Моисей Хасминский. Скульптура и графика

Ирина Михайловна Соловьёва

Книга знакомит с творческой судьбой российского скульптора Моисея Семёновича Хасминского, начавшего реализовывать свой скульпторский талант с начала 50-х годов ХХ столетия. Это было благодатное время, когда дух новизны и изменений, витавший в атмосфере с середины двадцатых годов ХХ века, пронизывал собою всё и вся, наполнял сознание художников новыми идеями и ви́дением. В новой России семимильными шагами шло преображение значимости скульптуры в жизни общества и человека…

О графике Хасминского

Исследуя творчество Моисея Хасминского, остановимся, пожалуй, на графике — королеве всех живописцев и скульпторов, которые усердно служат ей от сотворения человека, верой и правдой. Мир его графических работ привлекателен своим особым, можно сказать «хасминовским» шармом. Весьма отличаясь от графики других мастеров, его рисунки уходят основной своей линией в некую динамичную оконтуренность изображаемых им моделей и окружающей действительности. В движениях грифеля Хасминский строг и лаконичен. Он как бы и здесь старается подчеркнуть, что прежде всего он скульптор, жёстко обводя контуры натурщиц и натурщиков, удерживая их в задуманном им для лепки объёме.

Существует коллекционный ряд его графических портретов. Казалось бы напитанный традициями, в том числе и классического искусства, Хасминский, тем не менее даже в них преследует цель подняться на несколько иной уровень в понимании и раскрытии темы, создавая портретные образы не то, что неявные, а скорее с аллегорическим подтекстом.

В семейных архивах хранится не один десяток блокнотов и миниатюрных альбомов с дорожными зарисовками и набросками художника, выполненными им не только карандашами — простыми или цветными, но и шариковой ручкой и даже зелёнкой — в общем, всем, что попадало ему под руку. Куда бы не отправлялся Моисей Семёнович с ним неизменно были блокнот и карандаш. Так появились серии работ, сделанных в Греции, Италии, Израиле и России, в том числе и в поездке на Белое море. Поэт Терентий Травник, друживший со скульптором и не раз включавший его произведения в оформление своих книг, отмечает, что «графика Хасминского полная жизненной реалистичности, подкупает простотой и правдивостью каждого штриха».

В течение всей жизни Моисей Семёнович бесконечно много рисовал — рисовал везде и каждую свободную минуту. Где бы он не находился, его лирические зарисовки в незамысловатых деталях без особых подробностей запечатлевали живой облик местности, людей, запечатлевали саму жизнь. В небольших блокнотах сотни, тысячи его рисунков на разные темы: портреты мужчин, женщин, детей, наброски интерьеров — коридора, кухни, части комнаты со всеми подробностями обыденных предметов; жанровые сценки в автобусах, подмосковных электричках, на рынках и в магазинах; портреты рабочих, сельских тружеников, рыбаков, зарисовки беломорских деревень, расположенных по берегам реки с непременными их атрибутами лодок и растянутых для просушки сетей для ловли рыбы. Заглянул художник и в русскую избу, запечатлев нехитрый быт её обитателей: хозяйку у русской печки с самоварами, мужчин за трапезой… В каждом таком рисунке читается свобода и безукоризненное владение техникой. Натура для Моисея является не только объектом эстетического наслаждения, но и неиссякаемым источником познания бытия в виде бесконечного числа тематических набросков для будущих скульптурных работ.

Интересно восприятие Хасминским Москвы со всеми узнаваемыми подробностями большого города — масштабами его проспектов, улиц и домов, потоком машин и людской толчеёй. За десятки лет художником создана обширная коллекция московской графики. В архивах мастерской хранятся городские этюды и зарисовки не только отдельных домов, будь то здание известного на всю страну и узнаваемого магазина Детский мир, но и просто архитектурных фрагментов: огромных окон, подъездов, неприметных подворотен или привычные всем нам виды с застеклёнными витринами залов кафе с посетителями, сидящими за столиками в обеденный перерыв, органично вписанных в городской пейзаж; улицы со спешащими по своим делам прохожими; деревья; проезжая часть с машинами и людьми на тротуарах, храмы и монастыри города — все эти наброски отражают индивидуальное восприятие художника, свободно передающего свой взгляд на такую знакомую многим, обычно-необычную Москву.

Знаменитый универмаг детских товаров «Детский мир», построенный в 1953—57 гг. на Площади Дзержинского (ныне Лубянке) в Москве.

На различных выставках особое внимание знатоков и ценителей искусства всегда привлекал зал графических и скульпторских работ Хасминского, посвящённых красоте обнажённого человеческого тела, его эстетике со своей редкой непосредственностью и жизненностью, которую ничем нельзя испортить. Впрочем, стоит заметить, что подобные залы, но с работами других художников, пользуются не меньшим вниманием.

«Любая естественная поза мужчины или женщины — всегда красива, некрасивых фигур не бывает, — делится своими впечатлениями Хасминский в беседе с фотографом Татьяной Кудиновой и продолжает, — я много и часто леплю модельную натуру. В ней есть все самое необходимое для постижения величайшей красоты, созданной природой». Стоит заметить, что не в рисунке, а скорее в наброске, художника мало интересуют лица людей. Ему куда важнее правильно уловить и передать линией или штриховкой изгиб тела в той или иной позе. Всегда находясь в поиске, Хасминский абсолютно уверен, что «для того, кто работает с глиной, нет ничего прекрасней человеческого тела».

Как-то раз в одной из бесед с поэтом Терентием Травником, когда тот поделился с мастером своим соображением по поводу того, что Бог есть поэт, Моисей аккуратно добавил, что «Он ещё и скульптор, причём скульптор всесовершеннейший, ибо именно из глины он создавал первых людей».

Хасминский всегда искренне восхищался обнажённой натурой и считал её самой прекрасной из всего, что есть сущего на свете. Моисей, подобно величайшему предшественнику Родену, на протяжении всей своей долгой жизни рисовал и лепил своих натурщиков и натурщиц не столько позирующих, сколько самым непосредственным образом расхаживающих или сидящих у него в мастерской, нарабатывая тем самым навык передачи естественного жеста в своих работах. В своё время Роден, стремившийся к постижению всех сторон мастерства и абсолютному знанию натуры, был потрясён её содержательностью и красотой: «Для художника все прекрасно, т.к. в каждом существе его проницательный взор открывает характер, т.е. внутреннюю правду, которая просвечивает под внешней формой. И эта правда — есть сама красота».

Конец ознакомительного фрагмента.