Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии

Ирина Котова (2025)

Кто не знает дракона Миль-Авентиса, ректора Королевской академии магии? Красавец, богач, сильнейший маг. Он же — язва с чрезмерным чувством юмора и уникальным подходом к мотивированию студентов. Леди Тиана Риваль преподает в Академии и знает, что драконы никогда не расстаются со своим золотом. Леди срочно нужно обокрасть дракона и не стать наглядным пособием для мотивации студентов. Как же ей быть?

Глава 2, допросная

«Делая приворот, помни, что потом можно и не отвертеться».

Из наставлений юным волшебницам.

Дракон Миль-Авентис больше всего в жизни ценил то, что может его удивить или развеселить. А вид отчаянно чихающей великовозрастной девицы, скорчившейся под его столом, определенно подходил под оба эти определения.

— Необычное начало рабочей недели, магистр Риваль, — заметил он, подавая руку отчихавшей свое целительнице. Та, поправив на носу круглые очки, которые, судя по плетениям артефакторов, не только исправляли зрение, но и позволяли видеть в темноте, руку приняла. И встала так нарочито непринужденно, будто это совершенно нормально — быть застигнутой под столом в кабинете у начальства в четыре утра.

— Спасибо за помощь, — сказала она величаво и направилась к двери.

Дракон поднял брови, мысленно давая даме десять баллов за отчаянность. Она даже взялась уже за ручку, когда ключ в замке сам собой провернулся. Для надежности — два раза.

— Итак, — проговорил Миль-Авентис, не трогаясь с места, когда магистр, побледнев, развернулась от двери и, сняв очки, пару раз протерла их изящным кружевным платочком, — что происходит?

— Скандал происходит, лерд ректор, — сказала она возмущенно. — Вы, неженатый мужчина, закрываете с собой наедине незамужнюю девицу! Моя бабушка этого бы не одобрила.

— Боюсь, вашей бабушке придется с этим смириться, — притворно-огорченно качнул головой дракон. — Итак, магистр Риваль. Что вы делали в моем кабинете? И как вам удалось обойти мою защиту?

Она оглянулась так обескураженно, словно только что сообразила, что это действительно его кабинет.

— Я делала? — переспросила она, комкая платочек.

— Да-да, — нежно улыбнулся дракон. — Слушаю вас, магистр.

— Я… сидела под столом? — предположила она. Дракон так засмотрелся на эту театральную игру, что почти пропустил, как она запустила магический взломщик и старательно ковыряла замок.

— Вот, мы уже на шаг ближе к истине! — восхитился он. — К вечеру дойдем до нее. У меня терпения много, — и он облизнулся. — А почему вы сидели под столом?

Взломщик он блокировал, и девица ойкнула, когда отскочившее заклинание ударило ей по пальцам. Бросила отчаянный взгляд на окно. Но третий этаж — можно не успеть запустить заклинание левитации.

— Потому что я туда залезла? — не сдавалась магистр.

— Уволю, — вкрадчиво пообещал дракон.

Она отчего-то даже расслабилась, словно ожидала, что он тут ее покусает. Или правда ожидала?

— Это будет прискорбно, архимагистр. Но я с покорностью принимаю наказание. Могу я уже идти? Собирать вещи?

Смотрела она почему-то не ему в лицо, а куда-то на грудь. Краснела, отводила глаза и снова прикипала взглядом обратно. Дракон даже оглядел себя — не забыл ли он с утра надеть сорочку и не стоит ли тут, как русал, светя торсом. Но нет, торс его был до скукоты приличен: несколько амулетов не в счет, он всегда таскал на себе какие-нибудь золотые магические украшения, и окружающие к этому давно должны были привыкнуть.

— Мэтрис Риваль, — сказал он нежно. — Я сейчас покопаюсь в вашей голове и все узнаю, поэтому лучше сообщите мне сами. Или применю заклятье неудержимой правды, и вы мне расскажете все свои секреты, вплоть до того, какую кашу на завтрак вы не любили в детстве. Или превращу на месяцок в горгулью. Итак… как вы обошли мою защиту?

Она побледнела и прижалась к двери. Выдохнула и подняла вверх руку — на тонком запястье переливался серебряный амулет в виде браслета-змейки.

Миль-Авентис заинтересованно присвистнул, подошел ближе, взял за руку, всматриваясь.

— Эта вещь принадлежала дракону, — заключил он удовлетворенно. — Вашему предку, да? В вас чувствуется капля драконьей крови. Вот почему вы смогли пройти, магия любых других разумных не сработала бы. Отдайте его мне.

— Нет! — сильнее вжалась в дверь магистр. Она была испугана, но храбрилась, хотя голос дрожал.

Дракон досадливо поморщился. Амулет не отнять — такие вещи с тела должны быть подарены добровольно. И снять не выйдет.

— А если я предложу обменять на обещание забыть о вашем проступке? — вкрадчиво сказал он.

— Не отдам, — дрожащим голосом отказалась леди Тиана. — Это семейная ценность. От далекого прадеда!

У нее мелькнула мысль предложить обменять этот амулет на нужный ей, но какой дракон обменяет золото на серебро?

— Жаль, жаль, — прошипел дракон, отступая на несколько шагов — а то еще в обморок упадет тут, а ему откачивай. — Ну что же, оставим это, маленькая целительница. Итак, вернемся к тому, с чего мы начали. Зачем вы трогали книги? Картины? Что вы искали? Или под столом специально ждали меня? Решили устроить сюрприз?

На щеках у нее цвели красные пятна.

— Я… я искала ваш волосок! — выпалила она, краснея еще больше.

— Зачем? — поинтересовался дракон. — Порча, проклятие, зелье подчинения?

— Приворот, — и целительницу понесло. — Дело в том, что я… я… я смертельно влюблена в вас, господин ректор, а вы меня совсем не замечали! Поэтому я подумала, что немного приворота не повредит!

Он почувствовал даже некое разочарование, ибо отчаянные студентки и некоторые преподавательницы и так осаждали его чуть ли не каждый день. Но это вполне могло быть ложью — однако капля драконьей крови в ее крови не позволяла ощутить, врет ли она. Может, все же взломать?

Магистр, видимо, что-то ощутила, потому что сглотнула и шагнула к нему так быстро, что он не успел отпрянуть. А может, не захотел — ему было любопытно, что она придумала.

Ничего экстремального не произошло — она выдохнула, как перед боем, и прижалась горячими неумелыми губами к его губам. Он только успел ответить, как она отпрянула.

— Я, конечно, счастлив, что вы подарили мне первый поцелуй, леди взломщица, но это, как ни крути, посягательство на мою невинность, — заметил он укоризненно.

— С чего вы взяли, что первый? — отступила Тиана нервно. Щеки запылали, хотя казалось, куда уж сильнее.

— Мы, драконы, такие вещи видим, — подмигнул ей Миль-Авентис. — И все же, ай-ай-ай, какой стыд, магистр. Я ведь даже не успел ничего понять. Предлагаю повторить для пущего запоминания.

— Я так вас обожаю, что мне хватило. Обещаю, что буду хранить этот поцелуй в памяти всегда, — заверила она его. И вытянулась, словно ожидая, что он тут же ее перенесет в воспитательных целях в какое-нибудь забавное место типа козьей фермы, как случалось уже со студентками и магистрэссами, в первый год ректорства слишком бурно пытавшимися добиться у ректора любви и привилегий.

— Ибо я прекрасен и изумителен, — согласился Миль-Авентис иронично. Отошел к столу, потянулся к ковыльяку и под осуждающим взглядом девицы сделал глоток.

Осмотрел ее, краснеющую и отводящую взгляд, еще раз с ног до головы, припоминая, что она после возвращения то и дело попадалась ему на глаза — ученая мышь в круглых очках, серой длинной юбке, вышитой блузе. Работает в академии давно, но незаметно — он смутно помнил, что, когда старик-ректор представлял ему преподсостав, она тоже там была. Волосы темные, собраны в пучок, чуть сутуловата, глаза голубые, умные. Из всех достоинств — только высокий рост. Не любил Миль-Авентис мелких. А вот обманщиц воспринимал спокойно — у драконесс хитрость и способность не говорить правду, не обманывая, были обычным делом. Да и у драконов тоже. Но все же любопытно было вывести девицу на чистую воду.

Он снова потянул носом воздух.

— Ай-ай-ай, как нехорошо обманывать, магистр, — сказал он с упреком. — Я уж было поверил и обрадовался, но от вас не пахнет страстью. Только лекарствами и зельями. По ним-то я и понял, что вы под столом.

Ее чуть перекосило, словно она мысленно отругала себя за промах.

— Моя любовь возвышенная и неплотская, — заверила она его. — Одного поцелуя мне хватит на всю жизнь, лерд ректор. Разрешите удалиться и далее обожать вас на расстоянии?

— Но в целом, — продолжил он с ехидством, — могу проявить снисходительность и в рамках благотворительности вдобавок к поцелую подарить вам часок любви. Не будем тянуть, предадимся утехам прямо на столе, — он кивнул на массивный дубовый стол, украшенный завитушками. — Какой дракон откажется от девицы? Вы нам слаще золота.

— Это же нестерильно, — прошептала она, краснея еще больше, хотя уже, казалось бы, некуда.

— Протрем ковыльяком, — пообещал он, поболтав графин с темным алкоголем. — Ну что, магистр? Вы мне — девственность, я вам — вожделенную вами любовь, неземное наслаждение, память на всю оставшуюся жизнь. И отсутствие увольнения, да.

— Лучше в горгулью, — сказала она нервно. — Тем более… с чего вы взяли, что я девица?

— Второй раз обижаете, — возмутился он. — Я такие вещи чую, как и нецелованность. Иначе как бы мы похищали дев для всяких непотребств в наших пещерах?

— Лучше бы вы чуяли, куда кастелян сбывает белье и мыло из кампуса, — огрызнулась она. — Лерд ректор, — голос ее стал умоляющим. — Я признаю свою ошибку и обещаю предаваться страсти к вам в одиночестве. Отпустите меня, а?

Он хмыкнул. Интерес, разгоревшийся было, угасал, и на смену ему приходила привычная скука. Он давно видел людей и нелюдей насквозь — и что бы эта девица ни искала, это наверняка что-то безумно неинтересное типа личного дела какого-нибудь из преподавателей или прочая ерунда. Такие леди неспособны на подлость, а отчаянные поступки делают только ради кого-то или чего-то. Вполне возможно, что она и правда вообразила, что влюбилась.

В любом случае ничего ценного в кабинете все равно нет. И даже проникновение на его территорию не вызвало ярости — а это означало, что он все ближе к точке абсолютного равнодушия и вековому сну.

— Уходите.

В глазах ее мелькнуло изумление, словно она не верила, что он ее отпустит.

Да, будь он помоложе и позлее, можно было бы поразвлечься, взять с нее обещание исполнить три желания или отработать затейливым способом… но она, насколько он слышал, была скромным и хорошим преподавателем и отличной целительницей. Да и оранжерея при ней расцвела. Не хотелось, чтобы она сбежала в ужасе, оставив ему необходимость искать нового сотрудника. Да и все подобные развлечения в прошлом приводили в конце концов к той же скуке, а значит, зачем?

— Идите, мэтрис, и полюбляйте кого-то менее занятого, умоляю вас. Я подумаю, какое взыскание вам назначить. Хотя, — он ухмыльнулся, — подумайте и вы, милая маленькая целительница. Если надумаете предаться страсти — заходите в любой момент!

Она рванула ручку двери и выскочила наружу с пылающими от негодования щеками — и он только-только успел бросить ей вслед заклятье отвращающих чар, которое заставит ее избегать и его территории, и его самого, если только он не отдаст прямой приказ об обратном (а то с учеными советами могут быть проблемы).

Дракон выбросил из головы странную, как ни суди, встречу, открыл сейф и занялся изучением загадки, которая не давала ему покоя — участившимися случаями краж полуразумных магических существ, вальшеров: пегасов, фениксов, снежных волков и огненных лис и так далее, которые жили в долинах, холмах и на взгорьях небольшими племенами на обоих континентах. Между кражами не было видимой связи, никто не мог назвать причину пропаж, внятно описать похитителей. Вальшеров крали и раньше — на магические снадобья и амулеты, в домашние бестиарии, — но обычно это были взрослые особи: с них материала можно получить больше. Сейчас же крали детенышей.

Миль-Авентис считал это дело делом чести. Пряха, создательница мира Эрдин и всего пантеона богов, оставила драконов приглядывать за своими волшебными созданиями, да и дракон издавна питал привязанность ко многим вальшерам и вообще не терпел зла — ну, кроме того, которое творил сам при необходимости.

Пропажи начались давно — и далеко не все следы ему удавалось распутать. Три года назад удалось выйти на след преступников, похитивших двух маленьких виверн, и даже спасти малышей. Глава преступного клана рассказал все, что знал, — и получалось, что следы того, кто заказывает похищение волшебных существ, обрываются именно в столице.

Выжав все, что мог, из преступников, Миль-Авентис наложил было на них заклятие доброты. Но, как всегда, причинение добра имело побочный эффект: во время произнесения заклинания проснулась память об одной из прошлых жизней между вековыми снами, и он нечаянно превратил бандитов в детей. Забавно тогда вышло, да и на пользу сработало. Что ни говори — дети самые добрые существа на свете.

(Об этих событиях можно прочитать в повести «Отец на стажировке»).

Миль-Авентис перешерстил всю столицу сверху донизу, надеясь ощутить средоточие магической силы, которая всегда сопровождала волшебные существа, — но не ощутил ее. Он под личиной познакомился со всеми местными криминальными группировками и мог бы уже каждую сдать в тайную канцелярию — если бы его об этом попросили, конечно, — но никаких сведений о заказчике не нашел. Он предупредил каждую стаю, каждое поселение, что нужно быть осторожнее и сразу сообщать ему — но каждый раз информация приходила слишком поздно и на след преступника напасть не удавалось.

Он даже прошел все катакомбы под городом, рассчитывая, что существ прячут там. Нашел много сажи и засохшей слизи от уничтоженной нежити, следы от огнеметов и боевых заклинаний, кучи мусора (и куда только мэр смотрит, тут не только нежить заведется). Дракон, глядя на следы былой битвы, как наяву видел разыгравшееся сражение, даже пару раз улыбнулся: хорошо тут погуляли потомки его учеников, Горни-Вудхаусы, нынче преподающие в его академии. Но никаких следов волшебных зверей он не нашел.

(Об этих событиях можно прочитать в романе «Беги, а то заколдую!»)

Миль-Авентис раз за разом просматривал записи, карту, на которой отмечал пропавших существ, их список — всех по паре: маленькие фениксы, пегасята, горгулята и саламандры, ледяные волки и так далее… создавалось ощущение, что неведомый злодей задался целью собрать все виды волшебных созданий.

— Но зачем? Для чего? — в который раз произнес дракон вслух. И снова не нашел ответа.

Иногда Миль-Авентису казалось, что мелькает на краешке сознания какая-то мысль, какое-то воспоминание из позапрошлой жизни о том, что когда-то уже были подобные похищения, но, как он ни бился, не смог его ухватить. Или ему чудилось, что он встречал, видел что-то похожее, — но память не давалась, рассеивалась дымкой, оставляя после себя легкий привкус досады.

К сожалению, долгая жизнь имеет и свои минусы, и один из них то, что из-за огромного объема информации часть знаний затирается, часть накладывается друг на друга с очень неожиданным эффектом.

Временами дракон думал, что дело пропажи вальшеров, а также еще одно, связанное с тем, что он узнал на другом краю света о драконах, — то немногое, что удерживает его на краю бесконечной скуки и неизбежного векового сна. Ну и должность ректора, которую ему так удачно подсунула королева, иногда развлекала. Как сегодня, например.

Так ничего и не добившись, он сунул бумаги в стол и задумался, что делать дальше. Лететь домой или поспать здесь, на диване?

Сюда он рванул, как только заклинание-сторож сообщило ему, что в кабинет кто-то проник, — защитный амулет целительницы отключил все, кроме сигнальной нити, выведенной за окно и реагирующей на движение. И это было очень кстати — похоже, настой, который он принимал каждый вечер, выдохся, или дозу нужно было увеличивать, потому что под утро он стал ощущать, как уходит в вековой сон.

Миль-Авентис невольно ухмыльнулся, вспомнив хорохорящуюся мэтрис Риваль. Может, стоило все-таки внушить ей желание и освежить свои воспоминания о том, каковы бывают страстные девичьи объятия?

Нет, так неинтересно.

Он подумал — и все же выпрыгнул из окна, на ходу расправляя крылья. Выпьет двойную дозу настоя и нужно все-таки поспать, а то бороться с проклятым вековым сном станет совсем сложно. А спать в своем замке куда приятнее, чем на работе, куда через несколько часов придет секретарь, и Миль-Авентису придется снова заниматься скучными ректорскими делами — организацией бурлящего безумного муравейника под названием Королевская академия магии.

* * *

Тиана под заклинанием невидимости пробиралась коридорами и лестницами к выходу из академии. Никому, тем более местным призракам, очень любящим посплетничать, не следовало знать, что она была ночью в академии, вернее, в ректорском крыле.

Дурацкий поцелуй, который оказался первым в ее жизни и на который она решилась только чтобы отвлечь дракона от возможных санкций, она с усилием выбросила из головы. Потому что альтернативой было прямо сейчас провалиться сквозь землю от стыда перед собой, своей фамилией и бесконечными славными предками Ривалей.

«И все же, — подумала какая-то новая, авантюрная леди Тиана, — раз уж решилась, надо было распробовать до конца. А то что это был за поцелуй? Недоразумение одно!»

Тут же пошли воспоминания о горячих губах дракона и веселом недоумении в желтых глазах, она снова почувствовала, что краснеет, и совсем выбросила случившееся из головы.

— Совсем, я сказала! — процедила она сердито.

Где-то между библиотекой и атриумом у неё вдруг закружилась голова и пришлось прислониться к стенке.

Так всегда бывало, когда тайная, вшитая в ауру защита ее семьи, подарок от возлюбленной одного из предков, поглощала чужие заклинания. Никто не мог воздействовать на членов семьи Риваль магией — она просто рассеивалась, не доходя до адресата. Значит, дракон наложил-таки на нее какое-то заклятье! Правда, была у семейного подарка и темная сторона, хотя, конечно, сделан он был от чистого сердца. Древняя защита поглощала абсолютно все заклинания, в том числе и полезные, — именно из-за этого так нужен был Тиане старый амулет, именно из-за этого она рискнула залезть к дракону в кабинет.

Голова наконец перестала кружиться, и Тиана рассеянно погладила амулет в виде червленой змейки на запястье, который помог ей с проникновением и обходом защиты.

— Спасибо, — прошептала она. Бабушка учила, что к старым волшебным вещам нужно относиться с почтением, как к живым. Глубоко внутри шевельнулась привычная досада: слишком мало осталось у ее семьи таких вещей, ценных и самих по себе, но и ещё более дорогих оттого, что напоминали о былом величии их рода.

Однако стоило поторопиться — ей не удалось отвоевать у бабушки право жить на территории академии в одном из домиков преподавателей, и предстояло почти полтора часа идти по старому центру города мимо королевского дворца к окраине, к обветшалому особняку герцогов Риваль. Хорошо, что есть невидимость, но она не спасет от синяков, если какой-нибудь припозднившийся гуляка или кухарка, спешащая на работу, налетят на Тиану в узком переулке. Да и оборотни вполне могут учуять ее, ежели встретятся на улице.

Она быстро прошла по широкому двору мимо главного, украшенного лепниной корпуса академии в здание библиотеки, а уже из нее через Академический переулок — в город, все ускоряя шаг. Бабушку волновать не хотелось, как и отвечать на вопрос «как можно леди ходить ночью по улицам без сопровождения».

Как будто у них были деньги на сопровождение. Как будто у Тианы от леди осталось хоть что-то кроме воспитания и имени.

Нет, если бы удалось уговорить леди Аврору продать особняк, им бы хватило и на скромный домик на окраине столицы, и на достойную жизнь, и пожизненный найм прислуги, и на возможность матери и бабушке выезжать летом на море, снимая коттедж на курорте. Но особняк был последним, что осталось у рода Риваль. Больше ничего не было — ни денег, ни мужчин в доме, способных заработать и решить проблемы семьи.

Отец Тианы, лерд Абердин, умер, когда она была совсем крошкой. Смерть была нелепой — лерд сломал шею, катаясь на мотоциклетке. А дед, муж бабушки Авроры, слишком сильно уважал не только оркский ковыльяк, но и эльфийскую амброзию, и даже такой экзотический алкоголь, как русалий ракушечник (по правде говоря, дед уважал все, что горит). Так сильно, что ухитрился ляпнуть в нескольких клубах что-то шутливо-несерьезное, но вполне себе критическое в адрес тогдашнего короля, деда нынешней королевы. А когда король на полном серьезе начал обсуждать сухой закон в королевстве, и вовсе потерял осторожность.

— Его величество определенно сошел с ума, — вещал он в окружении таких же лердов, — вот помяните мое слово, народ взбунтуется, а то и заговорщики появятся и сбросят его с трона. Виданное ли дело — запрещать благородным лердам пить?

После чего он был замечен теми самыми заговорщиками и даже неожиданно для себя вместо дегустаций чудных гномьих самогонов несколько раз попадал на их собрания. Собственно тогда его и взяла на карандаш Тайная канцелярия и тихо и незаметно препроводила в казематы. И пусть следствие доказало, что он оказался участником готовящегося переворота почти случайно, а сам герцог, протрезвев и осознав, что ему грозит, проявил чудеса памяти и сдал все, что слышал и кого видел с потрохами, король, на четверть орк, а потому покрытый весьма слабым налетом цивилизованности, сослал его с семьей на север, под Самоцветные горы. Одновременно — для вразумления подданных — отнял титул, оставив право носить бесполезное звание лерд и леди, все земли и поместья, оставив только старинный фамильный замок (и то, похоже, потому что в канцелярии что-то напутали) и построенный неподалеку особняк. А еще через пару лет король отошел к предкам самостоятельно, не утруждая бунтовщиков.

Увы или к счастью, но экс-герцог умер следом. И бабушка Аврора приняла решение ехать в столицу и просить аудиенции у его величества. Она очень рисковала — ведь ссыльным нельзя было возвращаться в Веншиц. И дело вполне могло закончиться еще более сильной опалой, а то и плахой.

Но новый король, более просвещенный, менее зубастый (в прямом смысле слова) и имеющий в женах людинку-аристократку, а в дочерях — принцессу смешанных кровей, будущую королеву Миррей, со снисхождением отнесся к бывшей герцогине с овдовевшей невесткой и крошечной внучкой на руках, ведь это сразу превращало его в глазах подданных в просвещенного и милосердного правителя. Он разрешил вернуться в столицу и объявил о частичном помиловании. Это означало, что титул, поместья и земли не возвращаются, как и право появляться при дворе. Но вести светскую жизнь разрешалось — без посещения государственных мероприятий.

Бабушка продала королевству за бесценок фамильный замок, обветшавший за пять лет и требовавший ремонта (других покупателей не нашлось), смогла отремонтировать и обставить отсыревший особняк, и долгое время они жили вполне достойно. Общество, благодаря двум старым подругам бабушки, со скрипом, но приняло семью Риваль обратно, тем более что поведение женщин семьи всегда было безукоризненным. И пусть не во все дома были они вхожи, бабушке хватало и этого. А Тиане, как и ее матери, леди Вере, это вообще не нужно было. Тиана была влюблена в науку и целительство.

Особняк, быт, одежда и еда, и хоть какая-то прислуга, подобающие людям их круга, требовали много денег, и потому средства, оставшиеся после продажи замка и ремонта, постепенно заканчивались, несмотря на то, что бабушка вложила часть в ценные бумаги гномских приисков и получала проценты. Но если бы не заработок Тианы в академии, им бы приходилось очень тяжело.

Так и жили они втроем — мирно и тихо. Тиана очень любила бабушку, которая вытащила их с мамой в тяжелые времена, несмотря на ее ворчание, наставления и попытки сделать Тиану настоящей леди. И то, что сейчас происходило с бабушкой, заставляло сердце обливаться кровью — и решаться на самые безумные поступки.