывала дверь лавки.

Вовнутрь вваливался разгоряченный догадками народ. И тут баба Саша была на высоте своего величия. Над головой летал метр, отмеряя долгожданные метры ситца, в серые бумажные кульки сыпались килограммы вкуснейших карамелек, о которых она всё знала и могла посоветовать покупателям, перекидывались покупателями через плечо пары кожаных ботинок, было весело и празднично. Часть этого праздника перепадала и детям, крутившимся около матери в лавке. У них всегда в кармане нет, да и находилась полурасплавленная карамелька, и соседские дети с ними охотно водились.

Но этой «обеспеченной» жизни пришёл конец. Началась Великая Отечественная война, Украину оккупировали немцы, один из отрядов остановился в Степановке, где и жила баба Саша с семьёй. Баба Саша за несколько дней до этого успела раздать односельчанам всё содержимое лавки, а люди надёжно спрятали запасы. После этого она закрыла пустую лавку на ключ и ушла домой. Когда немцы вошли в деревню, тут же, в надежде вкусно поесть, послали за ней, чтобы открыть лавку. Она принесла ключ, молча открыла и показала пустые прилавки. Немцы хотели её расстрелять за саботаж, но она твердила, что товар давно не привозили. И никто из односельчан её не выдал. Отпустили к детям, пожалели. Через неделю немцы уже сами завезли продукты в лавку и позвали её выдавать их немцам, но баба Саша сослалась на тяжелую болезнь и не пошла к ним работать. Так для неё закончилась работа в торговле.

Всю войну голодала вместе с детьми. Продукты из лавки закончились в первые же полгода. Ходила вместе с другими женщинами и детьми воровать на полях мёрзлую картошку и свеклу, гречиху и пшеницу со стогов, не помеленных на муку до войны, немного сажала картошки, летом сушили фрукты на зиму, благо сады по-прежнему цвели и плодоносили. Так дожили до освобождения оккупированной Украины советскими войсками. А уж когда бежали немцы через деревню, баба Саша совсем перестала их бояться. Оставалась у бабы Саши парочка припрятанных кур, которых она берегла, как зеницу ока. Когда все войска немцев прошли через деревню, она выпустила курочек погулять. Куры белого света давно не видели, ходили, как слепые. И тут вбегает во двор припозднившийся беглец — рыжий, худой, в форме с оборванными погонами, фриц.

— Матка, млеко! Матка, яйко! — закричал он бабе Саше и тут увидел на беду свою гуляющих кур. Он сам опешил от вида такого богатства и принялся гоняться за курами, которых мог легко поймать, так как те были совсем слепыми. Баба Саша, не долго думая, вырвала из тына увесистую палку и как въехала по спине «победителя»!

— Я тебе сейчас дам и яйка, и млека! А ну, дуй отсюда! У меня в доме уже русские, слышишь, русиш в доме у меня сидят! Счас как позову, каюк тебе! Тикай скорее! — напустилась на него баба Саша.

Немец кинулся наутёк, а спасённых кур баба Саша быстренько прибрала обратно в сараюшку от греха подальше.

Закончилась война, опять собрали колхозы. Техники и мужчин было мало, продуктов тоже, но потихоньку жизнь налаживалась. Возвратившиеся из фронта мужики, голодные на женскую ласку, засматривались и заходили к бабе Саше, но она всем давала от ворот поворот, наученная горьким опытом. Сын Сергей начал работать в колхозе. Постепенно дорос до должности конюха в конюшне, было ему тогда шестнадцать лет. Однажды он поехал на подводе, запряженной двумя лошадями, в райцентр отвозить колхозное зерно в районный посевной фонд. Разгрузился и зашел на минутку выпить чаю в столовую. Возвращается, а подводы с лошадьми нет… Видно, сработали цыгане, которые тогда угоняли лошадей нещадно. И как успели? Ведь всё время в окно смотрел и лошадям ноги спутал? Но что делать? В то время за материальный ущерб легко могли и расстрелять, как саботажника. Не вернулся Сергей в деревню, пошёл бродить по городам и селам, тем более что опыт бродяжничества у него был, когда мать его оставила. Паспорта у него не было, тогда в деревнях паспорта людям на руки не выдавали, чтобы те не сбежали в город. Помыкавшись и поголодав, в одном из райцентров Сергей прочитал объявление о приёме на учебу в педучилище и зашёл туда. Читать и писать он умел хорошо, и его тут же зачислили, предоставив общежитие. Паспорт он, якобы, потерял, а пока делали запрос, он и закончил училище, получил высокое звание советского педагога и был направлен в деревню не кем-нибудь, а директором сельской начальной школы! В восемнадцать лет быть директором школы — это было очень почётно, и он в лаврах приехал в отпуск в родную деревню, где узнал, что лошадей нашли у цыган через месяц и никто его не собирался расстреливать. Статус бабы Саши в деревне резко пошел в гору, ещё бы, сын — директор школы! С тех пор она начала относиться к сыну, как ко взрослому, уважительно, и даже несколько с чинопочитанием, как и положено перед начальством. Она никогда никого не боялась, но такое небольшое чинопочитание у неё всегда присутствовало, как дань советскому воспитанию.

Жизнь дочери Жени сложилась, как и у большинства сельских девушек. Скромная и тихая, она никого из парней сама выбрать не смогла. Работала в колхозе наравне с бабой Сашей, а вечерами ходила в сельский клуб, где и влюбился в неё местный интеллектуал Иван. Он играл на баяне, знал нотную грамоту, мог собрать и починить радио, телевизор, чем резко отличался от остальных сельских ребят. Правда, имел вспыльчивый и неуживчивый характер, но и на солнце есть пятна. Они поженились и один за другим родили бабе Саше внуков — Люду и Васю. Так баба Саша из Александры окончательно превратилась в бабу Сашу и занялась воспитанием внуков.

А в это время женился и сын Сергей, который теперь был большим начальством, пошел в армию, стал офицером и служил в областном центре Ровно, большом городе. Его женой стала молодая учительница Лена, дочь офицера, красивая, очень хорошо воспитанная, даже жившая с семьей в Германии, где её отец служил после окончания Великой Отечественной войны. Сергей приехал к матери в деревню представить молодую жену. «Эх, хороша девка, да белая кость, чужая, городская, не наша», — резюмировала мысленно баба Саша, но виду не подала. Молча изучала невестку, удивлялась её мастерству в приготовлении еды и хвасталась перед соседками белоснежной нижней юбкой, постиранной невесткой. А когда родились внуки Саша и Ира, она с удовольствием брала их к себе на лето, особенно Иринку, которая была больше похожа на сына.

Ира любила бабу Сашу, которая казалась ей образцом справедливости и честности. Сказала — как отрезала, и никаких компромиссов. Но внучку свою баловала. В выходные, в базарный день, Баба Саша ездила в районный центр на рынок, и оттуда обязательно привозила девочке гостинцы: то ситцевое платье в мелкий цветочек, то ярко-желтую вязаную кофточку… Все вещи были обязательно на вырост. Эта привычка покупать вещи на вырост появилась у бабы Саши давно, еще с её голодного детства. Так делали её мать и бабушка, так жили все бедные люди. Убедить, что ребенок выглядит странно в вещах больше нужного на два размера, бабу Сашу было невозможно. «Через год-два будет как раз, и ещё на год, может, хватит, а пока можно и пояском подпоясаться», — уверенно парировала она. По утрам в зале, самой большой комнате дома, куда селила баба Саша внучку, в окно раздавался стук, распахивалось окно и сонной внучке вручалась большая эмалированная миска с салатом из зеленого лука, яиц и сметаны, который тут же съедался огромной столовой ложкой. Девочке была предоставлена полная свобода общения с деревенской ребятнёй, и она, наряженная в длинное цветастое ситцевое платье, то сидела на куче навоза с подаренным ей местными мальчишками коршуном на руке, то в компании детей возилась в теплой дорожной грязи, которая образовывалась после проливных летних дождей, то лепила со взрослыми лепёшки из навоза с соломой и смачно шлёпала их на каменный забор для просушки, то следила за кошкой, которая перепрятывала от детей новорожденных котят, то вместе с ребятами пряталась в высокой кукурузе и курила самокрутки из газеты и кукурузных волосков, то участвовала в коллективных набегах на колхозные поля гороха… Чего только не выделывала она в компании себе подобных, но о своих проказах бабушке — ни-ни…

В один из летних дней произошёл случай, который навсегда укрепил авторитет бабы Саши в глазах внучки и сделал его непререкаемым. Бани в доме не было, и все мылись в летней кухне в большом тазу, нагревая воду на печке. В один из помывочных дней, когда все покупались, баба Саша, как обычно, мылась последней. Внучка Ира с братом крутились во дворе, поджидая ужин. Делать было нечего, и в голову пришла крамольная мысль подсмотреть за моющейся бабой Сашей. Перешёптываясь, они приставили к стене лестницу, вскарабкались на неё и заглянули в маленькое подслеповатое оконце почти под крышей. Баба Саша, непостижимым образом почувствовав на себе чужие взгляды, повернулась к окну лицом, увидела детей, но не засуетилась в попытке спрятаться, а повернулась к ним спиной и демонстративно показала им свои необъятные голые ягодицы. Дети, как горох, посыпались с лестницы. Им было невыносимо стыдно, они ничего толком не смогли рассмотреть, окошко было пыльное, в паутине, но они поняли, как себя повела баба Саша и оценили целостность её натуры, смелость и правильность поведения. Когда баба Саша вышла из летней кухни чистая, в новой одежде, розовая и распаренная, дети, как мыши, сидели за столом и не поднимали глаз, ожидая наказания. Баба Саша молчала, молчали и дети, как будто ничего не произошло. С тех пор попыток как-то нарушить реноме бабы Саши больше не было, она стала для детей непререкаемым авторитетом.

Иногда зимой она приезжала в город к детям. Но в городе ей было скучно… Целыми днями она стояла в окне, наблюдая суетливую городскую жизнь и, кажется, ждала, когда же сможет вернуться в родную деревню. Шло время, баба Саша старела и теряла силы, начала болеть. Сын, как мог, помогал ей, и деньгами, и помощью в лечении, старался как-то разнообразить её жизнь. А однажды обрадовал свою мать и удивил всю деревню. После увольнения из Вооруженных Сил он работал начальником отдела кадров в «Трансинтергазе», предприятии по транспортировке газа в Европу, где существовала вертолетная служба наблюдения за газопроводом, а газопровод проходил недалеко от деревни бабы Саши, и сын Сергей, чуть изменив маршрут облёта газопровода, приземлился на вертолёте прямо на огород за домом матери. Сбежалась вся деревня!

«К Сяньке сын прилетел! На вертолёте! Ты смотри, какой начальник большой! На вертолёте!» — кричали бабы. Счастливая баба Саша никогда не демонстрировала своих эмоций, и сейчас стояла молча, только глаза выдавали её счастье.

Баба Саша серьезно заболела и её госпитализировали… За день до её смерти сын приехал к ней в больницу, она вышла к нему, они долго разговаривали. Она уверяла, что ей лучше, скоро выпишется домой, просила не беспокоиться и уезжать домой. Сын уехал, а через пять часов её не стало. Ушла достойно, тихо, во сне… Внучка Ира к тому времени вышла замуж и жила на Дальнем Востоке, в Хабаровске. Она была в положении и родители решили не рассказывать ей о смерти любимой бабушки. Но как объяснить, каким образом молодая женщина почувствовала беду? Чувство беспокойства появилось внезапно, и она бросилась обзванивать родных, которые жили в центральной Украине. Домашний телефон молчал, а на работе отца секретарь ровным голосом сообщила, что «…Сергея Фёдоровича нет, он поехал хоронить мать…»

Для Ирины это была первая смерть родного и близкого человека, любимой бабушки, бабы Саши… Было невыносимо тяжело и от потери, и от того, что она не успела попрощаться с бабушкой… Не успела и баба Саша увидеть маленького будущего правнука, сердце которого уже билось внутри женщины, не давая возможности закончиться роду Силецких…