Ведьма, кот и заколдованная деревня

Ирина Рябинова, 2021

Удивительный мир русских сказок интригует и взрослых, и детей. Всем известны их сюжеты и персонажи. Но, что если всё было совсем не так, как нам помнится? Давайте пофантазируем. Пройдём вместе с героиней рассказа по памятным местам из её детства, откроем их с совершенно новой стороны. Окунёмся в загадочный мир, навеянный славянским фольклором. Приоткроем его тайны. Вперёд, за сказкой!

Жене и Васе посвящается.

— Раньше здесь роща берёзовая была, — Женя, заслонившись козырьком ладони, щурилась на окружавшие могилы. — А там дальше, — она махнула рукой, в сторону свежих оградок, — начинался настоящий лес. Мы с мамой ходили через него на озеро. По дороге землянику собирали. Мама всегда брала с собой пол-литровую банку и, сидя на пляже, мы лакомились свежими ягодами. Я, конечно, на тростинки низать любила, только мои землянички к концу дороги приобретали вид плачевный. Потому я горстями загребала мамину добычу и кидала в рот, жмурясь на летнем солнце. Прям как сейчас.

Женя потёрла глаза, полдень слепил и жарил. В сети солнечных лучей новая часть кладбища казалась не такой мрачной. Точно масштабный макет города, с плитами-небоскрёбами и крестами-деревьями. Рядки-улицы тянулись во всех направлениях, утыкаясь в поредевший сосняк с одной стороны, и простираясь, насколько хватало глаз, с трёх других.

— Жалко лес. Жалко людей. И землянику тоже, — Женя покачала головой и скосилась вниз. — Так что мы ищем?

— Са-а-ам не знаю, — промурлыкал крупный полосатый кот. Его пытливый нос подрагивал, изучая траву или что-то под ней.

— Мы так до ночи тут проходим.

— Ночью творятся са-а-амые ва-а-ажные дела.

Обезоруживающая кошачья мудрость. Женя закатила глаза.

— Идём, умник. Раньше найдём, раньше вернёмся.

— Могилку ищете?

Женя едва не вскрикнула. За спиной, точно подкралась, возникла согбенная старушка в не по-летнему чёрном платке и шерстяном платье, одной рукой она опиралась на трухлявую клюку, другой вцепилась в шпиль ограды. Бабулька выглядела неимоверно старой, с лицом, словно стёкшим по костям, и слезящимися глазами, но улыбалась вполне дружелюбно.

— Немудрено заплутать. Нонче много хоронят. Так и молодых почитай. Не берегут себя. Погибель на погибели.

От этих слов сделалось как-то неуютно, зябко, будто случайный порыв ветра прикрыл облаком солнечный диск, но тут же рассеялся.

— А чавой-то ты с котиком? Кися… — женщина потянулась к мохнатому, но тот в ответ внезапно зашипел, как вода в раскалённом масле, и спрятался за Женины ноги. Старушка разочарованно сморщилась, будто было куда больше.

— Да вот на природу несу. Погулять.

— Стерегитесь тогда. Водится в лесу всякое, — бабулька перекрестилась, — клещи да клопы.

Женя, не найдя что ответить, неловко улыбнулась и подхватила на руки ворчащего кота. Сосняк укрыл от палящего солнца и любопытных глаз.

— У-у-у-у… упырица, — раздалось недовольное шипение, когда старушка оказалась далеко позади.

— Ты же сам говорил, что их не бывает.

— Не быва-а-ает, — подтвердил кот, — Но от этой запах… фу-у-у… противный.

— Ну, нахал! Это называется эйджизм. Так нельзя. Невежливо.

— Я урчащий комок шерсти и под хвостом себе лежу. А ты про ве-е-ежливость? И отпусти уже, всё брю-ю-юхо намяла.

— Ну, прости, — Женя поставила кота на лапы в пряный хвойный настил. Тот заметно скривился, когда иголки ткнулись в мягкие подушечки, но промолчал. Гордости и упрямства на десятерых.

— Надо было срочно ноги делать. Вдруг бы ты не сдержался. Что люди подумают — говорящий кот? Объясняй потом, что ты мой фа…

В ногу впились острые коготки, — Не произноси это слово. На букву эф-ф-ф фырк.

Кот терпеть не мог, когда его сравнивали с фамильяром. «Что за пошлость? Грязные инсинуации западной культуры. Попса. Профанация». В лучшем случае позволял называть себя «коргорушем», хоть и ругался на предвзятость и клише. В повседневности Женя звала его Васькой. Сам он по первому времени настаивал на чём-то более изысканном, например, Харон, Огмиос, ну или, в конце концов, Вергилий. Но после того как Женя сквозь слёзы хохота пригрозила назвать его Ктулху, согласился на Ваську. Истинного имени он так и не открыл.

Под ногами хрустело. Полувековые сосны тянулись рядами, точно на параде «Мир, труд, май».

— Ещё моя бабушка их сажать помогала, — заметила Женя. — Было же время, люди леса восстанавливали. Сейчас больше рубят.

— Природа ваша така-а-ая, — Васька семенил следом, с осторожностью выбирая маршрут. — Сначала строить, а потом лома-а-ать.

— Вот же гады! — Женя как вкопанная застыла перед уродливым шрамом-рытвиной, разрезавшем лесопосадку. С высоких насыпей по краям кренились подбитые сосенки, умиравшие над развороченной почвой. — Все испоганят!

Кот свесил нос в борозду, казавшуюся настоящим каньоном с высоты его роста, и повёл ноздрями, — Человеческое. Нам не сюд-а-а-а.

— А куда? — Женя теряла терпение от этой недосказанности. — Так ведь толком и не объяснил, что ты там почувствовал.

— Я тебе оракул, что ли? — возмутился кот, — Цыганка с монистами? Чую-ю-ю неладное. И всё тут. Пойму, когда найду.

Женя вздохнула, но спорить дальше не стала — кот на то и дух-защитник, чтобы ощущать недоброе и предупреждать об опасности, — В какую сторону двинем? Там вон стрельбище начинается, а там пионерлагерь и остатки турбазы, а между ними выход к озеру.

Кот натурально загоготал, сотрясаясь всем своим мохнатым тельцем. В его исполнении звучало жутко и зловеще, — Лагерь и стрельбище. Ну, вы юмори-и-исты. Не постичь мне людскую филосо-о-офию — жизнь подле смерти.

— Да какая тут философия, Спиноза, ты мой мохнатый? Некоторая доля разгильдяйства, скорее.

— И мно-о-ого непослушных детей подстрелили?

Женя пожала плечами и одёрнула лямку рюкзака, — Да вроде не одного. Но мальчишки гильзы таскали. Это да.

Вася задумчиво шевелил вибриссами, — Нам туда-а-а.

— Так и знала, что с озером что-то нечисто.

— Будь ты потомственной ве-е-едьмой, научилась бы прислушиваться к чутью.

— Что имеем, то имеем, — Женя пожала плечами и зашагала в указанном направлении. — Раньше я эти места хорошо знала. А теперь не узнаю совсем. Держись ближе, чтобы не заблудиться.

— Ты только не беги-и-и.

— Хочешь, понесу?

— Я тебе не ручной пушистик. Я — древний ду-у-ух, между прочим, если ты забыла.

— Да как тут забудешь? Сколько уже прошло? Лет десять? До сих пор ведь каждый день напоминаешь. Про амнистию не слышал?

Вскоре посадки приобрели хаотичный характер, поредели, а следом и вовсе иссякли, обнажив широкий песчаный пляж, утыканный камышом. Почва под ногами сделалась серой, вязкой, Кот с интересом потоптался, обнюхал странный песок и поднял голову на спутницу.

— Ледниковое озеро, — пояснила Женя, — под нами породы с архея до позднемосковского оледенения. Пески времён, не иначе.

— Ты не у-у-умничай, — Васька потоптался ещё и ещё. — Но лапам приятно.

— Раньше оно казалось мне больше, — Женя прикрыла ладонью глаза, солнечные блики на водной глади жалили нестерпимо. — И чище, — она указала на пляж метрах в семистах от них, застланный лежанками всех мастей. За спинами отдыхающих точно стражи высились разнокалиберные автомобили, невесть как забравшиеся в такую глушь. — Здесь к воде не спуститься, камыш, да болотина. Идём к людям. Заодно посмотрим, где тут дорогу прокатали, вандалы.

Кот недовольно поморщился, — А обойти-и-и нельзя-я-я?

— Ты мой пушистый мизантроп. Хочешь, полезай в рюкзак. Я плед в руках понесу.

— Уморить в такую жару реши-и-ила?

Васькино ворчание всегда одинаковое.

— Ладно, давай вон у тех камышей пристроимся. Только как мы оттуда обстановку разведаем? Сам говорил — зло там, где люди.

— Стели свой плед, мне поду-у-умать надо.

Женя хмыкнула, но послушалась. Устроила импровизированную лежанку, прикрытую прибрежными зарослями от самого солнцепёка, и достала обоим воды — коту налила в походную миску. Васька лакал и как-то нервно поглядывал на озёрную гладь.

— Давай, спроси-и-и у своего интернета, чего-о-о тут дурного.

Пришлось послушно покопаться в телефоне, связь ловила плохо, а экран нещадно бликовал, — В основном про состав и климат. Живности почти не водится — мало питательных веществ. Для таких озёр ещё слово специальное есть, — Женя зачитала по слогам, — олиготрофное. В общем-то, и всё, — телефон полетел обратно в рюкзак. — В детстве, помню, легенда была, что однажды озеро заросло, и на нём селиться начали, а когда вода снова пробилась, вся деревня на дно ушла. Говорили, в ясный день до сих пор можно увидеть отблеск церковных крестов. А если нырнуть глубоко — есть риск и вовсе на один из них напороться. Насмерть.

Конец ознакомительного фрагмента.