Подруги

Ирина Ребони, 2020

Трех школьных подруг много лет связывают тесные, хотя и неоднозначные, отношения. Однажды они случайно узнают нечто странное, касающееся одной из них. Подруги решают разгадать эту тайну, не подозревая, как дорого им придется заплатить за свое любопытство.

Глава вторая

Вероника

Очередной рабочий день в кафе подходил к концу. Клиентов в зале осталось немного, за моими столами — два одиночки и компания из четырех парней, моих однокурсников. Я подошла к ним.

— Вот что, мои дорогие, пора закругляться.

— До закрытия кафе еще пятнадцать минут! — возмущенно воскликнул Егор.

— И что? Вы уже давно ничего не заказываете. Вообще, от вас никакого проку нет — ни выручки, ни чаевых, только место зря занимаете.

— Ника, ты разбиваешь мне сердце, — с театральным придыханием простонал Вадим. Для пущей убедительности даже приложил руку к груди. — Гонишь нас в эту постылую действительность, в которой придется думать о завтрашнем зачете. Говорят, Гаврилов просто зверь.

— Зверь он для таких бездельников, как ты — лекции прогуливаешь, а если и забредешь туда, то бессовестно дрыхнешь.

— Я сплю с открытыми глазами и не храплю, так что никто ничего не замечает.

— Еще как замечают! Как не заметить бессмысленный стеклянный взгляд? Если хочешь продолжать в том же духе, порепетируй перед зеркалом.

— Ты завтра придешь сдавать зачет? — прервал его излияния Егор.

— Конечно.

— Когда готовиться собираешься? Ты каждый день торчишь в этом кафе.

— В отличие от некоторых, я на лекциях не сплю, — высокомерно заявила я, — а слушаю и записываю, так что утром просмотрю конспект — и вперед!

— И твой рыцарь доставит тебя в нужное время в нужное место? — ехидно осведомился Егор.

На первом курсе у нас с ним была пара свиданий, но что-то не срослось. Однако он помнил об этом и, кажется, немного ревновал к Женьке.

— Мой рыцарь, в отличие от вас, дармоедов, работает, так что сама доберусь.

В это время в зал вошел Женька. Он безучастно всем кивнул, затем обратился ко мне.

— Буду ждать в машине. — И вышел.

Парни еще немного потрепались и, оплатив счет, удалились. Я перевела дух и распрямила спину. И вдруг почувствовала, как кто-то просверливает ее напряженным взглядом. Я обернулась. И в эту минуту моя жизнь резко изменилась. На меня смотрел привлекательный молодой мужчина. Наши взгляды встретились, и у меня перехватило дыхание, а руки и ноги стали ватными. Со мной такого еще не случалось. Я мельком подумала, что сегодня слишком уж переутомилась, но вскоре поняла, что переутомление здесь ни при чем. Мы продолжали, не отрываясь, смотреть друг другу в глаза, без слов понимая друг друга. Я была не в силах отвести взгляд или сдвинуться с места и, застыв, наблюдала, как мужчина встал, подошел ко мне и, продолжая смотреть мне в глаза, взял за руку.

— Ника, вы завтра работаете? — Я кивнула. — Заканчиваете в это же время? — Я опять кивнула, так как просто онемела от нахлынувших на меня чувств. — Как я понял, вас сегодня встречают. Пожалуйста, сделайте так, чтобы завтра встречающих не было. Я вас провожу. — Я продолжала кивать, как китайский болванчик.

Официанты рассчитывались с последними посетителями и переговаривались, но я видела и слышала только ЕГО. Он тем временем поднес мою руку к губам.

— До завтра. Кстати, меня зовут Олег.

Только когда он вышел, я отмерла и стала судорожно убирать со столов, поначалу забыв о двух заждавшихся клиентах. Из рук все валилось. Две другие официантки подшучивали надо мной, наш диалог с Олегом не остался незамеченным.

— А я думала, ты непробиваемая, — с удивлением произнесла Наташа.

Почти в невменяемом состоянии я плюхнулась на сиденье рядом с Женькой.

— Что-то ты сегодня долго. Устала?

— Есть маленько.

Он неожиданно возмутился.

— Нельзя так себя загонять! Я же тебе говорил…

Я его перебила.

— Женя, я сама со всем справлюсь.

Он тяжело вздохнул.

— Завтра будешь работать?

— Буду, но ты меня не встречай. Вообще, больше не встречай.

— Это еще почему?! — Женька вел себя непривычно эмоционально.

— Я кое-кого встретила, — выдавила я. — Это все меняет.

Женька надолго замолчал и только, когда мы подъехали к моему дому, спросил:

— Это из-за того, что вчера у нас ничего не получилось? Но я читал! Такое иногда случается. Это еще не приговор!

Мне было безумно жаль своего верного друга, но обманывать его я не могла.

— Женя, я влюбилась, — тихо призналась я. — Даже не думала, что так бывает. Когда с тобой такое произойдет, ты меня поймешь.

Он ничего не ответил, а резко отвернулся. Пробормотав еще какие-то извинения, я выбралась из автомобиля и побрела к дому. Несмотря на влюбленность, я чувствовала себя очень плохо, так как только что сделала больно хорошему человеку. Очень больно.

А на следующий день новая жизнь так меня закрутила, что я обо всем забыла. Оказывается, Олег и не думал провожать меня домой, а привез к себе. У него была двухкомнатная квартира в Приморском районе, которая по площади вдвое превосходила нашу трехкомнатную — просторные комнаты, прихожая, коридоры и кухня гигантских размеров, да еще подсобные помещения и большая лоджия, на которой можно устраивать чаепития, что мы потом и делали в хорошую погоду. Квартира была обставлена модным дизайнером и, как ни странно, выглядела не только элегантной, но и уютной. Там была такая чистота! Мне даже стало стыдно за свою запущенную квартиру, прежде подобные мысли меня не посещали. Впрочем, подробности я рассмотрела позднее, а тогда ничего кроме него не видела. Он казался мне пределом совершенства. Всё — высокий рост, черные волосы, безупречный овал лица, черные глаза с прищуром, крупный прямой нос, волевой подбородок и чувственные губы — всё вызывало во мне восхищение. Но больше всего мне нравилась страсть, которая пылала в его взгляде.

Я с таким пылом и такой готовностью бросилась в его объятия, что он был ошарашен, когда понял, что стал моим первым мужчиной.

— Ну, малышка, ты меня удивила. Думал, в художественной среде свободные отношения.

— Так и есть, — признала я, — просто до сегодняшнего дня мне почему-то не хотелось в них погружаться.

— Польщен, — очень серьезно ответил он.

Видимо, так и было, так как поначалу он относился ко мне очень бережно и явно был настроен не на короткую интрижку, а на что-то более серьезное. Сразу высказался против моей работы в кафе. Я объяснила ему свои резоны, рассказала про бабушку.

— Я буду платить тебе вдвое больше, чем ты зарабатываешь, лишь бы ты там не работала.

Он произнес это таким деловым тоном, что меня покоробило. Будто покупал меня и мое время. Нет уж, я сама себе заработаю на карманные расходы и хоть на какие-то обновки. Я перешла на работу в дневную смену, правда, зарабатывать стала меньше, зато вечера были свободны. И мы проводили их вместе. Олег познакомил меня со своими друзьями, мы частенько проводили время в их компании — то у кого-то на дому, то в кафе, однажды ездили на дачу в Зеленогорск. А ночи принадлежали только нам двоим. Страсть в нас кипела, и никак не удавалось ее выплеснуть, а моя любовь к Олегу была так велика и безоговорочна, что освещала все вокруг. Мне казалось, что его друзья относятся ко мне доброжелательно. Теперь, вспоминая, я понимаю, что их доброжелательность носила оттенок снисходительности. Ничего удивительного. Олег был преуспевающим бизнесменом и на десять лет меня старше, и его друзья были ему под стать. Наверное, им было трудно воспринимать как равную двадцатилетнюю девчонку.

Тот счастливый месяц был таким наполненным — и событиями, и чувствами, что воспринимался мной как яркая картинка из калейдоскопа. И сейчас в воспоминаниях не было никакой последовательности. А тем временем жизнь тогда шла своим чередом. Я сдала сессию, хотя и не так успешно, как прежде, но обошлась без троек. Перебралась жить к Олегу. Мы вместе съездили ко мне домой за вещами. Вот тогда я и смогла непредвзято оценить свое жилище — запущенное и убогое. Как я раньше этого не замечала? Олег ничего не сказал, но я и без слов поняла, какое впечатление у него сложилось. По будням в дневное время я продолжала работать в кафе, надеясь накопить денег на ремонт, пусть самый незамысловатый. Регулярно звонила бабушке, но о своем переезде не рассказывала, вообще об Олеге не упоминала. Как-то позвонил Женька.

— Как у тебя дела? — хмуро поинтересовался он.

— Отлично!

— Ты его любишь?

Этот вопрос оказался для меня неожиданным. Это не было похоже на Женьку, каким я его представляла.

— Да, очень! — искренне ответила я.

— А он тебя?

Вопрос был бестактным, но это же Женька, к тому же, я продолжала чувствовать свою вину перед ним.

— Конечно, — уверенно заявила я.

Тогда у меня были основания так говорить, хотя формального объяснения в любви не было и в будущее дальше завтрашнего дня мы не заглядывали.

— Понятно. — После небольшой паузы он продолжил. — Ника, я не хочу терять нашу дружбу. Очень хочу, чтобы она продолжилась, пусть и без поцелуев. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» меня доконало. Я представляла, чего стоило Женьке произнести эту длинную фразу.

— Конечно! — жизнерадостно откликнулась я. — Мне тоже не хватает нашего общения.

Это была откровенная ложь. В тот период мне никто кроме Олега не был нужен. Я была наполнена и даже переполнена им. Даже на звонки подруг отзывалась неохотно. Теперь понимаю, что это больше напоминало одержимость, а не влюбленность. Но я была очень счастлива и не хотела делать несчастными других. Мое согласие обрадовало Женьку.

— Отлично! Буду иногда тебе звонить. Может, как-нибудь прогуляемся по нашему маршруту. — Я в этом сомневалась, но возражать не стала. — А если тебе понадобится какая-то помощь, звони в ту же минуту.

— Обязательно.

Только теперь я по-настоящему поняла, насколько была эгоистичной. Женька всегда интересовался моими делами, вникал в них и старался помочь. А я? Никогда не интересовалась его проблемами и чувствами. Поставив ему диагноз, заодно решила лишить его и права на чувства. А ведь он чувствовал! И подчас очень сильно, просто не умел это выразить, все переваривал в себе, лишь в экстремальных ситуациях чувства прорывались на поверхность. Маринка и тут оказалась права. Я никогда не ценила Женьку так, как он того заслуживал. И ведь теперь ничего не изменить, не исправить. Его больше нет! Я вскочила с постели и прошла на кухню. Сначала хотела выпить воды, затем передумала и плеснула себе коньяку. «Женька, пусть земля тебе будет пухом!».

Женька не хотел быть навязчивым и звонил мне не чаще раза в неделю. Однажды Олег оказался свидетелем нашего разговора.

— Это твой рыцарь звонил? — с усмешкой поинтересовался он. В тот судьбоносный вечер в кафе он ни одного слова из моего разговора с однокурсниками не пропустил.

— Да.

— Разве ты его не послала?

Олег особой деликатностью не отличался и называл вещи своими именами. Однако мне не захотелось отвечать в его духе, хотя вырвавшаяся фраза оказалась до ужаса банальной.

— Мы с ним остались друзьями.

— Ну-ну, — протянул Олег.

— Неужели ревнуешь? — поддела я.

— Было бы к кому, — неприязненно отозвался он.

Меня задело его пренебрежительное отношение к Женьке.

— Между прочим, он неоднократный победитель городских олимпиад по математике и информатике и призер всероссийских! — заступилась я за своего друга.

— Тогда почему ты со мной, а не с ним?

Выражение его лица мне не понравилось, и я забеспокоилась. Подошла к нему и, взъерошив волосы, поцеловала в висок.

— Дурачок, разве может с тобой кто-то сравниться?

— Ты была в него влюблена?

— Нет.

— А в меня?

— Сам знаешь.

— А ты скажи.

— Только после тебя.

Он рассмеялся. Мы уже давно ходили вокруг да около, но главных слов так и не произносили. Иногда мне было очень трудно сдерживаться, признания так и рвались наружу, но я не позволяла им вырваться. Меня удерживал страх. А вдруг, я признаюсь ему, а он не ответит мне тем же? Откуда бралась неуверенность? Ведь он явно был влюблен в меня. Не мог пройти мимо, чтобы не прикоснуться ко мне или не поцеловать. И вряд ли был бы способен на такую неистовую страсть, если бы ничего ко мне не испытывал. Я же была просто одержима им. Чем бы ни занималась, где бы ни находилась, постоянно думала только о нем. Наверное, со временем эта одержимость переросла бы в более спокойное и глубокое чувство, но вот времени нам как раз и не хватило. Как-то вечером позвонила бабушка и сказала, что хочет вернуться домой раньше, чем планировала. Приехали ее буйные племянники и вместе с отцом устроили там настоящий бедлам.

— Когда тебя забрать? — упавшим голосом спросила я, представив предстоящее объяснение с ней начет Олега.

— Хорошо бы завтра, а то нет сил смотреть, как они над Аней измываются.

— Ты и ее с собой забери.

— Я предлагала, но куда она денется от хозяйства — корова, куры. Да и своих мужиков не хочет оставлять без присмотра, мало ли что они натворят, ведь и дом могут спалить.

Бабушкин звонок застал меня на кухне. Феей домашнего очага я уж точно не была, не любила и не умела готовить. В тех редких случаях, когда планировался домашний ужин, я покупала что-нибудь в своем кафе, и повара старались на славу, подкладывая лучшие кусочки. Зато, поработав официанткой, я научилась красиво накрывать на стол, что очень нравилось Олегу. Именно этим я и занималась в то время, когда Олег в гостиной смотрел телевизор. Повесив трубку, я с хмурым видом вошла в гостиную и сообщила новости.

— А твоя бабушка понимает, что у тебя могут быть свои дела, которые ты не можешь отложить? — неприязненно осведомился он.

— У меня нет таких дел, которые не могу отложить, — резко ответила я. — Наташе очень нужны деньги, и она с удовольствием меня завтра подменит.

Я выжидательно уставилась на него, но он молчал. Тогда я напрямую спросила:

— Ты сможешь завтра перевезти ее из деревни в город?

— Завтра никак не получится, — раздраженно ответил он, — при всем моем желании. Приедут будущие партнеры из Швеции, встреча запланирована давно, я не могу ее перенести. До пятницы ничего не получится, так ей и объясни.

Но я знала, что, если бабушка просила завтра, значит, нужно сделать это именно завтра. Она не паникер и не стала бы доставлять мне неудобства без веских причин.

— Я сделаю это завтра, — непримиримо произнесла я, удаляясь на кухню, и сразу позвонила Женьке.

— Какие вопросы! — бодро откликнулся тот. — Куда и во сколько за тобой заехать?

Олегу очень не понравилось такое решение проблемы.

— Неужели твоя бабушка не могла подождать до пятницы?

Пришлось объяснить, в чем причина такой спешки.

— Вот она, неприглядная жизнь российской глубинки, — резюмировал он.

Я даже пожалела, что так откровенно рассказала ему о своих родственниках, и решила впредь быть осторожнее в высказываниях.

Поначалу я обиделась на Олега за то, что тот отказался ехать за бабушкой, но тут же оправдала. Он не мог перенести встречу с предполагаемыми партнерами! Все было давно согласовано, те уже приехали в Россию и не могли целый день бить баклуши, ожидая, пока он выполнит мою просьбу. В общем, утреннее прощание прошло на высокой ноте. Олег даже выразил сожаление, что знакомство с бабушкой пока откладывается.

Мы выехали рано утром, так что, когда приехали в деревню, дебоширы еще спали. Тетя Аня напоила нас парным молоком, и мы сразу отправились в обратный путь. Я села рядом с бабушкой на заднее сиденье, решив посвятить ее в свои новости, не откладывая. Деликатный Женька включил музыку погромче, чтобы не слышать наших разговоров. Даже спустя столько лет, мне неприятно вспоминать тот разговор. Я старалась преподнести все в самом радужном свете — любовь с первого взгляда и все такое, а бабушка меня осаживала практичными вопросами: «Как вы представляете свое будущее? Он уже сделал тебе предложение?» и так далее. У меня не было ответов на ее вопросы, и я показалась себе маленькой и глупой, а это очень неприятно. Я оборонялась, говорила, что еще рано об этом говорить, бабушка вздыхала и смотрела на меня жалостливыми глазами. «Глупая ты, — вздыхала она. — Парня, который любит тебя по-настоящему, отправила в отставку, а связалась с мужиком, который тебе явно не по зубам. Скажи, почему сегодня за мной приехал Женя, а не твой Олег?». Я стала лепетать объяснения, но они почему-то и мне самой перестали казаться убедительными. Ведь мы могли выехать еще раньше, тогда бы Олегу пришлось сдвинуть встречу всего на пару часов. Впрочем, я тут же отбросила предательские мысли. Он не сделал этого потому, что просто НЕ МОГ!

Долгая дорога и мои новости вывели бабушку из строя. К вечеру давление поднялось на невиданную высоту, так что пришлось вызывать скорую помощь. О моем возвращении в квартиру Олега и речи не шло. Ему это очень не понравилось. «Надеюсь, она скоро поправится», — сказал он, но не предложил приехать ее навестить. Впрочем, оправдание и тут имелось — у него со шведами должен был состояться деловой ужин. На следующее утро бабушка была еще слишком слаба, так что я опять позвонила Наташе.

— Хорошо, сегодня я тебя подменю, — согласилась та, — но я не могу постоянно работать в две смены. Тебе придется придумать что-то другое.

Вечером приехал Олег с цветами и тортом. Он был красив, обаятелен, я просто умирала от любви к нему. Мы сели на кухне пить чай. Бабушка держалась несколько отчужденно, неудобных вопросов не задавала, но я чувствовала, что обаяние Олега на нее не действует. Когда с чаепитием было покончено, Олег поднялся, поблагодарил за гостеприимство и спросил:

— Екатерина Петровна, вы не обидитесь, если я заберу Нику с собой?

Бабушка поджала тонкие губы.

— Она не вещь, и я не ее хозяйка. Пусть сама решает, что ей делать.

Я попыталась разрядить обстановку.

— Путь на этот вопрос ответит тонометр.

Я смерила бабушке давление, оно было близко к критическому, и печально посмотрела на Олега.

— Я остаюсь.

— Ну что ж, надо, так надо, — безучастно произнес он. — Екатерина Петровна, выздоравливайте, — и направился к двери.

Я пошла вслед за ним. У меня сердце разрывалось на части.

— Ты же понимаешь, я не могу оставить ее в таком состоянии! Может, ты останешься здесь?

— Думаю, мне здесь не рады.

Он чмокнул меня в нос и со словами «Завтра созвонимся» вышел за дверь. У меня слезы хлынули из глаз, все мое существо тянулось к нему, но долг повелевал остаться с бабушкой. По счастью, ночью обошлось без скорой, но наутро она стала еще слабее, и я вызвала врача. Нужно было что-то изменить в лечении. Я позвонила менеджеру и договорилась о неделе отпуска, однако меня предупредили, что это в последний раз.

Новое лечение стало помогать, и бабушка немного окрепла. Олег больше не приезжал, но я пару раз выбиралась к нему на несколько часов, которые мы проводили в объятиях друг друга. К этому времени я уже знала, что Олег жуткий собственник, он хотел владеть мной безраздельно, поэтому был настроен против моей работы, а теперь и против бабушки. Конечно, он ничего такого не говорил, но это было ясно и без слов. Я же была такой дурочкой, что мне это даже нравилось. Я считала это свидетельством его большой любви.

Наконец, настал тот день, когда я посчитала возможным вернуться к работе и в дом Олега. Бабушка не возражала. Кандидатуру Олега мы не обсуждали, бабушка молчала, а я боялась спрашивать, подозревая, что ее ответ мне не понравится. Однажды она все-таки высказалась.

— Он ненадежный человек для жизни. Имей это в виду, а то потом наплачешься.

Я даже обиделась на нее. Как она может так говорить о человеке, которого совсем не знает! Бабушка считала, что достаточно прожила, чтобы судить о людях, а моих рассказов о нем якобы с избытком хватало, чтобы делать выводы. Но ведь я его только хвалила! Видимо, у нас с бабулей были разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Постепенно жизнь вошла в прежнее русло за исключением того, что пару раз в неделю я ездила к бабушке — убирала квартиру, покупала продукты и иногда оставалась у нее ночевать. Если бы не подспудное и постоянное беспокойство за нее, я бы по-прежнему чувствовала себя абсолютно счастливой. «Нельзя так поддаваться обстоятельствам, — выговаривал мне Олег. — Она очень пожилой человек, в любой момент может случиться неизбежное, нужно быть готовой к этому.». Но я не хотела быть готовой и почти ненавидела его, когда он такое говорил. Но, конечно же, быстро все прощала, ведь он обо мне заботился.

И однажды это неизбежное случилось. Я была на работе, когда мне позвонили из библиотеки, куда бабушка опять стала наведываться. Во время беседы с сотрудниками она неожиданно потеряла сознание и упала. Сразу вызвали скорую помощь, диагностировали инсульт и отвезли ее в Александровскую больницу. Что-то пробормотав менеджеру, я выскочила из кафе и вызвала такси. Уже из такси я позвонила Олегу, но у него был включен автоответчик, именно ему я и сообщила о последних событиях. Бабушка лежала в реанимации, вокруг нее хлопотали врачи, а я сидела в коридоре и умирала от страха. Всю мою жизнь бабушка была моей опорой, стеной, за которой я укрывалась от всех невзгод. А вдруг она умрет? Никто не сможет ее заменить, даже Олег.

Он позвонил через пару часов и нашел те необходимые слова, которые мне были так нужны. А потом приехал и просидел со мной несколько часов в коридоре, держа за руку, после чего отвез к себе. Врачи сказали, что непосредственная опасность для жизни миновала, но прогнозов на будущее никто не строил.

Целый месяц длилось интенсивное лечение. Бабушка восстанавливалась очень медленно, но все-таки восстанавливалась. Левая сторона у нее была парализована, речь стала невнятной, но соображала она более или менее нормально. Я все дни проводила в больнице, а вечером за мной приезжал Олег и увозил домой. Иногда он заходил к ней в палату и приносил цветы. Бабушка встречала его кривой улыбкой, так как левая часть лица была неподвижной, но, похоже, она переменила мнение о нем, чего он не мог не заметить. Женька и мои подруги тоже бабушку навещали, ее навещали и прежние коллеги, так что она от такого внимания постепенно приходила в себя.

Бабушку выписали из больницы за несколько дней до начала учебного года. Она была полностью беспомощной и нуждалась в постоянном уходе. Так как одна сторона у нее была парализована, ходить на костылях она не могла. Об инвалидном кресле тоже речи не шло, в нашей квартире были очень узкие дверные проемы. Бросать учебу я не хотела, нужно было искать другой выход.

— Ника, твоей бабушке нужен круглосуточный профессиональный уход, ты не сможешь ей этого обеспечить, — говорил Олег. — Ее нужно поместить в соответствующее учреждение.

Я резко отвергла его предложение, но коварные мысли время от времени крутились в моей голове. Бабушка всегда хорошо чувствовала мое настроение, и тяжелая болезнь этого не изменила.

— Верочка, — неожиданно четко произнесла она, — только не отдавай меня в богадельню. Лучше сразу пристрели. И еще, — уже менее четко добавила она: — я оформила квартиру полностью на тебя, доверенность на получение пенсии, а деньги с книжки перевела на карточку, там есть бумажка с кодом. Все в серванте. Только не отдавай меня…

Последние слова я еле разобрала и порывисто ее обняла, а она правой рукой прижала меня к себе, и мы обе расплакались. «Только не отдавай меня…». Бабушка гладила меня по спине, а я клялась и божилась, что никогда этого не сделаю. И не сделала, какие бы неприятные сюрпризы мне ни подбрасывала судьба. Я решила проблему по-своему. Договорилась с соседкой, шестидесятилетней одинокой женщиной, бабушкиной приятельницей, что та будет за ней днем присматривать, пообещав приплачивать ей за это. Мария Сергеевна согласилась. Тетя Аня тоже не осталась в стороне — пообещала продать корову, чтобы в выходные приезжать и ухаживать за сестрой.

В общем, человек ко всему приспосабливается, и мы как-то приспособились к новой ситуации. После занятий я на всех парах мчалась домой, по пути забегая в магазин и аптеку. Мария Сергеевна была очень пунктуальной, и любые мои задержки ее раздражали. Она жила в соседней квартире, так что большую часть времени проводила у себя. В ее обязанности входило кормить бабушку, давать ей лекарства и открывать дверь медицинским специалистам. Через день приходил массажист, а логопед два раза в неделю. Однако их усилия почти не давали плодов — подвижность в руке и ноге не восстанавливалась, а речь оставалась невнятной, впрочем, иногда ей удавалось произнести несколько слов, или даже фразу, вполне отчетливо, но потом опять начиналось невнятное бормотание.

Никакими домашними делами Мария Сергеевна не занималась, так что мне самой приходилось готовить, стирать и убирать. Конечно, можно было попросить ее взять на себя эти хлопоты, но тогда пришлось бы платить гораздо больше, а денег и так катастрофически не хватало, приходилось залезать в бабушкины сбережения. Ухаживать за лежачим больным непросто. Бабушка за время болезни изрядно похудела, но все равно оставалась грузной, так что надевать на нее подгузник поначалу было настоящим мучением. Однако я так наловчилась, что вскоре стала делать это легко и быстро. А еще обтирания. После мытья я растирала все ее тело спиртом, так что благодаря не только усилиям массажиста, но и моим, пролежней у нее не было.

Помимо ухода за бабушкой была еще учеба — курсовики, творческие задания. Все это требовало времени и сил. Я просто с ног валилась от усталости, но не позволяла себе разнюниться. У меня была мечта, и я не собиралась от нее отказываться. В нашем училище готовили специалистов по прикладному искусству, я училась на художника по тканям, но мечтала о другом — я мечтала стать живописцем. Просто недостаточно верила в себя, чтобы замахнуться на Академию Художеств, да и бабушка убедила меня, что для жизни полезнее овладеть каким-нибудь ремеслом. Но какой ремесленник не мечтает стать мэтром? Я не упускала ни одной возможности принять участие в выставках. Сейчас готовилась очередная студенческая выставка, на участие в которой я подала заявку еще летом. Одна картина была уже готова, но со второй возникли проблемы. Сама идея перестала мне нравиться, и я иногда почти до утра стояла перед мольбертом, а потом все смывала.

Несмотря на такую занятость, я безумно скучала по Олегу. Мне целый месяц не удавалось к нему вырваться. Он тоже скучал, так что иногда приезжал и оставался на ночь. Для меня это было счастьем, для него мукой. Наши комнаты распределялись следующим образом. Самая просторная и светлая комната уже давно была приспособлена под мою мастерскую, во второй по размеру была бабушкина спальня, а в самой маленькой моя. Кровать у меня была узкой и недостаточно длинной, так что, поднимаясь с нее, Олег ворчал:

— Я скоро стану инвалидом.

Да, с его габаритами ютиться на моей постели, да еще вдвоем, было непросто. Но ведь можно было купить нормальную кровать! Почему он этого не предлагал? Думаю, просто не хотел пускать здесь корни. Не только теснота отталкивала его, но и вся ситуация в целом. Он привык к комфорту, а в нашей квартире им и не пахло. Зато пахло другим. Даже запахи красок и растворителей не могли перебить другой запах — запах лежачего больного, хотя с тех пор, как бабушку выписали из больницы, я очень тщательно убирала квартиру. Олег регулярно заводил со мной разговор о том, что дальше так жить невозможно, я уже еле на ногах держусь. В общем, бабушку нужно поместить в лечебницу. Но я не могла так с ней поступить. Я ей обещала! Олег продолжал натиск.

— Я не говорю о богадельне, как ты называешь государственные учреждения. Я имею в виду частную клинику. Я буду оплачивать половину.

Я про себя усмехнулась. А где взять деньги на вторую половину? Он будто подслушал мой вопрос.

— У нее ведь есть пенсия.

— Ее не хватит.

— Нужно просмотреть все варианты, наверняка найдем что-нибудь подходящее.

Я не стала с ним спорить, но и лечебницу искать тоже не стала. Я обещала!

Олег стал реже приезжать, и я ужасно переживала по этому поводу. Впрочем, своими заботами он меня не оставлял. Приезжая, привозил полные мешки с продуктами и, несмотря на мое сопротивление, настоял на том, чтобы я взяла у него деньги.

— Необходимо кого-нибудь нанять тебе в помощь, иначе сама окажешься в больнице, — безапелляционно заявил он. — Я просто больше не могу видеть, как ты себя убиваешь.

И я взяла деньги. От Женьки я материальную помощь не принимала, хотя он регулярно ее предлагал, не хотела связывать себя обязательствами. Обязательств по отношению к Олегу я не боялась. Я договорилась с Марией Сергеевной и за щедрую плату, предложенную Олегом, та с удовольствием взяла домашние хлопоты на себя. Стало полегче. Друзья тоже меня не забывали. Маринка к тому времени уже успела развестись и переехала к матери, Катя тоже жила с родителями, так что одноклассницы опять оказались рядом. Ко мне то и дело забегала то одна, то другая, иногда по вечерам мы собирались втроем, развлекали бабушку нашей болтовней, потом уходили на кухню и за чаем сплетничали и мечтали о прекрасном будущем. Олег в выходные не приезжал, видимо, целые дни проводить в нашей квартире было для него слишком тягостно. А вот Женька приходил. Он оставался с бабушкой, а мы с девчонками отправлялись в кино или просто прогуляться. Иногда с бабушкой оставалась Катя, а мы с Женькой гуляли по «нашему маршруту». Даже в то тяжелое время моя жизнь не была лишена маленьких радостей. А вскоре стало еще лучше.

Тетя Аня, наконец, продала корову и смогла приехать. Я вычислила время ее приезда с точностью до минуты и сообщила Олегу. Однако он появился на полчаса раньше, так не терпелось ему приблизить нашу встречу. В те выходные мы не выходили из его квартиры, не могли оторваться друг от друга.

У меня на глазах выступили слезы. Не зря десять лет назад я запретила себе воспоминания, так как сейчас мое сердце сжалось в глухой тоске. Нет, подробности ни к чему. Так я до сегодняшнего дня никогда не доберусь. В общем, благодаря тете Ане наша жизнь пошла по-новому. В будние дни мы не виделись, каждый занимался своими делами, зато выходные проводили вместе. Так продолжалось до следующего лета, почти до лета. В мае Олег заговорил об отпуске.

— Давай, съездим в теплые края, позагораем, покупаемся. — Я недоуменно взглянула на него. — Насчет бабушки можно с кем-то договориться, — раздраженно продолжил он. — Все расходы беру на себя.

Я не знала, с кем можно о таком договориться и, главное, кому я смогу доверить свою бабушку на две недели? А вдруг в мое отсутствие с ней что-нибудь случится? Я этого себе никогда не прощу. А Олег продолжал на меня давить. Я и так зимой никуда не поехал! — возмущался он. — А ведь раньше каждую зиму ездил кататься на лыжах! Еще он говорил, что у него очень напряженная работа, и ему просто необходимо расслабиться и сменить обстановку, а то он до следующего отпуска не доживет. Я пообещала проработать этот вопрос. Даже в интернет заглянула и кое-что нашла. Это стоило немало, но вполне приемлемо. Но, главное, как бабушка воспримет совершенно чужого человека? В последнее время она привыкла во всем полагаться на меня и смотрела на меня таким доверчивым взглядом. Я не могла обмануть ее доверие и, скрепя сердце, благословила Олега на поездку без меня. Он не стал ломаться и с радостью согласился. Сказал, что поедет с двумя супружескими парами, с которыми я была знакома. Я не представляла Олега пятым лишним в этой семейной компании. Наверняка найдет себе попутчицу или там познакомится. Но старалась об этом не думать. Он каждый день звонил, и я чувствовала, что он скучает. Сомнения и подозрения постепенно уходили.

После его возвращения все вернулось на круги своя. Учеба, дом, подготовка к очередной выставке. На предыдущей мои работы специальными призами не были отмечены, но я была упомянута в списке перспективных молодых художников. В этот раз я рассчитывала на большее. Бабушкино состояние оставалось стабильным. Улучшения не было, но и хуже не становилось. Олег начал по этому поводу нервничать.

— Так не может продолжаться вечно! — возмущался он. — Нужно что-то предпринимать!

— Что именно?

— Я тебе говорил!

В ответ я лишь тяжело вздыхала. Такие разговоры ужасно меня напрягали, так как я не видела выхода. Всю жизнь я принимала бабушкину любовь и заботу, теперь настала моя очередь отплатить ей тем же. Но подчас мне так хотелось пренебречь чувством долга и сбежать к любимому! Впрочем, минуты слабости случались нечасто. А наши отношения с Олегом постепенно становились более отчужденными. Новый год мы встречали врозь. Олег не был особо близок со своей матерью. Хотя жили в одном городе, общались они нечасто. В самом начале он нас познакомил, но симпатии между нами не возникло. А тут выяснилось, что к ней приезжают родственники с Дальнего Востока, и Олега обязали присутствовать на семейном мероприятии. Во всяком случае, именно так он преподнес эти новости. Мне же не с кем было оставить бабушку. У всех были свои планы. Мария Сергеевна собиралась отмечать праздник с семьей своей сестры, тетя Аня у себя, подруги — в студенческих компаниях, каждая в своей, но вечером забежали ко мне поздравить и вручить подарки. Только верный Женька остался со мной. В полночь мы открыли шампанское, даже бабушка смочила в нем губы.

Олег приехал меня поздравить с Новым Годом только второго — красивый, любимый, обаятельный, с подарками и цветами, но где-то в глубине души у меня затаилась обида. Даже совместная ночь этого не изменила. А вскоре он уехал с друзьями в Австрию — кататься на лыжах. Я даже не стала интересоваться, с кем именно он будет проводить время. Он ежедневно звонил оттуда, был ласков и заботлив, пусть и на расстоянии, и я почти не обижалась на него. Маринка говорила:

— Ника, ты дура! Я удивляюсь, что он до сих пор тебя не бросил. Мужики существа эгоистичные, а ты о его интересах совсем не думаешь.

— И что ты предлагаешь? Сдать бабушку в богадельню?

Она молчала, прекрасно зная, что я этого не сделаю. После возвращения Олега из Австрии все вроде бы наладилось, то есть осталось по-прежнему — будни врозь, выходные вместе. Как-то тетя Аня простудилась и не смогла приехать. Я думала, что Олег навестит меня, но он этого не сделал, как-то отговорившись. Я пыталась оправдать его, хотя до конца не понимала мотивов его поступков. Если бы я оказалась на его месте, то во всем постаралась бы ему помочь. Спала бы не только на узкой койке, даже на полу, но его бы не бросила. Но он не я. Каждый чувствует и поступает по-своему, с этим приходится считаться. А я так его любила, что о разрыве и думать не хотела.

В следующие выходные тетя Аня приехала, и все пошло по-старому. Но ничто не длится вечно. Как-то в воскресенье, когда я уже собиралась покинуть квартиру Олега, раздался звонок тети Ани.

— Вероника, Кате стало плохо! Я вызвала скорую помощь. Кажется, повторный удар.

Меня затрясло, губы задергались. Олег сразу понял, в чем дело, и помог мне собраться, после чего быстро довез до дома. Я взбежала на третий этаж, не дожидаясь лифта. В квартире уже суетились врачи, ставили бабушке капельницу. Олег прошел в мастерскую, чтобы не путаться под ногами. Часа два с ней что-то делали. В конце концов, решили, что везти в больницу в таком состоянии слишком рискованно. Обещали через пару часов подъехать и проверить ее состояние. Тетя Аня заторопилась домой. Последний автобус в деревню уходил в шесть часов. Для того, чтобы на него попасть, нужно было успеть на электричку в четыре сорок. Олег вызвался довезти ее до вокзала. Я благодарно ему улыбнулась. Тете Ане обязательно нужно было успеть на последний автобус. Если она сегодня не попадет домой, то ее алкоголик, как она называла мужа, завтра не пойдет на работу, а тогда будет обеспечена неделя беспробудного пьянства.

Когда врачи ушли, я села на стул возле бабушкиной кровати и взяла ее за безжизненную руку. Мне было страшно. Я чувствовала, что бабушка ускользает, но я не могла с этим смириться. Несмотря на ее длительную болезнь, я оказалась не готова к ее уходу, поэтому постоянно что-то говорила, пытаясь удержать ее, хотя бы еще чуть-чуть. Вскоре позвонил Олег и сообщил, что тетя Аня успела на электричку, после чего, как бы между прочим, осведомился:

— Тебе моя помощь нужна?

Я едва не разрыдалась от его вопроса. Нельзя же быть таким бесчувственным! Бабушку полностью парализовало. Она не могла ни двигаться, ни говорить и, как предполагали врачи, уже ничего не соображала. Практическая помощь мне была не нужна, но я очень нуждалась в моральной поддержке. Он этого не понимал или не хотел понимать, поэтому я просто буркнула: «Сама справлюсь» и повесила трубку. Он не перезвонил и не приехал. Потом появилась скорая помощь, та же самая бригада, что и в прошлый раз. Ее опять осмотрели и пришли к выводу, что состояние стабилизировалось, а транспортировка в больницу по-прежнему нежелательна. После их ухода я просто впала в транс от горя. Из этого состояния меня вывел Женькин звонок. Он знал, что по воскресеньям я возвращаюсь от Олега после обеда.

— Как себя чувствует Екатерина Петровна? — спросил он.

Я в ответ разрыдалась, и через десять минут Женька уже был у меня. И именно он держал меня за руку, вытирал мои слезы, и на его плече я изливала свое горе. Он ушел от меня среди ночи, когда я поняла, что больше не могу держаться на ногах. Утром пришел врач из поликлиники. Бабушка была вся из себя заслуженная — заслуженный работник культуры, почетный гражданин города, ветеран труда и т.д. и т.п. Может, поэтому медицинские работники и социальные службы отнеслись к ней так внимательно. Ей провели обследование на дому, постоянно приходили различные специалисты, два раза в день ей ставили капельницы. Вывод был таким: состояние стабильное, сердце работает без перебоев, глотательные и выделительные функции сохранены. При таком раскладе можно прожить дни, месяцы, а при хорошем уходе и соответствующей медицинской поддержке даже годы. Я уже не знала, радует ли меня такой прогноз, так как о выздоровлении или хотя бы заметном улучшении речи не шло.

Целую неделю я не выходила из квартиры, боясь по возвращении не застать бабушку в живых. Но вскоре я и к этой ситуации привыкла. Мария Сергеевна вступила в строй, а я вернулась к учебе. Я уже предвкушала встречу с Олегом в выходные в его квартире, когда на нашу семью обрушилась новая беда. Муж тети Ани, в конце концов, допился до того, что у него отказали почки. Его положили в больницу, и тетя Аня теперь не отходила от его койки. Через две недели его выписали домой — умирать.

Олег регулярно звонил и раз или два в неделю приезжал и оставался ночевать, всем своим видом выражая недовольство. Однажды опять не выдержал и завел разговор об определении бабушки в клинику.

— Пойми, рано или поздно ты придешь к этому выводу. У моего приятеля бабушка семь лет лежала в доме парализованная, всех замучила. Потом они все-таки сдались и поместили ее в лечебницу. Зачем было столько мучиться?

— И сколько она там прожила?

— Кажется, недолго, — хмуро признал Олег.

В том-то и дело! Когда бабушка заболела, на меня как будто обрушилась лавина со сведениями о подобных случаях. Наверное, я и раньше слышала о них, просто не обращала внимания. А большинство случаев были весьма печальны. Больные, годами неподвижно лежавшие в домашних постелях, оказавшись в лечебнице, быстро умирали. Не думаю, что их там травили или другими способами приближали их кончину, просто, лишившись поддержки родных стен и близких, больные переставали бороться за жизнь. Я не хотела приближать бабушкину кончину, хотя, признаться, предательские мысли иногда мелькали. Уж слишком было тяжело, да и наши отношения с Олегом зашли в тупик. Он был не приспособлен к такой жизни, хотя старался, как мог.

Кто ухаживал за лежачими больными, тот знает, как важна работа кишечника. У бабушки с этим были проблемы. Я регулярно давала ей слабительное, но стула уже несколько дней не было. И вот, среди ночи, когда мы с Олегом только угомонились, началось извержение. Я сразу поняла, в чем дело, и побежала к ней. Это было что-то невообразимое. Я металась из комнаты в ванную и обратно с тряпками и простынями, а невыносимый резкий запах заполнял всю квартиру. Я еще не закончила со всеми процедурами, когда на пороге бабушкиной комнаты появился Олег, уже одетый.

— Ника, я поеду. Все равно больше не усну.

Я молча кивнула и вслед за ним вышла в прихожую.

— Не обижайся, малышка. Просто я так больше не могу. — Я опять кивнула. — Подумай обо всем, — сказал он на прощанье и, чмокнув меня в щеку, удалился.

По сути, он выдвинул мне ультиматум, я должна была выбрать между ним и бабушкой. Это был тяжелый выбор. Я более или менее понимала Олега. Для меня бабушка была всем, а для него посторонним и малознакомым человеком. Он не хотел подстраивать свою жизнь под нее. И я мало-помалу стала склоняться к его позиции, но окончательного решения принять не могла, все во мне противилось этому. Но и Олега терять не хотела, просто не представляла свою жизнь без него. Мне казалось, что без него моя жизнь станет пустой и тусклой, да просто бессмысленной. Олег звонил регулярно, но за две недели приехал только один раз — привез продукты и деньги и сразу уехал, даже чаю не выпил. Думаю, таким способом он хотел надавить на меня. И у него получилось — я места себе не находила.

И тут вдруг такой подарок! Вернее, тогда я думала, что подарок. В четверг вечером в дверь позвонили. Я не знала, кто бы это мог быть, вроде никого не ждала. Сердце подпрыгнуло: может, Олег? Но это оказалось даже лучше — тетя Аня! Она выглядела измученной, но глаза улыбались.

— Собирайся к своему милому! Небось соскучилась.

Еще бы! Однако я не стала сразу убегать, а поинтересовалась здоровьем ее мужа и тем, как ей удалось вырваться. Оказывается, неожиданно появилась ее дочь, чтобы провести несколько дней с отцом. Тетя Аня тотчас метнулась к двери, чтобы успеть на последний автобус. Впопыхах забыла, что телефон у нее разрядился, так что о своем приезде мне сообщить не смогла. Я позвонила Олегу, но он не отозвался. Где его носит? Ведь завтра рабочий день. Впрочем, его светская жизнь всегда была очень насыщенной. Я приняла душ, оделась понаряднее и подкрасилась, чего уже давно не делала, и посмотрела на себя в зеркало. За последнее время я похудела, четче обозначились скулы, что меня совсем не портило, скорее, наоборот. Главное, глаза сияли в предвкушении долгожданной встречи. Я осталась собой довольна и опять позвонила Олегу, а он опять не отозвался. Наверное, вечеринка очень шумная, подумала я в некотором раздражении, и вызвала такси. Гулять, так гулять!

Я подъехала к его дому в половине двенадцатого. Окна гостиной были темны, на очередной звонок он не отозвался, и я решила, что он еще не вернулся. Ничего, устрою ему сюрприз. Сколько сказано и написано о подобных сюрпризах! Но я, несмотря на свои двадцать два года, оставалась до ужаса наивной. Я действительно собиралась сделать сюрприз, приятный сюрприз своему любимому. Кивнув консьержке, я на лифте поднялась на двенадцатый этаж. Сейчас я будто видела себя со стороны. Вот, нарядная, на высоких каблуках, я выхожу из лифта, подхожу к двери в квартиру, достаю ключи. И вот, я уже в квартире. Слышится тихая романтическая музыка. Олег любит расслабляться именно под такую музыку. Значит, он дома! Улыбаясь, я направилась к спальне и открыла дверь. То, что я увидела, невозможно было понять. На широкой кровати лежали двое — Олег и….

Его партнершу я сразу опознала. Это была Клементина — довольно популярная певичка. Своей популярностью она была обязана не голосу и не репертуару, а привлекательной внешности и умелой рекламе. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не чрезмерно пухлые губы. Кто-то метко заметил, что, когда африканские губы накладывают на славянскую физиономию, получается довольно нелепо. Впрочем, ни Клементину, ни ее поклонников такие тонкости не смущали. Конечно, в тот момент я об этом не думала, а просто смотрела и смотрела, и не могла понять, что же происходит. Как такое возможно? Рука Олега лежала на обнаженной груди чужой женщины, а ее рука на его бедре. Наверное, они отдыхали после очередного всплеска. О том, насколько Олег неутомим в постели, я знала не понаслышке. Я продолжала смотреть на них, а они ошарашенно таращились на меня. Не знаю, сколько длилась эта немая сцена. Наконец, я осознала, что происходит, и, резко развернувшись, с достоинством покинула комнату, даже дверью хлопать не стала, поэтому услышала, как Олег выдохнул: «Ника…».

А вот из подъезда я выскочила пулей, не зная, куда податься. Потом притормозила. Необходимо срочно объясниться. Это случайность. Может, он выпил лишнего, а тут эта змея и подвернулась. Мы уже две недели не были близки, да и до этого в течение долгого времени наши свидания приносили мало радости. Да, надо поговорить. Возможно, я даже пообещаю заняться поиском подходящего медицинского учреждения для бабушки. Я не была уверена, что выполню такое обещание, но ведь нужно что-то делать. Я не могу его потерять! Сейчас он выпроводит свою гостью, и мы обо всем поговорим, — не позволяя себе впадать в отчаяние, оптимистично думала я. Кризис давно назревал. Я устроилась на скамейке у соседнего подъезда и стала ждать. Однако время шло, а никто из подъезда не выходил, и мой оптимизм стал убывать. Вряд ли они сейчас обсуждают международное положение или гоняют чаи в легкой беседе. Они продолжают то, чем занимались до моего появления! Когда это до меня окончательно дошло, я ощутила, как в моей душе все умерло — любовь, понимание, всепрощение, вообще, всё! Ведь он не мог не понимать, что я чувствую, но даже не удосужился позвонить. Меня предали! В три часа я вызвала такси, уже ни на что не надеясь. Это конец!

Тетя Аня ночевала в моей комнате, так что я прошла к бабушке, села на стул возле кровати и взяла ее за руку. Слова полились из меня непрерывным потоком. Я рассказывала ей о своих переживаниях, мыслях и чувствах, как делала это прежде, то и дело смахивая слезы. Мне казалось, что она понимает меня и сочувствует, вроде даже рука у нее шевельнулась, а потом она открыла глаза. Впрочем, взгляд был расфокусированным, и вскоре глаза опять закрылись. В шесть утра в комнату вошла тетя Аня.

— Значит, свидание не удалось? — спросила она.

— Мы поссорились, — коротко отчиталась я. Она не стала выяснять подробности.

— Тогда я поеду. Вчера, когда ты только ушла, звонила Надя. Сказала, что отцу совсем худо. А ведь сколько раз я Ваньке говорила: «Брось пить, а то загнешься!».

Уже в дверях она сказала:

— И все-таки хорошо, что я приехала и Катю повидала. Может, больше и не свидимся.

Часов в девять позвонил Олег и, не поздоровавшись, весомо произнес:

— Ника, нам надо поговорить.

Если бы накануне он сразу бросился вслед за мной, я бы, возможно, и стала с ним разговаривать и что-то обсуждать, но мое долгое ожидание сделало это невозможным. Я не стала комментировать его предложение, а спросила:

— Ты звонишь с работы?

— Да.

— Тогда я сейчас приеду и заберу свои вещи. Ключи оставлю консьержке.

Не дав ему возможности высказаться, я отключилась. Он тут же перезвонил, я сбросила вызов. Когда раздался очередной звонок, я тоже хотела его сбросить, но вовремя заметила, что звонит Женька. Это было необычное время для его звонка, он почти никогда не звонил с работы.

— Тут выяснилось, — сказал он, — что завтра я могу взять выходной. — Обычно по субботам он работал. — Вот, я и подумал, что ты можешь завтра куда-нибудь сходить с девчонками, а я присмотрю за Екатериной Петровной.

Ох, Женька, Женька, он всегда думал о том, как облегчить мне жизнь, а я без зазрения совести этим пользовалась.

— Ты сможешь сейчас отвезти меня к Олегу? Хочу забрать свои вещи.

— Через пятнадцать минут буду.

В последний раз открыв дверь в квартиру Олега своим ключом, я вошла в прихожую. Олег меня уже ждал и выглядел очень агрессивно.

— Ника, не надо пороть горячку! Я два года подстраивался под тебя, а ты не сделала мне ни одной уступки! Чего ты ожидала?

— Не знаю, чего, но явно не этого.

Он продолжал обвинять меня во всех грехах, не раскаиваясь и не извиняясь за свое вчерашнее приключение, а я под аккомпанемент его разговоров, а он много чего говорил, ходила по квартире и собирала вещи.

— Так и будешь молчать? — набросился он на меня.

— А мне нечего тебе сказать.

— Неужели ты все забыла?

— Отчего же. Я все помню — и хорошее, и плохое. Скажи, почему ты вчера не бросился вслед за мной или хотя бы не позвонил? — не удержалась я от вопроса, сразу же об этом пожалев.

— Решил дать тебе время, чтобы остыть.

Как бы не так! — усмехнулась я про себя. Для тебя главное — твой комфорт и твои удовольствия. Ты не позволил моему появлению нарушить твои планы. Упоминать о своем трехчасовом ожидании я не стала, не хотелось унижаться. Наконец, все вещи были собраны. Когда я взяла в руки две увесистые сумки, Олег предложил подвезти меня до дома.

— Спасибо, не надо, — отказалась я. — Мне помогут.

— Твой верный рыцарь? — ехидно поинтересовался он.

— Угадал.

На прощание и я не удержалась от колкости.

— Скажи, а у нее только губы силиконовые или все остальное тоже?

— Не будь пошлой, — зло бросил он.

Вот так мы и расстались. А ведь как хорошо и красиво все начиналось!

Хотя я с самого начала сказала Женьке, что мы едем к Олегу за моими вещами, он, похоже, не поверил, что это произойдет. Только, загрузив сумки в багажник, спросил:

— Вы поссорились?

— Мы расстались.

Я не стала ничего пояснять, а Женька не стал ни о чем расспрашивать. Всю дорогу я держалась на адреналине, даже пыталась вести посторонний разговор, уже не помню, о чем, но, войдя в квартиру, почувствовала, как мне плохо, и не только в моральном плане, но и в физическом. На мгновение даже показалось, будто я умираю. Я выпила стакан воды, после чего мне полегчало, и я поняла, что в ближайшее время не умру. Но все равно мне было очень плохо. На этот раз изливать душу бабушке я не стала, а написала подругам в нашем общем чате. Рассказала обо всем, даже имя Клементины упомянула.

— Вероничка, бедная моя, — написала Катя.

— Этого и следовало ожидать, — высказалась непримиримая Маринка.

Вскоре она мне позвонила.

— Надеюсь, ты не льешь по нему слезы?

— Еще чего! — Общение с подругой придало мне сил.

— Вот и славненько. То, что он отменный кобель, было видно с первого взгляда.

— Ты мне об этом раньше не говорила, — пролепетала я.

— Даже не пыталась. Не хотела потерять подругу, ведь ты была влюблена в него по уши. Да ты бы мне все равно не поверила, и никому не поверила бы, пока не увидела собственными глазами.

Маринка была гораздо опытнее меня в отношении мужчин, к тому же побывала замужем, и ее развод состоялся по той же самой причине, что и наш разрыв с Олегом. И все равно я не могла поставить знак равенства между ее бывшим мужем и Олегом, но спорить не стала. Не только говорить, но даже думать об этом было невыносимо. В течение двух дней Олег звонил чуть ли ни каждый час, но я сбрасывала его звонки. Потом звонки прекратились, и меня опять стали мучить сомнения. А ведь он в чем-то прав, — думала я, вспоминая высказывания Олега. Действительно, два года он во всем шел мне на уступки, в первый год даже отказался от зимнего отдыха, а еще он помогал мне — и деньгами, и продуктами. А я сделала хоть шаг ему навстречу? «Твоя учеба, твоя работа, твоя бабушка! — выговаривал он мне, пока я собирала вещи. — Ты всегда думала только о своих делах, а не обо мне. А я сделал одну ошибку, и ты тут же забыла обо всем, что нас связывало!». Казалось, я его тогда не слушала, но его слова то и дело всплывали в моей памяти. Мне стало еще хуже, чем прежде. Когда Маринка вечером заглянула ко мне, я высказала ей свои сомнения.

— Господи, какая же ты дура! — набросилась она. — Он кобель, а это не лечится! Поверь мне.

Мы с ней почти поругались. Однако следующим вечером она опять появилась у меня и бросила на стол журнал.

— Почитай, тебе будет полезно.

Это был гламурный журнал, один из тех, которые я принципиально игнорирую. Маринка разжилась им в парикмахерской, пока ожидала своего мастера.

— Десятая страница, — подсказала она.

Я открыла журнал на десятой странице. В глаза сразу бросилась цветная фотография. На переднем плане застыли две фигуры. Он держал ее руки в своих, и они пожирали друг друга взглядами. Это были Олег и Клементина. Когда-то и мы с Олегом так же стояли в моем кафе. Похоже, методы соблазнения у него не меняются. Под фотографией была небольшая заметка, всего несколько строк. «В последнее время нашу несравненную Клементину часто видят в компании молодого бизнесмена Олега Бурмистрова. В окружении певицы поговаривают о скорой помолвке, но некоторые утверждают, что помолвка уже состоялась, просто молодые не хотят привлекать к себе лишнего внимания.».

— Обрати внимание на дату выпуска, — откуда-то издалека раздался Маринкин голос. — Этот номер вышел в свет полтора месяца назад. Ты понимаешь, что это означает?

— Понимаю, — хрипло отозвалась я. — Это означает, что он уже давно мне голову морочил.

— Умница. Надеюсь, теперь твои мозги встали на место. Тебе не в чем себя винить, а кобель — он и в Африке, и в Питере кобель.

Половину этой ночи я опять провела у бабушкиной постели, держа ее за руку и изливая все, что было у меня на душе. Более идеального слушателя и представить невозможно. А наутро, когда я зашла к ней в комнату, она уже не дышала.

Бабушкины похороны были очень пышными. Подключились Совет ветеранов, районная администрация и сотрудники библиотеки. Торжественное прощание состоялось в огромном вестибюле библиотеки, а оттуда автобусы отвезли всех желающих на кладбище. В кафе неподалеку от него были устроены поминки для широкой публики, домой приехали только самые близкие, а их тоже оказалось немало, бабушка была общительным человеком. Закусками занимались соседки и бабушкины подруги, мои подруги им помогали, а я осталась не у дел, все из рук валилось. Я даже заплакать не могла, на похоронах ни одной слезинки не скатилось. Женька постоянно ездил по магазинам, то с Марией Сергеевной, то со списком.

Когда все закончилось и остался только Женька, я, наконец, разрыдалась. А он стал меня успокаивать и в его словах было столько любви и нежности, что я не устояла. Мне было просто необходимо почувствовать себя нужной и любимой. И в Женькиных объятиях я все это почувствовала. Наши поцелуи и объятия становились все более страстными, и на этот раз у Женьки все получилось. Он был прав, одна неудача — это еще не приговор.