Пари на красавицу

Ирина Муравская, 2021

Охмурить первую красавицу универа, высокомерную снобку и редкостную стерву? Да раз плюнуть! Так думал Глеб Воронцов, заключая пари на мою сводную сестру. Наивный. Да всего его непомерного обаяния, очарования и папочкиных денег не хватит, чтобы покорить её меркантильное сердечко.Глеб это тоже быстро понял, а потому решил зайти с другого бока и пришёл просить помощи у… меня. Казалось бы, глупее идеи не придумаешь, да вот только я взяла и согласилась! Ох чует, чует моя пятая точка, что из этой авантюры ничего путного не выйдет, но отступать поздно. Раз вляпалась, надо идти до конца.

Глава четвёртая

Акт первый

POV МАЛЬВИНА

Офигеть. У меня галлюны завелись?

Распахиваю створки и едва не вываливаюсь наружу, настолько сильно перегибаюсь через раму, проверяя, не обманывают ли меня окуляры.

— Ты чего припёрся? — во все глаза таращусь на Воронцова. Трындец. Три дня с инцидента в туалете меня не трогал, в универе даже “привет” мимоходом ни разу не обронил, а тут мало, что сообщения… Ещё и лично явился.

— Приехал утешить. Но смотрю, ты особо и не страдаешь, — улыбается, как ни в чём не бывало. Как же бесит эта его самодовольная улыбочка. Весь такой из себя"изучающий самоуверенность", что аж втащить охота. — Подвинься, — Глеб ловко хватается за выступы и запрыгивает на подоконник. Едва успеваю отпрянуть, чтобы не приложиться с ним лбами. — Ну и правильно. Нечего печалиться по мудакам. Клёво танцуешь. Училась где-то?

Озабоченный вуайерист.

— Училась. Недоучилась.

— Что так?

— А вот так… — не хочу вдаваться в подробности. Не самые приятные воспоминания. Бросила и бросила. Не сложилось.

— Очень содержательный ответ, — охотно кивают мне. — И видок что надо. Я бы тебя сфоткал.

Непонимающе опускаю голову и с ужасом понимаю, что устраиваю бесплатный стриптиз. Блин! Я ж из ванной недавно вылезла, пока не успела переодеться в пижаму. Поспешно запахиваюсь в рубашку, но её длины едва хватает прикрыть пятую точку.

— Я гостей не ждала.

— А я вот взял и притащился.

— Зачем?

— Мне стало скучно.

— И ты вспомнил обо мне?

— Тебе должно это льстить.

— Вот только не льстит.

— Ты просто плохо старалась. Попробуй ещё раз.

Лучше попробую дать ему пендаля, чтоб он далеко и надолго полетел. И, надеюсь, попутно подрихтовал бы свой идеально-смазливый профиль.

— Как тебя прогнать, чтобы ты подумал, что сам захотел свалить? — хмуро облокачиваюсь об косяк, скрещивая на груди руки.

— Не хочу я сваливать. Давай, может, в картишки перекинемся? На раздевание, а? В покер умеешь? Могу тоже раздеться до трусов, чтоб мы были на рав… — Воронцов не договаривает, потому что я хватаю его за плечи и рывком тяну на себя. Тело шмякается на пол. Почти как я и хотела, правда с небольшим изменением: с внутренней стороны комнаты, а не внешней.

Поспешно прикрываю окно, для надёжности опуская рулонную штору.

— Ауч, можно ведь было попросить, — Глеб недовольно потирает ушибленный затылок, принимая полусидячую позу. — Зачем так грубо?

— Там Андрей курить вышел. Вроде не спалил.

Да точно не спалил. Отчим был далеко и было совсем не обязательно швырять так небрежно университетскую святыню, но как удержаться? Месть за зажимания в туалете.

Два — один.

— А чё, тебе не разрешают поклонников в комнату приводить? Ты же уже вроде совершеннолетняя девочка.

— Поклонников можно, кобелей нельзя.

— Опять обзываешься? — сердито зыркают на меня. — Скоро начну раздавать щелбаны.

— Иди невесте своей раздавай, обидно ему, — парирую.

Глеб с хитрой улыбочкой подмигивает мне. Вот оно. Вот то, от чего все девки начинают так тупеть. Его мимика. Улыбка. Лукавый блеск в глазах. Напряжённые скулы, которых хочется коснуться. При желании этот павлин умеет быть просто сумасшедше обаятельным гадом.

— Не ревнуй. Ты у меня такая одна, — зараза. Ещё и приобнять пытается. Изворачиваюсь, отстраняясь. — Я больше ни к кому в окна не залезаю. Честно-честно.

— Тронута до глубин селезёнки. Можно пойти сдохнуть в уголке от счастья?

Изумлённо ойкаю, когда меня строго щелкают по носу. Почти обещанный щелбан.

— Какая же ты грубая, — вздыхает Воронцов. — Если ты так же общаешься со своим парнем, не удивлён, что он тебя дина… — сегодня явно не его день. В этот раз незванного гостя перебивает истошный ор и долбёжка обезумевших носорогов в дверь.

Не, не носороги. Всего лишь Лерка.

Начинает ходить ходуном металлическая ручка, но к нам никто не врывается. Замок отважно сдерживает натиск. Я поставила его самолично, едва мы заехали сюда. Мама до сих пор против. Говорит, закрываться — значит отдаляться. Отдаляться я не хочу, а вот беречь личное пространство для меня первостепенно.

Как сейчас, например.

— Открой дверь, идиотка!!! Или я её выломаю! — завывает сводная сестричка.

— Как заголосила на ночь глядя. Видимо нашла подарочек, — хмыкаю я.

— Что за подарочек? — заинтересовались под ухом.

А, блин, я же не одна. На несколько секунд успеваю забыть про наличие рядом нежелательной персоны. И чё с ним делать? На улице Андрей, за стеной его придурковатая дочурка. Вместо кровати у меня диван, под ним не спрячешься. Расчленить и расфасовать по ящикам? Хорошая мысль, мне нравится. Проблема, что нечем. Канцелярский нож вряд ли сгодится для таких целей.

Эх. Раз другого выхода нет…

— Да что ж с тобой сплошной геморрой-то, — понуро вздыхаю, хватая его за шиворот косухи, и волоку к шкафу.

— Да ты гонишь? — хах. Глебу эта затея нравится ещё меньше, чем мне. — Теперь шкаф? В следующий раз я где прятаться буду? Под одеялом?

— Нефиг было притаскиваться, — не без труда удаётся затолкать его в свободное пространство между отъезжающими створками и полками. Там его как раз хватает, чтобы припрятать громоздкие коробки и чемодан, но для человека становится уже тесновато. — Сиди тихо, — приказываю, с глухим стуком задвигая перед его носом стеклянную панель.

— Нет, блин, сейчас начну распевать гимн, — язвит мне напоследок шкаф и затихает.

А в дверь, тем временем, продолжают барабанить. Вот настырная. Прокручиваю до щелчка язычок замка и ко мне влетает нечто. Растрёпанное, с раскрасневшимся, прямо-таки пунцовым лицом и злое, как дворник наутро после тридцать первого декабря.

— Ты контуженная на голову?!? Ненормальная? Что это такое?!? — мне в лицо тыкают сразу с обеих рук.

Спокойно разглядываю суть претензии.

— Ты слепая? Это вантуз. А это твои космы.

Точнее, здоровенный клок волос, который я вытащила из слива. Зрелище малоприятное.

— И что ЭТО делало в моей спальне?!

— Так волосы чьи? Твои. Вот я и вернула тебе твоё добро.

— Ты дура, да?

Надо же, опередила. У меня ведь к ней точно такой же вопрос. Ну ладно, не стану повторяться.

— А сколько раз говорить, курица лысеющая, чтоб ты за собой убирала? Почему я должна это делать?! Как помыться не надумаю, вода стоит намертво. Все трубы забиваешь своим добром. Вот радость копаться в этом дерьме.

Лерку передёргивает. Она даже подпрыгивает слегка, от чего тонкие лямки пеньюара спадают с плеч. Вечно с неё вся одежда сваливается. И когда уже начнёт нормально одеваться?

Мне под ноги летит и вантуз, и малоприятное волосатое перекати-поле.

— Дебилка! И сделай тише! Голова болит от твоей бредовой музыки! — бросают мне напоследок и ушлёпывают обратно к себе, истерично хлопая на прощание. Когда-нибудь от таких психов начнёт осыпаться краска со стен. Или порвётся натяжной потолок.

— Голова может болеть только если она не пустая. Так что кто-то явно утрирует, — брезгливо приподнимаю похожий на паучье логово клок и, как ни в чём не бывало, иду наматывать его на дверную ручку сестры.

Чувствую, на ближайшие несколько дней эта гадость будет кочевать туда-сюда, потому что я её выкидывать не пойду из принципа. Лера, полагаю, тоже.

Возвращаюсь к себе, снова отгораживаясь на всякий случай замком и, закинув вантуз через плечо как боевое оружие, рывком распахиваю створку шкафа.

Зубы непроизвольно трутся друг об дружку, создавая неприятный скрежет. А всё из-за того, что эта бестолочь стоит с моим лифчиком в вытянутых руках.

Довольный такой.

Откопал, блин, заветный ящичек.

— А где кружева? — коварно играет бровями он. — И почему всё такое мрачное? Где розовые бантики? Где буйство красок? Хотя труселя с Микки-Маусом мне понравились, да.

— Задушить бы тебя ими, — громко выдыхаю через ноздри, мысленно считая до трёх, и оставляю его дальше развлекаться с моими шмотками. Ну нафиг. Надоел.

— И всё? Нечестно. Нет, я так не играю, — Воронцов разочарован. Походу, рассчитывал на другую реакцию. Ему что, типа, по приколу, когда я бешусь и подзатыльники отвешиваю? Мазохист больной.

Игнорирую его присутствие, зависнув в ноутбуке, лежащим на столе и окружённым подсоединенными к нему микшерскими пультами. Дисплей высвечивает музыкальную дорожку, пущенную на повтор через редактор.

Лера просила сделать потише?

На тебе погромче, дорогая. Всё для тебя, сестрёнка.

А Глеб, тем временем, бесцеремонно продолжает ковыряться в моей одежде.

— Свитер, футболки, джинсы, топики. Футболки, футболки, опять футболки… у тебя хоть одно платье есть?

— Есть, — не оборачиваюсь. Иначе не сдержусь и запущу в него вантузом.

— Где?

— Зелёное. С белой полосой на боку.

— Так оно тоже какое-то спортивное.

— А тебе какое надо? Латексное мини?

— О… я бы на тебя в таком взглянул. Но нет. Ладно, пойдёт и такое, — слышу, как гремят вешалки. — Его и наденешь завтра.

— Не расскажешь, куда это я намылилась?

— На вечеринку.

Пальцы зависают над клавиатурой. Это что-то новенькое.

— Нет.

— Что нет?

— Ни на какую вечеринку я не пойду.

— Ты даже не знаешь, о чём идёт речь.

— Да всё равно. Ответ отрицательный.

— Увы. В данном случае ты ничего не решаешь.

— С какого перепугу?

— Потому, что туда идёт Лера. И, соответственно, я.

— Логику улавливаю пока лишь частично.

— Ты обещала помочь, помнишь?

— Держать брыкающееся тело, пока будешь его связывать и засовывать в багажник?

— Боюсь, мой багажник для этого не годится.

— Тогда каким боком в твою свиданку затесалась я?

— Как раз для того, чтобы дело дошло до свиданки. Подстрахуешь. Советик где дашь.

— Советик?

— Советик, советик. А это у нас что такое? Тяжёленькое, — Воронцов откапывает рюкзак с нижнего яруса. Вот теперь подрываюсь с места, но отобрать его не успеваю. Меня удерживают на вытянутой руке, попутно разглядывая многочисленные баллоны с краской. — Ух ты, — одним из флакончиков, использованным наполовину, трясут, отчего внутри стучит об металлические стенки шарик. — Так ты у нас ещё и вандалка?

— Положи на место!

— Рисуешь на заборах?

— Рисуют на заборах маляры. Положи.

— Каждый день открываю в тебе что-то новое. Танцы, теперь вот, оказывается, ты у нас граффити занимаешься.

— Я хоть чем-то занимаюсь! В отличие от тебя. Конечно, нафига запариваться богатеньким сынкам, когда всё даётся на блюдечке.

Баллончик небрежно бросают обратно в рюкзак.

— Ты так уверена? — Глеб смотрит на меня с… раздражением. Становится прям не по себе. — Думаешь, всё про меня знаешь?

Конечно, нет. На самом деле, я ничего о нём не знаю. Ничего конкретного, в смысле. И никогда не хотела знать. До сегодняшнего дня так точно.

— Ну… — теперь мне неловко. — Несложно догадаться.

— А ты не строй догадки. Будь умнее и основывайся на фактах. Которых, сдаётся мне, у тебя не так и много.

Уел. Прям раскатал по бутерброду тонким слоем масла. И сверху петрушку положил. Для красоты.

— Ты прав. Прости, — последнее слово даётся нелегко, но извиниться нужно.

— Прощаю. Если пойдёшь завтра со мной.

— Нет. Не пойду.

— Пойдёшь. Мы с тобой в одной связке. Так что отвертеться не получится.

Он снова прав, но всё равно…

— Нет.

Знаю я эти вечеринки, на которые ходит Лера. Притон зажравшихся мажоров, которые считают, что для них не существует правил. Я такие места обхожу всеми возможными способами.

Глеб резко наступает, сокращая между нами расстояние. Непроизвольно пячусь, натыкаясь спиной на собственное зеркальное отражение.

Приехали. Дальше некуда.

А он слишком близко.

Опять.

И мне это не нравится.

Опять.

— Пойдёшь, — накрывает меня мятным дыханием. Кто-то жевал жвачку недавно. Его пальцы преспокойно принимаются застёгивать пуговицы на моей рубашке, которая давно задралась и ничего не прикрывает.

Меня словно током прошибает.

— Нет, — что с голосом? Когда я начала хрипеть?

— Значит, я никуда не уйду, — улыбается своей коронной усмешко-улыбочкой Воронцов. — Чисто случайно вся ночь у меня совершенно свободна, и я готов посвятить её тебе. Когда ты в последний раз спала с парнем в обнимку? И спала ли вообще?

Нервно сглатываю. То ли от его наглости, то ли от близкого присутствия. Вот же, блин, оладушек…

***

Как меня угораздило согласиться?

Впрочем, о чём я? Мне не оставили выбора.

Натурально.

Воронцов на полном серьёзе вознамерился сдержать обещание. Его даже не напугала угроза забить на договорённость и сдать его с потрохами Лерке. А заодно и маме как бы мимоходом нашептать на ушко, что в моей комнате ошивается какой-то мутный тип с весьма подозрительными наклонностями.

Короче, я тут. На этой дурацкой вечеринке богатеев, которую, как любят показывать американские фильмы, обычно проводят на заднем дворике крутого коттеджа.

Ну а чё? Апрель, на улице тепло и места много. Не говоря уже о мангале. Запах жареного сбивает с ног на подходе. Чувствую себя Рокфором¹⁰, которого колбасит от сыра. Только это и выбивает из меня остаточную дрожь после скоростной поездки на мотоцикле Глеба.

Я каталась на байке второй раз в жизни, и это… такое нереальное ощущение, просто с ума сойти. Зашкаливающий адреналин с примесью животного страха. Хотя бояться было как раз и нечего, металлический скакун оказался крайне послушным, подчиняясь малейшему требованию водителя. Да и шлем на меня нацепили для безопасности, что тоже обнадёживало.

Зато каменная мужская спина, к которой я прижималась всю дорогу, чтобы не слететь при резких поворотах, вызывала растерянность…

— Всё равно не понимаю, зачем я тебе здесь, — мне неуютно. Уже. А мы ведь только вошли в малолюдный дорого обставленный дом. Сколько белого цвета. Интересно, как часто хозяева устраивают у себя генеральную уборку с отбеливателем?

— Что ты делаешь? — удивляется Глеб, наблюдая за тем, как я натягиваю на голову прихваченную кепку, выпускаю через отверстие сзади хвостик и, для надёжности, накидываю сверху капюшон худи. Платье я не надела из принципа. Обойдётся.

— Маскировка, — отвешиваю ему взгляд, в котором ясно значилось: ты шо, ку-ку?

— Уже стемнело. Она тебя и так не заметит.

— Осторожность не будет лишней. Надеюсь, ты это помнишь и предохраняешься.

Теперь смотрят на меня с видом: прошу прощения, я ослышался?

— Для тебя эта информация имеет особую значимость?

— Ещё бы! Не дай бог, эта дура залетит. Я тогда лучше пойду жить на вокзал, но с её отпрыском сидеть не буду!

— Зачем на вокзал? У меня большая квартира. На двоих хватит.

Спотыкаюсь на ровном месте и лезу с объятиями к одноногой вешалке в прихожей. С крючков, напоминающих лосиные рога, сыпятся куртки. Нелепые конвульсии в попытке не дать грохнуться деревянной конструкции толку не дают, руки захватывают пустоту. В последний момент Воронцов ловко подцепляет заваливающуюся Пизанскую башню мыском ботинка. Мягко опускает всё на пол и преспокойно проходит мимо.

— Не поднимай, — одёргивают меня, когда я собираюсь наклониться. — Переживут.

Вот они, где мажорские замашки проскальзывают. Типа, зачем утруждаться, когда найдётся тот, кто сделает грязную работу за тебя? Ну правильно. Короли за собой ночной горшок не выносят, для этого есть слуги.

Игнорирую требование и ставлю вешалку на место, накидывая как попало подобранные куртки. Все брендовые, кто бы удивился. Глеб ничего не говорит. Но и не помогает. Молча стоит, засунув руки в карманы, и терпеливо ждёт, пока я закончу.

Проходим через просторные коридоры с высокими потолками, выходя в открытый летний сад. Приглушённая из-за закрытых дверей в стиле шато музыка обрушивается на нас всеми басами. Последние хиты современности: без смысла, зато с прилипчивым мотивом.

Вечеринка в разгаре. По периметру горят развешанные по низким ветвям гирлянды, в зоне кострища развернулся шведский стол: с шашлыком, рёбрышками, закуской и алкоголем. Большим запасом алкоголя. Очень большим.

Чуть дальше уже образовалась импровизированная зона для танцпола. В беседке под навесом в плетённых креслах веселится компашка, пускающая по кругу кальян. Дым от него смешивается с многочисленными вейпами, создавая густую стену. Идеальное прикрытие. Тут самой себя не видно. Не то, что остальных.

— Я здесь не задержусь. Полчаса и домой, — на всякий случай напоминаю, сдерживая подступающий чих от благовоний.

Не курю, но к запаху обычного табака отношусь куда лояльней, нежели чем к этим модным нововведениям. Сигарета есть сигарета. С ней хоть понятно, ради чего себя травишь, а это что? Хочешь сладкого привкуса, пожуй конфетку.

— Договорились. Я вызову тебе такси, — кивает Глеб, когда мы проходим мимо джакузи, где плещутся в купальниках девицы, в своей активности напоминающие отчаявшихся проституток, у которых сроки горят, а объём заданной сутенёром работы не выполняется.

Проходим дальше. Туда, где народу поменьше. Самонавязанный спутник то и дело с кем-то здоровается. С парнями за руку, девчонки радостно целуют его в щеки. Меня все игнорируют. Я ни для кого не существую. Прекрасно. Вы мне тоже ни в одно место не упёрлись.

Ух ты. Глеб сама галантность. Находит где-то пиво и презентует мне одну из охлажденных в вёдрах со льдом бутылок.

— Лучше б шашлыка надыбал, — замечаю я и через несколько минут в моих руках оказывается одноразовая тарелка, полная горячего мяса. Сердечко благодарно трепыхается, слюнки текут, а в желудке приятно щемит. Вот же идиотина, а не организм. Пожрать дали и всё, растёкся лужицей? Мда, как мало, оказывается, надо для счастья.

Воронцов протягивает вилку, но справляюсь и так. Чай не аристократка, чтоб столовыми приборами заморачиваться.

— Спашибо, — жуя, искренне благодарю его, облизывая пальцы. — Мошно скафать, что приефала уфе тошно не фря, — проглатываю и только потом продолжаю. — Мы редко свининкой балуемся.

— Что так? — Глеб улыбается, наблюдая за мной. Чего он улыбается? Я не клоун, он не в цирке.

— Лера с мамой вегетарианцы. Больные люди, — вылавливаю из тарелки следующий кусочек, с наслаждением вдыхая аромат углей, приправленный специями. — Только Андрей адекватный. Мы с ним периодически жарим тайком бифштексы, невозможно же одной травой питаться.

— А твой родной отец… он кто, моряк дальнего плаванья?

Внутри сдавило.

— Разбился на машине.

Улыбка стирается с лица Воронцова.

— Прости. Я думал, он как мамаша Титовой.

— А ты не думай. Как ты там сказал? Основывайся на фактах, а их у тебя нет.

Реально нет. Забавно, но о Лере и её семье почему-то знает весь универ, а вот обо мне никто и ничего. И не из-за того, что я закрытая. Просто никому это не интересно.

Второй раз за последние несколько минут меня накрывает неприятное чувство"ненужности". Ну да и ладно.

— Молодец, — лёгкая усмешка касается губ Глеба. — Достойная ответочка, — но и усмешка почти сразу стирается, когда он заглядывает мне через плечо. — А вот и объект.

Прослеживаю за его взглядом и тоже вижу сестрицу. Стоит в окружении своих хихикающих прилипал, томно улыбаясь. Вся такая неприступная, но мимо не проходите, а то я так не играю. Ну и, конечно, полная боевая готовность: маникюр, причёска, макияж, платье.

Всё максимально ненавязчиво, естественно. Словно она второпях пригладила локоны, надела первую подвернувшуюся под руки тряпку и пошла покорять мир натуральной красотой. Только я знаю, что эта гламурная чика потратила на приготовления почти полдня. Мои полдня, блин, закрытого к туалету доступа. Санузел-то совмещённый.

Следующие несколько минут наблюдаем за целью. Надменная, высокомерная, отшивает всех парней, кто пытается с ней заговорить, но при этом продолжает выступать на публику. И так изогнётся, и так. И волосы свои поправит ненароком, и губки бантиком сложит, и ресничками нарощенными похлопает. Неприступная, но при том отчаянно желающая внимания. Скрытые комплексы?

— Ковальски¹¹, какой план? — интересуюсь я.

— Переключаю рычаг"очарование и нежность"на режим"ON".

— Отбой. Меняем тактику.

— В смысле? Ты ж сама сказала…

— Забудь всё, что я говорила. Я вообще часто несу чушь. Никаких прекрасных принцев. Их у неё вагон, вагон и супермаркетовская тележка. Этим не удивить.

— Тогда что?

— Просто иди и бери её.

Глеб многозначительно кашляет.

— Прям так? Слушай, я без комплексов, но не до такой степени…

Извращенец. Кто о чём.

— Дурак! Не в том смысле! Я про то, что не сливайся с серой массой: сделай так, чтобы она тебя запомнила.

Молчание. Практически слышу, как в его голове скрипят извилины, продумывая план.

— То есть я сейчас могу делать всё, что хочу? — уточняет Воронцов.

— В рамках приличия, разумеется.

— Окей. Учти, если не выйдет, ты будешь мне должна.

— Ага. Разбежался, — это он уже вряд ли слышал, так как пошёл в атаку. Хых. Где там моё пиво? Сейчас будет представление. Мне, пожалуйста, место в первом ряду.

Примечания

10

персонаж мультфильма"Чип и Дейл"

11

пингвин из мультфильма"Мадагаскар”