В потоке творчества: путешествия и подвижничество. Терентiй Травнiкъ в статьях, письмах и дневниках. Книга четвёртая

Ирина Михайловна Соловьёва

Новая книга И. М. Соловьёвой «В потоке творчества: путешествия и подвижничество» продолжает биографическую серию о творческой жизни Терентия Травника. В ней Терентий предстает перед читателем не только как художник, музыкант и поэт, но и как путешественник, подвизающийся в своих странствиях при храмах и монастырях. Первая часть посвящена поэту-страннику, идущему на зов собственной души по нехоженым тропам земли русской, вторая – его подвижнической жизни.

Путешествия

Большая дорожная карта путешествий

Когда-то в детстве, а точнее в 1971 году, в первом классе, мама Игоря Алексеева, будущего Терентия Травника, Людмила Георгиевна подарила ему книгу «Земля и ее жители».

Подолгу рассматривая многочисленные рисунки, он часами путешествовал по картам, представленным в этой книге: поднимался в горы Тибета, пересекал на папирусных лодках океаны. Тогда это были только его фантазии. Из книги он узнал о первооткрывателях земель, мореплавателях, о подвигах землепроходцев и о том, что они видели, путешествуя по всему земному шару: в стране вечных льдов, в знойных пустынях, в непроходимых джунглях, и на скрывающихся в облаках горных вершинах, узнал о морях, континентах, островах нашей планеты Земля. Сей факт, по его словам, и послужил тому что, повзрослев, он уже с восьмого класса стал приобщаться к коллективным походам, а к 25 годам — самостоятельным путешествиям. Маршруты выстраивал сам, а цель была одна — познание страны, в которой родился и вырос, изучение ее истории, жизни и быта народов, живущих здесь, особенностей их культуры.

Первые, скорее не путешествия, а «бытовые» или экскурсионные турпоездки — в гости к родственникам, в санатории, а то и в пионерлагеря, Терентий начал осуществлять ещё с родителями примерно с первой половины 70-х годов прошлого столетия. В то время эти были, в основном, культурно-ознакомительными. Всё, как у всех: поездом дальнего следования, но чаще электричкой или автобусом, поскольку машин в личном пользовании почти ни у кого не было. Тогда по профсоюзной линии предлагалось много экскурсионных однодневных и многодневных туров по Золотому кольцу России, экскурсии выходного дня по Москве и ближайшему Подмосковью, заезды в дома отдыха, а также поездки в города союзных республик. Такие путешествия в своей основе носили массовый культурно-развлекательный характер. Подобные путевки можно было запросто приобрести на каждом предприятии через профком за 10% от полной стоимости.

Трудовое население в СССР вполне могло себе позволить за 10 рублей съездить на выходные в Киев или на море в Одессу, причем в эту цену включался не только отдых, но и авиаперелет в оба конца, трехразовое питание, проживание в гостинице, экскурсионная ознакомительная программа — пешая или же автобусная по городу. По нынешним меркам — фантастика! Средняя зарплата была в те годы сто рублей, а это десятая её часть. Сегодня средняя — тридцать тысяч, следовательно, десятая часть — три тысячи. В наше время на три тысячи ты туда-обратно и не слетаешь. Такими «окультуренными» путешествиями в советские годы пользовались многие, выезжая на выходные целыми отделами.

Таким образом, Игорь с родителями ещё в подростковом возрасте побывал в Киеве и Ленинграде, Риге и Вильнюсе, в Ташкенте, Ашхабаде, Сочи, посетил Симферополь, Ялту, Севастополь, был во многих городах Белоруссии, а в детском возрасте не один месяц провел в Евпатории — санатории имени Тараса Шевченко. Его родители любили путешествия и старались приобщить к этому и сына. В своем архиве нашла письмо от Терентия, датированное 6 мая 2015 года: «Я будучи еще пацаном, с папой объездил практически всю европейскую часть СССР. Ездили и на машине с его друзьями, и своим ходом, жили „дикарями“ в палатке. Было здорово и очень интересно! Везде люди приветливые и словоохотливые: расскажут, подскажут, покажут. В наше время многое поменялось. Мне не раз было неуютно ночевать в провинциальных городишках (то, кого-то изобьют, то ограбят, с начала 90-х народ пошёл какой-то иной). А ведь раньше даже не задумывались — где остановишься, там и заночуешь».

Позже, как правило, Терентий ездил в одиночку то за травами, то, как он сам называл, за радостью душевной. «Наш ковер цветочная поляна, наши стены сосны великаны» — это про меня и таких, как я», — говорил он. Людей хоронился, бродил лесами да полями, но случалось, бывал и в городах.

«В Киеве раз шесть был и самый первый — в 1978 году. Помню, я такой счастливый приехал оттуда, как в раю побывал, и это несмотря на то, что тонул в Днепре, прямо напротив Киево-Печерской лавры, когда вместе с другом Ваней отдыхали в Гидропарке. Нас спасли, даже в газетах писали, что наградили нашего спасателя, фото его поместили. Говорят, что Киев наикрасивейший город, и это действительно так. Позже мне довелось побывать во всех республиканских столицах, кроме, пожалуй, Еревана и Баку. Мои любимые — это Тбилиси, Ташкент, Таллин и Киев, но более всех именно Киев».

Внимательно изучая дневниковые записи Терентия, мне на глаза попалась заметка-впечатление о его первой поездке в Киев. Запись была сделана позже, в декабре 1995 года, видимо, после очередной его поездки на Украину, спустя пятнадцать лет после того самого первого путешествия. Описание оказалось большим и весьма обстоятельным, а потому приведу небольшой фрагмент, отражающий чувства и ощущения Терентия от его первого визита в один из древнейших городов мира, столицу киевской Руси — Киев. Пишу, точнее цитирую его воспоминания на этих страницах с неким налетом грусти, причина которой, думаю, станет понятна каждому, у кого когда-нибудь в руках окажется эта книга.

Поездка в Киев

Из дневника Терентия Травника:

23 декабря 1995 года. 21:04. Ясенево. Москва.

«Давно замечал эту особенность у дневников и воспоминаний: сколько бы лет не прошло, но стоит только приступить к записям, так все открывается в памяти настолько ясно, как бы оно произошло только вчера. К сожалению, дневников школьной поры у меня сохранилось немного, утеряны и те, где я писал о нашей первой поездке в Киiв. Поэтому воспользуюсь нынешними навыками моего писательства и постараюсь изложить все заново, надеясь не упустить ничего важного. По возможности буду краток и приятен для читателя. Итак, погружаюсь на семнадцать лет в прошлое и… вспоминаю, что «…вчера закончились школьные экзамены, позади восьмой класс, а впереди целое лето и отдых, а самое главное, похоже, что состоится давно запланированная с моим другом Ваней Ламочкиным и его мамой долгожданная поездка в Киев. Едем в гости! В гости к их дальней родственнице, приме Киевского театра оперетты тёте Любе. Сегодня Татьяна Ивановна, мама Вани, наконец-то купила три билета в купейный вагон. Еще немного, каких-то пару недель и вперед!

Время не стало нас испытывать на прочность, пролетело незаметно и вот он — вечер предвкушения. С самого утра и до вечера мы с Ваней собирали чемоданы. Завтра — в дорогу! Насколько помню, но для меня сбор вещей всегда был интересен. Я мог забыть положить носки, рубашку, трусы и все, что угодно, но я всегда детально собирал, то, без чего мое пребывание в походе, а в данном случае в Киеве, казалось мне просто невозможным. И первым, как водится, на дно чемодана легли книги, причем с пяток, далее пара альбомов для рисования, краски, карандаши, фотоаппарат, пленки и кинокамера: узкопленочная семимиллиметровка, работающая на квадратной батарейке. Папа впервые доверил камеру мне, а это о многом говорило.

На сцене Киевского театра оперетты в центре тетя Люба. Фото Игоря Алексеева из театральной ложи. 1978 г.

Книги я собирался прочитывать долгими вечерами, а фотографировать, и, конечно же, рисовать на прогулке. Опыт подобных поездок упорно показывал, что ни одной книги, взятой мною так и не читалось, а потому, когда мама появилась у меня в комнате со стопкой глаженных вещей, первое, что она сделала, так это вынула из чемодана книги и положила их на стол. Спорить не стал — понял сразу. Не буду расписывать тревожность ночи перед поездкой, но разбудили меня с трудом, потому как всегда под утро разоспался.

В поезде пили чай, играли в шахматы, а проснувшись пораньше сидели и смотрели в окно на необъятные просторы страны. Киев встретил нас теплой погодой, цветением акаций и каштанов. Повсюду зеленела и радовалась жизнь, а на мосту, перед домом шла бойкая торговля фруктами и творогами со сметаной. Подходя к дому, в котором мы должны были жить и переходя небольшой мост через водный канал, Татьяна Ивановна одним махом купила целое ведро абрикосов по цене, как за московский килограмм, полведра клубники с ароматом до сумасшествия вкусным и литровую банку густой деревенской сметаны у женщины с «солохой» на голове.

Довольные, мы пришли в дом к тете Любе, помылись и с удовольствием растянулись на отведенных для отдыха кроватях. Вскоре нам с Ваней принесли по миске клубники со сметаной и сахаром, по пиале абрикосов, и я понял, что вот она и начинается — настоящая жизнь!

Отобедав борщичком, через пару минут мы с моим другом, в позе главнокомандующего из верховной ставки, склонились над картой Киева для туристов, купленной на вокзале сразу по прибытии. Продолжая уплетать необыкновенно вкусную клубнику со сметаной, стали скрупулезно выстраивать завтрашний маршрут. Планов было громадье. К тому же Ваня, осознав в последний момент, что едем ко всему ещё и на Днепр, сообразил прихватить в поездку рыболовные снасти. Так что с наступлением темноты было решено идти ломать ветки для изготовления удочек.

Остановились мы в Русановке. Этот остров — уютнейший и весьма респектабельный район города. Метрах в пятидесяти от нашей шестнадцатиэтажной башни был мост и проходил водообводной канал, вытекающий из Днепра, в котором, собственно, мы и собирались рыбачить.

В башне слева от моста гостили Игорь и Ваня с мамой. Фото 1979 г.

По вечерам прямо из воды канала били фонтаны, причем с меняющейся цветной подсветкой. Зрелище по тем временам запредельное даже для москвичей.

Солнечное утро и запах молодой листвы тополей, пролезший через полуоткрытую балконную дверь, ознаменовал собой начало первого дня нашего отдыха. Перейдя на другую сторону канала, сели на трамвай и направились в сторону старого города. Миновав мост Патона и, оставив слева Выдубицкий монастырь, с ветерком понеслись вверх, по бульвару Дружбы народов в центр города, откуда так призывно еще со вчерашнего вечера сияли купола Киево-Печерской лавры. Выйдя из трамвая и направились в сторону Крещатика, главной улицы украинской столицы, что-то вроде московской Тверской, но только и шире, и масштабней. Шли в хорошем настроении, уплетали медовые груши и персики, шутили, смеялись и заходили во все сувенирные магазины для приобретения чего-то на память о поездке и для подарков друзьям.

Киев. Крещатик конца 70-х начала 80-х.

Город Киев был изумительно красив: зеленый, свежий, немноголюдный, отчего казался и светлым, и просторным. Поразило огромное количество ухоженных клумб с живыми, необорванными цветами, преимущественно розами. Настроение было мажорное, самый, что ни на есть «цэ дур¹», а потому нравилось все: и пение птиц, и голубое небо, и очень приветливые, шумные и разговорчивые киевляне: отвечали на любой вопрос, а когда узнавали, что мы еще и из Москвы, то были готовы стать нашими личными гидами и еще более основательно всё рассказывали и объясняли, прежде, чем попрощаться. К москвичам в Киеве было на редкость дружелюбное отношение, казалось, что киевляне хотят нам понравиться, произвести самое положительное впечатление. Мы это замечали и ценили.

В тот день нам удалось побывать в Лавре, в её дальних и ближних пещерах, посетить памятник Святого князя Владимира — крестителя Руси. Гуляя, меня постоянно не отпускало ощущение праздника, и я поделился этим с Ваней, уплетающим тем временем огромную булку, на что он, как бы согласившись, утвердительно кивнул, поскольку рот был забит свежей душистой мякотью халы, что, мол, и у него такое же состояние. «Ремонт взуття», — читаем вывеску на доме, смеемся и идём дальше в сторону дома с надписью «Перукарня» и так до позднего вечера.

Жили мы во всех отношениях замечательно. Дни пролетали, «яко птицы над Днiпром шо ни голубь, то ласточка», а проще, один за другим. Вскоре на карте значками посещения были отмечены Софийский собор, Андреевская церковь, Михайловский Златоверхий монастырь, Владимирский собор, Андреевский спуск и Андреевская церковь, Университет Тараса Шевченко, музей Булгакова, Киевский фуникулер, Гидропарк и Ботанический сад имени Гришко. Ходили с утра до вечера, досконально изучая и дотошно отмечая все посещения на карте города спецзнаками, разработанными еще в Москве. Кстати, карта до сих пор жива и хранится в подшивке всех карт с путешествиями нашей семьи. Отец, куда бы не приезжал, первым делом всегда в привокзальном киоске покупал карту местности.

Вспоминаю день, когда мы побывали в Ботаническом саду. Тетя Люба сказала, что быть в Киеве и не посетить это место, особенно розарий, все равно, что в Москве не побывать в Кремле. Ну, аргумент, что называется — наповал. Сказано, значит — сделано! А потому легли спать пораньше, чтоб с утра в саду быть первыми.

День был будний, а потому и народу мало. Попав сюда мы с Ваней, наслаждались и свободой, и нашей раскованностью — фотографировали, смеялись и, конечно же, шалопайничали.

Вот он — знаменитый киевский розарий! Скажу сразу, что то, что я увидел, едва мы вошли «у сад», на меня произвело такое сильное впечатление, что три цветных отечественных кинопленки, и одну фотопленку «Orwo» производства ГДР, взятых с собою и рассчитанных на все время отдыха, я без сомнения здесь и «просадил». Каких только роз, да ещё и в таком количестве, тут не было! Я почувствовал себя малышом из «носовского» Цветочного города, эдаким Вспышкой или Окуляркиным, это что больше по душе, и только потом учеником московской школы №933 Советского района. Ни в Москве, ни в Ялте, ни в Евпатории, ни на Кавказе я ничего подобного ни разу не видел. Роз было море и запаха от них на целый океан. Это просто ошеломляло! Повсюду стоял гул: жужжали шмели и пожужживали пчелы, а витиеватые гаревые дорожки, украшенные по обочинам огромными валунами, мирно дремлющими в кошенной салатовой-пресалатовой траве, манили своей необычностью, по крайней мере, в Москве ничего подобного я не видел.

Красивый, свежий, чистый, пестрый от цветов и зеленый от листвы сам Киев, лично для меня больше всего напоминал в те годы радугу: да-да самую настоящую радугу! По улицам то и дело сновали поливальные машины, сбивая местную теплынь, а каштаны и акации, получив желанную порцию влаги, будто в знак благодарности ещё больше начинали источать свои удивительные ароматы. Даже когда пару дней шел дождь, их всё равно также поливали — мощные струи днепровской воды били метров на двадцать из флегматичных поливальных машин, разлетались на бесчисленное количество капель, капелек и капелюшек, и стоило солнцу хоть на минутку показаться из-за тучи, как этот удивительный каскад свежести моментально превращался в настоящую радугу, и тогда, казалось, по всему Киеву раздавались веселые детские голоса: Ма! Па! Смотри, смотри — радуга!

Дожди в Киеве гости не частые, особенно летом, но если льют, то основательно и от души, так словно хотят всем и сразу и угодить, и доказать, что это вам не какая-то там бесправная Африка, это — самая, что ни есть настоящая Украинская Советская да ко всему еще социалистическая республика! Земля украинская плодородная, родит и кормит всю страну, а потому попить любит, вот дожди и стараются вовсю свою «дождяцкую» силушку.

Кстати в один из таких дней мы решили посетить украинскую ВЫставку ПЕРедовых ДОСтижений, сокращенно ВЫПЕРДОС, что-то вроде нашей ВДНХ. День был совсем пасмурным, да к тому же все павильоны оказались закрытыми. Поблуждав между выставленной на улице сельхозтехники, мы остановились у павильона Радяньской Науки и стали фотографироваться. В этот момент дверь в павильон открылась, и к нам вышла женщина средних лет в строгом костюме учителя. Поинтересовавшись откуда мы и, узнав, что из Москвы, она, сразу предложила нам войти в павильон и попросила подождать несколько минут, пока она не позовет экскурсовода. До сих пор не могу забыть, что нам, мальчишкам-подросткам из Москвы, специально открыли целый павильон и провели для двоих пацанов преинтереснейшую занимательную экскурсию. Помню, как почти час, приятная женщина-экскурсовод в очках с гордостью водила нас по огромному залу, включала макеты, демонстрирующие и Днепрогэс, и Запорожский металлургический комбинат и всякие новаторские устройства, типа роботов-уборщиков снега и рассказывала обо всех тонкостях научной жизни республики. Это была самая большая сказка нашего путешествия. Не знаю, что на работников павильона произвело такое впечатление, то ли то, что мы из Москвы, то ли ещё что-то, а может они просто люди такие хорошие оказались, а может все сразу сложилось, но праздник, скажу я вам, удался на славу.

Пишу сейчас и думаю, как же все поменялось. Был в Киеве пару лет назад, в начале 90-х. Люди хорошие, а вот город подурнел, каким-то больным он мне тогда показался, уставшим. Купил клубнику, поел, прогулялся к Днепру, что-то не так стало с городом. Да и в Москве все было тогда не так, все серенько и тоскливо. Обе столицы как-то запаршивели тогда, скукожились. Время перемен дышало какой-то неведомой и тревожной не прохладой, а скорее сыростью. Сейчас чуть лучше, по крайней мере в Москве.

И все-таки тогда, в далеком 1979 году мне Киев показался чудом, даже в сравнении с Москвой. Помню приехав, я весь вечер, взахлеб рассказывал родителям об увиденном. Из Киева я привез куманек в подарок маме и фигурку художника. С 1979 года этот живописец Тарас, так я его назвал, не покидает мою комнату в доме у родителей.

Через некоторое время, мы приехали в Киев с мамой к нашим родственникам. Я снова попал в город-сказку, но то первое впечатление больше не повторилось. Пусть все увиденное и поразившее меня тогда так и останется в моей памяти истинным лицом этого великого и прекрасного города — столицы Украины — Союзной Советской Социалистической Республики».

«Мой адрес — Советский Союз…»

Эти слова из одноименной песни, написанной композитором Давидом Тухмановым (1940) на стихотворение Владимира Харитонова (1920—1981) в далеком уже 1972 году стали негласным гимном советской эпохи. За почти полувековую историю существования этой песни, отношение к ней «рождённых в СССР» практически не изменилось. Взрослое поколение россиян наизусть знает строки полюбившейся песни, несмотря на изменившийся «адрес» своей страны, нередко с прежним энтузиазмом ее поют на торжественных мероприятиях. Знает эту песню и Терентий Травник.

Начало всех путешествий Терентия было положено именно в советской стране. В то время странствий он много чего повидал. За плечами Терентия сохранилось участие в нескольких гео-архео — и этнографических экспедициях, в том числе в Самарканд, в Воркуту, в Аркаим, на Тянь-Шань, Поморье и в Хибины. Ему удалось побывать в столицах всех союзных и почти всех автономных республик СССР. Он проплыл на резиновой лодке весь Дон, Оку, пересек с друзьями Черное море на яхте от Кавказского до Крымского побережья. Побывал в 32 монастырях европейской части России и во всех Лаврах, посетил 714 православных храмов, 4 мечети, 3 костела, 2 синагоги и 3 буддистских монастыря и центра, в том числе Иволгинский дацан, гостил у молокан, староверов и кришнаитов. В этой книге отражена лишь малая часть его путешествий, хотя их размах и масштаб впечатляет.

Из дневника Терентия Травника:

Мне действительно довелось много раз видеть девственную природу и этому способствовали мои путешествия по России. Помню был год, когда путешествовал по Башкирии, там в верховье Урала ручьевая форель обитает, так вот когда ходил в малых реках-ручьях, впадающих в Большой Ик и Катралы до Сакмары, там аж руками ее ловил. Красотища! В одной из поездок на Алтай сподобился видеть медведя. Я с одной стороны реки, а тот с другой — молодой, плескался, как ребенок и ловил рыбу, потом сел прямо в реку, и держа в лапах только что пойманный лосось с хрустом откусывал ее и тщательно жевал. Шерсть медведя от каждого его движения переливалась медью на солнце. Я глаз не мог оторвать от этой красоты. Тогда подумал, что в тайге страшнее зверя, чем человек не встретить. А медведи в темнохвойных кедровых лесах живут или в высокотравной черневой тайге, а бедные кормами смешанные и сосновые леса на севере Алтая предпочитают избегать. Да, много чего есть вспомнить.

Как-то мне предложили поехать в Египет, это было еще в середине 90-х. К тому времени я немало поездил по России — по привычке спросил, как жить будем, а мне отвечают — в гостинице. Нет, сказал я, это не в Египет, а в гостиницу съездить. Даже если тебя свозят к пирамидам, то это все равно не путешествие.

Помню в начале 80-х был я в Кёнеургенче, в Туркмении, это старейший город Хорезмского ханства, так мы с другом везде пешком ходили или передвигались на ослах. Как в другом мире побывали. Дашогузский велаят² говорят и сейчас хорош, много рыбы и дичи. Все, что видел я описывал в дневниках, много снимал. Мне легко писать о России и в стихах: я ее воздух знаю, как пахнет пыль ее дорог и вкус воды знаю, не той, что из-под крана.

Как-то сразу я полюбил весь тогдашний СССР и теперь понимаю, что совершенно не ошибся в чувствах. Еще семилетним ребенком, сидя дома, выстраивал маршруты по глобусу. И они, и плот мой, сделанный с друзьями в третьем классе и спущенный на Москву-реку, и хождения с котомкой в 90-е, все это и есть моя Родина.

Начало подвижнических путешествий

Прошло несколько лет. Начиная с конца 80-х начала 90-х, жизнь в СССР резко поменялась: разваливались предприятия, исчезли профсоюзные организации, наступило время «перестройки и ускорения», время «дикого» капитализма и стихийной рыночной экономики. Время тяжелое и беспокойное, время мошенников и дельцов, проходимцев и бандитов. Но вместе с этим в России восстанавливались и открывались храмы, появилась духовная литература и возможность открыто приходить в церковь, свободно исповедовать свою веру, получать религиозное образование.

Новые веяния и настроения, а вместе с этим возрождающееся Православие будоражили молодого Травника. После принятия таинства крещения 4 июля 1990 г. в возрасте 26 лет, его путешествия стали приобретать всё более целенаправленно-осознанный и познавательно-подвижнический характер. Сразу после крещения он решил посвятить какое-то время паломничеству по открывающимся московским храмам. Участвуя в богослужениях, он параллельно снимал фильм о жизни Москвы тех лет под названием «Стекло». Для реализации своей цели, Терентий специально купил карту «Храмы и монастыри Москвы» и утром целенаправленно отправлялся в намеченные им накануне вечером храмы. Приезжал к началу Литургии, заказывал требы, знакомился с храмовыми святынями. Везде, где было возможно, покупал маленькую книжицу о храме, ставил свечу и делал фотографии. На первых порах компанию ему составили химик Елена Образцова, художник Александр Хасминский, поэт Николка Бубенчик (Фомин), детский врач Володя Шурыгин и сын Гена. Так было положено начало последующим, многолетним путешествиям. Позже он пустится в путь по святым местам сначала Московской области, а потом и далеко за ее пределами. Первое свое паломничество Терентий начал с Москвы. Оно проходило с Рождества 1991 года по Сретение — 15 февраля того же года.

В то время многие храмы еще были закрыты, но Терентий купил ту карту Москвы, в которой были отмечены открывающиеся храмы. На тот момент их было около 140. Полный сил и духовной радости, он поставил себе цель: посетить все эти храмы и не просто побывать, но и отстоять в них службу.

«За полтора месяца ежедневных поездок, я практически побывал во всех действующих церквах и монастырях Москвы тех лет, после поездки отмечая крестиком место своего пребывания», — рассказывает Травник, несколько смущаясь от воспоминания своих немного наивных и «детских», по его словам, замыслов. На самом деле, его намерения сегодня воспринимаются совсем не по-детски, а большими и серьезными и удивляют своим основательным подходом: «Надо же, что придумал!» Да, большое — видится на расстоянии…

Конечно, по объективным причинам, не всегда получалось задуманное, т.к. часто случалось так, что в том месте, куда направлялся Травник, было рядом несколько храмов, и отстояв на Литургии в одном, он после окончания в нем службы, заходил и в другие близлежащие храмы, чтобы помолившись, приложиться к иконам и поставить свечи. Так было, например, в Голутвине, на ВДНХ, на Рижской. Но в целом все, что он задумывал, получалось.

Правда некоторые из близких друзей, такие же неофиты, как и он, говорили ему, что всё это, мол, прелесть, дословно этот термин означает «лесть самому себе» и ничего общего с делами веры не имеет. А Терентий, по его словам, тогда даже и не знал, что это такое. Они объясняли ему, подчеркивая, что это у него некая несерьезная игра.

Поэт Николка Бубенчик (Фомин), Травник, Гена и Лена Образцова

в Узком. 1992 г.

«Теперь я понимаю, что они имели в виду. Может в духовном смысле это и игра, но в то время я превратил ее в серьезное намерение больше узнать о христианстве и православии, опираясь на эти самые маленькие путешествия, — делится Терентий, потом на мгновенье задумывается, и продолжает, — и все-таки, вряд ли это можно было назвать игрой, скорее это увлекательная затея для получения новых впечатлений, ведь это были не просто путешествия на природу, а знакомство с историей города, с новыми храмами, с их укладом жизни, службами, святынями, духовенством. Господь каждого зрит на своем уровне. Он, видимо, знал, что для меня, любителя исторической науки и путешествий, такая форма знакомства с православием была бы естественной. Это было только начало, я и не предполагал тогда, что вскоре моя затея выльется в долгие поездки по стране, по храмам и монастырям — в настоящую подвижническую жизнь».

История — лучшая учительница

Именно через такие первые паломничества по Москве, Травник нашел для себя способ приобщения к духовному, к христианству. Да, тогда он многого не знал, и не понимал, и читая Псалтырь и молитвы дома и в путешествиях, не вошел еще так глубоко в духовную жизнь, но ему нравилась история, как наука, и выбранная им форма познания помогала ему не только повышать эрудицию, но и обогащаться духовно: «Мне нравилось это состояние — состояние сведущего, образованного человека. Да, я был такой: сам выбирал пункт назначения, сам для себя строил маршрут, сам ездил. Кстати, свидетельством этих путешествий стали такие отснятые мною фильмы, как „Стекло“, „По весям и по градам“, „Песнь земли русской“, а это больше сотни часов кино — и видеохроники».

Снимал он и на фото, но предпочтение отдавал кинокамере, фиксируя увиденное на семимиллиметровую пленку. Проявлял в лаборатории, но монтировал, клеил и систематизировал фильмы дома. Порой он прихватывал с собой этюдник с кистями и красками. Фильмы, живописные зарисовки и многочисленные фотоснимки стали воплощенным результатом идеи Травника. У него на даче в Жамочкино, в мансарде есть книжные полки, в которых хранятся сотни артефактов, собранных им в поездках. Это и археология, и палеонтология, и просто камни-кирпичики от храмов и монастырей, в которых ему довелось побывать почти за четверть века странствий.

В 2004 году весной Терентий организовал большое двухмесячное путешествие по Москве с профессиональным фотографом Татьяной Викторовной Кудиновой, в результате чего появился проект «Это Москва» — две с половиной тысячи фотографий Москвы, ее улиц и улочек, зданий и домов, людей — молодых и старых, увлеченных своими делами и заботами. Фото всех переулков и улиц в пределах Садового кольца, переснятых со всей, присущей ему дотошностью, собраны на компакт дисках. Активная работа — фотосъемка московских улиц и людей начиналась с ежедневных выходов из дома в 10 утра и продолжалась до 22 часов вечера. Это был грандиозный проект. Терентий так пишет о нем в дневнике: «Я Москву не то что исходил, а исползал и излазил в прямом смысле слова, таким образом еще больше узнал и полюбил свой родной город».

От себя добавлю, что этот проект официально зарегистрирован и имеет авторское право.

И все же не будем забывать, что Терентий, в первую очередь, художник, по-особому видящий и воспринимающий окружающий мир. Знание и владение законами композиции помогают ему создавать и представлять своему зрителю запечатленный момент жизни или события любыми инструментами, будь то фото-, кинокамера или обычная кисть. В своих работах Терентий разными доступными ему средствами, в том числе и словом передает свои впечатления. Иллюстрацией вышесказанному служит книга «Тихий свет», созданная им в 2008 году.

Из предисловия Терентия Травника к книге «Тихий свет»:

Вот так же, как и сейчас, поздним вечером дождливого октября я сидел и писал, но не прозаические строки, а акварельные этюды, работая над серией иллюстраций к рассказам А. П. Чехова. Работа шла к завершению, и как-то сама по себе (как это и бывает в подобных случаях) появилась потребность искать продолжение применения своих творческих сил.

Замысел этой книги возник много раньше, еще в начале 90-х годов прошлого века. В то время я имел обыкновение гулять по Москве со старенькой камерой и делать архитектурные киноэтюды, преимущественно в центре города. Надо сказать, время было необычное, я бы назвал его «пробуждающимся». Что-то неуловимо-правильное текло по этим старым улицам, открывалось, обновлялось и давало возможность сопереживать и сорадоваться происходящему.

Я снимал, монтировал, показывал друзьям и снова шел бродить по городу. Помню первый снег, и запах струганых досок возведенных лесов восстанавливающийся церкви. Необычно, волнительно… Тяжелая чугунная дверь, свечи, запах ладана и тишина, удивительная тишина, встречала меня каждый раз при входе. Я садился на лавочку и подолгу слушал ее голоса, спокойные и глубокие, проникающие в самое сердце.

Тогда и появилась идея сделать серию акварельных работ московских монастырей и храмов. И вот уже ранним утром я шел, как сейчас помню, по Пятницкой, но не с камерой, а с планшетом и акварельными красками. Работал быстро. В один день делал два, а то и три этюда, легко и радостно. Казалось, что я не рисую, а беседую с городом. Прохожие останавливались, смотрели, шепотом что-то обсуждали. Иногда мы разговаривали, и нередко я брал еще мокрый рисунок и просто дарил его на память случайному собеседнику. Возвращался домой уже к вечеру, раскладывал рисунки и рассматривал карту, намечая маршрут на следующий день. Так незаметно собралась целая коллекция акварелей православной Москвы. Сегодня многие работы находятся у моих друзей и в частных коллекциях любителей живописи. Примерно в те же годы было написано немало стихотворений и очерков, часть из которых создавалась непосредственно в момент работы над акварелями. Постепенно появлялась самобытная красочно-словесная палитра, и идея оживала, росла и давала все новые и новые побеги.

И вот пришло время цветения, время выхода в свет этой книги, время несения радости Вам, любезный моему сердцу читатель. Как известно, цветение заканчивается плодами. Кто знает, может, это случится именно тогда, когда Вы, ранним утром взяв эту книгу с собой, так же, как и я когда-то, пойдете по городу, слушая тишину. И я вам говорю: в добрый путь.³

Особенности путешествий

Терентий-странник открыл и разработал свой, надо сказать, весьма необычный подход к путешествиям. Его оригинальность заключалась в само́м движении Травника по маршруту, а именно то, что по Москве он ходил по часовой стрелке, по Подмосковью — против, а по другим местам — опять по часовой, исходя из того, что центр круга был всегда в центре Москвы. Его план состоял из трех частей: Москва — Подмосковье — Вся страна. Идею для такого довольно оригинального способа, он, благодаря своей врожденной наблюдательности, позаимствовал в храме.

Часто бывая на службах, он отметил для себя следующую закономерность: при каждении дьякон обходит храм по часовой стрелке. Начиная с амвона, он идет налево, обходит с кадилом весь храм, и закончив там, где канун, удаляется в северные врата алтаря. Если же идет Богослужение с Крестным ходом, то, выйдя из храма процессия идет не так, как ходили староверы «посолонь», т.е. по солнцу, а выйдя из храма, идут налево, против часовой стрелки: «Крестный ход всегда идет налево из храма. Верующие обходят храм против часовой стрелки и возвращаются в обратно. Первое, что я подметил, так это чередование по часовой и против. Уловив эту тенденцию, я воспользовался логикой и, достав план Москвы, решил, что по Москве я пойду по храмам по часовой стрелке, следуя логике рассуждений, а по области — против и т.д., чередуя эти направления. По этому принципу были основаны все мои многочисленные маршруты путешествий по России».

Оригинальная принципиальная схема, разработанная Травником-путешественником, легла в основу его универсальной книги-памятки «Посох», представленной в следующей главе «Терентий Травник: тридцать лет путешествий по России. 1979 — 2009 гг.».

Готовясь к конкретному походу, Терентий писал так называемые «записки-напоминалки» с историей того или иного храма, намечал интересующие его объекты и составлял рациональные пути подхода к ним. Настольной книгой по составлению «записок-напоминалок» в то время для него служил справочник-путеводитель «Монастыри русской православной церкви», зачитанный им «до дыр». В книгу включены необходимые для путешествий краткие описания и сведения о всех действующих к 2000 году монастырей: их история, святыни, праздники, имена настоятелей, адреса и проезд к обители. Книга была подготовлена Издательством Московской Патриархии совместно с издательским отделом Христианского Православного Благотворительного Фонда «Преображение». Много позже Терентий узнал, что Председатель этого фонда Андрей Анатольевич Веденисов, активно содействовавший выходу в свет этого издания — родной брат Елены Анатольевны Башмаковой⁴. К сожалению, до выхода в свет этой книги его земная жизнь оборвалась. Случилось это 13.01.2001. Вечная ему память!

Очевидно, что путешествия Терентия не были похожи на знакомые всем нам развлекательные экскурсионные поездки. Это были новые проторенные только им маршруты по доселе неведомым «дикими» тропам земли российской, а сам он был их первопроходцем. Разрабатывая, зачастую весьма необычные маршруты своих странствий, Травник давал им названия.

Первый — это «Губернский круг», состоящий из малого и большого губернского кругов. Этим маршрутом Терентий пользовался, но не когда странствовал по близлежащим городам, а путешествовал по… губерниям⁵ — ездил в Тульскую, Рязанскую, Владимирскую, Калужскую области… по их храмам и монастырям — это был малый круг. Большой «губернский» круг в его дневниках имеет ещё одно название «По весям и по градам». Под большим «губернским» кругом подразумевались путешествия, но уже по республикам — Чувашской, Мордовской, Калмыцкой и т. д. Так он и путешествовал, на что в его дневниках, начиная с 1991 года, всегда имелись соответствующие записи и пометки.

Терентий очень строго придерживался и следовал намеченным маршрутам: «Я сознательно и методично объезжал сперва Москву, потом Подмосковье, далее все, что за областью, и, наконец, территории и края автономных республик. Разделив Москву на соответствующие сектора, я продлил эти радиусы по всей стране, таким образом окончательно сформировав логику всех моих путешествий. Начал все с сектора, где находится Узкое, с места, где я жил в начале 90-х годов — с Ясенево, оттуда пошел вверх по кругу, по карте Москвы, разбив на сектора, но внутри каждого сектора я двигался уже против часовой. Это — по Москве, а выйдя в Подмосковье, я двигался от Пафнутьев Боровского монастыря вверх, в сторону Можайского и Иосифо-Волоцкого монастырей, далее до Сергиево-Посадской Лавры, Хотьково и вниз через Балашиху, в сторону Коломны, Зарайска, Чехова и Серпухова. Так я и путешествовал „лучами“, как я их называл. Всего восемь секторов: в Москве, в области и далее. Девятый всегда оставался Кремлем, он был неизменен. Вот такие разумения я вложил в задуманное и осуществляемое мною».

Путешествовал Терентий как с друзьями, так и в одиночку. С Вадимом Овсянниковым и о. Вячеславом (Бобровским) он побывал в Переславль-Залесском, Ярославле, Тутаеве, Борисоглебском, Ростове Великом… Потом все больше один, хотя и не отказывал, если кто желал приобщиться. Так в разные годы паломничали с ним Олег Блинов и Виталий Павлов, Володя Бойнов и Денис Воротников, Олег Соколовский и Армен Пртавян, Маргарита Завьялова и Оксана Волкова, Сергей Бенцианов и многие, многие другие, но основным его попутчиком на долгие годы стал Сергей Гончар, его друг юности. У многих из проявивших интерес, был автомобиль и желание путешествовать, Терентий охотно принимал их предложения, становясь одновременно и штурманом, и экскурсоводом. К тому времени Травник был, пожалуй, самым религиозно образованным в своем круге человеком. Таким образом, он исколесил вместе со своими попутчиками немало российских дорог, посетил и познакомился с ее достопримечательностями. В большинстве случаев он отправлялся в путешествия один, по-старорусски: «на перекладных» с посохом и сумой.

Книга-памятка «Посох»

В этой главе приглашаю познакомиться с книгой-памяткой Терентия Травника «Посох», в которой представлена эксклюзивная схема путешествий, разработанная им самим. Терентий всегда очень серьезно и весьма скрупулезно подходил к любому делу, касающемуся путешествий, стараясь учесть все до мелочи до того, как тронется в путь. Придумав путешествовать «по кругам», он таким образом достигал в странствиях разные цели, решая определенные задачи. Продуманная и выверенная до мелочей травниковская схема, поражает не только своим необычным подходом, но и оригинальностью названий «путей» и «шагов», «кругов», «троп» и «тра́ктов». Может кому-то из нынешних романтиков эта схема будет интересна и полезна, а кто-то и сам захочет пройти по путям, проложенным российским поэтом.

Принципиальная схема путешествий, разработанная Травником

1. «Тихие тропы»: Храмовый круг.

2. «Благодатные шаги»: Монастырский круг; Богородичный круг: «Малый Богородичный круг — 12 мест» и «Большой Богородичный круг — 25 мест»; Мощевой круг — мест и Знаковый круг (личный) всего 4 круга.

3. Губернский Путь — 12 кругов.

4. «По весям и градам» — 12 трактов.

«Особенности движения путешественника-странника»

Познание на интуитивном уровне по мотивам и прошениям.

— Движение по кругу! (В храме по ходу часовой стрелке).

— Движение в храме (внутреннее), (по часовой стрелке), (уборка и обход всякого нового помещения).

— Движение вне храма (внешнее вне всякого дома начинать и вести против часовой стрелки).

Губернский круг

12 маршрутов за год. Один раз в месяц (против часовой стрелки).

Секторы смотрите по карте области (губернии).

Схема универсальна и применима к любому городу и прилегающей к нему области.

«Духовные пути»: «Песнь Земли Русской»

Маршруты выверены по молитвам и духовным прошениям и сердечной тишине.

Все поездки разделены мною на четыре группы. Новый путь начнется к 10-летию моего крещения 04. 07. 1990—04. 07. 2000 гг.

В 2001 году я начал поездки заново.

Пути сердечных помыслов

«Тихие тропы»

1. Храмовые (от церкви Св. Николая в Бирюлево). От образа к образу.

Тот образ, что справа от предыдущего к нему и путь мой следующий (интуитивные ощущения).

«Благодатные шаги»

2. Московские монастырские поездки. Чудотворные иконы (4 части).

Путешествие идет по интуитивным кругам.

3. «Губернский чудотворный круг»

Поездки по храмам, источникам и монастырям по маршрутам. Вокруг Москвы по лучам и кольцам.

4. «По весям и по городам»

Дальние пути и поездки к Святыням Земли Русской.

В каждом храме я ставлю 4 свечи:

1. Храмовой иконе.

2. Канун.

3. Богородице.

4. Спасу.

Далее возможно 5 свечей — душевных:

1. Св. Николай.

2. Св. Пантелеймону.

3. Св. Серафиму Саровскому.

4. Св. Митрофанию.

5. Св. Сергию.

Далее:

1. Св. Георгию.

2. Св. Игорю.

3. Св. Варваре.

4. Св. Трифону.

«Губернский круг»

III круг

1. Бородинский круг.

г. Можайск (Лужецкий м-рь) — с. Семеновское (Спасо-Бородинский м-рь) — с. Колочь (Успенский Колоцкий м-рь) — далее через г. Верея в г. Боровск — Пафнутий-Боровский м-рь — Зосимова пустынь (через Наро-Фоминск).

2. Малоярославский круг.

г. Малоярославец (Свято-Николаевский Черноостровный жен. м-рь) — Скит с чудотворной Боголюбской иконой (с. Карижи) — Четыре храма на реке Протва (через г. Обнинск) — Далее через усадьбу Вороново и г. Подольск.

3. Мелиховский круг.

г. Чехов (церковь Св. Пр. Анны) — г. Серпухов (Высоцкий м-рь, Введенский м-рь) — с. Поленово (с. Бехово) — Археология / с. Пущино / с. Присады — Давидова пустынь (с. Новый Быт) — Галеж (источник) — с. Мелихово (церковь Рождества Христова).

4. Зарайский круг.

Москва (Ближние Прудищи 9 час. 0-км.) — г. Видное (Екатерининский м-рь 9 час. 20 мин. — 10 км.) — с. Битягово (Серафимовский скит 10 час. — 20 км.) — дер. Крапивня (дача) 10 час. 20 мин. — 50 км. — г. Ступино (Белопесоцкий м-рь, XVII век, 11 час. 30 мин. — 25 км.) — г. Озеры (30 м. — 25 км.) — г. Зарайск (30 м. — 29 км.), (Зарайский Кремль, через г. Кашира) — г. Москва (3 час. — 200 км.).

5. Коломенский круг.

Москва — с. Лукино (Крестовоздв. жен. м-рь), (через Бронницы) — с. Старое Бобренево (Богородице-Рождеств. муж. м-рь) г. Коломна (Свето-Троицкий жен. м-рь) — г. Коломна (Богоявленский муж. м-рь) — — г. Коломна (Успенский Брусенский жен. м-рь).

Возврат по Рязанскому шоссе, поворот у с. Новотроицкое, далее Малино, Михнево на Москву.

6. Воскресенский круг.

Москва — г. Воскресенск — г. Егорьевск.

7. Покровский круг.

г. Куровское (Гуслицкий м-рь) — г. Орехово-Зуево — г. Покров (Свято-Введенская Островская пустынь) — г. Павловский-Посад (Свято-Введенская Островская пустынь).

8. Угрешский круг.

г. Люберцы (Николо-Угрешский м-рь) — через г. Ногинск — г. Киржач (Свято-Благовещенский жен. м-рь) — с. Махра (Свято-Троицкий, Стефано-Махрищский жен. м-рь).

9. Радонежский круг.

с. Радонеж (ц. Пр. Сергия) — Троице-Сергиева лавра — с. Хотьково (Покровский жен. м-рь) — с. Абрамцево (усадьба) — с. Мураново (храм).

10. Талдомский круг.

с. Деденево (храмы) — г. Дмитров (Борисоглебский муж. м-рь) — г. Талдом далее до с. Маклаково (Александровский м-рь).

11. Волоцкий круг.

Через г. Дедовск — г. Истра (Ново-Иерусалимский м-рь) — г. Волоколамск, с. Теряево (Иосифо-Волоцкий м-рь) — с. Аносино (Борисоглебский Аносин м-рь) — — с. Архангельское.

12. Звенигородский круг.

г. Звенигород (Савва-Сторожевский м-рь).

«По весям и по градам»

Большой губернский круг

IV круг

1. Смоленский тракт.

1. г. Гагарин

2. г. Вязьма

3. г. Смоленск

2. Калужский тракт.

1. г. Обнинск

2. г. Калуга (Тихонова пустынь-источник)

3. г. Козельск / Шамордино (Оптина пустынь)

4. г. Белев

5. г. Брянск

3. Тульский тракт.

1. г. Алексин / с. Каноканово (Казанский м-рь) — г. Белев (с. Жабынь Макариева пустынь).

2. г. Тула (Ясная поляна).

3. г. Мценск

4. г. Орел

4. Воронежский тракт.

1. г Новомосковск (Успенский м-рь, ул. Пионерская 15).

2. г. Елец (Суворовское училище, где учился отец Т. Травнiка).

3. г. Липецк (Грустный город).

4. г. Воронеж (мощи Св. Митрофания — источник).

5. Куликово поле (с. Монастырщина).

5. Рязанский тракт.

1. г. Рязань / с. Выша (Вышинская пустынь, св. Феофан Затв.) — с. Троекурово (Кораблино).

2. г. Ряжск

3. г. Тамбов

4. г. Саратов

6. Саранский тракт.

1. г. Саранск

2. г. Алатырь (Чувашия).

7. Владимирский тракт.

1. г. Владимир

2. г. Муром

3. г. Дивеево

4. г. Новгород

8. Ивановский тракт.

1. г. Иваново — — г. Плес — г. Суздаль.

2. г. Шуя

3. г. Кинешма — г. Юрьевец (Горьковское водохранилище).

9. Переславский тракт.

1. г. Переславль

2. г. Ростов Великий

3. г. Ярославль

4. г. Толга

5. г. Тутаев

6. г. Кострома

7. г. Борисоглебск (источник).

10. Углический тракт.

1. г. Кимры

2. г. Кашин

3. г. Углич (Борисоглебский м-рь — источник) — г. Мышкин (по реке Волге).

4. г. Рыбинск

11. Тверской тракт.

1. г. Тверь (Екатерининский м-рь) — с. Орша (Вознесенский м-рь).

2. г. Торжок (Новоторжский Борисоглебский муж. м-рь).

3. г. Осташков (Нил. Столобенская пустынь).

4. г. Валдай (оз. Селигер).

12. Псковский тракт.

1. г. Ржев

2. г. Великие Луки

3. г. Псков (Псково-Печерская лавра).

«Паломничество по чудотворным иконам Богородицы»

Большой круг

1. «Смоленская» (Новодевичий м-рь).

2. «Споручница грешных» (ц. Св. Николая в Хамовниках).

3. «Милостивая» (Зачатьевский м-рь).

4. «Иерусалимская» (ц. Ап. Филиппа).

5. «Донская» (Донской м-рь).

6. «Державная» (Казанская ц., Коломенское).

7. «Владимирская» (ц. Св. Николая в Толмачах).

8. «Утоли моя Печали» (ц. Св. Николая в Кузнецах).

9. «Всех Скорбящих Радость» (на Ордынке).

10. «Троеручница» (ц. Успения на Таганке).

11. «Всецарица» (Новоспасский м-рь).

12. «Боголюбская» (ц. Петра и Павла у Яузских ворот).

13. «Моденская» (Успенский храм в Косино).

14. «Грузинская» (ц. Св. Мартина Исповеден.).

15. «Казанская» (Елоховская церковь).

16. «Иерусалимская» (ц. Рождества Христова в Измайлове).

17. «Всецарица» (с. Алексеевское).

18. «Иверская» (ц. Вознесения в Сокольниках).

19. «Страстная» (ц. Вознесения в Сокольниках).

20. «Боголюбская» (ц. Вознесения в Сокольниках).

21. «Тихвинская» (ц. Тихвинская на ВДНХ).

22. «Знамение» (Переславская слобода).

23. «Нечаянная Радость» (Марьина Роща).

24. «Взыскание погибших (Успения — Успенский вражек).

25. «Рудиенская» (ц. Рождества Богородицы в Крылатском).

«Мощевой круг Москвы»

1. Гвоздь Господень.

2. Св. Варвара.

3. Бл. Матрона. (Покровский м-рь).

4. Схим. Серафима (ц. Св. Николая в Бирюлеве).

5. Св. Трифон (ц. Знамения в Переславской слободе).

6. Целитель Пантелеймон.

7. Св. Патриарх Тихон (Донской м-рь).

8. Св. Алексей Мечет.

9. Св. Роман Медведь.

10. Кийский Крест — ц. Св. Сергия Радонежского в Крапивках

Чудотворные иконы и святыни

1. Св. Николая.

2. Мироточивая икона Николая II в Пыжах.

Подарки от дедушки постоянные спутники Травника во всех путешествиях: компас (1933 г.), чехол и перочинный нож с костяной рукоятью.

Вояжи с Гончаром

Сергей Александрович Гончар⁶ давний друг и собрат по путешествиям, с большим уважением воспринимал расчеты Терентием новых маршрутов. Он знал его принцип путешествий, исключавший всякую суетность и хаотичность. Заранее договорившись, Сергей приезжал к другу в Бирюлево в назначенный день. Они запасались провиантом, брали набор карт и путеводители по интересующей местности, деньги для церковных вспоможений, и с «ветерком» отправлялись в Дмитров или Талдом, Владимир, Тверь, Липецк или Нижний Новгород.

Сергей Гончар.

Накануне, Терентий скрупулезно прорабатывал каждый маршрут, стараясь исключать любые случайности. В его путешествиях «принцип хаотичности» начисто отсутствовал. Отправляясь по заранее выстроенному пути, у них в машине всегда, кроме набора различных дорожных карт и путеводителей, лежали специально подобранные к данному маршруту книги с закладками. В дороге, следуя к месту назначения, Терентий по обыкновению рассказывал Сергею, если знал, а порой и просто читал по книге, взятой с собой историю монастыря или храма. Таким образом наши путешественники заранее получали представление о своего паломничества, знакомясь с краткой историей. По словам Травника, это были не только интересные, но во многом, образовательные поездки.

Как вы уже знаете, разработкой маршрутов всегда занимался Терентий, он же был и его инициатором. Обычно вечерами накануне очередной поездки, он сидя за картой, выстраивал схему нового пути, изучая его самым тщательным образом, досконально просчитывая километраж и необходимое количество бензина, для учета и понимания необходимых денежных трат:

«Все расходы брал на себя Сергей, но я старался всячески экономить его кошелек и строил маршруты таким образом, чтобы их можно было, как можно короче и быстрее проехать. С Сергеем у нас были впечатляющие путешествия. Ему очень нравились мои затеи. В основном за рулем был он, я же, имея права, редко садился в водительское кресло, но находясь рядом, являлся штурманом экспедиции. Распределив обязанности таким образом, мы накручивали тысячи верст по дорогам России. Кое-где я бывал и раньше, а для Сергея некоторые места стали подлинным открытием. Случалось, что трэк выстраивался мною по ходу, а он просто выполнял задание. Например, сегодня едем в Алатырь, искать Алатырь-камень, завтра — в дремучие муромские леса и на болота, а оттуда направляемся в Воронеж к мощам Свт. Митрофана Воронежского. Концы немалые, но все в рамках заранее распланированных мною схем. Колесили по берегу Волги, Дону, южным предгорьям Урала, степям Башкирии, а дальше до Дивногорья и Белгорода. А в другой раз уже с ветерком мчались уже на север: Волгодчину, Беломорье, в Карелию и все это, обращаю ваше внимание, не просто на машине, а на «восьмерке» (ВАЗ 2108 Лада «Спутник»). «Вот где настоящее качество!» — говорил о машине Сергей. И это несмотря на отвратительное состояние отечественных дорог тех лет.

Сергей — опытный и виртуозный водитель: спокойный, немногословный, с трезвым взглядом в любых обстоятельствах, без надобности не рвущийся вперед. Но даже при этом мы не раз оказывались в весьма опасных ситуациях, когда машина дрифтовала, шла юзом, теряла колесо, а то и просто летела навстречу дереву или же в кювет. Что поделать — усталость…

Однажды ночью, где-то в Пермском крае, Сергей задремал за рулем. Я лишь успел заметить, как на крутом повороте, машину понесло прямо к обрыву. Взглянул на Сергея, а у него глаза закрыты — заснул! В салоне тепло, музыка тихонечко играет, за окном крупные хлопья мокрого снега и на сотню верст — ни души. Вот он, незаметно для себя, и отключился. Помню, что тогда я мгновенно схватился за руль и резко вывернул влево на встречку. Секунда — и машину изрядно затрясло. Сергей открыл глаза и инстинктивно дал по тормозам. Он и не понял, что произошло, но позже осознав случившееся, меня искренне благодарил, мы ведь тогда на волосок от смерти оказались.

Обычно в долгих, по нескольку дней поездках, Сергей мне позволял подремать, такой он был мастер вождения, но после случившегося, на трудных и долгих переездах я «всегда оставался на посту» — неустанно беседовал с ним.

В другой раз у нас прокололось колесо, а запаски не было. Мы ехали по карте в Тамбов, дело было поздним летним вечером, и уже стемнело. Из-под колес летели искры, так как вся покрышка стерлась и осталась где-то на дороге. Когда доехали до ближайшего села, то от колеса остался один искореженный обод. Въехали в село. Залаяли собаки. Нашли мужика, который копался у своей машины. Он нам продал колесо от «Москвича», другого не нашлось. Хорошо, что были на «восьмерке». Кое-как приладили его и поехали… Из-за разницы в диаметрах колес, машину все время бросало вправо на обочину. А мы, ведь, ещё были только в начале путешествия, успели отъехать от Москвы километров 200, а то и более.

На чем мы только не путешествовали: на джипах, Nissan maxima представительского класса, Volvo, BMW, Plymouth минивэме, на отечественных восьмерке, Ниве и Волге. Сергей любил и часто менял машины. И все-таки, по России лучше путешествовать на скромных родных авто, а не выпендриваться: и детали есть, и народ к таким водителям приветливей относится. В монастырь въезжать на джипе, как-то не по-русски получается. Кстати это очень чувствуется в путешествиях. Такая машина, даже мешает, чужаками сразу делает тех, кто в ней. Я бы сказал, что тогда, да и сейчас всё в глубинке против залётной иномарки, хотя бесспорно, что для поездки она более комфортна».

К десятилетнему юбилею путешествий друга, Сергей Гончар подарил ему самый настоящий английский колониальный пробковый шлем, известный еще с XIX века, изначально предназначенный для вооруженных сил Британской империи. В настоящее время пробковые шлемы выпускаются в качестве удобного, достойного походного снаряжения для туристов. В тот день Сергей пригласил Травника отобедать в свой ресторан «Australia OPEN», что на Ленинградском проспекте, где вручив подарок, запечатлел Травника в оригинальных интерьерах собственного VIP-заведения.

Дальние маршруты

Особо тщательно Терентий выстраивал свои дальние, многодневные маршруты, например, на Урал или в Поволжье. Досконально визуализируя их, видел, как выйдя на трассу голосует, едет в сторону Рязани до Липецка и оттуда в Мордовию, детально представляя каждый отрезок пути. В одиночных путешествиях продвигался по-разному: на большие переходы брал билеты на автобус, электричку или поезд дальнего следования, а где расстояние поменьше, там пешком. Мог пройти несколько десятков километров за день, но старался километраж не накручивать дабы сильно не уставать. «В походе, коль один, надеяться не на кого, так что силы надо всегда рассчитывать, чтобы хватило и ночлег найти, и костерок развести, и ужин приготовить», — поясняет Терентий.

За многие годы у Травника появилось немало знакомых по стране, так что маршруты он выстраивал, подгадывая, чтобы успеть до темноты добраться туда, где его всегда приммут: «Накормят, баньку истопят, если что надо — подскажут. Такая она, наша русская земля, гостеприимная. Это в городах каждый сам по себе, а в селах и деревнях живут согласием, иначе и не выживешь — пропадешь, а потому все от хозяина фермы, до учителя школы, врача или местного батюшки живут сообща. Люблю природу — в ней сила и много ответов для души. Помню как-то раз под Ветлугой километров тридцать прошел по лесу и вышел на деревню, а может село, кажется Маркуша. Люди там такие светлые! Бабушка сразу вынесла мне трехлитровую банку молока и чёрного хлеба дала, говорит: «Бери с собой, — и продолжает: «Много лет к нам ни один человек просто так не захаживал…». Дом у нее хороший, а крыльцо — кривенькое. Ну я и остался у неё на пару деньков: и отдохнуть, и крыльцо сладить. А ещё помнится, как приехал в Кострому, сел в автобус, так женщина-кондуктор сразу определила, что я не местный, мол разговариваю, не как все, и таким вниманием окружила меня, как на экскурсии: до самой последней остановки все рассказывала и рассказывала».

О батюшках разговор особый, именно они, в основном, и привечали нашего странника, никогда не отказывали. Как говорит Терентий: «С верой ни одной гостиницы не нужно. В храме или в сторожке сенца постелют тебе и отдыхай, правда не все это приемлют, тут уж от человека зависит. Мне, например, всегда сладко спалось в храме или при храме. Для меня дивен был всякий час такого уединения. Толком не знаю почему, вроде с головы до пяток городской, ан-нет, бывало сядешь на бревне возле церкви и слушаешь, как ветерок по погосту гуляет. И ничего не надо больше, только это, и всё».

Так, год от году и шли странствия философа и поэта Терентия Травника. Обычно, достигнув того или иного пункта назначения, он жил там иногда по нескольку дней — изучал быт и знакомился с жизнью и историей этих мест, гуляя по округе. Часто помогал по хозяйству тем, у кого останавливался, а если это был храм, то с удовольствием трудился и в нем, что просили, то и делал. А умеет наш герой много. Жизнь всему научила. То дров наколет, то дверь или окно сладит, то траву покосит, а то и козу подоит да хлеб «спечет». А как щи варит, да и вообще готовит, не понаслышке сама знаю — изумительно, разве, что со специями перебарщивает! Всему этому учили его странствия и походы. Иногда, как я уже рассказывала, он просился на постой, если же было тепло, ночевал в стоге сена, а то и на старых чердаках заброшенных и давно покинутых деревенских домов, а таких в России, ох, как много. Случалось, в такой деревне только один дом и жилой, да и то с хозяйкой старенькой. Бывало поживет у нее, поможет ей по огороду, а то и по хозяйству — розетку починит, дверь подправит, дровишек наколет или лавочку сладит, побудет пару деньков, посмотрит, познакомится с местностью и снова в дорогу.

Странничество Терентия Травника

Как не хорошо столование у частника, но все-таки больше Терентий предпочитал останавливаться в храмах, а точнее при них. Русь, сколько есть, всегда славилась своим странноприимничеством. Живо оно и по сей день, а как иначе. Храм, чай, не гостиница, а место любви Божией, вот и принимают батюшки ходоков. Постучится в дверь наш странник: «Я на богомолье приехал, можно переночевать?» Конечно можно, а как же. Иногда, Терентий, когда точно знал, что у него есть ночлег, то сразу начинал путешествовать по близлежащим окрестностям и по другим храмам, а к вечеру ехал на постой к уже знакомому батюшке. Тот был в курсе его намерений и никогда не препятствовал. Таким образом он и продвигался по своим маршрутам, «от восхода до прихода», как он сам называл свои похождения и с друзьями, и в одиночку по всей России-матушке. Все верно. Нахожу и читаю в его письме:

Истоптал, исходил, излазил,

Иссмотрел, исхватал, изгладил,

Как любимую женщину, Русь…

Из дневника поэта-путешественника:

Заметил, что сельские священники любят обильно покушать. Кстати они не только едят от души, но и готовят также. Стол отчий, буквально ломится от изобилия: и хлебушек домашний, и картошечка рассыпчатая, и соляночка с грибочками беленькими, и супчик с чесночком, и рыбка золоченая-запеченная. Яства, как правило, незатейливые, но сытные и полезные, дающие силу и здоровье. А к чаю вареньице местное подадут, пирожочки ароматные, да такие, что каждый с кулак хороший будет, а ещё медок свойский, самый что ни на есть натуральный — всё с любовью приготовлено, только знай себе и ешь!

— А молочко парное из-под коровы найдется? — интересуюсь, а сам уж знаю ответ…

— Хм, спрашиваешь! — с улыбкой отзывается отец Иоанн и продолжает, — а то и из-под козы сымеется… Сметанка, маслице — всё свое. А с огородца овощков да яблочков не желаешь? Очень хорошие они у нас, правильные, как в раю, — а сам смеется, как ребенок, доволен батюшка.

Приходилось Травнику «стопом» ездить. Надо заметить, что его с удовольствием подбрасывали мужики на попутках до места назначения. Едут, а он им историю государства российского в дороге рассказывает — все веселее. Вот так оно и шло в его жизни, как Богу было угодно, так оно и было.

К Терентию всегда хорошо относились: тепло и со вниманием и не отказывали ни в ночлеге, коль просил, ни в угощении. Зная это, друзья обращались к нему с просьбой составить им компанию, когда хотели куда-нибудь съездить на пару деньков. «Приедем, Травник поговорит с кем надо, глядишь, тебя и к столу зовут, комнатку выделят переночевать, — вспоминает приятель Терентия, художник Андрей Болотов, — относились всегда тепло. С кем другим приедешь, так и отказывают, сам видел: „До свидания“, — скажут и всё, а Терентий в открытую: „Можно переночевать?“ — спросит и всегда получает положительный ответ. Особенный он у нас».

Так всё и устраивалось: то на лавочке покемарят страннички, то в храме на полу прикорнут, а то и келейку неплохую выделят им, но чаще чердак с голубями и летучими мышами или башню стенную или лаз в самой монастырской стене. Случалось, и на колокольне поживут, но это, если только летом. «Всегда принимают, — пишет Терентий в письме к другу Сергию К., — и принимают с каким-то достоинством, сказал бы, чинно и благородно принимают, хлебосольно и от всей души».

«Кто мне скажет, что не так с Терентием бывало, — рассказывает мне Андрей П., — не поверю. А вообще-то Русь, она такая. Это мы просто сами наглеем, вот и все. Кстати, оно очень заметно в провинции, если городские наглеют. Но я это редко видел, обычно городские тихие-тихие приезжают, как и деревенские в город».

Приехала в гости к Алексеевым — к Травнику, сели за чай, разговорились. «Как-то раз ко мне домой в Москву приехали наши дачные строители, Сашки́, как мы их называем, — делится Травник, — один высокий, худоватый, а другой пониже, коренастый, голубоглазый и с бородой, эдакий русский-русский мужик. А дело зимой было. Так вот, помнится вошли оба в квартиру, стоят в прихожей и озираются, говорят, как, в хоромах оказались. Прошли на кухню, шапки меховые поснимали, сели оба, на колено шапки положили и замерли. Сидели, сидели, тут Сашка, тот что покоренастей, и спрашивает: «Как это вы, городские, здесь вообще живете? У меня и в курятнике свободней, а у вас на кухне не повернешься. У нас, бывало, выйдешь с дома, так сразу поле. Да, не позавидуешь вам, тоска, маятно в городе».

Сашки́

— Всегда вспоминаю эти его слова, — задумчиво проговорил Терентий, — лет с десять, как его не стало. Рукастый и смекалистый был мужик, до невозможности русский этот самый голубоглазый Сашка. Улыбался так, что глаза аж синевой плескались. Зубы, что перлы — крупные, белые… Здоровье лошадиное, а вот попивал. Как-то раз запил крепко он, года три «погудел», да и спился мужик… И это тоже правда наша, правда русская. Почему в России, в какую деревню ни приедешь, в какое село ни явишься, всюду одни бабы да девки, мужиков и не видно? Спились мужики-то, вот и всё. Пьянство для России, тема особая. Пить стали не меньше, а как пили, так и пьют. Пьянство оно совсем русским стало. Как-то умудрилась и соединилась русская водочка с душой русской. Заметил, что забулдыги, в основном, очень душевные люди. Они и помогут тебе, и съестным поделятся и на разговор выведут, душу раскроют, а если что, то и пошлют куда подальше».

Слушаю Травника и диву даюсь, сколько в нем знаний, сколько впечатлений — слушать не переслушать. Вечерами, когда расходимся, то возвращаюсь к его записям, дневникам, письмам. Он может особо за этим и не следил, я имею ввиду за письмами — напишет и забудет, а я вот все годы, что знаю его, собираю их. Как чувствовала, что пригодятся. Вот время и пришло — пригодились и письма, и мои комментарии к ним.

Из дневника поэта-путешественника:

Многие годы, странствуя по Руси, я, забредая в то или иное сельцо или деревеньку, обязательным долгом считал посещение местного кладбища, дабы помолиться о душах, погребенных в этих краях людей. На сегодня у меня сохранилось немало записей об этом в дневниках. Каждый раз, блуждая по погосту и вслушиваясь в его тишину, многое проявлялось в моей ищущей душе. Может эти отклики и были тем, что постепенно повлияло на мое мировосприятие, научило видеть и чувствовать через стену текущего бытия. Мое творчество во многом складывалось под влиянием этой темы. Ну как без нее, как без вопрошания о смысле своего прихода в эту жизнь. Тайна смерти будет вечной, ибо через нее человек и пробуждается, совершенствует свой путь, каждый раз находя все новые и новые ответы, приближающие его к недостижимости.

В бытность неофитства я часто ходил в Донской монастырь и там, в заброшенном некрополе, среди замшелых надгробий писал свои первые стихи, рассказы и статьи. Именно там я в начале 90-х спасался от невыносимого шума города суеты. Монастырь открылся, но был запущенным. Ощущения величия времени, так явно читавшиеся в мраморных склепах повлияли и на создание мною коллекции акварелей «Тихий свет», где немалую долю занимают работы с изображением именно Донского некрополя. бродил по кладбищу, дышал тишиной, иногда подходил к надгробиям и прикладывал к ним ухо, что-то выслушивая и так до вечерней службы. Со мной был термос с компотом, блинчики и свечи, так с молитвой и трапезой я поминал «здесь и повсюду лежащих православных». Однажды на одном из надгробий я нашел надпись. Это была черная гранитная стелла середины 19-го века. На нем не было ничего сказано о погребенном человеке, ни единого слова и лишь одна надпись золотом гласила: «До свиданiя».

Я видел камень скорбный, темный

В тени печальной строгих лип,

Тот камень — память о страданье

И скорбный глас для тех, кто жив <…>

И уходя, я оглянулся

На камень темный и сырой,

Увидел текст — свежо преданье…

Я прочитал там: «До свиданья».

Особое счастье путешественника Травника

В общей сложности на свои странствия по России Терентий потратил более четверти века жизни. Сначала Москву, потом Московскую область объездил, и везде, где бы он ни был, всегда записывал впечатления в дневник и фотографировал: «Даже не знаю, зачем я это делаю — езжу и езжу… Мне это интересно и необходимо, вот и весь сказ. Не знаю, как объяснить, но дальнейшее чтение созданных в дороге записей, воспоминаний что-то делают с моей душой, с моей личностью, как-то по-особенному расставляют все во внутреннем мире. Будто свет кто-то зажигает внутри меня, когда пишу, а позже перечитываю», — нахожу в его дневнике.

Как-то раз после очередного возвращения Травника из путешествия, кто-то из его друзей подметил, что когда он входит в отчий дом, то от него так и веет волей и покоем, дышится неуловимыми ветрами дальних странствий. Я и сама не раз встречалась с ним после таких поездок, замечала, что от Терентия и впрямь струится аромат свободы, льются пряные и пьянящие, терпкие возду̀хи дальних, неведомых мне далей.

Высокий — за 1,90 ростом, мужественный, всякий раз загорелый и обветренный, полный сил, здоровья и творческих планов, Терентий покорял присущей ему скромностью и неспешностью, так словно бы знал наперед то, о чем его должны были спрашивать, знал, а потому никогда не суетился. Вот и теперь, представший предо мною трогательный широкоплечий богатырь, этот свободный и красивый душою человек, излучал, как мне казалось, наивысшую степень доверия, будучи не способным на какую-либо мелочность, лукавинку, на привычные многим делишки и беготню. Это был русич в самом, пожалуй, верном смысле этого звучащего понятия, воспитанный на любви к Родине, уважении к родителям и трепетно-требовательном отношении к женщине. Таким Терентия знали многие, с таким Травником встретилась когда-то и я. Многогранный и непостижимый, он с легкостью превращался в ребенка: пытливого, доверчивого и любознательного, смотрящего на мир глазами широко распахнутой души и творил. Миг, и перед тобой студент, революционер-разночинец, вольнодумец из девятнадцатого столетия, способный смело и аргументированно обосновать свою позицию, свой взгляд на вещи. Еще мгновение и откуда-то из неведомых мне пространств появляется утонченный, меланхоличный поэт Серебряного века и читает лучшее свое стихотворение. Таким был и есть этот человек: до мозга костей русский, до невозможного столичный, по уши влюбленный в российскую старину, в её глубинку интеллектуал:

Мне по нраву захолустье:

Травы в рост и тишина…

— нахожу и читаю я в его ранних стихах и верю, верю каждой строке написанной этим художником слова.

А ведь действительно, такие путешествия давали Терентию почувствовать не только внутреннюю раскрепощенность, но и духовную сосредоточенность, и ещё то, что сам поэт нередко называл «утешающим плачем его душеньки-души».

На мой вопрос о цели нынешнего путешествия, Терентий ответил, но как бы самому себе: наполниться, насытиться, вызреть и стать… «Знаешь, — очнувшись и теперь уже обращаясь ко мне продолжил он, — нравится мне Россия и всегда нравилась, как-то по душе мне Русь моя бескрайняя. Меня тянуло и тянет в пешие походы именно здесь, тянет в эту свободу, на эти красоты взглянуть, „тянет край заброшенный“… Помнишь, как у Есенина „край ты мой пустырь“, — вот меня-то этот „сенокос некошеный“, эти лес да монастырь и тянут. Я, можно сказать, не на шутку пристрастился к путешествиям, сделав их наиважнейшей составляющей своей жизни, своего духовного мировосприятия. Ты только представь, — тут Травник замер, и как-то тепло, несколько по-детски улыбнувшись, продолжил, глядя куда-то далеко-далеко, — колокольный звон, свечи, ладан, аромат с покосов, пыль дороги и дурманящий запах стойла, а во всем этом с тобою душа, не что-то, а твоя душа — покорная, понимающая, тихая, как девица пред суженным. Вот так-то! А без нее я и не ездил. Что еще делал? А разное: записывал впечатления в дневниках, задавал вопросы встречным людям, зачастую очень умным и знающим, получал ответы, делал выводы и писал… Вероятно таким образом, я неосознанно копировал важные моему эстетическому вкусу черты ищущего славянофила позапрошлого века. Может оно, всё моё творчество, и питалось этими ассоциациями… А впрочем, почему может? Конечно же питалось! И не только питалось, но и цвело, и плодоносило от собранных за время путешествия впечатлений. Сколько замечательных мгновений познало и испытало таким образом моё сердце, когда я, за тысячу верст от дома сидел с альбомом, делая наброски, или что-то напевал, сочиняя музыку, или просто писал стихи, заполняя увиденным дневники. Понимаешь, это особое, скажу я тебе, счастье — творить в таком состоянии. Оно во мне с юности поселилось. Зернышком малюсеньким кинуто, вот и складывалось оно, зрело, росло десятилетиями, а теперь выросло, стоит и не разрушается ни при каких условиях, потому как в нём и правда, и любовь Божия».

«По родной стороне я иду налегке…»

Иногда «катался» Терентий по городам и весям земли российской и «методом тыка»: маршрут выбирал легко, просто слушал и следовал внутреннему голосу, наметит место и ехал. Посетит, порадуется, только галочки и успевает ставить на карте, мол, тут побывал, тут… Никаких особых целей на первый взгляд, казалось, и не было, но не будем спешить с выводами. Как ни странно, несмотря на свою явную религиозность в период девяностых, он даже в Лавре Сергиевой был разы, намечая для поездок и посещений в основном те монастыри, что подальше от Москвы, а то и за пределами Московской области. Что касается самой области, ее монастырей и храмов, то он её объездил, что называется «вдоль и поперек».

Впечатляет обширная география его путешествий по России. Приведу из дневников одно только перечисление (без описания) других краев и областей, где он побывал: Пензенская, Коми, Мордовия, Саратовская, Липецкая, Воронежская, Тульская, Рязанская, Орловская, Калужская, Владимирская, Ярославская и дальше туда за горизонты — в Екатеринбург и Оренбург, на северный Урал, на Тянь-Шань, Алтай, Саяны и Среднюю Азию, в города Западной Сибири. Впрочем, основу его путешествий составляла все-таки европейская часть России. Практически это вся площадь от северных территорий Карелии, Вологодчины и до южных, юго-восточных городов, таких как Таганрог, Барнаул и Сочи.

В бытность существования Советского Союза, когда можно было без труда попасть в любой его уголок, проехал Терентий и по республикам, побывав в Алма-Ате, Тбилиси, Ташкенте, Кишеневе, Самарканде, Минске, а также в городах Прибалтики. Сплавлялся по Оке, Волге, Дону, Оби и Енисею. С группой путешественников был в прикаспийских степях, бороздил Черное и Азовское моря, а вот Восточную Сибирь — Эвенкию, Якутию, где странствовал его друг, известный путешественник и художник Демьян Михайлович Утенко́в, Терентий так и не посетил, не хватило ни времени, ни возможностей. У него была мечта: попасть на Чукотку и на Кольский полуостров, но не сложилось. Что касается предгорья Урала, то с европейской стороны оно Терентием исхожено, по многу раз. Цель этих путешествий заключалась в том, чтобы самим настроем, самим фактом подобного деяния благодарить Бога и жизнь.

«Я шел за чудом благодарения, шел за русской историей, собирал фольклор, мне было интересно создавать фотолетопись тех мест, куда приводили меня дороги, куда ступала моя нога. Именно об этом мне хотелось создать цикл дневников и аудиозаписей. Конечно, я старался узнать тонкости, особенности и тайны тех мест, где я бывал, встречаясь со знахарями, лекарями, старожилами сел и деревень, и местными священниками».

Слава Богу, в большинстве своем, все это удавалось, видимо благодаря его врожденным качествам терпения и коммуникабельности, умению слышать и слушать любого человека.

Из своих дальних путешествий он время от времени присылал мне маленькие смс-сообщения, в которых делился мыслями, рассуждениями, находками, встречами. Они приходили в любое время суток, бывало и по нескольку в день. Я их бережно сохраняла — переносила из телефона на компьютер, обязательно проставляя дату и время получения смс. За годы путешествий Травника у меня собрался внушительный архив из таких весточек. Бывало, что я вопрошала себя: «Зачем я это делаю?» Ответ пришел позже, когда начала работать над книгами о жизни и творчестве Терентия, пригодились они и здесь. Поднимаю архивы и понимаю, что многое из тех целей, которые он ставил перед собой, отправляясь в путешествия, им достигнуты. Травник создал обширный цикл дневников, написал сотни статей, им изданы десятки книг; сформированы многие аудиолекции и радиопередачи — это и «Родная сторона», и «Культурное наследие России», и образовательная программа «Часы», которая выходила в эфире Нижегородского радио, Радио «Вечность» и других. С некоторыми из таких весточек-смс я познакомлю вас прямо сейчас:

10/09/08 20:18

Когда-нибудь я обязательно расскажу и подробно о том, что меня многие годы вело по тайным тропам Руси. Что нашел, следуя им, что понял и что потерял. А пока только в стихах и намеками…

19/09/08 14:44

Цель выполнена. 1) Составил коллекцию тувинских и монгольских сказов. 2) Получил ответы по книге g-ji Daho у китайцев. 3) Взял пояс для Ja Zo. 4) собрал бурятский фолк, ну и новые стихи, и песни написал.

01/05/09 22:50

Был у старицы. Она сказала, что я такой, какой есть сегодня, благодаря предыдущему опыту всей моей жизни! Я плохое перетёр в хорошее. Кто это не понимает, тот не догоняет. Целую.

11/07/09 18:43

Уезжаю бродяжничать. Не могу без воли, ветра, дорог, неба, незамысловатых русских деревенских людей. Эх! Если бы учили на бродяг, не раздумывая пошел бы!

12/07/09 00:53

С возрастом я стал по-особенному любить русскую деревню. Эту грязь на дорогах, покосившиеся заборы, полуразрушенные сараи, запах навоза — все вызывает теплоту в душе. Опять в пути. Еду на газели в Троекурово. Хочу посетить места жизни моего предка Аракчеева.

17:29

Я добрался до места. Буду жить у бабы Глаши. Странничества очень благотворны и целительны для меня. Сначала 8 месяцев труда в городе почти на износ, потом воля, и опять труд — дневники со мной. Я вижу каждый раз как эти русские просторы, эти корни обновляют, умиротворяют меня. Да, физически это нелегко, но исцеляются мысли, а значит и тело. Не может русский человек без этого живого глотка свободы, а тем более русский поэт.

16/07/09 11:53

Сегодня ранним утром у меня было поразительное видение в саду у яблони. Пишу статью-изложение по заповедям Блаженства.

18:18

Видел великосхимника, видимо это был свт. Нил Столобенский (может Нил Сорский, но скорее первый, я недавно закончил статью о нем для новой радиопередачи) с огромной просфорой, с арбуз, и рядом с ним прабабушка моя. Вчера был на ее могиле, еле нашел. Видимо, я совсем низко пал, многогрешный. Это было в 16.45. Вышел во двор. Они были у яблони. Сейчас смотрю, а на этом месте вся трава под круг скошена и мелкие странные желтые цветочки. Поставлю стул здесь и поработаю.

18:23

Хочу поехать в Иоанн-Богословский монастырь запросить церковные книги-синодики о крещаемых, благо редакционное удостоверение с собой. Поищу склеп графа Минкина, говорят тоже на этом погосте. В письме бабушки упоминается двурукий дуб, я его нашел на кладбище. А еще баба Глаша поведала, что в доме ее отец-купец, где-то спрятал клад. Лучше бы не говорила мне. Будет пятый — если найду.

14:45

В месте явления Нила Столобенского под яблоней обнаружил странные листья и еще кое-что в траве. Это покажу позже. Диво дивное. Еще вчера видел анчуток череды, а ранее я видел их на ромашке… Об анчутках я писал в своей книге «Разнотравье»:

Проси силу у них на траву,

Радость, коль анчутка поможет,

Излечит трава сия,

скосит хворь

вострым ножиком…

О книге «Разнотравье»

После путешествий по родной земле родилась уникальная книга, с которой и хочу познакомить вас. Книга называется «Разнотравье» (2009), написана в былинном стиле, в ритме наговоров, нашептов и причитаний, с непременной присказкой в конце каждой части:

О траве не сказывай,

спрячь, да не показывай…

«Разнотравье» стала подлинным шедевром поэта Терентия Травника. Небольшими отрывками из нее украшена и эта книга, подчеркивая уникальность путешествий поэта и его поэтического дара. В начале книги автор обращается к читателям: «Многие годы мне довелось путешествовать по России. Дороги меня уводили и в Сибирь, и в степи Поволжья, в Вологодские леса и к Карельским озерам. И всегда со мной был мой дневник, где я записывал все свои впечатления от встреч с местными жителями и беседы с ними, в которых нередко звучало нечто неведомое и загадочное.

Одной из целей подобных путешествий было желание прочувствовать и сохранить на бумаге тайны сказов и легенд этих земель. Так появились многочисленные тематические статьи и рассказы. «Разнотравье» — это удивительный мир иной реальности, собранной, прожитой и перенесенной на страницы этой книги. Вместе со мной вам его дарит в своих рисунках художник, писатель, путешественник, исследователь тунгусского феномена Демьян Михайлович Утенко́в, проведший в тайге четверть века». В конце Терентий указал имена реальных «ведунов посоветчиков» с кем ему довелось познакомиться и пообщаться:

Дед Седобровка

Бабка Калиня Муромска̀я

Травник Болотарь Пскопский

Лесник дед Куколь Рязанский

Перекинь-бабка

Гуль Воля-волянка

Иван Корень

В общем, что ни говори, Терентий шел своими путями. Для него важно было не просто в местный музей попасть или в Дом культуры зайти, а вобрать в себя всю совокупность чудес и необычности того места, куда он пришел Божьим промыслом. Насладиться вместе с деревенскими жителями и тишиной, и временем, и просто природой с ее заветной красотой: «Что я делал? Я просто глубоко дышал, дышал Родиной, дышал Россией. Как-то так я и влюбился в нее, да так, что не могу надышаться и по сей день. Наверно, это тоже была моя цель — стяжать Родину».

Эта любовь, свежий ветер, воля и свобода очень чувствуются во всем творчестве Травника, когда он пишет о Родине в статьях или говорит о ней в стихах. Он не лукавит, когда утверждает, что очень хорошо знает добрую половину России, практически все ее области: от муромских лесов и красот Плещеева озера с его дивным синим камнем, до Аркаима — бескрайнего южного Урала.

В октябре 2017 года он записал в своем дневнике: «Все как-то сложилось, все я охватил: и литературные места Мураново, Мелихово, Константиново, Ясную поляну и жуткие северные леса вологодчины, и берега Беломорья, и прикаспийские „прерии“ степи. Как-то раз я даже у финской границы оказался под Ленинградом, наткнулся на пограничников. Был и там, откуда задувают ветра Монголии и Китая. Все это сложило во мне определенную четкую картину России. Я не путешествую с 2012 года. Всему свое время. Просто так ехать куда-то мне не хочется. Везде побывал, а то и не раз. Но, когда глаза закрываю, то по карте вновь еду на машине или иду пешком, и знаю, где какой поворот меня ждет, когда через Волгу переезжать надо, а где через Оку поплывем. Все эти „мои внутренние образы-картины“ были подарены в музей моей души. Пришло время их показать, и я обратился к литературе. Теперь уже мое перо путешествует по карте белого листа, опираясь на весь опыт моего дорожного ремесла. Октябрь. 2017».

Я по полю иду, в руках посох держу,

за спиною холщовая сумка…

По родной стороне я иду налегке,

чтоб и видеть, и слышать, и думать.

Я у ветра спросил, кто здесь давеча был,

он ответил: «Такой же, как ты…

Он оставил тебе книгу странствий в реке,

меж страниц свою правду вложил».

Т. Травнiкъ, 1990 г.

Музей души: холсты и полотна путешествий

Пришло время пригласить вас, дорогие читатели, в Музей души Травника и не спеша пройтись по его залам, познакомиться с уникальными сокровищами — отдельными холстами и полотнами увлекательных путешествий моего героя, запечатленных в его душе.

Всё началось, как и полагается, с детства. Замечу, что у Терентия всё самое главное в жизни стартует именно с него, с его детства. И музыка, и живопись, и поэзия зарождались в нём в совсем юные годы, а путешествие, точнее первые мечты о кругосветке посетили нашего героя, когда однажды в доме появился самый настоящий глобус.

В то время его отец Аркадий Павлович, работал в гостинице «Украина», где один из туристов, видимо из Европы, и подарил ему разноцветный глобус с политической картой мира. Он был мягкий, как мяч, но больше размером, а все названия стран, городов, морей и океанов, были сделаны на иностранном языке. Глобус хранился Терентием вплоть до окончания школы, пока однажды не лопнул. Конечно же с ним пришлось расстаться, но свое дело он сделать успел, и в душе Травника навсегда поселилась любовь к географии и путешествиям.

«Собственно с этого самого глобуса всё и началось, — делится со мною Терентий своими воспоминаниями, — папа принес его домой, посадил меня к себе на колени, и мы стали его внимательно изучать. Папа настолько интересно рассказывал, что я мгновенно представлял и океаны, с живущими в них огромными китами и спрутами, и горы с вершинами, протыкающими облака, и непроходимые джунгли, полные опасностей и тайн, и знойную, горячую пустыню, и охваченную безмолвием арктическую даль…

Воображение дорисовывало больше, и я с удовольствием делился этим с родителями, а уже в первом классе у меня на школьном письменном столе, помимо учебников, появились книги, во многом связанные с путешествиями. Мама купила и подарила мне романы польского писателя Альфреда Шклярского, где главный герой Томек путешествует по миру. Книги изумительные и читал я их, перечитывая вплоть до десятого класса. Конечно же у меня была и Детская энциклопедия, мечта многих ребят. Первый ее том был посвящен Земле, и я зачитал его, можно сказать, до дыр. Кстати, эта удивительная книга стала моим внеклассным учебником. Многие статьи из неё я буквально знал наизусть, с огромным интересом штудировал все двенадцать томов, что позволяло мне блистать эрудицией в школе. Замечу, что точно такая же была и у моего школьного друга Леонида Чертова, который и по сей день отличается крайней начитанностью и образованностью, так что книги сделали, как им и положено, свое замечательное дело. Во втором классе мама мне подарила альманах «Земля и её жители», а позже великолепно изданные альбомы чешских художников Йозефа Аугусты и Зденека Буриана «По путям развития жизни» и «Жизнь древнего человека». Папина сестра, тётя Галя, вышедшая замуж за Фуада Аль`Мери, ученого из Сирии, и уехавшая жить в Алеппо, работала в издательстве, и ей удавалось покупать и дарить нам замечательные редкие книги».

Вообще-то книг в доме Травника было и остается очень и очень много. Семья была читающей, а потому даже на даче у Терентия и по сей день сохраняется внушительная библиотека, начало которой было положено еще его дедами Павлом Алексеевичем и Георгием Григорьевичем. Возвращаясь к его путешествиям, скажу, что в третьем классе наш герой соорудил с ребятами плот и осуществил попытку сплава в сторону… Белого дома, который в те годы еще только строился, но не учел, что плыть придется против течения, да и зоркая общественность мальчишек быстро задержала, а потому будущие капитаны успели проплыть лишь с десяток метров в сторону Бородинского моста.

Вскоре начались походы, которые любила вся семья, а организовывал их отец, заядлый турист и рыбак. Терентий с огромным энтузиазмом все это поддерживал, регулярно посещая с папой магазин «Охотник» на Старом Арбате, где продавалось снаряжение и для туристов. «Магазин был сказочный, — читаю в его дневнике, — на стенах висели плащ-палатки, резиновые лодки, каны, рюкзаки, ружья, рыбацкие сети и удочки. Хотелось купить всё и я, как зачарованный рассматривал это богатство, дыша пропахшим смолой, резиной и мазями для лыж, воздухом.

Стены заведения украшали росписи с лесными мотивами, над которыми висели огромные чучела голов оленя и кабана, пафосно венчая замысел создателей интерьера. Подобных магазинов в близлежащей округе больше не было, и я ходил туда, поверьте, как в настоящий театр. Впрочем, недалеко, на том же Арбате, был еще и «Зоомагазин», который я полюбил еще больше, но об этом в другой раз. Скажу только, что в нем я оказался опять же благодаря отцу, который решил разводить аквариумных рыбок. Мама занималась комнатными цветами, но особенно любил цветоводство дедушка. Видимо всё это развило во мне любовь к природе и имеет самое прямое отношение как к моим походам, так и к странствиям вообще».

В домашнем архиве Юлии Фадеевой⁷ хранятся вещи Терентия, которые были с ним во все долгие годы его странствий по России: рубаха и футболка, дневник, игольница, четки, лампадка, талисманы-игрушки детства, трубочки, повязка на волосы и другие. Часть этого богатства представлена на сохранившейся в архиве «Vano» фотографии.

Походные вещи Терентия Травника. Фото 2000 г.

Походы и путешествия в студенческие годы

Обычно для своих походов Терентий пользовался хорошо разношенными ботинками на низком каблуке с рифленой подошвой, что-то вроде советских туристических, но Травник, в основном, предпочитал армейские на шнурках. Был у него товарищ Игорь Яцына, вот у него-то он и приобретал такую обувь, причем качественную и недорогую. Ботинки были достаточно просторными, в них он вкладывал войлочную стельку и в походе надевал шерстяной носок. До этого ботинки пропитывал специальной мазью для спортивной и охотничьей обуви, продающейся в спортивных магазинах. Делал это следующим образом: на ботинок чистой тряпочкой наносил слой жира, затем слегка его подогревал над плитой. Когда жир впитывался — на глаз казалось, что он просох, наносил еще, и так не один слой. В пользовании Терентия находились рюкзак, спальник, веревки, фонари, саперская лопатка, скандинавский рыбацкий свитер, шерстяные вязанные носки, шапочки (предпочитал только черные и связанные ручной вязкой), а также нож, военная фляга, охотничьи спички, компас, карты местности, топорик, палатка, тэн и многое другое.

Лето. Школа «Доброделания» у Терентия на даче в Жамочкино. Слева от Травника тот самый веселый мальчуган Сашка.

Кстати рюкзак и военную флягу Терентий позже подарит Сашке, мальчишке-соседу по даче, который каждое лето приходил к нему на занятия, организованные Терентием для местных детей, что-то вроде школы «Доброделания», открытой им ещё в 2014 году, у себя дома в Москве.

Целью путешествий Терентий ставил для себя прежде всего изучение родного края, его культуры и истории с посещением храмов и монастырей. Во многом это было обязательным, судя по дневникам поэта, в которых сохранились многочисленные описания встреч, бесед и знакомств с монахами и священнослужителями. Травник много фотографировал. Кстати любовь к фотоделу ему, опять же, привил отец Аркадий Павлович, сам увлеченно и не один год, занимавшийся фотографией.

Безусловно, что Травник не был бы таковым, если бы не собирал и не изучал травы. На его даче хранятся ряд коллекций-гербариев, собранных им на Алтае, в Карелии, на Урале, в Крыму и Подмосковье. Травам Терентий всегда отводил особое значение. Он изучал их, использовал в лечении. Сегодня к Терентию приезжают люди со многих уголков России получить совет, а то и лечиться. Таким образом он напрямую оправдал псевдоним «Травник», взятый им во времена студенческой юности. Имя Терентий появилось позже — 4 июля 1990 года. Существуют картины, подписанные им «Игорь Травник».

Палатка Травника начала 90-х годов

В своих походах и путешествиях Травник предпочитал самые простые, двуместные палатки, в большинстве своем из брезента. Такие палатки были легки в эксплуатации, хорошо проветривались и имели единение с окружающей средой, что для Травника было крайне важным. В основном же он, по его рассказам, останавливался и ночевал в заброшенных деревенских домах, а то и просто в стоге сена.

Нередко просился на постой к местным жителям, чаще к одиноким пожилым женщинам, которые нуждались, и он с удовольствием помогал им по хозяйству, пока жил. В его дневниках нахожу немало имен с адресами сел и деревень, где он останавливался за многие годы. В личном архиве поэта есть и фотографии с этими людьми.

Писать о Травнике-путешественнике миссия особая и интересная. Каждый раз, встречаясь с поэтом, беседуя с ним, я открывала для себя всё новые и новые грани этого удивительного увлечения моего героя. Казалось, что всё, что вошло в его музыку, в его живопись, но прежде всего в литературу и поэзию, пришло именно из походов, из собранного в них уединенного, созерцательного миропонимания и мироощущения. А, ведь, так оно и было. В стихах Терентия мы находим бесчисленное множество этому доказательств и подтверждений. Своей строкой поэт воспел и воспевает многие и многие уголки нашей необъятной Родины.

Давно отмечен тот факт, когда талантливых людей тянет бродить по свету. А некоторые из них, став признанными мастерами слова, оставляют миру записки и воспоминания о своих походах. Судьба к Терентию, как путешественнику, благоволила и ему посчастливилось быть лично знакомым с такими корифеями странствий, как Дамиан Утенков и Федор Конюхов. Все они были не только путешественниками, но и писателями. В библиотеке Терентия хранятся их книги, с автографами, подаренные ему.

А теперь — в путь! Начнем мы его с тобою, мой дорогой читатель, с молитвы и стихотворения поэта, обращенного к Смоленской Божией матери, известной, как Путеводительница, особо чтимой им. Стихотворение написано 10 августа 1993 года в Новодевичьем монастыре, в день Празднования Смоленской иконы. Кстати в Успенском соборе монастыря находится её чудотворный образ, с молитвы перед которым, Терентий и начинал, и заканчивал всякое свое путешествие…

Тропарь Божией Матери пред иконой Ее «Одигитрия»

глас 4

К Богородице прилежно ныне притецем, грешнии и смиреннии, и припадем, в покаянии зовуще из глубины души: Владычице, помози, на ны милосердовавши, потщися, погибаем от множества прегрешений, не отврати Твоя рабы тщи, Тя бо и едину надежду имамы.

СМОЛЕНСКАЯ

Проводи меня, Смоленская, в путь,

Научи меня, родимая, быть,

Чтобы к Богу я дошел весь,

Чтоб оставить след, а не наследить.

Одигитрией будь мне во всем,

По уму провожай каждый раз

И веди меня ночью и днем,

Чтоб с Тобою быть здесь и сейчас.

Пречестная, идущим покров,

Проведи меня в сердце мое,

Чтобы шаг мой, сошитый из слов,

Оправдал бы терпенье Твое.

Стал бы делом, мостящим пути

Поколеньям, идущим во след,

Чтобы им удалось впредь найти,

Как и мне, предначертанный след.

Кондак Божией Матери пред иконой Ее «Одигитрия»

Предстательство христиан непостыдное, ходатайство ко Творцу непреложное, не презри грешных молений гласы, но предвари, яко Благая, на помощь нас, верно зовущих Ти: ускори на молитву и потщися на умоление, предстательствующи присно, Богородице, чтущих Тя.

По кругам путешествий

Вот и подошли мы к сердцевине этой книги. Начну повествование с некоторого уточнения и пояснения, напомнив, что всякое свое путешествие, а точнее круг путешествий, Терентий начинал всегда с западной точки, даже если бы это и был общий западный круг путешествий. Он строил маршрут исходя из самой западной точки, по аналогии с выходом из храма в момент крестного хода, а далее шел, как я уже отмечала ранее, либо по часовой, либо против часовой стрелки, включая все деревни, села и города, знакомясь с местными традициями и достопримечательностями, пополняя свои дневники.

Свое большое путешествие по Москве он начинал с Новодевичьего монастыря, далее через Узкое продолжал его, следуя по часовой стрелке и уж потом, завершив его, путешествовал по Подмосковью, но против часовой стрелки, и наконец, выходил на большой, называемый им «губернским», круг, который проходил опять по часовой. Это неотъемлемая особенность всех его путешествий, которую он разработал, досконально знал и строго ей следовал.

Согласовывая с Терентием написание этой книги, я учла его просьбу начать повествование, не с западных, а с северных маршрутов. Это было оговорено, и я строго следовала предписаниям. При описании того или иного места назначения, я пользовалась путевыми заметками, письмами и дневниками, предоставленными мне поэтом, нередко обращаясь к словарям, путеводителям и справочным изданиям. Мне хотелось, как можно ярче и полнее донести всю обстановку тех лет, обогатить читателя историческими и краеведческими выкладками. Надеюсь, что всё задуманное мною, осуществилось. Насколько удалось достигнуть органики и естественности в изложении столь интересных фактов из жизни поэта, представляю судить вам, уважаемые читатели. А теперь — в дорогу!

Поселок Борисоглебский

Начнем наше путешествие вместе с Терентием Травником с Борисоглебского⁸ — посёлка городского типа, административного центра Борисоглебского района Ярославской области России.

Население по данным на 1 января 2017 года составляет 5379 человек. Расположен в южной части области, на реке Устье (бассейн Волги), в 19 км к северо-западу от Ростова, где и находится ближайшая железнодорожная станция.

Посёлок входит в Перечень исторических городов России.

Появление населённого пункта (Борисоглебские слободы) связывают с развитием Борисоглебского монастыря, основанного новгородскими монахами Фёдором и Павлом по благословлению Сергия Радонежского в 1363 году.

Комплекс сооружений Борисоглебского монастыря включает в себя собор Бориса и Глеба (1522—1523 года), Благовещенскую церковь с трапезной палатой (1524—1526 года), Сергиевскую надвратную церковь (1679 год) и другие постройки. На территории монастыря работает музей-филиал государственного музея-заповедника «Ростовский кремль», действует несколько экспозиций. Помимо монастыря, в посёлке сохранился ряд каменных зданий XIX века, в том числе торговые ряды.

Келейный корпус монастыря, где Терентий останавливался в одном из своих путешествий 1995 года вместе с о. Вячеславом (Бобровским) и художником Вадимом Овсянниковым. 1995 год.

Из дневника поэта-путешественника Терентия Травника:

Вечерело, когда мы наконец-то въехали в Борисоглебский. За рулем сидел батюшка отец Вячеслав, рядом с ним Вадим, а на заднем сидении, обложившись фотоаппаратами и камерами, устроился я. Впереди, в отблесках почти исчезнувшего солнца, светились церковные купола. Остановились на площади перед монастырем. Было тихо, хоть вечер был летним и теплым, но народу почему-то совсем не было. Странно, но ощущение провинциальной тишины всегда особое и городскому человеку сразу свыкнуться с этим трудно. Но это всего лишь ощущение, и присмотревшись, можно было легко заметить слабые огонечки в окнах близлежащих одно — и двухэтажных домов и домишек.

C утра встал пораньше и до обеда бродил по городу, любовался прошлым бытом местной знати. Душа стремилась к простому, искреннему, а такого в Борисоглебском немало. Рассматриваю дом: в прошлом, видимо, купеческий: первый этаж — кирпичный, второй — деревянный, нередко в таких домах на первом этаже располагался трактир, либо торговая лавка, таких домов особенно много осталось на Верхней Волге».

Продолжая дневниковые записи Терентия, скажу, что купеческие дома во многом определили лицо исторической части многих российских городов, они формировали и их торговые зоны. Купцы жили в одно — или двухэтажных деревянных, а то и каменных особняках. В первом этаже и подвале могли размещаться склад, магазин, лавка, контора; жила прислуга или дальние родственники. Второй этаж был жилым для купеческой семьи. Каменные дома, как правило, с толстыми стенами, деревянные — с богатой резьбой. Двухэтажные — с балконами, лоджиями, большими окнами. Каменные — с приметными фасадами; появилась даже особая «купеческая» кладка кирпича. Украшались они кованными решётками, чугунными лестницами и парапетами. Большинство купеческих строений крылись железными крышами, которые красили, как правило, в зелёный, или красный цвет. Дома строились основательные — «на века» и больших площадей — для потомков. По данным городской переписи, к примеру, Омска 1877 года в купеческих семьях на одного человека в среднем приходилось две комнаты. Купцы, как зажиточные люди могли себе позволить инновации в строительстве. Так в Кузнецке первый дом с балконом построил купец Пётр Баранов в 1852 году, а первый дом с мезонином — купец Алексей Бехтенев в 1856 году. Первую электростанцию в Сибири построил в 1885 году в своём доме красноярский купец Гадалов.

На севере от Москвы среди небогатых купцов и зажиточных мещан были также популярны полукаменные строения. Первый этаж такой жилья или полуподвал выполнялся из камня, второй этаж — из дерева. Купцы первых поколений, несмотря на богатое внутреннее убранство дома, продолжали сохранять крестьянский уклад, жили в скромных задних комнатах и много времени проводили на большой кухне. В конце XIX века в купеческих домах появляются специализированные комнаты: кабинеты, библиотеки и т. д. Во многих городах России улицы назывались в честь купцов: в Томске Евграфовская, Большая и Малая Королевская, Дроздовская, Ереневская, в Енисейске в честь А. С. Баландина и т. д.⁹

Плёс. Ивановская область

«Бываю здесь, но чаще проездом, — пишет Терентий, — но вот выпал случай познакомиться с городом поближе, даже пожить в нём, прославленном в известном полотне моего любимого Исаака Ильича Левитана». Итак, Плёс!

Городок этот, хоть и туристический, но жизнь здесь размеренная и тихая. Я бы сказала, старосветская, а это Травнику всегда нравилось. Местные жители за холмистую местность называют Плёс «Русской Швейцарией». Слышала, что так называют и Звенигород за все ту же, холмистую местность. Остановиться тут несложно, если не привередничать, поэтому в один из визитов поэт присмотрел дом, комнатку в нем, оно и «славно все вышло». Большинство плёсовских заведений открыты не постоянно, более того, они даже закрыты в заявленные на дверях часы работы. Видимо, они открыты для туристов, которые приплывают на теплоходах, которые летом тут каждый день останавливаются. Как приплывает теплоход, так сразу почти все торговые точки на набережной открываются, как из-под земли продавцы сувениров вырисовываются, распахиваются всевозможные палаточки с пирожками да блинчиками, а еще с пиццей и шаурмой.

Из дневника поэта-путешественника:

«Дом, в котором я решил остановиться очень колоритный, может именно поэтому мой выбор и пал на него — строение, вобравшее в себя дух всего столетия, который постепенно и развалил его. Описать то, что я встретил, войдя внутрь почти невозможно, да и не хотелось бы смущать этим хозяев, но то, что этот, окружавший меня социально-бытовой сланец вдохновлял меня к писательству, спору нет, ибо всё в нём присутствовало, вся патина местного значения предстала моему досужему до интересности взору: скрипучие с какой-то фальшивой прелестью ступени, пистонообразно хлопающие двери, потрясающий запах дерева, переходящий в сырость и наоборот, много-много тишины, мерно посапывающей в малопроветриваемых углах здания и конечно же… привидения.

В этом доме останавливался Терентий, когда приезжал в Плес.

Без этих созданий в старорусских городах никогда не обходится, но, откровенно говоря, только для тех, кто не на машине разъезжает с остановками, для перекуса, а по-настоящему, как краевед вбуривается и вписывается в местный колорит со всем вытекающим из него чудодейством.

В день приезда я позволил себе отдохнуть, а заодно и наметить план по изучению городка, чтоб с утра следующего дня приступить к осуществлению намеченного. Первым делом отправился в музей Исаака Левитана… Музей небольшой, как и полагается, устроен в доме, где жил сам живописец со своей возлюбленной Кувшинниковой и другом Степановым. На первом этаже галерея с этюдами мастера, на втором комнатки художников. Люблю я такие места посещать. Зайдешь, побродишь, и как будто в гостях у мастера побываешь… А почему бы и нет, конечно же, в гостях. Поговоришь, поблагодаришь, откланяешься и всё, делов-то!

В этот же день зашёл в Музей пейзажа. Любовался очень даже неплохими художественными фото и картинами местных мастеров.

Конечно же Плёс местечко удивительной красоты, где в любую погоду пребываешь в душевном равновесии, восхищаешься обозреваемым, слушаешь тишину с сурдопереводом в виде плеска волн. Видимо Плёс — это и есть плеск в тишине. А еще в Плёсе изумительная осень, обычно сухая с солнечными днями и дивными лунными повечериями. В такие дни хорошо подняться на Соборную гору и оттуда любоваться разноцветными заволжскими далями, когда весь город тонет в золоте заката, что я непременно каждый и раз делаю, когда бываю здесь».

Насколько мне известно, то примерно к середине XIX века окончательно сложился архитектурный облик города, сохранившийся, в основном, до сегодняшнего дня. Город делится на две части: верхнюю — горную и нижнюю — подгорную. Подобная застройка определяется особенностями рельефа и рекой Волгой.

Главная улица города — Набережная, застроена, в основном, двухэтажными каменными особняками, возведенными в стиле провинциального классицизма, куда я, закупив по ходу пончиков, направляюсь побродить. Отсутствие вычурности и крикливости в плесских постройках придает этой улице скромный уют, особую теплоту и задушевность. Гуляю, жую пончики, а из промасленного пакета вместе с промасленной бумагой и жареностью пахнет осенью — старорусской чудесной осенью. Объяснить это невозможно, надо просто приехать в Плёс, купить пончиков, прийти сюда и сунуть нос в пакет…

Поднимаюсь выше: второй и третий уровень застройки Плёса в основном деревянные или деревянно-каменные дома с резными наличниками».

Плёс — один из древнейших городов на Волге. Народное предание гласит, что на месте нынешнего Плеса стоял когда-то древний город Чувиль. Археологические раскопки подтвердили существование на нынешней горе Свободы города-крепости XII века, который защищал Владимиро-Суздальское княжество от набегов волжских булгар в XII — XIII веках. Точная дата основания первой крепости в Плёсе неизвестна. Разрушена она была в феврале 1238 года во время нашествия Батыя. После утраты крепости город продолжил свое существование.

В 1410 году, когда московский князь Василий I, сын Дмитрия Донского, оказался в Костроме, спасаясь от татарского хана, он повелел построить здесь укреплённую таможенно-сторожевую заставу. 1410 год основание второй Плёсской крепости, считается официальной датой основания Плёса.

Являясь одним из древнейших русских городов, Плёс неизменно привлекает любителей истории и археологии. А вот что особо вызывает в нем уважение, так это то, что Плёс сохранил все составные части города XII века: крепость, ремесленный посад и торгово-вечевая площадь, курганное кладбище и языческое святилище.

Пришло время заканчивать наш рассказ о путешествии Терентия в Плёс. Чуть ранее, в одном из дневников он обмолвился о… привидениях. Предвижу читательский интерес по явно непростому вопросу, а потому жду момент, когда мне удастся у Терентия об этом все-таки спросить. Не прошло и месяца, как такая возможность представилась, а потому передаю на страницах книги всё, как есть, услышанное мною из рассказа Травника:

«К вечеру готовился дождь, а потому уже к десяти на улице изрядно стемнело. Накануне мои хозяева ненадолго уехали, оставив мне ключи, дабы я, по возможности, поливал цветы в их комнатах. С Волги тянуло холодком и запахом речной тины. Все более усиливающийся ветер проникал сквозь рассохшиеся стены дома и свободно погуливал внутри. Как ты понимаешь, в такие моменты создается впечатление, что кто-то в доме есть, как никак то там, то здесь что-то скрипнет, что-то упадет и покатится. У страха глаза велики, а потому, дабы отвлечься, я уселся за стол, и налив свежего чайку, занялся дневниковыми записями. Вскоре ветер стих, а на улице, сперва медленно, а потом все сильнее и сильнее пошел дождь. На душе как-то сразу взгрустнулось, и в голову полезла всякая несусветица. Сверкнула молния, и почти одновременно, надломлено то ли ударил, то ли треснул по крыше гром. Я подошел к окну, и придерживая рукой занавеску, попытался немного прикрыть расхлябанную створку. На какой-то момент дождь прекратился, и я, опершись на подоконник, стал разглядывать темно-синие силуэты заоконного пейзажа, медленно переводя взгляд от сарая к соседскому дому. Там не спали, сквозь старенький ситчик проникал свет, а потому сразу как-то полегчало. В этот момент откуда-то с угла послышались звуки во многом походившие на цокот лошадиных копыт. Прислушался — не ошибся — они самые. Стал дожидаться, когда появится ездок. Видимо немного не доехав, некто вполголоса осадил лошадь, и я довольно-таки отчетливо расслышал женский старческий шепоток:

— Ладно, Кузьма, ступай, ток, смотри мне, шоб не пил, а то выпороть прикажу…

— Вот это да, — мелькнуло у меня в голове, и я резко подался вперед, дабы получше разглядеть нежданных пришельцев. Справа, с угла дома, показалась мешковато-сутуловатая женщина небольшого росточка в длинном черном платье и каком-то несуразном, как будто бы чепце. И всё ничего, но уж больно одежка на ней несовременной была. Интуитивно пригнувшись, почти расплющившись на подоконнике, стараясь как можно дальше вытянуть шею, я затих и с интересом стал наблюдать за гостьей. Пройдя вдоль дома до подъезда, барыня, иначе и не скажешь, легко, не открывая дверь, как бы сквозь стену, вошла внутрь. Впрочем, мне могло и показаться. Ярко вспыхнула молния, и я поспешил отойти от окна. На цыпочках, подкравшись к двери собственной комнаты, прижался к ней вплотную и, затаив дыхание, стал прислушиваться. Из коридора явно доносились шаги человека с трудом поднимающегося по известной мне скрипучей лестнице. Часы показали без четверти одиннадцать, я поежился, почему-то ухмыльнулся и вернувшись к столу, безо всякого желания продолжил литературную учебу. Ирина Михайловна, вы не поверите, но тогда мне почему-то показалось, что к моей двери, только с её обратной стороны кто-то очень тихо крадется. Это нехорошее ощущение меня не покидало, и я вновь стал прислушиваться. И тут, как оно обычно и бывает, некстати зазвонил сотовый, в окно резко подул ветер и сквозняком распахнуло дверь. Сбросив звонок, я подошел к двери и тут почему-то меня потянуло выглянуть в коридор. В душе возникло то самое пренеприятнейшее чувство одновременного и страха, и любопытства. В такие минуты понимаешь, что если не удовлетворить любопытство, то страх только усилится. Сделав пару шагов вперед, я нехотя выглянул за дверь. Со стороны лестницы, ведущей на первый этаж, в пролете, подрагивая светила слабая лампочка. Дождь вновь усилился, и сквозь нарастающий шум воды, я вполне явственно услышал, как по ступеням кто-то то ли поднимается, то ли наоборот, поспешно, слегка покряхтывая, спускается. Скрипнула входная дверь, и снизу донесся женский, довольно-таки противный приглушенный смешок. Закрыв дверь в комнату на крючок, я лег спать. Ночь я провел с включенным светом, что для меня не свойственно, а утром, поговорив с соседкой, узнал от неё, что в последний год зачастило к ним приведение — старая купчиха, некогда жившая в этом доме. Что ей нужно непонятно, знать ходит себе и всё, а вот приезжает сюда она на своем кучере, так-то».

Торжок

«Город, где остановилось время, — напишет о Торжке Терентий в дневнике, а потом, посетив вторично, продолжит: чтобы услышать тихие шаги вечного».

Всё течет, все изменяется, а потому, когда Тверь была деревней, а Москвы еще не было совсем, Торжок уже слыл городом. Первое упоминание о нем в Новгородской летописи относится к 1015 году, а в 1139 году там же говорится о поселении Новый Торг. Сначала город принадлежал новгородцам, позднее стал относится к Тверскому княжеству. В 1238 году Торжок две недели сдерживал монголо-татарские войска. Отчасти благодаря этому, Новгородская республика не была разорена и находилась в меньшей зависимости от Орды, чем остальные русские земли. В XV веке Торжок вошел в состав Московской Руси. Сегодня — это районный центр Тверской области, обшарпанный, запущенный, но самоотверженно хранящий дух былых столетий. Торжок — небольшой город, и для туристов он интересен прежде всего тем, что там сохранился целостным архитектурно-природный ландшафт со множеством городских и духовных построек в стиле классицизма.

Из дневника поэта-путешественника:

«…И пусть многие здания и церкви неотреставрированы, кое-где осыпалась штукатурка, Торжок был и остается притягательным для однодневной поездки, благодаря своей неповторимой атмосфере уездного города N. 19-го века, а при фантазии и должной подготовке, так к двухдневной, на что я и настроился.

Спокойны и каноничны пейзажи здесь, которые открываются с берегов реки Тверцы, притока Волги. Интересны и музеи, например, музей при Торжокском золотошвейном училище. В Торжке я обычно покупаю пирожки с творогом и, прихватив флягу с чайком, гуляю. У меня даже прибауточка родилась для этих мест: пирожок плюс творожок — получается Торжок!

Понимаю людей, влюбленных в эту жемчужинку Среднерусья, а таких я встречал немало. Славно здесь, нелюдно и спокойно, много красивого. Кроме того, в Торжке периодически проводятся различные туристические мероприятия, например, реконструкции исторических событий в восстановленном Кремле.

С монастырского холма вид на противоположный берег р. Тверцы. Доминанта района — церковь Николая Чудотворца XVIII века.

С интересом посетил музей имени А. С. Пушкина на улице Дзержинского, дом 71. Пушкин не раз бывал в Торжке, и в этом я его — ох как — понимаю. Вся экспозиция музея посвящена поездкам поэта из Москвы в Санкт-Петербург, с естественными остановками в Торжке, выставлены дорожные карты того времени и другие экспонаты, а приветливый экскурсовод душевно рассказывает о том, как эти места отражены в творчестве поэта.

Двигаюсь в самый центр Торжка — до пересечения с улицами Красная горка и Степана Разина. Площадь между этими улицами весьма колоритная, да и выбор маршрутов от нее богатый. Направляюсь вниз по улице Красная Горка (бывшая Ильинская) к набережной реки Тверцы. В начале улицы стоит высокая Ильинская церковь, построенная в 1822 году. В 1929 году, как и многие церкви, она была закрыта, а в 2005 — возвращена РПЦ.

На улице Луначарского главенствует и притягивает взгляд — церковь Климента Римского. Справа — здание Историко-этнографического музея.

Быть в Торжке и не попробовать Пожарских котлет, означало бы зря потерять время. И дело даже не во вкусе, они всегда хороши, а в том, о чем я вам вскоре расскажу, но сперва поспешим вернуться на улицу Дзержинского…

Историк и искусствовед Греч в свое время писал о ресторане гостиницы: «Когда-то славился Торжок своей ресторацией, а ресторация особыми котлетами. Проездом воспел их и Пушкин, проездом написал Карл Брюллов акварелью портрет хозяйки знаменитого путевого трактира».

Что же это за ресторация такая? Что же за котлетки? Что за хозяйка? Давайте разбираться: и вправду знаменитая гостиница Пожарского возникла в конце восемнадцатого века, когда ямщик Дмитрий Пожарский выстроил здесь постоялый двор. Вскоре двор дорос до звания гостиницы и естественно, с трактиром, а в 1811 году это пока еще ничем не примечательное заведение унаследовал сын Дмитрия Пожарского, Евдоким Дмитриевич. В скором времени все хлопоты и по гостинице, и по трактиру взяла на себя Дарья Евдокимовна, внучка Дмитрия и дочка Евдокима.

Гостиница Пожарского в г. Торжок

Сумароков восторгался: «Кому из проезжающих не известна гостиница Пожарских? Она славится котлетами, и мы были довольны обедом. В нижнем ярусе находится другая приманка — лавка с сафьяновыми изделиями, сапожками, башмаками, ридикюлями, футлярами и др. Женщины, девки вышивают золотом, серебром, и мимолетные посетители раскупают товар для подарков». Заметки Сумарокова были написаны в тридцатые, однако лавочка вошла в историю еще в 1826 году, а все потому, что Александр Сергеевич купил здесь пояса для Веры Федоровны Вяземской в надежде, что «она всю прелесть московскую за пояс заткнет» и отослал их ей с витиеватым сообщением: «Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры, но мадригал и чувство стали одинаково смешны».

Княгиня ответила поэту: «Как можно так легко обращаться со своими прекрасными стихами и так сорить деньгами? Количество поясов привело меня в негодование, и только качество их может служить вам извинением, ибо все они прелесть».

А спустя неделю Александр Сергеевич отправил письмо другу Соболевскому, которое, собственно говоря, и послужило для гостиницы началом ее всероссийской славы: «Мой милый Соболевский, я снова в моей избе, — писал поэт. — Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно, но в доказательство дружбы посылаю тебе мой iti-neraire¹⁰ от Москвы до Новгорода. Это будет для тебя инструкция. Во-первых, запасись вином, ибо порядочного нигде не найдешь. Потом…

У Гальяни иль Кольони

Закажи себе в Твери

С пармезаном макарони

Да яичницу свари.

На досуге отобедай

У Пожарского в Торжке,

Жареных котлет отведай

(имянно котлет)

И отправься налегке.

Как до Яжельбиц дотащит

Колымагу мужичок,

То-то друг мой растаращит

Сладострастный свой глазок!

Поднесут тебе форели!

Тотчас их варить вели.

Как увидишь: посинели,

Влей в уху стакан Шабли.

Чтоб уха была по сердцу,

Можно будет в кипяток

Положить немного перцу,

Луку маленький кусок.

У податливых крестьянок

(Чем и славится Валдай)

К чаю накупи баранок

И скорее поезжай.

Руководство по приготовлению ухи, совет купить баранок и сомнительные комплименты в адрес ресторатора Гальяни были оставлены русской интеллигенцией без должного внимания, а вот рекомендация насчет котлет пришлась довольно-таки кстати.

В 1834 году Евдоким умирает, а спустя еще четыре года оставляет свет его супруга Аграфена. Дарья Пожарская становится единственной и полноправной владелицей гостиницы. Название, однако, не меняется. Это гостиница Пожарского, а не «Пожарской». Бренд настолько раскручен, что нет смысла даже в такой малости менять его.

Между тем дело покойного Пожарского все набирает обороты. Писательница А. Ишимова записывает в 1844 году: «В богатом Торжке и гостиницы богаты и особенно одна, которую содержит дочь Пожарского. Все диваны и кресла эластически мягки, как в одной из самых лучших гостиниц Петербурга, столы покрыты цельными досками из цветного стекла, занавески у окон кисейные с позолоченными украшениями. Но хозяйка не выдержала до конца характера изящной роскоши, какую хотела придать своим комнатам: все это великолепие окружено стенами не только не обитыми никакими обоями, но даже довольно не гладко вытесанными…

Справа от моста отреставрированная Тверецкая набережная, где в бывших купеческих домах располагаются сувенирные лавки, магазины, ресторан.

Но главная слава этой гостиницы заключалась не в убранстве ее, а в котлетах, которые известны здесь под именем Пожарских. Один раз в проезд через Торжок Императора Александра дочь содержателя гостиницы Пожарского видела, как повар приготовлял эти котлетки для Государя, и тотчас же научилась приготовлять такие же. С того времени они приобрели известность по всей Московской дороге.

До чего же красив Торжок! Извилистая река, крутые берега, покрытые пышной зеленью… мосты, купола храмов. Родной пейзаж и такой удивительный, что хочется долго-долго сидеть на берегу, любоваться и смотреть в даль.

Русь, невеста повенчальная,

До чего ж тебя люблю!

По земле иду нечаянной,

До земли — не достаю.

Углич

Древний город, история которого насчитывает около тысячи лет. Достоверно дата его основания неизвестна. Нынешний Углич входит в маршрут «Золотое кольцо России» и популярен среди иностранных туристов. Наших здесь тоже немало. Только в отличие от отечественных паломников, зарубежные прибывают в Углич в основном на роскошных белых теплоходах, тогда как наши, помимо теплоходов, автобусами или на автомобиле.

«Остановился, как всегда, на окраине города в старом деревенском доме, — читаю у Терентия, — а разве может быть иначе, когда путешествуешь „дикарем“ по России…».

В связи с большим интересом к городку, с туристическими объектами — гостиницами, музеями, туристско-развлека-тельными конторами — здесь проблем нет.

История Углича богата мрачными событиями и загадками и самый главный вопрос, который интересует каждого, кто прибывает в город с целью узнать его историю: кто убил царевича Дмитрия? Но сея тайна так до сих пор не разгадана.

Церковь Димитрия на Крови — возведенная на живописном крутом берегу Волги Угличского кремля, который обозначает место убиения царевича Димитрия Угличского.

Город Углич. Церковь Димитрия на Крови.

С начала на месте убийства царевича Димитрия в первые годы XVII века была срублена деревянная часовня. В 1630 году её сменила деревянная церковь, а в 1692 году построена существующая и ныне каменная церковь. Храм расположен на берегу Волги в северо-восточной части Кремля.

Из дневника поэта-путешественника:

«В Угличе я бывал много раз. Каким только не знал я этот город: и тихим, и провинциальным, и в запустении, и туристически развитым, и исторически богатым, и архитектурно интересным, одного я не знал, что Углич ко всему ещё — и романтический город. Бывало нагуляешься, вдоволь, набродишься вдоль Волги, помашешь отплывающему вдаль кораблю, замрешь на берегу и просто радуешься. Теперь же, когда я слышу или произношу это необычное, кажущееся немного угловатым слово «Углич», в моем сердце играет музыка с отходящего от берега теплохода, эдакий вальс в исполнении духового оркестра, и душу переполняет чувство гордости и восторга от простоты и одновременно какого-то естественного величия этой, всецело русской красоты.

Терентий в деревне Деревеньки, что под Угличем. Фото 2004 г.

Есть усталость тела, а есть усталость души.

Усталость тела лечится отдыхом.

Усталость души — работой.

Терентiй Травнiкъ

Что нужно для счастья? Кому-то кругленький счёт в банке, а кому-то — осознание того, что ты кому-то нужен, кем-то любим, чем-то увлечён в жизни. И чем дальше от большого мегаполиса я удалялся, тем больше счастливых людей мне встречалось. Вот он парадокс русской души! Русская душа — это котёл, в котором смешиваются печаль и радость, безумство и здравомыслие, героизм и слабость. Кидает эту душу из стороны в сторону, она может и низко пасть, но если бы вы знали — как высоко она, эта самая русская душа, может взлететь! Убедиться в этом легко, нужно только отправиться в путешествие и только по России…».

Валдай

Валдай помимо природной красоты изобилует источниками и купальнями, весь край соткан из густых лесов с выраженными подлесками, озер, заросших по берегам, множеством храмов, действующих и разрушенных, старых усадеб, большей частью не отреставрированных: окна забиты досками, а в некоторых случаях от стен остались только развалины. В целом, Валдай — скорее для любителей русской глубинки и именно среднерусской природы.

Из дневника поэта-путешественника:

В ту июльскую недельку, которую я провел на Валдае, погода была вполне сносная, лучше, чем в прошлом году. Довольно-таки тепло, изредка солнечно с мелкими дождичками, старательно прибивающими пыль.

Первые три московских дождливых дня из дома я практически никуда далеко не отъезжал, и все-таки собрался духом и рванул в Валдай. Приехал к вечеру, но все равно немного побродил в той части городка, где еще ни разу не был.

Спланировал на недельку. В основном мой «трэвелдень»¹¹ состоял из работы над статьями и дневниками, небольших прогулок пешком с палкой-посохом, вечернего чтения и сна. Не могу вспомнить, когда я подобным образом проводил так время, но здесь себе позволил. Скучно не было, отнюдь наоборот, мне нравилось это относительное ничегонеделание и непереживание о его последствиях.

Обычно по утрам, проснувшись пораньше, я выходил к озеру и делал там разминку, глядя на него и ведя с ним беседу. Обычно мне составляли компанию хор зябликов и комаров, подкрепленный ароматом ландышей и хвои. Пожалуй, это было одно из лучших, что могло бы обновить записи дневника именно в эту поездку.

Озеро Валдай

Если честно, я не часто встречал восторженные отзывы об этом месте, разве что от тех, кто ездил компанией погулять, да выпить на природе. В таком ракурсе, в общем-то, и не важно, какая природа, атмосфера, энергетика. А так, если и хвалят эти края, то разве что только заядлые туристы-одиночки. А вообще, Валдай это природно-чистый и православный город. Здесь есть Святое озеро, а еще производство овощных консервов «Валдайский погребок», по вкусовым качествам, поверьте, это лучшие консервы в России».

При рождении каждому дается чистая тетрадь.

Жизнь — сочинение в вечность,

что напишешь, то и поставят.

Терентiй Травнiкъ.

РЕЦЕПТЫ ТЕРЕНТИЯ ТРАВНИКА ИЗ КНИГИ «РАЗНОТРАВЬЕ»

Коль заболел —

Найди осину одинокую:

Подойди, обними,

Пошепчи на кору мшистую,

Спиной встань да считай

Числа свои…

Повернись лицом

К осинушке,

Обними, прижмись,

Стой и молчи —

Она хворь заберет…

Долго не стой,

Не то и хорошее

Выходить начнет…

Валдайская деревенька

* * *

Есть еще осины рыжие —

С глиною по бокам,

Они огневицу лечат.

А сказать надо так:

Осинка, осинка,

Вылечи спинку,

Вылечи ножки —

Завтра в дорожку.

Пойду по свету,

О тебе поведаю.

Вернусь, поклонюсь…

* * *

Подорожника лист

В локоть вотри —

Лесная недоль не заметит…

Кашку вотри в шею —

Лесная юдоль не заметит…

О траве не сказывай,

Спрячь да не показывай…

* * *

Собирать траву надо

С поклоном да говором,

Пошептаться с ней,

Рученькой погладить,

Понюхать,

Ко лбу прислонить…

Коль отзовется сердечно —

Так рвать надо.

Много не брать, малость малую —

На ладонь правую…

Левой рученькой бери,

Под корень не рви,

Коли не за корнем

Пришел…

Карелия. Кижи. Кивач

Воспринимаемый, как «настоящее восьмое чудо света» архитектурный ансамбль Кижского Погоста в Карелии, является поистине уникальным художественным достижением. Это определяется не только сочетанием двух многоглавых церквей и колокольни в единой ограде, но и тем, что необычно спроектированные, идеально пропорциональные деревянные постройки находятся в совершенной гармонии с окружающим ландшафтом.

Кижи. Фото 1997 г.

Самые несчастные те, кто хотят быть любимыми,

самые счастливые, которые любят тех,

которые хотят быть любимыми.

Терентiй Травнiкъ

В центре заповедника «Кивач» в 60 км от Петрозаводска находится водопад Кивач. Лишь в период весенних паводков Кивач вновь пробуждается, но не надолго… Водопад был мастерски воспет первым олонецким губернатором, выдающимся поэтом Гавриилом Романовичем. Державиным (1743—1816) в оде «Водопад», которая открывается словами:

Алмазна сыплется гора

С высот четыремя холмами.

Жемчугу бездна и сребра

Кипит внизу, бьет вверх буграми.

От брызгов синий холм стоит,

Далече рев внизу гремит…

На фотографии Терентий в момент своего первого посещения Карелии осенью 1986 года.

Водопад Кивач, пожалуй, самый известный водопад Карелии и второй по величине равнинный водопад Европы — высота падения воды 10,7 метра. Кивач относится к типу водопадов — падунов, когда водный поток спускается по уступам скал, как по ступеням.

К нему ведет красивая лесная дорога, по которой ежегодно на встречу с ним приходит до 30—40 тыс. туристов. Судьба водопада Кивач необычна: после отвода в конце 30-х годов части питающих его вод для нужд Кондопожской ГЭС, неистовый Кивач в значительной мере потерял свою былую дикость и «присмирел».

Первое путешествие в Карелию 1986 г.

ИЗ ПОЭМЫ ТЕРЕНТИЯ ТРАВНИКА «РАЗНОТРАВЬЕ»

Фрагменты, написанные им в Карелии и именно на Киваче…

Сколько ветров прошагал,

Астрагал мне помогал,

Хранил меня, да спасал…

Аромат Пиона сладкий

Неслышно мне шептал по ночам,

Подсказывал о дне грядущем…

Золотая Тыква, мягка и сытна,

Силу творить мне давала…

Где ничто между теней,

Там со мной всегда Шалфей…

Сердцу услада,

Нежности прохлада,

В жару на опушке

Облюбован Петрушкой…

Крепь стопам моим

И храбрость Подорожник дарил…

Когда засыпал и менялся,

Горечь смерти чувствовал,

Цветы Бузины к рубахе пришивал…

В долгом пути молчать

Мне Шлемник помогал…

Старые воспоминания

Мята лимонная ворошила…

Чеснок молниями

Гордыню сжигал и наземь кидал…

Душа поутру очищалась,

Так в подспорье мне

Дудник лесной был…

Ржавый Вяз мне меняться помогал,

А Лакрица лечила от одиночества…

Ставлю печать золотую

На мечты и грезы,

Возвращался каждый раз

С мешочками семенными…

А под вечер, как дела заканчивал,

Солнце за гору клонилось,

В руку правую брал траву Окопник…

КАРЕЛЬСКАЯ БЕРЕЗА — ДЕРЕВО С УНИКАЛЬНОЙ ДРЕВЕСИНОЙ

Карельская береза не образует отдельного вида. Это одна из форм повислой березы, славящейся уникальной дорогой древесиной. Внешне дерево ничем не примечательно: в отличие от своих родственников, выглядит неказисто, не отличается высотой и толщиной стволов. Встречается оно чаще не в дикой природе, а вблизи поселений людей.

Разновидность дерева известна под именами сувойчатой березы, свили и наплава и популярна в России с XVIII века. Ценную древесину рассматривали в качестве средства оплаты, наряду с деньгами. Наименование «карельская» было официально получено деревом в 1857 году. Есть основания отнести эту разновидность к реликтовым деревьям, обитающим на землях современной Ленинградской области и других территориях с конца ледникового периода.

В Карелии природные популяции дерева оказались под угрозой исчезновения в период Великой Отечественной войны, когда северные территории находились под оккупацией. Деревья активно вырубали, самостоятельно восстанавливаться они не успевали, из-за чего в настоящее время считаются редкими.

Из дневника поэта-путешественника:

Внизу болото, комары, вкуснейшая морошка. По краям — скалы. Следов человека нет. Дикая природа. Пробираемся с Василием по топи и выходим на более-менее сухую тропу, которая тянется дальше по ущелью. Мошка и комары — бич всех, кто дерзнул проникнуть в эти места. Это «зверье» умудряется пролезать в самые узкие щели, и кусать за самые нежные места, потому репеллент или мазь от кровососов в лесу необходимы. Что еще необходимо путешественнику? Список небольшой, но важный, а потому пишу: нож — без него в лесу, как без рук. Он вам заменит и вилку, и небольшой топорик; спички — желательно брать специальные, водоустойчивые, при отсутствии таковых обычные спички нужно поместить в водонепроницаемый пакет с клапаном; плащ или дождевик: неприятно, когда в лесу застанет дождь, можно заработать простуду, да и просушить после одежду проблемно — либо на костре сгорит, либо останется влажной; тёплый свитер, закрывающий горло — даже если ночью тепло, под утро в лесу поднимается туман, и ощутимо холодает; одеяло — также необходимая вещь, ночью можно укрыться, днём на нём можно посидеть; аптечка — не нужно брать с собой половину аптеки, стоит взять только самые необходимые препараты — обезболивающее, жгут, зелёнку, от простуды что-нибудь; еда — продукты, максимально сытные и занимающие минимум места — консервы, крупу, сухие супы, вяленое мясо и т. п.

Карельский лес

На подножном корму новичок в лесу долго не выживет, если конечно, он не лошадь. Грибы и ягоды вещь хорошая, но нужно знать, какие из них съедобные, не зная, можно легко отравиться; моток крепкой, выдерживающей вес человека верёвки, моток тонкой бечёвки, пара метров мягкой стальной проволоки.

Много в Карелии делянок — мест, отведенных под вырубку леса. Здесь пахнет лучшими в мире антибиотиками — свежей смолой и хвоей. Обычно я в таких местах сразу кору на разжег костра собираю. На этот раз мы с другом этим делом и занялись. Раньше лесной мусор в кучи складывали, сжигали. Сейчас другие способы: весь остаток колесами тяжелой техники сминается. Через несколько лет и следа от него не остается, а земле польза. Ну а пока делянка свежая, то, конечно, впечатление не самое приятное. Через 8—10 лет она уже будет переведена в территорию, покрытую лесом. Это нормальный процесс. На многих делянках уже не один раз лес валили, и что бы там ни говорили, но самодурства в лесу на севере нет, Да и получить за незаконные рубки срок можно такой, что мало не покажется.

В завершение, — читаю в дневнике Травника, — когда путешествие твое окончено: все запланированные и не только сокровища найдены, основные достопримечательности посещены, самые вкусные и необычные местные кушания опробованы и фотопленка отснята до конца, не забудь, как можно аккуратнее, уложить в багаж написанное и собранное тобой и вези домой, дабы вновь и вновь окунать себя в те счастливые моменты жизни, которые подарила тебе эта поездка. По возвращении домой напечатай и рассортируй фотографии, добавь их в альбомы, подпиши и храни свои путешествия вместе с прожитыми эмоциями не только в памяти, но и в бережно упакованных материальных кусочках черепков, былинок и камушков-воспоминаний, собранных по крупинкам в твой единый калейдоскоп странствий».

На делянке в Пудожском районе.

Карелия — озерный край

Долго будет Карелия сниться,

Будут сниться с этих пор

Остроконечных елей ресницы

Над голубыми глазами озер…

Ким Рыжов

«Кто побывал хоть раз в Карелии, не забудет ее никогда, — начал свой рассказ Травник, — ее заслужено называют озерным краем, а еще краем белых ночей, краем радуг и лесов. В общей сложности на территории республики находится более 73 тысяч водоемов, естественных озер более 28 тысяч, их доля составляет более 99%. Общая площадь водного покрытия — около 36 тысяч кв. км. Коэффициент озерности в границах Карелии — около 18%, это один из самых высоких в мире. Если сравнивать с богатыми внутренними водоемами таких стран, как Финляндия, Швеция и Канада, этот коэффициент составляют 8—15%.

Лесные озера (лампи) в Карелии имеют свою особенность: они могут быть небольшого размера, который можно просто перешагнуть, как «лужу», но при этом быть очень глубокими. Терентий рассказывал, что когда с другом решили измерить глубину небольшой такой «лужи» с начала палкой, а потом длинным шестом, то часто не нащупывали дна. Тогда они привязали камень к веревке длиной 8—10 метров и таким образом экспериментально измеряли встречавшиеся в лесу лампи. Бывало, что и камень на десятиметровой веревке не достигал дна. Так что знание таких особенностей небольших лесных озер в прямом смысле спасает человеческую жизнь.

Карелия многогранна, велика и интересна, полна многих тайн и загадок. Необыкновенная энергетика гор и камней способна творить чудеса, например, шунгит — единственный минерал на земле, который проводит электрический ток. Его обрабатывают вручную, т.к. этот процесс достаточно травмоопасный — можно порезаться, при этом раны от порезов при его обработке не гноятся и заживают очень быстро.

Страна озер наполнена необъяснимыми явлениями. Бродящие между деревьев призраки, лабиринты, мертвые деревья и царство обрядовых камней, НЛО, места силы, скопления блуждающих огоньков на лесных полянах… Терентий и сам не раз в походах по Карелии наблюдал такие огоньки. А ещё, Карелия, это необъяснимые случаи исчезновения людей и такого же внезапного их появления. Они не могут объяснить свои долгие блуждания по лесу, хотя на самом деле могут находиться в двух шагах от места стоянки лагеря. Народ метко определил такое явление — «заблудился в трех соснах». А бывает и так, что оказавшись в незнакомом месте, путешественники не могут понять, как туда попали. Сегодня наука не дает объяснения всем этим феноменам. О подобном случае рассказал и Травник, вернувшийся однажды из очередного похода по Карелии.

Как-то раз, путешествуя по озерам, у него с другом случилась очень странная и во многом непонятная история. Заранее договорившись о месте встречи, ребята добирались до него порознь. Терентий на место приехал раньше и, разбив палатку на берегу одного небольшого, размером со школьный стадион, озерца, красиво вписанного в лесной массив, стал дожидаться друга. По его расчетам приятель должен был приехать рано утром следующего дня. На рассвете Терентий действительно услышал голос приятеля. Выйдя из палатки, он увидел Виктора на противоположном берегу, приветственно машущего ему рукой. «Ставь кан, я чаю хочу!» — крикнул тот и повернувшись, начал бодро обходить озеро. Лесистые берега просматривались, как на ладони. Кое-где были подтопления, обильно поросшие высокой травой, а потому пройти точно по берегу было затруднительно, приходилось их обходить, углубляясь в лес. Дойдя до поваленной ели, Виктор повернул в сторону леса и пропал из виду. Больше Терентий друга не видел. Прошел час, другой… Терентий его звал, аукал, но тот не отзывался. Тогда прихватив с собой топорик, он пошел на противоположный берег озера, и обойдя топь, вошел в лес, примерно в том, по его расчетам, месте, где до этого он и видел друга. Побродив, некоторое время по лесу, не заходя глубоко и покричав для порядку, Терентий вернулся обратно к палатке и костру, и стал ждать.

Так прошел день, наступил вечер, Терентий рассчитывал, что к закату друг появится, но и к закату он не появился, не пришел и позже. Явился Виктор лишь часам к 10 утра следующего дня, уставший и молчаливый. На вопрос Терентия, что случилось, тот недовольно буркнул, что заблудился. Честно, это было странно слышать от опытного путешественника, не один год странствовавшего в одиночку в том числе и в этих местах. Виктор хорошо знал и горы, и лес, и повадки дикого зверя и было совсем непохоже, чтобы он заблудился, тем более там, где он бывал не раз и ему многое было здесь знакомо.

Терентий заварил чай, сделал бутерброды, сел и вопросительно взглянул на друга. Тот, почувствовав его взгляд, нервно произнес:

— Ну, что смотришь? Во оно как бывает! — и сделав небольшую паузу, как-то истерично добавил:

— Да леший меня водил!

Потом достал свой любимый «Беломор», дунул в папироску, прикурил, неспешно затянулся, и видимо немного расслабившись, продолжил:

— Я-то его вижу… А он встанет у дерева, да руками к себе зовет, манит. Я все понимаю и идти-то не хочу, а иду, против своей воли иду, и ничего сделать не могу. А он меня вглубь леса затянул и бросил. Я вроде как задремал, а очнулся, так уже затемно было. Наваждение какое-то… Сам понимаешь — по ночному лесу бродить — себе только в убыток будет, вот я и решил утреца дождаться, а там и выбираться…

— Ты бы хоть крикнул, — с укором произнес Терентий.

— Хм, тут, скажу тебе, я не то что крикнул, я орать начал… Даже подумал, мол, во гад, дрыхнет небось, а я тут корячусь по камням, да мшельникам, — завершил рассказ Витька и смачно матюгнулся.

— Странно… Я ничего не слышал.

— Понятно… Думаю, это все потому, что дня два тому назад я крестик посеял, а новый не купил. Зарекся же без креста в лес не ходить, а — пошел, вот на лешего и нарвался.

Валаам

Первый раз Терентий побывал на острове в конце 90-х, приехал туда с другом ранней осенью. Путешествие впечатлило, понял, что приедет еще. Прошло более пяти лет, и вот, в начале июня 2004 года он собрался на Валаам повторно, но теперь уже один. Из поездок, а было их три, он пришел к выводу, что место это всегда разное, и дело не в настроении, и не в погоде, а в чем-то неуловимо другом, скорее, в личном характере самого Валаама. А характер у него, замечу, не просто дождливо-солнечный, а и суровый, и молчаливый, и отстраненный, но и внимательный бывает. Подплывая к острову, тебя встречает каменистый, в вековых трещинах берег, поросший соснами-великанами. Вступать на него немного тревожно, но то умиротворение, которое тебя охватывает в Спасо-Преображенском соборе всегда благостно.

Спасо-Преображенский монастырь. 2007 год.

Из дневника поэта-путешественника:

«Высаживаюсь в монастырской бухте и сразу иду прогуляться в сады, уж больно они хороши. Кстати первый сад на острове, на котором не было тогда ни пяди пригодной земли, был разбит еще при игумене Дамаскине. Землю везли с материка на лодках, а это несколько десятков тысяч мешков! Саженцы молодых яблонь и вишен осенью укутывали в толстые соломенные шубы, а весной обшивали досками, пытаясь уберечь кору от зайцев. У меня дача в Подмосковье, и я не понаслышке знаю, какой вред могут нанести зайцы дереву, а их зимой на кору яблонь, ох, как тянет! Узнал, что в ту пору на Валааме выращивали даже арбузы! Между прочим, не хуже, чем на Украине и в Молдавии. Поверить в это чудо, сотворенное трудом монахов несложно, глядя на то, как обильно цветут в начале июня здешние яблоневые сады.

Аллея вековых лиственниц, ведущих к Игуменскому кладбищу.

Аккурат в это время я и выбрался, и скажу вам, не прогадал. Приехал, отстоял Всенощную, переночевал. Решил: завтра сразу после Литургии идти на кладбища, их на острове два. К Игуменскому, наиболее старому и большому, ведет аллея вековых лиственниц. Отправился сперва туда, т.к. в первый раз это не удалось.

Признаюсь, что с детства боюсь кладбищ, но все-таки пошел. Иду тихо-тихо, почти не дышу, а тут еще туча подоспела. Потемнело, ветер подул, закачались и заскрипели старые корабельные сосны.

Добрался… Не знаю, как сказать (но не гуляю же!), хожу по некрополю старого Игуменского кладбища. Рядом с Преображенским собором, за оградой с трубящими ангелами, покоятся монахи и богатые купцы, мещане и крестьяне. Надписи на некоторых надгробных плитах почти стерлись от древности лет. Начертанное поражает: «Под этим камнем похоронен, молчавший 14 лет и скончавшийся на 84 году жизни монах». На другом надгробии написано сколько лет, дней и… часов прожила на земле некая горожанка. Предполагаю, что богатая. Потому что прожила она немало. На Валаамском кладбище чести быть похороненными удостаивались либо очень праведные, либо состоятельные люди. После кладбища продолжил знакомиться с окрестностями.

По преданию, Игуменское кладбище возникло там, где по завершении настоятельской деятельности уединенно жил игумен Назарий (1782 — 1801), старец-подвижник из Саровской пустыни. В годы его управления началось каменное строительство на Валааме, была составлена географическая карта монастырских островов Ладоги, вводится строгий Саровский устав, регламентирующий и порядок богослужений, и жизнь монахов. От кельи о. Назария осталось одно основание, но сохранился памятный крест, поставленный о. Дамаскиным на этом месте.

Однажды во время грозы в дерево ударила молния, отломив большую ветку, а на месте слома проступил лик игумена Назария.

Лик старца Назария на дереве Игуменского кладбища. 2007 год.

Основной остров архипелага довольно большой: 9,5 км в длину и 6 км в ширину. По нему можно гулять часами. Хочется посмотреть, как можно больше, а потому я на пристани беру на прокат моторную лодку и отправляюсь в плавание. Именно с воды многое и видно: скиты, храмы, мосты и серо-желтые валуны, усиженные пригревшимися на солнце чайками. На этот раз мой капитан, бывалый паренек, угостил меня копченой монастырской рыбкой. Плыли и останавливались прямо у скал. Разглядывал и читал древние надписи, начертанные на нависших над водой серо-рыжих скалах. Наблюдал в бинокль за жизнью местных жителей.

Кстати сегодня на острове живёт около двухсот человек. Есть семьи с детьми, есть школа. День был очень насыщен впечатлениями, а завтра вновь на архипелаг.

На Валааме

Заметил, что день здесь, что неделя тянется. Поинтересовался у попутчиков — у них такое же ощущение. Видимо одним из свойств этих мест является продление жизни всякого, кто здесь бывает».

Когда бы все пути земные

В один, искомый, в ней сошлись,

Слова прошения простые

В молитве устремились б ввысь,

То в час сей, посланный любовью,

Слёз умиленья, не тая,

Её венчал бы я строкою:

Блаженна Родина моя!

Эти строки спустя много лет, в 2014 году напишет Терентий Травник, в своем стихотворении «Родина».

Валаам. 2007 год.

Бывала и я на Валааме. Скажу вам — место благодатное, впечатляющее своей основательностью и стойкостью. Поражает все: от великанов сосен, пробивающих корнями гранит, до позднего захода солнца, когда к полуночи еще только начинает смеркаться, от незабываемых закатов до прозрачного воздуха, пропитанного тишиной, но главное — это сам дух Валаама — вечный и проникновенный. Врезалось в душу общение с монахами, когда за полночь возвращались мимо Игуменского кладбища. Чернецы угостили нас крыжовником и рассказывали невероятные истории о своей жизни на острове. Густой чистый воздух Валаама проникал в каждую клеточку и с каждым вдохом душа и тело очищались и воспаряли, напитываясь благодатью и молитвенностью этого места. Там на Валааме впервые исповедовалась, смывая слезами все свои неправильности в жизни. Суровый монах подарил мне на память образок Серафима Саровского и молитовку к нему.

Нилова пустынь

Обычно Терентий заезжает в Нилову пустынь, когда направляется в Тверь. Однажды решил он попробовать поехать с паломниками из Москвы от метро Юго-Западная, прямо со стоянки перед храмом Архангела Михаила в Тропарёво — понравилось. Замечу, что последнее время ему вообще нравится ездить паломническим туром.

В середине мая, вечера прохладные, а днем тепло. На этот раз он отправился в пустынь на машине с Петром, прихожанином храма Свт. Бориса и Глеба в Зюзино. Тронулись с хорошим настроением. По дороге прихватили еще и семью — маму с двумя детьми, тоже из прихожан храма. Поездка целевая, все свои, а потому во время нее читали нараспев молитвы. В монастыре их ждали Литургия и Причастие. Пётр за рулем, ну, а Терентий, как водится, штурман.

За разговором незаметно пересекли границу Тверской земли, проехали через город, скорее городок, воинской славы Ржев. Тогда он не в очень хорошем состоянии пребывал. Миновали высоченный мост через Волгу. Недалеко от него ее исток. Терентий дал команду, и направил экспедицию в Оковцы́, благо бензина хватит. Здесь в лесах есть старый и очень интересный святой источник (подворье Ниловой пустыни).

Бьёт ключ с большой силой с глубины около 900 метров. Говорят, что, когда на свете иссякнут все источники — только этот и продолжит свою жизнь. Здесь несёт службу один батюшка и несколько жителей. Доехали, окунулись, выпили чайку, помолились и направились в сторону озера Селигер.

Нилова пустынь находиться на острове Столобный посреди озера Селигер. Уже на подъезде заметно меняет свой вид и ландшафт природа. Преобладают кругом сосны. Красота и северность, а по сторонам открываются зеркальные глади озер. Селигер, насколько мне известно, скорее сеть озёр. Конечный населенный пункт перед островом — это Светлица. В советское время одну из церквей монастыря разрушили, а из кирпичей сделали 50 метровую дамбу на материк.

Сама же история возникновения пустыни такова: молодой инок по имени Нил обосновался на необитаемом острове Столобном в 1528 году. Первую зиму прожил в собственноручно выкопанной пещерке. Затем срубил себе часовенку из дерева и начал в ней молиться. Про монаха проведали люди с материка и зачастили к нему кто за помощью, кто за советом. Неожиданно с приходящими людьми стали происходить чудеса — множество исцелений случилось в ту пору. Молва о Преподобном Ниле быстро разлетелась по округе. Тогда монах сменил подвиг отшельничества, так как одного его с той поры не оставляли, подвигом вечного стояния — это когда запрещаешь себе сидеть или лежать. Срубил Нил себе заранее гроб и могилу выкопал. Когда болезнь ног стала совсем невыносимой, он вбил в своей часовне крюки в стену и опирался на них, чтобы хоть иногда ноги отдыхали. В тот момент, когда к чудотворцу прибыла молодая паства в помощь, он умер. Нашли его висячим, точнее опирающимся на крюки, положили в гроб, а гроб в им же выкопанную могилу. В честь чудотворца на острове основали монастырь — Нило-Столобенскую пустынь.

Ехали путешественники с умеренной скоростью, а потому прибыли в монастырь после полудня. Неожиданно Терентий встретил знакомого монаха, тот и определил их на постояльство. Пошли заселяться. На этот раз в паломническую гостиницу. Ужинали в общей столовой. Все люди, в основном, женщины средних и старше лет, хором распевали молитвы, это обычное дело в монастырях, и вкушали постные блюда. Кормили вкусно.

Пеший проход на остров Столобный через Светлицкую башню (1863).

Из дневника поэта-путешественника:

Еще до ужина купили монастырский квас, местный хлеб и монастырский брусничный морс. Петр решил вздремнуть, а я прогуляться и осмотреть остальную часть острова. Кроме монастыря, кстати без стен — вместо стен вода, здесь ещё некоторые хозяйственные постройки неизвестного назначения. Раньше весь остров монастырю принадлежал, а теперь здесь работники наёмные живут, и добровольные трудяги-трудники. Дрова заготавливают, сено. При монастыре несколько коров, куры и много кошек, яблоневый сад и огороды. На краю острова стоит отдельная белая церквушка.

Вечереет, и над озером расстелился туман. Ночной Селигер суров. Монастырь в темноте и тумане, кое-где светятся окошки. Просто побродил, послушал тишину и вернулся в кровать.

Встали засветло. Умылись. Те мужики, что с нами в гостинице живут попросили «помочь» нас с завтраком — много слишком набрали припасов. Неожиданно в нашем рационе появились котлеты, картошка, помидорчики, лучок и бутерброды с икрой мойвы.

За завтраком с Петром приняли решение посетить другие острова. Нашли капитана-перевозчика, подсели в моторную лодку. Наша цель — Белое озеро. С Селигером оно соединено небольшой протокой. Глубина тут минимальная. Разница в озерах следующая — Селигер питается водой торфяников — вода у него жёлтая, а Белое озеро питает ключ, а потому вода имеет белый оттенок (по мне так просто более прозрачная). По берегам множество долговременных стоянок для отдыхающих.

Плывем и любуемся. Сосновый лес вокруг озера, вода почти ровное зеркало. Очень красиво. Вышли на берег, наш капитан отправился к знакомым, а мы с Петром решили пройтись. Везде цветёт сирень, а чуть поодаль продают рыбу: копченую и сушеную. Беру несколько рыбёх себе и домой, пусть домашние рыбку с Селигера откушают.

Обедаем и выезжаем в город Осташков. Неожиданно принимаем решение и направляемся в Житный женский монастырь. Обитель медленно и не спеша восстанавливается после Советской эпохи. Монахини воспитывают сирот. Осташков, в первую очередь это город, окруженный с трёх сторон водами Селигера. Ещё с дореволюционных лет стоят здесь многочисленные деревянные (для бедных) и каменные (для богатых) жилые дома.

Гуляя, мы с Петром так и не нашли ни одной пары похожих. Городок очень в плохом состоянии, хоть и известен аж с 1312 года.

Полна деревня тишиною,

Покоем незвуков полна.

Особым — повечерним боем

Течёт по улице волна.

Сливаясь с ароматом пряных,

Июльски переспелых трав,

Волна без всякого изъяна

Скользит, и теплятся в домах

Лампадки. Огоньки свечные

Видны сквозь кружево окон.

Такой была всея Россия

Здесь с незапамятных времён.

Такой и вновь ее внимаю!

Сквозь вёрсты невозвратных лет

Сюда вернулась Русь Святая —

России негасимый свет.

Старые дворики, кривые заборчики, с боку от калитки почти всегда лавочка, а ещё любопытные, но приветливые, если зайдёт какой-никакой разговор, люди. Было время и я мечтал жить именно вот в такой глубинке, да так, чтобы долгими осенними дождливыми днями, сидя в комнате-мастерской, писать и писать рассказы и повести, а то натянуть парочку холстов, да и запечатлеть местную жизнь в масле, при этом полностью, с головой, погрузившись в ощущения этой необыкновенной тишины.

Устаешь от столичной суеты, вот и мысли такие в голову лезут. Нет в городской жизни ничего для творчества. Для меня путешествие, это и есть та связующая среда между моими картинами, мелодиями и стихами. Если можно так сказать, то это самый универсальный растворитель и очиститель, который когда-либо знала моя душа. Когда надо он растворяет сложности и усталость, а где необходимо очищает мысли и душу от дурных воспоминаний… Накопится усталость и айда странствовать по российским дорогам да тропочкам. Кто хаживал, тот знает: вся дурь из головы вымывается, а ум остается. Тихий такой, покладистый умишка. А без него никак».

Великий Новгород

Из дневника поэта-путешественника:

Пятница вечер. Бегом на Ленинградский вокзал и в поезд Москва — Новгород на Волхове, он же Новгород Великий. Вагон приятно удивил, признаюсь, таких красивых и уютных я еще не встречал. Он был не только новый, но и высоко технологичный. Двери закрывались с помощью электронных карточек, в каждом купе телевизор, кнопка вызова проводника. Поинтересовался надписью на табличке: «выпущен в России, на Тверском вагоностроительном заводе».

Город был основан около реки Волхов, приблизительно в 6 км от озера Ильмень в 859 году. Господин Великий Новгород — Новгородская республика, как русское средневековое государство, существовало с 1136 по 1478 год и на сегодня является одним из самых древних городов Руси, с огромным количеством достопримечательностей, центром Новгородской области и находится в северо-западной части России.

Как правило, впечатления от Великого Новгорода делят на две части: Кремль, он же детинец и торговую сторону. Мне не хочется этого делать, так как впечатления от древнейшего города Руси невозможно разделить на фрагменты. Мощные каменные стены Кремля, белые фасады, золотые купола старых церквей и синие воды Волхова — все это потрясающий памятник тысячелетию России, единое гармоничное целое… Великий Новгород впечатляет и вдохновляет!

На территории Новгородского кремля.

В этих местах не носили лаптей, а ходили в кожаных сапогах, на улицах с древних времен простолюдины конструировали настилы, вели интересную переписку, могли сами себе выбирать князей и прогонять их, когда хотели. На берегу озера пел завораживающие песни купец Садко, на том самом месте, откуда, по преданию, был сброшен в реку кровожадный языческий бог Перун, а принимая участие в ристалищах новгородских витязей современности в полной мере возникнет ощущение связи времен с исконной Русской Землёй.

Старейший город России, центр торговли и ремесел времён средневековья, крупнейший партнер Ганзейского Союза в 12—17 вв., колыбель русской демократии, связующее звено между средневековой Европой и Русью, также рубеж на границе двух цивилизаций и все это Великий Новгород.

Рдейский край

В Новгородской области в пределах Холмского и Поддорского районов расположился уникальный Государственный природный заповедник «Рдейский». Его площадь составляет 36922 га. Заповедник учреждён постановлением Правительства Российской Федерации от 25 мая 1994 г. На территории заповедника есть Рдейское озеро площадью 760 га, имеющее форму неправильной восьмерки, меньшая верхняя часть которого соединена проливом с нижней. Перешеек между ними образует два полуострова. На восточном песчаном, площадью около пяти га, когда-то и находился Рдейский монастырь, являющийся на протяжении многих столетий духовно-нравственным центром Полисто-Рдейского края.

Из путевых заметок поэта-путешественника:

Довелось и мне побывать на Рдейщине. Были у меня знакомые «копатели», вот они-то и рассказали мне об этих местах. В лето 1992 года мы впятером — все институтские и рванули — отправились по Новорижскому шоссе на поиски Рдейской обители, расположенной в Холмском районе Новгородской области. Зная из рассказа, что дорога проходит по болоту, прихватили сапоги, накомарники, а также палатки, ночуя мимоходом в брошенных хижинах новгородцев.

Край этот не то, что болотистый, а сплошное болото. Болотный массив — это естественные запасы воды, которые питают реки Полисть, Редья, Холынья, Хлавица и другие малые речки и ручьи. Общий сток этих рек в Ловать и озеро Ильмень значителен. Современная история болотного края трагична. Опустели сотни островных деревень. Исчезли все храмы кроме одного. По сей день в гордом одиночестве, хотя израненный, стоит Успенский собор бывшей Рдейской обители, переживший испытания войны и атеистического лихолетья. Какая сила его хранила?

Единственный уцелевший Успенский собор Рдейского монастыря. Фото ТТ. 1992 г.

О соборе в народе ходят легенды о чудесах и много историй о его целебных свойствах. Собор часто называют намоленным. Сюда приводили людей для изгнания бесов, женщины, страдающие от бесплодия, после посещения рожали здоровых детей. Были случаи, когда исцелялись люди с проблемами опорно-двигательного аппарата. Говорят, что монастырь не подпускает к себе с первого раза, а людей с нечистыми умыслами не подпускает и вовсе. Системы навигации начинают врать и вести не в ту сторону уводя от храма. Многие посетившие Рдейщину упоминают о таком явлении, как летний колокольный звон. Слышат его не все, но кто слышал очень удивляется: в ближайшей округе нет ни церквей, ни колоколен, а тут перелив колоколов звонницы. Чудо, да и только!

Знаю, что еще до нашего путешествия зачастил в эти края мой товарищ, Илюша Сергеев, ходил он всегда только один, эдакий одинокий странник. Вот, что пишет он в своих дневниках:

«Неподалеку от Москвы на стыке Псковской, Тверской и Новгородской областей находится территория, сплошь покрытая непроходимыми лесными болотами. Рдейщиной называют этот край жители прилегающих к болоту деревень.

Ее площадь в несколько сот кв. километров с некоторых пор малодоступна для всякого вида транспорта, кроме, может быть, вездехода, да и то — в подходящее время года. На местный аэродром не садятся самолеты, бездействует проложенная через топи линия узкоколейки, по каналу, соединяющему озеро Полисть и реку Ловать (древний путь из варягов в греки), не проплывают речные суда. Окруженная со всех сторон ветками железных дорог и скоростными шоссе, Рдейщина остается белым пятном на карте — местом, куда знающий дорогу человек попадает исключительно пешком. Спрыгивает ли он с дизеля, притормозившего на всеми забытом полустанке, выходит ли из рейсового автобуса, не доезжая до ближайшей деревни — значит, известна ему где-то неподалеку стиснутая мхами тропинка, а чаще — просто годичной давности след, уводящий к самому сердцу Рдейских болот.

С высоты птичьего полета Рдейщина, наверное, кажется пустыней. Тянутся и тянутся до горизонта однообразные пепельного цвета мхи. Тщетно ищут глаза признаки присутствия человека. И вот внезапно сверкнет полоска воды в изгибах речушки, сочащейся среди болот, потянутся заваленные набок опоры электропередач, проплывет колонна притопленных грузовиков и начнут расти, подниматься холмистые острова-великаны, заросшие вековыми корабельными соснами. Откроется бирюзовая гладь озер, соединенных прямыми, как стрелы, каналами, и в водах одного из них отразится купол древнего монастыря. И так же неожиданно яркий ландшафт внизу окончится, опять сменившись однообразными переливами мхов, протянувшимися до следующего оазиса.

Вкратце, история Рдейских болот такова: после Великой Отечественной войны их издавна обжитые густонаселенные районы приходят в упадок и запустение, оставаясь такими и поныне. Причина очень проста: грунт дорог, по которым веками ездили на телегах и ходили пешком крестьяне, оказался неприспособленным для движения по нему автомобильного транспорта. С появлением тракторов торфяное покрытие дорог разрушилось. Люди начали покидать эти земли, перебираясь в более приспособленные для жизни места. Немаловажную роль в этом сыграли события последней войны, когда на территории Рдейского края разворачивались кровопролитные бои партизан с немцами.

Напластования самых различных эпох видны повсюду на Рдейщине. Курганы и аллеи сохранившихся столетних вязов на месте сгоревших Аракчеевских поселений, минные поля, колонны застывших танков, упавшие в мох самолеты — все это, причудливо сочетаясь, создает неповторимый колорит Рдейского края.

Среди Рдейских болот живут люди. О них я бы и хотел снять свой будущий фильм¹². Его замысел включает в себя три человеческие истории, объединенные темой «зоны». В центре фильма три реально существующие персонажа: старообрядец, живущий на хуторе вместе с семьей, беглый зэк, занимающийся раскопками оружия, и его брат, пытающийся в одиночку восстановить разрушенный монастырь. Конструкция фильма состоит из ряда будничных событий, наполняющих один день из жизни каждого персонажа.

С недавнего времени термином «зона» стали пользоваться для определения некоего граничащего с повседневной реальностью пространства, попадая в которое, человек утрачивает способность к привычным связям с миром, предметами и людьми. Странное место, время в котором протекает иначе, чем за его пределами. Место на задворках привычного мира, из-за невозможности по тем или иным причинам быть востребованным цивилизацией, зажившее автономной, самостоятельной жизнью. Там, где человек теряет статус «венца творения», вынужденно сообразуясь и полностью завися от окружающей его среды. «Зона» — будь это свалка у черты кольцевой дороги, подземные коммуникации города-гиганта или массив непроходимых болот — всегда находится на краю человеческих отношений. «Зона» — это не другая планета. Она совсем рядом.

В «зоне» человек встречается с неизвестным. Туда можно попасть, но там трудно остаться. В душе человека, сделавшего выбор жить в «зоне», необходимо имеется особенность, делающая его не похожим на большинство людей. А сам он в какой-то степени ущербен и непонятен с точки зрения находящихся вне круга его отношений. Но как раз именно это и делает столь интересным его взгляд на себя, на среду, в которой он живет, на происходящие с ним и миром события. Визуальный ряд фильма должен сопровождаться закадровыми размышлениями персонажей, в которых они делятся своими взглядами и впечатлениями по поводу окружающей их действительности».

Переславль-Залесский. Плещеево озеро

Первый раз Травник попал в Переславль еще в середине 80-х прошлого века, то была обычная экскурсия по городам Золотого кольца. Спустя почти десять лет он вновь приехал в этот город теперь уже со своими друзьями, художником Вадимом Овсянниковым и священником о. Вячеславом (Бобровским). С тех пор его визиты сюда стали частыми. Полюбил он этот удивительный уголок России всей душой.

То было летом 1997 года. Как-то раз, встав пораньше, он решил прогуляться к Плещееву озеру. Пешком от того места, где он остановился, с полчаса ходьбы. Хоть закаты на озере и необыкновенные, но он предпочитал плещеевские рассветы, когда от солнца, восходящего у тебя за спиной, видно далеко-далеко. Воздух прозрачный и мелкая волна бежит к берегу.

Плещеево озеро

Cинь-кaмeнь, куда направился Травник, извecтeн c дaвниx вpeмeн. Бoлee двyx тыcяч лeт нaзaд eмy пoклoнялиcь финнo-yгopcкиe плeмeнa мepя и cлaвянe-язычники 3aлeccкoй Pycи. Его Терентий открыл для себя не сразу. Как-то сев в лодку, он поплыл вдоль берега, в южном направлении. Плыл на резиновой, дно у озера особое, здесь много отмелей, поэтому резиновая плоскодонка предпочтительнее. Так он и нашел его.

Cиний кaмeнь — вaлyн cинeгo, но скорее серого цвeтa, зa кoтopым пpoчнo зaкpeпилacь cлaвa чyдoдeйcтвeннoгo. Мнoгиe пpиeзжaют cюдa cпeциaльнo, чтoбы пpocить иcпoлнeния жeлaния и иcцeлeния oт нeдyгoв, Со стороны берега зa пpoxoд к Cинeмy кaмню последние годы бepyт деньги, мoтивиpyя пoбopы тeм, чтo oбъeкт пaлoмничecтвa нaxoдитcя нa тeppитopии национального парка «Плeщeeвo озеро».

Из дневника поэта-путешественника:

Mecтo, гдe лeжит Cинь-кaмeнь ocoбeннoe — нeпoдaлeкy нa этoм бepeгy Плeщeeвa oзepa в 11—12 вeкax pacпoлaгaлcя дpeвнepyccкий гopoд Kлeщин, oт кoтopoгo ocтaлocь тoлькo кoльцo зeмляныx вaлoв. Heдaлeкo отсюда вoзвышaeтcя Яpилинa гopa — бoльшoй живoпиcный xoлм, нa вepшинe кoтopoгo coвepшaлиcь язычecкиe oбpяды в чecть Яpилы. Гopy тaкжe нaзывaют Aлeкcaндpoвoй — в чecть Aлeкcaндpa Heвcкoгo, кoтopый пpoвeл нa Плeщeeвoм oзepe cвoe дeтcтвo. Говорят, что в 1788 гoдy кaмeнь-гигaнт взвaлили нa бoльшиe caни и пoвeзли пo льдy oзepa к мecтy cтpoитeльcтвa Дyxoвcкoй цepкви y peки Tpyбeж, чтoбы иcпoльзoвaть eгo кaк чacть фyндaмeнтa. Лeд нe выдepжaл тяжecти, и 12-тoнный вeликaн зaтoнyл нa глyбинe пpимepнo полутора метров. Семьдесят лeт вaлyн пpoлeжaл нa днe oзepa, a зaтeм «выпoлз» нa бepeг.

Toгдa пocчитaли, чтo этoмy cпocoбcтвoвaли движeниe льдoв и вeceнниe тopocы. C тex пop Cинь-кaмeнь лeжит нa бepeгy Плeщeeвa oзepa и в peзyльтaтe природных пpoцeccoв мeдлeннo yxoдит в зeмлю — ceйчac виднa тoлькo нeбoльшaя eгo чacть. Copoк лeт нaзaд oн вoзвышaлcя нaд пoвepxнocтью в чeлoвeчecкий pocт.

Синий камень

Глиняная свистулька

На Ярилиной горе, по обыкновению копаясь в земле, я нашел чудесную глиняную свистульку, которая и стала моим музыкальным талисманом.

Пoxoжee мecтo, точнее два, ecть и в Mocквe: в Чудовом или Голосовом овраге в Коломенском парке. Считается, что Конь-камень (по другой версии «Гусь-камень») помогает мужчинам, а Девий камень — женщинам. Оба лежат рядом: Девий — на возвышенности. Конь-камень — чуть ниже. В популярности магические камни не уступают музейным объектам: к ним постоянно приходят, чтобы посидеть или постоять на них, кинуть монетку, загадать желание. Ходил и я весной к камням — тихо спокойно, на душе умиротворённость, народу практически не было. До этого ходил как-то поздно вечером: сначала было жутковато, но когда посидел на камнях стало как-то спокойнее».

Девий камень в Москве в Коломенском парке.

Чудеса Плещеева озера

Из дневника поэта-путешественника:

Нередко мною вспоминаются весьма странные обстоятельства, имевшие место в той или иной поездке. Одно из них случилось в июле 2005 года. Решил я посетить своих знакомых в Переславле-Залесском Ярославской области, полюбоваться Плещеевым озером, а заодно и побывать у травницы Гули — Гули Воль-волянки. Есть такая в этих краях ведунья. Особо о себе знать не дает, побаивается. Возрастом лет на семьдесят пять, а выглядит на все сто, но только лет.

Гулял целый день по городу, а под вечер зашел к ней. Баба Гуля мне и говорит, что, мол, завтра за травами поплывет на лодке и меня возьмет с собой: пение русалочье слушать! Признаюсь, я давно ждал этого, и вот оно, кажись, и подошло.

Встал ни свет, ни заря, пришел на берег, а бабка уже в лодке сидит и хитренько так поглядывает на меня. Сел, и она начала грести веслами, да так ловко, словно молодуха на байдарке. Замечу, что одна из особенностей этого чудо-озера в том, что вдоль его берега тянется большая отмель, а потому поплыли мы в резиновой плоскодонке. На озере туман, а через прозрачную воду видно песчаное чистое дно, мелких, а порой и крупных рыбешек. На месте Гуля вышла на берег, а меня оставила лодку сторожить, русалок (говорит) слушай, но только не спи. Какое-то время я лежал на спине на дне лодки с закрытыми глазами и просто слушал тишину. Всё бы ничего, но почувствовал, что по воде пошли волны, будто кто в воду шагнул, да и поплыл. Открыл глаза, огляделся — никого. Посмотрел по сторонам: ни души… Почему-то я стал всматриваться в чистую прозрачную воду и тут, вдруг, увидел, что-то вроде светлых светящихся нитей в ней, протянутых ко дну лодки.

Взял весло, поддел одну из них, как тут же прямо из воды послышалось красивое мелодичное пение, что-то вроде: айла-ай… айла-айла… Думал, что чудится: зажал уши, отжал, но пение не исчезало — кроме того, я разглядел новые детали под водой: там, где стояла лодка, было неглубоко и песочек илистый, смотрю, а этим самым песком присыпан… рыбий хвост, большой, даже, сказал бы, огромный. И тут этот самый хвост слегка шевельнулся, слегка подвзмучивая песок, и замер. Хорошо просматривалась серебряная чешуя, да такая яркая, что аж глаза слепила. Я замер, а хвост шевельнулся и, вроде как в песок зарываться стал, по крайней мере совершал именно такие движения, подымая муть со дна.

Тут я снова услышал тихий хор дивных женских голосов, и такая меня радость охватила от всего этого, что я и не заметил, как расслабился и задремал. Очнулся от того, что лодку стало сильно раскачивать, да и отнесло ее изрядно от берега, она же не внатяг была привязана.

Присел, глянул в воду, вот те на — а дна и не видно! Смотрю и вдруг вижу, как три нагие белые-белые женщины проплыли под водой, да такие, что ростом все меньше метра и очень худые, а волосы у всех белые-белые и длинные, метров по пять, как мне показалось. Вот тут-то я и догадался, что это за нити светящиеся были, протянутые к лодке — их волосы. Обомлел так, что не заметил, как на берег вышла Гуля, тянет лодку за веревку, а сама кричит, чтобы я весла не трогал и не шевелился, а то утащат меня эти красавицы.

Я подчинился, лег на дно лодки и замер, а песня все громче продолжается. Гуля дотащила лодку, залезла в нее, взялась за весла, и мы молча поплыли назад. Она лишь буркнула, мол зря я не послушался ее и заснул, потому как они спящих как раз и таскают на дно. «Кто это — они?» — поинтересовался я. «Как кто? Русалки, конечно, а то не ясно…», — ответила она, и стала что-то быстро забормотала себе под нос.

Так до сих пор и не знаю, приснилось ли мне это или нет, но то, что пение слышал не во сне, это точно, даже на диктофон записал, но вместо хора почему-то какой-то писк и скрежет только и слышен был. Гуля еще в лодке у меня взяла его и в воду бросила. «Не наше с тобой это дело», — говорит, — не наше». Я промолчал.

В Москве я рассказал о случившемся своему другу, художнику Дамиану Михайловичу Утенко̀ву. Он многие годы путешествовал и немало знает. Внимательно выслушав, он пояснил, что раз поют, то это дивы-русалки. Обычно они без хвостов и с очень длинными волосами, которые если дотронешься жгутся. Было время, когда Дамиан много интересовался русалками, а в Бирюлеве любил гулять вокруг местного пруда и всё больше по ночам.

— К русалкам пойду схожу, — бывалоча шутит, а сам щуриться и улыбается, поблескивая живыми знающими глазками.

В ночь на Ивана Купалу с 6 на 7 июля 2014 года он погиб — утонул в этом пруду. Нашли его не сразу. История, непростая, можно сказать, что темная: по сей день все ищут виновных, а не находят. Кто знает, может русалки его и… утащили?

Монастыри Переславля — Залесского

Никитский мужской монастырь

Современные насельники, живущие в Никитском монастыре, что на Плещеевом озере в Переславле-Залесском, придерживаются версии, что он был основан в 1010 году. Именно тогда сын Владимира Святославовича Борис вместе с епископом Илларионом стал строить первые христианские церкви вокруг Плещеева озера. Считается, что один из этих храмов и был первой монашеской обителью, которую создали для распространения христианской веры среди язычников. А посвятили монастырь Великомученику Никите. Этого святого христиане еще называют Никитой Готским, поскольку по происхождению он был готом и родился на дунайских просторах. Согласно церковным летописям, Никита мученически погиб в 372 году, и позже был канонизирован христианской церковью как святой. Если опираться на литературные источники, то до монгольского периода в истории Руси, Никитский монастырь нигде не упоминается. Только в составленном в XV веке жизнеописании Никиты Столпника из Переславля приведены первые факты о жизни Никитской мужской обители. Именно после появления в его стенах преподобного Никиты, монастырь приобретает большую известность и популярность в пере-славских землях. Произошло это в конце XII века. Согласно жизнеописанию, Ники-та был раскаявшимся грешником и жил в монашеской обители в смирении и молитве. Он обладал даром цели-тельства, носил метал-лические вериги и каменную шапку. И даже вырыл глубокий столб-колодец, на дне которого неустанно молился. За это он и получил прозвище Столпника. Здесь же, в монастыре, Никита при странных обстоятельствах был убит. Похоронен иноками в храме, позже названном его именем — Великомученика Никиты.

Никитский монастырь. г. Переславль-Залесский. 1995 г.

Федоровский женский монастырь

Монастырь заложен в память и на месте битвы 1304 года между войсками московского князя Юрия Даниловича и тверского князя Михаила Ярославича; отмечает место победы русских над русскими, — трагического момента в истории России. Победа москвичей случилась 8 июня в день Фёдора Стратилата. Здесь был убит знаменитый боярин Акинф, родоначальник бояр Челядниных. По рождению сына Фёдора в 1557 году царь Иван Грозный повелел построить церковь в Феодоровском монастыре. Этот храм в честь Феодора Страти-лата стал главным собором монастыря и сохранился до настоящего време-ни. Феодоровский монастырь до 1667 года был мужским. В конце XIX века была основана Алексиевская пустынь, приписанная к монастырю. К 1916 году число насельниц обители достигло 500 человек; монасты-рю принадлежали три пу́стыни, 4 церковно-приход-ские школы. До закрытия монастыря в 1923 году пастырское попечение над монашествующими и богомольцами осуществлял священник Николай Викторович Дунаев (расстрелян 27 ноября 1937 года). В июне 1923 года монашеская община, существовавшая с 1918 года в форме сельскохозяйственной артели, была ликвидирована.

Свято-Никольский женский монастырь

Этот мужской монастырь основал в 1348 году родившийся в Переславле Дмитрий Прилуцкий, который происходил из богатой купеческой семьи. Монашеский постриг он принял в Переславле, в Горицком монастыре. Там же он стал и священником. После основания новой обители Дмитрий Прилуцкий стал ее игуменом. Он хорошо знал Сергия Радонежского и был с ним духовно близок. Кроме того, Дмитрий Прилуцкий являлся крестным отцом детей великого князя Дмитрия Донского. Место, где вырос новый, поначалу деревянный монастырь, было низинным, заболоченным и заросшим кустарником и деревьями. Поэтому в старых документах обитель часто называют Николаевский монастырь на Болоте. Он сразу приобрел известность и привлек множество верующих. Обстоятельства сложились так, что к концу XIX века там жило всего 5—6 монахов. И по предложению переславских жителей Святейшим Синодом монастырь был преобразован в женский. В 1898 году его возглавила игуменья Антония. Под ее руководством новые насельницы быстро освоили территорию, отремонтировали старые и возвели новые постройки. Например, в 1900 году, благодаря финансовому участию благотворителей, в монастыре отстроили двухэтажную ризницу. Кроме того, монахинями проводились большие работы по реставрации и золочению старой богослужебной утвари, а также пошиву и приобретению новых парчовых риз.

Кострома

— старинный русский город, раскинувшийся на берегах реки Волги в месте впадения в нее реки Костромы в трехстах км к северо-востоку от Москвы и более шестидесяти, от Ярославля. Точная дата основания города неизвестна, но историк Василий Никитич Татищев (1686—1750) во время своей работы над изучением жизни и деятельности князя Юрия Долгорукого предположил, что Кострома была основана в 1152 году, что всего лишь на пять лет позже, чем основание Москвы.

Несмотря на то, что это предположение не имело под собой никаких исторических доказательств, 1152 год официально признан годом основания города. Между тем, на основании данных археологических раскопок можно смело утверждать, что в районе впадения реки Сулы в Волгу, на левом ее берегу уже в 11—12 веках стояла крепость и торгово-ремесленный посад.

Примечательно то, что герб города — ладья, стал первым гербом, официально утвержденным на Руси. Его в 1767 году Костроме пожаловала императрица Екатерина II, посетившая эти места во время своего круиза по Волге. Екатерине настолько понравился город и его жители, что она не только даровала герб, но и утвердила план дальнейшей застройки. Легенда гласит, что императрица в ответ на вопрос об облике города раскрыла веер. Планировка в виде веера сохранилась до сих пор — улицы-лучи сходятся на Сусанинской площади, где расположены многочисленные торговые ряды.

Заканчивая краткий исторический обзор о Костроме, поделюсь еще одним эпизодом, связанным с городом, вернее, с запомнившемся мне циклом передач ГТРК «Кострома», снятом в 90-х годах ХХ столетия с названием «Прогулки по улицам Костромы», где журналист Алексей Юрьевич Василенко совместно с краеведом Борисом Николаевичем Негорюхиным (1931—2003) неспешно прогуливаясь по Костроме, попутно рассказывали некоторые исторические факты об этом старинном городе, его зданиях и людях. Передача Василенко и Негорюхина — целое событие в культурной жизни. Многие костромичи хорошо ее помнят. О сотрудничестве с известным в городе краеведом Борисом Негорюхиным и начале работы над циклом, журналист рассказывает, что «всё началось в 1993 году, почему-то запомнилось, что первая съемка проходила 6 января. Вот так мы и ходили с Борисом Николаевичем по костромским улицам целых пять лет и сделали пятьдесят передач. Негорюхин рассказывал, я ему подыгрывал, задавал вопросы. Перед началом каждой съемки Борис приносил два листочка с фактами о той или иной улице, но подготовленный текст отсутствовал: была устная речь, импровизация, вплоть до того, что прямо в кадр на улице, к нам подходили люди. О чем-то спрашивали, мы им отвечали или обещали ответить в следующей передаче. Получалось живо, непосредственно, наверное, поэтому передача имела успех. В 1998 году работа над циклом о Костроме закончилась».

Колоритная похожая на Карла Маркса внешность Негорюхина с длинными волосами, густой бородой и, под стать хозяину, можжевеловой тростью, производила неизгладимое впечатление на зрителя.

Его беззаветная любовь к Костроме и глубокое знание ее истории, чувствовались в каждом слове, а основательность и манера уверенно держаться в кадре, в сочетании с некоторыми пафосными выражениями, такими, как «конгломерат домов» и другими, вызывали у меня добрую улыбку.

Читала, что в середине 2000 годов работа над «Прогулками» возобновилась, было сделано семь передач, но ни одна из них в эфир так и не вышла. Негорюхин к тому времени скончался и Алексей Василенко делал новый цикл один.

Мы с Травником наткнулись на эту серию передач в интернете, пребывая в глубокой печали после похорон. По вечерам месяца три мы хаотично смотрели эти фильмы друг за другом. Доброта и непосредственность ведущих, с избытком лившиеся с экрана, тихая и спокойная музыка за кадром, помогли нам пережить это сложное время.

Из дневника поэта-путешественника:

Признаюсь, что, в общем-то, неплохо знаком как с самой Костромой, так и с его древней историей. Однако свое путешествие по городу я всегда начинаю не с исторического центра, а с его окраинной жемчужины — Ипатьевского монастыря, который находится в небольшом отдалении, на берегу реки Костромы, где та впадает в широкую Волгу. По моему мнению, это самое важное и сакральное место всей Костромской земли.

Именно отсюда я бы советовал начинать знакомство с городом всем прибывающим сюда. Добраться до монастыря не сложно: как от железнодорожного, так и от автовокзала идут прямые автобусные маршруты, а нужная остановка сразу после того, как вы переедите через реку. Но я бы советовал выйти на остановку пораньше, до моста. Так как именно с другого берега реки можно наблюдать тот самый «открыточный» вид монастыря, которым любовался ещё Прокудин-Горский¹³ в 1911 году. У стен монастыря кипит уже традиционная для туристических мест бойкая торговля. Особенно ценятся сувениры из бересты и одежда из льна.

Ипатьевский монастырь в Костроме

И то, и другое — лицо Костромы. Тут же, практически у самих древних стен монастыря — узкие улочки с жилыми деревянными домами, школой и детским садом. Всегда задавался вопросом о том, что каково это — соседствовать с подобными историческими гигантами? И получалось что-то вроде того: «А теперь, дети, посмотрите-ка в окно. Вот по той дороге холодным мартовским днём 1613 года шла торжественная процессия из Москвы, чтобы пригласить нашего Михаила Фёдоровича на царствие Российское…». Впрочем, и о́кна моего дома выходили на Бородинский мост, по которому в сентябре 1812 года после Бородинской битвы проходили и русские, и французские войска.

Ярославль

Согласно письменным источникам, Ярославль был основан Ярославом Мудрым в 1010 году на месте мерянского городища Медвежий Угол. По легенде, чтобы отвоевать землю у язычников, правителю пришлось даже выйти на поединок с живым медведем, в результате чего на официальном гербе города стал красоваться вооруженный секирой косолапый. Выбранное князем место — Коровницкая слобода, оказалось удобным в первую очередь со стратегической точки зрения: с двух сторон новый город защищали крутые берега Волги и Которосли, а с третьей к его стенам подступал обрывистый Медведицкий овраг, не сбрасывался со счетов и Волжский торговый путь, проходивший через эту территорию. Центром всей композиции является высокая колокольня, поднимающая к небу на 37 метров.

Коровницкая слобода. Ярославская свеча…

Прогулка по Ярославлю

Горожане называют это стройное шатровое сооружение «ярославской свечей». Согласитесь, в России не много колоколен с собственными именами. «Свеча» стоит с запада от рядом находящихся храмов, на одинаковом расстоянии от каждого.

Ее отдельное положение было задумано с самого начала. Основание колокольни представляет собой лаконичный восьмигранный столп, словно растущий из-под земли. Венчает его ажурный шатер с тремя рядами прорезанных люкарн или слуховых отверстий и выразительным ярусом звонов. Их арки также богато отделаны кирпичными полуколонками и завершаются живописными кокошниками.

Декор основания колокольни наоборот очень скромен и состоит всего из нескольких маленьких по размеру окошек. Он отделен от пышно декорированного шатра широким поясом кирпичного «узорочья» с цветными изразцовыми вставками.

Из дневника поэта-путешественника:

«Ах, Ярославль, до чего же ты хорош! Приехал в апреле, остановился в гостинице и начал знакомиться с городом, гулял по Которосльной набережной, заглянул в несколько вкусных местечек. Одним словом — отдыхал. Впереди меня ждало продолжение знакомства с окраинами города, поездка в Тутаев и Рыбинск. Заметил, что заключительная часть поездки получается активнее, нежели начало, и насыщенность идет по нарастающей. Постепенно входишь во вкус, понимая, что драгоценное время уходит».

Не будем и мы терять время, а последуем немного вперед нашего героя и, согласно плана его путешествий, поспешим в Тутаев. А пока Терентий колесит в нашу сторону да расспрашивает местных об их жизни и нравах, расскажу-ка и я вам немного об этом замечательном, пусть и мало приметном, городишке…

Тутаев

Всего в получасе езды от Ярославля стоит небольшой древний город Тутаев. Приглашаю погрузиться в атмосферу русской провинции и прогуляться по старинному Тутаеву, который называют «жемчужиной на Волге», и который, как говорят, построен на семи холмах, семи оврагах и семи ключах. Счастливый город, если верить нумерологии! Город получил свое современное название в 1918 году, тем самым увековечив память 20-летнего погибшего красноармейца Ильи Тутаева¹⁴, а до этого с 1822 года именовавшийся — Романов-Борисоглебском, включивший в себя некогда самостоятельные города, раскинувшиеся на противоположных берегах Волги. Сегодня разные берега города соединяются паромом. К слову сказать, последние несколько лет ведутся разговоры к возвращению городу дореволюционного названия Романов-Борисоглебск. На правом берегу Волги — Борисоглебск, бывшая Борисоглебская слобода (1238), на левом — городок Романов (1283). На Борисоглебской стороне древнего города возвышается один из самых величественных храмов 2-й половины XVII века — Воскресенский собор, возведенный в традициях ярославского храмового зодчества, он впечатляет гармонией монументальных объемов с обильным узорочьем стен, старинной декоративной росписью, сохранившейся до наших дней и благолепием внутреннего убранства. Особенностью собора являются его фрески и икона «Спас Оплечный» XV века.

Милостью Божией Воскресенский собор никогда не закрывался, в нем сохранились все святыни. Особо почитаемы прихожанами и паломниками чудотворная икона Спаса Всемилостивого необычайно больших размеров — 298х279 см, древнее резное Распятие, иконы Богородицы — Смоленская, Тихвинская, Феодоровская, Казанская, «Благодатное небо», резной образ святого Николая Чудотворца (Можайского).

Тутаев славится своими старыми деревянными домами с резными наличниками, здесь даже на городских праздниках проходят конкурсы «Раскрась наличник».

Из дневника поэта-путешественника:

Искусство наличников зародилось в Поволжье в XVII веке, но, как ни странно, до сих пор нет ни одного исследования об этом уникальном ремесле. Слышал, что пробел пытается восполнить фотограф из Подмосковья Иван Хафизов: с 2007 года он путешествует по России и фотографирует резные наличники на окнах деревенских избушек. Свою коллекцию Иван демонстрирует в специально созданном Виртуальном музее резных наличников, попутно рассказывая об особенностях наличников в разных городах. Родиной резных наличников считается Нижегородская область. Наличники появились в тот момент, когда исчезло деревянное судоходство, возникли паровые машины, металлические корабли. Оставшимся без работы резчикам, которые всю жизнь занимались украшением деревянных кораблей, стало некуда прикладывать свой труд: они принялись украшать свои дома, а затем и дома соседей. Это совпало с промышленной революцией и экономическим ростом: появились стекла, оконные проемы стали больше размером, у людей возникла потребность их украшать.

Ростов Великий

— один из старейших городов России в Ярославской области на берегу озера Неро. Его история насчитывает более одиннадцати столетий. Первые упоминания о нем в летописях относятся к 862 году. В созвездии городов Золотого кольца России Ростов Великий является звездой первой величины. Он поражает своими многочисленными памятниками архитектуры, великолепными звонами колоколов ростовской звонницы, искусными мастерами. Знаменит Ростов Великий своими многочисленными музеями и экспозициями, отражающими многовековую историю не только города, но и Руси в целом. Ведь Ростов Великий, во-первых, с 991 года был центром распространения христианства в Северо-Восточной Руси, а во-вторых, до нашествия монголо-татар был важным политическим и экономическим центром на северо-восточных рубежах Киевской Руси.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

C dur (лат.) — до мажор. Ребята особо ценили эту шутку в контексте языка и ситуации.

2

административная единица на севере Туркмении. Образован 14 декабря 1992 года на территории Ташаузской области. Делится на 9 этрапов и 2 города. г. Дашогуз. г. Кёнеургенч. Территория Дашогузского велаята 73,6 тыс. кв. км (1990). Население Дашогузского велаята 956,5 (1996) тыс. чел. 699 (1990).

3

Т. Травник. Тихий свет. Изд-во Светец. Москва, 2008 г.

4

Елена Башмакова, Терентий Травник «Три года писем…». Изд-во Светец, Москва, 2018 г.

5

Основная административно-территориальная единица в царской России и в первые годы советской власти. Разделение страны на губернии было проведено в 1708 году по указу Петра I (первоначально их было создано всего восемь). Деление на губернии и уезды осуществлялось по строго административному принципу, без учета географических, национальных и экономических признаков. В 1924—1929 гг. губернии в СССР были ликвидированы, вместо них образовались края и области.

6

Российский бизнесмен, генеральный директор АО Финансово — Инвестиционная Группа «Партнерский Банкинг» в Чеченской республике и ОАО УК «Белфарма» по производству лекарственных препаратов и материалов, применяемых в медицинских целях.

7

Крестная дочь Терентия Травника и его литературная ученица, автор-составитель книги «Цветная музыка души», в которой собраны различные интервью и беседы с Травником.

8

Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Борисоглебский_ (Ярославская_область)

9

Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Купечество

10

Путевой дневник (фр.).

11

От англ. travel — путешествие

12

Позже Илья Витальевич Сергеев окончил ВГИК, ф-т документального кино.

13

Сергей Михайлович Прокудин-Горский (1863—1944) — русский фотограф, Пионер цветной фотографии в России, создатель «Коллекции достопримечательностей Российской империи».

14

Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Тутаев,_Илья_Павлович