Найти чемпиона

Ирина Мясникова, 2013

Стоит ли прислушаться к мнению бабушки, которая советует бросить никчемного супруга, найти Чемпиона и выйти за него замуж? Как обернуть в свою пользу финансовый кризис в стране? К чему может привести роман с начальником? Так ли уж необходимо жениться на армянской девушке, когда все её родственники «за»? И дядя Вазген тоже? Кто на самом деле организует транспортные пробки и отвечает за творческие озарения?

Оглавление

Из серии: Женские истории (Центрполиграф)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Найти чемпиона предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Полина

В научно-исследовательском институте, куда ее устроил папа через своего чрезвычайно благодарного пациента, Полине понравилось. Там в советское время проектировали подводные лодки, а с началом перестройки приспособились к проектированию нефтяных платформ для добычи нефти на шельфе. В отличие от других научно-исследовательских и проектных институтов этот институт не бедствовал, а очень даже процветал. И платили там вполне прилично. Полина понимала, что ей повезло. Ведь, когда она заканчивала институт, там уже полностью отменили распределение, и устроиться на работу, особенно с ее технической специальностью, стало практически невозможно. Инженеры стране не требовались. Стране нужны были бухгалтеры, экономисты и юристы. Многие однокурсники Полины пошли переучиваться, некоторые челночили в Польшу и стояли на рынках, а кое-кто даже открыл свои продуктовые ларьки. Самые везунчики каким-то чудом устраивались в банки, а особо одаренные уезжали на работу в Америку. Один даже в Швейцарии пристроился. За особо выдающиеся мозги взяли.

У Полины мозги были самые обычные, но в институт, где она теперь работала, с улицы было не попасть, даже с выдающимися мозгами.

Директор института был человек заслуженный, академик, у которого чудесным образом оказалась очень развита коммерческая жилка. Он не сидел, как другие, ожидая от военно-промышленного комплекса привычных субсидий, заказов и прочей манны небесной. Он пытался извлечь максимальную выгоду из доставшегося ему благодаря перестройке ресурса. А ресурс, надо сказать, был весьма и весьма незаурядный. Жирненький такой. Кроме работы на нефтяные компании страны, институт имел заказы и от крупнейших иностранных нефтяников. Недостроенные новые корпуса были срочно реконструированы под бизнес-центр и гостиницу. Рядом, опять же на собственной территории, строился новый океанариум. У института даже имелась доля в одном из крупнейших банков. Благодаря этому институт был оснащен суперсовременной техникой и новейшим программным обеспечением.

Полину приняли в отдел вычислительной техники. Отдел был небольшой, с устоявшимся дружным коллективом и обворожительным начальником Сергеем Петровичем Ивановым. Правда, он настаивал, чтобы Полина, как и все в отделе, звала его Сережа, хоть он и был старше ее аж на целых десять лет. Называть такого взрослого дядьку Сережей у Полины язык не поворачивался, и она стала звать его Петрович. Это начальника устроило. Даже вроде бы понравилось. Петрович соответствовал всем бабушкиным представлениям о чемпионах. Каковым он, собственно говоря, и являлся, выиграв в свое время какой-то ленинградский чемпионат по боксу среди юниоров. Он был высок, не так уж чтобы красив, но определенно породист. И квартира с машиной у него тоже была. И машина была не какая-нибудь, а «Волга». Правда, был у Петровича и явный недостаток — он хоть и не был женат, но отличался широким сердцем и невероятной любвеобильностью. То есть, как самый настоящий кобелюка, ни одной юбки не пропускал. Но, как кобелюка не простой, а породистый, получив отказ на свои домогательства, не расстраивался, а весело бежал дальше, моментально переключаясь на какой-нибудь другой объект. Только что хвостом не вилял. Расставался он со своими пассиями тоже как-то легко и непринужденно. Без слез и скандалов. Дружил обаятельный Петрович со всеми, поэтому и его самого, и его отдел в институте любили, баловали хорошими зарплатами и премиями. Как ни странно, Полина оказалась единственной, к кому Петрович со своими кобелиными чарами не подкатывался. Он как-то сразу определил ее как «дитё» и стал терпеливо обучать специальности.

Атмосфера в отделе и в самом институте царила чудесная, поэтому Полина по утрам буквально летела на работу. Особенно ей нравилось идти по утрам по длиннющему институтскому коридору, здороваясь со всеми встреченными по пути сотрудниками. В институте работало очень много мужчин, и Полина, проходя по этому коридору, видела в их глазах восхищение и чувствовала себя топ-моделью на подиуме. Это было очень приятно. Кроме того, старания Петровича по ее обучению не пропали даром, и Полина стала разбираться в предмете своей работы. Петрович ее хвалил, а Полина уже строила большие карьерные планы, и вот на тебе!

Когда у нее случилась задержка, она первым делом сообщила об этом бабушке, справедливо рассудив, что именно она знает все на счет капусты, в которой находят детей.

— Буль, может мне в ванне посидеть? Говорят, это помогает.

— Ха! — Бабушка спустила очки на кончик носа и внимательно посмотрела на Полину. — У тебя, милая моя, такая наследственность, что никакая ванна не поможет. Уж если в наш организм чего попало, то все — одна дорога в роддом! Я в свое время даже с яблони прыгала. Аборты ж запрещены были. Ничего не помогло. В результате у тебя дядя имеется. Правда, может, он такой непутевый уродился из-за той самой яблони? Так что не советую я тебе ни в какую ванну лезть. Делай аборт, ну, или рожай. Небось прокормим как-нибудь. Ясное дело, что на барда твоего песенного надежды никакой.

— Рожать чего-то не хочется. — Полина вздохнула и представила, как она идет по институтскому коридору с огромным пузом. Уж какое там восхищение? В лучшем случае сочувствие. Опять же подводить папиного пациента, который устроил Полину на работу, совсем не хотелось. И что о ней Петрович подумает? Не успела еще толком разобраться, что к чему, и сразу в декрет. Вот так работник! Да и вообще, роды в ее планы совсем не входили. Полина хотела сначала карьеру сделать. Уж если не на место Петровича попасть, то как следует в институте закрепиться, прослыть незаменимым специалистом.

— А если не хочется, так чего не предохранялась? Сейчас чего только нет, живи да радуйся. Спираль чего себе не поставила? — Бабушка проявила недюжинную осведомленность в современных средствах контрацепции.

— Дура.

— А я тебе о чем с утра до вечера талдычу? Что ты дура и мать твоя дура, а вы все почему-то со мной спорите.

— Буль, не ругайся! А аборт больно делать?

— Конечно больно, если без наркоза.

Полина испуганно посмотрела на бабушку.

— А что, бывает, что без наркоза?

— А ты как думала? В той мясорубке на улице Комсомола, в нашем городском абортарии, наркоз дают?

— А как же?

— Да вот так. Мать свою спроси.

— Это ж фашисты какие-то, а не врачи!

— Фашисты и есть. Я вот надеюсь, что их скоро во всех в газетах поименно пропишут. Гласность как-никак. Но дело даже не в этом, а в том, что после первого аборта женщины, бывает, становятся бесплодными. Ты готова?

— Нет. — Полина не на шутку перепугалась. — Значит, рожать придется?

— Сама решай. Ты ж бабушку не слушалась никогда, чего сейчас вдруг меня спрашиваешь?

— Может, еще просто задержка?

— Я-то откуда знаю. Сходи к доктору. Только в консультацию вашу не ходи. Там не доктора, а черт знает что. Дай мне книжку мою записную. В сумке лежит.

Полина достала бабушкину огромную записную книжку.

— Так, посмотрим. — Бабушка листала записную книжку, внимательно вглядываясь в каждую страничку. — Ох, не разбери поймешь меня. Тоже дура, как и все вы. Вот спрашивается, как можно в книжку записать доктора-гинеколога Тамару Михайловну Андрееву? На букву «Д», на букву «Г», на букву «Т» или на букву «А»?

— Наверное, все-таки на «Г». Гинеколог.

— А вот и нет! На букву «Р». Нашла. Роддом на Фурштадской, это бывшая ваша улица Петра Лаврова — убийцы.

— Почему убийцы? Он же вроде философ был?

— Ну, да! «Народная воля», наверное, известная подпольная философская организация. Все они философы, а самый главный у них — Ленин.

— Буль, сейчас уже обратно переименовали. И Петра Лаврова, и Воинова, и Каляева.

— Есть бог на свете, — бабушка перекрестилась. — А Чайковского?

— Оставили. Он же композитор.

— Это Петр Ильич композитор, а этот Николай, тоже, как и Лавров ваш, народоволец, это потом уже он эсэром заделался. Конечно, он из них самый толковый был, хоть и после революции, а ошибки свои признал и стал антисоветчиком. Это революционэры наши ленинградские обделались, когда улицы в честь своих идеологов и героев переименовывали. И чего им в результате осталось? Только постную мину сделать и сказать, мол, Николай Чайковский тут ни при чем, мы за композитора Чайковского старались. Он, видите ли, на этой Сергиевской проживал. Смешно, ей богу! Петр Ильич на Сергиевской всего-то один год и жил. Ну да ладно, пусть будет улица композитора Чайковского.

— Буль, ты так переживаешь, как будто всех их лично знала. И Петра Лаврова, и Каляева.

— Не знала, слава тебе господи. Я ж в революцию совсем еще сопливой девчонкой была, но нашу жизнь до этого безобразия хорошо помню. И камин в парадной, и ковровую дорожку на лестнице, и канделябры бронзовые, и зеркало, и Глафиру, домработницу нашу, помню. Да упокоится ее душа. И как из нашей собственной квартиры коммунальную сделали, тоже помню. И как потом ночами мы не спали, ждали, что придут. Они ночами приходили и забирали. Так я ночей уже до смерти боялась. Чего уж тут удивляться, что я всех подряд революционэров недолюбливаю.

— Наша квартира была коммунальной?! — Ничего такого Полина не помнила.

— А как же! Это уж после войны дед твой, царствие ему небесное, обмен с разменом и доплатами учинил, чтобы нам свое же вернуть. Ну до чего ж хороший человек был Иннокентий. Вот бы тебе такого найти, я б тогда спокойно померла. А то у одной хоть и хороший мужик, да ни рыба ни мясо, а у другой и вовсе недоразумение. — Бабушка вздохнула и махнула рукой. — Ты как себя чувствуешь-то? Не тошнит?

— Не-а. Вот только… — Полина задумалась.

Она действительно чувствовала себя очень хорошо, однако последние дни у нее не было никакого желания покурить. Более того, курение вызывало у нее отвращение. Но не говорить же об этом бабушке.

— Что?

Ну вот. Проболталась, теперь бабушка ни за что не отцепится.

— Да так, буль, ничего.

— Ну-ну! Небось курить совсем не хочется?

Полина аж рот разинула. Ну и умная же у нее бабушка, как только догадалась.

— Дура ты, Полина, думаешь, я не знаю, что ты втихаря в форточку куришь. Я и сама в твоем возрасте курила. Тоже дура была. Уж очень мне папиросы с мундштуком нравились. Красиво. Мне очень шло, между прочим. — Бабушка при этих словах кокетливо поправила прическу.

Полина представила бабушку с длинным мундштуком. Картина получилась просто восхитительная, почему-то черно-белая, какая-то киношная.

— А потом, когда забеременела в первый раз, все, как отрезало. Как только этот мундштук видела, так сразу нехорошо мне становилось. И вино пить не смогла. Тот же эффект. Так что ты, Полина, беременна. Факт.

— Буль, а чего ты потом курить опять не начала?

— Так дурой быть перестала. Ты же знаешь, что я в семье у нас самая умная. Вот помру, тогда уже ты будешь. На мать твою надежда совсем плохая. Поэтому перестань быть дурой и ступай к врачу. Она женщина толковая и все тебе грамотно объяснит и про аборт, и про наркоз, и про последствия.

Чтобы сходить в роддом к врачу, которая принимала только в дневные часы, Полине, к неудовольствию Петровича, пришлось взять день за свой счет. Докторша была дамой в возрасте и Полине очень понравилась. Она подтвердила бабушкин диагноз о беременности, рассказала, где и за какие деньги можно безболезненно от ребенка избавиться, а потом в красках расписала Полине последствия первого аборта. И Полина тут же решила, что будет рожать ребеночка, тем более что за это время уже как-то привыкла к присутствию его у себя в животе. Ребеночек-то ничем не виноват. Это Полина полная дура, почему ребеночек через ее дурость должен жизни лишаться? Интересно, что Скворцов скажет?

Такие вот мысли теснились у Полины в голове по дороге домой. Она вышла из метро на Петроградской, и тут же подошел нужный автобус. Повезло. Автобус был полупустой, и Полина заняла свое любимое место у заднего окна. Ей нравилось стоять здесь, смотреть из этого огромного окошка на людей и на машины. Автобус вывернул на Кировский проспект и не спеша потащился в сторону дома. Кировский уже переименовали в Каменноостровский, но Полина еще не привыкла к этому названию. Вон, бабушка всю жизнь к советским названиям привыкала и не особо-то и привыкла. А Полина ведь родилась в городе Ленинграде и жила всю жизнь на площади Мира, что на Кировском проспекте Петроградской стороны. Сейчас, никуда не уезжая, можно сказать, живет в другом городе и площадь Мира теперь Австрийская.

Из окна автобуса Полина разглядывала знакомые с детства дома и переживала за то, что они буквально разваливаются на глазах. В городе царила откровенная разруха. Ну как в таких непонятных условиях ребеночка рожать? Ведь никакой уверенности в завтрашнем дне у Полины не было. Это у всего советского народа в полном составе такая уверенность была.

От печальных мыслей ее отвлекла старуха, стоявшая рядом у заднего окна.

— Ишь, морды черномазые, понаехали! — злобно проворчала она, глядя на дорогу.

Полина очнулась от своих дум и увидела, что за автобусом едут потрепанные «жигули», из окон которых, размахивая руками, выглядывают два парня. Парни были очень даже симпатичные и привлекали внимание не кого-нибудь, а именно Полины.

— Почему черномазые? — спросила Полина у старухи.

Негров в машине вроде бы не наблюдалась.

— А какие они, по-твоему? — удивилась старуха.

— Да вроде бы нормальные. Даже симпатичные.

— Вот найдут тебя изнасилованной с перерезанным горлом, тогда и поймешь, какие они симпатичные!

Полина аж отшатнулась. Ничего себе мысли у старушки.

В это время гаишник остановил «жигули». Один из парней выскочил из машины и с тоской посмотрел вслед удаляющемуся автобусу. Лицо его показалось Полине смутно знакомым. Она улыбнулась и помахала ему рукой.

Вечером, когда Скворцов пришел с работы, Полина рассказала ему про беременность и поделилась всеми своими сомнениями, включая неуверенность в завтрашнем дне. Скворцов никакой такой неуверенностью не страдал и беременности Полины обрадовался.

— Не бойся, Полька, проживем как-нибудь! А давай в деревню жить уедем! На свежий воздух. Козу заведем. Козье молоко очень полезное.

Полина представила, как она доит козу, а Скворцов играет на гитаре. Картина ей совершенно не понравилась.

— Нет, Вадик, я надеюсь, что ситуация у нас еще не до такой степени аховая, чтобы на козу рассчитывать.

— Вечно тебе не нравится все, что я предлагаю, — обиделся Скворцов.

— Это потому, что ты ничего путного обычно не предлагаешь. Ну что за фантазии такие? Деревня, коза…

— Ничего не фантазии, а конкретное предложение.

— Конкретное? Тогда скажи, пожалуйста, где находится эта деревня, где нас ждут не дождутся, и сколько стоит коза?

— Ну-у-у, я так глубоко вопрос не изучал.

— Тогда не мели чепухи. Я козу доить не собираюсь. — Полина разозлилась, и в первую очередь на себя. Ну чего она, спрашивается, с ним в полемику вступила. С фантазером.

Скворцов насупился и достал сигареты.

— Вадик, в присутствии беременных курить нельзя. Это для ребенка вредно.

— Может мне вообще уйти? — Несмотря на решительность в голосе весь вид Скворцова говорил о том, что конечно же он никуда уходить не собирается.

— Я этого не говорила. — Полина подошла к обиженному Скворцову и поцеловала его в щеку. — Иди курить на лестницу. Только пепельницу возьми, а то соседи ругаться будут из-за окурков.

Скворцов обнял Полину и поцеловал ее в макушку. Вот, кстати, еще одно положительное качество ее супруга. Он никогда долго на нее не обижался.

— Извини. А чего еще нельзя? Сексом-то можно заниматься?

— Нужно, — рассмеялась Полина. Вот никогда бы не подумала, что его будет волновать этот вопрос.

— Хорошо. Это очень хорошо.

— А вот нервировать меня нельзя. Буду психовать, и ребеночек психованным родится.

— Я постараюсь.

— Ты, главное, пой и играй. Это у тебя лучше всего получается. Дети музыку слышат. Хорошо бы, чтобы у нашего ребеночка твой музыкальный слух оказался.

— Как думаешь, кто там у нас? Мальчик или девочка? А вдруг оба? — Скворцов сделал большие глаза.

— Типун тебе на язык. Нам бы одного прокормить.

— Тогда пусть будет мальчик.

— Хорошо. Как скажешь, так и будет. Пойдем-ка на кухню, я там целую кастрюлю борща наварила и ног куриных нажарила с чесноком и сметаной, как ты любишь. У меня ж сегодня вроде как выходной день получился.

— Ух ты! То-то я думаю, так вкусно пахнет. А твои дома? Что-то телевизора не слышно. — Скворцов прислушался, даже руку к уху приложил. В квартире стояла тишина.

— Они в гостях, всем коллективом.

— Ура!

Скворцов подхватил Полину на руки и потащил ее на кухню. Полина чувствовала себя совершенно счастливой.

Оглавление

Из серии: Женские истории (Центрполиграф)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Найти чемпиона предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я