Поющие пруды

Ирина Матлак, 2020

Переезжая в модную новостройку, затерянную среди лесов, я надеялась начать новую жизнь. Но даже не предполагала, что жизнь изменится настолько! Новая школа, друзья, тусовки… пруды, которые поют по ночам. Странные смерти и пробирающие до дрожи видения. Чем дальше – тем сильнее ужас, тем непрогляднее подкрадывающаяся ночь. Можно победить страх, если боишься чего-то извне. Но что делать, если чудовищем вдруг оказываешься… ты сама?

Глава 2

Вечер удался.

Майкл приготовил свои фирменные блинчики с кленовым сиропом. Мы разговаривали, смеялись, потом Майкл играл на гитаре, а Джек довольно ему подвывал. Даже папа, решивший здесь переночевать, а уже утром ехать в Питер, к нам присоединился.

Спать ложились за полночь.

Что объединяло нас троих, так это режим дня. Во сколько бы ни требовалось вставать утром, спать отправлялись глубокой ночью.

Оказавшись в своей новой комнате, я еще немного повалялась с ноутом, листая бессмысленные ленты соцсетей. Затем, переодевшись в любимую мягкую пижаму, выключила свет и забралась в постель.

Новое белье пахло свежестью стирального порошка. Странно, но в какой-то момент показалось, что даже среди этого запаха присутствует едва уловимый оттенок тины. Этого быть, конечно, не могло — белье новое, только сегодня привезенное. Оно бы никак не успело пропитаться здешними ароматами.

Заснуть никак не удавалось. На первом этаже тикали антикварные, купленные папой напольные часы. Каждые полчаса по дому разносился их бой, уже дважды прозвучавший с того момента, как я легла в постель.

А потом прозвучал плеск — сперва едва-едва различимый. Я даже подумала, что мне показалось, но он повторился уже громче. Пруд, который я видела с балкона, с нашим домом разделял километр, не меньше. Разве на таком расстоянии можно услышать плеск воды? Это ведь не море…

Когда плеск прозвучал в третий раз, показалось, что он раздается прямо у меня под окнами. Я никогда не боялась ни темноты, ни воображаемых монстров. Даже к фильмам ужасов обычно оставалась равнодушна. А сейчас почему-то стало жутко. Небо заволокло плотными тучами, и за окном царила темнота, лишь немного разбавленная отблесками фонарей.

Запах тины стал ощутимей. Он шел с улицы, проникал в дом сквозь дверные щели, впитывался в молекулы воздуха.

И снова плеск.

Не выдержав, я рывком откинула край одеяла и поднялась с кровати. Повернула дверную ручку, резко дернула на себя и вышла на балкон. От холода по коже тут же поползли мурашки… и не только от холода, потому что слуха внезапно коснулся тихий стон. Едва различимый, принесенный стылым ветром, но я расслышала его предельно отчетливо.

— Эй! — крикнула в темноту не слишком громко, чтобы не разбудить папу и Майкла.

Ответом мне было безмолвие.

Я постояла на балконе еще с минуту, но больше ничто не нарушало воцарившуюся тишину. В сознании промелькнула мысль, что, возможно, кто-то шел по улице, и ему стало плохо — отсюда и стон. Но такое предположение я быстро отмела как маловероятное.

Как бы то ни было, ни стон, ни странный плеск больше не повторялись.

В последний раз обведя взглядом двор и мимолетно посмотрев в ту сторону, где находился пруд, я вернулась в комнату. Заперев балконную дверь, растерла замерзшие плечи и нырнула в еще не остывшую постель. Свернулась клубком, — совсем как в детстве, — натянула одеяло до самого подбородка и, стараясь не обращать внимания на забивающийся в ноздри запах тины, закрыла глаза.

На этот раз заснула мгновенно, даже подумать ни о чем не успела.

Следующим утром я обнаружила, что дверь балкона приоткрыта. Видимо, я все-таки плохо ее закрыла. Из-за этого комната, несмотря на хорошую отопительную систему, успела знатно промерзнуть, и проснулась я от холода.

Еще с пару лет назад я взяла себе за обязательный ритуал утреннюю пробежку. И сейчас, несмотря на моросящий за окном дождь, заставила себя выползти из теплой постели. Надев привычный черный костюм и обув новые кроссовки, спустилась вниз. Накинула спортивную жилетку, воткнула в уши наушники и, позвав Джека, вышла на улицу.

Ранее утро выдалось влажным и серым, утопающим в неплотном тумане. Хотя на дворе стоял октябрь, сейчас окружающие краски казались блеклыми, как будто выцветшими.

Выйдя за калитку, я включила любимый плейлист и побежала вдоль дороги. Сегодня решила сменить маршрут и выбрала направление, противоположное тому, которым шла вчера.

Как это обычно бывало, музыка и бег взбодрили. Джек трусил рядом, периодически на что-то отвлекаясь. В какой-то момент прямо на дорогу выскочила белка, и он облаял ее так, что у кого-то из соседей сработала машинная сигнализация.

Добежав до конца застройки, я остановилась и, шумно дыша, убрала налипшую на лоб прядь. Взгляд как-то сам собой обратился в сторону поля. В памяти непроизвольно всплыли звуки, которые я слышала этой ночью. Сейчас они казались не более, чем плодом моего расшалившегося воображения.

— Ну что, Джекки, сгоняем к пруду? — спросила я новоиспеченного охотника за белками.

Одна из моих черт — всегда смотреть страху в лицо. Этому меня с далекого детства учил Майкл. В нашей квартире была кладовка, которой я когда-то боялась просто до смерти. Ночами мне казалось, что ведущая в нее дверь приоткрывается, и кто-то выглядывает из нее, смотрит на меня своими немигающими пустыми глазами. Боялась я до тех пор, пока по настоянию Майкла одной ночью сама в нее не заглянула.

Помню, как бешено колотилось сердце, и как по позвоночнику полз липкий страх. Но, открыв ту самую дверь, я обнаружила лишь темноту, в которую заставила себя шагнуть. А затем, нашарив выключатель, включила свет и увидела швабры, порошки и прочие бытовые мелочи. Никакого чудовища там не было. С тех самых пор бояться я перестала.

Поэтому сейчас по своей давней привычке намеревалась убедиться, что пруд — это просто водоем, где нет и не может быть ничего сверхъестественного.

Бежать по полю было сложнее, чем по заасфальтированной дороге. Кроссовки с чавканьем погружались в слегка размякшую землю, высокая примятая трава с завидной периодичностью цеплялась за лосины. К тому моменту, как я оказалась у пруда, дыхание сбилось окончательно.

Остановившись у условной черты, где трава плавно переходила в желтый песок, мысленно сделала заметку усилить физическую нагрузку. Что-то я в последнее время совсем расслабилась…

Запах тины здесь преобладал над остальными, был особенно ярким. Гладкую водную поверхность покрывал зеленоватый налет, накладывающийся на отражение темного леса. Высокие сосны поскрипывали на холодном ветру, по берегу стелился белесый полупрозрачный туман.

Внезапно Джек зарычал.

Не так, как увидев белку. Не так, как в иной раз, когда что-то вызывало его недовольство. А утробно, настороженно, ощерившись и скаля клыки.

— Эй, малыш, ты чего? — удивилась я, коснувшись его загривка.

На всякий случай внимательнее присмотрелась к окружению, опасаясь, что поблизости может находиться какой-нибудь хищник. В отдаленных от города поселках я никогда не бывала и смутно представляла, как ведут себя дикие звери. Слышала, правда, что оголодавшие волки иногда выходят из лесов и наведываются в деревни.

Но ни волка, ни какого-либо другого зверя поблизости так и не заметила. Только резкий порыв ветра швырнул мне в лицо горсть пожухших листьев. Это место выглядело совершенно обычным, но все же что-то в нем казалось странным. И понять, что именно, я никак не могла.

Повинуясь какому-то неясному порыву, подошла к самой кромке воды. Вглядываясь в темно-зеленую, словно бы матовую поверхность, ощутила, как к запаху тины примешался еще один — горьковатый и немного сладкий, не слишком приятный.

Джек снова зарычал. И именно в этот момент я вдруг осознала, откуда взялось это ощущение некой неправильности. Ветер дул мне в лицо, развевал собранные в хвост волосы и скрипел макушками старых сосен. Но пруд оставался спокойным. По воде не бежала рябь, сухие листья, падая, вязли в ней, отчего эта вода казалась неестественной… мертвой.

По спине пробежал озноб, и я разозлилась на себя за этот иррациональный страх. Чтобы убедиться, что это самая обычная вода, как и в любых водоемах, я присела на корточки и протянула вперед руку.

Рычание Джека стало громче.

Интуиция буквально кричала, что не нужно этого делать — не нужно нарушать покой этого неестественно тихого, будто навеки заснувшего пруда. Но я давно опиралась не на чувства, а на здравый смысл.

«Если ты чего-то боишься, Маринка, нужно смотреть этому страху в глаза», — говорил Майкл. — «И тогда, победив его, ты станешь сильнее, и уже ничего не будешь бояться».

Пальцы погрузились в вязкую прохладу. Да, именно такой показалась мне эта вода — вязкой и прохладной, а не холодной, несмотря на промозглое октябрьское утро. Я поводила рукой из стороны в сторону, пропуская ее между пальцев, и в какой-то момент поймала себя на том, что наклоняюсь ниже. Еще и еще, как завороженная всматриваясь в темно-зеленую глубину, где не видно абсолютно ничего. Только притягивающая, манящая неизвестностью темнота, покрытая тонким налетом тины…

Внезапно кто-то схватил меня за низ жилетки и потянул на себя. Охватившее меня оцепенение оказалось разрушено, и я, негромко вскрикнув, повалилась на песок. Спустя несколько долгих мгновений обнаружила, что от воды меня пытался оттащить не кто иной, как Джек. Поскуливая, он и сейчас тыкался мокрым носом мне в ладонь, суетился вокруг, бегал, точно прося подняться и уходить.

Следующее, что я ощутила и о чем подумала: запах. Не тины, а тот самый, горьковатый… точнее, сейчас это уже был не запах, а откровенная вонь — горькая, затхлая, тошнотворная, забивающаяся в легкие и перехватывающая дыхание.

Туман сгустился, и вдруг показалось, что из него на меня смотрит множество глаз. Взгляды, ощутимые буквально физически, впились в кожу острыми иголками.

Я смотрела в туман, а он смотрел в меня.

Тряхнув головой, резко поднялась на ноги и стряхнула с одежды приставший песок.

Рядом сходил с ума, заливисто лая, Джек, продолжали скрипеть на ветру вековые сосны, и только вода оставалась все такой же неестественно спокойной.

Впервые в жизни, посмотрев в лицо страху, я испугалась еще больше. И почти впервые решила прислушаться, хоть и с запозданием, к интуиции. Пятясь, я сделала несколько шагов назад, а когда песок сменился травой, развернулась и сорвалась на бег.

Когда отбежала на значительное расстояние от пруда, позади раздался плеск — такой же, как ночью. А еще, до тех пор, пока уставшая и вымотанная, я не выбежала на заасфальтированную дорогу, казалось, что мне в спину продолжают впиваться десятки острых как иглы взглядов.

Уже дома, сидя на кухне и рассеянно помешивая ложкой остывший кофе, я не понимала, что меня так испугало. Ведь и правда никогда не была трусихой, даже с парашютом прыгала. Чего-то потустороннего, не считая обитающего в кладовке «чудовища», и подавно никогда не боялась. Да и не верила ни во что подобное. А здесь ведь обычный пруд! И туман — тоже обычный. Вон, он уже и растаял.

— Что с тобой, Марин? — спросил присевший напротив Майкл.

Вынырнув из размышлений, я слабо улыбнулась:

— Да так, задумалась просто.

— Я знаю, когда ты «просто задумываешься», — он разрезал желток глазуньи, и когда тот вытек, макнул в него поджаренный хлеб. — Если захочешь чем-то поделиться, я всегда выслушаю, ты же знаешь.

— Знаю, — теперь моя улыбка стала искренней. — Папа уже уехал?

— Да, обещал навестить на следующих выходных. И вот еще что, — Майкл серьезно на меня посмотрел. — Ты, должно быть, заметила, что здесь много водоемов. Лучше бы тебе близко к ним не подходить.

Моя рука непроизвольно дрогнула, и ложка звякнула о полупустую кружку.

— Почему? — насторожившись, спросила я.

— Просто я пытаюсь быть ответственным дедом, — он усмехнулся, но его глаза оставались серьезными. — Поэтому предупреждаю, что у водоемов может быть небезопасно. Здесь в былые времена много несчастных случаев происходило.

— И что тебе об этом известно? — заинтересовалась я. — Поэтому ты не хотел сюда переезжать?

— Известно не больше, чем остальным, — лаконично отозвался Майкл, по тону которого я поняла, что развивать эту тему он не намерен.

В кухне было уютно. Добротный деревянный стол покрывали клетчатые салфетки, приготовленная глазунья, как всегда, была очень вкусной, а пряный кофе, который Майкл варил по особому рецепту, навевал ощущение уюта. Даже повисшая за окном серость на этом фоне не казалась противной, а дополняла царящую в доме атмосферу.

Все было бы прекрасно, не возвращайся я мыслями на час назад. Впрочем, сила воли снова победила, и я запретила себе это делать.

У меня новая жизнь, новый дом и новые друзья. И никаким ненормальным страхам я не позволю это испортить!

До вечера я успела дочитать ранее начатую книгу и позависать в сети, где искала информацию о «Поющих прудах». То, что я запретила себе думать об утренней пробежке, совсем не означало, что меня перестало волновать место, где нам предстояло жить. Особенно меня заинтересовали слова Майкла о том, что прежде здесь частно происходили несчастные случаи.

Информации о «Поющих прудах» в интернете оказалось на удивление мало. То есть, о возведении новостройки, которую спонсировал мой отец, ее было более, чем достаточно. Вплоть до сумм, вложенных в строительство, и семей, которые сюда переехали. Даже про новую папину подружку упомянули, одно только фото которой заставило меня поморщиться.

Я давно смирилась с тем, что мы с папой отдалились друг от друга, став практически чужими. Но лишнее напоминание о том, что он оставил меня здесь, а сам вернулся к Насте в Питер, все равно было неприятно.

Хотя сколько их было, этих Насть? Свет, Ален, Наташ? Отца постоянно кто-то сопровождал на торжественные мероприятия и в командировки. О ком-то я знала точно, о ком-то догадывалась. Кто-то задерживался рядом с ним на пару месяцев, кто-то на пару дней.

Наткнувшись на их с Настей совместное фото, я ненадолго зависла, забыв, зачем вообще полезла в интернет. А потом, опомнившись, решительно закрыла злосчастную вкладку и продолжила поиск статей о «Поющих прудах».

И какая-никакая информация все-таки нашлась.

Еще в дореволюционное время на месте «Поющих прудов» существовало небольшое, не имеющее названия селение. Фактически деревня. В те времена и прудов-то никаких здесь не было — только лесное озеро. Это уже потом, в советские времена, когда на месте прежней деревни отстроили поселок, появились и пруды. Правда, если верить статье, пруд тогда выкопали всего один — для разведения рыбы. А остальные одиннадцать, по слухам, появились сами собой в течение всего одного месяца. Конечно, в такие чудеса в советское время не верили, и жителей поселка слушать никто не стал. Потом сплетни поутихли, и версия о «чудесном» появлении прудов забылась, сменившись реалистичной — их, так же, как и первый, выкопали люди.

Названию поселка тоже имелось двоякое объяснение. Официально считалось, что «Поющими» их назвали из-за жителей, среди которых было много музыкантов и певцов. Даже сохранились газетные заметки, где говорилось, что здешний музыкальный коллектив победил на крупном областном конкурсе. Ну а вторая версия происхождения названия снова имела мистический окрас: опять же, по слухам, ночами с новоявленных прудов доносилось пение — женское, красивое, но жуткое.

Правда, всем мистическим слухам в девяностых годах все-таки нашлось логичное объяснение: в районе лесного озера обнаружились залежи газа, способного вызвать галлюцинации.

Прочитав об этом, я мысленно хмыкнула — кто бы сомневался. Во всякую чертовщину я никогда не верила, и версия с газом показалась мне гораздо убедительнее «поющих» по ночам прудов.

Что до несчастных случаев, то о них упоминалось вскользь. Да и то пришлось потратить битый час, чтобы найти хоть какую-то информацию. Прецеденты действительно были — около двадцати лет назад всего за полгода здесь погибло по меньшей мере пятнадцать человек. Некоторые были из местных, некоторые приезжие. Все — утонули.

Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько в здешних местах водоемов.

Опустив крышку ноутбука, я протерла уставшие глаза и, поднявшись с кровати, принялась собираться на предстоящую тусовку. Прочитанное меня успокоило. Теперь утренний, возникший у пруда страх, виделся мне просто смешным.

И впрямь, что на меня нашло? Подумаешь, вода и туман.

Конечно, можно было предположить, что где-то неподалеку остались залежи газа, которые каким-то образом на меня повлияли. Но я сильно сомневалась, что это возможно. Вряд ли папа, да и остальные, принимающие участие в стройке нового поселка люди, не проверили это место. Проверили, еще и тысячу раз. Так что дело ни в каком не в газе, а во мне самой. Во всем виноват предшествующий переезду стресс и новые впечатления.

Собиралась я недолго. Следуя своему главному правилу последних лет — не выделяться, — надела удобные джинсы и серый джемпер. Перевязала высокий хвост и подкрасила глаза. Яркий «смоки айс» — единственное, от чего я так и не смогла отказаться.

Данила зашел за мной в шесть, когда серый день перетек в такой же серый вечер.

— Отлично выглядишь! — сходу одарил он комплиментом.

— Уходишь? — спросил выглянувший в прихожую Майкл.

— Ага, — подтвердила я, обуваясь. — Буду поздно, не жди.

И вот в этом одно из основных достоинств Майкла — доверие. Будь на его месте папа, я бы сейчас выслушала уйму бесполезных нотаций и поучений, которые знаю наизусть. Майкл же никогда не спрашивал, куда я ухожу, с кем и когда вернусь — если только я сама не считала нужным ему рассказать. И это было вызвано не наплевательским ко мне отношением, а тем самым доверием. Он просто знал, что я не сделаю ничего, из-за чего ему будет за меня стыдно.

— Мировой мужик! — одобрил Данила, когда мы вышли из дома. — Твой дед?

— Он самый, — подтвердила я. — Только называй его Майклом.

— А мне предки до сих пор мозги песочат, — вздохнул парень. — Хорошо, хоть отец здесь теперь редко появляется. Но! Хоть появляется и редко, домашний бар у него крутой, — с этими словами он продемонстрировал увесистый пакет и заговорщицки мне подмигнул.

Дом Алисы находился практически на границе «старого» и «нового» поселков. Сам коттедж ничем не отличался от других, а вот во дворе красовалось изобилие садовых скульптур. Причем, не каких-нибудь Венер или нимф, а бесформенных и странноватых. Кажется, Алиса упоминала, что ее мама работает в жанре абстракционизма — видимо, она питала слабость к этому направлению во всем, не только в живописи.

А еще здесь был бассейн. На фоне промозглой, захватившей мир серости и холода он казался чем-то инородным. Покрывающая его белая пленка частично съехала, открыв участок грязноватой воды, на поверхности которой плавали опавшие листья.

Весь путь сюда Данила занимал меня разговорами. Казалось, этот парень мог часами болтать без умолку. Надо признать, он умел быть обаятельным и производить впечатление. С ним не возникало неловких пауз, когда вы оба не знаете, о чем говорить, абсолютно отсутствовала неловкость, словно мы были знакомы сто лет.

А еще он пытался флиртовать — ненавязчиво, но заметно. Я всегда отличалась прямолинейностью, иногда даже излишней. Может и не стоило, но прямо напомнила ему о том, что у него есть девушка. На что получила неожиданный ответ: они с Алисой не встречаются. Точнее, уже не встречаются.

Он хотел еще что-то добавить, но как раз в этот момент мы подошли к дому, и дальнейшее обсуждение этой темы стало неуместным.