Поющие пруды

Ирина Матлак, 2020

Переезжая в модную новостройку, затерянную среди лесов, я надеялась начать новую жизнь. Но даже не предполагала, что жизнь изменится настолько! Новая школа, друзья, тусовки… пруды, которые поют по ночам. Странные смерти и пробирающие до дрожи видения. Чем дальше – тем сильнее ужас, тем непрогляднее подкрадывающаяся ночь. Можно победить страх, если боишься чего-то извне. Но что делать, если чудовищем вдруг оказываешься… ты сама?

Глава 4

Она и впрямь оказалась такой темной, что в ней не было видно ничего. Даже собственных рук, которыми я шарила вокруг, пытаясь отыскать Олю. Все звуки окончательно исчезли, растворились в этой холодной и вязкой воде.

Дно бассейна, которого я коснулась кончиками кроссовок, оказалось неприятно слизким. Лежащий на нем мусор поднялся наверх, в глаза попал песок, но я практически не обратила на это внимания, сосредоточенная на главной задаче.

Сам бассейн был достаточно большим, и я лишь примерно представляла, где находится Оля. А ведь она, уйдя под воду, могла переместиться в другую сторону, в противоположный конец…

Мысли хороводом кружили в голове, пока руки отчаянно пытались нащупать хотя бы что-то, но натыкались лишь на пустоту.

А затем я вдруг снова почувствовала его — взгляд. На этот раз он упирался мне прямо в затылок — холодный и жесткий, как дуло наставленного пистолета. Резко обернувшись, я увидела лишь все ту же, окружающую меня черноту. Только вода внезапно завибрировала, заколыхалась, и я инстинктивно попятилась назад. К этому моменту совершенно потеряла счет времени, но, судя по тому, что отсутствие кислорода все еще было терпимым, с моего погружения в бассейн не прошло и минуты.

«Оля, да где же ты?!» — мысленно воскликнула я, ощущая, как меня все сильнее сдавливает тисками отчаяния.

Беспросветный мрак. Черная вода. Впивающийся в тело колючий холод… и взгляд, который хочется стряхнуть, стереть с себя, как нечто ужасно мерзкое.

Внезапно сквозь окружающую меня черноту проступил неясный человеческий силуэт. Испытав смутное воодушевление, я подплыла ближе, протянула вперед руки, всматриваясь в представшее передо мной лицо и… закричала. Закричала, забыв, что нахожусь под водой. Закричала, выпуская взметнувшиеся вверх пузыри воздуха.

От сковавшего меня ужаса даже не чувствовала, как заливается в легкие вода. Не чувствовала нехватки кислорода. Потому что на расстоянии нескольких сантиметров от меня находилась Оля — белая, как мел, с проступившими на висках и шее темно-синими венами. Открытые и застывшие карие глаза подернула белесая пелена, каштановые кудри развевались в воде, точно от ветра…

Я отпрянула. Сделала несколько сильных гребков руками и непроизвольно зажмурилась.

А потом меня внезапно обхватили чьи-то руки, дернули на себя и потащили наверх. Я инстинктивно пыталась отбиваться, хотела высвободиться, пребывая на грани истерики и не понимая, что происходит. Но тот, кто удерживал меня, оказался сильнее, и через несколько бесконечно долгих секунд мы оба вынырнули на поверхность.

— Да прекрати ты! — отплевываясь, выкрикнул Данила. — Успокойся, это я!

— Там Оля! — все еще плохо соображая и непрестанно откашливаясь, прохрипела я. — Она утонула… она…

— Марина, смотри на меня! — изловчившись, Данила пресек сопротивление и обхватил ладонями мое лицо. — С Олей все хорошо, Ник ее вытащил. Ты пробыла под водой больше двух минут. Вероятно, от нехватки кислорода у тебя начались галлюцинации. Мы с Ником никак не могли тебя найти. Чудо, что с тобой все в порядке…

«Начались галлюцинации?» — эхом пронеслось в мыслях.

Заторможенно, точно во сне я обвела взглядом стоящих у бассейна ребят. Все они были перепуганы, взволнованны, но живы. Промокший до нитки Ник стоял ближе всех к бассейну, чуть дальше — Кир с Анжеликой и Алисой, а рядом с ними Олег кутал в принесенное из дома одеяло Олю…

Олю, которую я минутой ранее видела под водой. Мертвой.

Джек носился из стороны в сторону и обеспокоенно скулил.

Меня начала сотрясать крупная дрожь.

Заметив это, Данила опомнился и потащил меня к ведущей из бассейна лестнице. Помог выбраться и, придерживая за талию, глухо обратился к остальным:

— Пойдем в дом.

Вот только до дома мы так не дошли.

Прежде, чем успели отойти от бассейна, со скрипом отворилась калитка, и во двор вошел незнакомый мужчина — крупный, спортивного телосложения. Точнее, незнакомым он был для меня, а вот другие его явно узнали.

— Мне конец, — простонал Ник, спешно бросая на землю сигарету, которую успел раскурить.

Прежде, чем подойти к нам, мужчина поднялся на террасу и проделал какие-то манипуляции со щитком, после чего зажглись все садовые фонари. От резкой смены освещения глазам стало больно, и мы все непроизвольно поморщились.

— Та-а-к, — угрожающие протянул он, обведя нас пристальным взглядом.

— Пап, мы тут это… — невнятно произнес Ник. — Просто…

— Просто что?

— Просто сидели, — взяла слово Анжелика. — Дядь Саша, мы ничего такого…

— Ничего такого? — не дослушав, снова переспросил тот. — Ну-ну, сейчас посмотрим, что вы там «ничего такого» делали.

К ужасу практически всех собравшихся он развернулся, открыл входную дверь и вошел внутрь. Далее события развивались быстро и вполне предсказуемо. Увидев следы нашего недавнего застолья во главе с начатой бутылкой текилы, «дядя Саша» пришел в ярость. Первым делом досталось Никите, которому напомнили, что он — спортсмен и подобное поведение просто неприемлемо. Затем отчитали Анжелику, грозясь немедленно поставить ее родителей в известность относительно времяпрепровождения дочери. После досталось Алисе, в доме которой был учинен «балаган», и Даниле, который притащил это «гадкое пойло». Ну а затем на орехи прилетело уже всем нам — беспечным, неблагодарным, молодым дуракам, губящим свое здоровье.

— Ну ладно эти балбесы! — папа Никиты указал на притихших парней. — Но вы-то, девчонки! Еще и в бассейн полезли в такую холодрыгу… ума у вас нет! А потом болячки в молодом возрасте появляются, родить не можете!

— Ну, дя-я-дь Саша, — жалобно протянула Анжелика.

— Что дядя Саша? — распалившись, продолжал обрушиваться тот. — Я уже сорок лет дядя Саша!

— Прям так с малолетства и звались «дядей»? — негромко хмыкнул Данила.

— Ты мне еще поязви тут! Тоже мне, остряк сыскался!

Он глубоко вдохнул, силясь успокоиться, и продолжил уже другим, более спокойным и уставшим тоном:

— Совести у вас нет, вот что. Хорошо, родители твои, Алиса, оставили мне ключи и попросили зайти проверить, как ты здесь, — он сделал короткую паузу и подытожил: — Значит так. Сейчас все расходятся по домам. А завтра, будьте уверены, я поставлю ваших родителей в известность о том, чем вы тут занимались. А с тобой, — его взгляд переместился на Ника. — У нас будет отдельный разговор.

Мы ненадолго задержались только для того, чтобы помочь Алисе убрать. Нам с Олей она дала свою одежду, чтобы мы переоделись в сухое, и предоставила фен. Парням тоже предложила папину одежду, но те отказались.

— Ты как? — спросила я у Оли, когда мы с ней остались в комнате одни.

Она держала в руках кофту, не спеша ее надевать, и смотрела куда-то в пространство. Карие глаза не выражали никаких чувств, походя на окна заброшенного дома, где давно не горит свет.

— Что ты сказала? — спустя паузу, словно очнувшись, переспросила она.

— Как ты себя чувствуешь? — повторила я вопрос. — Как вообще умудрилась упасть в бассейн?

Оля неопределенно передернула плечами и, натянув кофту, ответила:

— Не знаю… кажется, я спрыгнула в воду сама. Меня будто что-то заставило… не думай, я не сумасшедшая. Наверное, просто не стоило пить столько текилы.

По моему мнению, пить и впрямь не стоило. Только вот я, в отличие от нее, текилу даже не пробовала, а все равно увидела под водой черте что. Иначе как галлюцинациями объяснить увиденное я не могла, поэтому была склонна согласиться с Данилой. Но вместе с тем понимала, что в последнее время слишком часто пытаюсь найти логические объяснения разного рода странностям. И чем дальше, тем сложнее становится это делать.

Поскольку нам с Данилой было по пути, домой мы пошли вместе. Точнее, от Алисы мы все уходили одной большой компанией, но она постепенно редела, и вскоре мы остались вдвоем. Опустившаяся на поселок ночь была тяжелой, придавившей крыши выстроившихся в стройные ряды коттеджей. Освещение в «Новых прудах» было хорошим, на фонарях не сэкономили, однако все равно казалось, что окружающая темнота слишком плотная.

Под ногами шуршали кленовые листья, недавно упавшие с деревьев и не успевшие промокнуть. К запахам я не прислушивалась, подсознательно опасаясь уловить тот, что меня пугал. К звукам — тоже.

Данила в кои-то веки молчал. Мы оба молчали, погруженные в свои собственные, но похожие мысли.

Когда мы оказались у его дома, Данила сказал, что проводит меня и дальше, но я отказалась. Сославшись на то, что со мной Джек, убедила его идти к себе и продолжила путь одна.

Расстояние между нашими домами было совсем небольшим, но сейчас мне казалось, что до своих ворот я добираюсь долгие часы. Я заставляла себя идти медленно, не поддаваясь желанию нестись к воротам со всех ног. Потому что такой порыв был вызван страхом — самым ненавистным из всех чувств. Нельзя бояться. Ни в коем случае нельзя! Страх — это слабость, которая только увеличивается, если ей поддаваться.

И все же, как бы я себя не убеждала и не успокаивала, сердце непроизвольно екнуло, когда позади неожиданно раздался гул. К этому моменту я находилась практически у самых ворот и, обернувшись, увидела движущийся по дороге силуэт. По мере его стремительного приближения я распознавала черты мотоцикла и сидящего на нем человека.

Поравнявшись со мной, мотоциклист внезапно остановился.

Наплевав на все свои убеждения, я бы невольно попятилась, не откажись ноги повиноваться. Я словно оцепенела, глядя на ночного гонщика, чье лицо скрывал черный шлем. Машинально отметила, что этот шлем, как и байк, далеко не новый, испещренный множеством царапин. А гонщик, в свою очередь, смотрел на меня сквозь закрывающее его глаза темное стекло.

Через несколько долгих мгновений его пальцы крепче сжали руль, и байк, взревев, сорвался с места. Из-под заднего колеса вылетели, взметнувшись, листья, свет фар прорезал чернильную темноту, и вскоре мотоциклист скрылся из виду, растворившись где-то на границе леса.

Прежде чем лечь спать, я заварила себе успокаивающий мятный чай и, переодевшись в любимую пижаму, смотрела бессмысленные видеоролики. Этот способ отвлечься всегда работал безотказно — сработал и на этот раз. Вещающие о всякой ерунде блогеры заглушили тревожные мысли, и я постепенно расслабилась.

Допив чай и оставив гореть торшер, забралась в уютную постель.

Да, мне и впрямь удалось заставить себя не думать обо всем, что сегодня произошло. Но, проваливаясь в сон, я все равно почему-то вспомнила о ночном мотоциклисте. Перед мысленным взором так и предстала черная кожаная куртка, свет фар и взгляд из-под темного стекла старого шлема…

Следующий день промелькнул незаметно. С самого утра ко мне заглянула незнакомая на тот момент девушка, оказавшаяся старостой нашего класса. Полноватая, в круглых очках и с закрученной на затылке гулькой, она казалась старше своих лет. Яна — именно так ее звали — принесла мне стопку учебников, выдала расписание занятий и провела краткий инструктаж на тему местных школьных правил. Собственно, те самые правила мало отличись от существующих в других школах. Никаких сигарет, никакого пива и никаких нарядов в стиле «вырви глаз».

Покосившись на Джека, высунувшего в гостиную свой любопытный нос, она поморщилась и к списку правил добавила «никаких животных на территории школы».

Откровенно говоря, староста не слишком пришлась мне по душе. Особенно после этого ее уточнения — ну вот не испытывала я доверия к людям, не любящим животных, и все тут. Но она лично принесла мне тяжелые учебники, все рассказала, поэтому из вежливости пришлось пригласить ее остаться на чай. Предложением она, не задумываясь, воспользовалась. И ушла, лишь доев стоящее в вазочке, приготовленное Майклом печенье.

А вечером к нам пожаловал еще один гость. Папа Никиты пришел, чтобы позвать Майкла на собрание, которое устраивал в своем доме. Он пригласил родителей всех, кто вчера был у Алисы, и догадаться, что они собираются обсуждать, не составило труда.

— Хочешь пойти со мной? — спросил Майкл после его ухода.

— И ты даже не спросишь, что мы такого вчера натворили? — деланно удивилась я, после чего уже серьезно ответила: — Не думаю, что это будет уместно. Никифоровы пригласили только взрослых.

— Ну а я на правах «взрослого» хочу взять с собой тебя, — Майкл многозначительно мне подмигнул. — Вдобавок, если я правильно понимаю, там будет их сын?

Как выяснилось спустя час, Майкл понял все правильно. Ник действительно находился дома и пребывал не в лучшем настроении. Правда, мой приход его заметно воодушевил, чего нельзя сказать о тех самых, собравшихся в гостиной взрослых.

Мы с Майклом пришли в числе последних, встретившись на входе с представительно одетым мужчиной. Не знаю, почему вдруг обратила на него внимание… наверное, из-за его взгляда — цепкого, пристального, какого-то сурового из-за сошедшихся на переносице бровей.

— Михаил Степанович, если не ошибаюсь? — он протянул Майклу руку, и когда тот ответил на приветствие, представился: — Павел Карамзин, приятно познакомиться.

Выражение его лица никак не соответствовало последней фразе — дружелюбием там и не пахло, одной формальной вежливостью и легкой заинтересованностью.

— А это, должно быть, Марина, — показалось, что в переместившемся на меня взгляде заинтересованности заметно прибавилось. — Мы знакомы с твоим отцом. Вместе вкладывались в строительство.

Я слегка улыбнулась — с той же формальной вежливостью, и первой вошла в дом.

Даже с учетом множества собравшихся людей, гостиная оставалась достаточно просторной. Светлая и минималистично обставленная, она спокойно могла вместить и вдвое больше гостей.

Кто-то сидел на диванах, кто-то в креслах, а кто-то стоял, переговариваясь между собой. Мы с Никитой сели за журнальный столик, стоящий немного в отдалении.

— Сейчас же прекрати! — донесся до нас приглушенный и рассерженный голос.

Женщина в строгом костюме обращалась к мужчине, держащему в руках бокал с вином.

— Какой пример ты подаешь детям? Вообще-то мы сюда пришли, чтобы обсудить их дурное поведение в целом и распитие спиртного в частности!

— Где ты здесь видишь наших детей? — закатив глаза, спросил тот. — Будь добра, не устраивай сцену на пустом месте. Хотя бы сейчас.

— Родители Олега и Оли, — негромко пояснил мне Ник.

— А это кто? — я кивнула в сторону Павла Карамзина.

— Отец Кира, — последовал незамедлительный ответ. — Не самый приятный тип. Владелец сети престижных клиник, денег куры не клюют. Черт знает, зачем в эту глушь переехал…

Собрание обеспокоенных родителей прошло точно по такому сценарию, какой я себе представляла. Главным оратором являлся Никифоров, которому поддакивала жена — еще один рьяный борец за здоровый дух в здоровом теле. С ними соглашались мама близнецов, отец Алисы и родители Анжелики, остальные большую часть времени молчали.

— А ты что молчишь? — обратилась к мужу Наталья, недовольно покосившись на его почти пустой бокал.

— А что я? — он взъерошил густые и каштановые, как у их детей, волосы. — Как будто мы не были подростками! Ну, покутила молодежь, ну выпила немного, в бассейн попрыгала… не траву же они там курили!

— Сергей! — возмущенно воскликнула Наталья.

— А я с ним согласен, — неожиданно подал голос Карамзин. — Глупо думать, что если мы станем пытаться их контролировать, или хуже того — что-то запрещать, то они перестанут это делать. Я в свои шестнадцать и не такое вытворял…

— Павел Андреевич! — Никифоров посмотрел на него со смесью негодования и неодобрения. — Ну вы-то, с вашей специальностью, уж должны понимать, как пагубно такое времяпрепровождение влияет на неокрепшие молодые организмы!

— А потом после таких гулянок еще и детей рожают, хотя сами еще дети! — вставила Никифорова и, в ответ на обратившиеся к ней взгляды, передернула плечами. — А что? Я вон вчера передачу по телевизору смотрела, так там…

Не дослушав, мы с Никитой переглянулись и синхронно закатили глаза. Мне его даже жалко стало — на меня даже папа особо не давил, не говоря о Майкле. Хотя, с другой стороны, особых на то поводов я тоже не давала.

— Ну а вы, Михаил Степанович, что скажете?

Майкл поднялся с кресла, откуда все это время молча наблюдал за происходящим. Поправил неизменную ковбойскую шляпу и, слегка прищурившись, ответил:

— Что ж, раз вас интересует мое мнение, я его выскажу. Знаете, кто такие пустынные горефы? — поскольку на лицах всех присутствующих отразилось недоумение, он пояснил: — Это вид сухопутных черепах, обитающих в пустыне Мохаве, Юго-Восточной Калифорнии и южной Неваде. Они питаются зеленой растительностью с высоким содержанием влаги, поскольку им редко доводится напиться воды.

— Простите, — перебил Никифоров и озвучил вопрос, которым задавались все: — Но причем здесь эти… гогефы? Мы говорим о наших детях…

— Горефы. — вежливо исправил Майкл. — Услышь они вас, могли бы подать в международный суд за коверкание названия их вида.

Судя по тому, что недоумения на лицах присутствующих стало еще больше, они явно сомневались в здравости рассудка Майкла. Но тот, словно не замечая этого, продолжил:

— Да, им редко доводиться напиться воды. Но при возможности за один присест они способны выпить столько, что их вес возрастает на сорок процентов. А теперь представьте на месте гореф своих детей и замените воду алкоголем. Если кого-либо в чем-то ограничивать, это «что-то» станет еще желаннее. Сегодня здесь прозвучали фразы о необходимости наказаний, установлении режима, при котором молодые люди должны приходить домой в строго отведенное время и, уходя, отчитываться, куда именно и зачем они пошли. Поверьте моему богатому жизненному опыту, это никогда не срабатывает.

— Так что же нам, по-вашему, закрыть глаза на все их выходки? — возмутился Никифоров.

— Предложить альтернативу, — спокойно возразил Майкл. — Хотя сделать это стоило уже давно. Ваши дети уже переступили порог того возраста, когда вы могли быть для них безоговорочным авторитетом. Принуждения и ограничения не принесут в данном случае никакой пользы — это мое мнение, которое вы так любезно просили меня высказать.

— А я, пожалуй, соглашусь, — вновь заговорил Павел Карамзин и, обращаясь к Никите, спросил: — Как часто вы устраиваете подобные вечеринки втайне от нас?

— Ну да, конечно, — хмыкнула Никифорова. — Так он вам и скажет!

— Да нечасто, правда, — ответил Ник. — Даня текилу вообще первый раз нам попробовать принес. Мы обычно максимум пиво берем…

— Нет, ну вы слышали?! Как будто пить пиво в их возрасте — это нормально!

В итоге из дома Никифоровых я уходила с гудящей головой. Откровенно говоря, я разделяла ту точку зрения, что употребление спиртного не приводит ни к чему хорошему ни в нашем возрасте, ни в более зрелом. Но, как по мне, такое давление на своих детей ни к чему хорошему не приводит тоже.

К чему вообще было устраивать это собрание? Все родители как будто объединились против своих детей, проведя между собой и ними жирную черту.

Как все-таки хорошо, что в моей семье никогда такого не было… и как хорошо, что у меня всегда был и есть Майкл, с которым можно общаться на равных и делиться практически всем, не боясь получить в ответ осуждение.

На полпути к нашему коттеджу я вдруг почувствовала, что ужасно хочу пить. Горло пересохло до того внезапно, что это было даже удивительно. Во рту появилось неприятное жжение, и я непроизвольно обхватила шею рукой.

— Что такое, Мариш? — обеспокоился Майкл. — Тебе плохо?

— Да так, — мой голос прозвучал хрипловато и глухо. — Что-то пить захотелось…

Едва оказавшись на кухне, я рывком распахнула холодильник, схватила бутылку минералки и жадно к ней прильнула. Опустошала ее глоток за глотком, сминая пластик и ощущая, как по горлу стекает живительная влага. Только допив, поняла, что за один присест выпила почти целый литр.

Выровняв дыхание, посмотрела на стоящего рядом Майкла и усмехнулась:

— Я прям как пустынный гореф.

Он на мою шутку не ответил. Просто не сводил немигающего взгляда с пустой бутылки в моих руках и отчего-то озадаченно хмурился.