Предисловие
Мне 12 лет.
Ленинград. Белые ночи. Большой зал филармонии. Концерт заслуженного коллектива Ленинградской филармонии с самим Мравинским! Полный аншлаг. Мой папа, легендарный виолончелист Анатолий Никитин, первый концертмейстер группы виолончелей в этом оркестре, всегда обеспечивал меня билетами на лучшие концерты. А тут произошел какой-то сбой, и я осталась без билета. Огорчившись, сразу стала искать выход из положения… и он нашелся. Среди моих школьных друзей были такие же сумасшедшие любители музыки и, конечно, же приключений.
Во дворе Ленинградской филармонии находился жилой дом. В те замечательные времена входные двери были нараспашку, так же, как и двери на чердак. Так вот, между бортиками крыши этого дома и бортиком крыши филармонии был всего метровый пролет, но в компании его, несомненно, можно же проскочить! Маленькая группа единомышленников — три мальчика и одна девочка — это я — без малейшего сомнения, четко спланировав, точно в назначенный час ринулись штурмовать крышу и, весело держась за руки, преодолели все препятствия, перепрыгнув реальную пропасть. Так мы оказались, наверное, на самых необычных местах в этом великолепном зале — возле больших полукруглых окон под его сводами. Тогда летом окна всегда были приоткрыты, а между рамами можно было расположиться в огромной нише — просто царская ложа для безбилетников. Так мы и сделали.
И вот оркестр на сцене. В зале тишина. Публика ждет выхода дирижера. Мы тоже затаились, не высовываясь, чтобы нас не заметили до начала концерта. И как только концерт начался, мы, конечно, вынырнули и свесили головы вниз. До сих пор помню это ощущение взвившегося столба — поднявшейся наверх музыки. Что-то волшебное, объемное, неземное, без гравитации. Концерт был незабываемый. Только два момента омрачили это событие: первое — мой папа, который, как назло, сидел на сцене ровно напротив нас, а его манера исполнения была всегда столь вдохновенной, устремленной вверх, оторванной от нот, — и вот в один из таких моментов он обратил свой взгляд на это окно под самой крышей, где, конечно, никогда не было людей, и тут он их увидел. И увидел меня… Реально побелев от ужаса, он чуть не упал со стула. Ну и второе — снимала-то нас оттуда милиция. Хорошо, что возраст 12 лет для любителя искусства, который пусть с риском для жизни, но пробрался на концерт, — мощное оправдание, тем более что чувство вины меня вообще не тяготило — билета-то на концерт у меня не было. А запомнилось на всю жизнь это безумное ощущение счастья от магического воздействия музыки, впечатление невероятного праздника, многогранного, радостного и одновременно сокровенного, и самое пронзительное чувство полета, парения. И до сих пор для меня музыка — самая высшая и чистая энергия! Кстати, окна эти потом закрыли…
Примерно с таким же чувством азарта и легкости сочинялась программа «Энигма». Я в очередной раз прыгнула в незнакомое пространство. Играючи. Я не журналист и не знаю, как надо брать интервью. Но моему главному правилу жизни я следую и здесь — говори, что думаешь, и делай то, что любишь. И только тогда это будет правдой! Для всех! Для героев и для зрителей.
