Сыновний долг. Сборник рассказов

Ирина Курамшина, 2018

Сборник рассказов И. Курамшиной поражает читателя какой-то ненавязчивой привлекательностью: начав читать один из них, ощущаешь, что уже не можешь оторваться. Какой из рассказов ни возьми, он отличается не только актуальностью, но и свежестью поставленных автором проблем. Незамысловатые зарисовки из жизни, подсмотренные писателем, заставляют читателей, молодых людей от 15 до 20 лет, не только задуматься, но и сделать важные выводы о добре и зле, нравственном выборе человека, его назначении в жизни.Л.М.Бенделева – учитель России, «Почетный работник общего образования», обладатель президентского гранта в рамках нац.проекта «Образование».

Остановка на Самотёке

Даша вынырнула из утробы метрополитена. Автобус на противоположной стороне сквера набирал скорость, отъезжая от остановки.

«Ну вот. Теперь неизвестно, сколько ждать следующего…» — горестно вздохнула Дашка, подняла капюшон куртки и нехотя шагнула навстречу порывистому ветру.

Ноябрь в Москве, по обыкновению, неприветлив. А уж ноябрьская полночь — тем более.

Конечно, можно было бы взять такси и за пять минут домчаться до дома, да только в такое время по дневной таксе никто не повезет, а повышенная плата Дарье нынче не по карману. До зарплаты еще три дня, оставшиеся деньги отложены на продукты да на необходимые мелочи. Возможен и другой вариант, самый дешевый и неоднократно проверенный, — пойти пешком. Если бы не дождь, не противный, до костей пронизывающий ветер, Дашка так бы и поступила. А теперь же она прижалась щекой к ручке зонта, норовящего сорваться со спиц и упорхнуть вслед за летящим впереди полиэтиленовым пакетом, и обреченно засеменила к остановке. Но не к той, которая через дорогу, а на Самотёку, где оборудованы два современных павильончика для пассажиров. Крыша над головой в такую погоду просто необходима.

Пассажиры в количестве пяти человек теснились под одним из стеклянных навесов. Остановка хорошо освещалась, и каждый человек был как на ладони.

«Сбились в кучу, словно воробьи, — подумала Даша, перебегая наискось Садовое кольцо. — И правильно делают, вон как завывает ветрище». Она вторично нарушила правила дорожного движения, миновав последний рубеж на красный свет, и присоединилась к ожидающим пассажирам. Те что-то бурно обсуждали — волей-неволей пришлось прислушаться.

— Еще чего?! — громко возмущался пожилой лысый толстячок. — А на что милиция? Куда она смотрит?

— Вот именно, милиция! — вторила ему важная дама, разодетая не по погоде в каракулевую шубу и высокую старомодную шапку с торчащими соболиными хвостиками. — Это их работа. Я даже с места не сдвинусь.

Женщина в подтверждение своих слов демонстративно села на железную скамейку.

— И вообще, я автобус жду! — мужчина хотел произнести фразу категорично и зло, но получилось совсем по-детски.

Его капризно оттопыренная губа рассмешила Дашу, и она невольно спросила:

— А что случилось-то?

Толстяк недовольно покосился на нее и процедил сквозь зубы, мотнув головой направо:

— Там валяется пьяный бомж, а этот придурок, — он ткнул пальцем в спину обладателя пуховика ядовито-красного цвета, — говорит, что умирает.

Парень в пуховике обернулся, но не отреагировал на фразу в свой адрес, а сразу посмотрел на Дашу — дерзко и вызывающе. Окинул цепким взглядом сверху донизу, хотел что-то сказать, да, видимо, передумал. Лишь криво усмехнулся и снова уткнулся в мутное стекло павильона.

Женщина проследила за взглядом парня, увидела, что на скамейке под соседним навесом лежит человек, и, ни секунды не раздумывая, шагнула под дождь. Шагнула, потому что по-другому поступить не могла. «Беду надо предотвращать» — это Даша усвоила еще в детстве. Так всегда говорила ее мать, этого правила придерживался покойный отец, этому следовала всю свою жизнь она сама.

Мужчина лежал с широко открытыми глазами и не мигая смотрел в темное небо. В том, что это бомж, Даша нисколько не сомневалась. Она на своем веку повидала немало бродяг, ей было достаточно беглого взгляда, чтобы определить — перед ней именно бомж. Несмотря на то, что он был опрятно одет, не издавал отвратительного запаха и никаких громоздких котомок — вечного атрибута попрошаек — поблизости не наблюдалось. Выдавали руки: красные, обветренные, все в цыпках и коростах, с тугими узлами на сгибах, с грязью под давно не стриженными ногтями. Выдавали жиденькие, засаленные седины, торчащие из-под вязаной шапочки, нелепой и неестественной в своей белизне посреди ночной ноябрьской сырости. А вот пальто у бомжа было щегольское: кашемир еще не утратил лоск, не наблюдалось потертостей и дыр, пуговицы были в наличии.

— Ни фига себе! Вот это штиблеты! Типа «Гуччи» какие-нибудь. Хорошо живут современные бродяжки, — раздалось сзади.

Даша вздрогнула, но не стала оборачиваться, склонилась над вытянувшимся в струнку мужчиной и тихо спросила:

— Вам плохо? Я могу чем-то помочь?

Дед (на взгляд ему было не менее семидесяти) оторвался от созерцания неба и сфокусировал взгляд на Даше.

— Нет, уже не плохо, — бомж вымученно улыбнулся.

— Скорую вызвать? Или отвезти вас домой? Где вы живете? Поблизости? Нет?

— Лучше милицию вызывай, — перебил Дашку неугомонный толстяк с остановки. — Пьяный он. Не видишь, что ли?

— Шли бы вы, папаша, под соседний зонтик. Я сама разберусь, — грубо осадила его Даша и подтолкнула к выходу.

Толстяк замахал руками, злобно выругался, но вступать в дальнейший спор не решился и чересчур резво юркнул в соседний павильончик.

Она вернулась к старику и увидела, что тот хватает ртом воздух, неестественно выгнувшись всем корпусом.

— Господи, да что же это такое?! — запричитала Даша. — Дед! Ты не помирай только. Ладно? Я сейчас вызову врачей. Ты подожди… Подожди…

Она стала лихорадочно рыться в сумке. Мобильный телефон, как назло, затерялся где-то в недрах необъятной торбы.

— Вот, возьмите мой, — молодой человек в красном пуховике протянул ей свой телефон, стараясь не смотреть в сторону старика. — Звоните сколько хотите. Только извините, я не переношу вида умирающих. Я отойду. Ладно? Объяснить сложно. Поверьте, на то есть причины. Я лучше в стороне постою.

— Как кстати, у меня батарейка разряжена. Спасибо, — Дашка благодарно кивнула парню, отдала тому свой зонт и набрала «03».

Неотложка ответила сразу. Но как только диспетчер узнала, что вызов требуется на улицу, почему-то стала выяснять Дашины паспортные данные.

— Да не все ли равно, кто я? Медицинская помощь-то нужна не мне, а человеку, которому плохо… Никто я ему, никто! Понимаете?.. Откуда мне знать! Я случайный человек…Он задыхается, а вы допрос устроили?.. Бомж, не бомж! При чем здесь социальный статус?!

Хозяин телефона стоял неподалеку, сочувственно вздыхал и после очередного восклицания порывался взять у Даши трубку. Но она лишь отмахивалась и продолжала разговор.

— То есть если бомж, то вы вызов не примете? Я правильно поняла?

С каждой произнесенной фразой Дашка распалялась все больше и на очередной вопрос дотошного диспетчера почти закричала:

— Автобус я жду! Это не возбраняется?! Или по вашим понятиям в полночь на остановке женщине находиться аморально? Я не грублю! Грубите вы! И клятву Гиппократа нарушаете вы, а не я!

Она прикрыла трубку рукой и прошептала молодому человеку:

— Они отказываются ехать. Что делать?

— Давайте я попробую.

Он взял телефон и очень медленно и внушительно, почти по слогам произнес:

— Скорая? Назовите ваше имя, фамилию и номер. Вот и хорошо. А теперь будьте добры, примите срочный вызов.

— Спасибо вам, — улыбнулась Дашка, когда молодой человек под ее руководством продиктовал диспетчеру координаты расположения остановки, а также Дашину фамилию и номер ее телефона. — Вы идите. Я теперь одна справлюсь. И скорую дождусь.

Она повернулась к старику. Тот уже не задыхался, лежал спокойно и по-прежнему смотрел в небо. Только теперь он улыбался. Даше показалось, что с улыбкой у деда разгладились морщинки, он стал моложе лет на десять. Это обрадовало и вселило надежду, что до приезда врачей с бомжом ничего страшного не случится.

— Дочка, — вдруг хрипловато произнес дед и пристально посмотрел на Дашу. — Ты иди домой. Замерзнешь ведь.

От взгляда старика по телу пробежали мурашки.

— И не подумаю! Вот дождемся врачей, вас заберут в больницу, тогда и домой можно. Автобуса все равно ведь нет. Я никуда не тороплюсь.

Дашка старалась говорить весело, а сама чуть не ревела. Бывает так: посмотришь человеку в глаза и увидишь его будущее. Предчувствие беды всегда явственнее счастья. Точно душа подает миру сигналы SOS. Передает просьбу о помощи, надеется, просит сострадания и милосердия. Хорошо, если находит…

— Упрямая ты, дочка. Только зря медиков побеспокоила. Я ведь знаю, что умираю. И уже ничем не поможешь. Ни ты, ни врачи. Мне давно пора убраться, а смертушка все никак не заберет к себе. А теперь уж время пришло…

— Глупости все это, не умрете вы. Только бы скорая приехала вовремя…

Дашино сердце разрывалось от жалости к деду. Чтобы не показывать свое волнение и вновь брызнувшие слезы, она отвернулась к дороге, вроде как высматривая машину с красным крестом.

— Что-то их нет… Обычно быстро приезжают.

— Ты не плачь, дочка. Что тебе старый, больной бомж? Ты так похожа на мою матушку. Она была такая же ненормальная, всех жалела, со всеми носилась… У тебя дома полно животных? Угадал… Подбираешь на улице кошек и собак… Вот и мама моя тоже всех подбирала. Царствие ей небесное. Скоро увижусь с ней.

Дашка опять разревелась. Старик оказался прав: в доме у нее постоянно менялись дворняжки да котята, которых она вечно пристраивала по знакомым. И к бомжам у нее было свое, особое отношение — к таким вот, как этот умирающий дед, не потерявшим человеческого облика и достоинства.

Старик хотел сказать что-то еще, но по его телу прошла судорога. Широко открытые глаза уставились на Дашу. Ужас? Мольба о помощи? Что? Что?

Дашку затрясло от страха. Со смертью, вот так — один на один! — она столкнулась впервые. Надо было что-то решать, что-то делать до приезда неотложки. Она начала метаться: то подкладывала деду под голову свою сумку, то застегивала ему ворот пальто, то просто гладила стариковскую руку. Приговаривала, постоянно приговаривала, подбадривая не столько умирающего, сколько себя:

— Еще чуть-чуть. Потерпи. Пожалуйста. Они приедут. Уже скоро.

Медицинская служба не торопилась… Зато пришел автобус. Подбежал попрощаться и еще раз извинился парень в красном пуховике. Брезгливо поморщились из автобуса толстяк и дама. Безразлично таращились остальные пассажиры…

— Да где же эта нескорая помощь-то…

— Бог с ней, — вдруг ясно и четко произнес дед. — Уже поздно.

— Не поздно, они… — начала оправдываться Даша.

— Подожди, дай сказать… последнее слово… Ты хорошая… Сердобольная… Это хорошо, что я умираю не в одиночестве… Не страшно теперь… умирать. Спасибо, дочка. Спасибо за все. Не гнушайся, вот — возьми на память…

Он протянул дрожащую руку, и она плетью упала вниз. Дашка еле успела подставить ладонь, в которую упал затертый пятак.

«1961 год», — машинально отметила Даша. Страх улетучился. Ноги стали ватными, закружилась голова…

Кто ж ты, чужой человек? Откуда ты? Почему пустил свою жизнь на самотёк?..

Прости, дед… прости нас…

Через несколько минут издевательски завизжала сирена скорой помощи.