Все мамы любят авокадо

Ирина Николаевна Дорфман

Смешные зарисовки из жизни многодетной семьи перемежаются в этой книге с серьезными размышлениями о жизни, воспитании детей и поиске своего пути. Единого сюжета в ней нет, можно читать с любого места.

Флажки на карте, вездеходы и фонетический разбор

Поздний вечер рабочего дня. Ксюша (11 класс, готовится поступать на филологический): «Как думаешь, нормальный фильм посмотреть или про Бенкендорфа?».

Другой вечер был посвящен изучению географии. Чтобы немножко отдохнуть, Ксюша решила отметить флажками на карте все города, где кто-то из нашей семьи был. Решили отмечать только те места, где был хотя бы кто-то один из нас пятерых, а путешествия бабушки с дедушкой игнорировать. Ксюша разглядывает Кольский полуостров, пытается вспомнить, какие города они посещали во время многочисленных водных походов. Коля тоже крутится возле карты, помогает.

— Венецию не забудь!

— Венеция — это не город, а страна, — поучает младшего братишку старшеклассница.

С географией у нас с Ксюшей традиционно не очень (я тоже понятия не имею, где какие города и страны), и ее многочисленные путешествия не исправляют ситуации. Путешествия сами по себе, географические карты тоже сами по себе. Если она подумает, то, конечно, вспомнит, что Венеция сейчас все-таки город. Под страной она имела в виду Италию.

Карта висит над диваном, поэтому Коле лучше видна нижняя часть. Он внимательно разглядывает Австралию, ему попадается никому из нас не ведомый город:

— А в Хобарде кто-нибудь был?

***

Это были трудовые будни. А как проводила одиннадцатиклассница свои единственные осенние каникулы (только теперь, когда у Коли двое осенних каникул и двое зимних, стало понятно, как неудобно и несправедливо, что у других детей каникулы раз в сезон — как в советской школе)? Пересмотрела экранизацию «Войны и мира» (параллельно выполняя задание по литературе — выписывая в тетрадь характеристики всех персонажей в пьесе «На дне») и после долгих и мучительных раздумий взялась за просмотр экранизации «Тихого Дона» аж в 14 сериях! Это при том, что летом она его полностью прочла.

Поскольку они с Колей в разных школах, и там разные графики каникул, мы с Колей отдохнем от школы только на следующей неделе. А я так жду каникул, как никогда в жизни. Сразу начинаю ждать, как заканчиваются предыдущие. И радуюсь им чуть ли не больше ребенка. Хотя, казалось бы, ничего такого расчудесного каникулы не сулят. Только возможность не вставать по будильнику в 7 утра и не делать уроки. Ну и прочие мелочи — не гладить школьную форму, не загонять Колю рано спать. Но мне этого немногого достаточно для полного счастья.

Кстати, идея порвать тетрадку оказалась вовсе не голой абстракцией, а вполне конкретным планом. Оказывается, я даже пообещала, что когда нынешние прописи закончатся и они перейдут к следующей части, эту можно будет торжественно порвать. Брякнула и сразу же забыла. А ребенок, как видно, не забыл. А что — тоже неплохое психотерапевтическое развлечение, хоть и не очень педагогичное. Разрешить порвать ненавистную тетрадку. Как побить чучело начальника. У Тани учительница заботливо собрала их первые тетрадки, не поленилась их 4 года где-то хранить и выдать всем родителям на память в день окончания начальной школы. Интересно было бы на них сейчас взглянуть. Смутно мне помнится, что поначалу они были почти так же ужасны, как и у Коли. И мне бы самой в голову не пришло их сохранить.

У Коли, кстати, есть куча идей о правильной организации образования. Большую часть я, к сожалению, сразу забываю ввиду их полной невыполнимости. Но теперь постараюсь запоминать. Одна из ключевых его мыслей — отрицание надобности в письменных буквах. Он уверен, что прекрасно можно обходиться печатными буквами, если уж придется что-то писать от руки.

И вообще он же будет изобретателем. А изобретателю не надо ничего писать и считать. А только изобретать. В свободное время он изобретает разные технические устройства. И действительно, ему для этого не приходится ни писать, ни считать. Он их рисует ручкой на бумаге, а потом подробно рассказывает, что тут для чего.

Например, в начале 1 класса был период изобретения разнообразных вездеходов. Которые могут перемещаться не только по земле и по воде, но и под землей, под водой, в воздухе и даже в космосе. У них куча разных пропеллеров, перископов и лопастей. Кроме того, там есть несколько аварийных запасных капсул, в которых можно спастись в случае аварии и какое-то время существовать автономно, потому что эти капсулы сами могут перемещаться и в них есть все самое необходимое.

Вездеходы он рисовал не только дома, но даже на уроках рисования, когда оставалось время. Вообще рисование в школе ему не нравилось в 1 классе. Но я утешала себя тем, что оно бы не нравилось ему еще больше, если бы заставляли рисовать что-то более определенное, да еще красками. А тогда даже меня при всем моем либерализме удивляло, что он рисует на уроке в альбоме для рисования простой синей ручкой. Предполагалось, что они рисуют карандашами. Целый набор карандашей у него лежал в специальной папке для рисования вместе с альбомом. Другой комплект карандашей — в пенале.

Вообще, карандаши — один из кошмаров начальной школы, они ведь все время теряются и ломаются. Раньше главным моим школьным кошмаром была зеленая ручка. А в Колиной школе карандаши нужны решительно для всего — на математике, на рисовании и даже зачем-то на труде.

Считается, что карандаши хорошо развивают мелкую моторику, гораздо лучше фломастеров или ручек. Видимо, поэтому в рабочей тетради по математике все время надо было что-нибудь закрасить, да еще и строго определенным цветом. Если, не дай Бог, сломается на уроке синий карандаш — всё, задание не выполнено. Пока найдешь в портфеле точилку, пока поточишь, все уже другое делать будут. Не знаю, испытывает ли стресс ребенок, но я точно испытываю стресс, когда думаю о том, что успеваемость зависит от такой хрупкой и ненадежной вещи, как карандаш.

Конец ознакомительного фрагмента.