Иванушка, Алёнушка и другие

Ирина Мешкова

Сказки про Иванушку и Алёнушку, принцессу Амельку и девочку Малашку, Бабу-ягу и Кикимору, Шапку-невидимку и волшебные башмачки, Королеву птиц и Змеиного царя.

Три брата

В некотором царстве, в некотором государстве жили царь с царицей. Было у них три сына: Дмитрий-царевич, Данила-царевич и Гаврила-царевич.

Дмитрий да Данила гордые да заносчивые. На слуг покрикивали, матушку с батюшкой не уважали.

А Гаврила от роду добрый да ласковый, все его во дворце Гаврюшей звали.

Старшие за это над младшим насмехались, завидовали.

Вот стал царь стареть да болеть. И привиделся ему однажды сон. Будто в тридевятом царстве, тридесятом государстве живет царица Любава. Есть у этой царицы снадобье волшебное. Выпьешь его — враз помолодеешь.

Созвал царь сынов и говорит:

— Сынки мои любимые. Ужас как помирать мне неохота. Поезжайте к царице Любаве за снадобьем молодящим. Буду вас ждать с нетерпением. А кто первый снадобье то раздобудет, того и на царство посажу.

Сели царевичи по коням. Дмитрий с Данилой лошадей пришпорили и умчались. Гаврюшу ждать не стали.

Да и ладно. Тише едешь — дальше будешь.

Скачет Гаврюша днём, на ночь останавливается отдохнуть.

Долго ли, коротко ли, проезжает он мимо поля. А в поле пшеница вся чёрная, обгоревшая.

Остановился Гаврюша, удивляется:

— Как же так? Что за пожар такой?

Мужики понурые стоят, объясняют царевичу:

— Это Змей Горыныч, негодяй разэтакий. Только пшеница в рост войдёт — он тут, как тут. Огнём изо рта как полыхнёт — всё до корня спалит. Третий год уже шкоду такую устраивает.

— А есть ли от него избавление?

— Коли увидишь царицу Любаву, расскажи ей про наше горе. Пусть окоротит его. Слышали мы, что она силу большую имеет.

Пообещал Гаврюша замолвить словечко перед Любавой.

Едет дальше. Долго ли, коротко ли — подъезжает к одной деревне. А там пыль столбом! Одна половина деревни с другой половиной дерутся: мужики с мужиками, бабы с бабами, ребятишки с ребятишками.

Под большим дубом дедушка старенький сидит.

— Что за диво? — царевич Гаврюша у него спрашивает.

— Сами не знаем, — дедушка отвечает. — Никак колдовство какое. Как с утра встаем, так драться и начинаем, больше и сделать ничего не успеваем. А ты кто таков, куда направляешься?

— Царевич я. Еду по поручению батюшки к царице Любаве.

— Как же ж хорошо, что я тебя встретил, — дедушка обрадовался. — Спроси у Любавы, что за напасть такая у нас сотворилася. Буду ждать тебя, добрый молодец, с нетерпением.

Поскакал Гаврюша дальше, а деревенские знай себе руками-ногами машут, не успокаиваются.

Тем временем братья его во весь опор до тридесятого царства доскакали. Останавливаться на разговоры им недосуг было.

Стучат в ворота царские.

— Эй, стража! — кричат. — Открывайте.

Как к себе домой приехали.

Удивилась Любава:

— Это кто ж такие? Шумные, да несдержанные?

— Подавай нам зелье молодящее для царя-батюшки!

— Разве ж так просят?

— Мы царевичи, — отвечают Дмитрий с Данилой. — Нас просить не учили, учили приказывать!

— Ах, вот как? — расхохоталась Любава. — Ну-ка, стража, отведите-ка их в темницу для острастки!

И ушла делами царскими заниматься.

Вскоре Гаврюша подоспел.

Смотрит Любава в окошко — новый гость. Любопытно ей стало.

Вышло она на крылечко.

Поклонился Гаврюша уважительно.

— Разрешите, — говорит, — вам, ваше величество, три вопроса задать.

— Говори, — Любава отвечает.

— Ехал я намедни через поле. Всё его Горыныч пожёг, попалил. Детушек малых без хлеба оставил. Помоги людям. Не заслужили они такой несправедливости.

— А тебе какое дело до людей? — царица спрашивает.

— Как же? — Гаврюша отвечает. — Я тож человек. А человек человека понимать должен.

— Молодец, Гаврюша, — царица похвалила. — Поговорю с сестрой Горыныча, в подругах она у меня. Не будет он больше урожай палить. Вторая какая задача у тебя?

— В деревне одной непорядок. Люди, как с утра просыпаются, так мутузить друг друга начинают. Уже и сами устали, а остановиться не могут.

— Знаю такое дело. Под большим дубом в той деревне дубина закопана. дубину эту заговорённую надо откопать, да сжечь. Тут же вся напасть и прекратится.

— Спасибо, ваше величество!

И поклонился в пояс.

— Ну а третий какой вопрос?

— Послал меня батюшка за снадобьем молодящим, прошу — не откажи. Очень уж жалко видеть, как он от хворей страдает.

— Хорошо, — отвечает Любава. — Но одно условие у меня. Братья твои у меня в каземате сидят. Отпущу я их немного погодя, но ты их опасайся, не доверяй сильно-то.

И пошла снадобье принесла в туеске березовом. Положила ему в один карман это снадобье, а в другой карман обычную воду в хрустальном графинчике.

И домой отправила.

Едет Гаврюша, поспешает обрадовать деревенских. Дедушка его уже под дубом ждёт.

Обсказал всё Гаврюша, помог и дубину дедушке вырыть и сжечь, другим-то некогда было — дракой занимались.

Только они это проделали, как народ перестал руками-ногами махать, по домам разошёлся — работу делать, очень уж много работы накопилось.

Подъезжает Гаврюша к полю сожжёному. Смотрит — а там пшеница колосится — живая, не обугленная.

— Ай да молодец, Любавушка! — обрадовался Гаврюша. Все как надо управила!

Тут и братья его догнали. Без разговоров из седла сшибли, карманы обыскали. Туесок неприметный выкинули, а графинчик хрустальный забрали, чтобы батюшке предьявить. Коня Гаврюшиного тоже забрали.

Поднялся Гаврюша, туесок с молодящим снадобьем поднял и пешком пошёл.

Дома батюшка, из хрустального грфинчика попивши и ничего не получивши, приказал прогнать Дмитрия да Данилу с глаз долой.

Тут и Гаврюша подоспел. Попил царь из туеска, сразу силу молодецкую почувствовал да в пляс пустился от радости. Можно теперь и поплясать, коли не болит ничего.

Гаврюшу на царство поставил. И стал Гаврила-царь честно управлять — негодяям спуску не давал, хорошим людям — почтение.