Полёт фантазии

Ирина Ребони, 2023

Действие романа происходит в 2005 году. Женя, девушка из неблагополучнойсемьи, торгует пирожками у метро, но мечтает о совсем другой жизни. Она много читает, пишет стихи и надеется связать свою жизнь с литературой. Однажды ей случайно попадается на глаза заметка об убийстве студентки, произошедшем в соседнем дворе. Повинуясь внезапному порыву, она заходит в этот глухой двор и пытается представить, как все происходило, когда замечает, что за ней наблюдают из окна. Ей становится страшно, и она быстро покидает место преступления, но мысли об этом визите ее не оставляют, и она пишет детективный рассказ, который публикует криминальный еженедельник. С этого момента в Жениной жизни начинают происходить непонятные и неприятные события.

Глава третья

На следующий день я бойко торговала пирожками, время от времени весело выкрикивая:

— Пирожки! Горячие пирожки!

— Женька, ты сегодня, похоже, хорошо выспалась. Такая же, как прежде, — озвучил

свои наблюдения Васька.

— Может быть, может быть.

Пирожков оставалось совсем мало, но я решила больше не заказывать. Я торопилась

домой. С утра купила несколько «желтых» газетенок и собиралась их просмотреть в поисках сюжетов для будущих рассказов.

Наступило некоторое затишье, и я достала телефон, чтобы позвонить и узнать насчет курсов. Плата за них повысилась, теперь нужно было выложить не десять, а двенадцать тысяч. Услышав это, я приуныла. Генка исчез, так что мне придется полностью оплачивать свою квартиру, еще куча неоплаченных квитанций за мое прежнее жилье. Теперь лишних две тысячи за курсы! Если я заплачу за все, то, как дожить до следующей зарплаты? Опять питаться бракованными пирожками?

— А когда нужно заплатить? — хмуро поинтересовалась я.

— В течение недели, а то потом мест не будет.

Я предполагала, что это просто маркетинговый ход, но рисковать не хотелось.

— А когда начинаются занятия?

— После новогодних праздников.

В растрепанных чувствах я положила телефон в карман и тут увидела перед собой Алика. Он прислал мне несколько эсэмэсок из Америки. Я ответила только на одну, в которой он желал мне творческих успехов. «И тебе того же», — написала я.

Алик достал небольшую коробочку и протянул мне. Открыв крышку, я увидела маленькую статую Свободы и искренне восхитилась подарком, пообещав поставить ее на самое видное место. Алик довольно улыбнулся:

— Я знал, что тебе понравится.

— Ну, и как там, в зажиревшей Америке? — вежливо поинтересовалась я.

— А знаешь, совсем неплохо. Я тебе потом поподробнее расскажу. А ты как тут

живешь? Учиться собралась?

— Хочу на курсы записаться, так они опять плату увеличили! — Мне хотелось добавить

что-нибудь нелестное в адрес организаторов курсов, но я сдержалась.

— И чему учиться?

— Русскому языку. Я с запятыми не в ладах, из-за этого и в институт не поступила, —

хмуро ответила я.

— Как же ты стихи пишешь?

— Использую исключительно восклицательные знаки и многоточия.

Алик засмеялся, я тоже повеселела. Васька стал сворачивать свою торговлю. За

последние полчаса я не заметила, чтобы хоть кто-нибудь заинтересовался его товаром.

— Ладно, Женька, бывай! — бросил он на прощание.

— Похоже, товарищ тебя ревнует, — предположил Алик.

— Да брось ты, — отмахнулась я, хотя такой возможности не исключала.

Оживший телефон прервал нашу беседу. Я уже не так бурно реагировала на звонки,

почти смирившись с тем, что Генка уже никогда не объявится. Но в глубине души надежда все-таки жила. Но это был не он.

— Евгения Александровна? — услышала я деловой женский голос.

— Да.

Вам звонят из редакции «Криминального чтива». Мы решили напечатать ваш рассказ

в ближайшем номере. Подъезжайте пожалуйста в редакцию в течение часа, нужно все оформить.

— До вас очень неудобно добираться. Я не успею, я же на работе, — запинающимся от

волнения голосом мямлила я.

— Это в ваших интересах, так что жду.

У меня руки дрожали от возбуждения. Я никак не могла поверить в случившееся. В

голове включился калькулятор — придется брать такси, чтобы вовремя успеть. В общем, мой бюджет летел в тар-тарары.

— Мне четыре пирожка, — сказала подошедшая женщина.

— А еще три возьмете? — с надеждой поинтересовалась я, заглянув в корзину.

— Не втюхивайте мне свой товар. Совсем обнаглели! — Я не стала отвечать на выпад и

молча ее обслужила.

— Остальные пирожки я куплю, — подал голос Алик.

— Гуманитарная помощь?

— Да нет, — рассмеялся он. — Угощу ими свое семейство — маму, папу и бабушку.

Видишь, даже мне не хватит.

— Можешь купить у Нинки. Она еще торгует, — посоветовала я.

Вместо ответа он поинтересовался:

— У тебя что-то случилось? Плохое или хорошее?

— Хорошее. Даже очень. Только я опаздываю

— Давай, я тебя подвезу, у меня машина за углом.

Я не стала отказываться. Он помог мне перетащить тележку к Нинке. Между собой

мы называли этот агрегат тележкой. На самом деле он представлял собой огромный ящик на колесах с тремя вмонтированными в него термосами, куда загружались специальные корзины с пирожками. Нинка с интересом наблюдала за маячившим за моей спиной Аликом.

На переодевание мне понадобилось не более пяти минут. Алик ждал меня около своей машины — стильной новенькой иномарки, более подробно я в этом не разбиралась. Он заметил меня только тогда, когда я подошла почти вплотную к нему.

— Ну, Женька, ты даешь! То вся в черном, то вся в белом!

— Ничего, больше удивляться не придется, — успокоила я его. — Других туалетов у меня

нет.

На мне был старый пуховик, который благодаря новой стиральной машине сиял белизной, белые сапожки без каблуков и белый суконный берет. Я знала, что все это мне очень идет.

— Куда едем?

— На Галерную.

Я сидела, погруженная в себя и свои переживания. Через несколько минут Алик не

выдержал:

— А зачем?

— Пожалуйста, ни о чем не спрашивай. Через пару дней я расскажу, если это будет тебе еще интересно.

— Будет, будет, — заверил он.

То, что происходило в редакции, я помню смутно. Я подписала какие-то бумаги.

Сказали, что рассказ немного сократили и подредактировали. Пообещали выплатить гонорар в размере двух тысяч. Я не знала, много это или мало, но была всем довольна. Только одна фраза прочно врезалась в мою память: «Если еще что-нибудь напишите в этом духе, приносите».

— Напишу, конечно же, напишу, — думала я.

Я выскочила из редакции в невменяемом состоянии.

— Ты, что, в бане была? — спросил Алик. — Вся какая-то взмыленная.

— Нет, — ответила я и рухнула на сиденье.

Алика переполняло любопытство.

— Ты куда-то уезжаешь?

— Нет. С чего ты взял?

— Я видел вывеску турфирмы.

— Там много всяких вывесок, — неопределенно ответила я.

Мы отправились в обратный путь, а он все не унимался:

— Это касается твоего Какбымужа? — он произнес слитно, как имя.

— Нет, совсем не касается.

— А как он, вообще?

— Кто?

— Какбымуж.

— Мой Какбымуж как бы объелся груш, — четко произнесла я.

Похоже, эта новость Алика не огорчила. Он прекратил расспросы, и мы в полном

согласии доехали до моего дома.

— Может, пригласишь? — нейтральным тоном поинтересовался он.

— Нет. А с какой стати? Ты же меня к себе не приглашаешь.

— Я живу не один, а с кучей родственников.

— Вот именно, — прервала я его, — ты меня не приглашаешь потому, что живешь не один, а я потому, что живу одна. Спасибо, что подвез. Пока!

На следующий день Алик не появился и не позвонил. Обиделся, — решила я. Ну что поделаешь? Не могу я так быстро парней менять. И грустно подумала: «Неужели мне опять понадобятся два года на залечивание раны? Так вся жизнь пройдет». Если бы я была уверена, что Генка меня просто бросил, было бы легче. Но моя женская интуиция подсказывала, что это не так, и я, вопреки очевидному, продолжала надеяться и ждать.

Позвонила Танька и напомнила, что сегодня у них юбилей — ровно полгода со дня свадьбы. В пылу своих литературных увлечений и страданий по Генке я совсем об этом забыла. Она несколько раз предлагала встретиться, но я отговаривалась занятостью и плохим самочувствием.

— В общем, сегодня в девятнадцать ноль-ноль, и никаких отговорок. Что ты мне душу

мотаешь? Я же извинилась. Хочешь, чтобы я на колени перед тобой встала?

— Упаси Бог. Я приду, только попозже. К семи не успею, ты уж извини.

Кое-как уладив дела с работой, я помчалась домой и приняла душ. За последние две

недели я изрядно похудела, и брюки на мне висели. Я достала черные джинсы, которые давно не носила, и попыталась в них втиснуться. Хоть и не без труда, но мне это удалось. Я достала черную блузку, напевая под нос «Блэк меджик вумен».

Больше всего хлопот доставили руки. С ногтями было все в порядке, но красноватый оттенок кожи все портил. Я работала в перчатках, но мороз свое дело делал. Я с ожесточением втирала крем, то и дело посматривая на часы, так как уже опаздывала. Купив по пути цветы и мягкую игрушку — белого пушистого зверька непонятной породы, я помчалась к метро.

Когда я пришла, праздник уже набирал обороты. В просторной гостиной за накрытым столом сидело человек пятнадцать. Негромкую музыку перекрывал многоголосый гомон.

— Ура! Женька пришла! — Танька повисла у меня на шее, совсем, как раньше. Я

почувствовала, что лед в моей душе треснул и начал таять.

Она провела меня в комнату, представив гостям. Некоторых я помнила по свадьбе.

Потом сама отодвинула стул и усадила меня в непосредственной близости от своей персоны. Подоспело время для очередного тоста.

— Здравствуй, Женечка! — поприветствовал меня Макс, опускаясь на соседний стул. —

До этого момента я его не замечала, видимо он куда-то выходил.

— Простите, разве мы знакомы? — сделала я непонимающее лицо.

Он усмехнулся:

— Неужели не помните?

— У меня, знаете ли, память девичья. Тут помню, тут не помню. Так бывает. — Если уж

мне придется сидеть рядом с этим придурком, то я решила порезвиться за его счет.

— Тогда давайте знакомиться заново. Максим Оглоблин, бизнесмен, — представился он.

— Можно просто Макс. Так меня все друзья называют.

Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть.

— Вам очень подходит эта фамилия, — с самым серьезным видом заявила я.

— А кто вы, прекрасная незнакомка?

— Евгения Томашевская, торгую пирожками у метро.

Макс развеселился:

— И где именно?

— На Владимирской.

— Обязательно отведаю ваших пирожков.

Я не на шутку перепугалась. Только его мне не хватало!

— Мы бизнесменов не обслуживаем. У нас льготный товар, предназначенный для

малоимущих.

Мы препирались подобным образом, не забывая поднимать бокалы и закусывать. Две девушки в накрахмаленных передниках обслуживали гостей. Хорошо быть богатым!

— Я вижу, вы помирились? — встряла в наш разговор Танька.

— С кем?

— С Максом.

— Не понимаю, о чем это ты.

Она пожала плечами и отошла к гостям, столпившимся у навороченного

проигрывателя. Вскоре раздался ее голос:

— Женька, ты не помнишь, как там у Бальмонта «Мы говорим на разных языках…»?

Я разозлилась. Что это ей вздумалось привлекать ко мне внимание? Но я все-таки

продекламировала:

Мы говорим на разных языках.

Я свет весны, а ты усталый холод.

Я златоцвет, который вечно молод,

А ты песок на мертвых берегах.

То ли от злости, то ли потому, что это стихотворение мне действительно очень нравилось, но получилось выразительно. Послышались аплодисменты и требования продолжения.

Прекрасна даль вскипающего моря,

Его простор играющий широк.

Но берег мертв. Измыт волной песок.

Свистит, хрустит с гремучей влагой споря.

Я дочитала стихотворение до конца, сорвав очередную порцию аплодисментов. Танька о чем-то пошушукалась с гостями, и ее муж, Андрей, обратился ко мне: «Женя, почитай свои стихи!» Меня будто пружина выбросила со стула:

— Вы с ума сошли! После Бальмонта! — и на негнущихся ногах я вышла из комнаты.

Макс увязался следом.

— Придушу Таньку! — злобно шипела я.

— Не стоит так расстраиваться. Она не хотела ничего плохого. Давай лучше потанцуем.

Я машинально последовала за ним. Как глупо все получилось! Я, как истеричка,

выскочила из комнаты. И Танька хороша! Захотела, чтобы я перед этой публикой свою душу выворачивала! Проклятая снобка! — вдруг дошло до меня. Она решила всем показать, что ее лучшая подруга — не просто торговка пирожками, а поэтесса. Вроде, как Бродский, который кочегаром работал. Я даже чертыхнулась про себя.

— Ну, хватит кипеть! — сказал Макс. Оказывается, мы уже танцевали. — Объясни,

наконец, за что ты так на меня обиделась? Я ведь предлагал тебе встретиться, если твоя девичья память это сохранила, но ты так меня отбрила!

— И правильно сделала.

— Но почему злишься?

— А ты не понимаешь?

— Нет.

Я решила объясниться начистоту. В конце концов, не поступать же так, как Генка.

— Ты попался мне под руку не в лучшую минуту, — со скучающим видом начала я. — Мне было очень плохо, обидно, одиноко, и я выпила лишнего. То, что у нас произошло, совсем для меня не типично. Хочешь — верь, хочешь — нет, твое дело. Ну ладно, случилось, и случилось. Ничего не попишешь. Но зачем ты, как прыщавый подросток, побежал хвастаться своей легкой победой, да еще перед кем — перед моей лучшей подругой, еще иронизировал при этом. Так мужчины не поступают!

Он изумленно таращился на меня:

— Да откуда взялся этот бред?

— Мне Танька все рассказала, мы даже поссорились.

Он был готов вслед за мной придушить Таньку.

— Я сказал, что проводил тебя до дому. А если и иронизировал, то только над собой, так как получил от ворот — поворот.

Он выглядел удивленным и даже обескураженным. Я решила прояснить ситуацию до конца:

— Она мне потом сказала, что кое-что сама дофантазировала. Но, как говорится, то ли

он украл, то ли у него украли, но неприятный осадок остался.

Макс только фыркнул в ответ. Наконец, нам с Танькой удалось уединиться в другой комнате.

— Женька, ты сегодня — просто супер! Я тебя никогда такой не видела. Отлично

выглядишь и держишься непринужденно. — Я ее перебила:

— Зачем тебе понадобилось привлекать ко мне всеобщее внимание? Ты же обещала…

— Это случайно вышло, — оправдывалась она. — Виктор с Наташей поспорили, и он

говорит: «Мы с тобой будто на разных языках говорим», я и вспомнила Бальмонта, но только первую строчку. Ты так выразительно прочитала, ну я и ляпнула, что ты и сама стихи пишешь.

— Что-то ты в последнее время слишком много ляпаешь, — проворчала я. — Похоже,

замужество отрицательно сказалось на твоих умственных способностях.

Танька хихикнула и признала, что это так и есть. Мы самозабвенно болтали, обмениваясь последними новостями, совсем как раньше. Я уже собралась ей рассказать о том, что завтра выйдет в свет мой детективный рассказ, но нас прервали. Заглянул Танькин муж и сказал, что назрел очень важный тост.

До стола мне не дали дойти. Передо мной возникла большая и толстая фигура приятеля Андрея.

— Разрешите пригласить поэтессу на танец?

Я стала озираться по сторонам.

— Кого вы хотите пригласить? — невинно спросила я.

— Да вас, Женя!

— Меня можно. А то я подумала, кого…

— А разве вы — не поэтесса? — спросил он, неуклюже переступая с ноги на ногу, что

должно было означать медленный танец.

— Ну, если можно назвать человека композитором на том основании, что он пропел

пару куплетов, то и меня вполне можно назвать поэтессой.

Он как-то смешно хихикнул и представился:

— Роман Ракитин.

— Евгения Томашевская, — ответствовала я, в очередной раз порадовавшись, что меня

зовут именно так, а не Изольда Бутылкина, например.

Проходивший мимо Макс ткнул в бок моего партнера:

— Рома, ты чего к моей девушке прицепился?

— Товарищ бредит, — высокомерно заявила я и повернулась к Максу спиной.

— А ты — забавная, — сказал Роман.

Так меня еще никто не называл, и я не нашла, что ответить.

— А можно, я тебя еще приглашу? — спросил он, подводя меня к столу.

Вместо меня ответил Макс:

— Идите, Рома, идите, здесь не подают, — потом изумленно протянул: «Надо же, как ты

нашего Рому зацепила!»

— А он, что, неправильной ориентации?

— Нет.

— Тогда чему ты удивляешься?

Макс улыбнулся:

— И правда, чему тут удивляться! Просто он — такой увалень! А тут сам пригласил, да и дальше продолжает навязываться.

Такого внимания со стороны противоположного пола я еще никогда не удостаивалась. Говорят, у каждой девушки есть своя пора. Моя, похоже, наступила в двадцать пять лет. Хорошо, что не в семьдесят! Я вдруг представила себя старушкой с седыми буклями, вокруг которой толпятся разнокалиберные старички, и рассмеялась.

— Женя, что с тобой? — Макс подозрительно посмотрел на меня.

Он так опекал меня, что не дал приблизиться ко мне не только Роману, но и некоторым другим желающим. Взглянув на часы, я подскочила и понеслась в прихожую: «Я же на метро опоздаю!» Макс устремился за мной:

— А ты что-нибудь слышала о такси?

— Представь себе, я даже слышала, что там нужно платить. Знаешь, сколько пирожков я должна продать, чтобы себе это позволить?

— Я довезу тебя до дома, — пытался он остановить мои лихорадочные сборы.

— Я с тобой в одну машину не сяду! — отрезала я, натягивая пуховик.

— Это еще почему? — обиделся он.

— Я видела, сколько ты выпил.

Он облегченно вздохнул:

— Я тоже это видел, поэтому вызвал водителя.

— Эксплуататор!

Подошла Танька. Мы с ней расцеловались, договорившись созвониться.

— У меня есть новости, о которых сегодня не успела рассказать, — заинтриговала я ее на

прощание.

Макс уже оделся, и мы вышли вместе.

— Второй день подряд еду в шикарной новенькой машине, — думала я, неуклюже

пристегивая ремень безопасности. Пробок на дороге не было, и мы быстро продвигались в нужном направлении.

— Давай как-нибудь встретимся, — предложил Макс.

— Зачем?

Действительно, зачем? Какбымуж у меня был, во всяком случае он незримо еще

присутствовал в моей жизни, Какбыдруг — Алик — тоже, даже Васька — Какбыприятель. Вакантных мест нет. Я все так и сказала Максу. Наверное, я не настоящая женщина. Коллекционировать поклонников и любоваться их страданиями мне совсем не нравится. Да и свободного времени на всех не наберешься. Мне нужно писать следующий рассказ, читать книги, заниматься на курсах, да еще работать.

— Ты не права, — не согласился со мной Макс. — Одно вакантное место есть. Тебе нужен друг. Не Какбыдруг, а просто друг.

— Простодруг, — пробормотала я.

Сегодняшним вечером мое отношение к Максу переменилось кардинальным образом.

Раньше я ненавидела его, теперь же относилась к нему с симпатией. Более того, мне было легко и интересно с ним. Куда это может завести, один Бог знает. Когда мое сердце стало таким большим? Раньше в нем умещался только кто-нибудь один.

Я сказала, что сейчас во мне слишком много всякого сумбура, и я не готова к новым отношениям, даже дружеским. Нужно повременить.

— Можно, я буду иногда позванивать?

Я согласилась, и мы обменялись номерами телефонов. В гости он не навязывался, что мне очень понравилось. Каждый раз, открывая дверь в свою квартиру, я надеялась увидеть там Генку. Но и в этот вечер чуда не произошло.

Следующим утром я побежала к киоску и купила три экземпляра «Криминального чтива» — себе, Таньке и Алику, если он объявится. С волнением открыла газету и нашла свое творение. «Евгения Вульфова. Пристальный взгляд», — прочитала я, не в силах оторваться от этих слов.

Я решила печататься под псевдонимом. Имя Евгении Томашевской может быть связано только с поэзией, а детективы пусть пишет кто-нибудь другой. Сначала я собиралась воспользоваться девичьей фамилией матери — Ковалева, но мне показалось это слишком банальным. Вульфова — в честь Ниро Вульфа — другое дело.

Весь день я была, как на иголках. Взгляд то и дело устремлялся к сумке, из которой торчали газеты. Мне очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Может быть, с Васькой? Он был сегодня хмурым и неразговорчивым.

— Вася, что у тебя случилось?

Оказалось, что у него серьезно заболел сын, и нужно было срочно раздобыть денег. Он собирался временно свернуть торговлю и заняться ремонтом чьей-то квартиры. Приятель предложил такую халтуру. Я ему сочувствовала, но ничем помочь не могла. Сама еле сводила концы с концами. Тут я с удовольствием вспомнила о гонораре.

Когда появился Алик, я ему явно обрадовалась.

— Как дела? — вяло поинтересовался он. — Ты обещала что-то рассказать.

— Обязательно расскажу и даже более того. Давай куда-нибудь сходим. Я угощаю.

Он немного оживился:

— Хорошо, сходим, только платить буду я.

— Ладно, на месте разберемся. Ты сегодня на машине?

— Да.

— Жаль. Я собираюсь пить шампанское. Не хотелось бы делать это в одиночестве.

Алик быстро сориентировался и пошел пристраивать свой автомобиль на платную

стоянку. Когда он вернулся, я уже с нетерпением ждала его.

— Сейчас мы с тобой пойдем в один ресторанчик. Он ничего особенного из себя не

представляет, а цены — бешеные. Почему мы идем именно туда, я тебе потом скажу.

Алик внимательно посмотрел на меня и поинтересовался:

— Женька, ты чего так сияешь? Помирилась со своим Какбымужем?

— Нет, мое сияние связано с нашей поездкой на Галерную.

— А что у тебя с Какбымужем? — приставал он.

Мне разговоры о Генке изрядно надоели, и я решила внести ясность в этот вопрос.

— Мой Какбымуж исчез. У меня нет оснований считать, что он меня бросил. Позволь в

подробности не вдаваться. Хотя все может быть. Но пока это не прояснилось, я продолжаю считать себя как бы замужем. Вдруг с ним что-то случилось?

Потом добавила, что больше не собираюсь с ним это обсуждать. Если его что-то не устраивает, пусть разворачивается и отправляется на все четыре стороны, а не тратит на меня время и деньги.

Он немного присмирел и прекратил расспросы. Тем временем мы подошли к ресторану «Фонтан».

— Нам сюда, — сказала я, указывая на яркую вывеску.

Видимо, Алик произвел на швейцара большее впечатление, чем Васька, и тот раскрыл

перед нами двери.

— И что дама желает сегодня на ужин? — обратился ко мне Алик.

— Шампанское, мороженое и персик, — выпалила я.

— Ты не в мороженицу пришла, — улыбнулся он. — Выбирай закуски, горячее.

— Полностью полагаюсь на тебя. Мне все равно. Только много не заказывай, я и так на

пирожках раздобрела.

— Не сказал бы, — заметил он.

Наконец, заказ был сделан, и я попросила открыть шампанское. Официант сделал это

быстро и профессионально. Я тем временем достала газету и, открыв ее на нужной странице, положила перед Аликом. Евгения Вульфова. Пристальный взгляд, — прочитал он. — Ну и что?

— Евгения Вульфова — это же я!

— Когда ты сменила фамилию?

— Да нет же, это псевдоним, — разъясняла я ему, как умственно отсталому.

Потребовалось немало времени, чтобы до Алика дошло, что в газете опубликован мой

первый детективный рассказ.

— Ну, Женька, с тобой не соскучишься! Я видел вывеску редакции «Криминального

чтива», но мне и в голову не пришло, что это может быть как-то связано с тобой!

— Мне бы это тоже в голову не пришло пару недель назад, — заметила я.

— А как же стихи? — недоумевал Алик.

— Стихи пишет Евгения Томашевская, а это, как видишь, Евгения Вульфова. Пусть она

строчит детективные рассказы.

— Понятно, у тебя раздвоение личности.

— Типа того.

Я поведала ему историю написания рассказа. Он слушал, как завороженный.

— Здорово! Дашь почитать?

— Бери газету, она твоя. Я специально три экземпляра купила — тебе, себе и Таньке.

Хочешь, автограф оставлю?

Он протянул мне ручку. Я расписалась, только потом сообразила, что у Евгении

Вульфовой должна быть другая подпись. Незаметно мы выпили целую бутылку шампанского.

— Может, еще заказать? — предложил Алик.

— Нет, у меня уже и так башню сносит, — отказалась я. — Я, правда, редко пью, а тут

второй день подряд.

Алик заинтересовался:

— А где ты вчера была? Я вечером приходил, а тебя уже и след простыл.

Я рассказала ему о праздновании полугодовщины Танькиной свадьбы. В это время и она объявилась:

— Женька, выкладывай, что у тебя за новости!

Я уже заметно опьянела, но голос все-таки понизила:

— Сегодня опубликовали мой первый детективный рассказ. Мы с Аликом сейчас в

ресторане, отмечаем это событие!

Танька ничего не понимала. В ее представлении мой образ был прочно связан с поэзией. Она выразила желание немедленно присоединиться к нам и интересовалась, где именно мы пируем.

— Ты хочешь сюда приехать? — специально переспросила я и посмотрела на Алика.

Он отрицательно покачал головой, да так сильно, что очки чуть не свалились.

— Мы уже заканчиваем это мероприятие. Приезжай завтра вечером ко мне домой, я

подарю тебе экземпляр с автографом.

— А тебя Макс вчера проводил? Как там у вас? — Танька была верна себе.

— Проводил, все нормально. Только ты, пожалуйста, на этот раз ничего не фантазируй.

В общем, до завтра.

Алик в упор смотрел на меня.

— Кто тебя вчера провожал? — строго спросил он.

— Друг Андрея.

— И?

— Что, и? И ничего. Ты ведь меня тоже провожал. Ну, и?

— И ничего, — рассмеялся он.

Я еще раз ему напомнила, что пока я как бы замужем со всеми вытекающими отсюда

последствиями.

В это время через зал прошествовал уже знакомый мне мужчина в сопровождении швейцара и заинтересованно посмотрел на нас и стол с газетой. Я наступила Алику на ногу.

— Смотри, это Нотариус! — прошептала я.

— Он и правда нотариус? — так же шепотом поинтересовался Алик.

— Я откуда знаю? Во всяком случае, образ Нотариуса я списывала с него.

На обратном пути Алик преподнес мне три желтые розы.

— Это тебе в честь премьеры, без всяких намеков, — заверил он и проводил до подъезда.

Я помахала ему рукой и скрылась за дверью. Меня переполняли разнообразные чувства: радость от первой публикации, удовлетворение от мужского внимания и тихая грусть об исчезнувшем Генке. Во мне проснулась Евгения Томашевская и, сев за стол, я вылила все свои переживания на бумагу. По-моему, получилось неплохо. Я не изменила своего мнения, даже перечитав написанное.

На следующий день мне было немного грустно. Васьки не было и с посещением туалета возникли определенные трудности. Выручал Нинкин Рафик. Он несколько раз оставлял свой пост на рынке и подменял меня.

По пути домой я заглянула в отделение милиции. Я уже несколько раз туда наведывалась, но дежурили незнакомые офицеры, а оплачивать услуги всему отделению у меня не было средств. Сегодня мне повезло. Дежурил знакомый милиционер.

— Вы меня еще помните? — робко поинтересовалась я.

— Да разве ж вас забудешь, — галантно отозвался служитель закона. — Нет никаких

известий о вашем милом. Забудьте о нем и обратите внимание на кого-нибудь другого — на меня, например.

Я не стала поддерживать игривый тон:

— Среди неопознанных вы смотрели?

— А как же, каждый день смотрю. Уже наизусть помню: тридцать лет, рост выше

среднего, крепкого телосложения, славянский тип лица.

Наверное, вид у меня стал совсем понурым, потому что он предложил: «Хотите, проверим подлинность его документов? Фамилия у него редкая». Действительно, фамилия у Генки была какая-то несуразная — Островекин.

— Нет, не надо, — испугалась я.

В Генкином поведении было много подозрительного, но подставлять его милиции я не собиралась.

Вечером мы с Танькой отмечали мою премьеру. Я еще раз поведала историю своего превращения в автора детективных рассказов. Она запихнула газету с автографом к себе в сумку и пообещала сегодня же его прочитать, а завтра высказать свое мнение. В отличие от меня, она давно стала поклонницей детективного жанра. Потом я прочитала ей свои вчерашние стихи. У нее на глазах выступили слезы.

— Женька, ты — талант! — воскликнула она.

Танька говорила искренне, но верить ей было нельзя. Любой, кто написал пару

рифмованных строчек, казался ей гением.

У меня было шампанское, Танька принесла испанское вино, но в меня не лезло ни вино, ни еда. Мы говорили обо всем сразу. Танька опять завела разговор о Максе.

— Ты не смотри, что он — не красавец, бабы по нему пачками сохнут, — начала она

хвалебную речь.

— Вот и пусть себе сохнут, а я пока мумифицироваться не собираюсь.

— А он увлекся тобой, — продолжала гнуть свое Танька.

Меня раздражала ее уверенность в чувствах других. Я попыталась вернуть ее в

реальность:

— Он мной не увлекся, а заинтересовался. Конечно, такая экзотика! Торговка

пирожками пишет стихи и читает Бальмонта! Как тут не заинтересоваться?

— Он и раньше о тебе спрашивал, — буркнула Танька, — когда о твоих стихах и

Бальмонте речи не было.

— То было совсем другое.

Нас прервал телефонный звонок.

— Евгения Александровна? — Я уже догадалась, кто звонит, и насторожилась. — Это

Наталья Васильевна, редактор «Криминального чтива». Нам за два дня позвонили более тридцати человек с просьбой напечатать продолжение «Пристального взгляда». Такой читательский интерес для нас редкость. Вы успеете ко вторнику написать продолжение?

Я опешила.

— Слишком мало времени. Я же работаю, своего компьютера у меня нет, я сначала

пишу, потом печатаю в компьютерном клубе…, — мямлила я.

Наталья Васильевна отреагировала моментально:

— Хорошо, приносите в рукописном виде, но тогда не во вторник, а в понедельник. В

общем, до понедельника!

Я возбужденно забегала по комнате, выкладывая новости подруге.

— Здорово! — радовалась Танька. — Побегу домой — читать твой шедевр.

Она вызвала такси и скрылась во мраке ночи. Я же бестолково занялась уборкой, по

ошибке засунув в холодильник грязную посуду. Какое продолжение? Я же не предусматривала никакого продолжения. Все и так ясно. Охранник убивает старика и погибает сам. Что еще? И тут меня осенило!

Немигающие Глаза никого не шантажировал. Он был слишком стар, немощен и всего боялся. Он видел, как убили девушку, и узнал в убийце охранника из ресторана. Но из страха он даже милиции ничего не сказал, хотя оперативники опрашивали всех жильцов. А о шантаже он и не помышлял. Шантажировал кто-то другой. Но кто?

Тут перед моими глазами встала подобострастная фигура швейцара. Конечно, это он! У него темное прошлое, но последние годы он живет вполне законопослушно. Он знает обо всем, что творится в ресторане. Провожая почетных гостей в отдельные кабинеты, он подслушивает обрывки разговоров, и в его голове складывается вполне ясная картина. Он понимает, что эти люди ворочают большими деньгами, но ему ничего не достается от их пирога. К нему все привыкли и особенно его не стесняются, а он продолжает собирать информацию, но пока не знает, как ей распорядиться.

И тут убивают девушку. Он видит фотографию в газете и сразу узнает ее. Она не раз появлялась здесь с Нотариусом. Он догадывается, что убил ее Охранник, но решает шантажировать не его, а Хозяина.

Я решила начать с того, что после убийства старика и Охранника Хозяин с Нотариусом радостно переводят дух. Шантажист и убийца погибли. Теперь все концы спрятаны в воду. Но радовались они недолго. Раздается звонок с требованием более крупной суммы, так как речь идет уже о двух убийствах. Голос тот же. Они понимают, что ошиблись в своих расчетах.

Я перевела дух, а потом моя фантазия галопом понеслась дальше. Мои герои вернулись из небытия и снова заговорили, стали совершать поступки, о которых минуту назад я и не подозревала. Моя рука не успевала за их действиями. Опомнилась я только под утро.

Так продолжалось несколько дней. Я быстро распродавала привезенные утром пирожки, но больше ничего не заказывала. Отвозила тележку Нинке и неслась домой. Мне даже некогда было съездить за гонораром. Я заплатила за курсы и за квартиру. Долгов не было, зато в кошельке осталось всего пятьдесят рублей. Готовить было некогда, а на пирожки я уже не могла смотреть, пила чай с сухарями, а когда желудок сводило от голода, варила овсяную кашу.

Как-то позвонил Роман Иванович:

— Женя, в чем дело? У тебя упали продажи.

— У меня проблемы, — выдавила я.

— Надеюсь, хорошие?

— Всякие.

Продажа пирожков и раньше не слишком вдохновляла меня, а сейчас я с трудом

переносила даже несколько часов. Пару раз появлялся Алик и приглашал в кафе.

— Некогда. Мне в понедельник рукопись сдавать.

— Тогда до понедельника. Я подвезу тебя на Галерную.

Позвонил Макс и поздравил с первой публикацией. Танька, конечно, проболталась.

— Ничего не изменилось. Мне некогда, — был мой ответ на все его предложения.

В рассказе появился новый персонаж: немолодая, одинокая женщина Катя, соседка

Немигающих Глаз. Она очень тепло относилась к старику, и тяжело переживает его лихую кончину. Она не верит в версию милиции, что ее сосед был убит при попытке ограбления. Он жил очень замкнуто, и никто не знал, что у него есть кое-какие ценные вещи. Она вспоминает, как их опрашивали по поводу убийства девушки. Она знала, что сосед целыми днями сидит у окна, но он уверил ее, что в тот день ничего не видел. А что, если это не так?

Когда она узнает, что убийца старика — охранник из соседнего ресторана, все встает на свои места. А что, если охранник убил девушку, а потом пришел рассчитаться со свидетелем? Со своей версией она отправляется в милицию. Там этим заинтересовались и возобновили следствие. Сотрудники милиции появляются в ресторане и допрашивают Хозяина и персонал. Нотариус там больше не появляется. Шантажист опять напоминает о себе. Хозяин очень нервничает и соглашается на его предложение.

Я остановилась и перевела дух. Куда должен положить деньги перепуганный Хозяин?

В мусорный бак? Я вспомнила переполненные баки в угрюмом дворе и отказалась от этой идеи. В телефонную будку? — Но они все на виду. Ничего не придумывалось. Я вытянула губы, как делал Ниро Вульф, но это не помогло. Немного разочарованная, я пошла спать.

В субботу объявился Макс:

— Девушка, дайте пожалуйста два пирожка с капустой.

— Я же вас предупреждала, что мы бизнесменов не обслуживаем.

— Что за чушь! — услышала я голос подошедшей покупательницы — Может быть,

теперь, чтобы купить пирожок, нужно предъявлять трудовую книжку?

Я прыснула и быстро обслужила возмущенную женщину. Макс внимательно

рассматривал меня, видимо заметив, как я осунулась.

— Женя, а ты когда в последний раз обедала? — спросил он.

— Не помню, — вяло ответила я.

— Все, мы сейчас идем обедать. Отказа не приму. Никакой лирики. Просто обед. — Это

звучало, как приказ.

— Мне еще надо пирожки продать, — нехотя сопротивлялась я.

— А сколько у тебя осталось?

Я быстро заглянула во все три корзины.

— Двадцать, нет — двадцать один.

— Я их покупаю. Сколько с меня?

Мне показалось, что он шутит, но он не шутил.

— Двести девяносто четыре рубля.

Он вынул триста рублей и спокойно положил в карман сдачу. Я протянула ему мешок с пирожками.

— И куда ты все это денешь?

— Мы сейчас вместе все раздадим у церкви.

Да, Макс умел быстро решать проблемы. Это производило впечатление. Через двадцать минут мы, раздав пирожки, ехали в китайский ресторан, расположенный недалеко от Цирка.

Я старалась есть помедленнее, чтобы не показывать, как голодна, но моя тарелка

пустела с катастрофической быстротой. Все было так вкусно! Наконец, я почувствовала, что готова к общению. Макс это тоже заметил.

— Женя, ты почему себя доводишь до такого состояния?

Я немного разозлилась. Думает, если накормил, то может меня отчитывать!

— Мне в понедельник рукопись сдавать, а еще ничего не готово. Просто некогда

готовить! — слишком резко сказала я. — Я и сейчас сижу здесь, а думаю о том, как приду домой и сяду писать. — Это было уже хамство. — Извини, и большое тебе спасибо. Просто ты опять оказался со мной не в самую лучшую минуту.

Он решил не обижаться и завел разговор о моей работе. Он не понимал, почему я

работаю именно здесь. Я, как смогла, объяснила ему свои резоны.

— Неужели, тебе это не надоело? — он, видимо, ничего не понял из моего объяснения.

— Надоело, и еще как! Вот сейчас есть нечего, а я на эти пирожки смотреть не могу, —

проговорилась я, — хотя раньше уплетала их за милую душу.

Макс, похоже, даже растерялся:

— Женя, как же так? И часто у тебя такое бывает?

— За последний год — впервые, — честно ответила я. — Просто я потратилась на курсы,

они оказались дороже, чем я рассчитывала, на квартиру, туда — сюда, а времени, чтобы съездить за гонораром, не было. Не волнуйся, я ела кашу и пила чай с сухарями. Все было нормально. Вчера сунулась в шкаф, а геркулес кончился. Сегодня куплю, на это у меня денег хватит.

— Ты наелась? — хмуро спросил он.

— Да, вполне. Спасибо.

— Тогда пошли.

Я корила себя за то, что была так откровенна с этим богатеньким пижоном. Когда мы

проезжали мимо продовольственного магазина, я попросила его остановиться и, выйдя из машины, помахала ему рукой и еще раз поблагодарила за все. Он вышел следом:

— Мне тоже нужно в магазин.

Я взяла с полки пачку Геркулеса и направилась к кассе. Сразу за мной подошел Макс с полной корзиной всякой снеди. Мне показалось, что он скосил взгляд в мой кошелек, когда я расплачивалась.

— А ты — хозяйственный, — заметила я, разглядывая его покупки.

— Подожди меня, — буркнул он.

До моего дома было недалеко, но он заставил меня сесть в машину. Я в очередной раз

стала с ним прощаться, но он зашел за мной в подъезд. Я достала ключи и вопросительно взглянула на него:

— Я уже три раза тебя благодарила. Чего ты еще ждешь? Я тебя в гости не приглашаю.

— А я не в гости, я по делу, — сказал он, взяв из моих рук ключи.

Я попыталась заслонить дверь, но он осторожно меня отодвинул и, открыв ее, вошел в квартиру. Его наглость так меня ошеломила, что я замерла на лестничной площадке. Тут у меня возникла мысль о том, что дома меня ждет Генка. Но его не было. Опять не было.

— Женя, почему ты не заходишь? — крикнул Макс.

Кипя от гнева, я вошла в квартиру. Он выкладывал продукты в холодильник. Я не знала, что и сказать. Он тоже молчал.

— Завтра в три заеду. Пообедаем где-нибудь, — сказал он и направился к выходу.

— Почему ты командуешь? — пискнула я.

— Потому что я мужчина. — Где-то я это уже слышала.

Он ушел, а я несколько минут стояла с открытым ртом. Из этого состояния меня вывел звонок Натальи Васильевны. Она поинтересовалась, как идут дела, и рассказала, что вчера в редакцию приходил парень, чтобы узнать, как можно со мной связаться, якобы ему очень понравилось, как я пишу. По ее словам, этого посетителя трудно было заподозрить в том, что он вообще умеет читать. Она дала ему от ворот — поворот. Они вообще никому не сообщают сведений об авторах. Желающие оставляют номера своих телефонов для связи, но парень не стал этого делать.

Наталья Васильевна тут же о нем забыла. Но сегодня появился весьма приличный господин, назвался представителем издательства, какого именно — не уточнил, и попросил сообщить мой адрес или телефон. Она предложила ему оставить свои координаты, но он сделал обиженное лицо и заявил, что обойдется без ее помощи.

Мне все это показалось подозрительным, потом я подумала, что это обратная сторона популярности. Но почивать на лаврах было некогда. Нужно дописывать рассказ.

Накануне я застопорилась, не зная, каким способом Хозяин передаст деньги Шантажисту. Тут пред моими глазами возник дощатый забор с навесом, огораживающий ремонтируемое здание. Для пешеходов оставалась узкая тропинка. Недавно вдоль такого забора я шла в библиотеку.

Я перенесла его на улицу Ломоносова. Хозяин четко выполняет требования Шантажиста. Он идет по узкому проходу, в правой руке держит пакет с деньгами и ждет дальнейших указаний по телефону, прикидывая, в какую сторону придется поворачивать. Ему совсем не хочется расставаться с деньгами, он собирается поймать Шантажиста. Его люди ждут в конце деревянного туннеля. Внезапно одна доска отодвигается, и чья-то сильная рука выхватывает мешок. Хозяин пытается протиснуться в образовавшуюся щель, но ему это не удается. На стройке темно. Он видит только силуэт удаляющейся фигуры.

Я перевела дух. Камень преткновения на пути повествования был преодолен. Теперь я была уверена, что дальше мои герои все сделают сами.

Мне захотелось подкрепиться. Я немножко поругала свой желудок, который сегодня так разгулялся, и направилась к холодильнику. Глаза разбегались. Я достала упаковку с красной рыбой. Съев два бутерброда, я ощутила прилив благодарности к Максу и решила ему позвонить.

— Пью чай и ем бутерброды с красной рыбой, — проинформировала я своего

благодетеля. — Спасибо.

— На здоровье. Как продвигается твоя работа?

— Самое трудное — позади, — заверила я и тут же распрощалась.

Мои мысли принимали нежелательное направление. Я попыталась вызвать в памяти

образ Генки. Мне это удалось не сразу. Я вдруг подумала, что ничего замечательного в нашей совместной жизни не было. Только последний день! Тут же я ощутила себя предательницей и набрала его номер.

— Этот номер не обслуживается, — сообщил мне невозмутимый голос.

Будто последняя ниточка, связывающая нас, оборвалась. Я с некоторым усилием

вернулась к работе.

Хозяин и Нотариус поссорились. Первый не желает нести убытки в одиночку, второй считает, что ни в чем не виноват, поэтому платить не станет. Именно Хозяин приказал убить девушку, а затем старика.

Они потихоньку сворачивают свою совместную деятельность. Представители милиции то и дело появляются в ресторане. Допрошены почти все работники. В конце концов, оперативникам удается установить, что убитая девушка неоднократно бывала здесь с Нотариусом. Проговаривается молодой официант, который только что вышел на работу после болезни.

Выйдя на Нотариуса, милиция проявляет пристальное внимание к его конторе. А что в это время делает Шантажист? Хозяин продолжает его искать? Тут мои глаза стали слипаться, и я отправилась спать.

Утром, плотно позавтракав, я с энтузиазмом продолжила работу. Звонок в дверь раздался, когда Нотариуса допрашивали в прокуратуре по поводу его темных делишек. Я бросила взгляд на часы. Пятнадцать ноль-ноль. Макс был точен. Я открыла дверь и впустила его в квартиру.

— Прости, я еще не готова! Только что смотрела на часы: было тринадцать пятнадцать,

и вдруг — звонок! Я не заметила, как время пролетело!

На мне были трикотажные брюки на два размера больше, чем нужно, и старая футболка, волосы стянуты в хвост.

— Ничего страшного, — успокоил меня Макс. — Собирайся спокойно, а я на кухне

подожду.

— Попей чайку, — крикнула я из комнаты.

— Не буду портить аппетит перед рестораном. Сегодня поедем в мой любимый, —

отозвался он.

Я открыла шкаф и с надеждой стала перебирать свои вещи, будто надеясь найти там что-нибудь новенькое, но, разумеется, не нашла. Мой зимний гардероб был очень скуден и незамысловат. Почему-то летних нарядов у меня значительно больше, хотя зима у нас в два раза длиннее лета. Я опять надела черные джинсы и черную блузку. Мой взгляд упал на Генкин свитер. Генка, ну где же ты? Пока твои вещи висят в моем шкафу, я не могу чувствовать себя свободной.

Ресторан был по-настоящему шикарным, но в то же время уютным. Наверное, добиться такого сочетания нелегко. Мне еще не доводилось бывать в подобных заведениях. Макса здесь знали и обслужили нас быстро и красиво. Еда была очень вкусной, хотя несправедливо называть едой эти гастрономические шедевры.

— Похоже, у тебя сегодня проблемы с аппетитом, — заметил Макс, уплетая за обе щеки.

— Еще бы! Я основательно подкрепилась за завтраком, — доложила я. — Как только

получу зарплату, рассчитаюсь с тобой за продукты. Моего гонорара, боюсь, на это не хватит.

Макс престал жевать и уставился на меня:

— Ты долго думала, прежде чем это сказать?

— Не особенно. А что тут думать? Ты же не обязан меня кормить.

Я видела, что он с трудом сдерживается, чтобы не высказаться простым русским языком, но меня понесло:

— Нашел объект для благотворительности? Мне тоже понравилось пирожки у церкви

раздавать. Но я — не нищая! Просто временные трудности. — Я собиралась продолжить обличительную речь, но он меня перебил:

— Ты ничего не понимаешь, — выдохнул он. — Я это сделал от чистого сердца, а ты

своими расчетами все портишь!

Я с самого начала знала, что не права. Но что делать? Поверить в искренность чувств Макса и откликнуться на них? И куда это приведет? Через два месяца биться головой о стену и погружаться в черную меланхолию? Ну нет! Сейчас у меня появилось интересное дело, которое к тому же дает дополнительный заработок. С января начну посещать курсы…

— Женя, ты где? — прорвался голос Макса. — Договоримся так: ты ничего не

говорила, а я ничего не слышал. Двигаемся дальше. Ты к завтрашнему дню успеешь дописать рассказ?

— Конечно. Буду сидеть до упора, а утром — на пирожковый фронт!

Я чувствовала, что Макс приручает меня, а потом вдруг подумалось: еще и

прикармливает. Он предложил подвезти меня завтра, но я ответила, что Алик обещал это сделать.

— Это еще кто? — поинтересовался Макс.

— Какбыдруг.

Он возмущенно фыркнул:

— Какой же это друг, если он позволил тебе голодать!

Я грудью встала на защиту Алика:

— Он дважды приглашал в кафе, но мне было некогда, и я попросила не приставать ко

мне до понедельника.

Потом рассказала Максу о звонке Натальи Васильевны. Ему эта история с двумя анонимами очень не понравилась. Обед подходил к концу.

— Чего бы такого заказать, чтобы поставить жирную точку? — спросил он.

— Давай закажем мороженое и поставим восклицательный знак, — предложила я. Мы так и сделали.

Макс довез меня до дома и проводил до самой двери, но попытки войти в квартиру не сделал. Мне было легко, светло и приятно. Я осадила себя. Каждый раз, когда я начинала чувствовать себя счастливой и расслаблялась, тут же больно шлепалась о землю. Кто знает, объявится ли Макс после сегодняшних разговоров. Никакой уверенности в этом у меня не было.

Отбросив посторонние мысли, я приступила к финальной части рассказа.

Хозяин пытается вычислить Шантажиста. В поле зрения попадают официант, который обслуживал отдельные кабинеты, и швейцар. Он устанавливает за ними слежку и узнает, что у швейцара темное прошлое, а официант замешан в квартирных кражах. Вскоре ему становится не до них.

Нотариуса приперли к стенке с помощью документов, которые он не успел уничтожить. Его обвиняют в незаконном присвоении квартир одиноких пожилых людей, которые бесследно исчезали после совершения сделки. Хозяин не надеется на молчание своего сообщника и пытается его отравить, но гибнет его секретарша — преданная Нотариусу немолодая женщина. Тот понимает, чьих рук дело, и, опасаясь за свою жизнь, сдает Хозяина.

Того арестовывают прямо в ресторане. Когда его в наручниках ведут к выходу, он замечает ухмылку швейцара и понимает, что именно он — Шантажист.

— Я тебя и из тюрьмы достану, — шепчет он.

Сопровождающие его оперативники слышат это.

Перечитывать написанное сил не было. Я рухнула, как подкошенная. На сон оставалось не больше трех часов.

Я с трудом выдержала следующий день. Все валилось из рук. Никаких мыслей и чувств я не испытывала. Мне хотелось спать. Алик появился вовремя, и я упала на сиденье с желанием тут же уснуть, но он не дал мне этого сделать, то и дело задавая какие-то вопросы.

В редакции меня встретили, как свою.

— Женечка! Представляете, что у нас случилось! Ночью к нам влезли воры, и все

перевернули вверх дном.

Я осмотрелась и особых перемен не заметила. Офис и раньше выглядел не лучше.

— Ой, да что я вас задерживаю! — опомнилась Наталья Васильевна. — Бегите в кассу и

получите свой гонорар, а то Нина Ивановна собиралась уходить.

Я помчалась в кассу и получила вожделенные две тысячи. Теперь можно было безбедно дожить до зарплаты.

Когда я вернулась, Наталья Васильевна продолжила рассказ. Взломали дверь именно в их комнату, а не в кассу.

— Что у нас можно взять? — вопрошала она. — Компьютерам — сто лет в обед. Только все переворошили! Теперь своевременный выпуск газеты под угрозой.

— Что-нибудь украли? — поинтересовалась я.

Она печальным взглядом окинула свои владения:

— Во всяком случае, пропажи мы пока не обнаружили. Я думаю, они искали материалы Семенова (это его псевдоним). Он проводит журналистское расследование, и должен был на прошлой неделе прислать готовую статью, но до сих пор этого не сделал.

Она высказала еще несколько подобных предположений. Меня как автора детективных рассказов это интересовало, но я была совсем без сил и решила распрощаться.

— Да, Женечка, главный редактор решил повысить вам гонорар. За продолжение

рассказа вы получите три тысячи.

Я чуть не подпрыгнула от радости. Отсутствовала я довольно долго, и Алик изнывал от нетерпения. В благодарность за долгое ожидание я рассказала ему все новости и со всеми подробностями.

— Это надо отметить! — оживился он.

— Обязательно, но не сегодня. Сил нет.

К моему удивлению, он все понял с первого раза.