От ненависти до любви

Ирина Мельникова, 2010

У Марии Лазаревой совсем не женская должность – участковый милиционер. Но она легко управляется и с хулиганами, и с серьезными преступниками! Вот только неведомая сила, которая заманивает людей в тайгу, лишает их воли, а потом и жизни, ей неподвластна… По слухам, это происки шамана, охраняющего золотую статую из древнего клада. На его раскопках погибли Машины родители, но бабушка почему-то всегда отмалчивалась, скрывая обстоятельства их смерти. Что же хозяйничает в тайге: мистическая власть шамана или злая воля неизвестных людей? Маша надеется, эту тайну ей поможет раскрыть охотник из Москвы Олег Замятин. В возникшем между ними притяжении тоже немало мистики…

Глава 5

Поначалу я пару раз запнулась и столько же поскользнулась, и всякий раз Замятин успевал подхватить меня под локоть. Но затем приноровилась к чужой обуви и двигалась уже без посторонней помощи. Сева шел первым, быстро, не оглядываясь. Тропа то уходила вниз, то круто взбегала вверх. Постоянно приходилось огибать лужи, россыпи камней, особенно трудно было сладить с корнями деревьев. Мои ноги путались в них и скользили. А еще мешал свежий валежник — результат недавней бури, промчавшейся над тайгой. В одном месте его набросало так густо, что Севе пришлось взяться за топор, чтобы расчистить дорогу. Все это замедляло движение. Путь, который мы могли пройти за полчаса, растянулся на час, а заимка все не показывалась и не показывалась.

Мне очень хотелось узнать у Севы, не ошибся ли он? Но помалкивала, понимая, что ему и так нелегко. Тяжелые пакеты оттягивали руки, к тому же ему приходилось орудовать топором, и я не хотела напрасно отвлекать его внимание. Вдобавок он то и дело останавливался, отчего я никак не могла поймать ритм ходьбы. Кроссовки плохо слушались, колени ныли от напряжения. В конце концов я запнулась за сучок, потеряла равновесие и едва не растянулась на тропе.

— Дайте руку, — сказал мне Замятин. — Только сначала надену рюкзак, а то все плечо оттянул.

Мы остановились. Пока он управлялся с рюкзаком, я перевела дух и огляделась. Глухая тайга расстилалась вокруг. Сама тропа больше напоминала звериную: я не заметила следов человека, кроме наших, естественно.

— Я готов, — сообщил Замятин.

Лицо его покраснело, на лбу выступили капельки пота. Нелегко дались Севиному командиру таежные километры, но он бодро улыбнулся и взял меня за руку. Его пальцы сжали мою ладонь, крепко, но не больно, опять же в отличие от Севы, который не прочь продемонстрировать дурную силушку. После его рукопожатий я долго трясу рукой и ругаюсь, а Сева хохочет, отчего я злюсь еще больше.

Тропа вильнула вправо, и Сева оглянулся.

— Уже близко! — крикнул он. — Дальше будет легче! — Взгляд его был не слишком любезным, отчего Замятин хмыкнул и отпустил мою руку.

— Давайте понесем вашу сумку за ручки, — предложила я, — а то она все время сползает у вас с плеча.

— Ну уж нет, — покачал головой Замятин. — Хватит с вас удочек!

— Что вы там застряли? — окликнул нас Сева.

Оказывается, за разговором мы не заметили, что снова замедлили шаг.

— Вон уже избушка видна! — снова прокричал Сева.

В этот миг блеснула молния, за ней другая, почти в то же мгновение оглушительно ударил гром.

— Быстрее! — истошно завопил Сева и со всех ног бросился по тропе.

Огромная туча закрыла небо над головой, как одеялом.

— Бежим! — Замятин снова взял меня за руку, но недостаточно крепко. Я сразу запнулась за камень и рухнула на тропу, пребольно ударив колени. Чехол с удочками отлетел в кусты, я попыталась подняться, поскользнулась снова и непременно свалилась бы в грязь, но Замятин в мгновение ока подхватил меня за талию и привел в вертикальное положение.

Я посмотрела на ноги. Колготкам — каюк! Огромные дыры красовались на коленях, а сквозь них проглядывали ссадины, которые кровоточили и болели.

— Боже! — Замятин присел на корточки. — Вас нужно срочно перевязать!

— Только не здесь! — я попробовала сделать шаг, другой. Жгло как огнем.

Я скривилась от боли. Замятин исподволь наблюдал за мной, а затем решительно сбросил сумку с плеча.

— Нет, так не пойдет! — сказал он весело и подхватил меня на руки.

— Что вы делаете? — завопила я. — Тут близко!

— Разговорчики в строю! — Замятин расплылся в улыбке.

Его лицо очутилось совсем близко. Тонкие лучики морщинок проявлялись всякий раз, когда он улыбался, а еще я заметила, что на висках у него пробивается седина.

— Обнимите меня за шею, — приказал он и отвел взгляд, видно, не понравилось, что я слишком пристально его рассматриваю.

Я покорно закинула руки ему на плечи. И тут хлынул дождь!

— Е-мое! — вскрикнул Замятин и припустил в сторону заимки.

«Ничего себе, — подумала я, — он еще и бежит с такой-то ношей!»

Из-за деревьев показался Сева. Он успел избавиться от пакетов и, натянув на голову джинсовую куртку, спешил нам навстречу. Струи дождя секли, как кнутом, а по лицу Замятина вода бежала ручьем. Я вмиг промокла до нитки. Меня трясло от холода, и я прижалась теснее к его груди.

— Сумку захвати! — крикнул он на бегу, слегка задыхаясь.

Сева, подобрав сумку, вскачь помчался за нами. Через минуту мы оказались рядом с избушкой.

— Что случилось? — догнал нас Сева.

— Вот, девушка поранилась! — Замятин осторожно поставил меня на крыльцо.

— У девушки имя есть, — буркнула я и, спохватившись, сменила тон: — Спасибо за помощь, а то ковыляла бы до вечера.

— Быстро в избушку! — приказал Замятин и смерил меня насмешливым взглядом: — Хороша Маша, да не наша!

Настроение у меня вмиг испортилось. Я эту присказку не раз слышала от Севы и особо не расстраивалась. А тут меня вдруг зацепило. Я даже стиснула зубы, чтобы не разразиться гневной тирадой в адрес Замятина. С чего вдруг, спрашивается? Какое мне до него дело? Как приехал, так и уедет! Вряд ли наши пути пересекутся в обозримом будущем. Так отчего злюсь? Отчего нервничаю?

Я взялась за ручку входной двери, но Сева перехватил ее.

— Постой, — сказал он, — я первым войду! Кто его знает, что там?

Пригнув голову под низкой притолокой, я шагнула следом. Мы миновали крошечные сени с небольшой поленницей дров и рассохшейся деревянной кадкой и перешагнули порог единственной комнатушки. Свет с трудом проникал в стекла единственного оконца, затянутого пылью и паутиной. Но вскоре глаза привыкли к сумраку, и я смогла кое-что рассмотреть. Моему взгляду открылось крохотное пространство, большую часть которого занимали деревянные нары с наброшенным поверх старым ватным одеялом. В правом углу виднелась печка-«буржуйка» с выведенной через окно трубой. А чуть дальше находился стол, сколоченный из грубых деревянных плах. Рядом на стене висел открытый шкафчик из трех полок. На них — стеклянные банки, жестяная коробка из-под чая, закопченный котелок и пара мисок с облупившейся эмалью. На столе — две алюминиевые кружки, помятые, с характерным налетом внутри. Обитатели избушки от души баловались чифирем. Впрочем, в тайге это порой единственный способ поддержать жизненный тонус.

Сева полез под нары и извлек оттуда допотопную керосиновую лампу «летучая мышь». Удивительно, но стекло у нее оказалось целым, хотя и закопченным. Сева снял стекло, потряс лампу и радостно воскликнул:

— Ого! И фитиль цель, и керосин не испарился!

Он поставил лампу на стол и взгромоздил на него пакеты. Я похромала к окну и села на один из трех чурбаков, заменявших здесь стулья.

— Давай разберусь с продуктами, — предложила я Севе, — а вы пока растопите печку и повесьте куртки сушиться. Вон веревка. — Я показала на бечеву, протянутую от окна до порога.

— Сначала за водой сбегаю. Тут родник в двух шагах.

Сева взял котелок и вышел наружу. Я принялась выкладывать из пакетов продукты, прикидывая, что из них можно приготовить. Сева расщедрился, как никогда: дорогая колбаса, копченая семга, балык осетра, банки, баночки, коробки… Три литровые бутылки водки, фрукты, конфеты… Рот у меня наполнился слюной. Оказывается, я жутко проголодалась.

Замятин возле печки отделял охотничьим ножом от полена щепу — готовил растопку. Дело у него спорилось, словно он всю жизнь только тем и занимался, что растапливал «буржуйки».

— С пистолетом никогда не расстаетесь? — спросил он, увидев, что я смотрю на него.

— Заметили? — усмехнулась я.

— Да нет, нащупал, — Замятин прищурился. — Оперативная кобура? При Севе не стал спрашивать. Вдруг ему не стоит знать?

— Ничего страшного! — отмахнулась я. — В тайге нельзя без оружия. Если…

Я не договорила. Скрипнула дверь, и на пороге появился Сева с полным котелком воды. Под его ногами сразу образовалась лужа.

— Ну и погодка! — сказал он, отдуваясь. — Надолго, видать, зарядило!

— Не боишься, что твою машину разденут? — спросил Замятин. Он поднялся с колен и посмотрел на Севу. — В смысле колес, зеркал и прочей требухи?

— Не разденут! — коротко ответил Сева и поставил котелок на печь, в которой стараниями его командира весело отплясывал огонь. — Мои номера по всей округе знают. Пусть только попробуют. Найду, голову оторву!

— В такой ливень на дорогу никто не сунется, — добавила я. — Поедут по окружной трассе. Дальше, зато безопаснее.

— Тогда какого лешего мы сюда сунулись, если есть объезд? — удивился Замятин и подошел к столу.

— Головой не подумали! Ночью проскочили, как на лыжах, вот и прокололись, — пояснил Сева, стаскивая с себя промокшую насквозь куртку.

Впрочем, футболка под ней была не суше. Он потянул ее через голову. Голос через мокрую ткань звучал глухо.

— Кто знал, что лесовозы сегодня пройдут? Обычно они в воскресенье отдыхают. Видать, пока лето, решили весь лес подчистую вывезти!

Он справился с футболкой и отправил ее вслед за курткой на веревку сушиться.

— С чего вас понесло в ночь? — продолжал допытываться Замятин.

Он взял в руки банки с икрой и маслинами, задумчиво повертел их в руках, хмыкнул и вернул на место.

— Двух хулиганов пришлось доставлять в милицию, — ответила я за Севу. — Вам повезло, что мы оказались в райцентре, а то бы пришлось добираться на автобусе.

— Так тут еще автобус ходит? — пуще прежнего удивился Замятин.

— Я же сказала! Кружным путем. Это на сотню километров дальше. Заходит в несколько деревень, к нам прибывает только вечером.

— Шутите? — рассмеялся Замятин. — Хотя как сказать. Может, и повезло. — И он опять смерил меня тем самым взглядом, который мне крайне не нравился.

— Олег Матвеевич, — подал голос Сева, — что так поздно позвонили? Я б заранее подготовился. И не на этой развалюхе встретил бы, а на джипе. Как белого человека.

— А сейчас вроде негра, что ли? — улыбнулся Замятин и кивнул на стол: — С выпивкой — явный перебор, а вот закуска — отменная.

— Хлеба жалко нет! — Сева огляделся по сторонам. — Посмотреть разве, может, сухари какие остались.

— Твои сухари давно уже мыши скушали, — сказала я. — Тут, похоже, с зимы живая душа не ночевала.

— Да нет, дольше, наверно, — отозвался Сева.

Пристав на цыпочки, он все же осмотрел полки, но, кроме сухого пучка каких-то травок, ничего не нашел.

— Как Зямка в тайге сгинул, так сюда никто не заглядывает, — сказал он, вытирая руки носовым платком. — Я ж говорю, гиблое место. Глухая Падь!

— Какой еще Зямка? — удивилась я. — Почему ничего не знаю?

— Так это еще до тебя было. То есть когда ты в городе училась, — пояснил Сева, как я заметила, с большой неохотой. — Татарин у нас появился неизвестно откуда, лет десять назад. Рыбачил, охотничал, из тайги не вылезал. Все его Зямкой звали. То ли имя у него такое было, то ли кличка. Эту избушку облюбовал и жил в ней, почитай, безвылазно. Она ничейная стояла с тех пор, как хозяин дед Фрол — он из староверов был — помер. Никто не хотел селиться. Говорят, по ночам здесь странные дела творятся. — Сева пожал плечами. — У нас ведь какой народ? До сих пор в лешего верят, в русалок. Зямка говорил, что нечисть его пуще креста боится, но и сам исчез, даже костей не нашли.

— Фу, страсти-мордасти! — сказала я насмешливо. — Не хватало нам! Ты веришь в эти сказки?

— Верю, не верю, какая разница? — уклончиво ответил Сева и отвел взгляд. — В тайге всякое случается.

— Будем надеяться, что твоей нечисти с нами не справиться, — сказал Замятин.

— Маша, может, подсуетишься? — Сева покосился на меня. — Колбасу нарежешь, сыр. Что-то живот подвело с голодухи. И выпить чуток не мешало бы.

— Погоди, — остановил его Замятин. — Надо даму в божеский вид привести. Вода уже согрелась. — И кивнул на чурку. — Присаживайтесь, Маша. Будем залечивать ваши раны.

— Отвернитесь! — приказала я мужчинам, и они дружно повернулись ко мне спиной.

Избавиться от колготок — минутное дело, правда, они присохли к ссадинам, и хотя я осторожничала, мои раны снова закровили. Я скомкала колготки и бросила в печку. Попутно снова надела туфли и почувствовала себя уютнее и как-то спокойнее, что ли?

— Все, — сказала я с облегчением, — можете повернуться!

— Вы зря сняли носки, — строго заметил Замятин, — в них теплее, и можно обойтись без обуви.

Мне очень не понравились назидательные нотки в его голосе. Ну, чисто школьный педагог в разговоре с нерадивой ученицей. Тут я подумала, что именно в таком тоне сама разговариваю с Севой, и решила промолчать.

Замятин пододвинул чурку ближе к огню и хлопнул по ней ладонью.

— Приземляйтесь! — и, взяв с печки котелок с водой, опустился передо мной на колени.

Сева покосился на мои раны и подошел к столу.

— Займусь-ка я обедом, чтобы время не терять.

Замятин порылся в сумке, достал упаковку носовых платков и коробку с аптечкой. Затем осторожно коснулся влажным платком ссадины на колене.

— Ничего страшного, главное, кости цели.

— Спасибо, успокоили, — буркнула я, чтобы скрыть странное ощущение, которое я испытывала всякий раз, когда он прикасался ко мне.

Замятин смерил меня взглядом, но ничего не сказал в ответ. Он быстро и сноровисто промыл ссадины водой, затем достал тюбик с какой-то остро пахнущей мазью и обработал ранки. Я с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.

— Ничего, — поднял голову Замятин, — жжение скоро пройдет, зато ранки затянутся быстрее.

И, правда, жжение тотчас прекратилось, а он с той же ловкостью забинтовал оба колена.

— Вот и все! До свадьбы точно заживет!

Наши взгляды встретились. Замятин смотрел на меня строго и вместе с тем удивленно. Я оцепенела. Казалось, незримая нить между нами натянулась и зазвенела от напряжения. Я испугалась, что она лопнет, и Сева услышит звон. Стало стыдно, словно меня поймали на чем-то нехорошем. Я отвела взгляд, приказав себе не поддаваться на дешевые провокации.