P.S. Твоя заноза

Ирина Муравская, 2021

Знакомьтесь, Денис Волков – наша местная "звезда". Всё как в сопливых американских комедиях: мажоришка, капитан футбольной команды и самый популярный парень в универе. И так же как и в тупых комедиях его мозгов хватило… поспорить на меня. Тем ироничней, ведь я… тоже на него поспорила. Хочет поиграть? Ну значит, поиграем. Держись, Волков. Ведь ты даже не представляешь, что тебя ждёт…

Глава 4. Креветки с продолжением

Волкова

Сидим друг напротив друга в месте, которое выглядит как… спорт-бар. Стандартный спорт-бар, каких раскиданы по городу в бессчётном количестве. Тёмная отделка, столики, подвесные телики в дни матчей транслирующие понятно что, сейчас же просто крутящие без звука музыкальные клипы.

Перед нами стоит огромная лоханка креветок, пенное в исконно мужских кружках и ещё по мелочи. С хрустом надкусываю чесночную гренку. Ну а что, мне сегодня ни с кем не целоваться. Наверное.

Пауза затягивается.

— Ну и? Так и будешь любоваться? — не выдерживаю я.

— А почему нет? — Волков сидит, сцепив руки в замок, и реально молча тащится на меня. Соединённые большие пальцы касаются подрагивающих губ. Губ, которые, кстати, весьма неплохо… Так. Стоп.

— Что, вид хороший попался?

— Симпатичный, не спорю. Ты же согласишься, что на этот раз как нельзя кстати вписываешься в интерьер.

Ну да. Джинсы — это же не коктейльное платье, что было на мне надето тогда.

— Так какой план? — взмахиваю гренкой как волшебной палочкой. — Стандартное анкетирование? Разговоры по душам? Томные переглядки? Попытка проехаться по ушам отрепетированным враньём?

— Может просто выпьем и расслабимся?

— А что, так тоже можно? Разве у нас не переигрывание провалившегося свидания?

— Такие свидания остались позади. Пора выходить на новый уровень.

— И что он подразумевает? — откидываюсь на спинку узкого диванчика, для удобства устраивая локоть на деревянной балке, заменяющей изголовье.

— Вот давай это и выясним. Отложим на пару часов твою ко мне неприязнь и сделаем вид, что я тебе хоть малость привлекателен.

— У меня нет к тебе неприязни, Волков. Ты мне безразличен. Как человек, парень, партнёр. Вообще как отдельно взятая личность.

— Не вопрос. Если тебе так удобней, ради бога. А я, если не против, пока придержу нейтралитет.

Да уж чувствовала я его упирающийся в меня на вчерашней вечеринке нейтралитет. Так чувствовала, что сама нечаянно успела завестись. Пришлось даже срочно с него спрыгивать.

— Главное, больше не засовывай язык мне в рот. И мы поладим.

— Брось. Тебе ж понравилось.

Понравилось. Но ему об этом знать необязательно.

— Ага, — охотно киваю. — Воплю от восторга и трепещу от счастья, разве не видно? Это был лучший поцелуй в моей жизни и всякое такое. Так тебе обычно говорят? — дребезжащий на столе телефон высвечивает очередное сообщение от маман. Пятое за последние полчаса. — Да чтоб тебя. Когда ж ты отстанешь? — раздражённо смахиваю с экрана оповещение даже не открывая. И так знаю, что там.

— Надоедливый ухажёр?

— Надоедливый ухажёр выжигает сейчас рядом со мной кислород и тырит мои сырные шарики, а это пиявка похуже. Мама.

— О, — озадачивается Денис, подзависнув с зажатой в зубах закуской. — Какие у вас высокие отношения.

— Закачаешься.

— Разладился коннект?

— Не может разладиться то, чего нет. Мы никогда особо не слышали друг друга, а как отец свалил её и вовсе переклинило.

— И у твоих всё по швам? Мои предки тоже разводятся.

О, и в его гадюшнике не всё ладно? А существуют они вообще, нормальные крепкие семьи?

— Паршиво. Смотри теперь в оба. Не успеешь глазом моргнуть, а маман уже найдёт себе нового хахаля. Который, пока она будет занята омолаживающими процедурами, в один прекрасный момент полезет тебе в трусы. В твоём случае, между прочим, это будет совсем трешово, — на меня смотрят как на больную. — Что? И такое бывает, прикинь. Это самое обидное, когда из-за такой мрази приходится съезжать из собственного дома.

Вижу как до него доходит, что чёрный юмор на деле не совсем и юмор.

— Да ладно?!

Ладно-прохладно. Тайны из этого я никогда не делала. Мне-то стыдиться нечего. Наоборот, давно подмывает заявиться на какое-нибудь светское чаепитие и растрепать по большому секрету всем благородным дамочкам бальзаковского возраста нездоровые сексуальные наклонности мамочкиного альфонса.

Останавливает только одно — страх, что мать такого позора уже точно не выдержит. Какая бы не была, она всё равно моя родительница. И, пускай по-своему, но я её люблю. Той детской любовью, что осталась со мной в более ранних воспоминаниях. Когда мы хотя бы пытались изображать счастливое семейство.

— Лучше жить на шее у подруг, чем просыпаться по ночам от того, что он наяривает там у себя, сидя рядышком, — мне нравится наблюдать за тем, как вытягивается лицо Дениса. Настоящие эмоции. Я ценю это куда больше заезженных подкатов и липовых комплиментов.

— А мать знает?

— Знает.

— И?

— Цитирую:"сама мужиков провоцируешь. Меньше оголяться надо, а то разоденется и ходит с голой жопой".

Волков давится застрявшим поперёк горла кашлем.

— Прости, конечно, но походу она у тебя реально… того.

— Я в курсе.

— А почему к отцу не уехала?

— А зачем я ему? Он же не просто так отчалил. Тоже себе замену откопал. Хочешь, поржать? Она младше меня. И я что, должна её мачехой называть? На"вы"обращаться?

А теперь над нами закручивается в вихре протяжный присвист.

— Вот это ты попала.

— Плевать. Пускай живут как хотят и с кем хотят. Я сама по себе, — очередное пиликанье телефона. Да ё маё. — Осталось только с этим придурошным… — всё же открываю сообщение. Ну, как и думала. Ничего нового. — Благотворительным вечером разобраться и ещё пару месяцев про меня не вспомнят.

— Что за благотворительный вечер?

— Ты чё, не в курсах? Ежегодное сборище фриков, делающих вид, что пожертвования с кучей ноликов их любимая развлекаловка после ужина. После обнимашек с бездомными в приютах, разумеется.

— Я не хожу на такие мероприятия. Давно открестился.

— Счастливый. А мне приходится. Ещё и утырков обдолбанных в пару ставят, — подперев голову кулаком безрадостно рассматриваю скинутую фотку с перешитым платьем. Которое повторно велено примерить, то есть для этого снова придётся приехать домой.

— Стать твоим рыцарем?

— Каким образом?

— А давай свалим. Хочешь, к морю. Хочешь, к океану. Хочешь, в горы. Развеемся, отдохнём.

— Напьёмся, переспим?

— Идеальный расклад, но это исключительно по собственному усмотрению. Я девушек не принуждаю. Одно из моих немногочисленных личных правил.

— Да ты настоящий джентльмен.

— Есть такое. А ты меня вон, в расход преждевременно списала. Так что? Махнём не глядя?

Стягиваю шапку, зачёсывая пальцами лезущие на глаза волосы.

— Звучит заманчиво, не стану отрицать.

— Но? После такого начала всегда следует"но".

— Но не с тобой, Волков.

— Почему?

— Уже запамятовал? Ты поспорил на меня, а это не добавляет бонусов образу спасителя.

— Я ведь рассказал обо всём. За честность разве не полагается лишний балл?

— Увы.

— Ок. Тогда поехали как только срок пари истечёт.

Наступает мой черёд давиться. Только уже едким смешком.

— Чтобы ты успел новое заключить? Нет, спасибо.

— Ты так недоверчива.

— Интересно с чего бы, да? — выуживаю из миски одну из креветок и безжалостно отрываю ей голову.

— Ты права. Прости, — замираю от неожиданности. Это что-то новенькое. — Я не должен был спорить на тебя. На кого-либо. Это не по-мужски.

Честно? Мне, конечно, приятно, однако здравый смысл прекрасно осознает, что это всего лишь слова. Пустой звук. Мы продолжаем игру, где мне отведена роль неприступного бастиона, что необходимо захватить любыми способами и уловками, Денису же досталась незавидная участь имитировать вставшего на путь исправления мальчика.

Весь этот милейший душевный разговор — фальшь от начала и до конца. Само наше нахождение здесь не более чем попытка наладить"контакт", чтобы в последующем вывести беседу в горизонтальное русло. Ради победы.

Почему я в этом так уверена? Да потому что у него было два года, чтобы предпринять повторную попытку. Целых два года. Но это произошло лишь сейчас. Лишь когда на кон была поставлена собственная"репутация". А значит, играем дальше.

— На мне потренируешься, в следующий раз, если повезёт, больше так не облажаешься, — отправляю очищенный креветос в недра желудка и берусь за другой.

Горстка шелухи с каждой минутой растёт. Это, конечно, не камчатский краб, но тоже ничего. Семечки для гурманов. Пока я с удовольствием точу дешёвые перемороженные морепродукты, Денис наблюдает за мной.

— Ты изменилась, — замечает он.

Не то слово. Раньше я бы к этой безвкусной дряни и не прикоснулась.

— Бедность.

— Да нет. Тут другое. Ты, наконец, снизошла до уровня простых смертных.

— Это ты-то простой смертный? Твой отец в списке Форбс.

— Да причём здесь деньги? Я говорю про отношение. В прошлый раз ты брезговала прикасаться к здешней посуде и ни за что накричала на официантку.

— Не накричала, а отчитала. И очень даже за что, — поправляю я, но призадумавшись, добавляю. — Но ты прав. Характер у меня не сахар.

Как бы сложно быть другой и вести себя по-другому если росла в среде, где в подсознание с детства вбивали закон"исключительности". Сбежать из привычной золотой клетки в"большой мир"оказалось болезненно, однако полезно.

Во мне действительно многое меняется. Неторопливо, шаг за шагом, но я и сама улавливаю разницу. Весьма приличное количество гонора срезало на раз-два, но и того что осталось с лихвой хватит, чтобы доводить людей до белого каления. Уж я-то знаю.

Сколько мы так сидим? Час? Два? Не знаю. Не особо слежу за временем, но, когда выходим обратно на улицу, успевает окончательно стемнеть. Кутаюсь в куртку, спасаясь от промозглого ветра. Я вроде бы как почти выздоровела, но ещё боюсь, что вчерашняя прогулка в"парадном"платье аукнется и придётся идти по второму кругу.

Подходим к дожидающейся нас белой бэхе. Тачка хороша, этого не отнять. Полный привод, двойной турбонаддув. Намётанным взглядом сразу могу сказать, что стоит не меньше восьми лимонов. А на какой ещё может ездить сынок одного из богатейших людей в городе?

Волков на мгновение замирает возле водительской дверцы, видя мою задумчивость. Но интерпретирует её по-своему.

— Умеешь водить? — спрашивает он.

— Больше скажу, у меня и права есть.

Хм. Есть-то, конечно, есть, а вот с опытом вождения беда. В последний раз я садилась за руль на… экзамене. Который, кстати, проплачивала, каюсь. Потому что"город"дважды завалила. На третий раз психанула. А вот теорию и площадку сдала сама, так что не всё безнадёжно. Правила знаю, педали не перепутаю. Наверное.

— Тогда лови, — чисто случайно, но очень даже красиво успеваю поймать переброшенные мне ключи. — Я в норме, но ты выпила меньше.

О-о-о, что творится-то, люди добрые! Все ведь оценили этот безгранично щедрый жест?! Доверить мне свою тачку! Свою драгоценную тачку. Ту, что стала ставкой в споре. Стала равноценной ставкой в споре, прошу заметить. Да, машина крута, но иметь наглость приравнять меня к какой-то железяке… Опрометчиво.

И ещё опрометчивее доверить её мне. Мы ведь все знаем, что я девочка с гнильцой. Мало того, я обиженная девочка с гнильцой. Любящая мстить исподтишка…

— Эй, истребительница машин! — среди звона ложек, играющего радио и трескотни обедающих слышу голос Волкова.

Во даёт. Нашёл же. И это при всём многообразии столовок в ближайшем радиусе универа. Долго, интересно, бегал? А в туалеты женские тоже заглядывал, чтоб наверняка проверить?

— Наука на будущее: не пускай девушек за руль в нетрезвом состоянии, — равнодушно пожимаю плечами, продолжая прерванное занятие — набирать бюджетный обед. Винегрет, мясо в кашеобразной панировке, пюреха и прочий гастрономический ужас, что на удивление стойко всё ещё принимает мой отважный организм.

— Не трезвом? Да ты единственную кружку даже не допила!

Естественно. Потому что эту бормоту только алкаши бы и осилили. На вкус складывалось впечатление, будто кто-то моющего средства добавил. Ради пены.

— А мне много и не надо. Организм молодой, не привыкший к дешёвому пойлу. Пожинай плоды.

— И кто теперь морду мне чинить будет?

— Пластический хирург? Хотя твоей морде уже ничего не поможет… А, — насмешливо взираю на него через плечо. — Ты не про себя. Ну не знаю. Отремонтируешь. Для этого специально обученные люди вроде есть.

Разумеется, он о машине, потому что именно её передок теперь знатно помят. После того как с невинным"у-упс"бэха вписалась в фонарный столб, там же, недалеко от бара.

Сама не поняла — специально я или нет. Всё произошло слишком быстро. Хотя, наверное, больше намеренно. Не знаю. В общем, пока матюкающийся водитель ждал гайцов, я свалила на такси, закончив наше свидание.

Ну а что? Неужели он рассчитывал на продолжение банкета и кофеёк у него дома под мерцание свечей? Пусть спасибо скажет, что не всмятку расфигачила тачку. Жалко было, я ж не совсем зверюка. А вот чуток подпортить товарный вид…

— Э, нет. Не пойдёт так, родная, — меня грубо разворачивают к себе, вцепившись в запястье и вынуждая вжаться поясницей в металлическую реечную стойку, по которой обычно катаются подносы. — Ты мне теперь должна.

— За ремонт платить не собираюсь. Я на мели, сам знаешь.

— Да плевать на ремонт. По-другому отдашь, — мало того, что лапает, так Денис ещё и нависает надо мной, решив, видимо, сверху сесть и ножки свесить. Уже и так стою, выгнувшись назад, но дальше не получается. Витрина мешает.

— У тебя секс во всём обменная валюта? А в банке как расплачиваешься?

— Не вали с больной головы на здоровую. Я не про секс.

— Ещё увлекательнее, — вежливо отодвигаю его, касаясь кончиками пальцев мягкой ткани толстовки. Шмотка недешёвая, разумеется. — Не мог бы выдерживать дистанцию? Если мы ели из одной тарелки, это ещё не значит, что я согласна посягательству на личное пространство, — морщу нос, в котором неприятно щекочет. — И зачем так ядрёно заливать себя одеколоном? Свой природный запашок тебе всё равно не отбить.

— О, это не я. Все претензии к водителю такси и его ароматическим ёлочкам. Мне ведь пришлось ехать сегодня в универ своим ходом.

— Бедненький. Сочувствую. На метро ещё не катался, не? Попробуй. Освежает.

— Твой рот точно надо занять чем-то. Много болтает.

— Оставь свои фантазии при себе, окей? И отойди на пару шагов, — щекотка в ноздрях достигает пика, но даже почесать переносицу не могу. Кисти в капкане.

— Зачем? — сам виноват. Ответом становится мой громкий чих. Громкий влажный чих прямо ему в лицо. Ржу в голос, глядя на неподражаемую мимику Волкова. Зато мои руки, наконец, оставляют в покое. — Ладно. Понял, — признает он, вытирая тыльной стороной ладони щеки и подбородок. — Будь здорова.

— Голубки, может в другом месте помилуетесь? Очередь задерживаете, — раздосадовано торопят нас. И правда. Человек пять стоит и ждёт, когда мы продвинемся вперёд.

— Ног нет? Инвалид? — грозно зыркает на вякнувшего пацана Денис. — Обтекай. Не видишь, здесь серьёзная беседа.

— Козёл, — бурчит тот, но послушно хватает поднос и спешит к скучающей у кассы буфетчице.

— Чё сказал? Очень дерзкий? — набычивается Волков, но теперь уже торможу его я, хватая за рукав. Нечего мне здесь устраивать разборки.

— Угомонись. И вообще вали. Не порть аппетит своим видом.

— Как скажешь. Но ты мне должна. И должок я скоро заберу, — поразительно покорно соглашается тот, а в следующую секунду я уже стою с всунутой мне в зубы булкой, позаимствованной из корзины на стойке. Заткнул-таки рот.

Пока отплёвываюсь от мака, который терпеть не могу, Денис успевает свалить, оставив после себя лишь раздражающий обоняние запашок ароматизирующих ёлочек.

— Треш. Полный треш, угар и содомия. Я похожа на зефир.

— На зефир, который выблевал единорог, — подсказывает Даша и, наверное, это самое верное определение финальному варианту платья, что я по требованию маман сегодня забрала из дома. Буквально за несколько часов до мероприятия. Тянула до последнего.

Лучше бы не забирала. Что за упоротые рюшки? Для чего они? Что должны символизировать? Мою непорочную невинность, которую лет так пять назад сдуло в форточку на пике тусовок, залитых алкоголем и затуманенных дымом? А может, маман просто хочет выставить дочу умственно отсталой? Типа, вот, гляньте сами — что с этой дебилки взять?

Не, ребята. Я лучше вены себе вскрою, чем в таком виде выйду чисто мусор выносить. Выпрыгиваю из ублюдского платья, отпинывая половую тряпку куда подальше. Тонкий высокий каблук туфель попутно за что-то цепляется, возможно, даже рвёт кружева, судя по звуку, но мне по барабану. Сжечь, чтоб я этого убожества не видела. И плевать, что его стоимость перекрыла бы нам аренду квартиры сразу за три месяца. Сжечь до пепла.

Стою напротив зеркала шкафа-купе в одном нижнем белье, уперев руки в бока. Смотрю, смотрю… после чего белый лифчик летит туда же в кучу. Нет, мамочка. Достали меня и твои дизайнерские предпочтения, и эти идиотские сборища. Надеюсь, хотя бы после сегодняшнего ты перестанешь вытаскивать меня в свет как породистую собачку на продажу ради выгодной случки.

Будто я не знаю, для чего всё это делается: в последнее время она активно взялась за идею спихнуть меня замуж. Да не просто так, а чтоб непременно за финансово удачную партию. Практично и выгодно. И бабло в семью, и надёжные связи, и я вроде как буду под присмотром. А то ещё уведу её альфа-самца. Будто это чмо кому-то нужно кроме неё.

Страх остаться одной на старости лет настолько велик, что, судя по всему, ей норм сдать меня и Руденко. Типа: подумаешь, человека прибил; подумаешь, в наркологичке чаще, чем дома бывает, ну а кто без греха? Мы все с недостатками. Ха. Не. Не варик. Сорри, но не прокатит.

Достаю из шкафа один из моих любимых в прежние времена наряд. Тёмное бордо до пола с длинными рукавами. На этом, собственно, вся целомудренность данной вещички и заканчивается. Высокий разрез до бедра ещё ладно, а вот провокационное декольте реально пушка. Настолько провокационное, что, по-хорошему, под это платье надо надевать не лифчик даже, а топ. А у меня не будет ни того, ни того. То, что надо короче. Я довольна.

Ника с Дашей, что как строгие судьи модного приговора сидят всё это время на кровати и наблюдают за моими переодеваниями, тоже в восторге.

— То, что надо, — одобряющие пальцы вверх. — У вас там много старпёров? Вызови заранее скорую. Инфаркты обеспечены.

Самодовольно усмехаюсь, наклоняясь чтобы расстегнуть босоножки.

— Ты только это, смотри, чтоб твои подружки не выпрыгнули ненароком, — хихикает Дашка. — А то они уже рвутся на свободу.

— Так не станем их сдерживать, раз девочки хотят погулять, — обувка летит в тот же угол, где валяется розовая дрянь. Нет. С таким луком я не готова рисковать. Будет крайне неловко, запутайся я в подоле и грохнись у всех на глазах.

Хм… Так, где мои кеды и любимая красная помада?

Сегодняшний благотворительный вечер проходит на одной из многочисленных раритетных Питерских усадьб. Конкретно эту Екатерина II подарила своему камердинеру. Долгое время пустующая территория чахла и разрушалась, пока частное лицо не выкупило её у государства, приведя в благопристойный вид и превратив в музей. Ну и иногда в качестве места для подобных сборищ.

Ладно, не отрицаю. Локация действительно великолепная. Залы просторные, с высокими потолками, лепниной, ручной отделкой и винтажной мебелью. Снаружи монументальная колоннада. Всё уже, разумеется, по несколько раз отреставрировано, но дух прошлого остался. Что-что, постарались.

Вылезаю из чёрного лексуса — заказанной для меня лично маман машины. Водитель напоследок предпринимает последнюю попытку пофлиртовать, правда встречает лишь вежливое равнодушие. Прости, дорогой, но катись мимо. Если я и буду искать себе парня, то точно не в таком прикиде. Будто я не видела как ты пожирал взглядом мою грудь всю дорогу. Трижды едва в аварию не попали.

Золотая осень. Деревья в саду всё ещё не успели лишиться листвы, пруд не успел загадится, а мраморные статуи на постаментах не успели обрисовать граффити ночные мародёры — короче, атмосфера что надо. И погода радует. Дожди на время прекратились и даже нет-нет, выглядывает солнышко. Правда не греет особо, зато придаёт пейзажу красивые оттенки.

Парадная двойная лестница уводит к не менее парадным дверям, где уже ждут гостей нанятые на сегодня слуги: одежду забрать-повесить, сопроводить прибывшего до главного зала, шампанское с порога преподнести опять же. С небольшим стыдом отдаю потёртую долгой ноской кожанку и беру с подноса бокал. Это мне точно пригодится. Для храбрости.

Мягко и бесшумно ступаю подошвой по плитке, издалека улавливая голоса и унылую классическую музыку. Скука-а-а. Помнится, маман в детстве пыталась заставить меня учиться игре на фортепиано, но дальше азов и корявого"кузнечика"дело не пошло. Даже частный репетитор признал, что задатки есть, но желания у ученицы стараться напрочь отсутствует. На этом и свернули лавочку.

Ещё одни широкие стеклянные двери за которыми угадываются силуэты. А на входе топчется этот… ну который церемониймейстер на новый лад. Тот, что оповещает о появлении очередного маститого гостя. Правда на данный момент всего лишь меня.

Ух, вот это взгляды. Вот это я понимаю. Результат превосходит все ожидания. Замечаю маман и шок на её ботексном лице. Замечаю и Альберта с похотливым блеском в поросячьих глазках. Да, это я немножко не предусмотрела. Ну да ладно. Придётся потерпеть.

Замечаю и другие богемные физиономии: есть среди них и знакомые с прежних сходок, но больше половины вижу впервые. И приглашённых живых музыкантов, тренькающих на своих лютнях в дальней части тоже нахожу. А вот обещанного мне"партнёра"нет.

Ну и где мой нарик, я вас спрашиваю? Он меня как бы под крылышко своё ощипанное должен взять. По правилам. Не просто так же сообщили:"Кристина Волкова в сопровождении Владимира Руденко".

— Как понимаю, мой компаньон опять укурился и спит где-то на лавочке? — я, конечно, всё равно собиралась троллить его весь вечер, чтобы хоть как-то развлечься, но отсутствие малоприятного компаньона даже лучше. На одну проблему меньше.

Уже было радуюсь, но мгновение воодушевления долго не длится.

— Вовчик временно в офлайне. Я за него, — как чёрт из табакерки выныривает непонятно откуда Денис. Да ещё и разряженный.

Белая рубашка! И галстук! Не знала, что такие вещи можно откопать в его гардеробе. И неважно, что рубашка нарочито небрежно не заправлена, джинсы рваные, рукава криво закатаны, а незатянутый галстук болтается на шее дохлой удавкой. Видно же, человек старался. Правда забыл расчесаться.

Зато улыбочка неизменная, Волковская. С хитрецой.

— Ты с какого конкурса красоты сбежала, принцесса? — не скрываю удивления. Уж где не ожидала его увидеть, так это здесь.

Вместо ответа мне галантно протягивают согнутую в локте руку.

— Ты мне должна, — напоминает он. — И пришло время платить счетам.