От ненависти до любви

Ирина Мельникова, 2010

У Марии Лазаревой совсем не женская должность – участковый милиционер. Но она легко управляется и с хулиганами, и с серьезными преступниками! Вот только неведомая сила, которая заманивает людей в тайгу, лишает их воли, а потом и жизни, ей неподвластна… По слухам, это происки шамана, охраняющего золотую статую из древнего клада. На его раскопках погибли Машины родители, но бабушка почему-то всегда отмалчивалась, скрывая обстоятельства их смерти. Что же хозяйничает в тайге: мистическая власть шамана или злая воля неизвестных людей? Маша надеется, эту тайну ей поможет раскрыть охотник из Москвы Олег Замятин. В возникшем между ними притяжении тоже немало мистики…

Глава 6

Я уснула, как убитая: сказалась бессонная ночь, да и выпить пришлось немного за приезд Севиного командира. Мужчины вполголоса вели беседы, за окном мерно шелестел дождь, но гроза прекратилась. В избушке было тепло, свет керосиновой лампы едва пробивал темноту. И даже жесткое ложе — я соорудила себе постель на нарах, отдав одеяло мужчинам, — не помешало мне сразу провалиться в сон.

Но среди ночи меня словно кто-то толкнул под ребра, и я мгновенно, будто по сигналу тревоги, открыла глаза.

Странный мерцающий свет заливал избушку. Мои попутчики мирно похрапывали на полу. В приоткрытой дверце печурки виднелись красные угли.

Я прислушалась, не понимая, что меня разбудило. Может, резкий звук? Птица прокричала или раскат грома? Но что-то встревожило меня даже сквозь сон. Тревога не проходила, хотя вокруг стояла тишина. Такая бывает только в тайге, и только после бури. И все же мне что-то мешало сосредоточиться — то ли необъяснимый шум в голове, то ли звон в ушах. Я потерла виски, но шум не исчез. А я вдруг поняла, что он существует отдельно от меня и что источник находится за стенами нашего убежища. То ли Сева, то ли Замятин, я не разобрала, кто именно, что-то пробормотал во сне, перевернулся на бок, храп прекратился. Но странный звук не исчез, правда, и громче не стал. Мне все время приходилось напрягать слух, чтобы понять, в конце концов, откуда он раздавался.

Похоже, с востока. Он не походил на завывание ветра или крик ночной птицы. Для птицы он звучал слишком долго и непрерывно, ветер тоже налетает порывами, и стоны в дымоходе отличаются от заунывного и монотонного звука, который разбудил меня. Казалось, в глубине леса кто-то задел огромную струну… Нет, не струну, исправилась я. Вообще ни на что, прежде слышанное мною. Оттого, видно, я и встревожилась. Чтобы избавиться от тревог, требуется определить их причину. А для этого нужно выглянуть в окно или, на крайний случай, выйти из избушки. Честно сказать, я не испытывала страха. В чертовщину не верила и считала, что всем чудесам можно найти простое объяснение. Просто не всегда это хочется делать — вера в чудесное неразрывно связана с нашими надеждами.

На какой-то миг я отвлеклась, и звук, казалось, пропал. Я натянула на себя куртку, спустила ноги с нар. Кто-то из мужчин завозился на полу. Я пригляделась. Это был Сева. Он повернулся на спину, вздохнул, но не проснулся. В свете луны его лицо казалось бескровным. Черные пятна глазниц, провал рта… Я вдруг поняла, что Сева спит с открытым ртом. Лица Замятина я не видела: он лежал ко мне спиной. Тут странный звук снова вторгся в мое сознание, мне показалось, что он стал чуть громче. Я перевела взгляд на окно.

«Луна взошла», — подумала я, но тут же вспомнила, что сегодня новолуние, а в наших широтах луна даже в полнолуние не дает такого яркого света.

Странно, откуда тогда свечение? Чтобы пробраться к окну, мне требовалось перелезть через спящих мужчин. Я решила их не беспокоить — пройти к выходу оказалось легче. Мужчины предусмотрительно устроились так, чтобы не загораживать проход. В голове промелькнула мысль, что не следует выходить в одиночку. Кто его знает, что там может поджидать. Совсем некстати вспомнились слова Севы о нечисти. Я усмехнулась. Как живучи в нас древние страхи! И все-таки, накинув на себя куртку, я не забыла прихватить пистолет. Нечисть там, не нечисть, но надо быть готовой ко всему.

У порога стояли Севины кроссовки. Он успел их просушить, и я натянула их на ноги, благо была в носках Замятина — он все-таки настоял, чтобы я спала в них.

Осторожно ступая, я миновала сени и вышла на крыльцо. На улице прохладно, и я сразу озябла. Небо закрыли тучи, но светло, как в полдень. Только свет другой, с желтовато-свинцовым оттенком. Над землей клубился туман, и это тоже показалось странным: после дождя туманов не бывает.

Я постояла некоторое время на крыльце, вглядываясь в темную стену леса, который начинался метрах в десяти от крыльца. Звук раздавался оттуда. Теперь он звучал иначе, я не могу объяснить, как именно, но словно звал меня, притягивал, и я поняла, что не избавлюсь от чувства тревоги, пока не узнаю причину. Причем это чувство усилилось. Душа моя металась, рвалась, меня даже потряхивало от волнения. Эти необычные, стонущие звуки словно заворожили меня. Я сознавала: происходит что-то неладное, мне даже пришла в голову мысль разбудить мужчин, но ноги сами несли к лесу, к источнику звука, который с протяжного стона перешел вдруг на свист — тихий, без всяких переливов.

Сердце у меня сжалось, как от предчувствия горькой утраты. Я уже ни о чем не думала, все мысли подчинялись единственной цели — быстрее добраться до места, откуда исходил звук. Мокрая трава хлестала по ногам. Туман клубился на уровне плеч. Я не бежала, а, казалось, плыла по молочному морю, разрезая грудью, будто форштевнем, белесые валы. Странное дело, но я ни разу не запнулась, не подвернула ногу, хотя камней, сучьев и гнилых пней в тайге хоть отбавляй.

Мрачные ели отводили от меня свои лапы. Я благополучно миновала россыпь камней, чуть не потеряв кроссовки, потому что забыла завязать шнурки. Но и это меня не остановило. Звук усилился, я побежала. Мне показалось, что он вот-вот прекратится, и тогда я умру от горя…

Я неслась по лесу как оглашенная. Пот струился по лицу, я давно забыла об ознобе. Стало жарко. Очень жарко! Я даже сбросила с себя куртку, а затем расстегнула блузку — так легче дышать.

Тайга закончилась. Ноги вынесли меня то ли на берег озера, то ли к болоту. Под ногами зачавкала грязь, а сквозь туман проступили метелки камыша. Но я не помнила здесь никакого озера, никакого болота… Правда, это не мой участок… Я удивилась тому, что могу рассуждать здраво. И вдруг поняла, что звук исчез. А вместе с ним свет, туман и… очарование…

Меня трясло то ли от холода, то ли от возбуждения. Оказывается, я не заметила, как избавилась от блузки. Я обхватила себя руками, пытаясь понять, что происходит. С чего вдруг я рванула в тайгу? Почему вдруг разделась?

Непроглядная тьма окружала меня. Позади глухо шумели деревья, а впереди тускло поблескивала вода и виднелись редкие чахлые деревца. Странные всполохи огня на горизонте насторожили меня. Где-то я видела подобное. То ли отблески далеких молний, то ли артиллерийский обстрел… Сравнение с артиллерийским обстрелом и вовсе меня доконало. Какой обстрел? Какая артиллерия?

«Маша, уйми фантазии!» — приказала я мысленно и бросила быстрый взгляд по сторонам.

Среди кустов тоже мигали огоньки. Казалось, кто-то разложил на воде гигантскую елочную гирлянду. Они вспыхивали, мерцали, гасли и тут же вновь загорались. Бледные, с синеватым оттенком. Так светятся гнилушки в лесу. Я сделала шаг-другой и поняла вдруг, где нахожусь. Это ж Поганкина Марь, болото, куда и днем не всякий сунется.

Я помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. Эвон куда меня занесло! Зачем? До избушки отсюда километров десять. Как мне удалось пробежать такое расстояние и так быстро? Усталости я не чувствовала. Как теперь выбираться? Если я не переломаю ноги в темноте, не раздеру тело ветками, то меня непременно сожрет мошка. Тучи ее вились над головой, облепили спину, лицо, руки… Я сорвала ветку с чахлого куста, пыталась отмахиваться от гнуса, но это было так же бесполезно, как определить в полной темноте нужное направление.

И тогда я вспомнила строчки из криминальных сводок. В этих местах не раз исчезали люди. Позже находили их обглоданные зверьем останки. Отчего они погибали, так и не удалось выяснить, главное, что все они тоже были без одежды. В прошлом году как в воду канула Мария Федоровна, учительница районной школы: утром не пришла на занятия, дома ее тоже потеряли. Только через неделю случайно обнаружили грибники. С какой стати пожилая женщина отправилась ночью в лес, так и не выяснили. Теперь я понимаю, что ее привело к болоту. Где-то здесь она свернула с тропки, села в мох и умерла. Никто ее не убивал, не грабил. На шее остались золотая цепочка, а на пальце — кольцо. Только вот одежда и обувь исчезли. Несколько ручьев она перешла вброд босиком. Уважаемая всеми учительница, лет шестьдесят ей было…

Я поняла, что пропала. Боже, неужели я тоже попаду в криминальную сводку? Странное дело — совсем не страшно. Зато стыдно-то как! Что мне стоило разбудить мужчин? Нет, помчалась очертя голову… Тут я вспомнила о пистолете… Кажется, я его посеяла… Вот тогда стало страшно по-настоящему. Потеря табельного оружия сулила такие неприятности, что даже перспектива быть сожранной заживо мелким гнусом казалась на этом фоне более предпочтительной.

Но прежде чем держать ответ перед строгим начальством, требовалось дожить до утра. И в первую очередь как-то сориентироваться на местности. Я бросила взгляд по сторонам. Увы, положение не завидное. Со всех сторон меня окружала трясина. Убей бог, я не помнила, как преодолела топи, по которым даже зимой нельзя ходить без опаски.

Призрачные огни, то приближаясь, то удаляясь, двоились, троились в глазах, перемигивались, дрожали, на какой-то миг взмывали вверх, таяли, растворялись в темноте, а через мгновение вспыхивали вновь, уже ближе, и, главное, не отражались в воде! «Что за чертовщина!» — выругалась я и бросила ветку в огонек, который нахально отсвечивал в паре метров от меня. Я не промахнулась, и всплеск воды услышала отчетливо, но огонек не исчез, он словно отскочил в сторону, переместившись еще ближе. Тогда я поняла, что огни берут меня в кольцо.

Кричать? Звать на помощь? Но зачем рвать глотку, если меня никто не услышит? Я затравленно огляделась. А что, если сотворить молитву? Я не смогла поднести пальцы ко лбу: руку словно накачали свинцом. Озноб пробрал до костей. Я прекрасно знала, что огни эти возникают в местах выхода болотных газов. Но они двигались, как живые, и любой на моем месте почувствовал бы себя неуютно. Впрочем, мягко сказано — неуютно!

Я обхватила себя руками, тщетно стараясь согреться. Что могут сделать эти огни, призрачные и холодные? Хуже, если окочурусь от холода!

Снова подул ветер. Он налетал порывами, но зато разогнал мошкару и рассеял огни по болоту. И они вновь повели себя как живые. Стали сбиваться в кучки, образуя подобия клумб, но теперь их пробивали зеленые и даже красные сполохи. Огонь одной из «клумб», самой большой по размерам, внезапно взметнулся вверх, мне показалось, до небес. И я услышала глухой рокот, словно ударили в большой барабан. Звук растекся над болотом, эхо пробурчало за моей спиной, последовал новый удар, за ним еще и еще… Ритм то убыстрялся, то становился медленнее, и тогда барабан звучал тише. Звуки, казалось, шли из-под земли. Я зажала уши ладонями, но звуки от этого не стали глуше. Они будто переместились в мою черепную коробку. Чем сильнее звучал этот бубен — а я не сомневалась, что бьют в шаманский бубен, — тем мощнее они отдавались в висках. Голову просто разрывало от боли. Я прикрыла глаза. Меня тошнило, меня почти выворачивало наружу.

Удары бубна не прекращались. Сквозь полуопущенные веки я видела какие-то тени. Они метались возле костра. Именно костра — я даже заметила дымок, курившийся над той самой «клумбой», которая уже достигла гигантских размеров, окрасив небо заревом. Не будь я в курсе, я бы подумала, что где-то в тайге полыхает пожар.

«Шаманы камлают», — подумала я отрешенно. Боль слегка отступила, и мной овладела апатия. Шаманы, костры, бубны… Откуда они взялись? Что делают на болоте? Меня это не волновало, как не волновала собственная судьба. Лишь бы только голова не болела да тошнота прошла!

Мне было плохо, очень плохо, но даже мысли не возникло, чтобы позвать на помощь. Ведь шаманы тоже люди, наверняка вытащили бы меня из болота. Впрочем, судя по ритму, они вне себя и вряд ли различают земные звуки. С другой стороны, все это слишком смахивало на галлюцинации, и если я могла рассуждать об этом, значит, не совсем свихнулась.

За моей спиной раздался чавкающий звук, словно кто-то приближался ко мне с тыла. Я быстро оглянулась… На меня надвигалось нечто черное, бесформенное, огромное на фоне слегка засветлевшего неба. Я похолодела от ужаса. Вот она, смерть. И от этого уже не отбиться, не убежать, не спрятаться! Я снова попробовала перекреститься, но, как и в первый раз, неудачно. Губы тоже не слушались меня, я с трудом выдавила из себя: «Отче наш!» — но не узнала своего голоса, таким он был слабым и дрожащим.

Чудище неумолимо приближалось. На миг оно распалось надвое: одна часть побольше и повыше, а вторая напомнила человека в длиннополом плаще с капюшоном. Первая смахивала на лошадь, но кто видел лошадь за два метра с лишком в холке и с горевшими, как печные угольки, глазами?

— Эй! — выдавила я из себя. — Слышишь? Проваливай! Кому говорю!

Неизвестный объект продолжал двигаться в прежнем направлении. Я уже слышала тяжелое дыхание и даже почувствовала, не поверите, запах табака. Это меня немного успокоило. Разве болотная нечисть употребляет табак? Кажется, она вообще его боится, как чеснока, можжевельника, богородской травы… Я удивилась своим познаниям. А еще вспомнила что-то про осиновый кол и серебряную пулю… Правда, в моем арсенале ничего из этих средств не имелось, и все же запах табака и добавившийся к нему и вовсе замечательный аромат конского пота воодушевили меня несказанно.

— Эй! — закричала я снова. — Кто вы? Помогите! Я не могу выбраться!

Вдруг что-то будто взорвалось в голове. Дикая боль пронзила виски. Я закричала, упала на колени прямо в холодную липкую жижу. Неистовый рокот бубна, дикий и яростный визг, пронзительный свист — все слилось в сумасшедшую какофонию звуков, заполнивших мозг. Спазм сдавил горло, я задыхалась…

— Твою мать! — прохрипела я, пытаясь подняться на ноги. И с ужасом обнаружила, что подо мной нет дна, и я погружаюсь все глубже и глубже!

— Мама! — мне показалось, что я закричала во все горло, но оцепеневшие губы издали лишь жалкое мычание. — Помогите! — простонала я через силу.

Последнее, что я увидела, были взметнувшиеся над моей головой копыта лошади. Они отсвечивали холодным светом, флюоресцировали, как грибы-поганки или те же гнилушки…

«Как жалко!» — подумала я и с головой ушла в погань, которую и водой сложно назвать. Вонючая, мерзкая…