Лето в деревне. Или приключения во время каникул

Ирина Михеева

«Лето в деревне» – повесть о девочке по имени Ирка, которая провела летние каникулы у бабушки в деревне. И было это в далеких 70-х годах прошлого столетия. Дети, прочитав книгу, многое узнают о том, как жили их бабушки и дедушки, а взрослые, возможно, что-то вспомнят о том времени, когда они были детьми.

Новые друзья

— А ты и вправду городская внучка Акулины? — окликнул Ирку мальчишка из-за забора, когда она спускалась с крыльца.

Ирка подошла поближе.

— А что, не похожа?

На нее смотрел худенький, невысокий парнишка, на вид её ровесник — это Ирка сама так решила. Оттопыренные уши торчали через растрепанные волосы. Светлые пушистые ресницы, как у девчонки, («Везет же некоторым, а у меня таких нет», — позавидовала она) прикрывали светло-голубые глаза, взгляд смышленый и лицо добродушое, курносый нос усыпан рыжими конопушками. «Смешной какой», — разглядывая мальчишку, подумала Ирка.

— Не-а, не очень. Не похожа. Да ты и на городскую совсем не тянешь. У нас деревенские даже лучше тебя выглядят, одеваются «модняче». А ты такая…

— Какая такая? — вскинулась Ирка и пошла в наступление. — Это у вас, в вашей богом забытой деревне так принято знакомиться? — фыркнула она.

Мальчик, что пониже ростом, стоявший рядом, (Ирка не сразу обратила на него внимание), такой же нечесаный, светловолосый, очень похожий на старшего, схватил его за руку: «Серый, не надо! Ну не надо, ты же обещал!»

— Что же это он тебе обещал? — передразнивая мальчишку, спросила Ирка. — А это, я полагаю, твой брат?

— А как ты догадалась? — нахмурясь, произнес он.

— Да это и так видно. «Двое из ларца, одинаковых с лица» — процитировала она фразу из любимого мультика. — Небось, ходит за тобой хвостом?

— Ну и что? — насупился мальчишка, — он не только мой брат, но и самый верный друг. Мы с ним не разлей вода.

— Как Санчо Панса, — почему-то у Ирки сразу всплыл этот образ, вспомнились герои из романа Сервантеса про Дон Кихота, и Ирка засмеялась. «Только бы эти братья не сделали меня своей Дульсинеей, вот смеху-то будет», — подумала она про себя. Серый, так звали старшего брата, окончательно надулся, опустил вниз голову, младший теребил его.

— Ну давай, давай познакомимся.

— Ладно, не канючь, — тихо проговорил он, выдернул руку, обтер её о широкие и не очень чистые штаны, и протянул Ирке.

— Меня Сергей зовут, но лучше Серый. А малого, — он сделал ударение на букву О и кивнул в его сторону, — Борюсик, то есть Борис. «Видно, в деревне так принято коверкать слова», — подумала про себя Ирка, но ничего не сказала.

Ирка вышла за калитку и осторожно пожала протянутую руку.

— Серым, значит, кличут. Твое имя тебе подстать.

— Чего? — не понял Серый.

— А то! Имя, говорю, тебе подходит, соответствует.

— Аааа! Ну тогда ладно, — примирительно махнул он рукой.

— А Борюсик твой, между прочим, очень похож на нашего барашка и зовут его также.

И Ирка опять засмеялась. Борька набычился, хотел обидеться, но передумал, он был очень добрым и простодушным мальчиком.

— Во-во! Точно также выглядит, копия. Также наклоняет вперед голову и лезет бодаться, — и Ирка хихикнула.

У Акулины было небольшое хозяйство: стадо из семи овечек и большого старого барана. Незадолго до Иркиного приезда у одной овцы родился маленький и смешной барашек, черный, как смоль, и кудрявый, как баран. Его назвали Борькой, он всё время бегал за Иркой, блеял и просился на руки, очень любил, когда его тискали, гладили и играли с ним.

Ещё у бабки было с десяток кур и злой-презлой петух с красивым длинным разноцветным хвостом, он охранял своих несушек и не подпускал к ним близко, так и норовил клюнуть в ногу, не давал Ирке проходу. Расфуфырится весь, нахохлится, гребень покраснеет аж до черноты, голову опустит вниз, клюв откроет, издаст победный клич, и давай когтистой лапой скрести землю — готовиться к атаке. Ирка, завидев его издалека, старалась обойти стороной, а то попадёт ни за что ни про что. Приходилось даже вооружаться палкой, чтоб дать отпор этому чудовищу.

В хлеву жила огромная свинья, её никогда не выпускали, да и Ирке бабка строго-настрого запретила приближаться к ней — мало ли чего у этой свиньи на уме, в целях безопасности лучше не подходить.

По утрам Акулина выгоняла своих овец из сарая на дорогу, и местный пастух сгонял их в общее деревенское стадо. Паслись они на лугу за картофельным полем, иногда за соседним лесом. А вечером, когда солнце начинало садиться за горизонт, он возвращал стадо по домам. Животные как будто бы знали, куда идти, и дружно разбегались по своим дворам. Как они это делали, для Ирки было загадкой. «Это же не собака какая или кошка. Это же коровы, овцы, бараны», — удивлялась она и пожимала плечами, глядя на эту картину.

Борька, увидев Ирку издалека, с громким блеянием несся к ней на всех парах, крутился вокруг, как собачонка, подпрыгивал, норовил заскочить на руки. Акулина всегда заранее отрезала несколько толстых ломтей серого, деревенского ноздрястого хлеба, густо посыпала крупной солью и кормила своих овец. Для них это было лакомством, как для детей сладкие конфеты.

— Ешьте, ешьте мои хорошие! Устали, притомились за день. Умаялись, — говорила Акулина, отламывая куски хлеба и засовывая им в открытую пасть, гладила по голове, а потом загоняла в сарай и запирала на ночь. И так каждый день…

— А ты к нам надолго? — задал вопрос Борюсик. Глаза у него были голубые-голубые, как лазурное небо.

— Интересно, у них что, у всех такие яркие глаза? — завистливо подумала Ирка. — Везет же некоторым. Не то, что мои — то ли зеленые, то ли желто-карие. Почему-то она считала цвет своих глаз некрасивым, хотя это вовсе было не так. Когда она смотрела на солнышко, то они становились золотисто-лучистыми, но Ирка этого не могла видеть, а ей, к сожалению, никто об этом не говорил.

— Да как получится. Если понравится, то поживу в вашей деревне немного, — соврала Ирка, а про себя подумала: «Конечно надолго, лето только началось».

Она продолжала разглядывать своих новых знакомых: «На вид вроде безобидные, даже симпатичные, ну уж лучше такие, чем никаких. Ну что ж, поживём — увидим, на что они сгодятся, похоже, ничего лучше здесь не найдёшь». Она вздохнула и вслух спросила.

— А чем вы тут занимаетесь, развлечения какие? Кино, танцы, дискотеки? Что у вас в деревне интересного?

— Да у нас всё интересно! У нас отличная рыбалка, коровы, молочная ферма, дремучий лес — можно заблудиться, болота — можно утонуть, засосет и не выберешься, грибов не счесть, землянику ведрами собираем.

«А он ничего! — оценивающе разглядывая Серого, подумала Ирка, — ишь, как воодушевился. Ну нет! Это мне не интересно. Грибы какие-то. Скукотища!»

— Я про телевизор спрашиваю.

Серый потупился.

— Нет, телека у нас нет. Есть только у председателя, но он никого к себе не пускает, только своих. По субботам в клуб кино привозят. Фильмы там всякие. Но мы не ходим, не любим. У нас с Борюсиком есть дела поважнее.

И тут Борюсик вдруг спросил: «А кто такой Санта Панча?» — и тут же стушевался, слишком сложное имя, сразу и не выговоришь.

— Эх ты, тютя! Ты что, Сервантеса не читал? Не Санта Панча, а Санчо Панса! Деревня! — засмеялась Ирка, но увидев, как покраснел Борюсик, самой стало стыдно. «Видно, до них цивилизация ещё не добралась, — про себя подумала она. — Да и библиотеки у них, по-видимому, тоже нет, книжки не читают. Глухомань, одним словом — деревня».

— Санчо был верным оруженосцем, другом и помощником странствующего рыцаря Дон Кихота, благородного и честного, — начала объяснять Ирка, напустив на себя умный вид, — который боролся с врагами, мельницами, защищал слабых и угнетенных, пытался творить добро. Ради своих идеалов готов был пожертвовать собой. В отличие от Дон Кихота, Санчо был хитрым и практичным, и всегда ездил на осле. — Ирка с пафосом рассказывала мальчишкам о когда-то прочитанном романе. Борюсик слушал, открыв рот, Серый — с недовольным видом.

— Но Борюсик совсем не похож на этого Санчо. Он другой, — насупившись, сказал Серый. — И вообще, нечего нам тут голову морочить своими иностранными рыцарями. У нас дел полно. Пойдешь с нами на ферму, где бычков на мясо выращивают? А хочешь, пойдём к бабке Евдохе, посмотришь, как коров доят. Если у неё настроение будет хорошее, то и тебя научит доить корову. Это интереснее всякого телевизора. У нас тут настоящая жизнь, её пощупать можно.

Теперь пришла очередь удивиться Ирке. Ведь она никогда не бывала на коровьих фермах, не знала, как бычков выращивают, всё это она видела только по телевизору в новостях, да в художественных фильмах про колхозы. А по-настоящему, вживую, своими глазами, никогда. А уж самой подоить корову — это же фантастика. Такое и во сне не могло присниться.

И они втроём побежали на коровью ферму смотреть на маленьких только недавно родившихся телят.

Солнце уже клонилось к закату, коровы вернулись в стойло и доярки принялись за свою нелегкую работу.

— Ух ты, — присвистнула Ирка, увидев, как бабка Евдоха, сидя на маленькой скамеечке рядом с огромной коровой, быстро и проворно дергала её за вымя, доила эту самую корову. Упругие струи молока звонко ударялись о борта алюминиевого ведра, постепенно заполняя его до краёв.

— Странно, а почему корова такая смирная? — тихо спросила Ирка, — даже не брыкается. — Корова стояла спокойно, переступая с ноги на ногу, флегматично пережевывала травяную жвачку, и вдруг повернула рогатую голову и посмотрела на Ирку масляным взглядом, помахала хвостом. — И что, от одной коровы целое ведро молока? — удивилась Ирка. — Невероятно!

Серый, посмотрев на Ирку, от удивления открывшую рот, засмеялся.

— А ты, похоже, в своём городе ничего не знаешь про сельское хозяйство. Эк тебя впечатлило. Небось только в бутылках и видела молоко? Так там из порошка, а тут настоящее.

Евдоха закончила доить корову, отлила ребятам полную кружку ещё теплого парного молока.

— Пейте, мои золотые. Сладкое, вкусное, душистое, ещё даже травой пахнет, — и она протянула кружку Серому, тот передал Ирке.

Ирка сделала глоток и сморщилась: «Фу! Теплое! Неее! Я люблю из холодильника!» — и она вытерла белые усы над губой — след от молока.

— Вот что город с детьми делает! Только портит их, — возмутилась бабка Евдоха. — Да лучше парного молока ничего в жизни нет.

— Это же сила и здоровье! Малые детки, когда рождаются, пьют его теплым и поэтому быстро вырастают крепенькими и сбитенькими, — и она с укоризной покачала головой.

— Эхххх! — кинула хмурый взгляд на Ирку и отвернулась. — И не такими тощими как ты, — проворчала она себе под нос.

Ирка, не заметив как, довольно близко подошла к корове. Той, видно, не понравилось, что Ирка не оценила её молоко, повернула рогатую голову, возмущенно замычала — громко и натужно, махнула резко хвостом, как хлыстом, ударив Ирку по плечу. Ирка, в ужасе отпрянув, наступила на коровью лепешку, испачкав сандалии. Брезгливо выдернув ногу, попыталась вытереть её об траву. Да где там!

Недовольно посмотрев на гадкую корову, как будто та в чем-то виновата, Ирка чуть не заплакала. Погрозила ей кулаком. А корова, не переставая жевать и обмахиваться хвостом, как ни в чем не бывало, отошла в сторону.

— Ну что морщишься? Подумаешь, испачкалась! — смеясь, проговорила бабка Евдоха. — Это тебе не город, здесь асфальта нет. Гляди, куда наступаешь. И дворников у нас тоже нет, которые за вами вашу грязь подчищают. Вот подсохнут лепешки, мы их все соберем, это отличное удобрение для поля, для сада и огорода.

Расстроенная Ирка в замешательстве слушала бабку, а сама всё думала, как бы поскорее убежать и отмыться от этой грязи, ей уже не интересно было слушать лекцию о том, что полезно и для чего всё это нужно.

— Не переживай! Сандалии твои отмоются! Это не та грязь, которую нельзя смыть. Страшнее другая.

Что бабка имела ввиду, Ирка не поняла, она рванула домой отмывать свои испачканные сандалии и ноги. Ей было противно и неприятно. Во всём виновата эта гадкая корова.