Человек. Основа общества

Ирина Мищенко, 2023

Это книга о принципиально новой формации общества и государственного устройства. Книга об исторической эволюции общества и той цели, к которой она направлена. Автор не только сравнивает формации предыдущих эпох развития человеческого общества, рассматривая под совершенно новым углом концепцию развития человека, группы, общества в целом, но и предлагает на основе сделанных выводов принципиально новое понимание общественного устройства, государства и взаимоотношений между людьми. Книга состоит из тех частей: юриспруденция, общественное устройство, экономика. Каждая часть посвящена достаточно подробному описанию одного из аспектов нового общества, к которому, по мнению автора, идет развитие человеческих взаимоотношений, которые должны привести к созданию гармоничного и свободного сообщества свободных людей, которое будет строиться на взаимном уважении и понимании ценности собственной свободы, не переходящей рамок свободы других граждан, ячеек.

Маятник истории

Путь развития человечества.

Биологические предпосылки.

Человек существо достаточно молодое на планете и тем не менее, наверное, самое сильно изменившее эту планету и сумевшее за относительно короткий период изменить и неоднократно свою жизнь. Человек далеко не самое сильное в физическом плане существо, но существо сумевшее стать главенствующим на планете, существо сумевшее выйти из-под контроля большинства биологических закономерностей, которые являются естественными силами, воздействующими на развитие остальных видов. Человек основным своим инструментом выживания и развития сделал свой разум. И это вывело человека из мира животных, дало ему возможность обретать новые способности и стать той силой, которая не просто приспосабливается к окружающему миру, но и сама способна изменять мир в своих целях и для своих нужд. Но, несмотря на все это, человек остается существом являющимся частью жизни Земли, несмотря на наш разум и наши возможности, многие наши поступки, наши действия и сам наш путь развития зависит от тех же биологических механизмов, которые свойственны всей природе и продолжают влиять на нас, независимо от того, насколько далеко мы отошли от своего первичного состояния. Биологическое развитие сменил процесс исторического развития, но так ли принципиально он отличается от тех законов природы, которые воздействуют на все живое в этом мире?

Природа породила множество путей выживания, множество вариантов развития существ, населяющих нашу планету. Но есть, наверное, два основных пути, которые стали изначальными принципами развития всех видов на Земле. Два пути, к которым склоняются живые существа в бесконечной борьбе за существование и по которым идут в развитии своего вида.

Первый путь делает ставку на отдельно взятое существо, чем сильнее отдельный индивидуум, тем больше шансов на выживание он имеет и тем больше шансов он имеет на успешное продление рода, а следовательно, на продолжение развития своего вида. Наверное, не совсем корректно называть животное"сильной личностью", но это достаточно абстрактный вопрос и проведение определенных параллелей вполне уместно.

Второй путь стал путем развития существ, не способных в одиночку выстоять в полном опасностей мире и защитить себя самостоятельно. Сила таких существ не в индивидуальной силе каждого из них, а в их единении, в их слаженном взаимодействии.

Человек изначально оказался в той группе живых существ, выживание которых зависело от их взаимодействия и слаженности, от взаимной защиты и помощи. Человек не имеет мощных клыков, у него нет длинных когтей, скорость с которой человек способен бежать, его выносливость явно проигрывают хищникам, чьей добычей он мог бы являться. Именно биологические характеристики нашего вида, сделали нас существами, которым необходимо взаимодействие с представителями своего вида, совместное выживание, взаимопомощь. Именно это стало основой развития человека, его первых шагов и только такой способ развития дал нам возможность не просто выживать во враждебных условиях и продолжать существовать из поколение в поколение, но дал возможность развиваться нашему разуму. Передавая своим детям те навыки которыми овладели, передавая информацию и передавая знания люди смогли не просто выжить, но смогли выйти за рамки своей биологической природы и стать такими, какими мы являемся на данный момент.

Вообще, для природы путь единения, путь коллективизации и совместного выживания, наверное, один из наиболее важных и главных путей развития всего живого. Если обратить свои взоры на развитие живого мира, то мы увидим, что шаг за шагом на различных этапах живое проходило этот путь, каждый раз поднимаясь на новый виток развития. Посмотрим внимательно на процесс эволюции. Все высшие формы жизни на Земле являются многоклеточными организмами. А что такое многоклеточный организм, как не сплоченные во взаимодействии, распределившие между собой функции, специализирующиеся каждый в своей сфере, сообщества одноклеточных? Да и сами клетки изначально, как утверждают ученые, стали результатом объединения и симбиоза более примитивных и более простых организмов, которые научились жить как одно целое и стали основой нового уровня развития.

На более высоком уровне развития мы также видим неоднократные попытки природы повторить удачный ход сделанный ранее и объединить сообщества организмов в некое подобие организма более высокого уровня, способного к выживанию как единое целое. Разве те же муравейники не напоминают нам единый, связанный в одно целое организм, в котором каждый отдельно взятый муравей действует строго в соответствии со своей ролью и каждый отдельно взятый организм не имеет значения сам по себе, более того, он не способен к самостоятельному выживанию, выживает не один муравей, выживает муравейник. Разве нам самим наши города не напоминают муравейники? Каждый занят своим делом, каждый специализируется на своем, каждый оставшись вне своего"муравейника"оказывается в опасности и мало кто способен выжить самостоятельно в непривычных для него условиях.

Возможно, путь развития человечества и уподобился бы пути развития муравейника или иной колониальной формы жизни, став неким подобием квазиорганизма — колонии, в которой разного типа специализированные особи исполняли бы свои функции, направленные на общее выживание всей колонии в целом, являясь лишь частью единого целого, лишь винтиками в едином организме. Но человек обрел разум. Разум вывел человека из мира животных и биологические принципы развития стали не единственными принципами, на основе которых прошло дальнейшее развитие. Нет, мы все еще являемся живыми существами этой планеты, мы все еще являемся частью общего биоценоза. Но наш мир, наше существование уже зависит не только от природных сил, не только от инстинктов, более того, мы начали создавать свои уникальные условия существования, которые не доступны другим живым существам. Природа не перестала воздействовать на нас, но мы тоже начали воздействовать на природу. И именно в связи с этим тот путь, который возможно был предназначен нам, предназначен не некими"высшими силами", а самой формой нашего существования, самой спецификой наших тел, самой особенностью нашего вида, этот путь изменился."Принцип муравейника"уже стал недоступен и недопустим для существа обладающего разумом. Люди закончили свой биологический этап развития, и перешли на принципиально новый этап, на этап развития исторический.

Исторический путь развития формировался уже не столько на биологических основах, сколько факторе разума. И именно разум стал основой дальнейшего развития человечества. Разум человека, это не просто механический, химический, энергетический инструмент запоминания и хранения информации, ее обработки, интерпретации и сопоставления. Разуму человека свойственны эмоции, чувства, желания, мечты, стремления.

Именно на их основе порождаются новые идеи, создаются новые образы,

именно это дает человеку силы бороться, осуществлять желаемое, стремиться к новым высотам и создавать нечто не существовавшее до того. Разум подвержен эмоциям. Это бывает плохо, потому что эмоции могут привести человека к нелогичным и опасным поступкам, но это бывает и хорошо, так как именно эта сила дает возможности, недоступные другим. Животные так же способны испытывать эмоции, как минимум высшие, наиболее развитые животные. Чувство страха, радости, привязанность, удовольствие, раздражение, гнев. Эмоциональное поведение, в том

числе является аспектом социализации, внутривидового общения. Чем более

психически развито существо и чем больше оно социализировано, тем шире спектр

проявляемой эмоциональности. Но именно эмоциональность порождает индивидуальность. Порожденная сама как элемент проявления общения в группе, сообществе, как элемент передачи информации и взаимодействия, эмоциональность субъективирует существо, придавая его действиям, поступкам индивидуальность и неповторимость. Развитие разума и эмоциональной составляющей разума сделало развитие человека особенным и выделило его из среды животного мира, создав абсолютно новые принципы и условия развития как вида в целом, так и каждого отдельно взятого индивидуума персонально. Весь путь исторического развития пошел в виде борьбы заложенных противоречий, возникших в результате развития разума, борьбы стремлений как отдельно взятой особи, так и общества этих особей, так и вида в целом.

Исторические предпосылки.

Человеческое общество развивалось изначально из животного стада, стаи. То есть изначальным принципом его существования была социализация. Именно социализация, именно принадлежность к обществу, именно единение с соплеменниками, позволяло выживать, бороться с хищниками, ловить добычу. Именно социализация помогла выжить человеку на первых этапах его развития. Социализация всегда изначально основывается на принципе взаимопомощи. Взаимопомощь, та основа, которая и становится причиной социализации. Вместе всегда проще. Вместе проще отогнать крупного хищника или добыть пропитание, охотясь на крупную добычу, вместе проще согреться в холодную погоду, протянутая рука соплеменника поможет перейти бурную реку, а раненый на охоте соплеменник не останется без пищи и будет защищен от хищников, пока остается в беспомощном состоянии. На первых этапах своего становления первобытное племя людей мало чем отличалось от, скажем, стаи волков или прайда львов. Совместные действия, совместная защита, отсутствие понятия чего-то персонализированного. Вместе добыли, вместе съели. Пока охотники ловят оленя, женщины приглядывают за детьми, скоблят шкуры, собирают съедобные растения вокруг стоянки, раненые, больные, старые соплеменники, не способные полноценно участвовать в охоте, охраняют стоянку, делятся своими знаниями с подростками, чинят копья и изготавливают новые.

Природа весьма разнообразна в своем развитии и не имеет конечной цели, к которой"направлялись"бы те или иные пути. Она лишь имеет принципы, по которым идет развитие. Путь объединения более слабых особей в борьбе за выживание там, где отдельно взятая особь проигрывала более крупным, сильным, быстрым конкурентам, всегда давал положительные результаты. Но для более простых существ это становилось путем постепенного единения приводящего к все большей и большей взаимозависимости, и в конечном итоге к разделению функций и превращению в структуру нового уровня. Так было с развитием одноклеточных, так было с некоторыми морскими животными (кишечнополостные, к примеру, среди которых коралловые политы и плавающие колонии"медуз"), по этому пути идет развитие тех же муравьев. Но для более высокоразвитых существ, с развитой нервной системой, с индивидуально развитым мозгом этот путь оказался неприемлемым. Хотя природа раз за разом пыталась"толкнуть"по нему. Речь идет не только о человеке, среди животных более высокоразвитых и сложноустроенных создание сообществ-стай, стад достаточно распространенное явление, но при этом все члены таких групп-сообществ не разделены на постоянные и безусловные категории. В сложно устроенных группах животных существуют свои роли, которые распределены между членами такого сообщества, но эти роли непостоянные, не на всю жизнь данного существа. Существа в такой группе взаимозаменяемы. Подобные сообщества можно сравнить с устройством примитивных организмов, таких как губки, у которых клетки составляющие этот организм взаимозаменяемы, хотя каждая, находясь на своем месте, исполняет соответствующую этому месту функцию, но в случае необходимости может переместиться на другое место и начать играть иную роль.

Человеческое сообщество изначально формировалось именно по такому принципу. Но следующий этап стал началом колебаний маятника истории, которые продолжаются до сих пор и должны закончится формированием совершенно нового принципа развития сообществ. Человек выйдя из состояния животного благодаря своему разуму, стал формировать новый принцип взаимоотношений, который, казалось бы, пошел по принципу развития более структурированных и специализированных ролей разных членов сообщества, то есть по привычному для природы и естественного развития формированию, некой надструктуры нового уровня. Но именно благодаря своему разуму, человечество дало откат этому пути и резко понеслось в противоположную сторону. Причиной этому стал переход от охоты к разведению животных и земледелию.

Древние пастухи.

Разведение животных, приручение животных, появилось значительно раньше земледелия. Охотники не только забивали крупных взрослых животных, но в некоторых случаях рядом

оказывались детеныши этих животных. При условии, что пищи в данный момент было достаточно, а детеныш не представлял угрозы и не был слишком"сытным", его могли забирать с собой на стоянку, просто из любопытства, интереса, с целью"подержать и съесть потом"или по каким-то иным причинам. До сих пор существуют племена ведущие первобытный образ жизни. И в таких племенах охотников можно увидеть в селении самых разнообразных животных прирученных ими. Иногда это просто случайно подобранные и оказавшиеся рядом с жильем животные, иногда специально пойманные"на откорм"или для развлечения. Со временем, имея подходящие условия, некоторые племена стали удерживать или прикармливать и охранять от хищников не единичные экземпляры животных, а видимо создавать целенаправленно достаточно большие"запасы мяса на ногах". Продолжая охотиться, собирать съедобные растения. Они всегда имели под рукой"запасной вариант"пищи на случай неудачной охоты или сложных погодных условий. Варианты таких кочевых племен скотоводов-охотников можно увидеть в современном мире: как среди некоторых африканских племен (те же бушмены), так и схожий образ жизни, уже в более продвинутом варианте ведут некоторые народы крайнего севера, к примеру. У них охота стала уже скорее дополнительным, а не

основным источником пищи, а основным стало разведение оленей (речь, разумеется, идет о традиционном образе жизни, а не о современном, так как многие представители этих народов отказались от традиционного образа жизни и стали заниматься другой деятельностью, принимая унифицированный образ жизни современной цивилизации привнесенной в их земли европейскими, в том числе русскими переселенцами).

По сути, образ жизни первобытного охотника мало чем отличался от образа жизни скотовода-охотника или тех племен, чьим основным источником пищи стало разведение одомашненных животных. Начало новому этапу развития человечества послужило появление земледелия.

На самом деле переход к такому способу получения пищи, тем более в качестве основного источника, далеко не так логичен и не так безусловен и"исторически обоснован", как пытаются это представить современные ученые, потомки цивилизации взросшей на земледелии. Посудите сами, одно дело держать в загонах"мясо на ножках"про запас, совсем другое — начать сажать зерно. Те сорта культурных растений, которые существуют сейчас, заметно отличаются от своих диких предков. Если разница между одомашненной коровой и, скажем, диким туром или зубром не столь уж велика, то разница между многозерновым колосом пшеницы и ее диким предком бросается в глаза заметно. Как и другие культивируемые растения у диких предков, плоды которых были значительно меньше, менее многочисленные и не отличались теми полезными характеристиками, которые имеются сейчас. Резко перейти от охоты и собирательства к земледелию просто не получилось бы по той причине, что земледелец привязан к земле, а охотник ведет относительно кочевой образ жизни, следуя за стадами потенциальной добычи. Приручение животных стало тем этапом, который позволил создать определенные запасы гарантированной пищи, а так же натолкнул на мысль, что выращивать можно не только животных, но и растения. Скорее всего, изначально это были посадки семян от съеденных растений на местах, к которым племя возвращалось регулярно, например, возле места зимовки. И первыми окультуренными растениями были, скорее всего, не зерновые, а различные овощи, хотя те же зерна могли оставляться преднамеренно или случайно в почве возле стоянок. Например, попадать в густо удобренную навозом почву в загонах для животных, которых кормили травой, в том числе дикими злаками. Злаки стали, скорее всего, объектом культивации изначально не за свою пищевую ценность, для диких злаков она весьма не велика, а из-за возможности приготовить из них алкогольные напитки, которые использовались в ритуальных целях и в качестве"развлечения"на праздниках и других племенных событиях. Со временем таких посевов"шаманской травы"становилось больше, а отбираемые для посадки зерна стали крупнее и многоплоднее. В конечном итоге поняв, что можно вырастить достаточно много зерна, которое, к тому же в отличии от мяса и хранить долгое время проще, некоторые племена стали оседать возле бывших"шаманских плантаций"и хотя бы часть племени занялась регулярной обработкой земли, охраной полей от желающих полакомиться ими животных, в то время как другая часть племени могла

продолжать охотиться и кочевать, пася скот. Следы подобного образа жизни можно предположить у некоторых племен древней Европы, где археологи находят"культовые города". Места, где племя или группы племен собирались на зимовку и проведение ритуальных действий, праздников, места скопления культовых построек. Но так или иначе, человек постепенно переходил к земледелию и постепенно переходил к оседлому образу жизни. Все еще племя оставалось общностью, которая вела единый образ жизни, хотя разделение уже начинало намечаться.

Если ранее племя делало все совместно, в основном занимаясь охотой, то начало земледелия стало началом разделения труда. Различные группы в племени начали обособляться. Одни уходили на долгие месяцы пасти скот и охотиться, другие оставались на месте выращивая зерно и охраняя поля. Оседлый образ жизни позволил обзаводиться различными предметами, более того создал необходимость создания новых предметов, которые для кочевников были не только лишними, но и создавали бы затруднение в кочевке, принуждая таскать их с собой, предметы без которых можно обойтись. Но зерно требовало создания жерновов, создания инфраструктуры для хранения и приготовления зерна. Оседлая жизнь позволяла усложнять свое жилье и благоустраивать его. Если для кочевника дом должен быть легким и быстро разбирающимся, чтобы легко перевозиться с места на место, то для земледельца можно построить землянку, выстроить дом из камней или дерева, который будет стоять на одном месте годами. В постоянном жилье можно украсить стены различными поделками, соорудить для удобства мебель, развесить для красоты шкуры и ковры, циновки, прочие предметы, создающие комфорт и удобство. Появились и первые специалисты — ремесленники. Зачем самому лепить кривой кувшин, когда есть тот, кто за определенное количество зерна или кусок вяленого мяса тебе сделает красивый, прочный, да еще и разрисует его так, как у тебя не получится? Зачем бегать по полям за добычей или самому растить зерно, если ты великолепно лепишь те же горшки или вяжешь красивые циновки, а в обмен на них тебя обеспечат всем необходимым?

С этого момента пошло разделение труда и пошло начало индивидуализации людей. Именно эта точка стала отправной для появления принципиально нового пути развития человечества. Немного отступим от описания истории как таковой и вернемся к вопросу природного биологического пути развития и его основного отличия от исторического пути.

Как уже говорилось выше, биологическая тенденция развития жизни имеет одним из успешно опробованных вариантов путь консолидации суб-объектов на почве взаимопомощи, более тесного сращивания их взаимодействия, которое приводит к специализации отдельных особей, вызывающую еще большую взаимозависимость специализированных особей, уже не способных самостоятельно осуществлять все необходимые функции и в результате приводит к появлению нового уровня"сверхорганизма"воспринимаемого уже единым целостным организмом, состоящим из узкоспециализированных частей, некогда бывших самостоятельными объектами. Так произошло с органеллами, ставшими частью единой целостной клетки, так произошло с одноклеточными организмами, создавшими принципиально новый уровень жизни — многоклеточные организмы, тот же путь привел к появлению муравейников, в которых каждый муравей (или например термит в термитнике), не являясь физически связанным с другими особями, строго занимает свою нишу в колонии и неспособен полноценно функционировать вне колонии и вне связи с ней (у некоторых видов колониальных насекомых отдельное насекомое, утратившее связь с колонией, будучи полностью физиологически здоровым, просто впадает в ступор и перестает двигаться, пока не наступит его гибель). Еще дальше шагнули те же"португальские кораблики"похожие на медуз кишечнополостные, которые выглядят как единый живой организм, но на самом деле состоят из множества многоклеточных особей, выполняющих различные функции (движение, охота, переваривание и перераспределение пищи, размножение).

Казалось бы, человек ступил именно на этот путь. Различные особи одного вида, привыкшие жить колонией (племенем), взаимодействующие между собой и выживающие совместно, сделали дальнейший шаг к созданию надструктуры высшего уровня, у них появилась функциональная специализация. Различные особи одной группы начали выполнять разные

функции и выживание одних особей стало полностью зависеть не только от их личных действий, но и от действия других членов колонии-племени. Ведь гончар или оружейник не добывают пищу самостоятельно, а получают ее в обмен на создаваемые ими предметы. Самая прямая аналогия с муравейником, в котором рабочие муравьи собирают пищу и делятся ею с муравьями воинами, которые их защищают, с маткой воспроизводящей новые поколения, кормят личинок, а у некоторых видов муравьев это деление заходит еще дальше, проявляются различные касты рабочих, которые занимаются каждый своим видом деятельности, отличаясь даже внешне друг от друга, одни строят и чинят муравейник, другие ухаживают за личинками, третьи собирают пищу, четвертые исполняют еще какие-то функции и т.д.

Но именно на этом моменте, ставшем пиком социализации человеческого общества, включился"откат"в сторону индивидуализации. Если бы племя продолжало воспринимать себя единым целым, подобием единого организма, распределив функции между своими членами и создав первобытный коммунизм, оно поэтапно направило бы свое развитие к созданию взаимозависимых общин, в которых могло начаться не только функциональное, но и со временем генетическое расслоение разных

"каст"специализирующихся на выполнении своих функций. Такое стало бы возможным при медленном и неизменно направленном развитии на протяжении тысяч и миллионов лет, в процессе чего человек мог стать совершенно новым типом квазиорганизма нового уровня, подобно муравейнику или"португальскому кораблику". Но этого не случилось и не могло случиться. Причина этого проста. Наличие разума. Разум предполагает наличие личности, индивидуальности, персонализацию желаний, нужд, стремлений, целей. Человек являясь существом разумным, внутренне отторгает возможность превращения в послушный, безвольный, направляющий все свои интересы и стремления на выживание сообщества в целом, в ущерб персональным интересам, винтик механизма.

Первые же шаги специализации дали совершенно иной результат, чем в условиях аналогичного развития психологически слаборазвитых биологических видов. Первые шаги специализации отдельных особей стали началом не дальнейшей социализации группы в целом, а шагом к индивидуализации отельных групп внутри некогда целостного сообщества, к проявлению каст, сословий, отдельных группировок более сконцентрированных на интересах своей группы (касты, сословия, рода, семьи), чем на интересах всего общества (племени, нации) в целом. Это стало этапом расслоения и индивидуализации как отдельных групп, так и отдельно взятых индивидуумов.

Еще одним значимым моментом ставшим основой этого нового процесса, позволившее ему стать преобладающим, стало еще одно явление связанное с земледелием. Это явление, ныне порицаемое и вызывающее непонимание и содрогание современного человека, стало тем не менее необходимым этапом развития цивилизации, без которого сама цивилизация была бы невозможной. Речь идет о рабстве, о рабовладельческом строе. Я ни в коем случае не превозношу и не оправдываю это явление, но как исторический факт оно стало неизбежным этапом формирования цивилизации.

Первый виток индивидуализации.

Пока племя оставалось общностью, по факту большой семьей, оно являлось единой группой объединенной общими интересами, общей целью, общим выживанием. Конечно, внутриплеменные конфликты были неизбежны, была неизбежна борьба за лучший кусок добычи, самую красивую самку, право считаться лучшим воином племени и вести остальных воинов на охоту. Подобные конфликты являются естественным отображением индивидуализации на любом этапе развития и проявляются не только у человека, аналогично все происходит и в волчьей стае и в стаде оленей, со своей спецификой конечно. Естественны и неизбежны были и конфликты между племенами, что так же полностью аналогично поведению любых живых существ. Борьба за территорию, пограничные стычки, конфликты за охотничьи угодья. Как правило стычки соседних племен, как и соседствующих стай, проходят относительно бескровно, основной задачей таких конфликтных ситуации является демонстрация собственной силы и обозначение своей территории, с предупреждением"сюда

нельзя!"Соседние племена могли жить и мирно торгуя и обмениваясь друг с другом различными предметами и добычей. Исключением мог быть каннибализм и грабительские набеги. О проблеме каннибализма мы еще поговорим в связи с другими аспектами развития человеческого общества, но на ранних этапах становления человека, он присутствовал и вероятно был широко распространен, если не повсеместно распространен. Все сводилось к простому вопросу выживания, а члены другого племени, чужаки воспринимались как любое дорогое животное — источником пищи. Суровый климат времен ледникового периода наверняка способствовал такой оценке соседей. При низком количестве другой добычи: соседнее племя не только явный конкурент на добычу, но и потенциально становится добычей сам. Впрочем, не говоря о столь давних временах и сложных условиях выживания, если вспомнить не столь давнюю историю, многие племена Карибского моря, джунглей Амазонки, островов Океании, были каннибалами еще в 18-19 веке, да и сейчас время от времени такие случаи фиксируются и не только среди представителей этих племен. Некоторые ученые даже предполагают, что значительным фактором развития человеческого мозга, развития разума стал именно каннибализм, ведь охота на умную, хитрую и опасную добычу заставляет напрягать не только все мышцы, но и извилины, чтобы самому не стать из охотника добычей. Каннибализм в сложных условиях, при неминуемом голоде становился возможным выходом и в более поздние времена и среди представителей вполне цивилизованных народов. Во время голодовок люди выкапывали трупы с целью употребления их в пищу. Во время осады городов, съев всех собак и крыс начинали питаться своими соседями. Вопрос выживания племени оставшегося без добычи и умирающего с голоду определенно приводил к"удалению лишних ртов"в виде старых, слабых, больных, детей (которых"еще нарожают"). Но это скорее частные случаи, отдельные трагедии или явления локального масштаба.

Как раз таки повышенная сложность и опасность подобной"охоты"приводила к тому, чтобы делать выбор в пользу более легкой добычи, тем более если ее достаточно. А понимание того, что членам племени нужно доверять, иначе, вчера пообедав соплеменником, завтра проснешься сам с ножом у горла, приводило к появлениям различного рода табу и запретов, к появлению, если угодно, моральных норм первобытного общества.

Грабительские набеги на соседние племена так же на уровне первобытных времен были малоосмысленным занятием. Все соседние племена находились на примерно одном уровне развития и имели примерно

одинаковые ценности, ничего такого чего племя не могло добыть самостоятельно и без лишнего кровопролития. Нападать на соседнее стойбище, чтобы отобрать десяток шкур и тушу оленя и при этом потерять половину собственных воинов, занятие далекое от разумного.

Конечно, жизнь первобытных племен нельзя назвать мирной и безмятежной, конфликты были всегда и на любом уровне развития. Но дальнейшие шаги к цивилизации дали и дополнительные поводы для военных конфликтов. Племена, которые начали разводить скот, были вынуждены защищать его не только от хищников, но и от соседних племен, которые были не прочь угнать стадо себе. Появление имущества, появление ценностей, которые можно было отобрать приводило и к появлению желающих эти ценности отобрать.

Земля стала одной из наиболее важных ценностей, при переходе к земледелию. Далеко не все участки земли одинаково подходят для выращивания урожая. Далеко не вся почва одинаково плодородна. Первые земледельческие общины стали появляться по берегам рек, где была наиболее плодородная почва, дававшая хорошие урожаи. Естественно, наиболее плодородные земли вызывали зависть у других соседей земледельцев, а у соседних племен, которые оставались кочевниками скотоводами или охотниками, возникало желание отобрать запасы зерна, скот, различные предметы которые изготавливали ремесленники. Появилась и еще одна причина напасть на соседей. Если более сильное племя, имеющее менее плодородную землю или сильное кочевое племя могло без особых проблем для себя победить соседей, в скорости они понимали, что необязательно всех побежденных убивать. Их можно заставить работать дальше и отдавать часть урожая себе. Это поставило новую веху в развитии человечества. С одной стороны, кочевое племя могло ограбить и разорить соседей земледельцев захватив их запасы, но что им было делать дальше? Самим обрабатывать землю? Да и сражаясь за жизнь, воины племени будут сопротивляться до конца, если же они будут знать, что могут откупиться частью урожая и обойтись без кровопролития, то многие выберут такой вариант, да и часть урожая можно забрать и на следующий год и еще через год. Правда придется отгонять от"своей дойной коровы"другие племена мародеров. В результате такое племя кочевников могло в конечном итоге осесть в поселении земледельцев, став его воинами, знатью, защитниками, высшей кастой. Аналогично смотрели на соседей и сильные племена земледельцев. На полях лишние руки не помешают. Жителей соседнего племени можно захватить и заставить работать на себя. Или захватить их поселок и получать зерно не только со своих полей, но и часть выращенного покоренными соседями.

Если раньше охотничьи угодья могли обеспечить существование лишь небольших племен (за исключением тех земель, где водились большие стада животных и охота могла приносить много добычи, как охота на бизонов у американских индейцев), но все равно племена охотников старались держаться подальше друг от друга и не мешать друг другу. То теперь земля могла дать больше пищи с меньшей территории и возникала уже не нехватка пищи, а нехватка рук для выращивания этой пищи.

Племена объединялись тем или иным способом. Не исключено, что два-три дружественных племени могли добровольно и по обоюдному согласию объединиться и поселиться вместе. Но значительно более часто, надо полагать, объединение не проходило бесконфликтно. Либо рэкетиры — бывшие кочевники осаживались на территории захваченного поселка, либо соседние земледельцы захватывали себе"рабочие руки"и насильственно

переселяли к себе.

Первоначально положение таких рабов было не очень тяжким. Можно привести в пример как это было у славянских племен. Пленников, захваченных на войне, селили в своем племени. Какое-то время их, конечно, держали под замком и присматривали за ними. Но если убеждались, что плененный не бросится на окружающих с топором, или если он давал слово"отработать"свою свободу, его выпускали и принимали практически наравне с остальными членами племени. Вместе работали, вместе ели, вместе спали. Конечно, пленник не мог уйти, пока не закончится оговоренный срок его"отработки", или пока его не отпустят по иной причине. После мог такой раб и остаться полноценным членом племени, или вернуться к своим.

Но такое отношение было там, где пленников было немного. А там, где рабский труд использовали массово за ними естественно приходилось следить и держать в страхе, чтобы не сбежали. Да и с покоренными племенами устанавливались отношения по-разному. Завоеватели естественно старались показать разницу и"место"завоеванным, чтобы те не возомнили себя"ровней". Но и слишком давить и принижать тоже было рискованно, ведь недолго и восстание получить.

Когда в одном поселении оказывались представители двух или более племен, по каким бы это причинам не произошло, несмотря на то что в конечном итоге они начинали постепенно воспринимать себя единым народом, племенем, все равно уже уклад жизни менялся и не о каком равенстве, которое было изначально, речи идти не могло. Так формировалась военная знать и зависимое население. Даже если речь еще шла не о рабском труде, то о зависимости и подчиненности точно.

Военной знати нужны были новые доходы, новые земли. Контролировать один поселок хорошо, но ведь всегда можно подчинить себе еще два-три? Центр, в котором обосновалась знать (считай наиболее воинственное племя, изначально подчинившее себе соседние, хотя к прослойке знати могли получить доступ и сильные, ловкие из местных, которых лучше было держать при себе, чем получить в виде потенциальных врагов) становился не только военной базой контролирующей окрестности, но и административным центром, торговым центром, куда стекались запасы, где велась торговля, где обосновывались ремесленники. В самих кастах, бывших племенах тоже шло расслоение: кто-то получил лучше урожай, кто-то хуже, кто-то лучше поторговал, кто-то нет, два ремесленника производя примерно одинаковые предметы, делали их немножко разного качества или один производил больше, а другой меньше. Но самое главное произошло разделение"наше"на"мое — твое". Переход к разделению племени на семьи и разделению племенного имущества на частное мог бы, наверное, произойти и путем постепенного выделения внутри самих общин, тем путем, как это видел Карл Маркс, но такой путь занял бы более длительный срок. Следует полагать, что значительную роль в индивидуализации, в первую очередь имущественной индивидуализации, сыграла военная составляющая. Когда произошло естественное разделение это принадлежит племени завоевателей, а то завоеванному племени, дальнейший шаг был уже возможен и допустим — это принадлежит вождю, это простым воинам, это принадлежит этому воину и его детям, это тому.

Оседлая жизнь, земледелие, дали возможность накапливать дополнительное имущества, а стало быть, дали возможность создавать и накапливать ценности помимо пищевых запасов. Здесь уже появилась возможность проявления разницы в количестве имущества у разных членов

общины и возможность выделения разных групп общины связанных в иную формацию, чем была возможна и представляема ранее. По сути это был грандиозный прыжок социального устройства, породивший новый,

абсолютно несхожий с существовавшим ранее типом устройства общества. Говорить о том, хорошо это было или плохо, столь же бессмысленно, как говорить о том, хорошо или плохо то, что в свое время рыбы вышли на сушу. Если родоплеменное устройство полностью вписывалось в устройство естественной природной формации принципиально не отличалось от устройства стаи, то следующий этап социального устройства уже не имел аналогов в природном мире. Начался этап формирования первых городов.

На самом деле именно этот период истории человечества, наверное, самый сложный и запутанный по своей сути. Этот период является периодом индивидуализации, которая проявляется через социализацию групп, а не индивидуумов.

Несколько слов о применяемой терминологии. Под словом"социализация"в данном случае имеется в виду стремление к социуму, к объединению, к совместной деятельности, не только отдельно взятых индивидуумов, но и на более высоком уровне различных групп населения. В современной терминологии термин"социализация"чаще всего применяется в значении"вхождение индивидуума в общество, налаживание общественных связей отдельным лицом". Но этот термин имеет более широкое значение и мною употребляется без привязки к персоналиям действий отдельного лица, в данном случае это термин обозначающий направленность сообщества в целом и отдельных групп, в том числе и отдельно взятых индивидуумов к совместным усилиям и единению интересов и целей, в принципе. В то же время, под термином"индивидуализация"следует полагать, аналогично стремление общества в целом, его частей, групп или отдельно взятых индивидуумов к выделению в качестве приоритетных целей, персональные и индивидуальные, а не коллективные. Данный момент следовало уточнить, чтобы не возникало недопонимания в дальнейшем тексте.

Но вернемся к вопросу возникновения первых городов и развитию рабовладельческого строя. Первые города-государства возникли на почве объединения соседних племен, значительную роль в этом объединении играло насильственное присоединение более слабых племен более сильными. И чем больше племен оказывалось подчинено, тем сильнее становился формируемый город. В конечном итоге земледельческие территории оказались поделены между такими возникшими городами. Естественно к этому времени уже сформировалась структура общества основанная не на родственных связях и происхождении, а на системе подобной кастовым отношениям, сословным отношениям. Впрочем, система в разных городах могла формироваться различным способом и не соответствовать аналогичным в других. В большинстве случаев, надо полагать, существовала достаточно многоплановая и достаточно запутанная структура общества, с одной стороны, сохранявшая родоплеменные пережитки и формирующая касты (как минимум высшие касты, правящие касты) на основе родовой и племенной принадлежности той группы воинов — рэкетиров-завоевателей, которые сформировали местную знать изначально путем силы поставив себя во главе подчиненных племен. С другой стороны, родоплеменная принадлежность завоеванных и покоренных

племен утратила свою значимость, так как представители различных племен оказались на одинаковом положении более значимым становилось их профессиональная принадлежность, уровень дохода, способ его получения, какие-то иные критерии.

Именно на этом этапе формирования общества был привит еще один принцип, отравленным пятном преследующий всю человеческую цивилизацию на протяжении всего ее существования, принцип с которым безуспешно пытались бороться, снова возвращаясь к нему же, так как меняли лишь его форму, но не искореняли его ядовитую основу. Это принцип власти, принцип необходимости насильственного подчинения, как неотъемлемой части человеческого общества и человеческой цивилизации. Яд этой отравы, настолько глубоко поразил наш разум, что мы не видим иного способа существования самого общества, и уверены в его неизбежности и необходимости. Эта зараза была порождена племенами рэкетирами, бандами кочевников-налетчиков, силой меча и огня, убеждавших остальных в необходимости покориться или быть уничтоженным. Эта мерзостная дрянь была впитана порабощенными, принужденными, склонившимися племенами, принявшими за необходимость подчинение взамен защиты от других банд налетчиков, готовность исполнять приказы бандитов ставших"знатью"взамен сохранения жизни, отсутствия террора и разорения, готовность отдать часть, чтобы не лишиться всего, включая жизнь. Этот принцип поддерживался на протяжении всего существования человечества и продолжает превалировать в той или иной форме до сих пор, составляя основу того, что называют"цивилизованным обществом". Собственно, как это произошло мы описали несколько выше. Обратим внимание немного на другое.

Этот период развития общества был, на самом деле, более чем сложным и неоднозначным. Далеко не везде все происходило по одинаковому сценарию, напротив, сценарии развития событий были самыми разнообразными, в разных местах развитие общества шло с различной скоростью. Как вы прекрасно знаете, племена кельтов и германцев сохраняли прежнюю форму общества (или схожую с прежней, пусть и несколько видоизменившуюся) вплоть до падения Рима, славяне сохраняли родоплеменной строй еще тысячу лет назад, а многие племена Африки, Северной и Южной Америки, Австралии, жители многих островов жили первобытной жизнью еще 200-300 лет назад, а некоторые сохраняют прежний образ жизни и до сих пор. Города-государства начали формироваться в долинах Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы, несколько позже в Центральной и Южной Америке. Поселения быстро разрастались за счет покорения новых племен и подчинения их себе. В административные центры переселялись ремесленники, формируя новую прослойку общества, крестьяне-земледельцы оказывались все в более зависимом положении, знать приобретала все более значимое. Знати нужна была война: новые победы, новые трофеи, новая добыча, новые рабы. Опять-таки положение рабов в разные времена и на разных территориях было неодинаковым.

Иногда складывались достаточно оригинальные социальные отношения, как например, на территории Древнего Египта. Понятие"раб", как минимум в более ранние периоды Египта, носило достаточно расплывчатое значение, так как все население Египта, включая знатных придворных, именовались"рабами фараона", были конечно и классические рабы — захваченные военнопленные. Которые принуждались работать насильно, впрочем, их положение так же было отличным, скажем, от положения рабов в Древнем Риме. Но существовала довольно большая прослойка, так называемых"государственных рабов"или"фараоновых рабов"(в отличии от общего условного наименования всех жителей, которое скорее носило церемониальный характер), которые, по сути являлись находящимися на содержании казны работниками, которым вместо выплаты жалования обеспечивались пропитание, жилье, одежда и все необходимые нужды, по сути они не были рабами, так как их не продавали и не покупали, скорее наследственная каста госслужащих низшего уровня. Мужчины жили в бараках и направлялись на работы туда, где была в этом нужда, там им строили новые бараки и обеспечивали за счет фараона всем необходимым, их задачей было исполнять порученную работу. Большинство исполняло низкоквалифицированную работу, но мальчики подростки имевшие какие-то способности обучались, в соответствии со своими талантами и направлялись туда, где могли их применить. Девочки подростки так же жили с мальчиками и мужчинами в мужских бараках, готовили, убирали, помогали больным до той поры, пока не забеременеют. Забеременевшая девушка получала от фараона дом в пожизненное пользование, пожизненное же содержание из казны фараона, и ее единственной задачей становилось рожать и растить детей, расходы на их питание и содержание так же оплачивались из казны. Женщина могла принимать у себя мужчин по своему усмотрению, хоть из числа живущих в бараках"государственных рабов", хоть любого другого мужчину. Могла, выбрав одного оставить его жить в своем доме или принимать хоть каждую ночь разных, это было ее личным делом.

Подросшие дети отправлялись в бараки. Но, конечно, такие своеобразные системы были скорее уникальными, в большинстве случаев рабство было в виде разных вариаций жесткости от чего-то напоминающего средневековое крепостное право до классической формы рабства, как в Древнем Риме. Впрочем, в том же Древнем Риме существовал очень широкий спектр различных рабов: от полностью бесправных и закованных в цепи рабов в каменоломнях до имевших свое имущество и даже своих рабов, и живших получше бедных, являвшихся свободными граждан.

Впрочем, все это касается несколько более позднего периода, период формирования первых городов-государств является периодом активного расслоения и формирования новых принципов взаимоотношений. Если ранее существовала простая схема взаимоотношений — член племени или чужак, существовала простая схема имущества — племенное (общее), чужое (ничье, можно забрать или отнять, если хватит сил). С переходом к оседлому образу жизни появилось разделение. Не только в классическом варианте, как описывают в большинстве учебников: поделили племя поля, одному — хуже земля досталась, другому — лучше, один больше зерна собрал, другой меньше. Основную роль разделения играло именно объединение племен, объединение, как правило, насильственное. Изначально для племени земледелие было не более чем дополнительный источник пищи, даже в большей степени источник ритуального напитка, чем пищи, так как выращивание зерна в целях пропитания имело мало смысла, а немного вырастить, чтобы сделать веселящий напиток, почему бы и нет? Но даже, когда поняли, что можно не только напитки делать, можно есть, можно запасать и готовить постепенно, даже тогда образ жизни племени кардинально не менялся. Племя оставалось одной семьей, одной общиной. Вместе ходили на охоту, вместе вскапывали землю, вместе собирали урожай и вместе готовили, вместе питались. Другое дело, когда появлялись чужаки. Более сильное, более воинственное племя, которому особо терять было нечего, кроме своих жизней и которыми они были готовы рискнуть. Пока племя в основном занималось охотой, у него не было больших запасов провианта, более целесообразным было кочевать в след за животными или, меняя места охоты, давая время дичи наплодиться снова. При таком образе жизни таскать с собой многочисленный скарб, дело было не только невыгодное и неудобное, но и создающее помехи. Племя, перешедшее к земледелию, осевшее на одном месте, не только могло создавать более прочные дома, которые не нужно разбирать каждые несколько дней или недель и тащить на себе на новое место, но и возникала необходимость создавать дополнительные предметы, необходимые для обработки, хранения того же зерна, а если уж племя все равно начало обрастать имуществом, то появилась возможность делать или хранить что-то пусть и бесполезное, но просто понравившееся для красоты, для комфорта. Различные статуэтки, красивые рога или плетеные разноцветные циновки, другие предметы. Кочевые племена охотников тоже обладали чувством прекрасного и тоже их взоры привлекали яркие и бросающиеся в глаза предметы. На фоне собственной невозможности таскать громоздкое хозяйство с собой, жители оседлых племен казались им погрязшими в роскоши и богатстве, вызывали зависть и желание заполучить то, что у них имеется. И что заполучить, уже было накопленное имущество, это уже не несколько шкур, которые и самим добыть не сложно. Здесь есть за что драться.

Земледельцы в свою очередь, привязанные к земле, привязанные к своим полям, были не заинтересованы их покидать и менять место жительства. Терять все накопленное имущество, но главное терять уже посаженный и еще не выросший урожай. Утрата полей означала голод, так как осевшие и не одно поколение проведшие на земле поселенцы,

постепенно теряли охотничьи навыки, которые становились уже скорее дополнительными, побочными, а не основным способом выживания, приобретая взамен навыки обработки земли и получения более лучших урожаев. Чтобы сохранить поля и сохранить жизнь, проще было соглашаться платить дань или делиться едой с пришлыми чужаками, а учитывая, что таких чужаков могло быть далеко не одно племя — договор распределяющий обязанности, при котором одни занимаются земледелием, а другие берут на свои плечи защиту их от разорения другими кочевыми племенами, выглядел более чем логичным. Тем более что кочевникам не было смысла слишком давить на земледельцев и чрезмерно их принижать или угнетать, наоборот, появлялся смысл их защищать, ведь теперь они становились источником пропитания. Такие союзы заключались и, надо полагать, достаточно часто и повсеместно. А на протяжении нескольких поколений, бывшие кочевники и те, кого они принудили платить дань, начинали воспринимать себя одним племенем. Вот здесь и зарождалось расслоение общего хозяйства на твое — мое. Если внутри одного племени было все общим, то объединение двух племен уже имело четкую грань, в которой имущество одного отделялось от имущества другого. А если воинственные кочевники брали под контроль больше одного оседлого племени, или захватывали представителей третьего племени и заставляли их работать на земле своих"подопечных", такое могло случиться по причине нехватки рабочих рук, или просто из желания получать больше, чем есть возможностей, естественно, что первоначально жившие здесь земледельцы отделяли свое имущество не только от имущества воинов-охотников, которым были обязаны платить дань, но и от других таких же земледельцев другого племени. Через объединение разных племен. Именно через принудительное объединение, появился принцип разделения имущества на принадлежащее разным группам, в пределах одного формации, которой становилось новое объединенное племя. Дальнейшее развитие этого принципа, уже вело к дальнейшему дроблению и обособлению групп внутри племени, к переходу от понятия племени как единой семьи, единого сообщества, к понятию обособленных групп семей-родов в пределах одного племени. Племя становилось формацией объединенной общими интересами и воспринимаемой как некая общность, но внутри которой формировались другие общности, более близкие и более"свои". Именно это стало началом экономического расслоения и выделения разных групп-сословий, заложило формирование двух основных прослоек первичного общества — крестьяне и военная знать. Именно такое положение позволило начать формироваться третьей прослойке — ремесленникам, будущей основе рабочего класса.

Классическое сословное деление подразумевает наличие еще одного сословия — духовенства. Но на самом деле, ему придается несколько преувеличенное значение. Считать духовенство отдельным и самостоятельным сословием достаточно сложно, как правило, представители духовенства, жречества, шаманы, в большинстве случаев должны быть отнесены к основному военному сословию знати. Несмотря на то, что выполняли они совершенно иные функции, но их положение скорее приравнивалось к положению знати. Конечно, следует делать некоторые различия. Принадлежность к военному сословию, как привило, являлась наследственной (отголоски времен воинов-охотников, подчинивших себе оседлых земледельцев), хотя в некоторых племенах и народах, воинами могли становиться не по наследному принципу. А отбираться сильнейшие и наиболее способные из числа всех представителей племени или народа, но это скорее являлось исключением и вполне могло быть результатом развития тех племен, которые, несмотря на переход к земледелию, остались достаточно воинственными и не только успешно отбивали попытки нападения кочевых племен, но могли и сами приходить к захвату кочевников или соседей земледельцев, принуждая их уже работать на себя. Духовенство — жречество в некоторых культурах занимало обособленное положение. Разница в том, что для многих культур духовенство приравниваясь в своем имущественном и правовом статусе к военной знати, не являлось наследным сословием, то есть имело открытый вход для представителей других сословий и жрецом мог стать сын крестьянина, хотя преимущественно жрецами все же становились выходцы из военного сословия знати. Причин для этого было много. Если дети крестьян с ранних лет были вынуждены помогать своим родителям в поле, то дети военных либо воспитывались преимущественно как будущие воины, и имели больше свободного времени и могли овладевать навыками другого плана. С оседлой жизнью, с появлением запасов, с ростом численности племен, в том числе путем присоединения новых захваченных или принудительно переселенных работников, накапливалась и сфера информации которая становилась доступной для изучения. Помимо технических знаний, ремесел и практики земледелия, та же знать имевшая больше свободного времени, посвящала его не только совершенствованию военных навыков, но и развитию культурного слоя. Искусства начали появляться еще в первобытном состоянии, изготавливались различные украшения, фигурки, создавались рисунки, были музыкальные инструменты, а значит была музыка и, надо полагать, танцы. Все культурное наследие тоже требовало передачи и изучения подрастающим поколением. Во многом искусство связывалось с религиозными представлениями, музыка и танцы, изображения, так или иначе становились аспектами ритуальных практик. А следовательно, изучая все эти знания подросток военного сословия обладал значительно большими возможностями стать носителем ритуальных знаний, стать жрецом, шаманом, магом или как бы их не называли. Естественно, культура племени обрастала различными легендами и сказаниями, мистическими практиками и представлениями, носителями и хранителями которых становилось жречество. Жречество оставалось тесно связанным с военным сословием, являясь скорее его специфической составляющей, а не отдельным сословием как таковым. Конечно следует учитывать различные варианты развития у разных народов, в некоторых случаях

могли возникать и отдельные сословия-касты именно жречества, закрытые и отделенные от других, в том числе и военных. Ярким примером такого разделения могут являться те же касты Индии, где брахманы составляют отдельную закрытую касту, стоящую в стороне как от кшатриев военной знати, включающей в том числе и правителей, так и от более ниже стоящих на иерархической лестнице отношений каст крестьян, ремесленников и прочих специализированных групп. В других обществах формирование жреческого сословия могло проходить иначе. Но как правило, жречество и военная знать оставались связанными между собой в любом случае имея общность интересов и составляли элитарную группировку сообщества. Такое положение проявилось изначально как разница в положении представителей племени покорителей и представителей племен покоренных.

Естественно, военная знать изначально ориентированная на войну, грабежи и захват новых территорий, новых рабочих рук, которые смогут обеспечивать в дальнейшем их существование и улучшать их положение, только входила во вкус собственного возвышения и останавливаться на достигнутом не собиралась. Восхваление геройства воинов, военная слава победителей, формировались такие понятия как честь и доблесть, своеобразное оправдание и обоснование воинственности военных действий и своеобразная моральная награда тем, кто эти действия совершает. Подчинение одного племени давало возможность не вкладывая собственный труд получать источник существования, пищу, изделия необходимые для жизни. Но если взять под контроль больше поселений или захватить людей из другого племени и заставить работать на этой имеющейся земле, можно получать больше урожая, а следовательно, больше возможностей для себя. Кроме того, военные походы приносят и прямое обогащение, прямо сейчас и сразу, ведь можно захватывать добычу. Победы над вражескими воинами приносят славу и почести: чем сильнее был поверженный противник, тем больше славы воину его победившему. Военная знать начала культивировать восхищение доблестью, создавать понятия чести, включавшие в себя верность своему предводителю, верность своему клану, готовность выполнять приказы, в равной степени устанавливавшую определенные правила отношений внутри клана, отношений вождя и воинов, вождь (царь, король) должен быть щедр к своим воинам, должен быть справедлив и не казнить их по своей прихоти, иначе это бесчестный поступок, который развязывает воинам руки и снимает клятву верности своему вождю, позволяя сместить бесчестного вождя и выбрать того который станет более угодным сообществу воинов. В разных культурах подобные кодексы чести формировались, конечно со своей спецификой и своими атрибутами и особенностями, но их появление было неминуемо для облагораживания занятия воинов, и возвышения их в собственных глазах и глазах остального населения, и для установления каких-то норм и правил внутри воинских кланов, что бы такие сообщества не превратились просто в банды грабителей, чей атаман тот, кто способен удержать остальных в узде. Формирование более многочисленных сообществ требовало создания неких норм и законов, которые должны были регулировать отношения в этих сообществах. Изначальные табу и внутриплеменные нормы уже были недостаточными, а в условиях совместного проживания племен (становящихся одним племенем-народом), с учетом разницы существовавших у каждого племени своих табу, а так же с учетом изменяющегося образа жизни, формирование новых правил и принципов было просто необходимым.

Дальнейшее укрепление нового типа сообществ и рост городов было предопределено. С одной стороны, военная знать стремилась к усилению своего положения, к расширению своего влияния, к обогащению, а это давало те же военные походы, присоединение новых территорий и новые рабочие руки находящиеся под"покровительством"знати. С другой стороны, образовывались крупные поселения, в которых базировалась военная знать, здесь же концентрировались запасы зерна, других ресурсов. Такие поселения давали возможность развитию ремесел. И именно здесь обосновывались те, кто предпочитал добывать пропитание не возделывая землю, а скажем, плетя корзины или занимаясь лепкой горшков. Усиление значения таких центров стало возможно с развитием торговли. Торговля существовала и во времена первобытных племен охотников. Далеко не всегда встречи двух кочевых племен приводили к конфликту между ними. Если они уже знали друг друга или не видели необходимости в эскалации конфликта с незнакомым племенем, такие встречи могли проходить мирно. Племена могли обмениваться тем, что есть у одних на то что есть у других. Конечно в основном ценности того времени как шкуры, мясо, коренья и прочие припасы были достаточно однотипными и устраивать мену ими не имело большого смысла. Но были и такие ресурсы, которые достать было сложнее. К примеру, на территориях кочевий одного племени можно найти выходы обсидиана или кремня, из которых получается изготавливать хорошие наконечники для стрел и копий, а на территории другого племени есть солончаки, а засоленное мясо хранится заметно дольше, чем сырое. Но на этом этапе общее имущество всего племени позволяло мену каких-то излишков на что-то нужное, что тоже становилось общим имуществом всего племени. Конечно уже в те времена можно было выделить отдельных представителей племени, которых можно было назвать ремесленниками, но опять же они скорее всего участвовали в общей жизни племени на равных условиях, разве что другие предпочитали получить наконечник копья сделанный рукой более опытного мастера, чем собственного изготовления, а сшить меховую обувь просили чаще более опытную в этом деле женщину, а не молодую девочку лишь начавшую учиться шитью. В крупных селениях, которые уже можно было назвать протогородами, положение было иное. Племенное имущество стало понятием достаточно абстрактным, хотя по прежнему сохранилось значение общего имущества, к примеру общие запасы зерна контролируемые той же военной знатью, но в случае нужды раздаваемые на прокорм всем кому требуется пища. Но большая часть жителей уже обосабливалась, формируя свои малые ячейки семьи, чему естественно способствовали и межплеменные браки создававшие новые формации взаимоотношений и укреплявшие единение народа в целом, но при этом способствовавшие внутреннему расслоению общества.

Такие центры приобретали не только военное значение, становились не только местом, которое более укреплено и где можно укрыться от набега чужаков, под защитой своих воинов, но и местом куда свозились припасы, где появлялись представители различных подконтрольных местным воинам поселений. Различные поселения могли иметь различные ресурсы и здесь была возможность их поменять как напрямую у представителей другого поселения, так и у представителей той же военной знати, предложив, например, поверх положенных по"налогу"мешков овса несколько сверху в обмен на имеющиеся на общем складе мешки ячменя, ну или иные товары. При этом мена уже происходила не на уровне племен, а на уровне семей. Место пересечения представителей разных поселений, ставшее место активной мены, самое удобное место для ремесленников, именно здесь можно менять свои производимые товары на то, что привозят из других поселений, да и знать больше заказать может, так что находиться лучше ближе к ним, а следовательно, к таким центрам, не говоря уже о том, что именно здесь наибольшая возможность быть защищенным, в случае набега чужаков. Развитие торговли и переход ремесленников на обеспечение своих семей за счет ремесла, а не земледелия или охоты, ведет к расширению торговли. Естественно, что появляются профессиональные торговцы, которые берут скупают привозимые товары, чтобы их перепродавать и на выгаданной разнице получать свою прибыль, на которую и существовать. Впрочем, такой тип стационарных купцов для этого времени скорее исключение, если они и ведут торговлю в своем городе, то больше за счет товаров, привозимых из других городов. Торговля и купечество начинает развиваться в первую очередь как вариация: взять что-то в избытке имеющееся в этом городе и отвезти в другой, где этого мало и поменять на то, чего у них много, но мало в своем. В общем-то принцип тех же мен кремния на соль, но с разницей, что делает это не племя на племя, а отдельная семья и не для собственных нужд, а с целью получения выгоды таких мен.

Естественно такие центры, такие протогорода, привлекают внимание тех у кого возникает желание пограбить (прославиться в военном походе и снискать благородное звание доблестного воина). Более того, мелкие независимые поселения земледельцев в первую очередь, а за ними и кочевые племена скотоводов и охотников, потихоньку"делятся"между такими протогородами, становясь их подданными. Добровольно принимают защиту в обмен на выплату дани-налога или помощь в военных походах или на иных условиях, либо же покоряются силой. Происходит раздел земель и разграничение сфер влияния. Снискать славу в походе на небольшое племя, живущее по старинке, становится все меньше возможности, а воины жаждут новой славы и новой добычи. Естественно целью походов начинают становиться другие аналогичные протогорода. Пусть и сложнее сражаться против других таких же опытных воинов, но и добычи больше можно взять и победа более славная. А подчинив себе другой протогород или разорив его и разграбив, уничтожив местных воинов, можно забрать себе все земли и все селения принадлежавшие ему. Естественно такие протогорода начинают укрепляться, обноситься стенами для защиты, начинают изобретать различные военные хитрости, которые помогут противника убить, а самому живым остаться. Слава славой, но искупаться в ее лучах хочется при жизни, а не посмертно. Возникают доспехи, различные воинские приспособления, развивается более сложное строительство, что в свою очередь требует работы профессионалов, специализирующихся на изготовлении сложных изделий и выполнении сложных работ. Протогорода постепенно становятся полноценными городами государствами. Увеличение потока и разнообразия товаров, а так же возникновение услуг напрямую не связанных с производством продовольствия, создает необходимость появления некой единой системы меновой торговли, некоего универсального платежного средства — денег. Изначально их роль у разных народов играют различные предметы, у многих это скот или зерно, или какао-бобы как например у Майя. Но достаточно скоро при развитии торговли слишком громоздкие платежные средства заменяются на что-то более легкое и удобное для транспортировки, к тому же имеющее безусловную и стабильную ценность. Как вариант таких средств стали слитки золота, серебра и меха редких животных. Например для севера Евразии, в том числе и для славянских племен долгое время

основным платежным средством являлись меха соболя и куницы, которые были более широко распространены в торговле, чем золото и серебро. В свою очередь, ведение торговли создает необходимость достаточно точных подсчетов, сравнения и анализа, создает необходимость ведения записей, заметок, памяток, равно как и контроль запаса в городах, контроль состояния военных дружин, подсчет необходимого военного инвентаря и прочее. Начинает возникать письменность, в разных местах самостоятельно и разными способами. Но в большинстве случаев это возводится к существовавшим еще у первобытных племен символам-пометкам.

Обычно описывая историю развития человечества, ее ранние этапы, выделяют первобытнообщинный строй и сразу за ним ставят период античности, упуская достаточно значимый промежуток времени, являвшийся основным этапом формирования человеческого общества. Тем не менее период античности не только не стал обязательным этапом развития человечества, хоть и сыграл в развитии общества значимую роль, но античность охватила лишь часть общего населения планеты, остальная же часть продолжала оставаться на уровне родоплеменного устройства или в состоянии перехода к первичным протогородам и городам — государствам. Как уже говорилось, некоторые народы и племена продолжают оставаться на уровне родоплеменного сообщества и по сей день.

Следует сделать концептуальное различие между первобытным племенем, периодом протогородов и ранних городов-государств, и между периодом античных империй разница не только заметная, но важная и значимая как в процессе формирования самой структуры сообщества, так и в исторической череде событий.

Если период первобытного общества, это период родоплеменных отношений, период первобытного коммунизма в экономическом плане. Это период, когда человеческое сообщество, уже выделяясь из мира животных своим разумом, своими навыками и своими умениями, продолжало существовать по принципам и законам схожим с принципами существования представителей других видов животных. Собственно, первобытное племя по своему устройству, социальному, экономическому, политическому ничем не отличалось от стаи волков или других представителей биосферы Земли. Данное заявление не стоит считать каким-то уничижительным или принижающим значение первобытного человека. Нет, напротив, первобытные племена жили (а некоторые и сейчас живут) в полной гармонии с природой, берут от окружающего мира ровно столько и ровно то, что им необходимо для выживания и продолжения существования, не имеют представления о частной собственности, а если и имеют личные предметы пользования, то приоритетным все равно является племя, общее имущество племени, интересы и цели всего племени в целом. Политическое устройство таких племен как правило варьирует от уровня прямой демократии, то есть решения дальнейших действий всем племенем до наличия военных вождей или совета старейшин. Имеющиеся значимые фигуры в племени как военные вожди или старшие охотники, как правило, это те, кто на практике доказал свое большее умение в охоте или ведении военных действий, проявил мудрость, ум и доказал, что лучше других разбирается в том деле. Военный вождь, как правило, это член племени, который вызвал уважение остальных членов племени и они решили, что лучше обращаться за советами в этих вопроса к нему и доверять принимаемым им решениям. Военный вождь имеет власть, в плане права отдавать приказы другим воинам на поле боя во время похода или во время охоты. В остальное время — это уважаемый, но не командующий другими членами племени человек. Конечно в некоторых племенах вожди захватывали власть на постоянной основе, создавая

прообразы монархии и перенося свою власть с военного на бытовой уровень. Но как правило, бытовой уклад племени подразумевал невмешательство мужчин в женские дела, равно как и женщин в мужские, а власть"главного мужчины"и"главной женщины"базировалась более на уважении к ним, а не на их силе, апогеем такой формы устройства становился совет старейшин, старшие и наиболее мудрые члены племени к мнению которых прислушивались, а в некоторых случаях принимали его как безусловное решение, это были хранители мудрости и опыта предков. В составе совета старейшин, как правило, был и шаман племени, как носитель не только мудрости прошлого и мудрости предков, но и мудрости богов. Изменение привычного уклада жизни, стабильного заведенного порядка существования было бы невозможно без неких катаклизмов, заставивших племя кардинально поменять свой образ жизни. Доказательством того является существование первобытных племен в современном мире. Основной установкой первобытного племени, изначально закрепившей опыт предков и возможность овладеть новыми навыками, но потом законсервировавшей их на этом уровне, является завет следовать пути предков. Именно по этому некоторые нынешние племена продолжают жить первобытной жизнью, не имея возможности, а не желая менять свой привычный уклад. Можно сказать, что некоторые племена амазонских лесов незнакомы с цивилизаций, но те же пигмеи прекрасно знают как живут белые люди и другие африканцы, но предпочитают ограничиваться охотой, не пытаясь что-то делать по-иному. Те же бушмены продолжают пасти скот, удовлетворяясь этим образом жизни, как и к примеру некоторые представители народов крайнего севера великолепно знающие жизнь городов, знакомые с благами цивилизации как авиация, центральное отопление и прочие прелести жизни, предпочитают кочевать со своими стадами, а не оседать в городах, перенимая разве что те предметы, которые могут вписаться в их повседневный быт и стать его частью, принципиально не изменив остального, как например огнестрельное оружие или металлические чайники.

Совсем другое дело племена шагнувшие на уровень развития протогородов. Именно этот период стал знаковым, переменившим все привычное ранее. Именно этот период стал тем моментом, когда появилось все, что в дальнейшем составляло основу цивилизации и в дальнейшем лишь развивалось, реформировалось и видоизменялось, не меняя своих основ и принципиального значения. Это время появления письменности, время появления активной торговли, время появления платежных систем, время появления профессиональной армии в виде военного сословия, время расслоения общества как внутриплеменного, так и сословно-кастового. Время появления больших и многоплеменных поселений. Кардинальным толчком к таким переменам могло стать что угодно, массовая миграция и смена привычных территорий, в связи с изменившимися погодными условиями, природный катаклизм вызвавший необходимость исхода на другие территории. Собственно, это время можно обозначить как период между 10 000 и 5 000 лет до нашей эры, то есть от момента, когда были только племена охотников собирателей, возможно некоторые из которых начали на примитивном уровне осваивать постоянное выращивание растений, пусть даже только в ритуальных целях (для изготовления браги как веселящего напитка) и начавших приручать животных и до времени возникновения первых царств, отмеривших начало эры античных империй.

Если исходить из геологических предпосылок, то 12-10 тыс. лет назад завершался ледниковый период и льды Арктики и Антарктики отступили к плюсам. Это же вызвало повышение температуры в тропических районах и наступление более сухого и жаркого климата от экватора на север. Климат, ставший более мягким в центральной полосе и ближе к северу, позволил охотникам-кочевникам начать расселяться вслед за отступающим льдом в более северные земли. Влажность и количество осадков стало больше как раз на тех территориях, которые оказались центрами земледелия Долины Нила, Евфрата и Тигра, крупных рек Индии и Китая. Тем племенам, которые оказались в этих землях, не было нужды откочевывать, ведь здесь хватало и добычи и плодородная земля давала возможность легко и быстро выращивать овощи и зерно, да и скоту хватало пастбищ. Более активный переход к выращиванию растений и разведению животных вместо охоты, принципиально не изменил сам образ жизни племен, по прежнему это были родоплеменные формации живущие в условиях первобытного коммунизма. Но сам факт такого перехода привязал их к земле и сделал эти племена менее мобильными, более зависимыми от территории на которой они обосновались. Новая волна переселения в разных местах могла быть спровоцирована разными событиями, но произошли они в относительно короткий промежуток времени. Если переход к оседлому земледелию мог постепенно продолжаться в течении нескольких тысяч лет, при этом не приводя к образованию крупных поселений протогородов, то вспышка строительства городов и возникновения новых царств, достаточно близко связана по времени. Китай, Индия, Ближний Восток, Египет — все древние цивилизации восходят своими первыми шагами примерно к 5000 лет до нашей эры. Конечно, многие моменты спорны и некоторые не совсем признаны современной наукой, а даты возникновения первых цивилизаций колеблются даже у разных ученых. Учитывая, что периоду возникновения первых царств предшествовал период протогородов, указанная дата будет более чем уместна. Что же происходит в это время? Если говорить о Египте, то это как раз период, когда идет активное высыхание Сахары, по мнению тех же ученых, ставшей пустыней в том числе из-за активного скотоводства, то есть растительность Сахары буквально съели стада одомашненных животных, чему несомненно способствовало потепление, повышение сухости климата. Естественно, что племена скотоводов двинулись в поисках новых пастбищ. Те, которые стали перемещаться в сторону Нила, столкнулись с оседлыми земледельцами, которые не имели ни малейшего желания покидать свои земли, плодородные поля. То есть происходит именно описанный выше сценарий. Следует полагать, что нечто подобное происходит и в других местах, вторжение кочевых племен из высыхающей Аравии в Междуречье, вторжение племен скотоводов с севера в долину Инда, отступающие от разрастающейся Гоби кочевники переселяются к плодородным рекам Китая. Не суть важна конкретная датировка данных событий. Тем более, что это не было и не могло быть единовременным и массовым исходом множества племен, скорее это было частными и единичными случаями, но происходившими повсеместно и на протяжении многих веков, если не нескольких тысячелетий, в период от примерно 5 000 лет до нашей эры и до периода появления Шумера, Аккада, первых городов Египта, Индии, Китая. В разных местах столкновение разных племен могло происходить по-разному: где-то более мирно, где-то более агрессивно, где-то могло заканчиваться полным истреблением местных земледельцев или, напротив, пришлых кочевников. Но в некоторых случаях, появлялись смешанные племена, в которых закладывалось изначальное различие между воинами (бывшими кочевниками или охотниками) и крестьянами (бывшими коммунами земледельцев). Дальнейший процесс описан выше.

Период протогородов ярко характеризуется расслоением общества по причине объединения разных племен, что формирует сам принцип"не коммунального хозяйства", то есть ярко выраженную индивидуализацию отдельных групп в составе общей группы. Этот процесс индивидуализации идет на фоне, казалось бы, общего процесса социализации, то есть объединения. Ведь слияние племен, пусть и насильственным, а где-то достаточно мирным способом, является отображением социализации, соединения усилий для совместного выживания. Но специфика этого момента состоит в том, что объединение происходит не на равных условиях, части объединяемого сообщества отличаются как по своим социальным функциям (производство и охрана), так и по своему положению (подчиненные, покровители). Изначально вынужденный диссонанс положения двух групп объединяющихся в общую структуру, разбивает привычный образ единого целого сообщества и позволяет формироваться принципиально новым типам отношений. Это кардинально отличается от слияния двух племен на равных условиях и с равным положением, когда принципы сообщества остаются прежними, меняется только количество членов племени. В таком случае племя уже через поколение не будет различать одну группу от другой и будет воспринимать себя частью целого, как было до слияния. Но именно возникновение разницы положения разных групп дает возможность развития цивилизации и преобразования образа жизни. Появляется возможность формировать новый уклад и применять новые формы взаимодействия. Появляется сложная и многоуровневая структура общества, создается сеть ячеек разного уровня: человек — семья — род (как группа семей) — племя — каста (сословие) — народ (как общность всей формации). Эта структура не однотипна и не жестко привязана, ее грани могут размываться и в разных обществах могут формироваться как многоуровневые кастовые отношения (как в Индии), так и полное размытие кровных уз выводящие на первое место привязку к

сословной группе, так и, напротив, размытые сословные грани с высокой значимостью кровных связей (что ближе к родоплеменному строю).

Изначальная формация родоплеменного общества, как общества максимально социализированного через, казалось бы, новый уровень социализации на племенном уровне, а по сути псевдосоциализации, делает мощный рывок в сторону индивидуализации общества и тотального расслоения. Данный момент невозможно рассматривать с точки зрения"хорошо или плохо" — это необходимый и существенный шаг преобразования, который породил человеческую цивилизацию выведя ее из состояния социальной структуры аналогичной социальной структуре животных групп. Не пройдя этот этап человечество до сих пор оставалось бы на уровне развития первобытных племен и жило родоплеменными общинами охотников-собирателей, возможно освоивших коммунальное земледелие и скотоводство. По сути это явление ставшее главным с первыми изобретениями человеком орудий труда и оружия. Если изобретение оружия вывело человечество из состояния животного на физиологическом и бытовом уровне, то период протогородов стал событием выведшим человечество из состояния животного на социальном уровне и положившим основу цивилизации.

Можно теоретизировать, мог ли иметь место технический прогресс в условиях коммунальных общин первобытного общества? Несомненно мог, как и имел место процесс развития каменных орудий и оружия, к примеру, имело место овладение навыками земледелия и скотоводства, произошедшими еще на уровне первобытных общин. Но следует вспомнить следующий факт. Первобытное общество более чем консервативно. Основным фактором психологического восприятия мира является следование заветам предков. В свое время такой подход дал гарантию закрепления существовавших навыков и гарантию передачи их будущим поколениям. Но сделав этот прогрессивный шаг сам метод стал причиной торможения дальнейшего прогресса, так как препятствовал проникновению в общество всему, что не является наследием предков, создавая отрицание и табуирование всего чуждого и нетрадиционного. Инструмент закрепления и сохранения некогда нового стал со временем инструментом препятствующим проникновению нового. Нет, конечно консервативность каждого отдельно взятого человека, как и каждого отдельно взятого племени различна и элементы полезных новшеств все равно проникают даже в самое консервативное общество, иначе прогресс был бы принципиально невозможен. Но скорость изменений была бы значительно ниже не произойди в определенный момент слом самого принципа консервативного подхода и сохранения традиций. Не произойди революция общественных отношений в период протогородов, не возникло бы и необходимости в быстром создании новых технологий, новых решений, новых концепций. А там, где нет необходимости нет и действия.

Античные империи.

Шаг назад или взгляд вперед?

Античный период достаточно своеобразный период истории человека, заложивший все предпосылки дальнейшего развития науки, философии, психологии, права и законодательства, многие аспекты экономики и государственного устройства. Под словом"античность"часто подразумевают достаточно узкое понятие периода истории Древней Греции и Древнего Рима, в крайнем случае связанных и взаимодействовавших с ними городов и государств не эллинистического происхождения. Впрочем, некоторые авторы расширяют понятие"античность"вводя в нее и культуру Древнего Китая, Древней Индии. Я говорю здесь о периоде античных империй охватывая этим понятием весь период развития цивилизации от Шумера и Аккада и до момента крушения Западной Римской Империи в Евразии и Африке, а так же вижу смысл включить в это понятие период существования империй Майя, Инков, Ацтеков и других цивилизаций центральной и южной Америки, хотя время существования их и относится к значительно более позднему историческому периоду, но для коренного населения Америки это было равнозначное европейской Античности явление, вплоть до появления Колумба в этих землях.

Античные империи разнообразны как по своей политической, экономической и социальной структуре, так и по своему значению в истории человечества в целом. Если период протогородов заложил основные технические моменты развития общества, как то основы экономики, основы социального устройства, основы политики, основы военного дела и основы структуризации общества в целом, то античный период стал временем, когда были заложены основы культуры, науки, юриспруденции, инженерии и архитектуры, многие из которых используются и до сих пор. Чем отличался античный период от всех остальных? В первую очередь, это рабовладельческий строй окончательно сформировавшийся и ставший основой этого общества, вернее обществ именуемых цивилизованными на тот момент. Для современного человека сложно связать в своем сознании взлет культуры, искусства и рабовладельческий строй, как неотъемлемую часть общества. Но если подумать, то рабство не было прерогативой античности. Еще не так давно существовали рабы и узаконенное владение одного человека другим человеком в обществе, которое уже было более чем далеко от античных времен. В США рабство отменила гражданская война южных и северных штатов всего лишь 1865 году. У нас самих в России крепостное право было отменено лишь в 1861 году, учитывая что положение крепостных крестьян было не столь уж отличным от положения рабов, мы лишь недавно отделались от наследия рабовладельчества. Конечно, крепостной крестьянин не считался официально рабом и имел ряд отличительных черт, но сам факт возможности купли продажи человека человеком оставался неизменным. Да и в современном мире существуют случаи, когда люди насильственно похищаются и насильственно принуждаются к труду, когда их продают и покупают, хотя это и является на данный момент незаконным действием.

Но вернемся к рабовладельческому строю, который существовал как форма устройства общества и государства. Как уже говорилось, принципы рабства как насильственного принуждения к труду, были заложены еще в период протогородов. Но на тот момент рабство если и существовало как таковое, то пожалуй достаточно условно. Если во времена первобытного общества захват пленных не имел смысла принципиально, разве что захват женщин в качестве принудительного присоединения их к своему племени в виде новых жен или наложниц, захваченные пленницы получали, впрочем, такие же права как и женщины своего племени, разве что за ними сперва приглядывали чтобы не убежали, пока не убедятся, что она бежать уже не намерена и свыклась со своей участью. Мужчин в плен обычно не брали, побежденного врага либо убивали, либо просто припугнув отпускали, в редких случаях мужчину могли привести в свое племя и то либо подержав для каких-то целей отпустить, либо предложить остаться на правах соплеменника.

Схожий принцип рабства существовал у древних славян. Все отличие заключалось в том, что пленника не просто держали, а условием его освобождения могло стать обещание не пытаться сбежать и согласие отработать на пользу племени указанное число лет или месяцев. После чего ему предлагался выбор вернуться к своим или остаться уже в качестве свободного члена племени, в котором он прожил это время. Это уже можно было назвать рабством, так как военнопленный получал обязанностью работать на своих захватчиков определенное время и не получал никакой прибыли с того, кроме питания и места для ночевки. Хотя обычно с такими пленниками обходились достаточно мягко, то есть положение такого раба мало чем отличалось от положения свободного. Он мог передвигаться в пределах поселка, ел со всеми, ночевал в общем доме, работал с остальными членами племени, разве что ему не доверяли оружие, да и то зависело от конкретного случая. Примерно такое же отношение к рабам было у скандинавов, да и у германцев в целом. Если данный конкретный человек вызвал ненависть и вражду изначально он и в рабство не попал бы, его просто убили бы изначально, а так ему сохраняли жизнь и даже давали шанс на освобождение или на то, что будет принят в конечном итоге как равный.

Собственно ни германцы, ни славяне не прошли период античности в своей истории, равно как и многие другие народы. Их устройство общества оставалось на уровне периода протогородов, затем сразу перейдя в средневековье. Впрочем, следует заметить, что введенный мной термин"протогорода", достаточно условный, термин не говорящий об отсутствии архитектурных и фортификационных сооружений, которые можно было бы назвать городами. Напротив, и у славян и у германцев были достаточно крупные поселения, укрепленные стенами, с защитными сооружениями, имевшие сложное внутреннее устройство поселения и многотысячное население. Речь идет в первую очередь о самой социальной структуре общества как таковой. А это период расслоения военной знати, подчиненных крестьян и незначительной прослойки ремесленников, купцов и иных категорий граждан. Структура общества восходящая именно к расслоившемуся, но еще не распавшемуся окончательно родоплеменному формированию, наследие которого еще продолжает играть значимую роль в структуре общества, но экономическая индивидуализация уже установлена и закрепилась.

В отличии от такого общества, античное общество (несмотря на его разнообразие формаций) уже отошло от родоплеменного наследия, хотя его следы еще могут оставаться, но играют заметно меньшее значение, чем сословные отношения. Воин одного племени может восприниматься более"близким"для воина другого племени, чем принадлежащий к его же племени крестьянин. Впрочем, все как всегда зависит от конкретных ситуаций и условий.

Положение рабов становится во времена античных государств иным, чем во времена протогородов. Если во времена первобытного общества большого смысла в захвате пленных не было, а во времена протогородов захватывались скорее не отдельные люди, целые поселения, что больше сравнимо не с порабощением, а с завоеванием, в случае пленения отдельных воинов, они могли получить шанс освобождения или стать членами племени, то во времена античности охота на рабов становится одной из основных целей войн. Впрочем, те народы которые оставались по собственной форме устройства общества на уровне протогородов, но соседствовали с античными государствами, так же включались в охоту за рабами, но не для собственных целей, а исключительно на продажу соседям. Равно как и в тех сообществах, в которых шло формирование новой структуры государства, на поздних этапах могли вести целенаправленную охоту за рабами. Если изначально идет захват земель и"рэкетирское крышевание"земледельцев, воинами экс-кочевниками, то позже, с уменьшением количества"свободных"земель и с улучшением способов ведения сельского хозяйства возникает не недостаток земель, а недостаток рабочих рук, возникает необходимость эти руки найти и заставить работать на себя. Просто взять и переселить получается не всегда, тем более если это"чужая корова", которой уже кто-то управляет. Приселенные люди либо разбегутся и вернутся к прежнему хозяину, уже воспринимаемому своим защитником, либо просто взбунтуются. Появляется новый вариант добычи"рабочих рук". Охота и захват рабов, набеги на соседние территории, подвластные другому клану воинов и угон пленных на свою территорию. Если изначально захваченным поселениям земледельцев было проще подчиниться и платить часть урожая, а уходить не имело смысла, то теперь ситуация иная. Работать на чужой земле, когда можно вернуться на свою, да еще ощущая себя тут в униженным положении, а там свободным, не самый лучший аргумент оставаться на месте. Возникает новый способ понуждения к работе. Рабство принимает все более классический характер. А соответственно, к людям которых заставляют работать насильно угрожают, избивают и опасаются как потенциально способных навредить хозяину чтобы освободиться, отношение уже меняется, разговора о более-менее равноправном положении быть уже не может. Чем больше требуется принуждать, тем более бесправными становятся рабы. Впрочем, в разных местах и в разное время, да даже у разных хозяев положение рабов могло быть разным. Говоря о том же Древнем Риме, уже упоминалось, что были и содержавшиеся в цепях и понуждаемые к работе батогами рабы в каменоломнях, а были и любимчики хозяев, которые получали от них подарки, деньги и даже покупали собственных рабов, при этом свободно гуляя по городу и даже с пренебрежением посматривая на свободных, но нищих жителей этого города.

Но вернемся к общему рассмотрению античности как периода истории, как определенного колебания маятника событий. Период античности, это именно период империй. Начиная с первых городов, они стремятся к возвышению над окрестными городами и подчинению их себе. Впрочем, это ничуть не удивительное продолжение той же стратегии, которая приводит к формированию протогородов, превращению их в полноценные города. Начиная с подчинения себе первого соседнего племени, начиная с первого получения"откупа"и заключения договора об"охране от других грабителей"военное сословие стремится к дальнейшему расширению контролируемых им территорий. Когда закончились"ничейные"поселения, аппетиты военной элиты только возросли. Впереди были другие города. Начинается жесткая конкурентная борьба между военными сословиями разных городов за право преобладания и господства. Борьба ведется не только с целью отобрать контролируемое поселение или разграбить его уведя в плен (в рабство) его жителей, но задачей максимум ставится покорение цитадели противника, ее захват и либо подчинение, либо уничтожение. Согласно этой логике идет вся история времен античности. Впрочем, как и в случае с захватом более сильным племенем более слабого, не все города приходится брать силой, какие-то предпочитают заключить союз, подчиниться добровольно более сильному соседу, объединиться с ним и влиться в состав его элиты. Взяв любое крупное государство той эпохи мы видим именно такую последовательность событий. Вавилон, Персия, Ассирия, Мидия, Рим, Карфаген. Впрочем, были и исключения. Далеко не все города пытались превратиться в империи. Эллада — Древняя Греция стоит особняком в этом ряде безудержных войн взаимного поглощения. История выведшая Александра Македонского как величайшего завоевателя, имеет косвенное отношение к Элладе, ведь Александр не был греком, он был македонцем. Греческие города столь же активно воевали между собой и не менее активно захватывали пленных, грабили соседей, были и попытки подчинить один город другим. Но по большому счету история Эллады, это история союза городов государств и история колонизации. Греки совершали набеги на другие города и на другие народы. Они столь же активно грабили и убивали, как и все прочие. Да и само понятие Древняя Греция неоднозначно. Была Греция Минойская, была Греция Дорийская. Дорийские племена считавшиеся на тот момент Минойцами варварами, вторглись в Грецию и захватили ее, разрушив ее города, но переняв во многом ее культуру. Именно они, Дорийцы. Стали теми Эллинами, которые известны нам как люди породившие высочайшее искусство того времени, среди которых выросли величайшие ученые, поэты, скульпторы, философы, чьи имена звучат и сейчас, чьи труды восхищают до сих пор.

Но дальнейшее развитие Греции пошло несколько иным путем. Вместо яростной борьбы со своими соседями конкурентами греки предпочли объединиться, хотя и продолжали грызться между собой, но основной своей деятельностью они поставили мореплавание и торговлю. Корабли греков бороздили по всему Средиземному морю и основывали торговые поселения на далеких берегах из которых потом вырастали новые города, не расширяя свои территории через захват новых земель, они расширяли их за счет расселения, даже было шуточное сравнение греков с лягушками рассевшимися по берегам лужи.

Греция породила не только культуру и искусство. Греция породила и новые формы устройства государства. Породила или возродила, немножко другой конечно вопрос. Но Греция считается родиной демократии. А именно город Афины. Конечно в адрес афинской демократии существует множество упреков и критики: мол, это была рабовладельческая республика, мол, там все равно женщины не имели права голоса, мол, голосовали там только коренные афиняне, а приезжие, пусть даже прожившие многие годы в Афинах, права голоса не имели. Но времена были другие. Рабство не считалось чем-то выходящим за рамки нормы и было естественным явлением окружающего мира, о равноправии полов тоже речь особо не шла, хотя как раз в Древней Греции жила поэтесса Сафо, собравшая женскую коммуну последовательниц на острове Лесбос. Понимание равноправия по национальному признаку вообще не рассматривалось с учетом позиции — есть Эллины цивилизованный народ, а есть варвары все остальные. Но сам принцип афинской демократии состоявший в том, что не только правом, но и обязанностью каждого гражданина Афин было принимать участие в решении дел города, ставит этот город выше всех современных государств смеющих называть себя"демократическими". Но об извращенном образе современной псевдодемократии мы еще поговорим, пока же продолжим разговор об античности.

Греки не были единственными"лягушками"времен античности. Финикийцы были их основными конкурентами и вели схожую политику развития. Но финикийцы заметно отличались от греков. Во-первых, причины такого поведения были другими. Если греки приняли стратегию колониальной экспансии из соображений выгодности такого процесса, в сравнении с завоеванием окрестных территорий, да и выгода завоевания была бы относительной, ведь за спиной всегда оставались конкуренты, другие греческие полисы, покорение соседних народов требовало присутствии армии там, а это ставило под угрозу собственный город. Для финикийцев оказавшихся в самом невыгодном месте расположения, в плане того, что за спиной у них было Междуречье древняя земля терзаемая бесконечными войнами то выводящими одно государство на вершину, то другое, а с другого бока не менее опасный сосед Египет. Сосед соблазнено смотрящий в сторону Междуречья и его богатых земель, постоянно воюющий с его царствами. Не обладая ни огромными территориями, ни большим количеством людей финикийские города выбрали в таких условиях единственную доступную стратегию выживания. Ввязываться в войны на берегу, значило быстренько оказаться под чьей-либо властью. Но получить превосходство на море, пока у тебя практически под стенами египтяне бьют ассирийцев или вавилонян, а их колотят мидийцы или персы, было делом уже более перспективным. Поставив на торговлю, финикийцы не прогадали. Их колонии, как и колонии греков разрослись по всему средиземноморью, а города стали богатейшими в окрестностях. Помимо мощных стен, эти города и их богатство защищали торговые интересы, которые были выгодны и египтянам и другим народам, а торговлю в своих руках держали финикийцы. Государственное устройство Финикии, тоже было республиканским, хотя это и была аристократическая республика, или скорее олигархическая республика, основанная не столько на происхождении и"чистоте крови"высшей касты, сколько на наличии финансовых средств у ее представителей. Впрочем, Финикия никогда не была единым государством, скорее коалицией городов, подобно союзу греческих городов. Каждый город имел свое независимое правительство. В некоторых из них были и свои короли, хотя этот титул оставался скорее номинальным, а реальная власть была у местной олигархии. Самым территориально разросшимся городом финикийцев стала одна из их колоний Карфаген, самый могущественный и самый ненавидимый противник Древнего Рима. Карфаген по сути создал свою империю и не будь он разрушен римлянами, кто знает, может быть вместо латыни основой современных языков был бы пунический. А современная буквенная письменность и так возводится к финикийской, в том числе и латинская.

Но и Эллада и Финикия были скорее исключениями из правил античного мира. Ведущей нотой этого периода можно считать создание империй. Ярким примером этого времени безусловно является Древний Рим. Город воин. Классическая античная империя, классический рабовладельческий строй, вообще классика самой античности.

Именно на примере Древнего Рима рассмотрим период античных империй. Как уже говорилось, этот период истории человечества не стал всеобъемлющим, но тем не менее он стал важным и основополагающим этапом развития цивилизации. Но многие народы просто прошли миновав его и напрямую оказавшись в следующем этапе. Следует обратить внимание еще на один момент, те народы, которые достигли вершины своего развития именно во времена античности, затем сошли со сцены, уступив дорогу другим нациям, которые до этого не играли заметной роли в геополитической картине античного мира, затем напротив, они заняли ведущие позиции, которые удерживают и до сих пор, а античные лидеры мировой политики своего времени ушли на вторые роли. Наиболее заметно это на примере европейских стран. Одними из основных лидеров античного мира были Греция — Эллада и Рим. В данный момент Италия и Греция не только не являются претендентами на лидерство, но и оказались далеки от таких претензий. Начиная с заката античного мира, сам геополитический центр сместился с Средиземноморья в более северные широты, а на ведущие роли вышли страны образованные на территориях ранее принадлежавших Римской Империи, но главенствующее положение в них заняли новые народы, в частности германцы, основавшие новые государства. Сама Италия оказалась раздроблена на множество мелких государств, в которых местное население смешалось с пришлыми германцами. И в течении многих веков пыталась объединиться, оказываясь под влиянием то одной, то другой силы господствующей на данный момент в мире. Греция — Византия, формально сохраняя за собой статус наследия Римской Империи, даже пытаясь восстановить былое величие тем не менее так и не смогла занять значимое положение, постепенно угасая и отступая, пока не оказалась захвачена турками. На современной карте мира и Италия и Греция, являются рядовыми странами своего региона, которые участвуют в общей политической жизни мира, но от былого величия остались лишь следы и воспоминания. Конечно можно сказать, что современные греки это не эллины, а современные итальянцы имеют отношение к римлянам такое же как галлы к французам. Да времена идут и многое меняется, народы смешиваются и порождают новые. Но сам принцип достаточно показателен, в данном случае речь идет не о конкретных народах как таковых, а скорее о формациях в принципе. Аналогичным образом мы можем посмотреть на государства

Древней Индии и Древнего Китая. Для европейца Китай и Индия воспринимаются как некое достаточно далекое, достаточно экзотическое явление, но тем не менее достаточно целостное и более менее однотипное. Древний Китай и Древняя Индия, конечно, стоят особняком от остального античного мира, это два очага цивилизации, отдаленные от других и развивавшиеся в своем особом мирке. Впрочем, Индия пожалуй в том плане оказалась в более выгодном положении и находясь между средиземноморским очагом и китайским очагом, по сути являлась посредником между ними. Античный мир средиземноморья не только знал о существовании Индии и Китая, но и торговал с ними, в первую очередь с Индией. Индия, в свою очередь, вела торговлю не только со странами средиземноморья, но и с государствами Китая. На самом деле, и Индия и Китай страны многонациональные. Хотя для современного европейца, американца или жителя России, слова"индус"или"китаец"обозначают любого жителя этих стран. Но если детальнее рассмотреть историю развития обоих очагов цивилизации мы заметим ту же закономерность, которая свойственна средиземноморскому очагу. Именно те территории и именно те группы населения, которые являлись доминирующими во времена античного всплеска, затем отошли на вторые роли и превалирующими стали другие территории и другое население заняло главенствующее положение. И Индия и Китай, на данный момент остаются важными и значимыми центрами общемировой структуры, Китай даже выходит на ведущие роли в общемировой политике, но это уже немного другая история.

Однако вернемся к античному миру. Рассмотрим сам процесс античного всплеска. В общем-то он становится логичным продолжением той же тенденции, которая сложилась изначально — рост и расширение путем поглощения более сильным более слабого. История этичных империй, это история отдельно взятых городов поэтапно подчинявших себе соседние города и в результате подмявших под себя значительные территории. Как и в случае с племенами создавшими города путем подчинения себе других более слабых племен, процесс объединения городов в страны проходит по тому же принципу и согласно той же логике: либо добровольное подчинение и защита, либо возражающим объясняют необходимость присоединения при помощи оружия, а остальные смиряются со своим положением, либо если уж сильно и массово возражают, то можно капризный городок и зачистить полностью, выжившие жители сгодятся в качестве рабов, а территорию можно заселить своими колонистами. Продолжая развитие согласно вышеописанной логике, города становятся во главе созданных ими стран, то есть начинают контролировать достаточно большие территории. Но как и в случае с объединением племен приведшим к возникновению городов, объединение городов тоже наталкивается на свою предельную стадию."Ничейные"города заканчиваются. И этот процесс завершается значительно быстрее, чем процесс племенного уровня. В результате сталкиваются уже хищники более крупного размера. Схватка городов превращается в схватку стран.

Но есть один значимый момент, который сильно отличает период протогородов от античного периода. Несмотря на схожесть процессов, это колебание маятника истории пошедшее в противоположную сторону. Схожими являются внешние поверхностные факторы. Глубинные процессы принимают совершенно иной оборот. Период античности, период античных империй — это период социализации как на уровне городов, так и на уровне процессов происходящих внутри самого общества. Если объединение племен под властью более сильного племени сопровождалось формированием разноплеменного сообщества, которое уже изначально было расслоенным по племенному признаку, а представители разных племен занимали различные общественные ниши и становились различными социальными слоями и исполняли роль различных сословий, что приводило к появлению уже внутриплеменного расслоения, разделения на сословия внутри племени, к выделению родов и семей как отдельных и самостоятельно функционирующих ячеек племени. То есть, чем больше происходил процесс социализации (объединения) племен и чем быстрее он осуществлялся, тем быстрее происходило внутреннее расслоение самих племен, превращавшихся из групповой общности в объединение отдельно взятых более мелких групп, связанных общими интересами, но тем не менее имеющих уже свои интересы внутри этих групп. Без перехода самосознания членов племени к самосознанию как в первую очередь членов семьи, а уже потом членов рода и племени, без массового процесса индивидуализации на этапе протогородов была бы невозможна дальнейшая эволюция общества в знакомом нам виде. Именно процесс массовой индивидуализации на фоне внешней социализации надячеек (племен) приводит к возникновению товарооборота, внутриплеменной торговли, что делает возможным специализацию ремесленников и развитие ремесел как самостоятельного способа заработка и существования, а не как дополнительного"хобби"одного из членов племени. И прочие моменты более подробно разбиравшиеся выше.

Несмотря на внешнюю схожесть происходящих процессов на внешнем уровне, внутренние процессы формирования общества античного периода резко изменяют свою направленность на противоположную. Социализация (объединение) городов и социализация общества идет рука об руку.

К тому моменту когда города начинают вступать в противоборство друг с другом, это уже не сборище разноплеменного сообщества, контролируемое сильным племенем принуждающим остальные к подчинению, это уже сформировавшееся целостное сообщество, воспринимающее себя как единая система, противоборствующая за право превосходства с другой аналогичной системой. Естественно, процесс не проходит везде одинаково и в разных местах существуют свои нюансы. Но оставайся город разобщенной группировкой племен, значимая схватка с соседним городом могла бы обернуться восстанием подчиненных племен и переходом их на сторону врага, с целью если не получить более выгодное положение при новом господине, то как минимум сохранить свои жизни и отомстить своим изначальным угнетателям. Происходили и такие моменты. Достаточно вспомнить ту же Спарту. Спарта, несмотря на свою силу и воинственность, несмотря на то что считалась одним из сильнейших в Элладе городов, обладавшая наверное самой или одной из самых дисциплинированных и храбрых армий, не раз доказывавших свою боеспособность, стойкость и храбрость на полях сражений, казалось бы могла претендовать на роль потенциального лидера Эллады, способного объединить другие города под своей рукой и создать эллинскую империю. Но этого не произошло, Спарта даже не разу не рассматривалась в роли потенциального лидера всей Эллады и не смогла расширить свои территории дальше имеющихся у нее изначально. Основной причиной этого были илоты. Спартанское общество не смогло перешагнуть рубеж социализации племен окончательно, сохранялись во многом пережитки родоплеменного наследия и наиболее важным моментом было то, что сохранялось внутренне племенное дробление общества. Собственно сами спартанцы были связаны между собой племенными узами, что делало их более сплоченными и более преданными своему племени, презрительное отношение к личному имуществу, возвеличивание значимости общественно-племенных ценностей, преданность племени как таковому, те черты которые формировали закаленных, крепких и сильных бойцов, неподкупных, гордых и презирающих изнеженность. Но общество Спарты составляли не только сами спартанцы, рядом с ними находились периэки и илоты. Собственно потомки подчиненных спартанцами племен, живущие на одной с ними территории, управляемые ими, находящиеся в общей экономической, социальной и политической сфере, но не ставшие полноценными членами общества, более того, презираемые и поставленные на уровень зависимых полурабов. Если периэки еще являлись свободными, но бесправными, не включенными в жизнь спартанского общества, то положение илотов было в некотором плане даже хуже положения рабов других полисах. Илоты владея собственной землей и не являясь рабами, всячески подавлялись и угнетались спартанцами, вплоть до охоты на них молодыми спартанцами в качестве развлечения и тренировки. Спартанцы взяли курс на подавление и удержание в страхе зависимого от них населения других племен, о возможности ввести представителей других племен в свое сообщество на равных не шло даже речи. Это создавало не просто напряженность в сообществе раскалывая его по племенному признаку, но и состояние постоянной внутренней враждебности, а понятие"дом"было далеким от понятия"безопасность". Такое положение заставляло спартанцев быть постоянно начеку и в постоянной боеготовности, что несомненно воспитывало в них великолепные бойцовские качества каждого отдельно взятого спартанца, а сохранявшиеся племенные узы и отказ от индивидуального в пользу общего племенного, делало спартанцев более сплоченными и преданными друг другу. Но именно такое положение делало сам город в целом крайне уязвимым. Невозможность надолго покинуть территорию своего города из-за опасений внутренних восстаний и бунтов, делало сильное спартанское войско, по сути, привязанным к городу и бесполезным в глобальной политической и военной игре.

Аналогичные проблемы и по аналогичным причинам были свойственны и другим греческим полисам, пусть и значительно в меньшей степени. Греческие полисы не смогли перейти полностью через границу родоплеменного деления. Эллины в принципе не позиционировали себя как эллины, вспоминая о своем национальном единстве только в крайних случаях, да и то больше на уровне общей философии, чем реальных действий. На уровне повседневной жизни они были беотийцы, лакедемоняне, ахейцы, фессалийцы они были афиняне, фиванцы, аргосцы, дельфийцы, но не Эллины, о том, что они все же Эллины вспоминали разве что смотря на перса или египтянина, но в своем соседе видели не грека, а жителя той или иной области, представителя того или иного города. Пусть даже было бы так, в принципе подобное деление было нормальным и естественным для тех времен не только для Эллады, но внутри своих городов, на территориях контролируемых этими городами не было некой общности и не было единого населения. Не говоря уже о иноплеменных рабах или поселенцах других наций, обосновавшихся в эллинских городах, сами эллины продолжали делить население своих городов по племенному признаку. Конечно, пример Спарты это крайняя грань такого отношения, в других городах все было значительно мягче, внутреннее расслоение самих племен уже произошло и было закреплено. Разделение самого племени на сословия, расслоение в имущественном плане для отдельно живущего племени может считаться негативным фактором, который дестабилизирует общность племени разделяя его и делая менее сплоченным, ставя интересы отдельных семей и отдельных индивидуумов выше интересов племенной общности. Но этот процесс может считаться негативным только в случае изолированного существования племени, в случае племени, которое не пытается доминировать над другими племенами и не пытается создавать межплеменные формации. На примере Спарты мы видим, что племя которое создает формацию, включающую представителей более одного племени, но продолжающее ориентироваться на племенные традиции удерживая целостность и общность племени, противопоставляя его представителям других племен, не способно сформировать стабильное сообщество, а привязанность к родоплеменному наследию провоцирует межплеменные конфликты и внутреннюю агрессию. Слияние племен в некую общность нового уровня, создание из группы племен народа, нации становится возможным только при условии разрушения внутриплеменных связей и перехода к обществу состоящему из семей связанных более сословными признаками, чем племенными. Такое общество способно вливать в свой состав новые и новые племена, объединять новые и новые территории, ставя подчиненные народы и племена в равное или относительно равное положение с покорителями, давая им существующие плюсы и давая возможность чувствовать себя в привилегированном положении или имеющими шанс таковое положение получить.

Это очень хорошо понимали римляне. Проще подчинить если дать надежду стать в ряды покорителей, чем принуждать только силой и удерживать принижая и ущемляя. История Рима изначально идет как история поглощения своих соседей, но в отличии от Эллады, римляне вливают новые племена в свою общность. Рим на протяжении всей истории своего существования не скупится раздавать римское гражданство всем покоренным народам, как только те перестают бунтовать и принимают римские законы и римские нормы. Знать подчинившихся племен, городов, народов ставится на равное, ну или почти равное положение с римскими патрициями. Ну а плебеи остаются плебеями, но будучи гражданами Рима, они получают те плюсы и те бонусы, которые положены гражданам. Рим провозглашает равенство. Рим дарует от щедрот своих. Конечно с разными народами и разговор бывает разный, все зависит от конкретной ситуации. Если Карфаген вызывал настолько сильную ненависть римлян, столь много попортил римской крови, что речи о примирении и слиянии не могло идти, то другие народы выглядели иначе в их глазах. Карфаген был уничтожен, его стены и дома были стерты с лица земли, сама земля где стоял Карфаген была перепахана и засеяна солью, чтобы даже трава не росла на развалинах ненавистного врага. Выжившие карфагеняне все поголовно были проданы в рабство.

Но вот другой пример более раннего Рима. Сосед Рима город Альба Лонга, на тот момент основной соперник и конкурент Рима. Сосед, с которым неоднократно и регулярно конфликтовали и воевали. Военные действия против Альба Лонги заканчиваются ее разрушением и подобно Карфагену Рим стирает память об этом городе, сравнивая его стены с землей и разрушая дома. Но с жителями другой вопрос. Жителей переселяют в Рим и делают римлянами… Казалось бы довольно странный ход? Но в этом весь Рим. Жители Альба Лонги этнически близки к римлянам, по сути это один народ или близкие народы, скорее два возвеличившихся племени одного народа. Вопрос конкуренции и борьбы за превосходство решен, нет города конкурента, нет причин враждовать с оставшимися жителями, они вливаются в состав граждан Рима. Далее идут Этруски. Союз племен, изначально противостоявший Риму. После ряда войн, Рим подчиняет себе этрусские города и убедившись в их лояльности (во время похода Ганнибала Этруски не перешли на его сторону и не подняли восстания против римской оккупации) Рим вознаградил Этрусков римским гражданством. Иная судьба ждала других итальянских противников и конкурентов Рима Самнитов, которые после покорения римлянами этрусков начали усиливать свое влияние и вступили в активное противоборство с Римом, которое закончилось их подчинением, а в результате оказавшись"не на той стороне"в вспыхнувшей уже внутри римской гражданской войне самниты перестали существовать как народ, после активного геноцида в их адрес со стороны победителей.

Подобный подход стал главным принципом римской политики жестокое подавление тех, кто сопротивляется и"пряники"тем, кто готов подчиниться. Римское гражданство раздается сперва всем жителям Италии, затем его получают греки, а ближе к закату римской империи римскими гражданами стали все жители империи. Рим уравнивал в правах всех, кто готов был следовать законам Рима. Рим стал наверное одним из первых самых толерантных, в плане национальности и религиозных взглядов государств. Римские патриции прекрасно понимали, что проще дать звание патрициев знати покоренного города или вождям покоренного племени, притом что реально попасть в ряд именно римской знати они будут иметь минимальный шанс, зато гордо смогут именовать себя патрициями в своем городе, чем ждать того, что они поднимут бунт против римской власти. Если звание римского гражданина выданное покорному и не бунтующему галлу или египтянину поможет утвердить римскую власть в этих землях ценой громкого имени и небольших экономических и социальных"плюшек", то почему бы и нет?

Более того, прекрасно понимая значение индивидуализации и расслоения для социализации на более высоком уровне, именно римляне придумали поговорку"разделяй и властвуй"и применяли ее не только в политике сталкивания лбами соседей поддерживая их внутренние противоречия, но и использовали для унификации населения римской империи. Римским изобретением было смешивание населения путем переселения их в другие провинции. Далеко не всегда было выгодно превращать население массово в рабов, рабы работают хуже чем свободные и требуют присмотра и охраны, что сопряжено с дополнительными расходами, лишними действиями, да и обескровливание целых провинций не самое лучшее дело. Потому была выработана тактика предотвращения бунтов и восстаний. Население некоторых территорий которые были недавно завоеваны или недавно пытались поднять бунт, но он был подавлен, или бунт который назревал для предотвращения дальнейшего нагнетания обстановки в этом регионе, легионеры массово выгоняли жителей из их домов и увозили в другие места. Не всех. Самые ретивые отправлялись в кандалах на рудники или на рынок рабов, те кто поспокойнее могли остаться на месте в своих домах, остальные перевозились в соседние провинции и расселялись небольшими группами в различных поселениях. Такое переселение могли организовать и под благовидным предлогом наделения местных жителей более лучшей землей, которую некому обрабатывать или под предлогом переселения в более сытный и обеспеченный район, так как здесь назревает продовольственный кризис, хотя чаще просто отправляли без лишних объяснений и частями, а не всех сразу. Впрочем, оставленные дома и земли не пустовали долго. Рим щедро награждал своих солдат землей в покоренных землях, давая уходящим в отставку наделы в собственность — живи и пользуйся. Привлекались переселенцы из перенаселенных городов или из других провинций, в том числе и расселяемые как были расселены из этой. Суть идеи была проста. Пока группа, племя, народ держатся вместе, осознают свое единение и воспринимают себя частью отдельно взятого племени, или идентифицируют свою принадлежность к определенному народу которому пришлось покориться Риму, хотя то ему и не нравится, такие группы будут сплачиваться между собой, будут объединены общей целью и общим стремлением скинуть римский гнет. Но оказавшись в другом месте, оказавшись в одиночестве, оторванными от своего племени, от своего народа, они престают воспринимать себя его частью и не могут объединиться. Иллириец или Сириец поселенный в Галлии будет для галлов таким же чужаком, как и римлянин, да и идеи освобождения Галлии и возвращения к галльским традициям и законам ему будут так же чужды, как и римлянину. Следовательно, сириец в Галлии становится не сирийцем, а римлянином, а галл в Сирии из галла тоже превращается в римлянина.

Собственно, процесс полностью схож с процессом унификации племен в рамках создаваемого города-царства. Для того чтобы была создана общность нового уровня, чтобы члены разных племен осознали себя жителями одного города, для того чтобы жители разных провинций осознали себя гражданами единого государства, необходимо разрушить более локальную общность, сохранение которой будет только мешать объединению на более крупном уровне. Это доказано примером Спарты и это доказано примером Рима.

Чем же отличается период протогородов от античного периода кроме масштабов происходящих событий? Коренное отличие все же есть и оно достаточно заметно. В случае унификации племенных групп в рамках объединения их в население одного города, происходит более первичное и более яркое расслоение изначальных групп. Ранее родоплеменной строй не имел даже принципа более локального деления на группы, племя было и оставалось единым целым, одной социальной единицей. Процесс более масштабного объединения, создание над племенных образований, попытка формирования их общности была невозможна без разрушения не только номинальных формаций племени, но и разрушения самого принципа восприятия аутентичности членов племени. Для создания надплеменных формаций было необходимо дробление племени на роды и семьи, как основные единицы социальной структуры, вернее даже роды скорее стали промежуточным звеном этого дробления, а семья становится основной единицей самоидентификации и основной социальной единицей, на основе которой строится новое общество, его новая форма и новый тип. Превалирующим процессом становится именно процесс дробления и расслоения. Дробление на семьи, выделение семейного имущества вместо совместного племенного, занимает главную позицию в происходящих событиях. Уже семьи формируют новые категории классы, прослойки, сословия, без племенной привязки происхождения основываясь на совершенно новом принципе имущественного положения отдельно взятой семьи, в то время как в племенном устройстве если и существовало понятие"семья", то оно было исключительно бытового значения как обозначение группы связанной сексуальными, в первую очередь, узами и прямыми кровными узами. Прямые кровные узы объединяли не только семью, но и все племя в целом. Имущественный вопрос не вставал в принципе, так как существовало племенное имущество, а личное можно было обозначить скорее как"лично используемое, но общее имущество". Первичной стадией дроблении племенного общества и первичным этапом изменения сознания члена племени, на пути его превращения в члена семьи становится выделение родов. Род более тесные кровные узы, в отличии от"дальних родственников"соплеменников, род если он достаточно велик может вести обособленное существование в рамках племени, в связи с племенем, но уже выделяя свое имущество и ведя свою жизнь. Род может быть как группой соплеменников живущих в одном помещении в рамках общего племенного поселения так и группой, кочующей отдельным стойбищем на землях племени, в дружеских отношениях с другими родами племени, но все же отдельно от них, пересекаясь на обще-племенных празднествах или иных событиях, выставляя своих воинов в общих конфликтах в интересах всего племени. Следующий шаг от рода — это семья. Семья сохраняет родственные узы с другими родственниками, но обособляется и живет в своем доме, со своим имуществом, со своими интересами и целями. Семья часть рода и часть племени, но связи с другими членами племени уже не столь четкие и не столь важные, на первое место выходит семья, а не племя и даже не род. С таким раскладом уже отсутствует понятие"племенное имущество", оно размыто и переходит в категорию"общественное имущество", как имущество принадлежащее многим, без указания конкретики. С таким раскладом исчезает значимость племенной принадлежности и то, что один член племени оказывается в рядах межплеменной элиты, а другой оказывается среди низших слоев нового общества уже не имеет значения. Племя становится не более чем абстрактным и номинальным термином, а на первые роли выходит общность сословная, общность классовая.

Опять-таки следует несколько уточнить терминологию. Говоря о классах и сословиях, следует понимать, что класс является дальнейшим развитием унификации и детерминации понятия"сословие". Принцип действует аналогично выше сказанному, то есть является процессом дальнейшей индивидуализации, принадлежности к той или иной группе населения. Если понятие"сословие"подразумевает принадлежность к той или иной группе населения связанное с происхождением данного человека, с принадлежностью его предков к той или иной категории населения, то есть наследственная принадлежность к определенному слою общества, то класс подразумевает просто принадлежность к определенной категории общества, не обязательно связанную с происхождением. Конечно принадлежность к сословию тоже можно было сменить, например вступлением в брак с представителем другого сословия или в некоторых случаях изменением профессиональной принадлежности, например дворянин ставший священником или крестьянин ставший рабочим. Впрочем, об условности деления дворянского сословия духовенства мы уже говорили выше. Несмотря на то, что в сословие духовенства мог попасть и выходец из крестьянского или рабочего класса, духовенство всегда занимало скорее специфическую нишу очень близкую к положению дворянского сословия. Принятое разделение крестьянского и рабочего классов, крестьянского и рабочего сословия, впрочем, тоже достаточно условно, указывая лишь на конкретное сословие и класс и что классовая принадлежность определяется родом занятий данного человека здесь и сейчас, а не его происхождением как таковым. Впрочем, деление обозначения класс-сословие само по себе достаточно условно и может интерпретироваться по-разному разными людьми.

Время античных империй дает нам несколько иную картину, несмотря на то что продолжается общая тенденция, основанная на унификации населения, использующая дробление меньших ячеек для большего удобства формирования более глобальных ячеек, мы видим совершенно иную составляющую уже на старте данного этапа. В гонку империй входят уже не отдельно взятые племена, а сформировавшиеся города, города осознающие свою целостность как новообразования, города использующие уже привычные им методы собственного формирования и распространяющие эти методы на более глобальном уровне. В гонку империй включаются те города, которые успешно прошли этап протогородов. Здесь уже нет противоречия племенных привязанностей и сословных общностей. Там, где они еще остаются, там, где они еще продолжают играть значимую роль, сформировавшиеся и даже достаточно окрепшие города, создавшие свою уникальную систему внутренних взаимоотношений, не способны сдвинуться с места дальше и не способны включиться в гонку империй, оставаясь на уровне городов-государств, которые в конечном итоге поглощаются большими и многолюдными империями. Ярким примером является та же Спарта, так и не преодолевшая внутренних племенных противоречий, сделавшая ставку на силу господствующего племени, даже претендовавшая на право диктовать свои условия соседним более слабым городам-полисам, но уже на этом этапе вынужденная прибегать к призыву в войско периэков, внутренние отношения с которыми оставались далеко не идеальными.

Спарта так и не смогла сделать серьезную попытку объединения эллинских городов, в этом даже более преуспели те же Афины, пусть и на уровне союза, а не единого государства. Конечным результатом становится поглощение Спарты. Спарта не раз терпела поражение от объединившихся греческих полисов, пусть даже сохранив самостоятельность при македонцах, в конечном итоге не устояла и была окончательно захвачена римлянами. С этого момента Спарта утратила свое значение окончательно и превратилась в быстро угасающий захолустный городок римской провинции.

Те же города, которые успешно завершили предыдущий период, получили возможность двигаться дальше и те, которые оказались сильнее конкурентов встали во главе созданных ими империй. Подобный принцип был установлен везде. Если говорить об Индии, то кастовая система ставшая основой индийского общества, это значительно более жестко установленная и более детализированная сословная система. Сословный принцип стал основным и в Китае. Аналогично выстроилось общество и в других городах основателях крупных стран и империй.

Несколько особняком стоят государства Майя, Ацтеков и Инков существовавшие до прихода белых в Америку. Их особенность заключается не только в более позднем времени образования, но и в некоторых особенностях структуры самого государства. Впрочем, здесь так же было проявлено сословное деление как минимум выделялась знать, были свободные рядовые граждане и были рабы, во многом сохранялись следы родоплеменного наследия, как минимум большое значение предалось происхождению и родословной каждого жителя, его принадлежности к тому или иному роду. Несмотря на достаточно большие территории находящиеся под контролем этих государств, войны с соседями зачастую велись не с целью захвата новых территорий, а с целью захвата рабов (в том числе и для жертвоприношений) или получения дани с побежденных. Впрочем, такую специфику создавал уровень развития многих племен обитающих по соседству, находящихся на первобытном уровне развития и не имевших ни значимых ресурсов, ни развитого земледелия.

Не стоит перечислять все вариации развития разных стран, везде различаясь в деталях, они имели один общий принцип. С образованием основополагающего города, начиналась его конкурентная борьба с соседними городами и в конечном итоге город сумевший выйти победителем в этой борьбе усиливался и начинал поглощать другие города, подчиняя их своей власти. Как правило, это сопровождалось попыткой перестройки всего подчиненного населения и его унификации. Шло все через объединение классов-сословий разных изначальных ячеек в общую структуру, что закрепляло позиции местной знати на местах, с одной стороны, и укрепляло власть центра, с другой стороны.

Основой всего процесса становится именно социализация, причем на всех уровнях. Социализация сословий разных городов и племен в единую структуру сословий образующегося государства, социализация территориальных городов-государств в единую структуру страны, социализация средств производства. Рабовладельческий строй и его развитие играет ключевую роль в данном процессе. Города-государства конечно тоже захватывали рабов, если испытывали недостаток рабочей силы, так поступали и отдельно взятые племена. Но если для родоплеменного образования рабы были скорее способом пристроить к делу военнопленных, чтобы отработали свой хлеб и присмотреться к ним не подойдут ли для принятия в члены племени, для протогородов захват пленных был и возможностью роста населения, и вариантом дополнительной рабочей силы. Далеко не всегда рабы находились на приниженном положении. Имея некоторые ограничения, они могли в остальном пользоваться примерно теми же условиями, что и свободные жители. Зачастую в таких поселениях протогородах раб свободно передвигался в пределах поселения или даже мог покидать его территорию, занимался работами схожими с теми, которые делали и свободные жители. Подобный подход остается возможным, причем массово возможным, пока поселения относительно небольшие и общее количество рабов в них достаточно невелико.

Рост империй вводит новые приоритеты, в первую очередь экономические приоритеты. Торговля велась и на уровне первобытного общества, в основном в виде обмена некоторыми ресурсами доступными одному племени и недоступными или малодоступными другому. Период протогородов расширяет ассортимент торговли, вводя в оборот не только скот и плоды земледелия, но и различные изделия ремесленников — керамику, украшения, оружие, пусть и простые и примитивные доспехи, мебель которой стало возможно пользоваться по причине оседлого образа жизни, другие товары. Уже на уровне протогородов торговля не только становится более активной в рамках самого города или поселения, не только связывает контролируемые им территории, но и налаживается более дальний обмен с другими аналогичными городами-поселениями. Как уже говорилось, те же греки и те же финикийцы сделали торговлю одним из основных видов своей деятельности, в частности морскую торговлю. Но на этом уровне, все равно еще дальние торговые походы достаточно рискованное мероприятие, корабли или сухопутные экспедиции нечто среднее между торговым путешествием и военным походом, в соседних землях можно встретить как радушный прием желающих поторговать, так и тех, кто желает получить товары без всякого обмена, как говорится, за"железную цену". Тем не менее, чем дальше от собственного дома, тем более необычные для своего поселения товары можно встретить и тем более необычными могут показаться те товары, которые ты привез с собой. Расширение территорий оказавшихся под властью одного города, одного царя, дает только плюсы для торговли. Любой правитель заинтересован в расширении торговли, так как она сулит прибыли, любой правитель старается обеспечить безопасность передвижения торговых караванов по дорогам своего королевства. А увеличение состояния знати дает возможность приобретать более редкие и более изысканные товары. Естественно возрастает спрос на качественных, опытных ремесленников, производящих высококачественные товары как для местной знати, так и для купцов готовых отвезти эти товары знати других городов и государств. Города, это в первую очередь концентрация поселения ремесленников и знати, крестьянину проще жить на своей земле и заниматься ею. Рост городов, увеличение их населения приводит к потребности увеличения поставок продовольствия. Можно конечно продовольствие закупать и привозить, но куда интереснее его продавать, помимо обеспечения собственного населения. Возникает необходимость улучшения сельского хозяйства. Отдельные крестьянские хозяйства, конечно, могут обеспечивать зерном и прочими припасами и город и готовых скупать их на вывоз купцов, но земля достаточно ценный ресурс и знать не против иметь ее в своем пользовании, естественно не обрабатывая собственноручно. А крупные поля и плантации проще обработать и проще получить одинакового качества и большой по объему урожай. Сельское хозяйство становится не только уделом крестьян, но и источником дохода знати. Естественно на полях нужны работники. Самый простой способ получить их — купить рабов. Контролировать сотню рабов, наняв десяток надсмотрщиков на большой плантации куда проще, чем одному крестьянину уследить за одним-двумя рабами. Производство различных товаров тоже находит применение подневольным рабочим рукам. Мастерские с несколькими рабами с налаженными и распределенным между ними трудом дает больший выпуск товаров, чем такое же количество ремесленников одиночек, каждому из которых еще и собственное оборудование нужно. Строительство требует поставок одинакового качества, одинаково обработанных стандартных стройматериалов, это тоже повод для их массового выпуска и производства, для их добычи и обработки, а здесь самое уместное применение рабов. Развитие торговли и расширение производства дает толчок востребованности рабов, а приток рабов дает увеличение производства и в свою очередь увеличение торговли. Кроме того активное применение рабского труда становится средством унификации и стандартизации производства, производственных процессов, первым предвестником будущей промышленности.

Рост государств ведет к стандартизации системы управления, дорог, монет, законов, производства, к укреплению городов и к объединению больших территорий под одной властью и с одинаковыми условиями на всей территории. Различные племена и народы объединяются в одном образовании, на территории которого распространен один общий язык, одна общая система законодательства, одна общая система торговли. Некогда отдельные, разобщенные, раздробленные и зачастую враждующие между собой территории сливаются в единые массивы на которых проистекает относительно мирное, спокойное существование большого количества людей. Это дает возможность для роста благосостояния как территорий в целом, так и жителей этих территорий по отдельности, развивает экономику, дает возможность развитию ремесел и искусств, улучшает земледелие, создает стабильные образования на территории которых идет активное техническое и культурное развитие. Античные империи (независимо от формы правления) стали прообразом будущих государств и заложили те основы экономического, технического и социального прогресса, которые в дальнейшем дали возможность новым этапам развития цивилизации. По сути, античность стала шагом в сторону, откатом от первичной индивидуализации, сделав шаг в сторону социализации общества на более глобальном уровне, создав структуры крупных образований которых до этого не существовало, создав новые формы общества. Виток социализации над ячеек стал необходимым этапом развития цивилизации в целом. Было ли это откатом к родоплеменным структурам? Однозначно нет. Напротив, формация античных империй окончательно уничтожила последние остатки родоплеменного наследия на тех территориях, где была распространена и установила превалирование сословных отношений. Но этап первичного разрушения родоплеменных общностей сформировавший семейные ячейки как основу общества, пришедшую на замену родоплеменным, изменил направление своего основного действия. Первичный этап основывался больше на принципе, разрушай чтобы объединить, изменил курс на объединяй как основной. Хотя те же принципы разрушения более мелких структур для формирования более крупных их"кирпичиков"продолжали работать. Но они уже не затрагивали установившуюся основу, из которой строились новые формации семью.

Причины упадка и разрушения античных империй наверное в каждом отдельном случае были свои. Но общий процесс оказался неустойчивым и общество снова"мотнуло"в противоположную сторону, в сторону максимальной индивидуализации, на смену античности пришло средневековье.

Деградация и упадок раннего средневековья.

Очередные катаклизмы, изменение погодных условий и влияние иных факторов прокатились две тысячи лет назад по всему миру, началась волна великого переселения. Племена варваров начали играть во всемирный кегельбан, сталкивая друг друга с насиженных мест и принуждая к поиску новых территорий. До сих пор ученые спорят о причинах побудивших первые кочевые племена покинуть свои земли и двинуться на территории соседей, заставив тех поступить так же. Впрочем, что стало истинной причиной такого поведения мы наверное уже не узнаем, да и не суть важно, на самом деле, главное, какие последствия это вызвало. А последствиями грандиозного переселения народов стало крушение античных империй и начало новой эпохи, эпохи средневековья. Некогда мощные государства, являвшиеся грозой соседей и всего мира, казавшиеся незыблемыми вдруг рухнули в одночасье и были поглощены толпами варваров. Впрочем, не так уж"в одночасье"это произошло. О причинах ослабления античных империй так же спорят и очень много, высказывают различные версии. Если свести воедино наиболее осмысленные версии, то причины ослабления были следующими. Как правило, рассуждения ведутся в первую очередь на тему Римской Империи и обоснования примерно таковы. Страна стала слишком огромной, что усложнило контроль, несмотря на все созданные системы курьерской связи и систему дорог, огромные территории управляемые требовали наличие большого бюрократического аппарата, а невозможность его контролировать на огромной территории приводила к росту коррупции, взяточничества и казнокрадства. Римская Империя уперлась в"естественные"границы в виде океана на западе, бесплодных песков на юге, многочисленных, бесстрашных и агрессивных варваров на севере и не уступающей ей по силе и величине Парфии на востоке. Завоевательные войны объединявшие и сплачивавшие империю в единое целое, возводившие"высокие цели"на пьедестал сошли на нет, что снизило боевой дух легионов, кроме того постоянные восстания на приграничных территориях, стычки с варварами и конфликты с парфянами создали своеобразное"военное болото"в котором легионы завязли в бесперспективной и бесконечной войне, не имеющей определенных целей и которой не было видно конца. Плюс упадок власти, бесконечные смены императоров и вспыхивающие гражданские конфликты, приводящие к братоубийственным войнам и сражения легионов не против общего врага, а друг против друга привели к падению морали и значимости звания легионера, снижению количества желающих вступить в римские легионы, а принятое решение по этой причине принимать в легионы ватаги варваров, переходящих границу полностью, обесценили те идеалы к которым стремились старые легионеры. Рим ушел в глухую оборону и начал сдавать позиции, теряя шаг за шагом провинции. Попытки договориться с вождями варваров, разрешая их племенам селиться на римской территории в обмен на охрану границ, привело в конечном итоге к созданию независимых варварских государств на уже бывших римских землях.

Рим пал. По схожим или несколько иным причинам пал не только Рим. Если Византия еще пыталась удержать знамена Римской Империи, то западные территории разделили между собой франки, ост и вест готы, вандалы, бургунды, гунны, лангобарды, англы, саксы и прочие племена преимущественно германцев, вторгшихся в западную Европу. Византию атаковали не столько германцы, сколько славянские племена. Но потеряв часть территорий она продолжала держаться, пока не пришли турки. Парфия, по сути, перестала существовать сперва сменив династию на персидскую, а потом значительно позже оказавшись под властью арабов. Египет тоже переходил то в руки арабов, то в руки турок. Индия в это время тоже оказывается под ударом северных кочевников из Бактрии и на ее территории образуется индоскифское царство, затем тоже меняется ряд завоевателей от иранских Сасанидов до Великих Монголов. Китай так же подвергается атакам северных кочевников, среди которых упоминаются и Гунны, вызвавшие страх уже почти разрушенного Рима. Это период междуцарствия и борьбы за власть между разными группировками в самом Китае, только через несколько веков образуется новое государство, собравшее под свои знамена более-менее большую часть китайских земель. В течении 2-3 веков мощные и казавшиеся незыблемыми империи древнего мира рухнули повсеместно. Им на смену пришли новые королевства, образованные варварами захватчиками. Это не просто крушение отдельно взятых государств, не просто утрата власти отдельными династиями, это закат целой эпохи, крушение пути развития которой был определяющим на протяжении достаточно большого периода времени. Закат и крушение пути социализации общества.

Вторгшиеся варвары находились на уровне развития родоплеменных общин, в лучшем случае на уровне протогородов. Варварские племена не затронула волна всплеска античного развития обойдя их стороной и то, что они принесли на земли античных империй было откатом на века назад. Разрушив и разграбив города, варвары осели на захваченных землях и стали устанавливать свои порядки. Естественно, что произошедшие перемены и полученный опыт, те достижения цивилизации, которые они видели и которые грабили, не прошли бесследно для них. Еще многие века Европа с придыханием вспоминала величие Рима, восхищалась его искусством, культурой, наукой, его достижениями, военным искусством, архитектурой. Но это было потом. Придя на земли Рима, варвары пришли не восхищаться, а в первую очередь грабить, и в произведениях искусства они видели добычу и золото покрывавшее статуи, а не ценность самих статуй, которые под смех бородатых германцев легко крушились топорами. Добыча и вино, женщины и развлечение в пылающих городах. Впрочем, не везде все было столь мрачно. Процесс проникновения варваров на территорию римских земель был не единовременным, а постепенным. Многие селились принимая римские законы и римское гражданство за обещание защищать римские границы от варваров… других варваров. Но так или иначе, поселившись с согласия и номинально приняв римские законы или разгромив пограничных легионеров и пройдя с топором, варварские племена несли свои представления и свои привычки, обосновавшись на новых землях их вожди хотели править сами, а не подчиняться Риму или кому-то еще. Римская культура тем не менее оставляла свой след на пришлых варварах. Их вожди прекрасно понимали преимущества дорог, удовольствие от терм, понимали ценность и красоту статуй, видели преимущество военных навыков легионеров, что-то они пытались перенимать, что-то считали ненужным и лишним. Но как бы то ни было, основной принцип структуры крупного государства, с едиными законами и налогами, с едиными монетами и прочими прелестями цивилизации были уже недоступны. Хотя бы потому, что ни у одного из варварских племен не хватало сил удержать все это в одной руке, а желающих сделать это было слишком много. Территории бывших империй рассыпались на множество мелких государств. Хотя если говорить о той же Римской Империи, то о ее возрождении новые варварские короли бредили еще долго и даже делали попытки создания новой, но это уже была другая история и то, что ушло уже ушло без возврата.

Варвары принесли новый виток в сторону индивидуализации, причем именно в их исполнении он достиг своего максимума. Варварские племена еще были полны остатков родоплеменного наследия, даже если они уже перешли от племенного сообщества к семейному, все равно еще оставались в первую очередь племенем. Сам факт переселения стал для них тем стрессовым моментом, который поставил точку на существовании родоплеменного общества, но не искоренил его остатки окончательно. Завоевание новых территорий, опыт того, что видели преломлялся через призму привычного восприятия и диктовал совершенно новые подходы и новую структур общества. Вожди именовали себя королями. Они устанавливали свою власть на захваченной территории. Их основной задачей становилось удержать эту власть. Видя себя маленькими императорами, тем не менее они понимали, что им приходится исходить из того что есть, а значит им приходиться считаться с несколькими данностями. Во-первых, чтобы удержать власть им нужно войско, сильное войско. Но преданного лично им войска по сути нет. У них есть войско племени, которое они привели сюда. Это войско восхваляет их, благодарит за богатую добычу и за полученную славу, но для этого войска они всего лишь вожди, которые явно отличаются от императора своими полномочиями. Попытка надавить на своих воинов может превратить их из восхваляющих тебя в тех, кто захочет снести твою голову с плеч и самому объявить себя королем. Но есть еще один фактор, хочешь не хочешь, но на подвластных теперь тебе землях обитает не только твое племя. Здесь живут местные жители, которые может и готовы признать твою власть, но это мирное население привыкшее опираться на защиту легионов (или твоих варваров), а не сражаться и уж тем более в твои личные склоки с твоими воинами они не полезут. Но и жизнь племени этот факт тоже меняет. Полностью повторяется ситуация приведшая к образованию протогородов. Имеем разные племена, с разными привычками и даже с разным языком, которые нужно соединить в нечто общее, если конечно не хочешь, чтобы другие варвары еще не нашедшие себе местечко не вышвырнули твое племя отсюда.

Если на своих воинов давить не стоит, то их нужно задобрить. А как их лучше задобрить? Громкими титулами и куском земли, которые обязуют их тебе служить и защищая свою землю защищать и твою власть. Но раздавать куски земли превращая воинов в земледельцев ты просто разошлешь свою армию лишившись ее привязав к земле, значит нужно раздавать большие куски, на которых будут работать другие, а твои воины будут получать с этого долю. Новоиспеченные короли стали щедро раздавать большие куски королевства в управление своим приближенным, те недолго думая стали аналогично делить свои куски между своими приспешниками. Одним словом, разделяй чтобы объединить, вернее удержать. Собственно чистейшей воды подход рэкетиров, раздал приспешникам территории с местным населением, которые можно"доить"и спрашивай с них долю сюзерена, что еще нужно?

Варварские племена, конечно не были так дики и примитивны, как это пытались описывать римские авторы, повествуя о географии соседних с римскими земель, но они были из числа народов, достаточно многочисленного числа, которые не затронул всплеск античности. Собственно говоря, они оставались на том же уровне родоплеменной формации, на уровне протогородов. Это не были одиночные племена небольшой численности, напротив, скорее племенные союзы, уже прошедшие стадию объединения, добровольного или принудительного. Вожди вели не только свое изначальное племя, но и присоединяли к нему другие племена, где-то договорившись и завлекая большой добычей, где-то вынужденно объединившись, сперва давая отпор другим племенам идущим с востока, а затем снявшись со своих земель и двинувшись на запад. Большинство племен прошли объединение в той или иной степени еще до начала великого переселения народов. У них были свои города или скорее протогорода. Но они все еще больше опирались на родовую связь, многие вели кочевой или полукочевой образ жизни, хотя владели земледелием и скотоводством. Вторгшиеся в античные земли племена были результатом медленного и постепенного развития формации протогородов, так и не затронутых теми процессами, которые сформировали античные страны. Основном отличием было отсутствие имперских замашек, отсутствие четкой структуры военного и общественного устройства, а так же возникающих по этой причине поводов для развития наук, продвинутых военных технологий, экономических структур. Говоря об экономике у многих племен даже не было идеи монет, лишь столкнувшись с таковыми системами завоеванных территорий они начинают в подражание печатать свои собственные монеты.

Вторжение варварских племен, в частности германских племен на территории Римской Империи, это вторжение предыдущего состояния общества стирающего то, что было сформировано в более поздний период развития. На территориях античных империй снова воцаряется структура протогородов. Но естественно, все не проходит так однозначно. Варвары остававшиеся на стадии перехода от родоплеменного устройства к формированию государств, встретившись с теми плюсами которые дает более развитий уровень цивилизации, пытаются перенимать их и сохранять, приспосабливать то, что показалось более полезным. Но общий уровень цивилизации этого времени переживает явный упадок. Ранее средневековье это значительное падение уровня технологий, науки, экономики, военного дела, культуры и искусства, откат назад на значительно более примитивный уровень по всем параметрам. Многие изобретения и достижения построенные античными цивилизациями забываются на многие века и снова возрождаются только в конце средневековья. Разрушению подвергаются не только государственные структуры империй, идет катастрофический упадок всего: культуры, примитивизация искусства, уничтожаются и забываются технологии, сводится на нет строительство, архитектура, переживает угасающий упадок наука. На многие века единственным источником научных знаний остаются чудом сохранившиеся во время погромов и грабежей книги античных времен, люди именующие себя учеными либо восхищенно изучают то, что было у античных авторов, не порождая ничего нового, либо массово плодят только околорелигиозную философию.

Сделаем небольшое отступление от процесса развития событий истории, чтобы рассмотреть несостоятельность одной теории, которая сейчас пользуется незаслуженно большой популярностью.

Несостоятельность теории пассионарности.

Довольно популярной стала высказанная господином Гумилевым, теория пассионарности развития народов. Вкратце опишем в чем ее суть. Согласно этой теории каждый народ проходит определенный цикл своего существования, в чем-то схожий с циклом жизни человека — буйная юность полная сил и идей, стремящаяся к свершениям, зрелость спокойного развития, за которой следует подобный старости упадок и разложение. Впрочем, теория пассионарности применима, с точки зрения господина Гумилева, не только к народам, но и к отдельно взятым концепциям, политическим идеям и прочим общественным формациям и явлениям. Но в первую очередь он рассуждает о народах.

Если кратко, то концепция выглядит так: некий народ входит в стадию активного развития. В этот момент среди его представителей много людей готовых на самопожертвование, общее настроение народа направленно на достижение некой высшей цели, какова бы она не была, будь это стремление к завоеваниям или религиозный фанатизм, или нечто иное. Подавляющее большинство вдохновлены новыми идеями и стремятся к их осуществлению. Народ в целом, по причине большого количества фанатиков готов к свершениям и активно добивается поставленных целей. В этот период идет расширение территорий подконтрольных этому народу и поглощение"устаревших"народов ранее владевших этими землями. Фанатично настроенные, готовые к самопожертвованию во имя великих идей, не жалеющие собственных жизней и готовые активно действовать, такие люди достигают успеха и распространяют свои идеи, свои принципы, расширяют свои территории. Этот пик не может длиться вечно, за ним наступает постепенное остывание масс. Утрата идеологической ценности, упадок фанатичности.

В первую очередь вожди и элита обретают материальные ценности захваченные в завоеваниях или полученные иным способом. Утрачивая фанатизм сами они не могут уже вдохновлять массы и те смотря на вождей тоже начинают"остывать", место идеологии занимает материальное благополучие в качестве превалирующей ценности. Начиная выше ценить полученную собственность, свое жилье, окружая себя благами и родственными связями, люди меньше хотят рисковать, начинают больше цепляться за личное и общий дух народа переживает постепенный упадок. Люди готовы защищать то что у них есть, но не готовы сломя голову бросаться в неизвестности,"высшие цели"становятся некой обыденной причиной для высоких разговоров, но их самая ценность уже не столь велика для каждого. Далее идет погрязание в роскоши одних, материальная зависимость и выживание других, изначальные идеи утрачивают свой смысл, теряют реальную ценность, на первое место выходит ценность собственной жизни. Большинство людей приходя к выводу, что нет ничего ценнее самой жизни, следовательно ею не стоит рисковать не только ради"высоких целей", но и ради имущества или чего бы то ни было, еще народ становится слабым, трусливым и эгоистичным, не способным не только расширять свое влияние, но и защитить самого себя. В результате этот народ оказывается завоеван более молодым, более фанатичным и самоотверженным, прекращая свое существование как целостная нация.

Господин Гумилев в своих рассуждениях опирается в качестве примеров доказывающих верность его теории, в том числе на Римскую Империю, ее развитие и ее разрушение"молодыми варварами". Во главе угла своей идеи он ставит моральную составляющую народа в целом и утверждает, что заложен некий общий механизм который через упадок моральных качеств ведет к краху любое государство и любую общность. Казалось бы, действительно Рим с его высокими стремлениями достиг многого, самоотверженность римских солдат, стремление к высоким идеалам позволило установить римское господство на больших территориях, что привело к росту материального благосостояния римлян, не только патрициев, но и общего положения граждан. Действительно за ростом благосостояния наступил спад идеологии, империя стала погрязать в коррупции, самоцелью стало обогащение. Можно сказать, что общий духовный упадок как правителей, так и римского общества в целом совпал с вторжением варваров и окончательным падением Рима как символа прежнего устройства.

Но если такая последовательность имеет место быть, не только в Римской Империи, но может быть прослежена в той или иной степени и в других странах, у других народов, это еще не значит, что ее следует возводить в ранг закономерности. Тем более ставить как безусловный принцип развития любой нации и любого государства. Высочайший моральный дух жителей той же Спарты, на протяжении всего периода ее существования не только не привел к расширению ее границ и созданию государства за пределами ее изначальных территорий, но и не помешал более сильному и уже далеко не"молодому"Риму захватить ее. Вторгшиеся в римские земли варвары, были можно сказать"молодым"народом. Но говорить о высоком моральном духе варварских племен более чем преувеличение. Германцы, конечно славились своей бесстрашностью, они конечно не были обременены большими личными богатствами, но говорить о высокой морали грабителей имевших основной целью своих походов именно материальное обогащение, а не распространение неких"высоких идей", достаточно проблематично. Да и изначальной причиной их перемещения становилось вовсе не стремление к каким-то идеалам и даже не жажда богатств и завоеваний, а страх за собственные жизни и слабость перед другими варварами, вытеснившими их с их привычных мест существования.

Теория строится на наличии некой энергии двигающей этнос и постепенно угасающей, что приводит к снижению количества энергичных людей и постепенному затуханию этноса в целом. Однако слабость или сила отдельно взятого этноса не зависит только от количества энергичных людей. Можно конечно расписывать различные стадии угасания энергии, создавать различные концепции и высосанные из пальца закономерности, но все это будет разбиваться об исторические реалии, если их не подгонять под теорию. К примеру, взять период завоевания белыми переселенцами Америки. Индейцы могут быть названы молодыми народами, так как согласно своим традициям и представлениям, согласно принципу духа воина и культивированию доблести, тому, что идеалы и духовные традиции ставились выше ценности жизни, тем более выше ценности жизни отдельно взятого человека, несмотря на достаточно высокую воинственность присущую большинству племен, это не помешало государствам, согласно теории пассионарности, находящимся на стадии затухания и постепенного упадка, сломать эти"молодые народы"и установить свои правила и порядки. Более того, многие племена так и оставались до прихода белых вечно воюющими между собой и даже не пытающимися что-то продвинуть или изменить. Те же, которые создали свои империи и несли свой фанатизм на высочайшем уровне, тоже оказались не в лучшем положении. Находившиеся на стадии античного уровня развития, империи центральной и южной Америки во многом строились на религиозном фанатизме, самопожертвование было на высочайшем уровне доблести и стремления к высоким идеалам. Молодые воины были готовы не только жертвовать своей жизнью в войнах ради захвата пленников с целью принесения их в жертву, но и устраивались ритуальные игры среди знатной молодежи, в которых победители удостаивались высочайшей чести быть самим принесенными в жертву. Столкновение империй Америки и европейских колонизаторов еще одно доказательство бессмысленности пассионарной теории. Коренные жители Америки были покорены, несмотря на свой высокий боевой дух и свою воинственность, причем были покорены малочисленными и не так уж технически превосходящими их силами. Речь не идет о временах"Дикого Запада", если рассматривать времена конкистадоров, то все преимущества были на стороне их противников. Численность несколько сотен против десятков тысяч, чего хватило бы чтобы, как говориться, голыми руками их порвать, наличие доспехов и огнестрельного оружия не было столь существенным, так как огнестрельное оружие того времени долго заряжалось, не так уж точно било, да и порох мог отсыреть довольно часто во влажном климате тропической Америки. Доспехи конкистадоров, несмотря на большую прочность и большую защиту от стрел и камней, тем не менее делали их и более неповоротливыми в рукопашном бою, а индейцы имели свои доспехи, более легкие, но достаточно прочные, чтобы защитить от случайного попадания на большом расстоянии, выстрел в упор не спас бы ни их ни испанцев, как и выстрел из лука с близкого расстояния. То есть технический уровень немногочисленных отрядов конкистадоров и многочисленных индейцев, можно свести примерно к равному положению и даже установить преимущество индейцев. Основным оружием конкистадоров стали не ружья и не доспехи, даже не лошади, которые во-первых вызывали религиозный страх перед ними у индейцев, но со временем и к лошадям и к грохоту ружейного выстрела индейцы привыкли, основным оружием пожалуй стала дипломатия и то, что они умудрились направить одни племена на другие. Во многом белые переселенцы и во времена конкистадоров и во времена"Дикого Запад"воевали против индейцев руками других индейцев.

Но, конечно, следует признать, что описание последовательности зарождения, роста и постепенного угасания соответствует не столько принципу развития народов и государства, тем более не являясь безусловным принципом обязательной тенденции развития любого этноса, тем не менее эта теория хорошо описывает механизм идеологий. Именно идеологий, неважно политические они или религиозные, или имеют какое-то иное основание. Следует учитывать, что далеко не каждая идеология достигает своего пика развития и следовательно проходит все этапы описанные теорией. Многие из них могут просто закончить свое существование на начальной стадии, так и не приведя к пику. Идеологии не всегда становятся глобальными и далеко не всегда могут охватить весь этнос в целом, а тем более отразиться на общемировом уровне, хотя такое тоже происходит. Идеологии могут быть локальными и охватывать лишь небольшую часть этноса по территориальному или иному признаку. Говоря о том, что теория пассионарности описывает возможный механизм развития идеологий, однако следует помнить, что и в этом случае она не является безусловным и обязательным принципом развития. Как в случае с развитием этноса, так и в случае развития идеологии, этот принцип может проявляться как один из возможных вариантов сценария развития.

Основной ошибкой теории пассионарности является то, что ее пытаются поставить в качестве обязательного варианта развития любого этноса, а сам процесс исторического развития таким образом превращается в бесконечную череду пассионарных волн, возникающих, достигающих пика своего развития и угасающих этносов и популяций, которые непрерывно сменяют друг друга, когда одна"молодая"замещает"старую"отжившую свое. Но такое представление далеко от истины и не учитывает общую тенденцию развития общества, не учитывает исторических витков спирали ведущих от более примитивно организованных сообществ к более развитым. Если бы теория пассионарности была абсолютным правилом развития исторического развития, то мы подобно индейцам Северной Америки до сих пор находились бы на уровне разрозненных племен, которые воюют между собой занимая жизненное пространство и охотничьи угодья соседей, чтобы быть вытесненными в свою очередь другим окрепшим племенем.

Упомянутая выше спираль эволюционного развития общества так же не совсем правомочное определение. Спираль развития предполагает некий общий вектор направленности, который достигается постепенными шагами повторяющегося цикла событий, каждое из которых повторяет приблизительно предыдущее, но на новом более высоком уровне, а общая направленность остается неизменной и существует постоянный рост и возвышение. Это далеко не так. Как уже говорилось, ранее средневековье стало глубоким упадком и значительным шагом назад в развитии цивилизации, на восстановление до существовавшего две тысячи лет назад уровня, цивилизации потребовалось полторы тысячи лет. Считать прогрессом переход от античности к средневековью может только человек полностью игнорирующий все достижения цивилизации античного времени как культурные, так и технологические, так и общественные.

Средневековье от дикости к возрождению.

Пик индивидуализации.

Вернемся к средневековью. После разрушения античных империй, на их территориях начинают образовываться новые королевства. В сферу государственных образований начинают входить и те территории, которые раньше были серым пятном античных карт и представляли собой варварский мир. Впрочем, племена варваров периода краха империй, это далеко не разрозненные мелкие племена первобытного общества, несмотря на сохранение родоплеменного устройства во многих из них, большинство племен находится на стадии протогородов. Как уже уточнялось выше, термин"протогорода"в данном случае не подразумевает только состояние развития зарождающегося города наполовину крупного поселения, наполовину уже обретшего черты города и черты начальной государственности. Это скорее общее обозначение стадии развития общества между первичным объединением разрозненных первобытных племен в более крупные общественные формации, которые как могут быть привязаны к формирующемуся поселению превращающемуся в город-государство, так и оставаться союзом кочевых, или полуоседлых, или даже оседлых племен, так и иметь разные варианты состояния перехода от процесса формирования города до начала превращения этого процесса в формирование империи. Говоря о городах как о хорошо защищенных, укрепленных стенами крупных поселениях, которые являются административным, торговым и военным центром окрестных территорий, мы можем сказать, что у некоторых племен такие города технически существовали и были достаточно многолюдны. Хотя у других роль административного центра могло играть и небольшое поселение или временный культурно-религиозный комплекс, к которому сходились кочевья для зимовки или проведения общих праздников. Мы можем проследить различные варианты развития племенных объединений. В том числе варианты управления от выборных военных вождей и вечевого устройства самого племени до вполне соответствующего термину"монархия", королю управляющему окрестными племенами.

Но во всех случаях имелась четкая отличительная черта, ставящая границу между античными государствами и варварскими племенами — отсутствие экономических признаков государства в первую очередь, то есть отсутствие единой торговой системы, даже вплоть до отсутствия монет как таковых, отсутствие развитой торговли, хотя торговля как внутриплеменная, так и межплеменная имеется, даже имеются купцы профессионально занимающиеся торговлей люди, имеются сезонные ярмарки и тому подобные события, но отсутствует общая экономическая система. Отсутствует установленная система налогов и сборов, формирующая общегосударственную казну, на осуществление общегосударственных целей и задач. Централизованные сборы могут вообще отсутствовать и общие действия ограничиваться обязательством отправки своих воинов в общие походы или проводиться в виде"наездных"сборов дани, в том числе и в виде насильственного принуждения отдельных поселений или племен к выплате. Отсутствие заметной и массовой экономической специализации, когда один член племени является и воином, и земледельцем (или скотоводом), и торговцем, или ремесленником по необходимости, но могут существовать отдельные мастера специализирующиеся на ремесле. Несмотря на остатки родоплеменного устройства и заметного следа его в жизни племен, может существовать экономическое расслоение племени, обособление знати (в основном военных стоящих рядом с вождем) и имущественное расслоение, разделившее собственность племени на собственность отдельных семей или родов. Отсутствие централизованной и профессиональной армии, военные силы построенные на сборе ополченцев, управляемых небольшой группой дружинников постоянно находящихся при вожде. Все эти признаки, так же ряд других менее значительных указывают на то, что мы имеем дело с формацией протогородов. В экономическом, военном плане и в плане социального устройства, эта формация полностью противоположна формации античных империй и является продолжением первичной линии развития, направленной в сторону индивидуализации, а не социализации общества. Именно с такой формацией мы сталкиваемся говоря о племенах варваров вторгшихся на земли античных империй и подчинивших их себе.

Естественно речь не идет о вторжении одного настолько сильного племени, чтобы оно могло сломить силы империи и завевать ее полностью. В каждом случае мы видим пограничные стычки, грабительские набеги и противодействие расширению границ империи изначально, постепенно перерастающее в контрнаступление уже на империю. Вторжение происходит различными группами в разное время и в разных местах, постепенно ослабляя силы империи, которая к тому же может оказаться и в собственных невыгодных условиях из-за внутренних конфликтов, вспышек болезней или неурожая, ошибок полководцев или иных причин.

Как бы то ни было, угасающие империи отступают шаг за шагом, а на оставленных ими землях обосновываются пришедшие племена, основывая свои королевства. Но контакт двух различных форм устройства общества не проходит бесследно не только для империй, но и для вторгшихся племен. Завоеватели не только разрушают привычное устройство существовавшее в империи, но рушится и их собственный привычный уклад и форма устройства общества. Одной из причин этого становится то, что на захваченных землях уходит власть империи, но остается ее население. Далеко не все жители бегут при появлении варваров, пытаясь угнаться за отступающими легионами. Зачастую новые владельцы земли достаточно лояльно настроены к местным жителям. Конечно ситуации бывают разные: где-то ворвавшиеся варвары устраивают резню и грабежи; где-то они оказываются приглашены для защиты границ и поселились еще под властью империи, потом отколовшись от нее и объявив свою независимость; где-то они входят как победители противоборствующие имперским войскам, но видящие в мирных жителях новых подданных, а не потенциальных врагов. Так или иначе, две системы какое-то время уживаются на одной территории взаимно проникая друг в друга и формируя новую структуру общества. Как в любом процессе формирования идет процесс разрушения и одной и другой формации. С одной стороны, полное принятие имперского типа общества противоречит и отвергается племенами пришедшими на эти земли, что-то по причине непонимания и тяги к более привычному, что-то концептуально в качестве демонстрации собственного превосходства. С другой стороны, вожди приведшие свои народы на новые земли, видят не только недостатки того устройства, которое здесь существовало, видят и плюсы, которые могут быть выгодны и полезны уже им самим.

Разрушение античных империй ведет и к разрушению структуры протогородов завоевателей. Они сами становятся на путь строительства новых империй. Как минимум стремятся к нему. Их манит величие и слава того, что они разрушили, они хотят уподобиться великим императорам древности. Но, простите, ресурсы не те. Как бы то ни было, но варвары принесли с собой дикость и примитивность. Зачастую непонимание того, что они встречали, непонимание ценности того, что бездумно уничтожалось, или просто неумение и неспособность все это сохранить, множество других проблем и забот, при которых"не до сохранения исторических памятников", остатки родоплеменного наследия требующего установления своих порядков, вынужденность идти на компромисс со своими воинами, приводит к тому, что многие достижения античности канули в Лету, да и просто элементарная человеческая жадность, свойственная любому народу и любому времени. Грабежи закончились. Варвары обосновываются на новом месте, делят между собой земли. Как уже говорилось, лучшим способом гарантировать себе постоянное место на троне и постоянную поддержку своего воинского окружения стало выделение земли в наследственное пользование. По каким причинам возник такой подход, вопрос другой, точно мы наверное не узнаем до конца никогда. Возможно предположить, что такой подход основывался на разделении территории захваченной провинции между племенами в союзе племен завоевателей, может изначально он пошел от награды свойственной империям, в том числе принятой в Римской империи награды за службу землей, а когда приглашались племена тех же германцев от имени императора им даровалась земля на которой их селили. Возможно это восходило к каким-то родоплеменным традициям, собственно германцев и других племен завоевателей разрушивших античные империи. Но как бы то ни было, этот принцип стал повсеместным и основным. Принцип нашел свое развитие вглубь. Короли даровали земли своего королевства герцогам, те земли герцогства даровали своим графам, а те баронам. Шло дробление земель. Попытка удержать власть в королевстве приводила к обратному результату, единое королевство превращалось в сообщество графств, в собрание баронств. Зарождался и устанавливался институт вассалитета. Короли заигрывали и"прикармливали"своих вассалов, даруя им земли и привилегии, в результате чего те превращались фактически в самостоятельных правителей, зависящих от сюзерена чисто номинально, согласно клятве приводить свои войска на его войны. Возможно первые короли и не видели иного смысла в своих подданных, кроме как готовности и согласия сражаться по их приказу и за их интересы. В этом плане они скорее копировали принцип племенных союзов привычный и обычный для них, хотя и изменяли племенные объединения на объединения родовые-семейные.

Вы не рабы, но вы холопы.

Одной из основных черт античного мира, античных государств, был рабовладельческий строй. С крушением этих государств, оставить его в прежнем состоянии не было возможности. Как уже упоминалось, понятие"раб"для формации протогородов, было скорее понятием"пленник временно обязанный отработать свою свободу", а в массовом содержании рабов не было ни нужды ни смысла. Многие племена западной Европы, на тот момент вели подсечено огневое земледелие, то есть полукочевой образ жизни с примитивным способом обработки земли и общественной, племенной собственностью на нее, вернее это трудно было обозначить даже как собственность, вместе обработали, вместе вырастили урожай, поделили. В некоторых племенах конечно сельское хозяйство было развито лучше, но в сравнении с тем что было в античных империях оно все равно было достаточно примитивным. Мы снова получаем аналогию с вторжением племен кочевников на территории первых земледельцев. Варвары захватив новые территории, знакомились с новыми способами обработки земли, да и кочевать здесь было уже проблематично, к тому же местное население жило за счет земледелия и было проще поделить эти земли вместе с их жителями между собой и получать установленную долю с крестьян.

Был и еще один аспект, который играл немаловажную роль. Патриции (и прочая знать как бы они не назывались в разных империях) бежали спасая свои жизни и хотя бы часть имущества, оставляя принадлежавшие им виллы и земельные участки, на которых работали рабы. Рабы мечтали о свободе (не все конечно и не везде), но многие встречали приход варваров как освободителей. К тому же учитывая, что из под власти своих хозяев еще при стабильном положении империи рабы бежали и бежали к границам, где их не найдут, к тем же варварам. Многих принимали в племя, почему бы не принять новых воинов, тем более если часто сталкиваешься с войсками их бывших хозяев которых они ненавидят? Беглые рабы восхищались свободой племени, в котором они оказались и естественно при возможности старались подтолкнуть своих новых соплеменников к освобождению своих собратьев по несчастью. При захвате земель рабы встречали их как освободителей, и могли в том числе и помогать в боевых действиях против своих бывших хозяев. Загнать их снова в цепи значило бы получить бунт, с которым особого желания возиться не было. Да и чтобы поддерживать хозяйство той же плантации нужно было разобраться в аграрных тонкостях, содержать кучу надсмотрщиков и решать множество проблем, которых и так хватало с учетом продолжающихся войн с другими племенами и иных событий. Значительно проще было поступить уже по знакомой схеме. Раздавая большие куски захваленной земли своим дружинникам, можно раздать небольшие поля бывшим рабам, поделить фазенды, с радостью будут обрабатывать сами.

Впрочем, подобная мысль пришла в голову варварским вождям далеко не первым. Рабовладение имевшее свои плюсы, имело и свои минусы. Возможность обрабатывать большие участки земли и дешевый рабочий труд, сопрягались с множеством проблем, рабы пытались сбежать, если не сбегали, то работали, что называется,"через пень-колоду", стараясь больше изображать работу, чем реально что-то делать. Чтобы заставлять их работать: нужно содержать надсмотрщиков, нужно покупать новых рабов, нужно их кормить, где-то содержать и заботиться о том, чтобы они были в физической форме работоспособными. Несмотря на существующие представления о том, что раб жил в максимально непригодных для жизни условиях, несколько не соответствуют истине. Сохранившиеся записи расходов и прочие документы говорят о том, что рабам было положено достаточно сытное питание, которое содержало не только кашу или хлеб, но было достаточно разнообразным, включая овощи и мясо хотя бы раз в несколько дней, раз в неделю рабу полагался кувшин вина. Конечно все зависело от конкретного хозяина и условия могли различаться, но вряд ли так уж кардинально. В той же Римской Империи существовали законы устанавливающие права рабов, которые со временем менялись на все более лояльные к рабам. Так было установлено, что хозяин не может убить своего раба без причины, более того вину раба должен был установить суд, если она не была очевидной (например, побег или покушение на жизнь хозяина). Хозяин не имел права отправить свою рабыню, без ее согласия работать в бордель или продать ее в это заведение. Хозяин был обязан обеспечить пожизненное содержание рабу ставшему нетрудоспособным (постаревшему или покалечившемуся) у него на службе, в том числе не имел права выписать ему вольную, скинув таким образом со своего обеспечения. Но, несмотря на наличие таких законов, раб все же оставался рабом и существом бесправным во многих планах.

В том же Риме существовал вариант освобождения рабов, если они заслужили благодарность хозяина или как-то проявили себя в его глазах в положительном плане, к тому же раб мог выкупить свою свободу. Некоторые категории рабов имели свое имущество и могли зарабатывать деньги для себя, а не только работать на хозяина. Освобожденный раб — вольноотпущенник мог уехать на свою родину, или остаться жить там где жил, некоторые могли даже занять довольно высокое положение в городской иерархии и были достаточно богаты. Конечно это касалось единиц. Но и у обычных рабов был вариант договориться с хозяином (теперь уже бывшим) и получить возможность работать на него уже за деньги или выкупить, взять в аренду у него же участок земли, на котором зарабатывать себе на пропитание, выплачивая часть дохода в качестве арендной платы. Многие рабовладельцы видя, что освобожденный раб старается значительно лучше, чем тот который работает из под принуждения, нашлись те кто понял, что раздать землю (хотя бы частично) рабам и позволив им оставлять часть урожая себе значительно выгоднее, чем возиться с их охраной и принуждать работать. Так возник институт колонов. Собственно он и стал прообразом крепостного права, как основной формы средневекового отношения между крестьянами и знатью. Варвары вторгшиеся на земли империи видели и колонов, и свободных крестьян, и освободившихся рабов. Не так уж сложно было сообразить, что бывший раб наделенный землей бывшего его хозяина будет с благодарностью поминать твое имя и будет верным подданным, к тому же земля будет обрабатываться и приносить доход.

Если изначально на таком положении оказались бывшие рабы и колоны захваченных земель, а свои рядовые соплеменники, равно как и свободные крестьяне из местных оставались свободны и работали сами на себя, то постепенно восторжествовал несколько иной принцип. Деля земли между своими дружинниками, вождь фактически прописывал, что она теперь принадлежит им. Устанавливался принцип, что все, что находится на земле управляемой дворянином принадлежит дворянину, земля есть собственность знати. Конечно, полное закрепощение происходило не сразу, но постепенно прививался постулат, что если земля собственность дворянина управляющего данной территорией, то любой работающий на его земле его арендатор и должен платить подать за использование земли. Крестьянину вариант между уходить неизвестно куда и согласиться на выплату части урожая, к тому же с аргументом в виде хорошо вооруженного рыцаря, в случае возражений, выбор сделать было не сложно. Впрочем, в некоторых местах оставались свободные крестьяне, которые все же платили налоги, но не считались"прикрепленными"к земле. Институт крепостничества устанавливался изначально как необходимость выплаты аренды за пользование и обязанность отработать положенное количество лет в качестве гарантии такой выплаты. Естественно, постепенно сроки таких"гарантий"росли, пока не стали пожизненными, а свободные земли прибирались господами к рукам путем выдачи кредита зерном, к примеру, под залог земли свободному крестьянину, или просто отбирались без лишних разговоров. Впрочем, закрепление шло в основном по причине обнищания крестьян и необходимости обращаться за помощью к местным представителям знати, значительная часть крепостных были потомками рабов, так что их положение даже было лучше, чем их предков.

Следует несколько обратить внимание на разницу положения крепостных в России и в Европе (хотя мы немного и забегаем вперед в историческом этапе). Для Европы, где в основном расселились германские племена смешавшиеся с местным населением, большая часть которого находилась до этого под властью Рима, вторжение варваров-германцев стало шагом к освобождению и улучшению положения бывших рабов. Рабы в средние века существовали, но их количество было незначительным для Европы и соответствовало скорее привычному числу рабов на уровне формации протогородов. Положение крепостных заметно отличалось от положения рабов. Одним из аспектов этого отличия было отсутствие торговли крепостными (в отличии от России). Установившийся здесь принцип сводился к тому, что вся земля государства, по сути, является землей короля, которой он может распоряжаться по своему усмотрению, дарить и отбирать. Но на тот момент, пока земля находится в руках того кому ее король подарил, она в полном его распоряжении, полной его власти. Король может лишить титула и земель, но только за реальные проступки перед королем, например, за бунт или предательство. Да и то не всегда и не во всех случаях, действовал своеобразный кодекс чести, в котором были установлены: как правила которые обязан соблюдать вассал, и за нарушение этих правил он мог лишиться не только головы, но и лишить своих потомков земли, но так же были правила которые обязан соблюдать сюзерен, в случае нарушения которых его подданные считали своим правом и даже долгом восстать против него и за такое действие они не могли лишиться земель, даже если бунт был проигран. Впрочем, как всегда существовало множество частностей и все зависело от множества конкретных моментов. С таким общим положением в эту схему вписывался и постулат владения землей дворянина, которому она была пожалована. Дворянин не мог ее продать или передать, он мог ею владеть и передавать по наследству. Чтобы земля не дробилась на совершенно крошечные куски, был принят закон майорат или закон неделимости Ленов, согласно которому все владение переходило от отца к старшему сыну, живому на момент смерти отца, или к старшему родственнику ближайшему по кровном родству, в случае если прямого наследника нет. Он так же устанавливал обязанность старшего брата наделить младших боевым конем, оружием и доспехами в качестве их доли наследства.

Земля, на которой жили и работали крестьяне либо изначально становилась принадлежащей сюзерену (при захвате виллы бывшего хозяина), либо постепенно по тем или иным причинам сводилась от свободно принадлежащей крестьянину к принадлежащей господину. Крестьянин получал земельный надел в пользование, а не в собственность. Собственно, привязка к земле как гарантия ее обработки, запрещающая крестьянину уходить с нее, возможно изначально имела вид гарантии того, что крестьянин не будет с нее изгнан и сможет передать право пользования ею своему наследнику. Впрочем, говоря о бывших рабах положение привязки к земле было изначально таковым как запрет ее покидать, имея по сути только право пользоваться, хотя и являясь формальным владельцем дворянин не мог ни продавать ни покупать крестьян, равно как и землю к которой они привязаны. Такое положение делало крестьянина ни так уж сильно отличающимся от своего господина. Крестьянин был обязан обрабатывать землю. Господин был обязан защищать своих крестьян и служить своему королю (или сюзерену другого уровня).

Славянские племена изначально обитали на территориях до которых Римская Империя так и не дошла, как минимум не смогла установить там власть. Если западные славяне еще частично оказались на землях Византии, то восточнее славяне поддерживали с ней контакт лишь на расстоянии. В равной степени они поддерживали контакт и с новыми государствами Европы. Видели как процесс образования крепостного права со стороны так и остатки рабовладельческого строя сохранявшиеся в Византии вплоть до ее падения. Византия имела значительное влияние на восточных славян, как и на Русь в более поздний период. Отношения менялись были войны, было мирное сосуществование и торговля. Неоднократные набеги славян, а потом и Русичей на Византию носили больше военно-демонстрационный и грабительский характер, без попыток осесть на ее землях или отобрать участок территории себе. Экспансия Византии в сторону Руси так же носила скорее культурно-экономический характер, в том числе в виде религиозной экспансии, делались попытки получить влияние и контролировать манипуляциями ради сохранения мира и участия в качестве союзника в войнах Византии, попыток завоевания Руси Византия не предпринимала, как минимум достаточно значимых. К тому времени, думать о расширении границ на север, да еще за счет попытки присоединения свободолюбивых и воинственных соседей, было делом неблагодарным, учитывая наступающих Турков-сельджуков, а затем и Турков-османов, которые так и положили конец существованию Византии, после разорения Константинополя европейскими крестоносцами.

У древних славян, как и с возникновением Руси, собственных рабов было не так уж много. Большинство крестьян были свободны да и общественное устройство было ближе к родоплеменному, с выборными князьями получавшими временные полномочия военных вождей. Если процесс разложения родоплеменного устройства на западе, у тех же германских племен был связан с разрушением Римской Империи, и выпал на 2-3 века нашей эры, то на востоке прежнее положение сохранилось дольше. Устоявшая Византия будучи достаточно консервативным государством сохранявшим остатки традиций Римской Империи, хотя и уже в видоизмененной форме, консервировала и преобразование северных соседей для которых не было значимых причин менять привычный образ жизни. Аналогичное положение было и у скандинавов, которые оказались географически оторваны от остальной Европы и долгое время сохраняли и свой обычный образ жизни и свою религию. Тем более, что единственным сухопутным, да и ближайшим морским путем связывающим их с остальным миром была Русь (в том числе через Финляндию).

Но постепенно князья опираясь на пример западных королей, поддерживая с ними отношения и заключая династические браки, начинают укреплять собственное положение опираясь на дружину и оттесняют Вече, преобразовывая устройство управления в монархию. Об этом процессе мы еще поговорим более детально несколько позже. Не только князья, но и выделившиеся с ними дружинники-бояре, новые дворяне стремятся не только к укреплению номинальной власти, но и к обогащению как основе финансирования собственного положения. Русь вступает в период формирования империи, и города-государства вступают в борьбу за право преобладания над остальными. В междоусобных войнах формируется новая система, в том числе и экономических отношений. Крестьяне ведутся к закрепощению. Основой закрепощения становится не освобождение рабов, как на Западе, а долговая привязка и закабаление собственных свободных крестьян. Междоусобные войны активно способствовали разорению и обеднению крестьян, значимым ударом по свободному крестьянству становится нашествие Татаро-монголов. Но окончательное закрепощение происходит значительно позже. Поэтапно следует привязка к земле тех, кто еще остается свободным. Так же снижается право на освобождение через выкуп. Принципы положения крепостных берутся не с примера европейских стран, а в большей степени на примере византийского рабства. Положение в России несколько иное, чем на Западе. Здесь нет ленного деления, в той степени жесткости как это было на Западе, формирование государства имело изначально несколько иную основу и больше соответствовало принципу построения античных империй, хотя и в более поздний период, владение землей помещиков более напоминало владение виллами патрициев, нежели лены средневековой Европы. Вполне логично, что империя принимает рабовладельческий строй как свою основу и становится возможным не только продажа земли с"привязанными"к ней крестьянами, но и просто торговля людьми перепродажа"душ". Это позорная страница нашей российской истории не менее позорная, чем история рабовладения в США, да и закончившаяся примерно одновременно с нею. Но, если в США велась торговля захваченными в плен представителями другой нации и другой расы, что не уменьшает позорность этого явления и не оправдывает поведения рабовладельцев, но делает еще более позорной нашу собственную историю, в которой наши предки обратили в рабство не чужаков, не иноплеменных, а сделали рабами, полноценными рабами собственных соотечественников. Положение крепостного в России, конечно имело определенные отличия от положения, скажем, рабов в Древнем Риме, но эти отличия были значительно меньше, чем в сравнении с положением крепостных средневековой Европы. Впрочем, средневековым европейским крестьянам тоже особо завидовать не приходиться.

Стремление к абсолютизму.

Ранее средневековье становится пиком индивидуализации, ее предельным воплощением, финальным этапом развития линии индивидуализации как таковой. Если период античных империй является отклонением в сторону социализации общества, создания общественных структур, укрупнении структур производства, объединения сельхозугодий, создания больших производственных структур на основе применения рабского труда, то раннее средневековье полностью разрушает все принципы установленные античными империями. Идет тотальное дробление земель с максимальной индивидуализацией управления этими землями, идет дробление сельского хозяйства превращая плантации, фазенды и виллы в мелкие участки обрабатываемые отдельными крестьянскими семьями. На фоне всеобщего дробления и развала единственным сплачивающим звеном становится религия. Причем примерно аналогичные процессы происходят как в случае организации структуры буддизма, в случае формирования ислама, так и в случае создания и укрепления христианской церкви. Монотеистические религии вытесняют повсеместно язычество, причем зачастую в крайне агрессивных методах. В среде верующих активно культивируется фанатизм. Религиозный фанатизм становится той силой, которая объединяет достаточно разрозненные между собой индивидуализированные до предела территории в некую общность глобальных территорий. Что не мешает, конечно, ведению локальных междоусобных войн и возникновению различных конфликтов, но становится стержнем удержания цивилизации в каком-то общем русле. Позволяет поддерживать какую-то общность культуры и некую общность науки или хотя бы ее подобия. Вторым объединяющим фактором является наследие античных империй. Особо значимую роль оно играет в культуре Европы. Религиозный фанатизм, с одной стороны, скрепляя воедино европейскую цивилизацию и не давая развалиться ей окончательно, с другой стороны — несет в себе множество негативных факторов. В частности к этим факторам можно отнести чрезмерную увлеченность"богословием", которое отодвигает все науки на задний план и тормозит развитие технического прогресса, скидывая Европу еще в более глубокую пропасть дикости и невежества. В том числе и вводя прямые преследования ученых, чьи научные открытия противоречат церковным постулатам и церковной трактовке библии.

Церковь удерживает индивидуализированный мир от окончательного развала на кучки дерущихся между собой племен, но церковь хочет доминировать сама. Церковь пытается оттеснить светскую власть повсеместно. Церковная власть превозносится выше светской. Церковная власть благословляет светскую и может отказать в благословлении и в принятии наследуемого трона. Церковная власть повсеместно вмешивается в дела светской и пытается руководить ею. Церкви и монастыри зачастую оказываются богаче и влиятельнее королей. Естественно королям это не нравится. Не нравится им и чрезмерная свобода и самостоятельность их вассалов, некоторые из которых становятся богаче и влиятельнее, сильнее в военном плане, чем их сюзерены и сюзеренам приходится считаться со своим вассалом более чем с собственным мнением. Но вассалам, как и королям не нравится превосходство церковной власти над светской. Поздняя часть раннего средневековья превращается в ярую арену борьбы и стремления к абсолютизму. Короли пытались укрепить свою власть как над вассалами, так и выйти из под"опеки"церковников. Во многом процесс становления абсолютизма был схож с процессом возникновения первых империй. Пик индивидуализации сменился уклоном в сторону социализации, в частности социализации территорий. Короли маневрировали между поддержкой со стороны церкви в укреплении своей власти над вассалами, и поддержкой со стороны вассалов в укреплении своих позиций как независимых королей над которыми не стоит религиозная власть. Впрочем, в ранние годы средневековья короли даже не задумывались о противостоянии церкви в подавляющем большинстве случаев, видя в ней только способ укрепления собственной власти. К моменту вторжения варварских племен на территорию той же Римской Империи, на ее землях, уже успело распространиться христианство вытеснив языческие религии. Те германские племена, которые непосредственно контактировали с империей тоже многие приняли христианство, так как проповедники активно проникали на их территории и вели свою деятельность. Те же которые пришли с более отдаленных земель, но осели на захваченных территориях империи, принимали новую религию охотно и достаточно быстро. Причин для этого было много. Во-первых, для языческих представлений принять еще одного бога к существующим, и воспринять веру местного захваченного населения как действительную для данной территории было нормой. Во-вторых, христианство с его призывами к смирению, покорности и непротивлению было идеальным инструментом как успокоения местного населения завоеванных территорий, так и для укрепления власти конунгов-королей. Христианство сделало много для усиления власти вчерашних вождей и превращения этой власти в полноценную монархию.

Первые шаги абсолютизма так же были на руку церкви и всячески поддерживались ею. Во-первых, феодальная раздробленность раннего периода означала частые войны между раздробленными группировками, продолжавшими дележ территорий между собой и выяснявших вопрос превосходства и влияния на этих землях. Эти войны затрагивали и интересы хотя бы по той причине, что снижали количество паствы, а следовательно и церковные доходы, а кроме того, далеко не все рыцари и бароны были слишком"богобоязненными"и некоторые не гнушались пограбить не только соседние деревни, но и монастыри на землях барона конкурента. Укрепление и централизация власти снижала конфликты на местах, переводя любые споры баронов в обращение к монарху на"суд", а не в вооруженные конфликты. Во-вторых, церковь стремилась к распространению единой системы на всех территориях, которую проще было устанавливать на больших землях, чем на раздробленных и мало контролируемых участках. Да и договориться о тех или иных привилегиях и об установлении тех или иных правил проще с одним монархом, а не с десятками баронов, каждый из которых имеет собственные представления.

На первых шагах к абсолютизму короли имели поддержку своих крупных вассалов. Чем крепче общая"вертикаль власти", тем меньше у них самих проблем с собственными вассалами. Но сам принцип абсолютизации являлся"палкой о двух концах". Для знати всех уровней всегда возникала дилемма, с одной стороны, укрепление власти в целом и жесткая регламентация структуры власти, способствовала им самим опираясь на законы принятые монархами и на общее укрепление системы, решать вопросы с собственными вассалами и устанавливать свои правила на подвластных им территориях, не допуская возражений и самовольства вассалов, с другой стороны, им приходилось уступать свои вольности и принимать подчиненное положение в адрес сюзерена. Но любому было понятно, что более крупное государство, с устоявшимися законами, с общими правилами и с общей денежной системой, с общей экономикой, опирающейся не только на натуральное хозяйство, дает больше возможностей и создает более стабильную жизнь на всей территории. Шаг за шагом монархи укрепляли свое положение, в том числе и за счет добровольного верноподданничества своих вассалов.

Наверное одним из основных принципов построения абсолютизма стал принцип — государь владыка всего государства и все кто живет в нем его подданные. На более ранних стадиях существовал совершенно иной принцип: вассал моего вассала — не мой вассал. Естественно, построение государства на таком принципе делало короля лишь номинальным правителем больших территорий, по факту оставляя его всего лишь наследственным вождем имеющим право приказывать лишь небольшой группе вассалов высшего уровня, да и то если они окажутся согласными с его приказами. Такое положение делало королевскую власть слишком шаткой, а необходимость постоянно удерживать своих вассалов в подчинении и постоянные войны с соседями отодвигали все прочие дела в сторону, тормозя и без того упавшее ниже некуда развитие общества, экономики, науки.

Абсолютизм можно назвать полным аналогом построения античных империй, происходящим даже в среде несколько большей индивидуализации территорий. Если в античные времена основными действующими единицами можно было назвать города, именно между ними шла конкурентная борьба за преобладание и именно на основе подчинения одним городом другого строились империи, прилегающие к городу территории по сути не имели своего значимого деления и априори были частью земли принадлежащей городу. В раннем средневековье значение городов снижается до минимума. На первое место выходят персоны, вернее скорее роды — дворянские фамилии. Большинство городов античного времени находятся в упадке и запустении, в лучшем случае становясь ленным владением того или иного сюзерена. Максимальная индивидуализация отражается на экономике, превращая каждое владение в структуру соборных в кучку независимых владений объединенных только военной силой сюзерена. В экономическом плане это ведет к разрушению системы торговли, к обособлению каждого минимального феода, как самостоятельной единицы существующей независимо от окружающего мира и подвергающейся более военному влиянию, чем экономическому.

Типичный феод первичного уровня тех времен — это замок владеющий одним-двумя, реже большим количеством крестьянских поселений. Собственно, сам замок — это далеко не те каменные крепости с башнями и подъемными воротами и мостами, с рвами и прочими укреплениями, которые мы привыкли подразумевать под словом"замок". Чаще всего это просто укрепленный, может быть обнесенный прочным забором, с парой вышек для стражников, дом местного феодала. Располагался такой дом либо реже в одном из поселков, либо чаще в непосредственной близости от него, но несколько в стороне, еще реже мог стоять где-то в отдельности, в стратегически удобном месте, но в таком случае неподалеку от него все равно начинал образовываться призамковый поселок. Укрепленное жилище феодала, в котором кроме его семьи обитала его дружина или реже наемные стражники. Они контролировали крестьянские поселения собирая с них долю урожая выращенного крестьянами, и отбивая атаки соседних феодалов пытающихся разграбить эти поселения — кормушки или отобрать себе. В экономическом плане это натуральное хозяйство — крестьяне на самообеспечении и кормят феодала и его дружину. Более крупные феодалы сюзерены более мелких, мало чем отличались от своих вассалов. Это скорее более сильный сосед, заставивший более слабых подчиняться себе и помогать ему в войнах, получать доход с владений других вассалов он по большому счету не мог, за редкими исключениями, обходясь таким же натуральным хозяйством со своих собственных владений. Учитывая еще и презрительное отношение к ростовщичеству и торговле в среде дворян, мы получаем картину раннего формирования протогородов, именно на этот уровень оказались отброшены в историческом плане жители раннего средневековья. Разница конечно все же имеется. Несмотря на фактическую раздробленность и экономическую самостоятельность, пусть и упавшую на самый низкий и примитивный уровень, все феоды входя в структуру более крупных формирований объединяющих значительные территории, речь не идет о полной самостоятельности, как минимум обязанностью любого феодала является служение своему сюзерену, что формирует достаточно сильные армии на уровне королевских знамен.

Территории, несмотря на фактическую раздробленность, в первую очередь экономическую, все же объединены короной. Король печатает свои монеты, устанавливая таким образом некую экономическую общность. Король устанавливает законы, как минимум позволяющие вести торговлю между городами и странами на его территории, преследуя разбойников и наказывая вассалов, многие из которых тоже не прочь поживиться проходящим мимо замка торговым караваном. Корона дает некую общность и некую стабильность. Корона может объединить значительные военные силы и поставить на место любого недовольного властью короля или отбить атаку соседнего королевства. Естественно корона становится основным центром объединения остальных территорий и всего сообщества. Несмотря на первичное максимальное дробление, выгоды и интересы всех вассалов ведут к дальнейшему объединению, хоть при этом утрачивать свои привилегии они не очень-то хотят.

Помимо королевской власти, которая становится сильнее, снижая значение важности других дворян и постепенно возводя на одни позиции герцогов и баронов, в зависимости от их лояльности и королевского расположения, а не в зависимости от количества их собственных вассалов и номинально принадлежавших им территорий. Изначальная структура взаимозависимых, но достаточно самостоятельных образований, постепенно превращается в единую королевскую территорию, формируя из самостоятельных владельцев своих более мелких территорий, сословие дворян как служивых короля, то есть по сути превращая все дворянство в условную дружину короля, независимо от личного ранга и титула. Впрочем, однотипного сценария не было и не существует и в разных странах происходило все хоть и по сходным принципам, но с множеством своих тонкостей и нюансов.

Церковь в свою очередь была заинтересована в укрупнении территорий и в большей стабильности на этих территориях. Помимо проповедования миролюбия и заботы о пастве, это давало реальные плюсы самой церкви, в том числе и в экономическом плане. Кроме того, что проще найти общий язык с одним сильным монархом, чем с кучей независимых феодалов, стабильность более крупных территорий означающая и более мирное существование, давала рост торговли, меньше поводов для снижения численности паствы, а следовательно, повышала доход самой церкви. Да и в отличии от дворян, церковь не гнушалась различными экономическими сделками и торговлей, в том числе и расширяя принадлежащие собственно церкви территории. Церковь поддерживала стремление монархов к укреплению власти, а те щедро даровали церквям, епископам и монастырям земли неугодных вассалов, чьи головы слетели на плахе или остались на полях сражений во время восстаний против короля.

Таким образом, средневековье полностью повторяет процесс происходивший на стадии формирования протогородов, а затем на стадии формирования античных империй, переходя от максимальной индивидуализации к социализации общества на новом этапе развития.

Но постепенное укрепление абсолютизма вызывает новые проблемы, которых раньше не существовало. Король возвышаясь над своими вассалами и устанавливая свою единоличную власть изначально опирается на поддержку церковников. Но церковники помогая укрепиться мирской власти короля, пытаются поставить власть духовную выше королевской. Но если короли в условиях феодальной раздробленности сами апеллируют к такой постановке вопроса в стиле — это не моя прихоть, такова воля божья, то в условиях уже укрепившейся власти попытки церкви влезать в мирские дела начинает больше мешать, чем помогать стремлению к абсолютизму. Изначальная постановка вопроса как: власть короля это власть от бога — означает невозможность вассалам короля выступать против него, так как это будет выступлением против бога и его воли, а следовательно, нужно принимать короля как помазанника божьего и исполнять его указы и приказы, повинуясь установленному божественному порядку. Но это так же означает необходимость утверждения королевской власти церковью, причем — это утверждение становится во многих случаях не номинальной формальностью, реальным утверждением на трон или отказом в таком утверждении, что означает возникновение множество проблем для короля не нашедшего общий язык с церковью. В условиях, когда принцип: в королевстве все подданные короля, вместо вассал моего вассала — не мой вассал, необходимость считаться с церковью становится меньше, а желание принимать власть духовных отцов над короной еще меньше.

Впрочем, средние века как минимум в Европе, не дают полноценного проявления абсолютизма, если он и формируется в полном виде, то уже значительно позже. История средневековья — это именно стремление к абсолютизму, а не сам абсолютизм как таковой. В процессе этого стремления монархи все же создают или пытаются создать единые унифицированные системы законов, налогов, экономики, торговли. В первую очередь устанавливают единую валюту королевства, полностью подконтрольную королю. Королевская казна печатает монеты, право печатать свои монеты у других вассалов, в том числе у независимых (полунезависимых) городов отбирается. Независимые или свободные города отдельная страница средневековой истории. Существовали города, в которых даже устанавливался республиканский строй и они официально являлись самостоятельными государствами, не подчиненными никакой короне, но в большинстве случаев речь идет не о самостоятельных в политическом плане городах, а о городах подчиненных напрямую королю, но имеющих определенную внутреннюю автономию и собственное внутреннее управление, не имеющие своего"хозяина"кроме самого короля. Появление таких городов было изначально предопределено процессами стремления к абсолютизации и экономическими закономерностями. Начиная с момента захвата территорий, принадлежавших ранее империи, города подвергались разграблению, хотя многие предпочитали попытаться найти общий язык с вторгшимися варварами, выплатить дань-откуп и официально признать власть очередного короля-вождя повесив его знамя на башне, было значительно более приемлемым вариантом, чем оказаться в осаде, а возможно и подвергнуться штурму и последующему разорению. Для вторгшихся варваров тоже было более приемлемым получить деньги без боя, чем терять жизни при штурме. Таким образом многие города оказывались в составе новых королевств. Однако если сам король не обосновывался в избранном им городе в качестве свой столицы, то у него не возникало желания давать слишком богатые источники дохода кому-то из своих вассалов. А если они и оказывались в чьих-то руках, то со временем, при первом удобном случае придать городу статус прямого подчинения короне было наиболее оптимальным решением вопроса. Таким образом, многие средневековые города оказываются достаточно самостоятельными управляемыми местными представителями зарождающихся и развивающихся гильдий и купцами, а не дворянами. Это делает средневековые города особыми центрами экономического и общественно-политического развития. В плане экономики города остаются центрами торговли, центрами ремесла. Ремесленники отстаивая свои интересы формируют гильдии, что становится зарождением будущего капиталистического сообщества, других проявлений которого еще долго не появится за пределами городов. Само влияние гильдий на экономический процесс развития достаточно спорно, в плане последствий и его значения на последующие процессы, но неоспоримо, то, что они сыграли важную роль в свое время, впрочем к гильдиям мы еще вернемся.

Влияние королей возросло и монархия становится более значимым и весомым фактором в средневековом обществе. Если изначально монарх (по принципу рыцарей круглого стола) был лучшим среди равных, то есть по сути принцип военного вождя перешедший от родоплеменного строя, возвышение королей над остальным дворянством и создание общего дворянского сословия с уменьшением значения разницы разных титулов ведет к формированию общей структуры уже не как владельцев и правителей отдельных территорий, а как военного сословия на службе короля. К тому же короли все меньше начинают рассчитывать на приводимые дворянами ополчения и все больше появляется профессиональных войск наемников. Наемники служат не за честь, а за деньги. Это упрощает общение с ними — минимум гордости, максимум послушания. Да и учитывая все повышающуюся роль профессиональных наемников в войнах, они становятся более значимыми и более сильным звеном, чем вчерашние крестьяне, которым барон выдал мечи и толком не научил даже ими пользоваться. Разношерстное, кое-как вооруженное ополчение, которое бралось в основном для прикрытия отступления тяжелой рыцарской конницы и решения"неблагородных"задач, типа добычи фуража, осадных работ, охраны лагеря и т.п. Для раннего средневековья такое войско было более чем подходящим. На фоне аналогичных возможностей и у противника, и мало чем отличалось от толпы варваров пришедших в набег под руководством своих вождей. Развитие рыцарства, как основной ударной силы сводит сражения к конным баталиям, в которых пехота лишь вспомогательная сила. Но тот же процесс порождает замки, каждый рыцарь пытается обезопасить себя и свою семью, удержать свои владения, укрепляя свое жилище. Первоначальные дома обнесенные крепким забором постепенно превращаются в нечто более похожее на крепости обрастая фортификациями. Такие укрепления уже не сложно удерживать небольшому войску, даже против преобладающих в численности сил противника. А учитывая то, что рыцарь все же в первую очередь всадник, начинает расти значение пехоты. Не только пехотинцев как таковых, но и различных инженеров строящих осадные орудия, создающих подкопы с другой стороны, те же инженеры создают более укрепленные и защищенные замки. Пехота, в основном профессиональные наемники обучаются ведению боя против тяжелой конницы, на вооружении появляются пики, алебарды и прочие средства имеющие предназначением остановить лавину тяжелых всадников. Ну и конечно лучники и арбалетчики способные поражать врага на расстоянии, и не требующие для этого тяжелых доспехов которые им только будут мешать. Изменяется тактика боя, а с ней и структура армии. Появляется целесообразность иметь не только вассалов, которые приведут свои войска, но и держать под рукой свое войско стражников, гвардейцев, как бы их не называли. Короли начинают создавать профессиональные войска подчиненные им напрямую и заботящиеся только о своей службе, а не об оставленном замке и проблемах с ним связанных. Кроме всего прочего профессиональное войско становится неплохим аргументом в спорных вопросах отношений с крупными вассалами. Изначально зародившись, как недворянская наемная стража подчиненная королю, эти войска постепенно начинают вытеснять значение рыцарского ополчения и дворяне начинают сами переходить на службу в эти военные отряды. Под понятием"служба королю"все больше и больше начинает пониматься не"прийти со своими крестьянами на поле боя", а отправить своего сына в королевский полк на службу.

Процесс унификации затрагивает все больше областей общественных отношений. Помимо стандартизации войска, общей унификации дворянского сословия, королю становятся все более нужны деньги для содержания этого войска. Чеканка монеты конечно позволяет наштамповать столько золотых, сколько золота может добыть король. Но этот ресурс все же ограничен, а"разбавление"золота другими металлами, приводит к падению ценности таких монет, что более чем ярко было доказано еще во времена античности, когда находились такие же"хитрые"правители. Королю нужны доходы и приток золота в казну. Доходы это налоги. Основной заботой монархов становится изыскание в вопросе — на чтобы еще наложить налог, да так, чтобы не вызвать этим бунт? Требуется развитие торговли, как основного источника дохода. В более ранний период натуральное хозяйство и доход с подвластных поселений обеспечивали все нужды рыцарей вплоть до королевского двора, ну а дополнительные расходы могли обеспечить война и трофеи с нее, либо обложение данью проходящих мимо торговцев. Но, чтобы торговцы ходили им нужно чем-то торговать, при условии минимальных запросов и натурального хозяйства объем торговли сводится к минимуму. Для развития торговли нужно развивать экономику. То есть нужно производство и нужны имеющие деньги, потребители. Производство сельхозпродукции, конечно является принципиально основным, но так как примерно одинаковые продукты производятся в большинстве ближайших мест, то спрос на них не сильно велик. Торговля зерном с дальними странами конечно имеет смысл, но упадок технологий земледелия тоже сводит такие возможности к минимуму, а частые неурожаи, скорее принуждают закупать зерно, что тоже бывает не всегда возможным.

Нет, конечно международная торговля существовала и в средние века и даже достаточно активно велась на примере тех же русских княжеств, поставлявших меха и янтарь, некоторые другие товары, а основным торговым партнером имели ту же Византию. Север Европы, на котором еще оставались леса, имел схожие товары, британские острова производили шерсть и добывали олово, Франция выращивала виноград, другие земли имели свои товары, которые добывались или производились у них и имели спрос в других землях. Но раннее средневековье все равно ознаменовалось значительным спадом торговли, в сравнении с античным временем. Уже несколько позже та же Британия начинает выращивать овец с большей целенаправленностью на производство шерсти, а не только на собственные нужды. Происходит унификация производства. Но, чтобы она произошла требуется социализация (в плане объединения) источников производства, а это становится возможным только в случае целенаправленной организации скупки производимых товаров их переработчиками, или купцами готовыми отвезти товары в другие области или страны. Следовательно, организуются первые мануфактуры, которые ту же английскую шерсть перерабатывают в шерстяную ткань более удобную для транспортировки и более выгодную для продажи. Изначально мануфактуры организуются скорее как распределение заказов купцами между частными ремесленниками, что происходит как раз через создание и развитие гильдий. Только позже производства начинают усложняться и собираться под одной крышей с распределением труда между разными работниками. Но возможности к этому уже появляются.

Монархи средневековья идут по стопам античных империй, не только укрепляя свое положение среди своих вассалов и соседей, но и напрямую восхищаясь величием древних империй, делают попытки их возрождения. Священная Римская Империя тому яркий пример. Хотя ее возникновение далеко от раннего средневековья, не говоря уже об античности. Или предшествующее ей государство Каролингов объединившее все земли современной Франции и часть соседних земель нынешней Италии и Германии. Попытки создания сверхдержав своего времени делаются, но во многом они не стабильны и в особенности в ранний период, с учетом высокого уровня феодальной раздробленности, достаточно номинальны и условны. Под влиянием знаменитых вождей объединяющих своих вассалов, происходят крупные завоевания и присоединение больших территорий. Но после их смерти, наследники зачастую не в состоянии удержать не только новые владения, но и в старых начинается смута и раскол. Созданные государства распадаются или оказываются завоеванными новыми вождями соседних народов, которые сплотили вокруг себя свои племена. Все изменяется лишь с общим укреплением централизованной королевской власти, когда значение отдельно взятого лидера — вождя и вопрос преданности его последователей начинает играть меньшую роль, чем понятие целостного государства в рамках которого могут меняться династии или возводиться на престол короли-марионетки, но страна будет оставаться единой, как минимум в более-менее целостных рамках.

Главный плюс, которого достигают короли в своих попытках укрепления власти состоит в том, что власть в достаточной степени обезличивается и устанавливается новый подход в психологии общества и государства, подход который был свойственен тем же античным империям. Племенное деление и вождизм отходят в сторону, уступая место сословным отношениям в рамках государственного образования, которое становится не"вотчиной королей", а самоценной структурой уже к которой приписываются сословия действующие в его рамках. Зачастую это происходит через подавление пытающихся обособиться более сильных или более независимых по духу вассалов, через внутренние конфликты и войны, которые уже можно назвать гражданскими или все еще межплеменными конфликтами, междоусобными войнами.

Но суть одна, разноплеменная группировка объединенная на определенных территориях стран постепенно превращается в единый народ. Древляне, Кривичи, Вятичи и прочие племена становятся Русскими. Франки, Готы, Гало-римляне становятся Французами. Наиболее важным событием данного процесса становится переход от военного объединения к экономическому. Превращение военных союзов племен в экономически связанные территориальные государства. Племенная принадлежность может еще оставаться и даже играть значимую роль в плане межличностных отношения, в плане родовой гордости и в плане социальных отношений, но это уже отношения внутри целостной структуры, которая формируется на основе территории и экономического единения и взаимосвязи этой территории, а не на основе племенной принадлежности.

Именно такой подход и именно такое изменение отношения и общественной психологии становится тем опорным моментом, которое позволяет создать устойчивую власть монархов и укрепить государственные образования как таковые. Процесс достаточно длительный, сложный и трудный, процесс растянувшийся практически на тысячу лет, если говорить о Европейских странах после развала Римской Империи. Для Руси этот процесс только начался около тысячи лет назад, хотя прошел значительно быстрее, чем это происходило в Европе. Впрочем, от первых попыток объединения Руси под единой властью, находящейся еще на стадии племенных союзов, около 900 годов до установления твердой монархии при Иване Грозном, прошло практически полтысячелетия.

Мы говорим о происходящих процессах постантичного периода, ссылаясь на примеры истории Европы и России, в частности как части, пусть и своеобразной части Европы, но аналогичные в той или иной степени процессы происходят и в других местах. По сути, наш менталитет все же больше настроен на восприятие европейского мира и европейская история является основополагающей для нашего примера. Даже если брать школьное обучение, мы изучаем не историю мира, мы изучаем историю Европы в первую очередь, с небольшими дополнениями в виде наиболее ярких и бросающихся в глаза вставок исторических событий стран других частей мира. Несмотря на то, что египетская цивилизация имеет период существования превосходящий всю историю европейских цивилизаций по сроку существования, несмотря на то, что история Междуречья, со времен Шумеров до покорения Персов Александром Македонским, имеет временной промежуток в несколько тысячелетий, а на территории Междуречья за этот период существовало несколько разных, не схожих между собой ни по культуре, ни по национальному происхождению, ни по формам устройства государств, и Египту и государствам Междуречья уделяется внимания не более, если не менее чем существованию Эллады. Упоминания о цивилизация Индии и Китая довольно отрывочны и сильно сжаты. Мы вырастаем в мире превалирующей европейской культуры, истории и представлений. Впрочем, как уже сказано выше, исторический процесс оказывается единым для всех частей мира, хотя у различных племен и народов он может отличатся по временной привязке. По сути, античный всплеск несколько опередил развитие большей части других народов, которые вплоть до падения империй оставались на уровне племенных союзов и родоплеменного строя, на уровне ранних формаций протогородов. Лишь крушение античных империй сдвигает исторический процесс развития других народов, возвращая их к тому периоду, который стал началом для самих античных государств и проводит их снова по тем же ступеням развития, которые прошли античные народы веками ранее. О чем это говорит?

Существует общий принцип развития общества, принцип не введенный кем-то и не управляемый кем-то, принцип основанный на естественных закономерностях развития формаций общества. Если вкратце изложить этот принцип он будет выглядеть следующим образом. Крайне социализированное общество первобытного уровня может оставаться таковым, пока не столкнется с внешними изменениями привычного уклада и не будет вынуждено изменить свой образ жизни. Таким поводом становится переход от охоты к оседло-кочевой жизни скотоводов и оседлой или полуоседлой жизни земледельцев. Толчком к таким переменам становятся внешние факторы изменение природных условий или вынужденное изменение региона обитания с переходом в другую погодно-климатическую зону. Следующим

периодом становится период разложения племенного устройства и стремление к пику индивидуализации, обособление родов, семей, формирование нового типа экономического взаимодействия несвойственного ранее. Но сам процесс индивидуализации несет в себе зародыш возврата к социализации. Обособление и возможное существование в виде замкнутых, достаточно однотипных сообществ может продолжаться остаточно долго, если племенные связи еще не окончательно утратили значение, а внешнее воздействие не играет принципиальной роли. Период протогородов, период уже расслоившегося на отдельные части племени, но продолжающего воспринимать племенные узы как более значимые, чем территориальные, общество нацеленное на самодостаточность в экономическом плане, и неподвергающееся внешнему воздействию заставляющему это сообщество сменить место своего проживания, неважно это очередное изменение климата или нашествие других племен, такое общество может оставаться в"законсервированном"состоянии, пока не столкнется с очередным внешним фактором подтолкнувшим его к продолжению изменений. За пиком индивидуализации следует новый возврат к вынужденной социализации общества. Это становится возможным и необходимым при условии активного взаимодействия вне племенного уровня. Расслоение племени на индивидуализированные семьи приводит не только к их обособлению, но и к их спецификации, к разделению труда, возникновению специализированных профессий вместо общего труда на общем поле, или совместного выпаса скота к возникновению ремесел и ремесленников, которые отходят от прямого участия в выращивании продовольствия заменяя его производством необходимых предметов для тех, кто продолжает его выращивать, тем самым закладывая основу торговли, рынка и создавая необходимость смены процесса индивидуализации на процесс социализации общества. Таким образом сам процесс предельной индивидуализации уже закладывает последующие шаги к необходимости изменений курса на новый виток социализации."Консервация"отдельных сообществ, даже если это очень многочисленные сообщества и обитающие в разных частях мира, лишь доказывает, что при возникновении подходящих условий они делают тот же шаг, повторяя те же этапы, которые прошли сообщества не подвергшиеся"консервации"и не застрявшие в своем развитии на века и тысячелетия в предыдущей фазе развития. Впрочем,"законсервированные"даже на уровне первобытного общества существуют до сих пор, они находятся в стабильной среде устраивающей их, ведут привычный образ жизни не имея необходимости совершать какие-то изменения и продолжать развитие. Если они окажутся вынуждены сменить привычный образ жизни: они либо вольются в существующую достаточно стабильную формацию сообщества, подстроившись под нее, либо если такового сообщества не будет, то будут вынуждены сами пойти по тем же стопам развития, которые свойственны всему человечеству в принципе.

Истоки демократии.

Поговорим о демократии и ее истоках. Выше речь шла в основном о построении общества людей основанном на принципах монархии, то есть на принципах власти одного человека, которая укреплялась в разные периоды в большей или меньшей степени, шла борьба по сути между монархами разных уровней за преобладание и контроль. Если смотреть с этой точки зрения, то разница между королем, или даже императором крупной державы, и мелким феодалом правящим своим замком и небольшим поселением крестьян рядом с ним не столь уж велика. Разница лишь в масштабах, но не в принципиальном подходе. Но было ли так всегда и повсеместный ли это принцип подхода и способа существования объединений вообще?

Современному человеку свойственно рассматривать историю, в том числе и древнюю историю, через призму привычных ему взглядов и стереотипов. Существование первобытных племен и древнейших цивилизаций рассматривается как некое примитивное подобие современного общества, низводясь на уровень представления о кучке (почти современных людей с современными представлениями и взглядами) оказавшейся в диких условиях, утративших технологии и знания, но живущих подобно привычному для наблюдателя образу жизни.

Для историков такой подход рассмотрения, тем более на начальных этапа развития науки был не просто привычным, но превалирующим или даже основным. Это ярко видно по попыткам исследователей древних религий, равно как и религий и религиозных представлений сохранившихся по сей день первобытных народов, рассмотреть их религиозные мировоззрения через призму представлений самих исследователей. Так, воспитанные на христианских взглядах и традициях, на сформированном в их собственном мозгу представлении о монотеизме как высшей и единственной форме религии, в своих исследованиях они пытаются подогнать представления древних языческих религий, или даже религиозные взгляды первобытных племен под теории монотеизма. То есть в каждой религии, в каждом пантеоне, они пытаются обязательно найти представления о высшем божестве, в лучшем случае это ограничивается установлением верховного бога правящего другими богами пантеона, но некоторые идут дальше, пытаясь найти намеки на некую"высшую силу"стоящую где-то над богами пантеона и главенствующую над ними. В результате представление о любой религии хоть древней, хоть о религиозных взглядах первобытного племени сводится к общей схеме наличия"высшей непознаваемой силы управляющей всем и вся", и кучке непонятных божков находящейся в его власти, и ассоциирующихся в глазах такого исследователя либо с кучкой"ангелов господних"помогающих конкретному племени, либо с кучкой"демонов""обманом завладевших разумами верующих и заставивших их почитать себя вместо единого бога". Такие представления о религиях древних цивилизаций и религиозных взглядах племен, будь то первобытные племена современности или племена варваров не просто несостоятельны, а притянуты за уши и подогнаны под преставления автора исследований. Если уж говорить о религии, то зачастую у таких народов не только не имелось представления о"некой высшей силе где-то над богами", отсутствовал даже четко сформированный пантеон и четкое представление о том, кто же в пантеоне является"главным богом". Возьмем к примеру племена славян, тех же русичей к примеру. У разных племен не было однородного пантеона, были боги которые в разном составе почитались разными племенами, некоторые были распространены почти повсеместно, другие почитались только одним племенем или группой соседних племен. Попытка создать единый пантеон была предпринята князем Владимиром, попытка оказалась не столь удачной как ему хотелось бы и в конечном итоге он принял христианство и стал насаждать эту веру как более подходящую его целям. Вполне сформировавшееся, просуществовавшее несколько тысячелетий своей истории государство Египет по сути не имело единого пантеона. В разных Номах почитался разный список богов и в разных Номах в качестве верховного божества назывались разные боги. Попытка приписать египетской религии некое подобие христианства с кучкой"примитивных низших божков"и верой в"несказанное высшее божество"предпринимавшаяся некоторыми учеными, основывается на неудачной попытке реформ Эхнатона и его попытках привить монотеистический культ занесенный его женой Нефертити из Метании, в которой был распространен маздаизм предшествующий зороастризму и уже стремящийся к превращению в монотеистический культ. Эти реформы не были не только удачными, и не только не прижились на египетской почве, но были уничтожены все возможные следы культа сразу же после смерти Эхнатона.

Аналогичным образом формировалось представление о социальном устройстве первобытных племен. Активное знакомство с племенами находящимися на уровне первобытно общинного строя началось для европейцев в период географических открытий и исследований, что совпало с периодом возрождения для самой Европы. Превалирующим социальным устройством для Европы того времени была монархия, стремящаяся к абсолютизму на последних стадиях становления абсолютизма как такового. Естественно, что мореплаватели исследователи, которые к тому же были достаточно далеки от научных степеней и не смотря на свой значимый вклад в географические исследования, были в первую очередь все же моряками, а не учеными, тем более не социологами и не специалистами по общественному устройству. Ничего удивительного, что в вождях местных племен они видели примитивных монархов правящих примитивным племенем. Да и времени на детальные исследования у них бывало не так-то много. Так что основные записи о быте местного населения открытых земель, скорее формировались не на детальном научном изучении, а на первых впечатлениях, пропущенных через призму собственного восприятия. Нисколько не умаляя значение географических

открытий и значение исследователей совершивших их, достаточно сложно требовать от первооткрывателей детального понимания устройства местных обществ, да и в описания попадали скорее наиболее яркие и характерные черты бросавшиеся в глаза, а не тонкости построения взаимоотношений в племени.

История сама по себе достаточно древняя наука, но долгие века она формировалась скорее как описание современных событий, на память потомкам. Изучение же исторических записей и предыдущих времен шло в основном на основании оставленных трактатов и принятия той точки зрения которую оставлял автор, как само собой разумеющейся. Неудивительно, что до письменный период истории долгое время оставался за гранью внимания историков. И за гранью изучения вообще. Применение каких-то других методов исследования прошлого, не основанных на записях былых времен начинается по большому счету только к концу 18 века и активно развивается в 19 и последующих. Говоря о первобытных временах, представления о них строятся по аналогии с представлениями о жизни и устройстве современных племен находящихся на этом уровне исторического развития. И во многом изначально они строятся опять-таки на записях путешественников и первооткрывателей. Даже на заре 20 века все еще господствующим устройством общества является монархия и естественно, что это накладывает отпечаток на восприятие былых времен и форм устройства общества в тот период.

Но если опираясь на более современные данные о жизни, скажем, славянских племен (в том числе и русичей) или об устройстве общества древних германцев и кельтов, смотря на жизнь современных племен ведущих первобытный образ жизни, мы видим совершенно иное устройство общества.

Монархия является продуктом достаточно позднего периода существования человеческого общества. Относительно позднего конечно. Родоплеменная община, как правило не имела бессменного руководителя, который решал бы все вопросы и управлял всеми делами общины. Вопрос наследования так же был бессмысленным, так как племя было единой общностью, а деление на семьи было достаточно условным и главенствующую роль имела принадлежность к племени, а семья не более чем внутренние взаимоотношения внутри племени, между соплеменниками. В период когда главенствующую роль начинает играть именно семья, а племя становится второстепенным признаком, даже менее значимым чем материальное положение конкретной семьи или принадлежность к той или иной касте-сословию, по профессиональному или иному признаку, вожди начинают превращаться в королей. Вожди опираясь на дружину закрепляют собственную власть над племенем беря в свои руки все полномочия, становясь судьями, военными вождями, хозяйственными управленцами и политическими руководителями в одном лице. Закрепляется не только личная власть в рамках племени и функций исполняемых вождем, но и родовая — семейная власть, передача своего положения сыну или ближайшему члену семьи, через позволение наследственного закрепления полномочий дружинников. Как уже говорилось, это происходит в основном по причине насильственного слияние племен, которое и приводит к имущественному и сословному разделению внутри вновь образованного слившегося племени, и становится причиной дальнейшего расслоения с выделением семей внутри племени, каждая их которых занимает свое социальное положение.

Первичное устройство племени скорее принцип прямой демократии, так как основные вопросы племя решает совместно. Этот период не исключает вариантов, когда отдельная личность обладающая физической силой или умственными способностями превосходящими аналогичные соплеменников, могла занять более значимое положение и удерживать его достаточно долго. Но это скорее частные случаи, а не общий принцип. Лидеры и вожди как правило функциональные должности, которые они исполняют согласно полученного доверия со стороны племени, на период каких-то действий всего племени, руководят охотой, ведут войну, отвечают за действия племени во время похода или переселения. Причем не справившийся со своими обязанностями вождь или главный охотник будет незамедлительно

отстранен и выбран другой на его место. В общем, мы видим типичное проявление прямой демократии или джамахирии в действии. Большинство вопросов решается всем племенем, а вожди имеют статус военного предводителя и имеют право командования на поле боя над воинами, когда разводить демократические обсуждения просто нет времени. Конечно следует сделать очень значительную оговорку на то, что племенная демократия или первобытная демократия очень сильно отличается от классического представления о демократии, не только в современном понимании этого слова, но и в понимании слова"народовластие"как такового. Первобытная демократия столь же схожа с демократией более поздних образцов, как и первобытный коммунизм с классическим представлением об идеологии коммунизма. В первобытном обществе сильны традиции. Важное значение имеют различные табу, установленные запреты, привычные последовательности действий, очень высока роль религии, опять-таки не в понимании современного представления о религии, а в понимании того, что племя живет в окружении мира духов, которые регулярно и постоянно вмешиваются в жизнь человека помогая или вредя ему, любое нарушение предписаний предков может означать оскорбление духов и иметь трагические последствия. Поэтому племенные советы принимают решения не только и не столько по голосу разума, по необходимости и логике рассуждения о происходящих событиях и их последствиях, во многом решения диктуются традициями и установками обычаев предков. Значимое влияние на принимаемые племенем решения имеет шаман или жрец, многие мотивации принятых решений могут быть поняты только с изучением традиционного уклада жизни и образа мышления представителей этого племени, а со стороны казаться довольно абсурдными и нелогичными. Но далеко не все события в происходящей жизни диктуются обычаями или затрагиваются ими. Главная суть в том, что большинство вопросов племя решает общими усилиями, а не передает это право какому-то представителю племени.

Разрушение родоплеменного строя и начало индивидуализации племенных общин происходит, как уже указывалось, в основном по причине выбивания племени из привычной среды обитания, из привычного образа жизни. Разрушение устоявшегося и неизменного уклада ведет к принятию новых решений и новых действий, которые не совершались ранее и не могли быть оговорены традициями или установлены обычаями. Как правило, это катастрофические обстоятельства для племени и его членов. Покинуть привычные земли и налаживать совершенно новый, непривычный и незнакомый образ жизни, перемещаться в другие неизведанные земли, может заставить только катастрофа достаточно глобальная для племени, чтобы грозить его гибелью. В этих экстремальных обстоятельствах происходит не только территориальное смещение племени, не только попытка найти новый способ выживания зачастую отличный от того что был ранее, но и происходит крушение и обесценивание традиций, разрушение обычаев, которые в новых условиях становятся просто бессмысленными или даже вредящими и мешающими выживанию племени.

Типичным проявлением этого построения можно назвать общественное устройство жителей города Ур, одного из древнейших городов на Земле. Ур современник Шумера и Аккада. Как и в Шумере и Аккаде, в Уре существовало оседлое общество земледельцев. Общины были разделены на дома-роды. Во всех перечисленных городах, в письменных источниках принципиально отсутствует понятие племенной или национальной принадлежности, что может говорить о принципиальном и запланированном официальном стирании межплеменных рамок, а следовательно, о целенаправленном формировании общности на основе разноплеменного населения. Существует и указывается деление на принадлежность к домам — родам, а так же принадлежность к городу как основное деление населения. Каждый город являлся независимым и самостоятельным образованием, имел свое управление и свои порядки и законы, города могли враждовать и воевать друг с другом, что в конечном итоге привело к созданию царства, объединившего не только вышеперечисленные города, но и многие другие города междуречья.

Ур в отличии от Шумера и Аккада был более родовым образованием, основу управления городом составлял совет домов, то есть совет глав родов. Именно он наделял полномочиями"царя", который являлся по сути военным вождем общегородского уровня. Хотя"царем"чаще становился представитель самого богатого и крупного рода-дома, который в конечном итоге стал получать все больше полномочий и не только на период ведения войны. Помимо свободных домов были и жители города, надо полагать, представители подчиненного племени, а так же представители обедневших домов племени главенствующего, чьи дома не имели своей земли и нанимались обрабатывать чужую, в первую очередь земли храмов и земли принадлежащие более богатым домам, которые и скупали участки у обедневших, делая их своими. Были и рабы, захваченные во время войны пленники, которые работали на дома или храмы, которые их взяли к себе. В отличии от Ура, Аккад и Шумер имели схожее, но несколько отличное устройство общества. Это можно назвать следующим шагом развития общества представленного в Уре. В этих городах, по сути уже была монархия, так как правитель не избирался, а этот титул передавался по наследству. Дома так же существовали и так же принципиально избегалось в записях упоминание о национальной или племенной принадлежности, главы домов составляли своеобразную знать города, но правитель имел достаточно ограниченные права и функции в мирное время, несмотря на наследственную передачу титула, более широкими полномочиями его наделяло народное собрание, причем если в Аккаде это собрание могло включать всех представителей домов, в том числе и обедневших, главное что он является главой своего рода, но при этом царь имел более широкие полномочия, то в Шумере всем заведовал по сути совет из наиболее богатых домов, своеобразная олигархия того времени, а царь был главой одного из таких родов-домов и во многом опирался на совет, хотя и обладая достаточной властью над остальными домами, во многом зависел от совета"олигархов".

Такое, либо примерно такое, расслоение происходит во всех обществах проходящих развитие периода протогородов или ранних городов. Нечто аналогичное мы находим в обществе Индии, Китая, аналогичные процессы происходят значительно позже в племенах германцев и славян. Но наверное наиболее яркий пример различных вариантов развития представляет собой Древняя Греция — Эллада. Наиболее ярким этот пример становится, наверное, не по причине того, что там сформировались принципиально иные условия, а по причине того, что все это было наиболее детально задокументировано и прописано современниками. Именно на примере Эллады, мы можем рассмотреть варианты того, как могло пойти развитие социального устройства иными путями, не обязательно предполагая в своем проявлении монархизм.

Главным примером демократии, который постоянно восхваляется и ставится в пример современными демократами (сторонниками демократической формы власти, в том понимании как ее интерпретируют на данный момент), но современные, именно современные, формы"демократии"не имеют ничего общего с тем, что понималось под этим словом в самой Элладе, откуда собственно сам термин и был взят, главным примером этой демократии являются Афины. Давайте намного более подробно рассмотрим вопрос афинской демократии.

Изначально Афины не были демократическим городом. Вернее следует предположить, что племена пришедшие и обосновавшиеся на территории города Афины, построенного ими, прошли в свое время такой же путь как и многие остальные, от племенной демократии до аристократии — власти"знатных"семей. В средневековье именно аристократия становится основной формой устройства общества, и в ранний период короли не более чем одни из представителей аристократии поддерживаемые остальными аристократами, пока они их устраивают. В общем-то картина полностью совпадающая с проявившейся в Шумере. Надо полагать, что большинство племен находилось на уровне состояния протогородов. Первое вторжение в земли Греции совершают Ахейцы, которые создают свои государства развиваясь от состояния протогородов к первым зачаткам империи, но через какое-то время происходит вторжение Дорийцев, которых рассматривают близкой к Ахейцам группой племен, только оставшихся несколько севернее и позже разрушивших и разграбивших архейские государства, образовав на их развалинах свои города-полисы. В данном случае происходит принципиальная аналогия вторжения германцев в Римскую Империю. Как бы то ни было, осевшие племена, что в первом и что во втором случае находилась на уровне протогородов, племенные союзы не были просто племенами, это были образования более высокого порядка, как и в случае с германцами, собственно первобытная структура племени давно была разрушена превратившись в некое подобие военной демократии или в аристократическую родовую общину. Надо полагать, что именно форма аристократической родовой общины являлась основной для создателей греческих полисов. Дальнейшее развитие родовой аристократии вело к созданию монархии, как и у большинства других народов. Слова ставшие нарицательными, такие как"деспот","тиран"изначально носили иной характер и обозначали руководителей полиса, нечто среднее между королем и выборным главой аристократического совета родовой знати. Произошли эти слова так же из Древней Греции, и там же еще в свое время стали нарицательными и приняли более привычное значение для современного восприятия. В частности, в Афинах назревало противоречие между правлением аристократии и интересами остального"демоса", остального населения. Афиняне нашли решение этого противоречия и образовали первую демократическую республику ставшую прообразом демократического управления. Что собственно представляла собой афинская демократия? Да, она неидеальна. Да, с современной точки зрения вызывает множество нареканий. Да, и у современников тоже вызывала, хотя и по другим причинам. Основные претензии современных"демократов"и критиков демократии, в принципе, это отсутствие права голоса у метеков, отсутствие права голоса у женщин, ну и конечно любимая претензия тех, кто склонен к социалистическим взглядам, это бесправие основного рабочего класса тех времен, а именно: рабов (впрочем, были ли рабы в Афинах основным классом производителей, вопрос не столь однозначный, хотя они несомненно в Афинах присутствовали). То есть в Афинах, правом голоса обладали взрослые свободные мужчины, являвшиеся местными уроженцами. Но тем не менее в отличии, скажем, от приведенного примера городов Междуречья, на их ранних этапах развития, кстати в Риме была такая же структура представления интересов рода его главой, а не всеми членами, в чем-то аналогичная система была и на некоторых Вечевых сходах Руси, в Афинах на сходе присутствовали все граждане имеющие право голоса.

Кстати, о праве голоса. В современном обществе настолько утрировали, примитизировали и извратили смысл этого слова, что не хочется применять его в отношении древних афинян. Да и не было оно для них"правом", ведь право предполагает наличие возможности чем-то воспользоваться, но не обязательность этого действия. Для афинян это была почетная обязанность — участвовать в жизни своего города и принимать решения касающиеся дел города и городской жизни. Каждый совершеннолетний, свободный гражданин Афин (метеки — переселенцы были жителями, но не гражданами), если ему не мешали обстоятельства непреодолимой силы, например: он не находился в отъезде по делам и не мог быстро вернуться, не был болен и не мог встать с постели, или не имел возможности по иным независящим от него обстоятельствам явиться на Агору — был обязан там присутствовать. Была своя достаточно сложная система распределения исполнения некоторых обязанностей, переходившая от группы к группе населения, на которые были поделены все жители полиса. Не станем вдаваться в подробности системы назначения на разные должности и исполнения других обязательств, которые могут показаться достаточно запутанными, скажем основное. Каждый гражданин был обязан принимать участие в жизни города. Каждый гражданин имел право получить ту или иную должность в соответствии с имевшейся системой распределения должностей, которая во многом сводилась к тому, чтобы быть достаточно случайной и исключить какие-то махинации и подтасовки с распределением должностей или их исполнением. Правда, афинская аристократия все же сохранила за собой некоторые привилегии и некоторые высшие должности находились в руках аристократов, хотя и выбираемых (только из числа аристократов) всенародным собранием, сохранила некоторые пожизненные привилегии, в частности, после нахождения в аристократической должности оставив ее бывший"чиновник"получал пожизненное место в чем-то вроде"совета старейшин"имевшем определенный вес в качестве"органа советчика".

Современники афинской демократии критиковали ее за непредсказуемость и подверженность народа эмоциям, вместо холодного разума и расчета необходимого"мудрому правителю", те же моменты выставляют в качестве негативных и современные критики. Но несмотря на все минусы, часть из которых была обусловлена иными социальными условиями отличными от современных, несмотря на некоторые недостатки, которые с современной точки зрения стоило бы исправить и изменить, афинская демократия является одним из ярчайших примеров действительного народовластия, пусть даже доступного определенной, но более чем широкой группе граждан. В отличии от аристократии или олигархии, когда власть находится в руках очень ограниченной группы лиц, представляющей явное меньшинство в сравнении с остальной частью населения, это было заметным и замечательным прогрессом.

Современное представление о демократии извратили и изменили в корне. Представление о прямой демократии конечно присутствует, но как правило,

в более теоретической форме. Понятие"демократия"подменили понятием выборная демократия. Сам принцип такого формирования управления восходит к германским Тингам, да и собственно был принят именно народами, которые ведут свое происхождение в той или иной степени от германских племен. Такой подход был вынужденной формой общественной координации для скандинавов, живших небольшими поселениями отдаленными друг от друга на значительные расстояния, да и надо полагать, для древних германцев ведших образ жизни полукочевых земледельцев. Племена разбившиеся на небольшие группы-роды живущие по отдельности, но продолжавшие поддерживать связь и общность с соплеменниками, или сообщества племен выступавших в качестве единой группы, союза племен. Зачастую они были разбросаны небольшими группами-частями на обширных территориях, не имея возможности одновременно сойтись в одном месте, но имея общие дела и вопросы которые нужно было решать совместно. Собрания каждой группы происходили вполне обычно, общий сход на котором высказывались и принимали общее решение все имеющие право голоса члены группы. Но вот уже для решения более общих вопросов касающихся нескольких групп или племени в целом, каждая группа выбирала одного представителя и отравляла его на Тинг, собрание таких представителей разных групп. Если речь шла о представлении интересов на более высоком уровне, скажем, о представлении интересов одного племени на общем собрании представителей союза племен, то каждый Тинг каждого племени выбирал представителя, который отправлялся на Тинг следующего уровня. Именно эта система тингов стала основой созданной западной демократии, представительской демократии, выборной демократии, парламентской демократии. Аспекты такого подхода мы обсудим несколько позже, но главный недостаток такого подхода заключается в том, что принимать решение от лица группы людей предоставляется одному человеку, выбранному и наделенному доверием этой группы. Казалось бы, вполне логичное и закономерное решение при невозможности собирать всех вместе для больших сообществ, как в современном мире. Ведь действительно собрать всех жителей страны или даже всех жителей области или крупного города в одном месте представляется не просто сложной, а непосильной задачей, да и прямое обсуждение любого вопроса на многомиллионном собрании превратится в митинг, на котором смогут выразить свое мнение лишь единицы, а остальные лишь выражать одобрение или несогласие. Но есть другие вполне логичные способы решения данной проблемы, и о них мы тоже поговорим несколько позже. Сейчас же вернемся к истокам демократии и ее историческому развитию.

Как уже говорилось, афинская демократия стоит, пожалуй, особняком и уникальна для ранних государств. Хотя она все равно сохраняет черты определенного влияния аристократии, но ее влияние значительно меньше, чем в любых других формациях. Собственно, если говорить о влиянии аристократии или олигархии на демократические институты власти, то современная форма"демократии", которая имеет более точное определение другим термином"плутократия" — скрытая власть олигархов под видом демократических выборов. Именно такая форма осуществления власти дает широкие возможности олигархической верхушке вмешиваться в процесс выборов, оказывать влияние на избранных или избираемых кандидатов и приводить к власти тех представителей, которые будут представлять не интересы народа в целом и не интересы конкретной группы избравшей их, а представлять интересы финансирующих их или их предвыборные компании олигархов. Собственно, на этом держится вся нынешняя система псевдодемократии. В отличии от подобных систем, афинская демократия имела механизмы не позволяющие олигархам вмешиваться в принятие решений собранием граждан и защищавших те установленные права и свободы, которые были закреплены за гражданами.

Естественно, пример афинской демократии являлся уникальным не только для общемировой истории, но и, пожалуй, для самой Эллады. В разных полисах были разные типы правления, наверное, их разнообразие может быть представлено всеми возможными вариантами. Присутствовали и аристократические и олигархические республики и откровенные монархии. Хотя не все, что могло считаться и называться, скажем, монархией таковой являлось в чистом виде. Одним из ярких примеров"монархии"является Спарта. Не говоря уже о том, что в Спарте было не типичное царское двоевластие, то есть в Спарте правило два царя, один из которых был обязан всегда находиться в городе и заниматься его защитой. Но принятие законов было все равно в руках народного собрания, правда только принятие, собрание могло либо принять, либо отвергнуть предложенный закон — предлагать его могли только представители высшего сословия из числа которых и избирались спартанские"цари". Сами эллины, те же афиняне называли спартанское управление олигархией, хотя это скорее была больше военная аристократия, а не олигархия. Собственно, разница между аристократией и олигархией не столь велика в принципе, но имеет значительно отличие, которое в более поздние времена стало крайне важным. И то и то власть, находящаяся в руках относительно небольшой группы людей. Основная разница в том, как формируется эта группа. Если в случае аристократии основным значением является происхождение человека, то есть его принадлежность к аристократическому роду, независимо от его финансового положения, аристократ может обеднеть, стать практически нищим, но все равно оставаться аристократом, то в случае олигархии основным становится имущественный ценз человека, наличие у него имущества и денег. Во главе такого общества оказываются наиболее богатые люди, обладающие значительным имуществом и влияющие на решение государственных вопросов в своих интересах и ради своих выгод. И неважно, что предки этого человека были нищими или рабами, если у него есть деньги и их много он почетный гражданин и он среди тех, кто решает государственные дела. В современном мире широко распространена скрытая олигархия или плутократия, когда у власти находятся не сами олигархи, а политики, на которых имеют влияние олигархи от прямого подкупа до более сложных способов воздействия. Выборная представительская система в любом случае оказывается под воздействием капитала, и всегда выборные представители начинают представлять интересы олигархической группировки, хотя продолжают изображать что представляют интересы большинства и своих избирателей.

Парламентаризм как бунт аристократии.

Некоторые говоря о парламентаризме, возводят его к временам Древнего Рима и к римскому сенату. Но это совершенно неверно. Римский сенат не был парламентом в полном смысле этого слова, хотя изначальное понятие парламента мало чем отличалось от представления о римском сенате. Римский сенат был собранием глав патрицианских родов. То есть это исключительно аристократический орган, аналогичный устройству Шумерскому совету домов. Сенаторы Рима были патрициями, главами патрицианских родов. В более поздний период через возмущения и протесты плебса (просто населения Рима, рядовых граждан) в сенат были введены трибуны, как представители интересов плебса. Но они несмотря на достаточно большие полномочия все же имели ограниченные возможности, да и число их было явно несравнимо с числом сенаторов. Но однако

вернемся к средневековью.

Около тысячи лет раннего средневековья ушло на процесс становления монархии и превращение племенных вождей в полноценных королей. Период максимальной раздробленности и максимальной самостоятельности вассалов, период максимальной индивидуализации общества. Ближе к середине средневековья, к рубежу первого тысячелетия, большинство государств уже являются все же не подобием союзов племен, а более-менее являются сформированными монархиями. Это если говорить о средневековой Европе. В западной Азии как раз идет распространение ислама и возвышение исламских государств. Бывшие кочевники арабы обретают свою государственность и захватывают обширные территории. Докатываются эти волны и до Индии с Китаем, хотя там может быть своя специфика и схожие события могут не совсем совпадать по времени с происходящими в Европе и ближней Азии.

Европа. Расцвет рыцарства. Время формирования стран примерно в знакомых нам границах. Англия пережила нашествие норманнов и превращается не без их участия в единое королевство. Франция и Германия обретают свои близкие к современным границы, хотя Германия все еще грезит величием Рима и пытается восстановить римскую империю. Испания оказалась почти полностью под властью мусульман. Византия доживает свои последние века. Русь приняла крещение и тоже формирует единое государство, хотя пока еще феодальная раздробленность Руси мало чем отличается от таковой в Европе.

Укрепление и централизация власти европейскими монархами ведет к снижению значения аристократии, к оттеснению ее от власти, от реальной власти. Если изначально короли рассчитывают на поддержку и помощь своих вассалов, одаривают их различными привилегиями, то со временем укрепляя экономику, находя новые источники финансирования, развивая торговлю, короли становятся более финансово независимыми, а появившиеся средства позволяют сперва начать прибегать к услугам наемников, а позже отряды наемников начинают постепенно превращаться в регулярную армию. Более не завися от аристократии и в военном плане, как минимум не завися только от аристократии, монархи начинают постепенно урезать права и вольности дворянства. Часть дворянства готова принять новое положение, часть цепляется за старые привилегии. Королю нужны деньги и нужен разный контроль за происходящим в стране, нужны гарантии преданности вассалов. Но пока у самих вассалов в руках реальная власть, а не только экономическая, не только доходы с их территорий, но и право самостоятельного управления, принятие своих законов, пока вассальские уделы больше напоминают королевство в миниатюре, эти королевства в любой момент могут захотеть самостоятельности или перейти к другому сюзерену. Единственный способ надежно держать их в руках — это править самому, превратив их владения не более чем в источник доходов для дворян, можно даже доплачивать самому за службу, деньги из королевской казны только укрепляют готовность продолжать службу. Но далеко не все дворяне готовы принять новые правила и некоторые вступают в прямую борьбу, борьба индивидуализации и социализации общества из чисто экономической и социальной превращается в военную.

С одним из таких событий связано появление английского парламента. Поводом стали попытки короля обложить вассалов налогами. Вернее новыми налогами. Что вызвало недовольство знати и в конечном итоге привело к требованию принимать подобные решения с согласия совета дворян. Оказавшись в затруднительной ситуации по другим причинам, король подписал договор с вассалами гарантируя им созыв такого совета и

решение на нем наиболее важных государственных вопросов. Но через какое-то время решил отказаться от заключенного договора, что привело к открытому восстанию против короля. В результате король проиграл войну своим поданным и был вынужден принять их условия, которые теперь расширились. Совет обсуждающий дела королевства было решено проводить регулярно, а кроме рыцарей в него вошли священники и несколько позже были введены представители городов. То есть граждане не имевшие отношения ни к духовенству ни к дворянству. По сути принцип был прост, собирались те, кто имел реальный политический и экономический вес в стране, чтобы иметь возможность высказать свое мнение по поводу тех или иных вопросов, касающихся в том числе и их самих.

На фоне продолжающегося стремления королей к абсолютизму, на фоне их продолжающегося укрепления собственной власти, привилегии и свободы дворянства оказываются чаще отодвигаемыми в сторону. Абсолютизм — это не только форма неограниченности личных возможностей правителя, но и проявление необходимого имперского устройства страны. Феодальная раздробленность вполне вписывается в существование небольших королевств, такие королевства могут позволить себе построение на принципах вассалитета и удерживаться на личных качествах короля и преданности, верности ему вассалов. Принцип"лучший среди равных" — принцип вождя. Такой тип объединения подразумевает регулярный или очень частый личный контакт правителя с другими значимыми фигурами и регулярное подтверждение своего права считаться"лучшим". Каким образом, это представление о"лучшем"подтверждается, другой вопрос. Удачные походы на соседей или личная мудрость и рассудительность, справедливость в принимаемых решениях, не суть важно. Король правит, пока он устраивает своих вассалов. Но сам принцип военного вождя в качестве правителя, кем по сути и являлся король раннего средневековья, подталкивает к одной из форм доказательства своей королевской значимости — военные походы и завоевания, подавление бунтов недовольных и присоединение новых территорий. Эпоха средневековья это эпоха войн. Конечно в другие времена и при другом устройстве государства войны не были редкостью и возможно происходили не реже, но имели чаще другие причины и преследовали другие цели. В это же время, когда на первом месте стоит военная доблесть и военная знать требует возможности покрыть себя славой, ну и трофеи будут не лишними, в это время мирное существование королевства создает больше проблем, чем пользы.

Собственно говоря, о стремлении знати раннего и среднего средневековья к войнам ярким примером является ситуация связанная с крестовыми походами. Крестовые походы возникали неоднократно. Опираясь на религиозный фанатизм и прикрываясь высокими названными целями, решали они вовсе не религиозный вопрос и вовсе не вопрос завоеваний или расширения территорий. Крестовое походы стали главной отдушиной для дворянства, позволяя"спустить пар"и перенаправляя жаждущих славы и почестей, а также богатой добычи рыцарей в дальние страны, где можно было не только покрыть себя воинской славой под благородным предлогом религиозного плана, но и получить себе земли, а то и создать свое королевство. Завоевать себе владения стало одной из главных"мечтаний"рыцарства тех времен. Конечно владельцы собственных феодов, не искавшие новых земель тоже оказывались под знаменами крестовых походов, но основным контингентом этих войск становились младшие сыновья дворян, получивших благородное имя и обученных воевать, но лишенных земли по законам феодов. Взрывоопасное сборище жаждущих славы и еще больше жаждущих добыть себе мечем то, чего лишились в качестве наследников, умеющих держать меч и ищущих кому бы его продать подороже, вся эта компания становилась топливом для разнообразных бунтов и восстаний, с готовностью поддерживала мало-мальски обоснованные притязания потенциальных королей на трон и вообще была готова махать мечем где угодно и против кого угодно. Перенаправить их куда подальше и дать соблазнительную и громкую цель, стало более чем необходимым действием для сохранения относительного спокойствия в Европе.

Но войны затеваемые вождями-королями с соседними странами вели не только к грабежам и получению славы победителями. Они давали завоевания, давали присоединение новых земель к королевству. Для королей-вождей это было замечательное средство, дающее возможность наградить безземельных рыцарей, дать дополнительные феоды отличившимся, повысить чей-то титул, присоединив к его владениям более обширные территории, добыча и возможность гордиться своими победами были небольшим приятным бонусом ко всему этому. Но чем сильнее ставился такой король, чем больше земель переходило под его управление, тем больше стекалось к нему желающих служить рыцарей и тем больше возникала необходимость новых завоеваний.

Рост королевств основывался на необходимости удовлетворения стремлений военной знати. Но именно в связи с ростом территорий оказавшихся под управлением одного короля, возникала необходимость реформировать устройство государства. Поддержание прежнего положения вождя и"лучшего среди равных"становилось проблематичным. Большие территории означают большие расстояния. Конечно можно держать при дворе значительное количество рыцарей и водить их в походы, но управление землями, которые были розданы в качестве наград, требовали управления и многие рыцари оказывались перед выбором, отойти от службы и заняться своим приобретенным поместьем или оставаться при дворе рискуя тем, что поместье придет в запустение или окажется еще в чьих-то руках. Да и присягнувшие королю побежденные тоже без присмотра неизвестно какими идеями озадачатся. Большие земли требовали введения контроля за ними, требовали создания структуры, позволяющей держать под присмотром местных феодалов на удаленных территориях и проводить устанавливаемую королем политику. А это уже шаг к централизации и шаг в сторону абсолютизма. В очередной раз можно увидеть как механизм, направленный на поддержание существующего устройства оборачивается проявлением характеристик устройства иного, по сути противоположного изначальному.

Дальнейшие шаги по укреплению королевской власти приводят королей к мысли, что пытаться дальше быть"лучшим среди равных"идея не самая подходящая, как минимум не осуществимая в условиях укрупняющихся территорий. Начинается борьба короля укрепляющего свою власть, с одной стороны, и знати отстаивающей свои привилегии, с другой стороны. Как раз результатом такой борьбы становится появление первых парламентов. Именно аристократическая знать становится той силой, которая пытается ограничить короля в его бесконтрольности власти. Именно аристократия становится той силой, которая защищая собственные интересы, пытается как-то урегулировать в условиях формирующейся новой реальности больших государств, необходимость централизации управления и желание знати утратить свои позиции.

Зарождение индустриализации.

Как мы видим причины возникновения первых парламентов, да и парламентаризма как такового ничего общего не имеют с приписываемыми сейчас образами парламентской — представительской демократии. Средневековая знать продолжая во много вдохновляться как примером Римской Империей, пытаясь уподобить собственные государства, восхищаясь римским правом, римским образом жизни, римским величием, видела в создании парламента подобие древнего римского сената и возрождение традиций Древнего Рима. Несомненно, что вдохновленные примером римских патрициев, понимая необходимость более централизованной системы управления в большом государстве, необходимость окончательного отхода от родоплеменных традиций, вернее их наследия, они стремились воссоздать то, что казалось им великим и незыблемым. Естественно, ни о каком участии низших сословий в этой структуре никто и не думал.

Но реалии времени диктовали иные условия. Если древнеримские патриции являлись исключительно представителями родовой аристократии, а римский сенат являлся исключительно органом контроля аристократического сословия управлением в государстве, то в условиях средневековья такой парламент в"чистом виде"сформироваться не мог. Разница была уже изначально в условиях и принципах формирования. Если Рим прошел достаточно долгий республиканский период, период аристократической республики, если его первичный царский период был довольно непродолжительным и сформирован как у большинства древних городов по принципу — наследный правитель, при котором собирается совет глав родовой знати, то средневековая монархия имела иные корни. Рим отказавшись от монархии на первое место возвел сенат, фактически управлявший страной долгий период, при императорах сенат снова низошел на уровень совещательного органа выдающего рекомендации императору, но продолжал играть значимую роль. Европейские парламенты, может быть, и ориентировались на пример римского сената, но формировались в условиях устоявшейся монархии, являвшейся на протяжении нескольких веков основной и единственной формой правления. Кроме всего прочего, в средневековье играет значимую роль религия и церковь. Даже больше церковь как территориальный и экономический фактор, а не как религиозный. Монастыри, аббатства, епископы имели не только религиозное влияние, но и являлись значимыми владельцами земель. Именно здесь начинает обостряться конфликт между монархией и церковью. Естественно рассчитывая, что церковные владения имеют территориальную принадлежность к королевству, король воспринимает их как территориальных вассалов, пусть и с религиозной спецификой и своими полномочиями. Церковь пытается отстоять не только свою независимость перед короной, но и свое превосходство над ней. Попытка утвердить положение церкви как единой структуры стоящей над королями и являющейся высшей не только духовной и религиозной властью, но и властью имеющей светские функции, установить иерархию где церковь (как общеевропейская структура) стоит над подчиненными ей королевствами. Возможно такое положение было бы реальным и возможным, да и достаточно долгий период примерно так и воспринималось, если бы церковь действительно была единой структурой. Но по факту все происходит иначе. Оставаясь теоретически целостной организацией, подчиненной Папе Римскому, удерживая в том числе и путем борьбы с еретиками целостность религиозных канонов, церковь сама раскинута на слишком большой территории не имеющей ни национального, ни структурного единства. Местные епископы и аббаты во многом зависят от местного короля. Духовенство не только втягивается в местные интриги и оказывается замешано в междоусобных конфликтах, обладая реальными землями находясь в окружении территорий местной знати, они во многом сами оказываются на положении дворянства, с тем исключением что их титул является не наследным, а переходит к другому представителю церкви. В условиях соседства с баронами и графами, которые несмотря на свою набожность не против разграбить монастырь, если так сложатся обстоятельства, имея свое войско для защиты, применяя его не только в целях защиты, но и вмешиваясь в междоусобицы, церковники становятся по факту на одну ступень с рыцарями. Естественно, что при формировании первых парламентов, возникает вопрос о включении в эти собрании не только представителей знати, но и представителей духовенства. Парламент становится органом сословным. Органом представляющим интересы разных сословий, а не одного единственного как это было в случае с сенатом.

Но в эту игру включается еще одна сила. Сила, которая не существовала во времена античных империй, вернее не имела такого значения которое она заняла при средневековье. Как уже говорилось выше, начинается постепенный переход от натурального хозяйства к централизации производственных процессов и концентрации их в городах. Аналогичное действие происходило и в момент перехода от протогородов к городам в дальнейшем ставших основой античных империй. Но процессы имеют коренное отличие. Вернее даже несколько факторов позволяющих их разделить на совершенно разные экономические процессы.

Во-первых, превращение протогородов в полноценные античные города происходит в условиях первичного разложения родоплеменного строя и в условиях активного развития рабовладельчества. В данном случае идет процесс социализации производства на основе его укрупнения и стандартизации, причем этот процесс охватывает в первую очередь сельское хозяйство. Ремесленники концентрируются, как и в случае средневековья в городах. Но важное значение имеют в производстве, даже в массовом те же подобия мануфактур, но рассчитанные в первую очередь на количество, а не на усовершенствование процесса производства. Что добыча ресурсов и что массовое производство в основном опираются на использование рабского труда, несмотря на то, что уровень развития техники и возможность использовать инженерные приспособления даже больше, чем в ранее средневековье, использование рабов более выгодно, чем приобретение сложных и дорогостоящих механизмов.

В средневековье условия иные. Рабский труд конечно используется, но стал значительно менее выгодным. По той причине, что развалилось крупное земледелие, обработка земли перешла от фазенд и плантаций к небольшим участкам. Феодальное дробление только способствует дроблению экономическому, дроблению тех же земельных участков в том числе. Добыча ресурсов так же теряет массовый характер и становится делом более локальным. В таких условиях труд, пусть и относительно свободного стремящегося и имеющего возможность улучшить свое финансовое положение человека становится более оптимальным, чем использование рабов. А там, где сохранились крупные шахты или иные добывающие производства, используются те же рабы или заключенные, которые все чаще исполняют роль рабов, замещая их. Да и рабство и морально и экономически себя изжило к средним векам, как минимум на территории Европы.

Вторым важным моментом становится несколько иной статус городов. Если для античного периода города сами являются центрами и основой власти, основой образования государств, то специфика средневековья ставит города на второй уровень, отодвигая их значение как политических центров в сторону. На первое место выходит дворянство. Дворянство, в отличии от античности, не столь привязано территориально к крупным центрам. Даже многие правители и короли, которые владеют городами строят свои крепости-замки за их пределами и предпочитают оттуда управлять и контролировать. Причиной становится специфика образования средневековых государств, как осколков античных империй захваченных пришлыми варварами, население городов в основном бывшие жители римских провинций, в то время как знать в основном представители завоевателей. Сельское население оказывается зачастую более лояльным и быстрее смешивается, так как освобожденные рабы и рядовые воины варвары получившие свои наделы земли, не имеют принципиальных причин для разногласий и быстрее находят общий язык. Знать опирается больше на свои укрепленные центры-замки и ориентируется на землю и крестьян. В этих условиях города получают все больше самостоятельности и оказываются под контролем не столько знати, которая удовлетворяется получением с них налогов и дани, сколько под управлением зажиточных жителей самого города. Управление становится более коллективным, так как установление личной власти в городе входило бы в противоречие с официальной властью над городом того или иного монарха или герцога. Сами же дворяне слишком заняты войной и решением других проблем, чтобы еще и вникать в жизнь городов и заниматься решением их экономических и организационных вопросов. В этих условиях формируются собственные городские муниципалитеты, мэрии и прочие органы самоуправления. Города не имея возможности претендовать на владение земельными участками в большом количестве и далеко от городских стен, являясь местом концентрации торговли и ремесленников, становятся совершенно отличными от остальных территорий в экономическом плане образованиями. Внутренняя организация городов больше ориентируется на торговлю и на производство. А необходимость защиты интересов и установления каких-то общих правил приводит к появлению гильдий.

Гильдии.

Гильдии или коллегии, как организованные объединения по профессиональному признаку были известны еще с древнейших времен, восходя к тому же Шумеру и Аккаду, достаточно широко распространены они были и в Древнем Риме. Но, как правило, коллегии являлись объединениям купцов. В те времена это скорее были добровольные и необязательные объединения, основанные на взаимопомощи и извлечении совместных выгод от сотрудничества. Как такового организованного производства в тогдашних условиях просто не было, как минимум не было такого, чьи профессиональные союзы могли бы организоваться. Крупные производства принадлежали отдельно взятым состоятельным гражданам, основной рабочей силой были рабы, а с другими аналогичными коллегами они находились скорее в состоянии конкуренции, чем сотрудничества. Создавать какие-то организации взаимопомощи для простых ремесленников большой пользы не приносило, а следовательно, не имело особого смысла.

Средневековый город становится раем для развития гильдий. Население городов в первую очередь это ремесленники. Для удобства производства и взаимодействия даже селятся определенными группами по профессиональному признаку, чтобы легче было покупателям найти. Так появляются различные улицы кожевников, переулки медников, кварталы каменотесов и прочие подобные формации, чьи названия сохранились до сих пор. Главенствующее положение в городах занимают купцы. Для их среды более чем привычен вариант объединения в гильдии. Взаимопомощь, взять в долг денег для закупки товара, зафрахтовать

корабль под гарантию гильдии, уладить какие-то свои торговые дела через другого купца отправившегося в нужный город, чтобы самому туда не ехать, множество других вопросов и дел которые проще было совершать через общую структуру, а не поодиночке. Ремесленники разных профессий на примере купцов так же начинают объединяться и создавать организации. Общие интересы и взаимная поддержка, тем более в условиях постоянного соседского проживания и одного рода занятий сплачивает достаточно быстро, а что защищать и как помогать друг другу варианты находятся быстро.

Гильдии устанавливают членство и сбор в казну гильдии части прибыли ее членов на общие дела. Постепенно членство в гильдии становится обязательным, если есть желание жить и работать в этом городе. Гильдии начинают обретать все больше прав и приобретать все большее значение в жизни города. Средневековые города — это сообщества гильдий в первую очередь. Естественно, что гильдии претендуют на участие в решении вопросов жизни города. Не только купцы, но и ремесленники оказываются среди тех, кто занимается управлением городской жизни. Естественно, это касается не любого ремесленника, а руководителей гильдий, тех, кто оказался достаточно богат и влиятелен, чтобы занять почетное место в своей гильдии. Совет глав гильдий, управляющий или участвующий в управлении городом нельзя назвать каким-то демократическим образованием, но появляется новый тип людей способных оказаться у власти. Это те, кто добился своего положения не благодаря знатности рода, а благодаря наличию денег.

Нельзя сказать, что такой подход так уж нов. Достаточно вспомнить некоторые античные страны, в которых по сути правили олигархии, как тот же Карфаген, город основанный торговцами, построенный на торговле и управляемый наиболее богатыми торговцами. Хотя в большинстве случаев на первое место все же выходила родовая знать образующая страну, города, как римские сенаторы например.

К временам средневековья крупные города утратили свое странообразующее значение. Напротив, даже многие варварские короли специально переносили свои столицы в другие города, чтобы снизить значение местных еще римского происхождения городов. Но отстранившись от управления городами, отойдя в сторону, чтобы снизить их значимость и влияние на общегосударственном уровне, добились как раз обратного. Города стали относительно независимыми структурами, некоторые из которых и вовсе освободились от местной знати и создали средневековые республики. Такие как Венеция и Генуя, например. Большинство городов стали структурами, отличающимися от остальной территории в экономическом и социальном плане, при этом рост их значения только усилился на фоне продолжающейся раздробленности и экономического упадка.

Города становятся центрами ремесла и производства. Гильдии становятся прообразом и предшественницами мануфактур, предприятий и промышленности. Хотя этот момент для многих является спорным и в гильдиях видят скорее инструмент торможения развития промышленности. Но как бы то ни было, именно гильдии заложили основу этого процесса.

Вернемся к вопросу формирования первых парламентов и участия в них гильдий. Как уже говорилось, первые парламенты брали за свой прообраз римский сенат в первую очередь. Хотя дальнейшее их развитие стало строиться по примеру германских тингов. Если говорить собственно о парламенте созданном в Англии, то самый первый его образец был создан Иоанном Безземельным в 1215 году, вынужденным пойти на уступки дворянству и дать согласие на обсуждение важных вопросов с советом наиболее знатных дворян. Немного позже совет расширил свои функции и в него включили и представителей духовенства, которые, тоже как говорилось выше, были по сути территориальными вассалами и не так уж сильно отличались от дворян. Но еще более ста лет шла борьба между дворянством, пытавшимся закрепить парламент (вернее еще совет при короле, влияющий на его решения) и королями, пытавшимися избавиться от ненужного им контроля. Хартия вольностей, на основании которой и был создан совет, отменялась, бароны восставали, принуждали короля подчиниться, снова их отодвигали в сторону, снова заключались договора уже на экономической основе, так как король не хотел остаться без налогов и финансирования. В конечном итоге парламент"прижился"при Эдуарде III, более того расширился и в него включили помимо высшей знати и духовенства представителей городов и графств (в смысле не самих графов, а представителей населения). Расширение формирование парламента взяло за основу те же германских тинги, тогда избираемые представители общин представляли интересы определенной группы населения в парламенте, исходя из мысли, что они должны их отстаивать и предлагать те или иные нужные для их сословия или территории изменения. Именно такая структура стала тем примером и тем образом на который ровняются все последующие представительские органы, неважно является ли данный орган совещательным при монархе, или это основной руководящий орган в парламентской республике, или нечто среднее с президентской. О функциях и недостатках такого устройства мы поговорим позже.

Однако вернемся к гильдиям и развитию индустриальной промышленности на их основе. Гильдии не только стали союзами производителей, помогающими друг другу, но и отрыли себе путь к власти, оказавшись не только в управлении городских общин, но и в возникающих парламентах общегосударственного масштаба. Гильдии начинают занимать более значимое место не только в жизни страны, в частности в политической жизни страны, но и начинают играть более значимую роль в экономике.

Одним из важных аспектов влияния гильдий на экономику является их монополизация. Монополия по сути порождение гильдий. Но немного рассмотрим само развитие гильдий. Изначально это скорее некие подобия бирж заказов, в совокупности с общим капиталом расходуемым на общие нужды. Гильдии имеют членство. И в средние века это членство становится обязательным. Так, в некоторых городах гильдии добиваются принятия законов запрещающих профессиональную деятельность в черте города не членам гильдии. С одной стороны, это зарождается как защита прав членов гильдии и естественная борьба с конкуренцией, с другой стороны, гильдия обеспечивает определенный уровень качества своих товаров или услуг и защищает этот уровень от"левых"товаров, которые могут поставляться на рынки города не членами гильдии и снижать доверие к ее членам. Гильдии пытаются удержать выгодные цены на товары и заказы, унифицируя их своими правилами, распределение заказов через гильдию дает примерно равную возможность заработать всем членам гильдии, разделяя крупные заказы между несколькими мастерами. Гильдии берут плату за членство, но они оказывают помощь своим членам. Работать будучи членом гильдии проще, удобнее и выгоднее. Кроме того, гильдии защищают своих членов не только в экономическом плане, договориться о наложении штрафа вместо более серьезного наказания за небольшой проступок перед законом,"успокоить"покупателя решившего"покачать права"и начавшего угрожать члену гильдии, гильдия своего рода семья, пусть не по крови, но по мастерству. Впрочем,конечно слово"семья"звучит слишком громко, скорее

подойдет слово"клан".

Дальнейшее развитие гильдий идет разными путями. Конечно, гильдии обеспечивают преемственность мастерства и передачу навыков, в том числе и передачу, накопление профессиональных знаний, навыков, секретов. Гильдии дают обучение, подбирая наиболее подходящих учеников и определяя их к наиболее подходящим мастерам. Но все же гильдии имеют ограничение. Большинство гильдий заинтересовано в сохранении, а не в развитии. Мастера гильдий достаточно консервативны. Изначально это гарантирует передачу и закрепление навыков, гарантирует устойчивое и стабильное качество производимого товара. Но консервативность встает поперек пути всего нового. Зачем экспериментировать, если есть надежный и стабильный вариант? Гильдии не очень приветствуют новшества и открытия, хотя все зависит от ситуации. Гильдии активно вмешиваются в торговлю и монополизируют средневековый рынок. Они устанавливают цены по которым скупают сырье, они устанавливают общие цены на товары продаваемые мастерами гильдии. С одной стороны, это дает стабильность и уверенность как для поставщиков, знающих по какой цене и сколько товара у них готовы купить, так и создает постоянство цен на рынке. Но с другой стороны, гильдии заинтересованы в выгоде, а значит заинтересованы в повышении и даже завышении цен на товары. При условии, что конкуренция отсутствует, а товар ходовой и пользуется спросом, поднимать цены на него можно, если аккуратно и так, чтобы не бросалось в глаза. Естественно, вытесняются любые конкуренты, естественно, на этом наживаются главы гильдий и те, кто занимается регулированием подобных вопросов в городе. Рядовые члены гильдии получают свою порцию положенную правилами гильдии, этого и достаточно. Но несмотря на те эффекты, которые на данный момент воспринимаются как негативные и безусловно становятся таковыми в более поздний период развития, на момент зарождения и развития гильдий играли скорее позитивную роль. Для средневековой Европы максимальная раздробленность в экономическом плане давала полный разброс в качестве и ценах, торговля переживала упадок, именно гильдии становятся тем рычагом, который оживляет и систематизирует как спрос, так и предложение. Гильдии становятся мощным инструментом социализации в сфере производства, собирая разрозненных мастеров в единую структуру, создавая целенаправленный спрос и оптимизируя производство, стандартизируя производимые товары и цены на них, расширяя рынки сбыта и тем оживляя торговлю. Города снова занимают важное положение как в экономическом плане, так и в социальном, в политическом.

В то время как одни гильдии стараясь удержать привычные стандарты и оставаясь исключительно объединениями полностью самодостаточных членов, которые абсолютно индивидуально занимаются своей деятельностью, а гильдия играет роль исключительно инструмента взаимовыручки, защиты общих интересов и распределения заказов и сырья, а так же поиска возможностей сбыта продукции, если это производственная гильдия. Другие гильдии постепенно преобразуются, включая более тесную интеграцию членов гильдии и переходя на новый уровень социализации, тем самым становясь подобием мануфактур.

Впрочем, в любом случае гильдии сыграли важную роль сами по себе. Они позволили кооперировать усилия ремесленников, торговцев и представителей других профессий в достижении общих целей, общих экономических выгод. Именно гильдии стали опорой средневековых городов, дав возможность им выжить и устоять в эпоху тотального дробления территорий и экономического упадка. Гильдии заложили основу для создания более поздних мануфактур.

Конец средневековья — история повторяется.

Окончательной точкой в существовании средневекового мира принято считать открытие европейцами Америки. К этому моменту действительно были заложены все необходимые камни фундамента нового времени, а те основы, на которых базировался средневековый уклад жизни и формация общества расшатались окончательно и готовы были рухнуть в любой момент. Средневековье является пиком развития процесса индивидуализации общества. Индивидуализация общества является основой и той базой, на которой строится само средневековье. Сами принципы средневекового мира это максимально возможная обособленность дворянства, зависимого от сюзеренов больше в роли военных союзников, но полностью самостоятельных в экономическом, правовом и многих других планах. Экономика сведена во многом к натуральному хозяйству, даже хождение денег частично утрачивает смысл и необходимость. Если рыцари имеют необходимость приобретения доспехов и оружия, оплаты иных расходов, им требуется золото и основными поставщиками той же сельхоз продукции становятся именно они, вывозя на рынок собранные с крестьян зерно и другие продукты, чтобы получить необходимое золото. Конечно делают это рыцари не собственноручно, ведь торговля считается презренным занятием для благородного господина, занимаются этим их подручные. Крестьянину по большому счету золото и деньги как таковые вовсе не нужны и не являются жизненно важной необходимостью. Кормится он сам с земли, да еще и господина кормит, а какие излишки господин не отобрал можно обменять на что-то другое, не обязательно включая в процесс обмена деньги. Натуральное хозяйство и бартерный обмен, как широко распространенный и зачастую превалирующий вид экономической деятельности для местного уровня. Все это стало фактическим отходом цивилизации, уже прошедшей уровень крупных государств обратно на уровень протогородов. Но само средневековье не стоит на месте и после максимального пика раздробленности снова возвращается к объединению, росту государств, централизации управления и активизации торговли, а с нею и других видов экономической деятельности.

Пик индивидуализации был достигнут, но удержаться на своей вершине он не смог. Что более чем естественно. Если изначальные устремления общества диктовались желаниями новой аристократии, вернее сказать, воинами варварских племен, желающих утвердить свое аристократическое положение и закрепить за собой обладание захваченными территориями, не просто закрепить в военном плане, но установить свое право законодательно и сделать это традицией, в дальнейшем нужды той же аристократии несколько изменили направление. Период дележа добычи и утверждения своей власти над захваченными землями перешел в период попыток расширения этих земель за счет более слабых соседей, и утверждения своего господства в том числе и над ними. Максимум индивидуализации собственными продолжающимися процессами, породившими его, запустил новый виток социализации. Это происходит не только на уровне аристократии делящей территории. Укрепление аристократии и улучшение их собственного положения, а так же желание походить на аристократию падших империй, делает уже недостаточным пределом желания для рыцаря владеть хорошим конем и крепким мечем, да доспехами попрочнее. Возникает стремление к роскоши, хотя в связи с общим обеднением и примитивизацией в том числе и ремесел, это стремление осуществляется медленно. Но именно оно подталкивает возрождение и развитие торговли и ремесел. Мечты королей направлены на возрождение древних империй, под своей рукой конечно, по факту эти устремления и попытки их осуществления ведут к абсолютизации и созданию управленческого аппарата, уподобляясь все тем же примерам древних империй. Повышение запросов аристократов всех уровней помогает развиться ремесленникам, и дает возможность купцам оживлять торговлю и восстанавливать те торговые связи, которые были во времена империй или хотя бы их подобие.

Но европейское рыцарство наталкивается на непреодолимое препятствие в осуществлении своих целей. Расширение древних империй шло не только путем захвата и покорения примерно равных соперников. Если империя Александра Македонского была создана завоеванием Персии и попыток подчинений некоторых царств в Индии, то опиралась она на объединенную его отцом Элладу и была для самой Персии не более чем очередной сменой династии, пусть и принесшей несколько иную культуру. По аналогии это могло бы быть похоже на то, что царь понтийский Пир воевавший с Римом сумел бы разгромить римские легионы, дойти до Рима и провозгласить себя римским императором. Для остальных частей подвластных Риму территорий мало, что изменилось бы, хотя военные действия и борьба сторонников прежней и новой власти могла пройтись и по другим территориям. Именно так выглядело нашествие войск Македонского в Персию для самих персов и других народов этой империи. Сама же Персия собиралась предшествующими династиями из разрозненных кусочков путем захвата более слабых соседей. Аналогично формировалась и Римская Империя. Кроме сломленного ею Карфагена, захват остальных территорий был либо покорением варварских племен и присоединением их к римским землям, либо захват небольших государств и городов, которым римляне присваивали статус цивилизованных, но в военном отношении они не могли противопоставить серьезную силу римлянам. Тем же способом формировались империи и в других частях Земли. В том же Китае что государство Чжоу, что объединенные после его развала осколки империи под властью династии Цинь и последующих.

Средневековая Европа оставшаяся на развалинах Римской Империи, не смогла ни объединиться в некое подобие новой империи, хотя попытки были начиная с царства Франков Каролингов и последующей попытки создания Священной Римской Империи. Но в процессе многовековой борьбы так и не выделилось какой-то династии или какого-то народа способного не только захватить большие территории соседей, но и многие поколения удерживать эти территории. Вместо этого сформировался ряд государств среднего размера противоборствующих друг другу, но не способных кардинально изменить расстановку сил в Европе в целом. Объединение разрозненных графств, баронств и княжеств привело к созданию королевств достаточно стабильных, но упершихся в территориальный предел своего развития. Попытки двинуться на восток были развеяны в пух и прах еще во времена крестовых походов. Единственный значимый успех в столкновении востока и запада для европейского рыцарства это реконкиста, позволившая объединить испанские земли и изгнать захвативших почти всю Испанию мусульман мавров. И это не было завоеванием, это было освобождением захваченных ранее территорий, собственно само название данного явления так можно и перевести, как"отвоевание"или"обратное завоевание".

Именно испанское рыцарство вдохновленное победой и вздохнувшее свободно на возвращенных землях, обращает свои взоры на дальнейшее расширение территорий. Практически всю историю средневековья Испания представляла собой кучку крошечных государств, сдерживавших натиск мавров, иногда с помощью соседних стран, а иногда еще и отбиваясь от соседей европейцев. Теперь получив полноценное государство, не уступающее по величине уже сформировавшимся основным европейским державам, Испания хочет большего. Но попытки перенести военные действия в Северную Африку и продолжить расширять территории за счет тамошних земель оказываются неудачными. Европейские страны сами ищут куда бы продвинуть свою военную экспансию и слишком серьезные противники, чтобы пытаться расширить королевство в ту сторону. Хотя такие попытки тоже будут, но несколько позже. Испания оказывается не только в тупике в вопросах дальнейшего расширения границ, но и в экономически невыгодном положении. Европейские страны готовы торговать, но большая часть товаров, которые можно получить от них либо имеются в самой Испании, либо идут через Европу и купцов других стран, заметно прибавляя в цене. Для торговли нужны новые возможности. Остается море. Но средиземное море в это время в большей степени контролируют арабы и турки, а с ними пока что отношения не очень дружественные, да и добравшись до Ближнего Востока или Египта встретишь все тех же арабов и турков. Испанские купцы начинают искать новые пути, возрождать свои земли после длительной войны, нужно опираясь на торговлю с дальними странами. В головах испанских мореплавателей давно ходит идея обогнуть Африку с юга и доплыть до Индии и Китая. Колумб как раз пытается осуществить эту идею, только его осенила гениальная мысль, что если поплыть не на юг, а на запад, то можно легко и быстро добраться до Индии. Собственно он и считает, что ему это удалось. В честь чего до сих пор за местным населением американских континентов закрепилось искаженное от"индус"название"индеец"(индиец изначально).

Открытие Америки меняет все. Европейцы снова получают возможность воплощать давно отработанный механизм создания империй. Есть земли населенные более слабыми в техническом и военном плане людьми, в этих землях есть свои богатства и свои возможности. Значит остается их только забрать. Начинается эпоха колониальных империй.

Принципиально история повторяется, но на новом уровне и с новой спецификой. Античные империи расширялись за счет слабых соседей присоединяя их территории к своим. Возникающие колониальные империи формируются по тому же принципу — покорение более слабых и присоединение их земель к своим. Но разница существенна."Свободные"территории оказываются не рядом, а за далекими морями.

Открытие новых континентов ждет не только возврат к имперскому развитию общества, но и движение к социализации общества в целом. Напомню еще раз, что в контексте данной книги, я употребляю термин"социализация"не в плане направленности общества на социальные нужды и не в плане вхождения индивида в общественные отношения, а в плане обозначения процессов общественной консолидации усилий в задействованных процессах, при том что такая консолидация может носить не только добровольный, но и принудительный характер.

Как уже описывалось выше, пик индивидуализации был пройден и выпал на раннее средневековье с его процессами феодального дробления. Сами процессы феодального общества привели к попыткам восстановления крупных государств. Но наткнулись на непреодолимые препятствия, по причине отсутствия"свободных"территорий в"Старом Свете", и отсутствия заметно выделявшейся среди прочих политической и экономической силы способной подчинить себе остальные, как минимум на продолжительный период. Новые континенты дают возможность применить новое решение для расширения подконтрольных территорий. Собственно говоря, такой пример был применен еще во времена крестовых походов, когда европейские государства пытались захватить территории находившиеся в стороне от их основных земель. Основной целью на тот момент стал Ближний Восток. Но такая попытка не привела к каким-то значимым результатам по двум основным причинам. Во-первых, европейским рыцарям противостояли достаточно сильные мусульманские государства, со временем вытеснявшие захватчиков и отбиравшие свои земли обратно. Во-вторых, европейское общество находилось еще на стадии достаточно сильной раздробленности и индивидуализации, а невозможность прямого, в том числе и военного контроля на большом расстоянии захваченных территорий, приводило к обособлению этих территорий в качестве самостоятельных и независимых государств. Впрочем, просуществовавших недолго.

В эпоху географических открытий все меняется. В первую очередь, европейские страны уже перестали быть раздробленными феодальными уделами и сформировали централизованные структуры, укрепилась королевская власть, войско стало не феодальным, а королевским, даже если в нем продолжали служить те же феодалы, но войско делало основной упор на профессионализм военных, неважно дворянин это или наемник из простолюдинов.

Произошло и еще одно событие ставшее важным моментом для дальнейшей истории и позволившее вести европейским странам активную колонизацию. Началось активное развитие технологий. Как вы помните, в античные времена технологический прогресс был достаточно высоким. Империя осваивала большие территории и нуждалась в более высоких технологиях как в военном плане, так и в плане экономического развития. Предел этому развитию поставило вторжение варваров и падении империй. В раннем средневековье просто не было нужды в развитии технологий. Тех, которые сохранились более чем хватало для нужд полунезависимых графств и баронств. Конечно, определенное развитие технологий продолжалось и во времена средневековья. Не стояла на месте металлургия, производство доспехов, постепенно развивалось кораблестроение от больших лодок типа викингских"драккаров"до каравелл, на одной из которых Колумб и отправился в Америку. Замена гребцов парусами не в качестве дополнительного средства передвижении, а в качестве основного, позволила совершать более далекие плавания и не беспокоиться о восстании галерных рабов. Хотя гребные суда продолжали существовать и применяться, даже в качестве военных еще долгое время. В основном развивалось то, что имело отношение к военному делу и торговле. Были и отдельные примеры развитых экспериментальных технологий отдельными умельцами мастерами, которые выходили за рамки своего времени, но это было скорее в качестве чудных диковинок и не находило применения в широком спектре. Например, упоминаются сложные механизмы, некое подобие механических роботов, куклы способные танцевать совершая достаточно сложные движения, некоторые другие"чудеса техники". Но все это было просто диковинками, способными позабавить придворных дворян или потешить публику на ярмарке. Массовый и качественный прорыв технологического прогресса наступает, когда он становится востребован. И таким толчком становится открытие Америки. Возрастают объемы торговли, для колонистов требуется новые технологии позволяющие им обосноваться на новом месте. Становится востребованным массовое производство надежных и качественных, притом достаточно дешевых товаров, а это требует нового подхода в производстве. Возникает необходимость активно развивать флот. А это и новые технологии кораблестроения, и новые возможности навигации требующие создания более точных приборов и развития определенных наук. Население европейских стран перестает удовлетворяться имеющимся, и начинает искать путь развития и улучшения того что есть, изобретать что-то новое, так как поменялись условия в которых они обитали. Появились новые товары, новые территории и новые возможности. Привезенные в Европу из Америки культуры как табак, кукуруза, помидоры, картошка — дали новые возможности сельскому хозяйству.

Еще одним важным событием становится начало широкого применения пороха в военных целях, что меняет способы ведения войны и вооружения, делая постепенно бессмысленными доспехи и вводя в обиход новый вид вооружения. Порох был известен давно. Это китайское изобретение. Но в самом Китае он не нашел широкого военного применения. Хотя некоторые военачальники использовали горящий порох для создания задымления или применяли в качестве пороховых ракет, создающих шумовые и оглушающие эффекты, были известны и способы применения пороховых бомб для подрыва крепостных стен или поджога зданий. Несмотря на все это, широкого распространения в Китае в военных целях он не получил. Хотя широко применялся для увеселительных развлечений, активно использовались фейерверки, тоже китайское изобретение. Собственно, первое подобие огнестрельного оружия было применено в том же Китае в 12 веке, но это были"огненные копья", по сути бамбуковая палка заряженная порохом, надежность и безопасность для владельца такого оружия, естественно, оставляла желать лучшего. В Европе еще оставалась память о"Греческом огне"византийском изобретении, не имевшем отношения к пороху, но его секреты и массовое применение погибли вместе с Византией. Кое-где пытались использовать нечто подобное и позже, но то так же было мало распространено и не очень надежно. Активное применение пороху привезенному из Китая нашлось, когда металлургия достигла возможности создавать металлические трубки, которые не разлетятся в осколки при взрыве пороха внутри. Собственно, опять в очередной раз произошло событие свойственное истории нечто в своем развитии и совершенствовании старого привело к порождению нового, которое потом это старое и вытеснило. В данном случае речь идет о металлургии и мастерах доспешного дела, благодаря которым и стало доступна возможность изготовления огнестрельного оружия, сделавшего потом сами доспехи бесполезными и ненужными.

Создание колониальных империй во многом пошло по принципу империй античных. В том числе и в плане развития и возрождения рабовладельчества. Средневековая Европа была в плане земледелия в основном направлена на мелкие частные хозяйства, крепостных — арендаторов платящих часть урожая землевладельцу. Значимого развития и какого-то изменения формы обработки земли или иных сельскохозяйственных приемов не произошло, в этом не было нужды, да и возможности тоже не было. Открытие новых земель, имеющих теплый климат и дающих возможность выращивать круглогодично сельхозпродукцию, открытие новых сельскохозяйственных видов, которые в самой Европе не могли выращиваться в большом объеме, но их плоды оказались более чем востребованы, привело к появлению больших сельхозугодий в"Новом Свете". Такими растениями стали в первую очередь хлопок, кофе, сахарный тростник. Та же кукуруза и табак, а тем более картофель, более морозостойкие благополучно эмигрировали в Европу и прижились в ней, кардинально не изменив местное сельское хозяйство.

Новые территории активно осваивались и заселялись. Крепостное право осталось в Европе, да и там постепенно утрачивало свое значение. Америка стала символом свободы и безграничных возможностей как для дворян, так и для состоятельных представителей городской прослойки торговцев и представителей гильдий, так и для простых граждан, для которых выйти их под контроля гильдии и обзавестись своим делом в Новом Свете или уйти от господина и обзавестись своей землей, стало пределом мечтаний.

С другой стороны, возвращение к имперскому устройству возобновляет многие имперские привычки, в том числе возникают большие сельхозугодия для выращивания тех же пользующихся спросом товаров как хлопок и кофе, не имея крепостных в Новом Свете, снова возрождаются рабовладельческие плантации и начинается завоз рабов.

Впрочем, на фоне развивающегося спроса на более массовые поставки тех же тканей, в той же Англии идет активное развитие разведение овец на шерсть и активизируется производство шерстяной ткани. Крепостные становятся просто"лишними"на земле и их массово"освобождают"выселяя с земли. Европа движется к индустриализации. Ломая прежние устои, ломая жизни тех, кто не может приспособиться к новому, строя новый мир. Но о новом мире и о новых принципах мы поговорим немного позже.

Россия в гонке империй.

Если рассмотреть Россию на фоне общемировых событий того времени, она полностью вписывается в сложившуюся ситуацию и проходит те же стадии, что и остальные страны. Немного по-своему, но приблизительно те же. Но давайте для начала взглянем немного подальше и рассмотрим события происходящие в Китае, вернее, в первую очередь на его границах. Собственно, сам Китай имел достаточно специфическую форму феодализма, хотя он безусловно являлся феодальным государством. История Китая это повторяющаяся череда создания империй, включающих в себя всю или практически всю территорию современного Китая, а то и подчинявших себе Корею, Вьетнам и некоторые другие территории. Затем развал этих империй, по причине внутренних междоусобиц, или из-за ослабления и набегов кочевников с севера. Затем распавшаяся на осколки, ставшие независимыми государствами империя, снова объединяется с одним из наиболее сильных обособившихся царств. Специфика китайского феодализма в том, что он во многом имеет черты, скорее делающие его близким к устройству Египта времен Фараонов, начиная с того, что земля официально принадлежит императору. Ну или в периоды межцарствия, соответственно, царям отдельных царств. Все остальные считались арендаторами царя-императора начиная от простого крестьянина и заканчивая крупными землевладельцами, которых можно отнести к категории дворян и знати. Крупные землевладельцы передавали свою землю в субаренду тем же крестьянам уже собирая плату с них в свою казну. Принципиально, в теоретическом плане европейское феодальное устройство выглядело аналогично. Но в Европе это так и осталось на уровне теории. Несмотря на то, что вся земля королевства считалась принадлежащей короне, когда она передавалась вассалу короля, то по факту становилась его собственностью. Так как основным условием пользования этой землей было не уплата аренды, а военная служба. В Китае дело обстояло несколько иначе. Император мог распорядиться землей и отобрать ее даже у самого знатного рода, когда ему заблагорассудится. Тем не менее прослеживалась достаточно четкая градация сословий, основанная больше на богатстве семей, чем на их знатности рода. Впрочем, наследственная знать"старой закалки"существовала, но их положение уравнивалось вливавшимися в ряд"благородных"тех, кто не только заслужил такое право на поле боя, что было свойственно и в Европе, но и мог просто купить титул, причем мог сделать это официально.

Но вернемся к границам Китая. Собственно к его северным границам. В представлении китайцев север всегда оставался местом"зла"и страха. Неоднократно северные кочевники совершали налеты, грабежи и даже завоевывали Китай, устанавливая свои династии."Отметились"в Китае и знаменитые Гунны, принявшие активное участие и даже ставшие причиной, сместив с привычных мест обитания других — европейских варваров, развала Римской Империи. Именно там в северных степях, на границах с Китаем, зародилась и другая волна кочевников, которая подчинила себе и сам Китай и докатилась до Европы. Правда, в основном ограничившись Россией, на тот момент еще Русью. На дальнейшее продвижение у них уже не хватило сил. Да и внутренние распри начались. В монгольских степях сформировалась Орда. Орда подчинила Китай, захватила Сибирь, с ее остававшимися еще во многом на родоплеменном уровне племенами, подчинила Среднюю Азию, на тот момент смесь кочевой степи со своими кочевниками, и довольно богатых торговых городов, и небольших государств связанных с иранской Персией и Индией. Докатилась орда и до Индии, захватив ее северную часть. Прошлась по землям Афганистана, захватила Кавказ. Осела часть Орды в Крыму. Русь оказалась под протекторатом Орды. После попыток сопротивления и разрушения нескольких городов, была вынуждена признать вассальную зависимость от Орды.

Что же к этому моменту собой представляет Русь? В общем-то мало чем отличается от любого средневекового государства. Есть теоретически единый центр — Киев, есть киевский князь претендующий на титул Князя Всея Руси, даже раздающий и делящий другие города между своими родичами и приближенными"сажая их на княжение". Но каждый князь, по сути, правит сам по себе. Княжества воюют между собой зачастую заключая союзы против других княжеств то со степняками кочевниками, то с прибалтами, то с немецкими рыцарям. На практике, есть группа независимых княжеств самостоятельных городов-государств объединенных только общим языком (да и то не везде) и общностью национального происхождения. Хотя происхождение русской нации, на тот момент еще общей для украинцев и белорусов, не отделившихся от великорусов само по себе формирование русской нации происходит в процессе объединения славянских племен, и племен финно-угорского, и балтийского происхождения. Население Прибалтики, в свою очередь, это смешение славянских и германских племен, осевших на побережье в разное время. Не станем вдаваться в подробности национальной и генетической тождественности происхождения русского или, если угодно, восточнославянского типа людей, поговорим немного о другом. Не стану обсуждать и норманнскую теорию и ее плюсы и минусы.

Существует все-таки заметное отличие в процессе образования европейских стран и в формировании страны Россов-Русов. Особенность первая. Восточные славяне, в том числе и Русы, начали формировать свои государства не на обломках одной из древних империй. Во время похода Гуннов, конечно часть славян влилась в их войско и дошла до римских границ, кто-то там и осел, если не погиб во время войн. Но эти представители восточных славян смешались с западными народами влившись в их состав. В то же время в эпоху великого переселения народов параллельно с Гуннами и германскими племенами, границы Римской Империи штурмовали и славянские племена. Но несколько позже. Уже после того как прокатилась волна Гуннов с присоединившимися (или присоединенными) к ним как тюркскими, так и славянскими племенами, после того как сдвинутые наступлением гуннов, германцы вторглись и в восточную и в западную Римскую Империю, окончательно разрушив западную и превратив ее в набор варварских королевств, славянские племена тоже начинают вторгаться на территории империи, оставшейся еще стоять Восточной Римской Империи — Византии. Часть из них оседает на севере балканского полуострова. Другие оседают на землях восточной Европы, ранее занимавшихся германцами. Земли восточнее заняли славянские племена ставшие позже именоваться Руссами или Россами. Как уже говорилось, обитали на этих землях не только славяне, но финно-угорские племена, которые ассимилируются славянами. И славянские и финно-угорские племена находятся примерно на одном уровне развития, и еще остаются в состоянии ближе к родоплеменному строю. Впрочем, разрушение родоплеменного уклада и вхождение в феодальное устройство общества происходит достаточно быстро. Осевшие от Днепра до Дона и от Прибалтики до Причерноморья племена оказались в достаточно удобных и подходящих для быстрого развития условиях. Плодородные земли на юге, и богатые дичью и пушным зверем леса на севере, торговый путь между Византией и Скандинавией, все это дает возможность к быстрому росту поселений и превращению их в города. Князья не только укрепляют существующие города, но и достаточно активно основывают и строят новые. Впрочем, у восточных славян, а в особенности у Руссов остаются достаточно крепкими и устойчивыми традиции родоплеменного периода, в частности, способ управления племенем переносится на способ управления городами.

Сам принцип формирования государства у Руссов-Россов в корне отличается от такового у европейских государств, сформированных германскими племенами. Если там это дележ захваченных территорий и смешивание пришлых варваров с местными ромеями, само мелкое дробление государства на феодальные уделы происходит от раздела захваченных территорий в качестве обособления добычи, то здесь все выглядит иначе. Несмотря на происходящее смешение восточных славян и финно-угорских племен, это смешение происходит может и не столь мирно, но это не смешение двух разных культур и не захват территории крупного государства с дележом его между захватчиками, это переселение племени на территорию схожего племени с таким же примерно уровнем и формой устройства общества, с приблизительно схожей культурой и относительно схожими обычаями. Здесь происходит слияние и соединение, а не захват и разделение. Хотя повторюсь, слияние племен может носить далеко немирный характер и выражаться в виде завоевания и покорения. Но покоренное племя быстро ассимилируется, становясь частью завоевателей, так как имеет схожий уровень культуры и развития. Расселение идет в основном на север в сторону Балтики. Южные территории изначально являются славянскими. Если славяне сюда и пришли, то это было значительно раньше, на многие века раньше. Конечно, южная часть, в особенности Причерноморье оказались затронуты Великим Переселением Народов, здесь прошли Гунны, сюда вторглись вышедшие из Дании Готы, которые потом ушли дальше на запад. Здесь проходили и другие племена. Отношение славян и Руссов, в частности, со Скифами разбирать детально не буду, вопрос все еще остающийся открытым и в некоторых аспектах спорным.

Древние историки и географы под словом"скифы"могли подразумевать, в принципе, всех кочевников обитающих севернее Персии, независимо от их национальной принадлежности. То что, как минимум, часть племен кочующих в Причерноморье и обитавшей от Волги до Карпат имела отношение к славянам, в той или иной степени. Являлся ли этот этнос прямым предковым этносом, из которого вышли славянские племена пришедшие к оседлому образу жизни, или славяне и скифы разные народы, а славяне обитали севернее скифов, пока их народ существовал, но и в таком случае значительная часть скифов могла ассимилироваться со славянами и стать их частью.

Но как бы то ни было, славянские племена называющие себя Руссы или Россы обосновались на указанной выше территории. И в отличии от скифов это были земледельцы, а не кочевники. Хотя не все скифы были кочевыми, некоторые из них могли вести полукочевой образ жизни, как минимум, те же греческие колонии закупали у скифов зерно, что явно говорит о том, что земледельческие поселения у них тоже были.

Формирование городов и общий процесс формирования государства у Руссов происходит по тому же типу, что и изначальное формирование городов-государств и дальнейшее их расширение в античные империи. Во многом формирование общества напоминает тот же Ур. Есть племя, которое разрослось и основало город. Есть племенная традиция решать все вопросы племени на племенном сходе — Вече. Племенное Вече становится городским Вече. Есть князь, князь"ставится"Вече. Князь — это военный вождь, имеющий полномочия во время войны, управляющий дружиной. Но племя уже находится в состоянии периода протогородов. То есть племя расслоилось. Этому сильно способствует тот фактор, если в рамках города объединилось не одно племя, а несколько или одно покорило и присоединило к себе другое. Уже возникло деление на роды. Уже семья и род являются основной единицей общества, а не племя. Племенное деление становится достаточно условным и несколько размытым. Город богатеет на торговле, получая доход не только от земледелия, но и от перепродажи товаров как своих, так и скупаемых в одном месте и перепродаваемых в другом. Богатеет не только торговлей, но и походами. Князь пытается укрепить свою власть и водит дружину в набеги. В том числе оказываются дружины Русичей и у стен"Царьграда"Константинополя, столицы Византии, которой приходится откупаться от набега славянских варваров. Но с Византией не только воюют, с ней торгуют и активно. Воины Руссов наряду с Викингами служат в охране византийского императора, впрочем их высокородные ромеи не всегда отличают друг от друга, ну не удивительно для римлянина, пусть и уже ромея, все варвары на одно лицо.

Тем временем служившие в Византии воины обучаются византийскому военному мастерству, изучают местные навыки и перенимают многие полезные вещи. Кто-то принимает и религию, насколько полезно это действие вопрос другой.

Как и в случае с древними городами-государствами соседние города начинают пытаться расширить свои сферы влияния и подчинить себе своих соседей. Идут междоусобные войны. Князья в разных городах, опираясь на дружину, все больше захватывают руководство городом оттесняя Вече в сторону. В особенности, это более ярко выражается в городах проигравших. Когда один город покоряет другой, князь победитель"ставит"какого-либо своего родственника княжить в побежденном городе, естественно, вопросов насчет значения местного Вече в этом городе становится значительно меньше. Среди прочих городов выделяется Киев. Киевский князь претендует на управление всеми русскими городами. Изначальная династическая принадлежность киевского князя и его национальная принадлежность вопрос несколько туманный. История с Рюриком, Синеусом и Трувором, так называемая норманнская теория, на самом деле, не столь значимая как многие историки придают ей значение ломая копья по вопросу было это так или не было. То что викинги были вхожи в земли"Гардарики", как они называли Русь, нет ничего удивительного. И Викинги и Русы служили у византийцев. Вполне возможно, что викинги могли служить и в дружинах русских князей. Как и наоборот, можно предположить наличие какого-то количества руссов в ватагах викингов в их походах. То что какой-то город или какое-то племя могло провозгласить безусловно опытного бойца князем — военным вождем, тем более если его ватага уже бывала в этом месте и могла быть частью местной дружины, тоже ничего удивительного. Впрочем, какой-либо конунг викингов вполне мог провозгласить себя местным князем и сам, имея под рукой сильную дружину своих соплеменников. Местные жители могли просто не захотеть с ним спорить, а может и не видели особого смысла, если их личные интересы от"вокняжения"норманна не пострадали. Подобные ситуации могли быть не единичными. На сам уклад жизни Россов и на структуру формирования государства это никак не влияло. Постепенно государство Руссов — Русь становилась вполне типичным феодальных государством, вполне на равных поддерживавшим отношение с европейскими странами. В том числе и заключались династические браки. Объединение русских городов близилось к завершению, и дальнейший путь развития мог принять все же курс схожий с западными королевствами. Но этому помешал приход Орды.

Впрочем, помешал или помог объединению Руси приход татаро-монгольского владычества, вопрос тоже спорный. Не говоря уже про гениальные заключения некоторых"историков"с математическим образованием о том, что татаро-монголы и русичи вообще одно и тоже, неоднозначности этого периода хватает для множества вопросов.

Поговорим об Орде и об иге. Что было на самом деле? Было вторжение восточных кочевников? Несомненно было. Монголы не в одночасье напрямую кинулись из своих степей рядом с Китаем в сторону Руси с одной единственной целью завоевать неизвестный им народ. Орда расширялась достаточно быстро, но постепенно. От Китая до Волги было покорено и завоевано множество народов. Но тут следует наверное все же учитывать разницу того, что под словом"завоевать"понимает современный европеец, ну или современный русский, если угодно, и кочевник из средневековой степи. Завоевание это не постоянный и регулярный контроль любого жеста и движения. Это не содержание множества гарнизонов во всех, даже мелких городках и постоянное подавление мятежей, бунтов и восстаний. Для тогдашнего монгола было более чем достаточно выражения покорности со стороны того, кого хотя бы условно можно было назвать местной властью, выплаты дани и выдачи какого-то количества воинов, чтобы те сражались за монголов против других племен и народов. Конечно, если перед тобой не очень сильный город, который не сложно взять силой или хитростью, то выгоднее и полезнее его разграбить, и получишь добычи больше, и другие больше будут бояться, другие кочевые племена либо уйдут с твоего пути, либо присоединятся к тебе, влившись в твое войско. Опять-таки если будет выгоднее и удобнее их вырезать и забрать скот и имущество, то почему бы и нет?

В результате такой политики, многие города предпочитали откупаться и жить себе дальше спокойно. А кочевые племена присоединялись к Орде, почему бы и нет? Если есть возможность получить добычу, да и быть частью силы, а не противостоять ей, куда более выгодное дело.

Русь сама ввязалась в войну с Ордой, придя на помощь половцам. После разгрома русско-половецкого войска Орда в лице хана Батыя пошла на саму Русь. Батый шел карать и наказывать, чтобы другим не повадно было. Своего он добился. Выжег и разграбил большую часть городов от Рязани до Киева. На север он не зашел: то ли как пишут современные историки погода помешала, хотя странно, что после зимнего похода наступление весны стало таким уж сильным препятствием для продвижения Орды, то ли сумели северные князья договориться с ханом. Так или иначе, разграбив Русь и получив официальное признание ее правителей в покорности и готовности платить дань, Орда"прогулялась"по восточной Европе и вернулась в свою степь.

После"кары Батыя"особо трогать Русь уже не трогали. Так, наказывали за ослушание время от времени. Собственно, так поступали сюзерены с вассалами хоть в Европе, хоть в самой Руси. Пока город платил дань и князь изъявлял покорность, Орда не только не трогала его земли, но и могла помочь, в том числе прислав свои войска, как и случалось в некоторых стычках, в том числе междоусобных. Но зависимость от Орды носила для Руси не только негативный характер. Дисциплинированные войска ордынцев не совершали грабежи по своеволию, в отличии от постоянных набегов со стороны тех же половцев, печенегов и других степняков до появления Орды. Орде было проще иметь дело с одним князем и поддерживать его притязания на управление всей Русью, чем пытаться уследить за множеством местных князей, которые еще и грызутся между собой. Это тот случай, когда римский принцип"разделяй и властвуй"оказался не к месту. Орда не только позволила Руси объединиться, наоборот, еще и сама помогла в этом. Но Русь изменилась. Киев был разрушен полностью. Начинается борьба городов за право быть новой столицей. В конечном итоге это звание утверждается за Москвой, на момент нашествия Батыя бывшей небольшой крепостью во Владимирском княжестве. Но это происходит значительно позже. Южная часть земель Руси оказывается под прямым управление Орды и в конечном итоге ордынцев оттуда вытесняет Речь Посполитая, объединявшая Польшу и нынешние земли Прибалтики.

Сама Орда, несмотря на огромнейшие территории, раскинувшиеся от Китая до Европы стала типичным явлением средневековья. Орда держалась на вожде. Став по сути паназиатским государством, наверное, крупнейшим государством средневековья, несмотря на жесткую дисциплину солдат, безоговорочное подчинение, привитое Чингисханом своим воинам, все держалось на личности самого Чингисхана. Как и аналогичные попытки создания крупных империй в Европе, государство Франков, к примеру. Захватив и подчинив большие территории, такое государство не пытается создать единую систему по причине неспособности ее создать или по причине непонимания различных процессов, способных склеить различные по происхождению и по состоянию куски территорий в некую единую конструкцию, способную продержаться века. Такое государство базируется на военной мощи и старается задабриванием или угрозами удержать захваченные территории в основном на правах вассалитета, основного инструмента удержания карательных экспедиции для наказания всех недовольных и пытающихся восстать или отделиться. Но чем обширнее территория и чем больше расстояния, тем сложнее проконтролировать все субъекты и труднее удержать в единой руке самих наместников, вассалов, генералов. Пока на троне находится личность не вызывающая сомнений, внушающая страх, как правило, это тот, кто и создал своими походами государство такого размера до тех пор оно держится как единое целое. Со смертью вождя его наследники начинают рвать на части империю, не видя возможности для себя удержать и подчинить всю территорию, пытаются ухватить кусок побольше и править в нем самостоятельно. Ярким примером такого наследия стала империя Александра Македонского, разваленная диадохами практически сразу же после его смерти. Не всегда происходит все так быстро. Некоторые государства такого типа пытаются удержать былое величие и по инерции продолжают оставаться вместе, даже продолжают вести завоевания запущенные еще великим вождем. Но внутренние противоречия накапливаются и внутренняя борьба обостряется. Так происходит и с Ордой, которая делится между Чингизидами. Каждая часть сама по себе еще остается достаточной силой и продолжает контролировать свой участок империи. Но постепенно сдает позиции. Орда изначально устояв может быть несколько дольше, чем империя Александра, Орда тем не менее рассыпаться стала быстрее. Утратила контроль над Китаем, начала терять территории в Средней Азии и Индии, где-то захваченные противоборствующими государствами, где-то отколовшиеся и провозгласившие себя самостоятельными державами.

Русь еще долгое время остается в вассальной зависимости от Орды, точнее уже от Золотой Орды. Сама Орда разделилась на части, которые пытаются временами изображать из себя целостную империю, временами воюют между собой.

Какую роль сыграла вассальная зависимость Руси от Орды? Сейчас многие спорят строя самые разные, в том числе и противоположные версии, некоторые даже сложно назвать иначе чем абсурдными. Было ли подчинение силой, сопряженное с разрушениями и многочисленными жертвами? Да было. Вторжение Батыя и последующие набеги на не очень лояльных князей пролили много крови. Киев был разрушен и утратил значение политического и экономического центра. Русь оказалась в политической зависимости и была вынуждена выплачивать ордынцам дань, что естественно не нравилось князьям. Так ли заметно это отражалось на жизни обычного народа? Вряд ли. Если князь предпочитал договариваться и не пытался бунтовать, то ни набегов, ни увода в полон, ни грабежей и разрухи не было. Напротив, Орда была заинтересована и в росте благосостояния вассала и данника. Богаче вассал — больше дань. Ордынцы не только не трогали, напротив, защищали и помогали тем князьям, которые оставались им верны и готовы подчиняться. Складываются типичные отношения сюзерен — вассал. Аналогичное поведение было и у европейских монархов в отношении своих вассалов которым они помогали, если те были лояльны, и могли покарать, разорить их земли и разграбить замки и города, если те начинали проявлять непокорность. В общем-то такое же положение и такие же отношения были в любом средневековом государстве, независимо от его размеров. Сами князья Руси вели себя точно так же в отношении друг друга и населения соседних княжеств, может быть конечно менее жестко, хотя как посмотреть. Средневековый мир во многом держался на подчинении через жесткость и силу. Отношения Руси и Орды были, пожалуй, типичными для своего времени. Более того, Орда сыграла свою роль в объединении Руси. Попытки объединить княжества делались и до прихода Орды неоднократно. Как раз тот факт, что князья не смогли или не захотели объединиться перед нашествием ордынцев, стало одной их основных причин того, что дать отпор Орде не смогли. Впрочем, у татаро-монголов в любом случае был численный перевес и еще большой человеческий и военный ресурс за спиной. Так что даже удачно отбитая атака могла привести лишь к новому походу через год-другой. Орда приложила свою руку, в том числе в виде военной помощи в объединении княжеств под рукой Москвы, дала определенную стабильность как помогая в стычках с соседями, так и в междоусобных конфликтах, завершая их раньше и с меньшим количеством пролитой крови. Не стоит идеализировать отношения Руси и Орды, тем более делать выводы о"Руси раскинувшейся от Балтики до Китая". Русь и Орда не были единым государством. Были именно отношения протектората, притом что Русь сохраняла и свои законы и свой образ жизни и была в достаточной степени независима, хотя в ее дела вмешивались и вмешивались регулярно, но не без просьбы о вмешательстве со стороны отдельно взятых князей.

Тем не менее Орда сама является неустойчивым образованием. Как уже говорилось, Орда держалась на личности Тэмуджина Чингисхана. Именно он провел свои войска от Китая до Руси и первое столкновение с русскими княжествами произошло при его жизни, хотя и без его личного участия. Сам Чингисхан больше был занят борьбой в Средней Азии, и дальние, и далеко не так богатые как среднеазиатские города, княжества Руссов для него были малозначимым и малоинтересным объектом. С его смертью саму Орду начинают раздирать противоречия и борьба наследников за власть, в конечном итоге Орда распадается на несколько относительно самостоятельных и относительно стабильных Улусов, одним их которых является Золотая Орда, собственно ставшая сюзереном Руси. От падения Киева до Куликовской битвы прошло всего лишь 140 лет. Привычно говорить о трехсотлетнем ордынском иге, но это не совсем соответствует действительности. Да, окончательная точка была поставлена в"стоянии на Угре"в 1480 году, то есть через 240 лет после падения Киева. К этому времени Русь превратилась в Московское княжество, не без помощи ордынцев же объединив земли вокруг Москвы. Русские земли окрепли и сплотились, а Орда к тому времени ослабла и продолжала разваливаться. Чем в дальнейшем не преминули воспользоваться уже Русские Князья, вернее уже цари. Став независимой, Русь обратила внимание на своих ослабевших бывших сюзеренов и начала переходить в наступление. Дальнейшая история Царства Московского или Царства Российского — это покорение и присоединение к себе бывших ордынских земель.

Россия сформировалась как потенциально имперская держава и стала расширяться за счет разваливающейся империи Орды. В отличии от европейских стран ситуация сложилась несколько иная. Если европейские страны оказались ограничены территориально и не могли расширяться, как минимум значимо расширяться за счет соседних земель, а открытие американского континента привело к новой форме имперской политики, к возникновению колониальных империй, то Россия таких ограничений не имела. За период существования Орды, была создана относительная система единения и взаимосвязи на территориях контролировавшихся Ордой, сформирована система подчинения и восприятия народами населявшими эти территории, себя как части некой единой структуры. Русь имела самое прямое отношение к Орде, являясь ее вассалом, в условиях развала изначально централизованной структуры, пусть и относительно централизованной, дальнейшая борьба русских царей и ханов воспринималась местным населением не как вторжение иноземных захватчиков, а скорее как междоусобные разборки правителей за объединение под своей властью осколков империи. Что значительно облегчило расширение Российского Царства и превращение его в империю. В этом плане действительно можно говорить о России как о наследнице и правопреемнице Орды. Захват приволжских государств — осколков Орды, как Казанское Ханство, Астраханское Ханство и затем постепенное расширение на восток, подчинение Сибири было не только продвижением в соседние ослабевшие земли, но и во многом воспринималось как усиление одного из"Улусов", забирающего территории слабых ханов. В отличии от послечингисхановской орды, правители России сумели установить на этих территориях организованное и централизованное управление, которое оказалось достаточно прочным, чтобы удержаться надолго и не просто удержаться, а сформировать единое пространство и население, воспринимающее себя единым, хотя бы в достаточной степени, чтобы ставить на первое место самоопределение"россиянин", а затем уже"удмурт","башкир","якут"или иную национальную принадлежность. В этом плане Россия, в отличии от европейских стран, больше походит на античную империю, такую как Рим. Впрочем, не удивительно, что многие аспекты связанные с политикой и управлением были взяты из римских истоков. Постоянное и длительное взаимодействие с Византией, перенятие многих характерных для Византии черт, включая навыки управления, организации, подержания целостности территорий и объединения населения в единую общность, стали той основой на которой строилась Российская империя.

Ренессанс.

Деньги против знатности.

Но вернемся в Европу. Как уже говорилось, сходные тенденции развиваются во всем мире, но Европа немножко опережает остальные части света в этом плане. Хотя бы уже по причине того, что с открытием новых земель начинается эпоха географических открытий, эпоха активного расширения территорий и активного изучения окружающего мира. К XV веку сложилась ситуация, при которой европейские страны долгое время находившиеся в состоянии раздробленности и упадка объединились, создав достаточно прочные и устойчивые государства. Короли утверждая свою власть над вассалами начинают опираться на другие сословия набирающие силу, чтобы самоутвердиться и укрепить свою власть. Небольшое отступление от Европы, вспомним Китай. Там достаточно давно зародилась традиция формирования новой знати не по родовому-наследственному принципу, а как активное вливание"свежей крови"в ряды знатных родов из числа преуспевающих в финансовом плане фамилий. Китайские императоры решили данный вопрос просто. Покупка знатных титулов дает все дворянские привилегии, и в отличии от Европы такое действие не считается"позорным"и не свершается в полутайне, это официальная политика государства, а купец или землевладелец приобретший титул уважаемый и достопочтенный человек. В Европе с ее гордостью родовой знати, с ее высокомерными и ставящими честь выше иных проявлений дворянами, такой подход вызвал бы только всеобщее недовольство и презрение. Хотя неофициально такое все же свершается, но не так часто и маскируется под наделение титулом за заслуги перед государем и государством, которые во многом обозначаются монетами прикочевавшими в казну. Но все же это скорее единичные случаи, а не распространенная практика.

Европейские дворяне продолжают бороться за свои права и привилегии, привычные им за времена феодальных свободы для дворянства, отстаивают свою независимость перед сюзереном. И тем самым копают себе могилу.

Как уже говорилось выше, создание парламента было делом рук дворянства. Дворянства недовольного самодержавием и слишком большими правами забираемыми себе короной. Дворянство хотело вольностей, дворянство хотело ограничить власть короля. Дворянство своими мечами добилось такого права контролировать принятие королем решений. Собственно, советы знати при королях дело не новое. Нечто подобное существовало в той или иной степени в разные времена и в разных странах, начиная от круга сподвижников военного вождя и заканчивая римским сенатом. На Руси это были княжеские дружинники, позже ставшие боярами и Боярской Думой. Но о Руси мы еще поговорим отдельно. Для того же Рима вопрос самодержавия возник достаточно поздно, после свержения первых царей Рим стал аристократической республикой. Возможно, в своих мечтах дворянство позднего средневековья видело идеальное устройство государства в воплощении примера Древнего Рима. Возможно, именно к нему оно и стремилось. Если не в виде полноценной аристократической республики, то в виде ограничения монаршей власти и передачи многих функций управления дворянам. Прекрасно понимая, что раздробленность и самоуправство в феодах уже является прошлым, да и видя преимущества сильного государства перед кое-как державшимся вместе сообществом графств и баронств, дворянство так же было заинтересовано в укреплении и централизации страны, но при этом не желая сдавать свои привилегии и всеми силами сопротивляясь абсолютизму. Значит, приходило время реформ, приходило время открытия чего-то нового. Возможным и видимым решением в данной ситуации стала конституционная монархия. Казалось бы, все необходимые нормы соблюдены, такое положение ставит не короля над законом, перечеркивая утверждение"король есть закон", а ставит закон над королем. Несмотря на то, что утверждая преобладание закона даже над монаршей волей, дворянство тем более ставит себя в положение необходимости подчиняться тому же закону, но расчет прост и заключается в том, что именно дворянство, именно его представители будут держать создание этого закона в своих руках, создание, изменения и контроль за исполнением.

Собственно, эта идеология пусть и в видоизменившемся варианте закрепилась, являясь основной до наших дней. Хотя место дворянства заняла другая привилегированная группа. В разные времена и в разных странах конкретные группы контролирующие законодательство меняются, но сам принцип остается неизменным до наших дней. Причем принцип в настоящее время настолько сильно укрепившийся в сознании простого народа, настолько старательно вбитый в голову, что воспринимается как единственный способ управления и более того утверждаемый как"народная власть", хотя по факту не имеющий никакого отношения к власти народа. Но продолжим разговор об исторической ситуации.

Итак. Дворянство в своих попытках отстоять привилегии добивается создания конституции. Неважно, имеет это изначально немного более упрощенную форму и именуется"хартия"или как-то еще иначе, формируется она в виде договора между группой дворян и королем или устанавливается в виде высшего закона стоящего над всеми его участниками, начиная от простого крестьянина и заканчивая королем. Создается некий документ, в котором оговариваются права и обязанности сторон, этот документ является основой той системы по которой выстраивается управление страной. Документ устанавливает права монарха и ограничение этих прав, так же права и обязанности подданных монарха.

Но попытки защитить свое положение со стороны аристократии, на самом деле запускают процесс подрывающий это положение и приводящий в конечном итоге к тому, что аристократия сошла с исторической сцены, став не более чем воспоминанием прошлого. Сохранив титулы (не во всех странах) и даже свои имения и некоторые привилегии, аристократы стали не более чем одними из, а не единственными. Во времена формирования первых европейских парламентов, ситуация отличалась от времен римского сената коренным образом. Если в Риме сенаторы стали основой и той силой, которая стала причиной свержения римского царя и по сути не имела конкуренции, по факту произошел переворот положивший конец династии, но вместо выборов новой династии знать решила править совместно. Для позднего средневековья Европы аристократия не была единственной значимой силой, которая претендовала на управление государством и влияние на решения короля.

Прообразом европейских парламентов становится не только и не столько римский сенат, сколько тинги германских племен, вернее их отголоски. Если на той же Руси Вече существовало до полного утверждения монаршего самодержавия, а его отголоски в виде местных крестьянских сходов оставались еще долгое время, то в Европе была жива память тингов. В отличии от Вече, являвшегося всенародным сходом, тинги изначально носили представительскую форму. Впрочем, на Руси в собраниях Вече, когда речь шла о достаточно крупных формированиях как то большие территории или крупные города, представительская форма тоже возникала. Так, в больших городах поделенных на районы (концы, пределы) местные сборы происходили по концам, а потом в общем сборе сходились жители центрального предела, местная знать, включая бояр и князя и представители концов. Аналогично небольшие города или сельские поселения, подчиненные и находящиеся на управляемой большим городом территории, так же могли присылать своих представителей на Вече. Но это отдельная и специфическая форма собрания, которая на Руси применялась скорее как исключительная и вынужденная мера. Для германских племен такая форма представления интересов была изначальной. Как уже говорилось, древние германцы вели относительно оседлый, даже полукочевой образ жизни, связанный с огнево-подсечным земледелием. В отличии от степи и полустепи южной части Восточной Европы, Западная Европа была на тот момент царством лесов. Племена и племенные группы составлявшие некую общность, поддерживавшую взаимосвязь и имевшую общие интересы, могли расселяться на достаточно больших территориях удаленно друг от друга. Особенно это актуально было для Северной Европы и Скандинавии. А большинство германских племен, ставших основателями европейских государств являлись выходцами именно оттуда. Готы, юты, саксы, англы, многие другие. С учетом того, что большая часть родовой знати ведет свое происхождение не от местных завоеванных и ранее романизированных бриттов, галлов, иберов, а от пришлых германцев или по крайней мере имеют достаточно большую долю именно германской крови, они являлись носителями сохранявшими традиции именно германских племен. А учитывая, что первые парламенты формируются именно как собрания знати, собрания дворян, они во многом формируются следуя древнегерманским традициям. Формирование парламентов, пусть даже изначально как советов при короле, уже изначально носит представительский характер. То есть это собрание представителей дворянства. Собрание выбранных наиболее известных, наиболее сильных или наиболее знатных родов.

Именно представительский характер таких собраний дает возможность включиться в него и представителям другого сословия. В отличии от времен Рима, средневековая Европа имеет четко выраженное сословие духовенства. Более того, это сословие еще изначально тянет свои руки к монаршим коронам и пытается установить свою власть над властью королей. Как уже упоминалось, церковь является не просто духовной организацией, но в условиях средневековой Европы она обладает и значительным имуществом и довольно значительными территориями, во многом выступая уже не как религиозная организация, а скорее как организация территориальная с управлением не аристократическим, а теократическим. Впрочем, средневековые территории управляемые аббатствами или епископами, в светском плане ведут себя мало чем отличимо от графств и баронств. В реалиях того времени превращаясь в таких же феодалов, как и их светские соседи. Духовной окрас сана и выборность должности, наверное, единственные отличия от дворянства. Тем более, что в политических играх местного уровня такие территории преследуют местные интересы, а отношение к общей церковной принадлежности становится скорее условным атрибутом, а не фактической реальностью. Более чем естественно, что в таких условиях в первых же парламентах оказываются не только аристократы, но и представители духовенства.

Это открывает в парламент дорогу и другому сословию, не так давно начавшему свое формирование. Буржуазии. Дальнейшая история событий развивается на фоне борьбы именно сословной буржуа против аристократии и духовенства. Впрочем, для первых парламентов еще понятие"буржуа"несвойственно. В парламенты начинают проникать представители городов. А представители городов, это представители гильдий. Гильдмейстерам еще далеко до того, что впоследствии будут называть буржуазией, но это представители незнатных, но богатых родов. Те, у кого есть деньги и те, кто благодаря этим деньгам занял определенное положение в обществе. Реальный вес начинает набирать новая группа элиты, причастность к которой формируется не на знатности происхождения, а на имущественном положении. Если говорить о духовенстве, то верхушка духовенства, несмотря на то что пробиться к своим постам они могли с самых низов, по большому счету мало отличалась психологически от аристократии. Они входя в церковную иерархию отрекались от"мирского", отрекались от своего происхождения, становясь причастными к некой духовной общности, которую можно было назвать церковным родом. Пользуясь возвышенным положением и определенным уровнем уважения они дистанцировались от остального населения, если не по причине знатности крови, то по причине принадлежности к иной служивой элите, элите"слуг божьих".

Зарождающаяся буржуазия отличается от обоих других сословий. Знатность, принадлежность к чему-то здесь не играют большой роли. На первое место выходят не заслуги рода, не значимость церкви к которой принадлежит священник, а то, чего смог добиться сам человек. Конечно, все далеко не так однозначно, ценились и личные качества рыцаря и имело значение насколько богата семья купца или гильдмейстера, что давало ему возможности больше, чем рядовому члену гильдии. Но тем не менее сложилась новая прослойка общества, новое сословие достаточно широкое, обладающее достаточными средствами и возможностями и претендующее на свое положение, отличающееся от положения холопов. Не просто требующее большего уважения, но и претендующее на дележ власти.

Сама экономическая обстановка к этому моменту сильно изменилась. Объединение территорий и активизация торговли, рост ремесленничества привели к росту городов и росту их влияния. Если изначально благородные рыцари пытались всячески ослабить положение городов, видя в них только возможных данников и потенциальную угрозу своему владычеству, то со временем они стали понимать, что высокие доходы городов приносят пользу казне и которая может прибыль с этих городов получать. Кроме того, развитие торговли — это приток товаров, которые раньше были недоступны. Дворянство позднего средневековья уж было значительно более склонно к роскоши и уютному образу жизни, и не желало обходиться мечем да замком с голыми стенами, главное, чтобы надежные были. Потребность в роскоши вызывала потребность в деньгах. А деньги сколько не выжимай из крестьян намного больше не выжмешь. Требовались новые источники доходов. С открытием Америки мечты дворянства о роскоши нашли свое воплощение. Захват территорий за морем, новые земли, новые плантации неведомых раньше растений. Многие устремились туда. Короли так же с жадностью и азартом смотрели за море. Новые земли это новые богатства короны. Открытие новых земель приносит не только новые товары, но и приводит к росту производства и развитию имеющихся.

Мы рассматриваем исторические события не просто ради самой истории и изложения точки зрения на эту историю, а с целью рассмотреть колебания маятника истории в виде общественных устремлений. Концептуальное значение имеет сама направленность развития исторических событий, в которой значимую роль играют не отдельные личности, не важные события, не исторические сражения и военные походы. Это все конечно имело место и играло свою роль. Зарождающиеся в самом обществе идеологии и философии тоже оказывали, конечно, влияние на происходящие процессы, но значительно меньшее, чем общая направленность событий, формирующаяся самими массовыми потребностями и стремлениями всего общества. Это движение не было ни однозначным, ни единовременным. Если изначальное первичное состояние человечества проявлялось в максимальной социализации общества, хотя общество было разбито на множество мелких независимых и почти невзаимосвязанных сообществ, но каждое из оных представляло собой сплоченный коллектив живущий одной общей жизнью. Более тесное схождение таких обособленных, но крайне сплоченных коллективов привело к возникновению протогородов и смешиванию племен-коллективов в общие структуры. Несмотря на то, что таким образом общество объединялось и формировало более сложные структуры, внутри самого общества шло активное расслоение и разделение племен на роды и семьи. Маятник пошел в сторону индивидуализации. Продолжающийся рост городов смешал индивидуализированные группы в рамках эти городов и создал возможность для формирования более крупных объединений. Проявление вторичной социализации шло не только в политическом, но и в экономическом плане. И этот виток, античный виток стал ярким примером более сложного структурирования общества и возникновения античных империй. Но античный всплеск не захватил все общества, став скорее примером обогнавших свое время цивилизаций, которые существовали в окружении"застрявших"на уровне племен или протогородов других народов. Античный всплеск закончился откатом приведшим к максимуму индивидуализации, которым стало средневековое общество. Сам античный всплеск следует расценивать скорее как ушедший в"бок"виток цивилизации, отошедший от основного пути развития. Индивидуализация остального общества так и не достигла максимума, пока ее"тормозил"этот самый античной виток. Когда античные империи рухнули, движение маятника было завершено, мир достиг максимума индивидуализации, которая более не проявлялась никогда, ни ранее ни позже. Но уже в самом процессе достижения пика индивидуализации был заложен откат к социализации. И он начался.

Социализация, как процесс объединения, происходит повсеместно и во всех сферах жизни. Этот процесс отображается по-разному в разных регионах и идет с различной скоростью, но происходит повсеместно. Если раннее средневековье Европы связано с дроблением территорий античных империй, в частности, Римской Империи и обособлением не только новых государств на принадлежавшее ей ранее территории, но и обособление собственных частей этих государств, как экономически и политически менее зависимых от центра субъектов. То в более поздний период эти обособленные части начинают более активно взаимодействовать. Как говорилось выше, большую роль в этом играет стремление королей объединить земли под властью своей короны и укрепление центральной власти. Аналогичные процессы происходят и на востоке, только временные промежутки и выраженность этих процессов могут отличаться. В тех землях, где античные империи так и не зародились, обособление и дробление некогда крупных территорий не происходит, напротив, идет объединение племен в княжества, царства, королевства. Но несмотря на это, общий принцип остается схожим с таковым в средневековой Европе. Имеется в виду не разделение чего-то бывшего общим, а достаточно высокая обособленность самих племен, входящих в стадию протогородов и ранних городов. В этот период, основная модель общества сводится к агарному обществу самодостаточному и самоподдерживаемому. Это тот период протогородов, который предшествует началу формирования империй и попыткам более крупных объединений. Период, в котором процессы расслоения самого общества, процессы формирования семейно-родовых и сословных отношений в самом обществе занимают превалирующий характер, более значимый для данного общества, чем процессы попыток объединения с другими племенами или расширения своих территорий. Впрочем, все эти процессы могут происходить одновременно и являться параллельными, равно как и идущими с разной скорость в одном и том же сообществе.

Значительно более ярко смотрится процесс индивидуализации раннего средневековья в экономике. Причем независимо от политической формации и независимо от способа формирования этого общества. Если речь идет о постантичных территориях, то здесь основную роль играет разделение некогда крупных земельных участков, выделение крестьянских хозяйств независимых или изначально привязанных к земле сюзерена, в случае родоплеменных общин это совпадает с разделением общей племенной земли на наделы, выделяемые родам-семьям и их экономическом обособлении. Экономика в целом сконцентрирована на самодостаточности и самообеспечении каждого рода-семьи, как самостоятельной экономической единицы. Основным становится сельское хозяйство, главным источником существования — земля и производство на ней. Все прочие потребности минимизируются или обеспечиваются предпочтительно самостоятельно, в случае отсутствия такой возможности, за счет меновой или реже денежной торговли на основе того же сельскохозяйственного производства. Есть конечно и ремесленники и торговцы. Но их значимость в этот период минимальна.

Сами процессы максимальной индивидуализации тем не менее зарождают процессы социализации. Опять-таки мы говорили выше в основном о политической составляющей этих процессов, поговорим об экономической. Обособленность хозяйств в условиях постоянных военных конфликтов и отсутствии устоявшейся структуры вполне объяснима, равно как и обособленность хозяйств, которые лишь недавно выделились из общего племенного хозяйства. Впрочем, для многих народов такой способ существования стал традиционным, в той или иной степени, что обуславливалось малочисленностью населения обитающего на больших территориях. Оставаясь на таком уровне развития и исходя из традиций или условий экономической необходимости на данный момент, подобные сообщества"застряли"и входили в стагнацию в своем развитии до тех пор, пока внешние факторы не изменят существующие условия. Условия меняются. Что становится причиной изменения этих условий? В первую очередь развитие соседних государств, если говорить об обществах находящихся в состоянии стагнации. Политические и экономические изменения соседних территорий начинают затрагивать соседние регионы все более активно. Что происходит в самих обществах, которые становятся катализаторами для соседних территорий? Как правило, это наиболее активно объединяемые в политическом плане территории. Это попытки тех

же князей, королей, царей, подчинить себе соседние регионы и установить свою власть над относительно"ничейными"землями. Подобную картину мы видим, что в экспансии немецких рыцарей в сторону Прибалтики, что в экспансии русских князей на северные территории заселенные финно-угорскими племенами, что аналогично происходит в других регионах. Если свести всю схему к простой модификации, то картина будет следующая. Некая относительно тесно связанная группа племен или иных образований, будь это варварские племена осевшие на землях античной империи или союз племен живущих в стороне от античных территорий, изначально закрепляются на этом месте и в процессе закрепления происходит максимальное дробление этих этносов, дробление экономическое и политическое. В тех регионах, где этносы не однообразны, как в случае с осколками античных империй, процесс происходит быстрее. Не только процесс индивидуализации, но и закладываемые им основы последующей социализации. Вожди таких племен изначально раздав земли своим воинам, стремятся все же сохранить власть над ними и удержать все территории под своим контролем. Аналогичным способом ведут себя и вожди племен, выделившиеся из общего племенного сообщества в процессе родовой индивидуализации, пытающиеся укрепить положение своего рода. Закрепление власти происходит не только путем удержания относительно подчиненных вассалов, но и захватом новых территорий, как уже говорилось, это один из возможных вариантов контроля над вассалами, приманивая их новыми походами, новой добычей и новыми территориями вождя, князь-король получает и большую сплоченность этих воинов вокруг собственной персоны и новых данников, с которых можно получать доход. Наиболее легкой и доступной добычей становятся отдельные и неорганизованные в более крупные союзы и сообщества племена, и удельные правители не принявшие покровительства более крупных сюзеренов. Экономический процесс сопровождает военный. Расширение территорий и необходимость их удержания и контроля, приводит к отрыву значительной части населения или к регулярному отрыву элитной части населения от прямого производства и участия в нем. Военные походы ведут не только к потере воинов в битвах, но и к тому, что участники этих походов не могут заниматься сельским хозяйством, а стало быть обеспечивать себя привычным способом. Для знати, которая сама не работает в поле, проблема в контроле зависимых крестьян и в обеспечении стабильного положения своих земель, пока они сами заняты походами. Походы отрывают крестьян от прямого участия в земледелии, но как правило они краткосрочны, набег на соседа занимает несколько дней-недель, к тому же компенсируясь полученной добычей. Но чтобы добычу и военные трофеи превратить в продукты питания ее нужно продать, а так же нужно, чтобы кто-то был готов продавать продовольствие в обмен на золото, украшения и прочие результаты походов. Хотя преимущественно феодальные стычки становятся прерогативой военной знати, но отрыв от земли происходит все равно. Рыцари берут с собой крестьян, вооружая их как дополнительное войско, набеги племен подобные набегам викингов, становятся прямым уходом земледельцев в военные компании. Возникает острая необходимость перераспределения товаров, в том числе сельхозпродукции из регионов, которые на данный момент ведут более мирный образ жизни в регионы затронутые военными действиями (как в территории организующие военные походы, так и в те, которые оказались их целью). К тому же военные действия создают необходимость производства доспехов, оружия, других несвязанных с прямым производством продовольствия товаров. Сами междоусобные стычки, какой бы отрицательный результат они не приносили, снижая численность населения, разоряя территории, уничтожая урожай и приводя к разграблению, дают два положительных результата. Первый, объединение территорий в более крупное формирование и активизацию экономической деятельности заставляющую выходить ее за рамки натурального хозяйства.

Дальнейшим развитием этого процесса становится выделение (изначальное или постепенное) наиболее сильного племени, города, феодала, который пытается собрать под своими знаменами в первую очередь территории с этнически близким населением, готовым принять его как собственного лидера, а не как завоевателя, дальше идет присоединение к себе, к контролируемым территориям тех земель, которые расположены рядом, уже невзирая на этническую принадлежность местного населения. Чем крупнее становятся территории, тем больше возникает необходимости создавать их как политическую, так и экономическую общность. Политическое объединение ведет к укреплению и централизации власти монарха, к проявлению абсолютистских наклонностей, второе, к развитию торговли и укреплению торговых производственных центров-городов.

Как уже говорилось, производство средневекового мира в основном держится на ремесленниках одиночках. Изначально они начинают концентрироваться в городах или в более крупных поселениях, которые являются местными центрами торговли и стоят на путях перемещения товаров. Постепенно из соседского поселения по профессиональному признаку происходит переход к созданию и развитию гильдий. Открытие новых территорий ускоряет процесс консолидации усилий ремесленников и объединения экономики в разы. Причиной этому становится необходимость создания больше товаров, которые ранее не были столь востребованы. Гильдии на этом этапе, являясь все же достаточно консервативными организациями, сыграв в свое время роль социализации ремесленников, теперь во многом становятся элементом скорее тормозящим дальнейшее развитие, чем продвигающим его.

Появляется новый тип производства. Собственно говоря, первенство в новом экономическом подходе можно оставить опять-таки знати. Именно дворянство, как наиболее образованное и наиболее прогрессивное для своего времени сословие (как бы не специфически понималась эта прогрессивность) начинает искать новые экономические идеи. Именно дворянство становится той прослойкой населения, которая озабочивается в первую очередь новыми источниками доходов. Во-первых, у дворянства есть и мотивации к этому, в частности желание роскоши, во вторых, есть возможности, так как основные экономические механизмы, а для этого периода, это в первую очередь земля находится в их руках, да и значительная часть денег тоже контролируется дворянством. Помимо классических военных походов и завоеваний, которые становятся возможными в более обширном и в более эффективном варианте, с открытием новых земель, часть дворянства остается в стороне от этого процесса и пытается найти новые пути развития в Старом Свете. Ярким примером таких попыток можно назвать события происходившие в Англии в XV веке. Это период, когда утвердился парламент, период когда дворянство отстояло свое положение ограничив абсолютизм, с одной стороны. Но, с другой стороны, складывается ситуация в которой Англия хотя и обратила уже взоры на Новый Свет, но еще не успела достичь значимых и значительных успехов в сравнении с Испанией и Португалией, оказавшихся фаворитами в колониальной гонке. Кроме того, то же укрепление парламента, как органа контролирующего деятельность монарха, уже не просто совещательного органа, а органа скорее законодательного, способно не только поддерживать или накладывать вето на решения короля, но и предлагать свои законы и принимать их, пусть и с одобрения короля. Это укрепление парламента, изначально задумывавшегося как аристократический орган контроля королевского самодержавия, оказывается далеко не столь аристократическим. Парламент становится более похож на последующие варианты своего примера. Это не исключительно аристократический орган — это представительский сословный орган. То есть в него входят помимо аристократов, еще и священники, и представители городов и территорий, которыми в большинстве случаев оказываются купцы и гильдмейстеры. Общее устройство принимает несколько иную форму и речь не только о парламенте, но и о состоянии общества в целом. Если ранее знатность рыцаря играла основную роль, а его материальное положение было фактором второстепенным, то теперь на первое место выходит финансовое положение. Купцы и представители гильдий, не имеющие знатности происхождения, но имеющие достаточно финансов, начинают занимать важное положение в обществе и требовать к себе отношения достаточно уважительного, не имея желания более склоняться перед знатными, но нищими рыцарями. Аристократия долгое время презиравшая купечество и ростовщичество, считавшая презрительным занятием для дворянина любое кроме военного дела, вынуждена пересматривать свои ценности и взгляды. Да и оставаться в стесненных финансовых обстоятельствах гордясь своей воинской доблестью, и смотря на купцов обустраивающих свою роскошь им тоже не нравится. Англия начинает так называемое"огораживание". Суть в том, что с ростом торговли повысился спрос на английское шерстяное сукно (шерстяную ткань), которое с готовностью приобретали в других странах. Естественно, знать являвшаяся основными владельцами земель, увидела в этом возможность изменить свое финансовое положение. Климат Англии нельзя назвать очень теплым и очень способствующим высокоурожайному земледелию. Разведение овец на шерсть оказалось более прибыльным видом сельского хозяйства, чем выращивание зерна и других культур. Господа дворяне решили проблему просто — отказали в аренде своим земледельцам. Свободные крестьяне арендаторы просто лишались права на аренду и дальнейшее возделывание земли, а те крестьяне которые являлись зависимыми освобождались от зависимости, вместе с тем освобождаясь и от земли также. Места полей стали массово занимать пастбища и овцы стали основой нового типа сельского хозяйства.

Конечно такой подход, да еще осуществляемый достаточно быстро и даже можно сказать спешно, привел к возникновению множества проблем. Крестьяне, лишенные возможности обрабатывать землю, лишенные привычного источника заработка, оказывались вне у дел и были вынужден бродяжничать в поисках новой доли. Конечно кто-то переквалифицировался в пастухи и стригальщики, но животноводство требовало значительно меньше рабочих рук, чем земледелие, прибыли начало приносить своим владельцам значительно больше. Массовый рост безработных крестьян, рост преступности связанный с этим, привели к установлению жестких и даже жестоких законов, когда за бродяжничество ввели смертную казнь и любой не имеющий своего дома или хотя бы нескольких монет в кармане мог быть просто повешен. Такими"драконьими"методами решались проблемы кризиса рынка труда того времени. Но сам факт перехода и массового перехода от земледелия к скотоводству стал толчком к развитию другой структуры.

Продажа и изготовление ткани стало основной причиной и основной целью такого экономического перехода. Заработали механизмы, которые позже назовут рыночными. Повышение спроса на ткань привело к превышению ее производства, повышение производства стало причиной повышенного проса на сырье, которое рынок представил через множество проблем для бывших земледельцев, но предоставил. Оставайся сам процесс производства на том же уровне, на котором он породил повышенный спрос, он просто захлебнулся бы переизбытком сырья и не смог удовлетворить спрос на продукцию. Но при наличии все повышающегося количества сырья и при наличии не спадающего спроса на готовый товар, оставалось одно звено которое тоже должно было измениться для соблюдения равновесия в этом балансе. Собственно сам процесс производства. Несомненно, изначально он пошел через гильдии и через раздачу заказов членам гильдий. Но возможности гильдий оказались ограниченными. Слишком много условностей, слишком много требований, слишком ограниченный круг членства в гильдии. Гильдии связанные с производством ткани несомненно обогатились на первых этапах этих событий. Но дальше требовалось расширение производства и улучшение самого способа производства. Гильдии уже не могли справиться ни с тем ни с другим, оказывались слишком зацикленными на традиционном подходе и множестве условностей. Монополия гильдий начала трещать по швам, когда в нарушении этой монополии оказались заинтересованы слишком многие, в том числе и влиятельные лица.

Впрочем, первые мануфактуры и их подобия работали изначально по примеру гильдий. То есть это были некие центры распределения заказов и скупки готовой продукции. Организовывались они не только и не столько аристократами, сколько купечеством. Купцы не желавшие долго ждать, когда дойдет очередь до их заказа в гильдии, да и умевшие считать деньги, прекрасно понимали, что купить самому оборудование и сырье и нанять работников будет выгоднее и быстрее, чем ждать заказы через гильдии. Конечно гильдии за время своего существования в городах установили правила, проведя их на законодательном уровне, запрещающие профессиональную деятельность не членам гильдии на территории города, ничего не говорили о таковой деятельности за пределами города. Изначально купцы пытаются раздавать свои заказы в обход гильдиям, мастерам напрямую. Или переманивать мастеров к себе. Но вскорости понимают, что подобное может привести к лишним проблемам с гильдиями, да и проще обучить новичков, выдать им инструмент и сырье и заплатить за работу, по сути дублируя работу гильдии. Если гильдии в основном были нацелены на консолидацию мастеров высокого профессионального уровня, затрачивали много времени и средств на обучение и передачу мастерства, как правило, проводя одним мастером весь производственный процесс от начала до конца, то возникающие мануфактуры не могут себе этого позволить. Организовать производство требуется быстро. Недостатка в сырье и инструментах нет, нет недостатка и в рабочих руках. Множество крестьян согнанных со своих земель рады будут найти любую работу и получать даже не очень высокое жалование. Проблема в их умениях и навыках. Сложный и длительный процесс осваивать некогда, да и добиться высокого мастерства не так просто, что сопряжено с множеством ошибок, испорченной продукции и прочими минусами. Выход опять-таки находится. И выход в общем-то уже существовавший. Хотя и не применявшийся столь массово. Приходится вспоминать опыт времен рабовладельческого строя, нет не превращать работников в рабов, речь о разделении труда. На крупных плантациях античного периода такое разделение труда существовало. Одни рабы вскапывали землю, другие сажали семена, третьи поливали и т.п. Конечно, рабы могли переводиться из одной группы в другую и направляться туда, где были более нужны на данный момент, но главный принцип разделения труда был не в специализации отдельно взятого работника на отдельно взятом действии, а в разделении функции между разными работниками в принципе. И главное, в разделении самого процесса труда на ряд простых и понятных действий, не требующих высоких навыков для исполнения. Разделение труда становится основой новых производственных формаций мануфактур. Выдать задание одному работнику разбирать шерсть и отделять ее от прилипшего мусора, другому раскладывать ее положенным образом и подготавливать к прядению, третьему поручить прясть, обучив только этим навыкам, было значительно проще, чем всему процессу от"а до я"и давало меньше шансов на сбои и ошибки в процессе. Да и работник, производя простые повторяющиеся действия не только быстро овладевал ими, но и не требовал высокой квалификации для этого. Со временем сами мануфактуры меняют свой принцип работы. Вместо раздачи сырья по домам мастерам, с передачей обработанного на одном этапе для обработки на другом, или вместо создания элементов по отдельности и сборки их в одном месте, появляются более продвинутые варианты. Когда производственный процесс происходит не на дому у мастера, а в каком-то общем помещении, где разные работники осуществляют различные задачи и поэтапно передают обрабатываемое сырье друг другу. Такой способ организации производства оказался выгоднее и проще еще и тем, что давал возможность наладить производство используя труд, в том числе и тех, кто не имел своей территории и своих инструментов для производства. Да и не нужно было присматривать и координировать множество людей, разбросанных по разным местам. К тому же в дальнейшем это позволило обзаводиться более мощным стационарным оборудованием, ускоряющим процесс производства. Так стала закладываться основа будущей промышленности.

Говоря об Англии в процессе формирования новых экономических отношений, мы взяли ее как более яркий пример положении в обществе приведшего к таким решениям и таким результатам. Схожие в той или иной степени процессы происходили и в других странах, может менее ярко выраженные. Собственно, Англия не была даже прародиной мануфактур, первые мануфактуры стали появляться еще в Италии и заметно раньше, чем в Англии. Впрочем, аналогичные процессы в той или иной степени стали развиваться, может и медленнее и не столь обширно не только в европейских странах, европейская колонизация во многих восточных странах такие процессы ассимилировала, не дав им окончательно пройти свой собственный путь развития, с одной стороны, но с другой стороны, активизировав эти процессы за счет привнесенных уже более продвинутых технологий и способов организации труда.

Однако сама Европа шла не только путем индустриализации, вернее ее зачатков. Это был скорее вынужденный шаг, в сочетании условий достижения предела территориальных расширений, необходимости новых экономических решений и перехода от феодальной раздробленности к централизованному государству. Развитие европейских государств этого периода невозможно рассматривать в отрыве от колонизации и связанных с ней процессами. Устоявшееся общество самой Европы дошло до предела стабильного развития в привычном ключе и новые возможности дали грандиозный толчок появлению новых процессов. Сами зачатки индустриализации возникают, в том числе, как следствие начала колонизации сперва отрытых в Америке земель, потом и территорий Африки, Индии, Дальнего Востока, позже и Передней Азии. Процессы колонизации и процессы экономических и политических изменений в"Старой Европе"неотрывны друг от друга. Новый Свет приносит новые товары и расширяет рынки сбыта для производимых в Европе, сама колонизация не только приносит результаты, но и требует вложения. Вложения не только финансового, но и интеллектуального. Все больше места занимает финансовое положение гражданина, отодвигая на задний план его происхождение. Если Старая Европа еще достаточно консервативно смотрит на эти вопросы, то Новый Свет становится"землей возможностей", где не играют роли ни происхождение, ни твои прежние заслуги или проступки, здесь можно создать новый мир для каждого человека свой и для каждого государства свой.

Колонии и рабство.

Как уже говорилось ранее, старые земли, земли Старого Света, оказались на пределе своего земледельческого развития и на пределе своего территориального расширения. Это становится одной из причин необходимости общественных и в первую очередь экономических изменений в Старых Землях. Новый Свет имеет совершенно иные условия. Учитывая, что колонизация начинается с достаточно южных широт, это земли достаточно теплые, к тому же достаточно плодородные. Европа знакома с сахаром, но его изготовление довольно трудоемкое, а сырье в виде местных растений не слишком эффективное. Сахарный тростник не американское растение, его родина Индия, но в Европе расти оно не желает. Америка становится раем для его выращивания. Активное выращивание сахарного тростника дает возможность массового производства достаточно дешевого сахара. Кофе, еще одно тропическое растение, которое не было известно в Европе, но быстро начинает обретать популярность и вызывает интерес, а стало быть и спрос, в особенности становясь предметом интереса наиболее состоятельных кругов. Кофе также происходит не из Америки, а из Африки, но именно в Америке оно обретает новую родину. Ткань по прежнему пользуется широким спросом, Англия теснит европейский рынок своими шерстяными тканями, но шерсть слишком тепла и слишком тяжела для более южных земель. Хлопок великолепная замена шерсти. Это растение тоже пришлое в Америку, но здесь оно находит свое место и свой климат подходящий для массового выращивания.

Местные американские культуры активно проникают в Европу, хотя и не становятся таким уж"прорывом". Помидоры, кукуруза, красный перец, картофель приятно разнообразят европейскую кухню и начинают становиться предметом местного сельского хозяйства, но не удосуживаются такого внимания, чтобы им уделяли большие плантации для выращивания в самом Новом Свете колонисты, разве что для собственных нужд. Наверное одно из немногих местных растений, заслужившее такого же внимания, это табак. Несмотря на то, что продуктом его назвать сложно, это скорее элемент развлечения и основа вредной привычки, но эта привычка становится довольно быстро массовой и охватывает всю Европу, затем распространяясь и в другие части света.

Что видит европеец оказавшийся в Америке? Земля. Величайшая ценность для Европы. Земля, которая попросту не используется или почти не используется. Северная Америка вообще (разве что за исключением Мексики) бескрайние просторы необработанной земли, на которых полудикие индейцы охотятся на бизонов. Центральная Америка, включая ту же Мексику, конечно имеет уже свои государства, государства занимающиеся земледелием. Но это как раз тот самый"слабый сосед"за счет которого европеец привык расширять свое жизненное пространство. Впрочем, так поступали не только европейцы, сами индейцы были не прочь"подвинуть"более слабое племя с более интересных территорий или подчинить его себе, как и иные народы мира. Но здесь происходит столкновение культур, находящихся на разных уровнях развития. На разных уровнях технологического развития. Судьба Америки предрешена.

Собственно говоря, Колумб не был первооткрывателем Америки. Он был лишь тем, кто кардинально изменил представление Старого Света и"открыл"двери в него для массового переселения европейцев. Те же викинги за несколько веков до Колумба побывали в Америке и пытались создать на ее берегах свои поселения. Причем неоднократно. И неоднократно это оканчивалось неудачей. На тот момент разница между викингами и местными индейцами конечно была, но не столь существенна, как к времени Колумба. Викинги были лучше вооружены, но значительного преимущества это все же не давало. Металлические доспехи и мечи конечно превосходили копья и полуобнаженное тело, или прикрытое кожаной одеждой доспехи могли защитить от стрел хотя бы частично. Но решающим преимуществом оказывалась численность. Викинги пытались строить свои поселения, налаживали отношения с местными, но потом все равно происходил конфликт и викинги оказывались либо уничтожены, либо вынуждены усесться на свои дракары и грести обратно в свои земли.

Корабли того времени не могли обеспечить массовое и многочисленное переселение, тем более на значительное расстояние. А земли, которые открыли викинги мало чем отличались от их собственных, их больше влекли значительно более теплые берега Франции и значительно более богатая Англия.

Но, ко времени Колумба все изменилось. Каравеллы, конечно, были далеки от современных лайнеров как по скорости, так и по вместимости, но все же могли перевозить значительное количество грузов и пассажиров. И цель оказалась более соблазнительной, чем"Винланд". Теплые острова и побережье, плодородная земля, относительно слабые местные жители неспособные эффективно противопоставить свою численность даже небольшим группам пришельцев, а главное золото которые у этих людей было. Глаза испанцев, а за ними и у других европейцев загорелись. К тому же ситуация в Европе к этому моменту сильно отличается от Скандинавии времен походов в Винланд. Если скандинавы жаждали завоеваний, но из дому их гнала жажда славы и не очень уютные берега собственной родины, то Европа времен Колумба оказывается в ситуации развала феодального строя и формирования новых экономических отношений, своего рода очередного кризиса, а как известно именно кризисы такого масштаба становятся причиной переселения народов и грандиозных изменений в политике и экономике.

Как уже говорилось, европейцы устремились в Америку за легкой добычей и наживой, которую в Старом Свете было получить уже не так то просто. Но если для аристократов это была в первую очередь военная слава и золото, которое можно добыть для себя и для короны опять-таки увеличив тем свою славу, то другие сословия видели в Америке свои возможности.

Церковь естественно видела новые"души требующие спасения", а заодно и новые земли на которых можно обосноваться и получать вполне материальную, а не духовную прибыль.

Купцы видели новые торговые просторы и новые товары, а следовательно, новые прибыли от торговли. Ремесленники получали выгоду, независимо от того оставались они на месте или рисковали отправиться в путь, что отбывающим колонистам были нужны товары и что не меньшим спросом пользовалось их производство на месте в новых землях. Но основная волна мигрантов оказывается из среды крестьян. Что вполне естественно, так как это самая большая категория населения Старой Европы и самая менее довольная своим пребыванием в Старом Свете. Но крестьяне оказываются далеко не в первых волнах переселенцев.

Первыми туда устремляются аристократы и купцы, различные военные, наемники, искатели приключений вне всяких категорий, классов и сословий. Впрочем, чтобы попасть на корабль идущий в Новый Свет, нужно доказать свою необходимость на том корабле, что не так-то просто. Не считая экспедиции самого Колумба, которому пришлось набирать матросов даже среди заключенных, так как никто не хотел плыть"за край света"в неизвестность. Последующие экспедиции снаряжаются короной. И практически сразу вслед за испанцами туда же отправляются и португальцы, а несколько позже и остальные европейские нации. На кораблях нужны солдаты, а значит наемники и дворяне там находят свое место, нужны матросы, простой крестьянин или ремесленник без опыта на реи не полезет, да и купить себе местечко, а уж тем более снарядить свой корабль как купец не сможет.

Но когда колонисты обосновываются на новом месте они понимают, что помимо золота которого не так уж много как им представлялось, да и добыть которое не так-то просто, здесь нужно и можно обогатиться другим способом. Земля. Плодородная и богатая. Но сами по себе в ней разве что сорняки расти будут. Заставить местное население работать на себя не так просто, как рассчитывали изначально. Индейцы люди гордые и воинственные, несмотря на наличие огнестрельного оружия и доспехов, они умудряются доставлять первым переселенцам немало хлопот и проблем, даже с одними луками и стрелами. Заставить индейца ковыряться в земле — скорее, заставишь себя лишиться скальпа. Конечно, в той же Мексике и в других землях Центральной Америки, с этим вопросом несколько проще, здесь уже местные жители владеют земледелием и не отказываются на земле работать. Но все равно слишком строптивы и своевольны. Естественно, сами дворяне да и наемники, вкусившие вольной жизни, за лопаты собственноручно браться не собираются.

Первые колонисты вспоминают о том, что в Европе остались холопы, привыкшие подчиняться и трудиться. Кое-где такая тактика дает свои результаты. К примеру, современные мексиканцы потомки местных индейцев-земледельцев смешавшихся с активно перевозимыми сюда испанскими крестьянами. Но даже здесь Новый Свет оставил свою специфику, не дав возродить старинные принципы на новой земле. Феодальные устои, за которые еще пытается цепляться аристократия, здесь не работают. О понятии"крепостной"приходится забывать. Да в той же Мексике владельцами земли стали в основном аристократы из Европы, отдельное население оказалось в положении арендаторов. Но на этих территориях неоднократно продолжали вспыхивать восстания как индейские освободительные, так и позже уже просто крестьянские, в которых участвовали и индейцы, и испанские крестьяне многие из которых уже стали местными уроженцами, и многочисленные метисы, восстания направленные против аристократии и против власти Испании над колонией за независимость.

В других землях, на тех же островах Карибского моря, на побережье как севернее Мексики, так и южнее панамского перешейка, дела обстояли еще хуже для аристократов-колонизаторов. Местное население было не менее воинственным, но менее привычным к регулярному труду, даже захваченные в плен и вынужденные работать под присмотром и принуждаемые к труду, местные индейцы просто долго не выдерживали. Физическая неприспособленность к продолжительному и однообразному труду, вчерашних охотников делала из физически крепких и выносливых воинов в больных и быстро умирающих. Чему активно способствовала психологическая надломленность самим фактом порабощения, для свободолюбивых индейцев становившаяся непреодолимым психологическим препятствием. Попытки ввоза крестьян из Старого Света не давали того результата, которого хотели добиться конечно, на местных плантациях работали и каторжники заключенные, и привезенные сюда крепостные, и люди в статусе чего-то среднего между временным рабством и крепостной повинностью, продавшие свой труд за переселение, но таких работников было не очень много и они не отвечали требуемым качествам, которые хотели бы видеть плантаторы.

А плантации быстро развивались и становились одним из основных доходов местных землевладельцев. Кофе, табак, сахар и хлопок оставались востребованы и их потребление только росло. Колонисты вспомнили еще более старые времена и вернулись к практике античности — рабовладение и рабский труд. Нацеленность на массовое производство растительных продуктов требовала большого количества рабочих рук и дешевых рабочих рук. Неспособность получить такие от местных индейцев и неудобство сложности с"закреплением"на новом месте своих крестьян соотечественников, привело к простому решению — поставкам рабов из Африки. Начинается эпоха возрождения рабовладельческого строя, эпоха колониальной работорговли.

Почему это стало возможным? Рассмотрим эту проблему с точки зрения рассматриваемой нами теории колебаний маятника исторических устремлений.

Закат средневековья, начало эпохи возрождения и эпохи географических открытий становится закатом индивидуализации и этого этапа устремлений общества к индивидуализации. Черты устремления общества к социализации проявляются все более ярко и четко. Для Старого Света это проявляется в появлении новых экономических условий. Но здесь зарождение индустриализации, как экономического отображения процесса социализации, происходит в условиях зашедшего в тупик старого типа развития, ограниченности использовавшихся ранее ресурсов и назревающего кризиса связанного с этим. Сложившиеся условия требуют новых решений и они проявляются через социализацию сферы труда, объединение ремесленников в более зависимые структуры нового типа производства. Этого оказывается достаточно, так как Европа получает двойной"клапан"для"спуска пара"в сложившейся ситуации. С одной стороны, экономический кризис возникший по причине стагнации экономического развития нашел разрешение в новых экономических подходах, с другой стороны, он же, подстегнутый изначально открытием Америки, получает новые колонии дающие как приток новых товаров, так и возможность"слить"туда излишки населения, так и открывая новые рынки сбыта и другие возможности. Новое массовое переселение народов началось. Началось оно несколько иными способами чем ранее и приняло несколько иную форму, но принцип остался тем же. Внешние или внутренние проблемы создают давление на общество, в результате чего прежние формы существования становятся недоступными и общество ищет разрешение данного кризиса доступными ему способами, что меняет стабильную стагнацию развития одного типа на появление новаторских идей и переход общества на развитие другого типа.

Для Америки все оказалось несколько проще. В отличии от Европы она не имела недостатка ресурсов, на данный момент как минимум. Население достаточно малочисленное как местное, так и колонизаторы, и достаточно большие территории которые можно использовать. Причем для их использования не требуется каких-то новых, принципиально новых решений и инноваций. Все разрешается в рамках привычных технологий и привычных структур отношений. Америка становится аналогом античности. Здесь сходятся все факторы полностью аналогизирующие эти два мира. Есть небольшие анклавы переселенцев имеющих заметное превосходство в техническом уровне над окрестным населением. Есть большие территории, которые доступны покорению и завоеванию. Процесс социализации запущенный еще в Старом Свете и привнесенный на берега Америки колонистами, принимает здесь более привычную форму. Социализация производства идет через создание крупных плантаций и применение рабского труда на них. Процесс идет параллельно с процессом социализации производства в Европе, но носит принципиально разные черты проявления. Америка действительно становится страной больших возможностей для вновь прибывших. Все причины кризиса позднего средневековья остаются позади. Здесь колонисты получают то, чего им не хватало в Европе. Тем не менее устремления к социализации общества уже запущены и развиваются полным ходом. Здесь даже более они ощутимы. Колониальные устремления европейских держав, несмотря на расстояния, связывают Старый и Новый мир в единую конструкцию, в которой осуществляется взаимосвязь и взаимодействие. Старый Свет нуждается в Новом, но и Новый Свет не может обходиться без Старого. Пока не может.

Возникает формация метрополий и формируется колониальная политика, при которой колонии рассматриваются в первую очередь как источник сырья для метрополии и открытый рынок для сбыта товаров производимых в метрополии. Развитие собственной промышленности (даже зачатков ее в данную эпоху) в колониях принципиально не предусматривается. Развитие экономики колонии подразумевает развитие в первую очередь добычи ресурсов, в том числе к ним можно отнести не только добычу полезных ископаемых, но на данном этапе и выращивание сельхоз товаров, производство которых в метрополии затруднено или невозможно. Естественно, метрополия заинтересована в удержании колонии и в контроле над ней. В отличии от средневековых механизмов, когда контроль осуществлялся в основном на военном уровне, в данном случае это становится невозможно. Вернее военный контроль осуществляется, но он не становится решающим.

Большие расстояния от колонии до метрополии и большие пространства доступные самой колонии, большой объем ресурсов позволяет колонии обособиться от метрополии, если у нее не будет экономической зависимости. В конечном итоге, несмотря на постоянные и длительные попытки сдерживания роста собственной экономики колоний, они все же утратили экономическую зависимость от метрополий и стали самостоятельными государствами.

Принцип экономической зависимости порождение исключительно времени колонизации американского континента. Он использовался и позже и используется и сейчас, но само применение такого рычага влияния стало возможно лишь в это время. Мы можем вспомнить колониальные формации античных времен, наиболее известными из них являются несомненно Эллада и Финикия. Но сами эти формации не являлись полноценными государствами имперского типа, они на протяжении всего своего существования оставались союзами независимых городов-государств, самостоятельно управляемых и самостоятельно ведущих свои дела. Создаваемые и основываемые ими колонии носили характер зарождения новых городов, сохранявших этническую и культурную связь с метрополией, поддерживавших дружеские и союзнические отношения. Но экономически эти колонии были полностью самостоятельны. Эпоха античности в экономическом плане в большей степени строится на торговле и том же сельском хозяйстве. Любые технические достижения тех времен не были неповторимыми в условиях колонизации. Метрополия не могла предоставить каких-то товаров жизненно необходимых для колонии, которые колония не могла позволить себе производить самостоятельно. Напротив, метрополия часто оказывалась зависящей от поставок из колонии, например зерна. Результатом таких отношений становились союзы равных городов, даже если один из них и считался главным или лидирующим в союзе.

Эпоха колониальных империй вывела новую технологию удержания контроля над колониями. Индустриализация в Европе только начинает развиваться и набирать обороты, но и колонии пока что только"приживаются"на месте, колонии уже зависимы от поставок пороха, огнестрельного оружия, обустройство привычного образа жизни для европейца требует наличия"цивилизованных"предметов, которые сопутствовали ему в Старом Мире. От простых вещей, как игла или пуговиц для рубахи до достаточно сложных инструментов, которые ему необходимы. Социализация европейского общества проходит не бросающейся в глаза, но заметный скачек от средневекового мира, в котором само обеспечение всем необходимым было нормой, лишь изредка приходилось что-то приобретать или заказывать на стороне до состояния, когда торговля развилась настолько, что многие вещи проще купить, чем сделать самому. Полностью это стало нормой с развитием индустриализации и массовым выпуском различных товаров. К моменту, когда колонии"устоялись"и превратились из фортов во враждебной среде в полноценные территории населенные относительно равнозначным населением, сложилось положение когда все мелочи шли из метрополии или почти все. Местное производство на первых этапах колонизации было не выгодно и неудобно обустраивать. А позже случайно создавшийся механизм работал уже целенаправленно.

Но вернемся к началу колонизации. Возвращение к рабовладельчеству было обусловлено не только экономическими обстоятельствами. Европа входя в начало активного технического развития отходит от земледельчества как основы своей экономики. Хотя для многих регионов оно остается основным источником существования и основным источником благосостояния. Но те страны, которые получили доступ к колонизации, во многом повторяют те же существовавшие в античные времена принципы. Только скорее не колониального, а именно имперского типа. Античные империи не создавали колоний, античные империи подчиняли себе провинции (сатрапии, или любое другое локальное название подчиненных и подвластных территорий). Столицы империй не были агарными центрами, хотя могли быть окружены аграрными территориями. Но к примеру, тот же Рим имел население, которое уже не могли прокормить окрестные латифундии. В Рим активно везли зерно из того же Египта и других провинций.

Собственно, принцип колониальной политики начинает зарождаться именно с этой расстановки. Происходит распределение ролей. Европа, старые земли оказавшиеся зажатыми в своем развитии, не способные расшириться за счет соседей (а если и прихватывало одно европейское государство часть территории другого, то получало примерно то же, что уже имело). Это время сформировало новый кризис, который историки недооценивают, так как он растянулся на достаточно длительный исторический период, а не произошел в краткие сроки. Кризис относительной перенаселенности и предела земледельческого развития. Конец средневековья и начало возрождения снимает многие проблемы, которые существовали в Европе до этого. Централизация государств и их укрупнение приводит к снижению количества войн, как минимум междоусобные стычки, которые происходили даже между вассалами одного сюзерена на территории официально одного государства уходят в прошлое, теперь знатные дворяне при возникновении недовольства соседом предпочитают резать друг друга персонально на дуэлях, а не вести своих крестьян разорять соседские поселения. Борьба королей за абсолютизм не только приводит вассалов в статус более заметного подчинения, но и отодвигает в сторону влияние церкви. Монархи стараются освободиться от власти Папы и от верховенства церковников на своих территориях. Подавляя политическое влияние церкви и ее значимость монархи преследуют личные цели, играют прогрессивную роль в этом плане. В частности, снижается церковный прессинг на науку, устанавливается власть королевского закона отодвигающая инквизиционные суды наравне с местными судами и законами вассалов в сторону. Наука, в том числе и медицина начинают развиваться, а не выживать — как это происходило большую часть средневековья. В результате, когда вместо сжигания"ведьм"в качестве"лечения вызванных ими эпидемий"начинают изучать болезни и их причины, и искать способы лечения выкашивавшие целыми городами и селами, болезни остаются в прошлом. Меньше войн и лучше медицина — хороший повод для роста населения.

Конец ознакомительного фрагмента.