Швейная династия

Ирина Пуць (2024)

Многие думают, что без предпринимательской жилки не стоит и мечтать о собственном бизнесе. Но жилка эта — не какой-то волшебный дар, и взрастить ее в себе может каждый. Например, трансформируя ради любимого дела свои «неподходящие» навыки в нужные и обращая даже невыгодные и безнадежные ситуации в новые точки роста. О том, как этому научиться и успешно применять, рассказывает автор книги Ирина Пуць — мама троих детей, сумевшая создать компанию в лихие девяностые, развить ее, невзирая на финансовые кризисы, и превратить в процветающий семейный бизнес. История и философия Ирины Пуць будет интересна и полезна не только начинающим и действующим предпринимателям, но и всем тем, кто хочет качественно изменить свою жизнь.Поклонникам книги Б.Ю.Александров «Сырок.История моей жизни».

Глава 2. Начало будущего

Свердловск — Екатеринбург

Студенткой УПИ — самого большого и красивого вуза Свердловска, а именно так назывался в то время Екатеринбург, я стала по стечению обстоятельств.

По сути своей я совсем не технарь. Математику и точные науки я могу одолеть только зубрежкой и усидчивостью. А вот литература, журналистика и прочие гуманитарные изыски — моя любовь. Выбирала я свою будущую специальность между психологией и юриспруденцией. Но на психолога учиться надо было ехать в Москву. Страшно. А чтобы стать юристом, пришлось бы поработать года два. В то время в юридические вузы брали только с опытом работы. Когда я представила, что мне надо будет задержаться дома на это время, а мои одноклассники уедут поступать, стало не по себе: что я — хуже всех?

…В выпускном классе я заняла первое место в Удмуртии на конкурсе школьных сочинений «Если тебе — комсомолец имя, имя крепи делами своими!». За победу полагалось поступление без экзаменов на филологический факультет, но и тут я включила заднюю передачу. В старших классах у нас сменился учитель словесности. Любимую Нину Дмитриевну заменила другая дама. Мне она казалась совершенно формальной, неинтересной, неталантливой, не зажигающей наши детские сердца литературой, в отличие от того, как это было с предыдущим педагогом. Вот я и отказалась от поступления без экзаменов, чтобы новый учитель не поставил мой успех себе в заслугу. Смешно, что и говорить. Но юношеский максимализм не предполагает гибкости в мышлении: нет — значит нет.

Оставался Свердловск. От дома — всего ночь на поезде или час на самолете до Ижевска, оттуда еще час на автобусе. Не так уж и далеко, по сути.

Покорять институты столицы Урала мы приехали ватагой одноклассниц. «За компанию с подругами» — частая история в деле поступления.

Свердловск-Екатеринбург — город молодежи и студентов. Здесь самая большая сеть техникумов и колледжей в стране и впечатляющее количество вузов: было куда ехать! И мы понесли свои документы в приемные комиссии уральских вузов.

Как я из экономистов в металлурги записалась

Все мои внутренние разногласия разрешились одним махом. «Пойду, как мама, в экономисты», — решила я и подала документы на экономический факультет УПИ. А моя одноклассница и подруга Лена — на радиофак. И вот смотрю я на очередь в приемную комиссию модного экономического факультета, и ноги мои начинают подкашиваться, а в горле появляется противная сухость: на подачу документов стоят одни холеные мальчики и девочки за ручки с солидными папами и мамами.

«А я кто? — думаю. — Даже математику толком не знаю».

Перетрусила жутко тогда. В голову сразу полезли неприятные фантазии на тему: «Вот не поступлю и с позором домой вернусь всем на посмешище!»

Медленно иду по коридору величественного вуза, едва смотрю перед собой, чтобы никого не толкнуть. Кто-то останавливается передо мной. Поднимаю голову — Лена. Лицо белое, а сама нервно так посмеивается.

— Что такое? — спрашиваю.

— Я не поступлю, Ирин.

— Да ты что! — начинаю я убеждать ее в обратном. — Ты же самая умная у нас в классе была!

— Представляешь, — говорит Лена, — дошла в анкете до вопроса: «На каких ЭВМ вам приходилось работать?» — и все: осознала, что не поступлю!

Я ее понимала. В школе у нас никаких компьютеров и в помине не было. Информатика как предмет тогда только-только внедрялась в общеобразовательную программу. Изучали мы ее премудрости, рисуя клавиатуру в рабочих тетрадях. По такой же нарисованной и экзамен сдавали.

— А у меня одни мажоры в конкурентах, ничего особенного, — говорю.

Поникли обе. Сидим, думаем, как нам быть. Вдруг видим, направляется к нам бодрой походкой энергичный и немного смешной мужчина средних лет.

— Чего, девчата, приуныли?

Почему-то мы возьми и расскажи ему свои печальные новости-переживания, а он с задором:

— Грустить не о чем! Идемте к нам на факультет металлургии! Специальность модная, современная: «ТАЭТА — теплотехника, автоматизация и экология тепловых агрегатов».

— Так у нас же документы уже сданы.

— А это ничего, — махнул рукой энергичный веселый мужчина. — Я сейчас все улажу.

Берет нас с Леной за руки и ведет за собой.

Сначала забираем мои документы, затем то же самое проделываем с аттестатом Лены. И вот мы уже идем в приемную комиссию металлургического факультета, подаем заявления.

Конечно, мы благополучно поступили, потому что на металлургическом факультете, не в пример радиофаку и экономическому, конкурс на место был самый низкий. Его, по сути, не было. Проблему недобора студентов таким креативным способом решал декан факультета профессор Юрий Николаевич Овчинников — удивительно душевный и чуткий человек.

…О том, что я поступила на кафедру «Металлургические печи», я узнала лишь спустя полгода и была потрясена. Мне, любительнице литературы, рукоделия и фортепианных этюдов, предстояло учиться плавке металла.

* * *

Однажды кто-то придумал присказку: «От сессии до сессии живут студенты весело!» Мне тоже было весело. Но трудно и голодно. Учеба шла тяжело. Приходилось многое просто зубрить. Девчонки, с которыми мы жили в одной комнате в общежитии, потом вспоминали: «Ложимся спать — ты еще учишь. Встаем — ты уже учишь». Иногда, чтобы не уснуть за книжками, я прижигала руку настольной лампой. Пока девочки не напомнили — сама уж и забыла об этом.

И, конечно, приходилось подрабатывать.

Пирожки

Времена были трудные. Родители пытались справляться со своим девятым валом, в который они попали при развале СССР. Папа лишился работы в ремонтно-строительном управлении, мама — на швейном комбинате. Оба предприятия, как и многие тогда в стране, попросту закрылись. Но какие-то деньги родители мне все равно присылали. В основном всем нам передавали тогда из дома продукты с огородов. На этом и жили.

Стипендии, денег от родителей и самостоятельно заработанных сумм хватало строго на семестр. При этом мне надо было так сдать зачеты и экзамены, чтобы ни дня не задержаться в городе. И не потому, что билет был уже куплен, а потому что к концу семестра из еды и денег не оставалось практически ничего, чтобы прожить хотя бы еще один «лишний» день после сдачи сессии. У каждой копейки было свое предназначение.

Если же удавалось сдать сессию раньше — это был праздник! Вещи собирались молниеносно: я ехала домой!

Но был и такой случай. Однажды мы с подругами возвращались после сессии в свой родной город, «отстрелявшись» только в самом ее конце. Ехать от Екатеринбурга до Можги на поезде десять часов. А у нас с собой пять пирожков с повидлом на четверых. Но мы были так бесконечно счастливы, что спокойно добрались до родины без ужина. А пирожки успешно «растрясли, слопали, схомячили» по дороге с вокзала до дому: не было ни такси, ни денег на него. Так и вижу: идем по ночной пустой центральной улице — счастливые, смелые, смеющиеся — и пирожки уминаем!

Встреча

Начало девяностых годов было сумбурным и тем — непривычным. Менялось все: от жизненного уклада и ценностей до внешнего облика городов. Привычные советские киоски и магазины вдруг дополнились пестрыми палатками, ларьками «челноков» и металлическими коробками-киосками первых предпринимателей, классические сдержанные плакаты сменились на аляповатые, кричащие афиши. В подвалах открылись видеосалоны, а ценники на товарах были уже не в рублях, а у. е. — так коммерсанты спасались от гиперинфляции.

Оглядываясь в те времена из дня сегодняшнего, не понимаешь, как получалось тогда не просто выживать, а насыщенно жить и много радоваться.

В первый же месяц студенчества я познакомилась с моим будущим бывшим супругом и партнером Владимиром. Наша встреча была необычной. Кто-то еще помнит, что после поступления в вуз всех новоиспеченных счастливых студентов отправляли в колхозы на борьбу за урожай. Нам поручили собирать картофель. Друг познается в беде, а человек — в труде. В таких выездах, кстати, хорошо видно, как человек проявляется в нестандартных ситуациях, обладает ли выдержкой, способен ли создавать команду и/или работать в ней. Насколько он вынослив и терпелив.

Я работала от души. Не могла спустя рукава колхозу помогать.

Владимир появился после отпуска с родителями день на пятый. Приехал из Венгрии.

Помните свое состояние после отпуска? Возвращаясь в обыденную жизнь, на первых порах вы, еще заряженный бодростью и вдохновением, искренне не понимаете, почему окружающие люди не разделают с вами этого душевного подъема. Нарядный, легкий, улыбающийся, загорелый, полный планов и энергии, Владимир так неожиданно ворвался в наши тяжелые колхозные будни, что меня это тогда даже разозлило: я не могла понять, почему ему можно было «прогулять» часть сбора и при этом он не чувствовал никаких угрызений совести.

Но мы подружились. Владимир был миролюбив и умел трудиться. Интересы у нас были совершенно разные. Он был, что называется, «местный», ходил в турпоходы, любил горы. Я жила в общаге, мне надо было хорошо учиться, чтобы получать повышенную стипендию, и зарабатывать на жизнь. Иногда мы гуляли, общались, делились своими любовными историями и переживаниями.

А на четвертом курсе, в ноябре 1991-го, у меня случился необычный день рождения. Я пригласила в гости друзей, мы с девчонками накрыли стол в общежитии. Владимир пришел на мой праздник с двумя девушками. Мы были шокированы! Ну да ладно: переглянулись с подружками и продолжили веселиться.

Когда все стали расходиться, я краем глаза заметила, что Владимира нет. «Наверно, ушел провожать своих спутниц», — подумала я, прибираясь.

Но стоило мне только закрыть дверь за последним гостем, как на пороге появился он. Один.

— Привет еще раз. А что, все уже разбежались?

— Как видишь, — я распахнула дверь и продемонстрировала ему пустую комнату.

— Пойдем погуляем, — он махнул в сторону коридора. — Там прохладно, но сухо.

— Хорошо. — Я кивнула и весело добавила: — Дай мне пять минут.

— Ого, так мало? — улыбнулся он. — Обычно девушки просят хотя бы полчаса.

— Я необычная девушка.

Мы пошли гулять. Осень отступала, поддаваясь зимним заморозкам. В темноте вечернего парка было спокойно.

— Какие планы? — спросил мой спутник, глядя то себе под ноги, то на меня.

— Вообще или на сегодня? — я попыталась отшутиться.

— Вообще, — ответил Владимир. Мы замедлили шаг.

— Ну если ВООБЩЕ, то — выйти за тебя замуж, — ответила я, словно меня спросили, сколько стоит буханка хлеба.

— Ты сейчас серьезно?

— Вполне.

— Если бы предложил, вышла бы?

— Конечно, это же есть у меня в планах, — засмеялась я. — Только смотри: в апреле у меня всегда — новая влюбленность, а в августе — новые отношения. Успевай!

Предложение

Отмойте с ладоней своих номера:

Сто сорок, четыреста, двести двенадцать, —

И целую ночь до прихода утра

давайте с любимыми целоваться.

Прошу вас, умойтесь — долой эту грязь!

Очистите лица от зла дефицита.

Не очередь, просто душевная связь —

вот наша надежда. Вот наша защита!

/Ирина Пуць/

Спустя почти два месяца Владимир сделал мне предложение.

Помню, как будущий муж приехал к моим родителям свататься. Он только вернулся из горного похода и, как назло, умудрился сломать там передний зуб. Однако решил дерзнуть и предстал в таком виде перед моими папой и мамой: с черным обгорелым от горного солнца носом и беззубой улыбкой.

Представьте эмоции моих родителей тогда. Их любимая дочь только приехала в гости после долгой разлуки, а вместе с ней вдруг входит в дом какой-то беззубый парень, который почти с порога заявляет: «Я приехал сказать, что забираю вашу дочь!»

Что тут началось! Папа схватился за сердце, мама побежала за валидолом…

К счастью, обошлось.

Еще через месяц, в феврале 1992 года, мы поженились: ушли на каникулы как друзья, а вернулись с них мужем и женой. Наши сокурсники были, мягко говоря, в шоке.

— Да вы шутите? — самый частый вопрос, который мы тогда слышали на протяжении месяца-двух.

— Да мы не шутим, — отвечали мы в том же духе.

Что это было — я не знаю.

Может, Судьба?

…Жениться в 1992-м было полным безумием! 2 января 1992 года в России стартовала экономическая реформа правительства Егора Гайдара, получившая название «шоковой терапии». Началась эпоха неуправляемого роста цен и безудержной инфляции. Родители мои взяли накануне кредит на строительство дома, по условиям договора нужно было выплачивать серьезные суммы в течение двадцати лет, и еще один заем оформили на покупку мебели. Они никак не предполагали моего реактивного замужества, но против свадьбы выступать не стали. Наоборот — взялись нам помогать.

…Свадьбы тогда были скромными. Да и с чего шиковать? Вся страна жила по талонам. Талоны того времени были похожи на объявления о съеме квартиры, что развешивают на остановках в наши дни. Только вместо номеров телефона на отрывных частях этого небольшого листа были талончики на крупы, масло, мыло, табак и даже водку. Использовал свой талон, обменял его на товар (за деньги, конечно), и все: по-другому еще один кусок мыла или шампунь не купить — жди следующего месяца. На хлеб и молоко карточки были отдельные: с отрезными талонами на каждый день. Помню, старухи-татарки тащили из магазина черный хлеб полными авоськами, отоваривая талоны на всю неделю вперед. Кормили свою скотину, а сами довольствовались домашними лепешками. Такие же талоны существовали на покупку сезонной обуви: одной пары зимних сапог, по одной — весенних ботинок и летних туфель.

На диваны, холодильники, стиральные машины, фены и мужские костюмы тоже были талоны. Не раз в год, конечно, можно было такое покупать, но можно. Если найдешь, где этот товар есть. Талоны одного региона запрещалось отоваривать в другом. Например, нельзя было приехать из Можги в Москву и купить там по талону костюм. В этом плане жителям больших городов жилось лучше. У них были и магазины, и вещи в них. А вот с продуктами попроще было в маленьких городах. И если в Можге можно было закупить хлеба на целую неделю, пусть даже по талонам, в Свердловске (Екатеринбурге 90-х) за хлебом приходилось ходить каждый день, чтобы талончик не «сгорел».

Некурящие и непьющие были в некотором выигрыше. Мы с подружками сигарет не курили и водку не употребляли, а обменивали свои табачно-водочные талоны на продуктовые у ребят из общежития.

Кто-то покупал нужные родственникам и друзьям-знакомым вещи по собственным ненужным талонам в своем регионе и таким образом превращал их в деньги.

Обручальные кольца, банные и столовые полотенца, постельное белье и белые трусы к свадьбе тоже продавались по «свадебным» талонам в специальных магазинах для молодоженов. Такие талоны выдавались парам при подаче заявлений в ЗАГС. Кто-то умудрялся зарабатывать или спекулировать и на этом — подавая документы, отоваривая карточки и забирая потом свое фиктивное заявление.

На золотой талон мы взяли одно широкое и простое кольцо (денег хватило только на такое) и переплавили его в два: одно — Володе, второе почему-то не мне, а моему младшему брату. На будущее. Мне же на свадьбу досталась семейная реликвия — кольцо, которое раньше носил мой двоюродный дедушка Миша.

Мой удивительный дед

Оптимисты верят — счастье будет!

Пессимисты помнят — счастье было.

И никто за веру эту не осудит,

Ну а память — реки: все прошло. Уплыло.

Я не буду больше прошлое тревожить,

А прогнозы — это только для небес.

Буду реалистом. Это как же? Что же?

Реалисты видят — СЧАСТЬЕ В ЖИЗНИ ЕСТЬ!

/Ирина Пуць/

…Он подарил ей девяносто букетов, прежде чем она согласилась выйти за него.

Они встретились на рынке: он продавал букеты цветов из своего сада, а она пришла за огурчиками для засолки. Увидев ее, проходящую мимо, он смахнул все цветы в корзину и крался за ней всю дорогу, выслеживая, где она живет.

Она долго не принимала его ухаживаний. А он приносил букеты каждый день и, забираясь по лестнице, приставленной к дому, клал их на ее подоконник на втором этаже.

Ему было семьдесят два.

Ей — шестьдесят восемь.

Это история моего деда Миши — того, чье кольцо стало моим обручальным. Они с бабушкой Ниной нравились мне оба: и он, и она были большими жизнелюбами.

Он прожил в полном здравии до девяноста восьми лет, и эта его история позволяет МНЕ ВЕРИТЬ, что все возможно. Ни возраст, ни обстоятельства не преграда.

Я считаю, мы ОБЯЗАНЫ СЧАСТЛИВО ПРОЖИВАТЬ свою жизнь и совершать в ней красивые и сильные поступки!

Не только для себя.

Еще и для того, чтобы дети наши видели эту нашу наполненную смелостью и красками ЖИЗНЬ и знали про себя: и мое СЧАСТЬЕ — ЕСТЬ.

И я тоже имею право на свое Счастье!

Ни возраст, ни деньги, ни ошибки, ни преграды тут ни при чем!

Скажите, вы чувствуете, что чья-то жизнь вдохновляет и вас на свершения, даже самые дерзкие?

Вы ощущаете, что и на вас кто-то смотрит как на пример? Рада, если да.

Две свадьбы

…Свадьбы у нас тоже было две. Тоже — исходя из наличия, точнее, отсутствия денег, возможностей устроить все иначе. Все наши родственники и друзья не могли собраться в одном месте из-за недостатка денег, поэтому мы играли две свадьбы в двух разных городах, чтобы у гостей не было расходов на дорогу и проживание, а у наших семей — на кафе. Свадьба с бракосочетанием, близкой родней мужа и друзьями-студентами прошла в Свердловске в квартире у свекров. Вторая через неделю — с венчанием в деревенской церкви на родине в доме моих родителей, с нашими родственниками и моими школьными друзьями.

Для этого брака не было какого-то особенного мотива. Ни всепоглощающей любви, как в романе, ни потребности срочно, неважно куда и к кому, съехать от родителей: я и так уже жила без них четыре года в студенческом общежитии, ни желания обскакать подруг — лучшая подруга уже была замужем и опередила нас всех. Сказать, что я вышла замуж ради большого города и парня с квартирой, тоже нельзя: в родной Можге у меня была обеспеченная семья, авторитет родителей, чтобы устроиться на работу, куда пожелаю, и компания друзей.

Скорее всего, на тот момент мы с Владимиром просто оба устали от своих любовных историй, поисков и разочарований и решили по-дружески избавить себя от этого. И у нас получилось.

На целых восемнадцать лет получилось.

Семейная жизнь

Семейная жизнь двух студентов-молодоженов началась с жизни… втроем в квартире свекров.

Владимир с четырнадцати лет жил с двоюродной бабушкой отдельно от семьи родителей. К моменту нашей свадьбы бабушка уже слегла, и свекры решили переехать жить к ней, оставив нам свою трехкомнатную квартиру с запасами провианта в кладовочке между спальнями и младшую дочь-школьницу — сестру Володи.

Характер у девушки был непростым, все почему-то боялись ее ранить. Все, кроме меня. Я больше переживала о том, что с подростком что-то случится, если я пойду у нее на поводу. Однажды она где-то загуляла допоздна. Володя не знал, как поступить. Я осталась ее ждать в кресле ночной гостиной. Когда Татьяна (так звали мою золовку) явилась, я с ней серьезно поговорила. После этого инцидентов не было.

Денег, подаренных на свадьбе, хватило на покупку двух эмалированных с цветочками тазиков для стирки белья, оранжевый утюг и гладильную доску. Не подумайте: подарили нам достаточно. По традиции всех молодоженов в первую брачную ночь мы с молодым мужем… считали подаренные гостями деньги. Суммы хватало на скромное свадебное путешествие к морю. Раз свадьба была в феврале, до краснодарского моря надо было дотерпеть хотя бы месяца три-четыре: Турции с ее пляжами Анталии еще в «меню» летнего отдыха в стране не было. А в мае в результате инфляции и «шоковой терапии» Гайдара на эту сумму мы смогли купить только тазики да утюг с гладильной доской.

Последний курс института я оканчивала в «интересном» положении. В первый семестр была беременна Дариной, и часть вопросов по экзаменам адресовали «виновнику» срыва отчетности — Владимиру. Дарина родилась ровно через год после свадьбы — в феврале, поэтому дипломную работу мне помогали делать и супруг, и сам руководитель диплома. На выпускной я не попала: было время грудного кормления.

Прочитала и сама удивилась: это все, что я могу сказать про первый год замужества.

Выбор

Истории женщин и мужчин сильно отличаются, потому что им приходится делать довольно разные выборы в своей жизни.

Мужчины, как правило, на первое место ставят работу, женщины — рождение ребенка. Решиться на такое в год защиты диплома — поступок. Сейчас, когда я слышу разговоры о том, готова пара к ребенку или нет, готова ли к нему женщина и что делать, если не готова, говорю, что к этому могут быть готовы только те, кто безуспешно пытается этого самого ребенка завести. Годами пытается.

Для остальных это всегда состояние «я не готов». Потому что и не готовился, а просто жил свою прекрасную, местами ужасную, местами опасную, местами несчастную, но единственную свою собственную жизнь. Ребенок заявляет на тебя и на твою жизнь свои права. К этому нельзя быть готовым, потому что не знаешь, что за человек появится с такими правами в твоем доме, будет он спать по шестнадцать часов в день или те же шестнадцать часов будет бодрствовать, словно взрослый человек, или беспрерывно кричать. Будет он некапризным и улыбчивым малышом с рекламной картинки или нервным, истекающим соплями монстром.

Помню, как наши друзья — обладатели тихого спокойного мальчугана — рассказывали нам на одной вечеринке: «Мы узнали, что такое ребенок, только тогда, когда у нас через несколько лет после сына-первенца родилась Маша. Ее ни на минуту нельзя было оставить одну: она у нас и провода грызла, и даже в окно за птичкой попыталась как-то сигануть!»

О своей первой беременности я узнала в гостях у мамы. Я приехала к ней на каникулы после четвертого курса. Был совершенно чудесный июньский день. Тест показал две полоски. Вроде и волноваться не о чем: я замужем и забеременеть в таком положении — совершенно нормальное событие. Отправила письмо мужу, а сама пошла с мамой на прием к врачу. Все сомнения «рожать или не рожать» она вытряхнула из меня своим строгим: «Все рожают, и ты родишь. Подумаешь, диплом. А у кого не диплом?!»

Письмо от Владимира пришло быстро: «Счастлив стать папой!»

Сейчас, когда Дарина — моя правая рука в бизнесе, когда мы прожили вместе бесконечно счастливые годы ее детства и отрочества и теперь обе вдохновлены творчеством в предпринимательстве, я ни на минуту не могу представить своей жизни с другим решением.

Это в принципе невозможно представить в отношении ни одного своего рожденного ребенка: неважно, в сомнениях ли вы принимали решение донашивать эту беременность или вполне уверенно шли к заветной мечте о появлении в вашей семье малыша, своего ли, приемного ли.

И если вы тащите на себе груз печали о том, что мама или папа вас не хотели, не стоит изводить себя такими мыслями. Вы ведь есть, раз думаете об этой ерунде. Значит, сколь бы трудным ни было решение о появлении вас в жизни ваших родителей, оно было принято ими в вашу пользу. Эти смелые люди отбросили все страхи, наступили на горло и своей песне, и своим проблемам и решились продолжать жизнь с немалыми расходами, еще не зная, что вместе с ними придет и большая радость: и ваш детских смех, и ваши слюни милыми пузырями, и ваши нежные объятья, и первые ваши слова: «Мамочка, я тебя люблю!»

Не позволяйте ни надуманным, ни реальным ли обидам лишить ваших родителей этих слов! Говорите это почаще, сколько бы вам ни было лет. Дарите им эти слова: «Мамочка, папочка, я люблю вас!» — в качестве благодарности за то, что вы просто есть. Ведь только жизнь дает нам возможность что-то поменять. Смерть же лишает нас вообще каких-либо шансов.

Страх матери

Напишите мне свои истории, если они отличаются от тех, что я вам расскажу сейчас, но мне кажется, что страх матери — удивительно конструктивное чувство. Точнее, бойцовское, из разряда «бей и беги». Никакого замирания, никакого желания спрятаться под плинтус. Если же и есть реакция «замри», то буквально на доли секунды. А дальше мать готова сражаться за своего ребенка и с миром, и со своими страхами.

Впервые я это почувствовала во время родов, когда в соседней палате женщина родила мертвого ребенка. Все бегали, она кричала, пока ей не поставили усыпляющий укол, а я говорила своей еще не родившейся девочке:

— Не бойся! У нас с тобой точно все получится! Мы вместе!

А во время родов еще и успокаивала пришедших на практику родовспоможения студентов:

— Да вы не пугайтесь, подходите ближе. А вы там, паренек в очках, что стесняетесь? Идите сюда, а то все пропустите!

— Да ему не надо, — смеялся мой врач. — Он и так уже профессор. Вот — своих студентов к нам привел.

Дурацкое бездеятельное «замри» выползло ко мне накануне Восьмого марта, когда у трехнедельной Дарины начались сильные колики и приехавший по вызову врач для подстраховки отправил нас в инфекционное отделение больницы. Хоть и отговаривала меня тихим голосом пожилая медсестра, которая прибыла с доктором, я испугалась и позволила им сдать нас в больницу. Но уже там я расхрабрилась и не допустила того, чтобы малышка осталась в отделении без меня. Свободных мест для матерей не было, и Дарина в свои двадцать дней от роду валялась бы на больничной койке одна, если бы я не взбунтовалась. Дежурный врач покрутил пальцем у виска, но разрешил мне остаться и ночевать на кушетке в коридоре возле общего туалета. Без одеяла, без подушки, в одном тонком халатике, я от холода так жалась к чугунной батарее, что на руке еще долго виднелся ожог от ее горячего ребра.

Никакой конкретной инфекции у Дарины не нашли, однако курс антибиотиков успели проколоть. Домой мы уехали через десять дней, под мою личную ответственность.

Третья история случилась летом следующего года, когда мы гостили у моих родителей. Во дворе важно выхаживали куры, и полуторагодовалая Дарина тоже вышла погулять. Стоя на крыльце и щурясь от утреннего ласкового солнышка, я с улыбкой наблюдала, как дочка изумленно разглядывала какую-то мошку на сорванном листочке клевера. Вдруг в мой желудок будто вывалили ведерко льда: к малышке бочком-бочком по двору двигался наш петух. Он, как говорится, был клевачий. Я не люблю и до сих пор внутри души боюсь петухов именно за это их отвратительное качество — стремление напасть и больно клюнуть. Ужасная картина мгновенно пронеслась в моем воображении. Я представила, как петух, подпрыгивая, подлетает к моей девочке, Дарина удивленно поднимает свою пушистую от кудрей головку и он попадает ей клювом прямо в глаз.

В следующую секунду я, как дикая кошка, уже летела через двор наперерез пернатому забияке. Где-то в параллельной реальности я еще успевала помнить, что своим поведением не должна напугать ребенка. Откуда только взялись смелость и хладнокровие! Со словами: «А ну, пошел прочь!» — я пнула петуха, нежно подняла малышку на руки и совершенно другим, ласковым голосом проворковала: «Пойдем-ка, молочко с печенюшкой попьем, зайчонок!»

Вот говорят, какое счастье, что есть люди, готовые умереть за тебя!

И каждая мать в своей жизни хоть раз, хоть один маленький разочек осознавала, что пойдет на это ради своих детей. А что делать, когда понимаешь, что ты можешь не успеть защитить своего ребенка?

Той же осенью, когда Дарине не было еще и двух лет, мы стояли с ней на остановке в ожидании автобуса, чтобы поехать к свекрови. Час был послеобеденный, улица пустынна. Вот к остановке подошли двое: мужчина и женщина средних лет. Стоят, смотрят то на нас с дочкой, то в сторону, откуда автобус должен прийти, и переговариваются так тихо, что даже на безлюдной улице не слышно, о чем они шепчутся.

Вдруг медленно подходят к нам и предлагают мне… продать им ребенка. Ни много ни мало, вот так. Они начинают мягко увещевать меня, мол, я молода, еще нарожаю себе детей, сколько захочу, а они не могут уже и предлагают мне деньги в обмен на Дарину. Дескать, видим по одежде — достатком вас жизнь не балует. Зачем отказываться?

Я внешне спокойно их слушаю, не спорю. Лишь дочкину ручку крепче сжимаю да соображаю лихорадочно: людей вокруг нет, кричать стану — никто не поможет. Поведу себя не так — просто отберут мою малышку, и я никак помешать не смогу. И Дарина испугается.

Улыбаюсь, разговариваю учтиво, но твердо. Благодарю за предложение, сочувствую, что детей нет (и впрямь нет или схема такая?), но придется им поискать ту, которая и вправду в их предложении увидит выход для себя. А у нас семья большая и крепкая. Вот, к свекрам еду, и муж туда же с работы уже мчится. Так что помочь ничем не могу таким приятным и открытым людям. «Вы очень красивая пара, — добавляю я. — Пусть у нас всех все будет хорошо в жизни!» Сердце от страха билось в горле, поэтому даже не помню, как мы раскланялись, но Бог спас.

Скрепочки

Умерла Володина бабушка, и мы вместе с маленькой Дариной переехали в ее небольшую квартирку на продуваемый всеми ветрами ВИЗ — жилой район около Верх-Исетского завода.

Володя работал, мы с дочкой занимались домашними делами. Я не знала, куда себя деть. Однажды, спасаясь от скуки, за день переклеила все обои в гостиной, поменяла занавески и покрывала, параллельно нянча грудного ребенка. Муж пришел — удивился, а я затосковала. Полученная мною профессия инженера-металлурга не обнадеживала: заводы стояли, да и что я понимала в металлургических печах — знала о них только в теории… Страстно хотелось выучиться специальности, не связанной с промышленностью.

Тут я и вспомнила про свою голубую мечту стать юристом и подала документы на очное отделение (тогда еще так можно было), устроив Дарину в ясли.

Мысленно возвращаясь в ту непростую пору, когда я вела хозяйство с первенцем на руках, я понимаю, что постоянно мечтала вернуться к тому качественно иному уровню жизни, что был у меня в детстве.

И любое детское воспоминание у меня всегда как-то получалось переворачивать в свою пользу.

В доме родителей, например, мы всей семьей часто играли в настольные игры. Помните, есть почти в каждой игре такая клеточка, лишь встанешь на которую — улетишь обратно на старт. Или в яму упадешь и пропустишь несколько ходов.

Наш с Володей семейный бюджет был небогат и поэтому требовал пристального внимания. Как-то раз мы прожили месяц на четырех пачках «Геркулеса» и овощных котлетках из институтской столовой, и я решила заняться распределением денег более серьезно. Я управляла семейным бюджетом, как главный финансист Всемирного банка: четко и без приема возражений.

У меня было четыре скрепки на четыре недели месяца: ими я сцепляла банкноты, которые будут израсходованы на питание. Еще одной скрепкой были заколоты деньги на оплату коммунальных услуг и домашнего телефона. Шестая скрепка — на особую покупку. Такое приобретение обсуждалось на нашем семейном совете, и к скрепочке присоединялась записочка с названием траты: «шубка Дарине», «куртка Володе», «сапоги Ирине». Седьмая скрепочка — непредвиденные расходы. Про эту статью бюджета знает каждый экономист.

Я строго следила, чтобы денег нам хватало на весь месяц, и пресекала спонтанные траты. Конечно, родители нас тоже подкармливали: делились картошкой, овощами и фруктами со своих огородов; иногда подкидывали деньги молодой семье. Но с деньгами родителей я была крайне осторожна: мы должны были научиться сами себя обеспечивать.

Когда муж приносил зарплату, я раскладывала деньги по кучкам, фиксируя их скрепочками. В такие моменты я чувствовала, будто просто попала на такую вот клетку в настольной игре и скоро все непременно выправится. И всякий раз, когда папа предлагал переехать в Можгу, я отказывалась. Не в родной город я мечтала вернуться, а на свой уровень жизни. Я знала, что справлюсь. Что мы справимся.

Кстати, именно эти скрепочки помогли мне и дальше планово вести свой бюджет и в итоге поменять маленькую полуторку на двухкомнатную квартиру, а ее со временем — на трешку.

Сейчас для учета домашних финансов есть специальные приложения. Многие никак не могут себя к этому приучить. А мне легко. Я начинала со скрепочек.

Сильные теплые вдохновляющие воспоминания нужны нам для того, чтобы опереться на них в трудный момент своей жизни.

Мандарины

На первую годовщину свадьбы у нас на праздничном столе были лишь две мандаринки да две зефиринки. А я была весела и счастлива. Потому что в моей памяти жил один совершенно незабываемый предновогодний вечер из детства.

Фруктов у нас в Можге зимой было не сыскать. В полуподвальных лавках с названием «Фрукты-овощи» зимой можно было найти разве что свеклу, морковь и редьку. Ну и картошку, конечно.

Я любила новогодние подарки, которые нам раздавали в школе. Но еще больше мне нравились подарки с папиной работы. Там всегда были мандарины! Буквально по две штучки в каждом мешочке, но это был настоящий восторг!

И вот однажды звонит папа и говорит: «Спустись. Там Леонид подъедет». Я спускаюсь с нашего третьего этажа во двор, жду. Подъезжает папина служебная голубая «Волга». Улыбающийся, как обычно, дядя Леня открывает багажник, а там — коробка с подарками и… мандарины! Много!

Представьте: полный багажник этих ярких сочных фруктов! Именно так я запомнила тот килограмм мандаринов, который привез папин водитель.

И сейчас, согласитесь, багажник, под завязку набитый цитрусовыми, считался бы нестандартным подарком, а тогда, когда мандаринов в городе вообще не было, нереальным выглядел даже пакетик с ними. Только став взрослой, я узнала магию появления любимых фруктов в мешочках с новогодними подарками. Мандарины приходили перед Новым годом на местную овощебазу и распределялись по государственным учреждениям: по детским домам, школам, передавались рабочим коллективам. И при этом учитывали «утруску» — уменьшение количества или качества товара при перевозке и пересыпке.

Руководителям предприятий доставались вот эти, не успевшие испортиться по нормам фрукты.

Вкупе с волшебным кармашком папиного пиджака, исполняющим просьбы и желания, жизнь в родительской семье меня вдохновляла.

Вот такой я и выросла:

человеком с идеями и вариантами их воплощения в жизнь.

Девяностые

Если вы до сих пор не знаете, с чего начать свой бизнес, поинтересуйтесь у предпринимателей девяностых, как стартовали они. Спросите о мотивации и стимулах, побудивших людей броситься на амбразуры капитализма. Чем бы ни горели изнутри эти смельчаки, мы все пылали идеей жить лучше.

Это сейчас из каждого утюга бизнес-тренеры со всего мира как мантру повторяют: пойми, в чем нуждаются люди, и станешь сказочно богат.

Конец ознакомительного фрагмента.