Дети Свободы. Евангелие XXI века

Ирина Нестерова

Жизнь Корниэля резко меняется, когда в гостиной его загородного дома появляется Ангел-Хранитель. Что поведает ему житель Небахат, и каковым будет его новый мир? Эта аллегорическая книга написана посредством юнгианских синхроний, мистических сновидений и глубокого анализа воспоминаний.

Четверг

Сегодня перед рассветом я взошел на вершину горы, и увидел усыпанное звездами небо,

И сказал моей душе: «Когда мы овладеем всеми этими шарами вселенной, и всеми их усладами, и всеми их знаниями, будет ли с нас довольно?»

И моя душа сказала: «Нет, этого мало для нас, мы пойдем мимо — и дальше».

— Уолт Уитмен

Вольнодумец

Возвращение домой пришлось к ночи.

Ганс растворился в компании своей подруги, а Корниэль наконец мог насладиться сладкой тишиной. Он избавился от бабочки, расстегнул пуговицы рубашки и не спеша зашагал по влажной брусчатке.

Небо здесь было совсем другим: созвездия и планеты отличались от тех, которые Корниэль наблюдал с Земли. Они были настолько близко, что для того, чтобы их рассмотреть, телескоп был не нужен. Взяв курс на самую яркую звезду, играющую неоновыми огнями, он обдумывал сегодняшнюю встречу. Почему же Ганс выделил его из миллиона других ангелов? Должен ли он чувствовать себя той самой звездой, либо он настолько отвык доверять людям, что заподозрил нового друга в скрытой выгоде?

Музыка, звучавшая на вечеринке, сопровождала Корниэля до самого алтаря, мешая думать. Мысленно призвав тишину, он подчинил звуки себе. Музыка прекратилась, и он глубоко вдохнул.

Дорога плавно перешла в поляну. Сняв мягкие ботинки, Корниэль ступил на мокрую от росы траву. Улыбка вернулась на его лицо. Он был счастлив снова стать ее домом.

«Перестань! — сказал он про себя. — Если не доверять ангелам, то кому же тогда?»

Миновав кустарники миниатюрных роз, Корниэль добрался до алтаря. Теребя завившиеся от влаги прядки волос, он жадно вдыхал свежий воздух вкусной летней ночи. Ему хотелось поскорее очутиться в кресле-качалке и, заварив цитрусовый чай, уснуть на рассвете.

Преобладающей рукой Корниэль была правая, поэтому именно ее он определил по центру пентакля — объединения пяти стихий: Воды, Огня, Воздуха, Земли и человеческого Духа в бесконечном круге любви. Он сомкнул веки и, словно пазл, мысленно выложил дорогу домой. Подчинив себе стихии, Корниэль обхватил фиал. Шлепок — и он переместился.

Пошатываясь из стороны в сторону, будто от приступа дистонии, Корниэль ковылял к дому, который прятал свои изящные линии. Он был почти не заметен в непроглядном тумане. Пока что перемещения давались Корниэлю нелегко, но, как сказал Уитмен во время «ангельского инструктажа», его ждет большое будущее.

Избавившись от одежды, Корниэль обнаженным спустился к озеру, которое своими небольшими размерами напоминало, скорее, декоративный пруд, усыпанный редкими камнями. Вода была прозрачной даже в сумерках, что были единственным временным отрезком в мире Корниэля. Больше всего он любил закаты и рассветы, а ночью из-под его пера выходили настоящие литературные шедевры.

Мир Корниэля напоминал волшебный сон, в котором спящий видел одну из сказочных историй любимой книги. Термин «мой Мир» он считал неуместным, так как всегда был сторонником единства Вселенной. Корниэль называл его просто — Дом. Ведь дом там, где ты чувствуешь себя собой.

Корниэль

Когда я вынырнул, то почувствовал чье-то присутствие. Обтерев руками лицо, я обернулся — передо мной стоял мужчина.

— Извини, если я напугал тебя, — улыбчиво сказал он.

Голос был низким и приятным, однако складывалось ощущение, что гость вовсе не извинялся. Казалось, его позабавил мой испуг.

Пока он подходил, я успел разглядеть знакомое мне лицо под шапкой густых волос. Величественная аура Блейка пульсировала ровно и мощно, придавая ему особый шарм.

— Уильям Блейк, — протянув мне полотенце, представился он. Не дожидаясь моего ответа, мужчина продолжил: — Ближайшее время я буду твоим Наставником. Советую поторопиться, сегодня Четверг.

С этими словами Блейк зашагал к арке, ведущей на задний двор. Я сильно сжал челюсти, осознавая, что день будет не из легких.

Мы шли молча, и я не намерен был говорить первым. Я ждал, что он заметит мое молчание и поймет, что пара вежливых слов в адрес его нового ученика не станут лишними. Уильям был маленького роста, на голову ниже меня, и я будто попал под вынужденное командование Наполеона Бонапарта. Эх… Знал бы я, как тогда ошибался! Через несколько минут Блейк наконец заговорил, разъясняя мне суть обряда.

— Сегодня — самый важный день недели для нас и, соответственно, для тебя тоже, — пробираясь сквозь ветви оливковой рощи, бормотал он.

Я еще не уходил так далеко от дома и не знал, сколько всего нового приготовил для меня мой собственный мир. Увиденное очаровывало.

— Каждый Четверг мы получаем жизненную энергию из Источника, благодаря которому мы существуем, — говорил он без всякого выражения, как будто первый раз читал с листа. — Если пренебречь этим правилом, ты «обесточишь» себя за считанные часы. Обесточить — значит лишить себя всякой энергии и высохнуть намертво. Что, вполне абсурдно, да? Ведь ты уже «мертв», — по роще разнесся смех Наставника, который показался мне более чем зловещим.

Молча следуя за ним, я сдерживал себя от грубости. Я был человеком миролюбивым, но когда твои чувства сильнее в разы, а желание вырывается яростным зверем изнутри, ты узнаешь о себе много нового.

Будто почувствовав мой стыд перед самим собой, Блейк снисходительно посмотрел в мою сторону.

— Нет абсолютного зла или абсолютного добра в тебе. Важно лишь то, как ты это используешь.

Я слегка улыбнулся, и мы продолжили идти.

— Поэтому Ганс Чапмен здесь? Ведь он не производит впечатления парня с идеальным прошлым.

Засунув одну руку в карман, другой потряхивая мокрые волосы, я не отрывал взгляда от Блейка.

— Гензэль прошел долгий и сложный путь.

«Он сказал Гензэль?»

— Его мать была валькирией, предавшей отца и тем самым превратившей его в чудовище. Брат, лишенный всякой совести и семейных ценностей. Утраченная любовь, высосавшая из него последнюю надежду. Пороки и самобичевание едва не сгубили его. Лишь в зрелом возрасте бедняга взял себя в руки. И не напрасно.

Отряхнув одежду, Блейк потянулся к дверной ручке. Это была центральная часть двери, ее украшение. Роскошная и причудливая, со множеством декоративных деталей и завитков, она напоминала ту, что открывает вход в обеспеченные дома в стиле рококо.

Дверь будто вросла в высокие зеленые кустарники идеально ровной формы. Такие «заборы» можно было видеть в лабиринтах, вот только здесь не было никакой путаницы.

Повернувшись ко мне, Блейк добавил:

— Никогда не поздно поверить в себя. Что бы ни было позади, сколько бы боли не переполняло твою душу, все, что случилось с тобой — это инструменты для будущих побед. Использовать их никогда не поздно.

Почувствовав, что мой Наставник наконец-то идет на контакт, я с улыбкой поблагодарил его:

— Спасибо. Это бесценные слова.

— Это не для тебя, оболтус. Для подопечных твоих, — растерянно насупив брови, брякнул он.

Но это меня вовсе не обидело. Личность Уильяма Блейка со всеми его внутренними противоречиями еще откроется мне немного позже, а пока, широко улыбаясь, я следовал за ним.

— Прекрати скалиться, наглец!

Нырнув в дверной проем, я почувствовал прохладный воздух — он остудил мою разгоряченную кожу. Теперь было видно, как солнце поднялось выше.

Мы стояли на небольшом холме, откуда открывался вид на бескрайнюю лужайку с прекрасными розами голубого цвета. Они были кругом. Белые скульптуры вдоль дороги к ней отсвечивали оранжевым в лучах восходящего солнца. В центре лужайки сверкала зеркальная поверхность невысокой каменной чаши.

Мы подошли ближе.

При виде змея, обвившего сосуд, меня бросило в пот.

— Давняя детская фобия, — пояснил я.

Но змей был также опасен, как и сама чаша. Каменный искуситель не подавал признаков жизни. На ободке сосуда я увидел необычную надпись, кажется на санскрите, а также следующее:

От жидкости, наполняющей его, исходило мягкое светло-голубое свечение. Уловив мой неосведомленный взгляд, Блейк снова заговорил:

— «Свобода — не вседозволенность». Свобода — это зерно, выращенное из почвы ответственности. Именно со взятия ответственности на себя и начинается путь к освобождению. Тебе уже известно, чем может обернуться осушение Источника?

— Да, Ганс предупредил меня о контроле.

Блейк заметно напрягся, будто он был человеком, которому предстояло впервые выступить на сцене. У него был удивительный тембр голоса — я уверен, Уильям Блейк потрясающе декламирует стихи. Если бы кто-то, застав меня за прочтением его удивительных произведений, сказал, что однажды я услышу их автора, я бы ни за что не поверил.

— Много лун назад, стоя посреди собственного Сада, я внимательно слушал лекцию своего Наставника. Те напутствия стали фундаментом для моей миссии Ангела. Несомненно, я хочу, чтобы эти слова помогли и моему преемнику, то бишь тебе.

Я слегка коснулся жидкости указательным пальцем. Она была объемной и густой, вводя меня в заблуждение: вода ли это вообще?

Присев на камень, прилегавший к единственному дереву на лужайке, Блейк продолжил:

— Он говорил, что контроль — грязное слово. У свободы есть собственная дисциплина, но эта дисциплина не навязывается свыше. Она приходит вместе с осознанностью, рождаясь в глубинах твоей подлинной сущности. Свободу нельзя воспринимать как вседозволенность, иначе ты не достоин быть ангелом. Ты не можешь нести ответственность за судьбы других, не умея брать на себя ответственность за собственную.

— Верно, — поддержал я, — но достаточно ли человек ответственен, чтобы обладать такой свободой?

— Общество — нет, человек — да. Но далеко не каждый. Любой правитель, либо добродетель пытаются повлиять на общество. А все, что необходимо — это влиять на людей. Когда каждый отыщет в себе ту искру, ту самую энергетически сильную точку в своей душе, при полном контакте с которой человек способен на свершения, «общество» изменится само собой, ведь это не больше, чем просто слово.

Воодушевленный ответом Блейка, я продолжал слушать.

— До последней капли в этом Источнике я буду продолжать будить сознание людей, вдохновлять их на мечты о достойном будущем! Я не перестану давать им понять, что их прошлое было отвратительным и кошмарным не просто так! «Страсть передвигает горы, а грусть роет яму». А ведь ничто так не движет страстью, как гнев! Страстью быть мятежником, бунтарем!

Нервно заправив упавший на щеку чуб, ангел усмирил свои эмоции. Более спокойным голосом он продолжил:

— Я боролся и сумел вырваться из джунглей своих проблем. Я наплевал на мнение окружающих и стал собой, свободным и независимым. Но запомни раз и навсегда: с освобождением приходит великое сострадание ко всем, кто берется за ту же цель. Бунтарство без любви и сострадания, как и красота без внутренней гармонии — напрочь лишены смысла.

— Определенно, этот мир нуждается в вас… в нас.

Мысль о том, что я стал частью чего-то поистине великого, постепенно укладывалась в моей голове. Но я все же оставался сдержанным.

Уловив взволнованный взгляд Наставника, я взял подведение итога на себя.

— Несмотря на окружающую тьму, я неистово верю в то, что чем темнее ночь, тем ближе утро.

Подойдя к чаше, я преклонился. Блейк резко вскинул голову, и его стальные глаза сверкнули.

— Скажите, Уильям, а что это за жидкость?

— Мир состоит из Пяти Стихий или Космических Элементов, также, как и тело человека — Микрокосма — состоит из пяти составляющих: твердой «Земли»; жидкой, текучей «Воды»; пресуществляющего материю «Огня»; газообразного «Воздуха», представленного в виде «пустот» в теле, а также связанного с дыханием; и «Эфира» или всепроникающей и всеобъемлющей Энергии — Силы. Этот эликсир — танец стихий: Воды, Огня, Воздуха, Земли и человеческого Духа — все, что тебе необходимо, чтобы быть вечным. Огонь — внутренняя энергия, воодушевление, творческое горение, яркость. Вода — основная магическая сила, внутренняя изменчивость и чистота. Земля — чувство ответственности, сосредоточенность, мудрость. Воздух — активное проникающее начало. Ему свойственно многословие, легкость и независимость.

Все сказанное было так символично, что атмосфера становилась еще более вдохновенной. Я так увлекся разговором с Блейком, что забыл спросить его о самом главном.

— Но где же мы?

Блейк невозмутимо ответил:

— Это твой личный Сад. Твой маленький «чердак без лишних глаз», — улыбаясь, он смотрел мне прямо в глаза. — Я прихожу сюда лишь однажды, чтобы вас познакомить. Здесь ты можешь уединиться — доступ будет только у тебя. Это и есть та ответственность, о которой я говорил.

Одобрительно кивнув, я продолжил ритуал. Наклонившись и прильнув губами к чаше, я сделал первый глоток. Тело пронзила приятная дрожь. Глубоко вдохнув, я сделал еще глоток, потом еще, пока не дошел до седьмого. С каждым глотком мне хотелось все больше и больше.

Следующий мог сделать меня достойным в глазах Наставника и всего Сообщества, но также мог и уничтожить. Схватившись руками за ободок чаши, я судорожно дышал. Внутри меня горело дикое желание, несравнимое ни с каким земным возбуждением. Мое сердце будто искало выход, тарабаня по всей грудной клетке. Искаженное звериной эйфорией лицо так и норовило погрузиться в бесконечный омут удовольствия.

В тот момент, борясь с самим собой, взывая к силе воли, я думал о том, как же легко мне было бросить курить. То ли боязнь показаться себе никчемным, то ли искреннее желание заслужить доверие Блейка заставили меня что есть силы оттолкнуться, отказавшись от седьмого глотка. Брякнувшись на траву, я обнял руками колени и уставился на Наставника.

— Все хорошо, малец. Закрой глаза. Расслабься и ни о чем не думай. Самое приятное — впереди.

Похлопав меня по плечу, он покинул лужайку.