Любовь под зонтом

Ирина Коняева, 2017

Настя и Дима – добрые друзья. Она увлекается восточными танцами и кулинарией, он сводит с ума всех окружающих девушек и бесконечно дразнит неуступчивую подругу. Она готовит ему болоньезе, он – учит её пить вино и соблазнять парней. Они играют в шахматы, ходят по клубам и собираются отдохнуть в Таиланде. Как друзья, естественно. И всё бы ничего, да только Настя очень боится летать, а Дима умеет успокаивать лишь одним способом.

Глава 7

— Слушай, охренительный у тебя был дизайнер! Я бы так никогда не придумала сделать. Всё так по–мужски и одновременно уютно. Красиво.

После ужина Настя стребовала экскурсию по квартире и сейчас ходила и восхищалась, разглядывая каждую деталь. Гостиная со стеной из красного кирпича, тёмно–коричневыми полками из натурального дерева на ней и такого же цвета балками, но уже на потолке; с красивым удобным коричневым диваном и фиолетовым плюшевым креслом с каретной стяжкой — всё радовало глаз.

— Не кресло, а трон какой–то, — приговаривала девушка, забираясь в него с ногами. — Но удобно, да. Идём дальше!

Ванная комната восхитила ещё сильнее: белый глянцевый кирпич на стенах, керамогранит под дерево, деревянные ванна и раковина.

— Она настоящая? — Настя перевела недоверчивый взгляд на друга и снова вернулась к разглядыванию огромной коричневой ванны.

— Вроде да. Мама где–то заказывала. Нравится?

— Шутишь? Конечно, нравится! Я себя чувствую как на выставке. Ты был у меня дома, видел: мы живём просто. У тебя тут не красота — красотища!

— Идём в спальню. — Дима взял подругу за руку и повёл на выход.

Он восхищался Настей куда больше, чем она — интерьером его квартиры. Все девушки, которых он приводил в дом, — а их было немало, — сдержанно хвалили дизайн и вели себя как ни в чём не бывало, будто привыкли к такой роскоши, на самом деле даже для него непривычной. Такое поведение Диму обычно смешило, но он вежливо молчал. Настя же, открытая и честная, не скрывала эмоций, и это ему нравилось. Так же, как и сама девушка.

— Э, — подруга замерла на пороге спальни, — я почему–то думала, у тебя тут всё будет немного по–другому. Ну, лофт же. Не знаю, стены из бетона, металлическая кровать…

— С наручниками, — вставил Дима.

— Ну, возможно, — не стала спорить Настя, ведь именно так она и подумала.

Светлый пол, белая кровать королевских размеров с тёмно–серым покрывалом, две тумбы, чёрные стены и торшер составляли весь интерьер.

— Цвета не хватает, скучненько. Сюда бы тёмно–фиолетовые шторы и подушки на кровать такие же, была бы красота. Или жёлтенькое что–нибудь, — заключила Настя. — Но главное, чтобы тебе нравилось. Не мне же здесь жить в конце концов. А так — прикольно. Но мрачновато.

— Вот ты сперва правду сказала, а потом — чтобы меня не обидеть.

— Ой, а это что? — Настя уже сидела в изножье кровати. Комментировать точно подмеченную Димкой истину она не собиралась. — Сундук, что ли?

— Ну, вообще это рундук. Я не знаю, чем рундук от сундука отличается, вроде только тем, что морской.

— Большой такой. Это специально под старину сделано или…

— Старинный. Отец купил тыщу лет назад, когда в моря ходил. Приволок домой, чтобы я играл в пиратов. Мне мама спальню зафигачила в морском стиле, все друзья завидовали. У меня много всякого добра такого, но сюда притащили только рундук, он по дизайну подходит, ну и вроде как кусочек родительского дома.

Настя представила, как это, должно быть, здорово — расти в состоятельной семье. Любишь пиратов — на тебе, дитё родное, старинный сундук с сокровищами. Но Дима, словно угадав её мысли, продолжил:

— Мы тогда жили не так, как сейчас, и ма за рундук этот отца песочила жутко, хоть он его вроде не задорого купил. Зато как радовалась, когда здесь ремонт делали! Он же с кожей чёрной, прямо идеально вписался. И в нём постельное хранится, удобно. И сидеть можно.

— Прикольно. А это что? — Настя увидела книгу на прикроватной тумбе и пошла посмотреть, что он там читает. — Очередной любовный романчик? Что это такое вообще «миттельшпиль»? — по слогам прочитала она название. — Какие–то особые извращения?

Настя силилась вспомнить, где она слышала это слово. Давным–давно, возможно, в детстве. Дима выглядел немного смущённым, и она перевернула книгу, чтобы прочитать аннотацию. Через секунду зелёные глазищи засверкали от ярости:

— Это называется «немного играю, для удовольствия и раз в столетие»? — едко припомнила она, медленно двигаясь в его сторону.

— Ну, я действительно сто лет не играл уже. С человеком, — исправился Дима и начал понемногу отступать.

— Ага! — уличила Настя коварного друга. — Вот ты, значит, какой!

— Хороший? Обаятельный? Очаровательный? — Димка улыбнулся столь задорно и весело, что Настя тут же пришла в себя. Действительно, чего это она? Ну, разыграл немного. В конце концов, ничего ведь не случилось, ей даже и раздеваться–то не пришлось. И кубики пощупала.

— Вот ты, блин, шахматист хренов! Лишь бы девушку раздеть.

— Ладно тебе, — парень подошёл к растерявшей весь пыл подруге и взял за руку, — идём пить вино и болтать. Я тебе обещал помочь, я помогу. А шахматы на раздевание — блин, ну согласись же, что прикольно? Карты — как–то банально. А так, считай, интеллигентно и умно раздеть барышню. Необычно. Да я вообще крутыш. Гы–гы–гы.

— Крутыш, крутыш. Но ведь не раздел! — Настя показала парню язык и самодовольно добавила: — И не соблазнил!

— Ну, давай откровенно, Настюш. — Дима усадил подругу в понравившееся ей фиолетовое кресло–трон и пошёл за вином и бокалами к столу. — На самом деле соблазнить тебя — не проблема. Ты ведь понимаешь это, согласись? Ты не влюблена, одинока, не ждёшь с моей стороны гадостей, и я тебе нравлюсь. Не как парень, но вообще, в целом. То есть чисто теоретически ты бы могла со мной переспать, появись у тебя такое желание. Это понимаешь ты и это понимаю я. Просто мы дружим, и я тебя слишком уважаю, чтобы настоять на своём без чувств с твоей стороны.

— Не соблазнил бы, Дим. Чисто теоретически — может быть, но не на практике. Когда касается любимый мужчина, это не передать словами. Тело отзывается на каждое прикосновение, ты кайфуешь от всего: от звука его голоса, от запаха парфюма, от того, как он хмурит брови или даже чихает. Не знаю! Разве можно это променять на обычный пустой секс? Надо ли это делать?

— Не надо. Вот именно, что не надо, — тихо прошептал Дима и сел рядом, сдвинув девушку в угол кресла.

Он прижимался вплотную, серые глаза смотрели серьёзно и внимательно. Настя не могла оторвать взгляда от его лица, как загипнотизированная слушая каждое его слово:

— Тебе не надо. Ты создана для любви и только для любви. Не торопись, дождись, — шептал на ухо не парень, не друг — мужчина. — А тело может предать, оно слабое. — Дима провёл рукой по её спине, касаясь буквально кончиками пальцев, и она выгнулась, ахнула. — И не всегда слушает ЦУП‑12.

Парень как ни в чём не бывало встал и пересел на диван. Настя всё ещё сражалась со своим телом, чересчур ярко отреагировавшим на прикосновения друга. Это одновременно пугало и интриговало.

— То есть любой опытный мужчина может меня соблазнить, даже если я не захочу? — Недоверчивость после демонстрации улетучилась, и Настя спрашивала совершенно серьёзно.

Однажды они обсуждали этот вопрос с Маришкой, и тогда именно Настя настаивала на том, что невинной девушке в общем–то нечего противопоставить умудрённому опытом мужчине. Но тогда дело не касалось её лично. По отношению к себе Настя и мысли такой не допускала! Это Маришка — нежный, доверчивый цветочек, который ни житейского, ни любовного опыта толком не имел.

Однако стоило признать, что Дима прав. Одинокая девушка слишком доверчива в любви, даже если в остальных сферах жизни сохраняет трезвую голову.

— Ну, не совсем любой, но вообще — да. Вы, девушки, слишком много мечтаете о любви, страсти и так далее, и тому подобное, и в этом ваша уязвимость. По сути, большинству женщин нравится один и тот же книжный типаж: красивый, сильный, умный, все дела. По факту, на мой взгляд, достаточно лишь ума, остальное — полная ерунда. Хотя, конечно, красивым легче.

— На собственном опыте проверено, да? — Настя отсалютовала бокалом и сделала глоток.

Тема разговора была ей интересна и вызывала бурю эмоций. Горло постоянно пересыхало, и она то и дело отпивала вино, не замечая того.

— Ну, не без этого. — Димка ответил тем же жестом и тоже пригубил рубиновый напиток. — Ты, как я понимаю, хочешь найти не партнёра для секса. Но если вдруг я не прав, имей в виду: я весь твой.

Дима широко развёл руки, как бы показывая, до чего же замечательнейший экземпляр есть у неё на примете, и Настя расхохоталась.

— Ну, попытаться стоило, согласись? — с улыбкой спросил Дима. — Так вот: ты у нас хочешь найти своего человека для любви, семьи и всё такое. Тебе прямо семью уже подавай или достаточно просто серьёзных отношений, кстати?

— Я пока не думала об этом вот прямо настолько подробно. Семья — ну, это хорошо, конечно… Но рановато, наверное. Хотя, с другой стороны, было бы прикольно с Маришкой вместе детьми заниматься. Но я уже не успею, — парень приоткрыл рот, и Настя быстро выпалила: — И не надо мне предлагать решить этот вопрос прямо сейчас!

Дима расхохотался. Иногда ему казалось, что им с Настей даже слова не нужны, так хорошо они друг друга понимают. О детях он даже думать пока не хотел, но не подколоть подругу не мог. Хотя, если бы Настя согласилась, то кто знает, кто знает.

— Уверена? Я уже морально настроился, что спальню придётся переделывать в пиратский фрегат и покупать всякие пинеточки, подгузники. О! Вертолёт на радиоуправлении, танки! Настька, а давай!

— Ай, ну тебя! Дурак, — беззлобно отмахнулась Настя. — Дим, не говори никому про Маришку, плиз, ладно?

— Конечно! Да ты и не спалила её, я давно догадался. Она ж по утрам еле живая вечно, бледная. Ещё и замуж так поспешно выскочила. Думаю, наши тоже подозревают. Не суть. Итак, чего хочешь ты? — вернул Дима разговор в изначальное русло.

— Я хочу найти нормального парня, встречаться с ним, ну и в идеале, конечно, чтобы в конце свадьба и хэппи–энд. Но пока можно остановиться просто на достойной кандидатуре.

— Достойной кандидатуре? Это что в нём должно быть такого достойного? Выдающееся достоинство? Сколько? Сантиметров двадцать? — спошлил Димка и заржал своей шутке.

— Фу таким быть, Дима, ну как не стыдно вообще? Мне без разницы внешность, тут ты прав, но хочу, чтобы мозги были и чувство юмора. Не ниже пояса, как у некоторых, — уточнила Настя и выразительно посмотрела на друга. — И чтобы не маменькин сынок. И любил меня. Короче, не знаю! Нормального обычного парня мне достаточно.

— А я нормальный?

— Ты бабник, Дима. А перевоспитывать бабников — это только глупым девочкам кажется реальным. Я не хочу себе мужа, который начнёт мне изменять, когда я буду беременная, толстая и сексуально недоступная. Или даже ещё раньше.

— С ума сошла, что ли?

Дима выпрямился и уставился на одногруппницу, которая несла, по его мнению, откровенную чушь. До жути хотелось сказать ей какую–нибудь гадость побольнее, но он сдержал первый порыв и начал объяснять, разжёвывая для особо непонятливых:

— Давай ты не будешь ставить меня на одну полку со всякими мудаками. Я никогда, — никогда, Настя! — никого не обманывал. Не разбивал пары. Не соблазнял девушек, которые не хотели быть соблазнёнными. Даже тебя. — Дима посмотрел чуть зло, и Настя отпрянула, залезла с ногами на кресло, отгородилась бокалом. — А ведь мог. Даже тогда, после шахмат, если бы я начал тебя целовать, ты бы забыла обо всех своих принципах и радостно мне отвечала. И ты не споришь, так как знаешь, что это правда. Мне двадцать два, у меня есть машина, квартира и бабки. Мне повезло с предками, они не лезут в мою жизнь, не гнобят, не мешают. Девушки сами прыгают ко мне в постель…

— А ведь так было не всегда, — перебила Настя и усмехнулась. — Ты очень изменился с первого курса.

— Не всегда, — подтвердил Дима и кивнул. Сделал глоток терпкого, с нотками чернослива вина, собрался с мыслями и продолжил: — Я изменился, стал по–другому относиться к девушкам, и они ко мне. Я дорвался до ранее недоступного и гулял. И это нормально в нашем возрасте. Но это ни в коем случае не значит, что я буду изменять своей девушке, ну, или там жене, не важно. Даже думать о таком не смей!

— Вот. Ты гулял, а я нет. — Настя вздохнула о своём, о женском.

— Ты же девушка. Зачем тебе гулять? — искренне удивился парень.

— Не, ну прикольно, ничего не скажешь. Тебе, значит, можно гулять, а мне нельзя? Что за дискриминация по половому признаку? И вообще — если все девушки будут придерживаться твоей точки зрения, таким парням, как ты, не с кем будет нагуливаться до брака.

— Насть, я ничего не имею против того, что девушки сейчас раскованы и тоже наслаждаются сексом без обязательств. Это лицемерие. Мне реально такое положение дел только на руку. Но это не твоё. Я уже говорил: ты создана для любви, ты мечтаешь о ней, тебе не подойдут отношения на одну ночь. И я очень тебя за это уважаю.

— Но ведь всё равно периодически пытаешься соблазнить, — дружелюбно, хоть и немного грустно, улыбнулась Настя.

— Это было один единственный раз, и ты прекрасно помнишь, когда. Всё остальное — шутки ради. И я повторюсь: хотел бы — соблазнил.

— Да, да, ты у нас крутой чувак. Давай вернёмся к моей проблеме. Как и где мне найти и удержать приличного парня? У тебя есть друзья какие–нибудь на примете?

Настя допила вино и протянула пустой бокал другу, тот без вопросов его наполнил. Сам Дима почти не пил — не хотел сказать лишнее или тем более сделать. Настя была такая домашняя, мягкая, расслабленная; он едва держал себя в руках. Невинные прикосновения будоражили кровь, и Дима совершенно обосновано опасался, что его выдержке может прийти конец в самый неподходящий момент, превратив все заявления о благородстве в голословный, пустой трёп.

— Ну, сидя дома или в библиотеке, своё счастье не встретить. Так что будем гулять.

— Вместе?

— Конечно! Кто–то же должен за тобой присматривать? А то попадётся опять мудак, а мне потом разгребай. Нет уж, Настюх, в этот раз у тебя будет парень что надо. Не хуже меня. Или не лучше? — Дима прикрыл один глаза, пытаясь сообразить, как правильнее сказать, и в итоге выдал: — Короче, вот такой, как я. Офигенный.