Слеза Богослова

Ирина Ковальчук

«Слеза Богослова» – добрая повесть о непростой жизни самой обыкновенной российской семьи, в которой бабушка и мама, каждая по-своему, воспитывают двух мальчиков. Случайно оказавшийся под ногами необычный цветок и рассказанная папой история о последней проповеди Апостола Любви – Иоанна Богослова, помогают детям избежать беды и понять, что значит быть братьями. Эта книга предназначена для семейного чтения и будет интересна как детям дошкольного и младшего школьного возраста, так и их родителям.

Глава 5. Кормушка

Витя рассказывал бабушке смешные истории про своего друга Кляксу, многие из которых придумывал сам.

— Знаешь, бабушка, почему вашего пёсика зовут Кляксой?

— Не знаю, расскажи.

— Он жил ещё тогда, когда дети в школе писали чернилами, а не шариковыми ручками, как наш Жека. Мне мама об этом рассказывала.

— Ну, а причём здесь наш барбос? — Бабушка никак не могла уловить связь между школьными чернилами и дворовым псом.

— Так он же был чисто белым! Ты что, забыла? — Витя говорил с такой уверенностью, как будто вся эта история и в самом деле происходила у него на глазах. — А дядя Петя, мамин одноклассник, был плохим учеником.

— Это тебе тоже мама рассказывала?

— Нет, это мне Сашка, дяди Петин сын, по секрету рассказал.

— И что же барбос?

— Чтобы не делать уроки, дядя Петя вылил чернила на барбоса, и с тех пор он весь в чернильных кляксах.

— Это тебе тоже дяди Петин сын рассказывал?

— Нет, это мне сам Клякса по секрету рассказал…

Когда выпал первый снег, Витя целый день провёл у окна.

— Витенька, и что же это ты там высматриваешь? — поинтересовалась бабушка.

— Когда высмотрю, тогда и расскажу, — коротко ответил внук, не отрываясь от своего занятия.

Наконец он спросил, можно ли есть снег.

— А зачем тебе его есть? — не поняла бабушка. — Если проголодался, так я вот сырничков испекла.

— Но у птичек же нет бабушки! Кто им сырничков испечёт?

— Ах, вот ты о чём! А я всё в толк не возьму, к чему это ты клонишь. — Бабушка призадумалась, а потом погладила внука по головке: — А мы, ведь, можем птичкам помочь. Зима, действительно, тяжёлая для них пора. Кроме человека, некому больше птичкам помочь.

— Мы будем им сырнички печь? — обрадовался Витя.

— Нет, мы сделаем для них кормушку, и будем регулярно насыпать туда крошёного хлебушка и разной крупы. Птички узнают о нашей кормушке и будут прилетать к ней. Проснёшься ты утром, а на кормушке уже сидит птичка Божия и приветствует тебя на своём птичьем языке: «Чик-чирик».

— Бабушка, давай уже сейчас начнём кормушку делать!

Взволнованный внук соскочил со стула и бросился к бабушке, но она остановила его:

— Нет, сейчас не начнём. Будем дедушку ждать. Он у нас старший по кормушкам. Я тебе по секрету скажу: усатые — большие специалисты по кормушкам.

— А почему? — не понял Витя.

— Это ты у него спроси. Он лучше меня объяснит. У меня же усов нет, — бабушка улыбнулась и подмигнула дедушкиному портрету в серванте, но внук этого не заметил.

Никогда прежде Витя не ждал дедушку с работы так, как в этот день. Он выбежал на улицу, позвал Кляксу и дал ему задание предупредить громким лаем о появлении дедушки.

— Клякса, скажешь так: «Гав-гав-гав!». Понял?

Клякса, как всегда, ничего не ответил, но с пониманием посмотрел хозяину в глаза, виляя кончиком пушистого хвоста.

— Смотри мне, не проморгай, — сказал Витя и пригрозил пальцем добродушному псу.

В этот вечер время тянулось, как никогда. Витя не находил себе места. На улице было уже темно, а из дому выходить бабушка не разрешала. Он пересмотрел все книжки, нарисовал несколько портретов своего любимца Кляксы, нарисовал воробья и синичку, сидящих на ветке в ожидании кормушки, как вдруг, наконец, раздался лай. Витя тут же соскочил со стула, на котором сидел.

— Молодец Клякса, не подвёл! — радостно выкрикнул он. — Только сигнал немножко перепутал. Я ему приказал сказать «гав-гав-гав», а он «гав-гав-гав-гав-гав» сказал.

Дедушка зашёл раскрасневшийся с морозца. Кончики его усов были белыми, как будто поседели. В другой раз Витя не упустил бы случая выяснить, почему на морозе черные усы становятся белыми, но не сейчас. В данный момент усы его интересовали по другому поводу. Внук бросился к деду с протянутыми ручонками, но он его остановил.

— Погоди, малец. Дай раздеться, а потом и поговорим.

Оказавшись у деда на руках, внук прижался к его щеке.

— Ой, какой ты холодный и колючий! — тут же отпрянул он и замахал маленькими ручками.

— А мужчине и положено быть колючим, иначе нас барышни любить не будут, так мать?

— Тебе бы всё шуточки шутить. Внук уже извёлся, ожидая тебя, а ты сегодня, как назло, куда-то запропастился.

— И какое же такое дело у тебя ко мне, Виктор Алексеич?

То, что дедушка, назвал внука по имени-отчеству, означало, что настроение у него хорошее. Витя одарил деда одной из самых очаровательных своих улыбок и, слегка прищурив глаза, сказал игриво:

— Ты, деда, говорят, у нас старший по кормушкам?

— Ах, вот зачем вам дед понадобился? А кто говорит-то?

— Догадайся с трёх раз, — подмигнула Вите бабушка.

— Что ж делать! Раз генерал сказал, значит, я старший.

— Деда, давай прямо сейчас и начнём, — изнемогая от нетерпения, сказал Витя, но бабушка посмотрела на сияющего внучка строгим взглядом.

— Это что за спешка такая? Спешка нужна только при ловле блох.

— Это как? — не понял Витя.

— А это ты лучше у дружка своего спроси, — засмеялся дедушка и опустил внука на пол.

— Какого дружка?

— Как какого? Кляксу Барбосовича, кого ж ещё!

Тут и бабушка рассмеялась.

— Это вы специально надо мной смеётесь, — скривился Витя, готовясь заплакать.

— Ну, вот ещё! Прекрати немедленно нюни распускать. — Бабушка шлёпнула внука полотенцем по мягкому месту, специально предназначенному для воспитания детей, и добавила: — Дедушка с дороги, ему поесть нужно и хоть немножко отдохнуть. А тебе вынь да положь! Совсем как Жека. Я всегда говорила: дурной пример заразителен.

Витя плакать не стал, но надулся.

— Садись, Алексеич, за стол и рассказывай, кого ты там кормить собрался, — серьёзно сказал дедушка, и внук тут же оживился.

— Деда, я смотрел в окно и думал, что же птицы зимой едят, но кроме снега так ничего и не увидел.

— Как это ничего? — дедушка помыл руки и сел за стол. — Рябина, калина и другие ягоды на ветках зимой остаются. Но здесь я с тобой согласен. Трудно птицам зимой. Подкармливать их нужно. Это ты, брат, правильно подметил.

— Так мы сделаем сегодня кормушку? — Витя смотрел на дедушку умоляющим взглядом.

— Мы сегодня сделаем кормушку по-быстрому.

— Это как? — малыш не знал, радоваться ему или огорчаться.

— Из бутылки. На первых порах сойдёт. К тому же, чем больше кормушек, тем лучше.

Лицо внука снова засияло.

— А на выходных займёмся настоящей, деревянной кормушкой, чтобы не только покушать, но и погреться птичьему брату было где.

Витя хотел уже было на радостях спрыгнуть со стула, но дедушка снова остановил его:

— Слышишь? Чертёж сделаем, потом строгать-пилить начнем, чтобы всё по правилам, понял?

Витя бросился к дедушке.

— Как же я люблю тебя, деда! Если бы ты только знал!

— Ну, вот тебе и на! Меня любишь, а генерала нашего нет, что ли? — Дедушка говорил серьёзно, но глаза его смеялись.

Витя сначала не понял, но, перехватив дедушкин взгляд, тут же сообразил, о ком речь.

— Конечно, и генерала тоже люблю, но у этого генерала усов нет.

— Мать, — муж бросил подозрительный взгляд на жену, — чего это ты уже накрутила?

— Рогаликов, чего ж ещё!

— Каких ещё рогаликов?

— А вот сейчас узнаешь.

Витя не стал спрашивать о рогаликах, потому что понял бабушкин намёк.

— Деда, а это тебе усы помогают чертежи делать?

— Какие ещё усы?

— Ну, твои усы!

— Мать, мало того, что ты меня сегодня кормушкой наградила, так ещё и усами орден выписала!

— На то ты у нас, деда, и инженер, чтобы в усах разбираться.

— Отыгралась за учительницу, значит.

Дедушка встал, поднял руки, как волк из «Ну, погоди!», и двинулся на бабушку:

— Ну, генерал, погоди!

— Бабуля, беги! Я его задержу! — Витя с разбегу бросился на деда и обхватил его ноги руками, а бабушка тем временем побежала вокруг стола.

— Деда, угомонись, у меня же сердце! — сказала она и села на стул.

— Ты слышал, Алексеич? У неё сердце! А у нас, что ли, сердца нет!

Крепкие дедушкины руки подхватили внука и подбросили его почти под потолок.

— Угомонись, сказала тебе! А то ещё о потолок ударится!

— Говорил я тебе потолки выше делать, а ты никогда меня не слушаешь! А теперь вот и внука от души подбросить нельзя.

— Я виновата, что ты такой высокий вымахал?

— Его, наверное, мама поила морковным соком! — донёсся счастливый голос из-под потолка. — Деда, отпусти, хватит уже!

Витя тут же оказался на полу.

— Эх, Алексеич, не получится из тебя космонавт! Иди, спасатель, к нашему генералу, а то видишь, у него что-то сердце барахлить начало.

Витя подбежал к бабушке и прижался лицом к её тёплой руке.

— Бабушка, как же я вас с дедой люблю!

Бабушка посадила внука на колени и сладко чмокнула его в раскрасневшуюся щёчку.

— И мы тебя любим, солнышко ты наше. Запомни, дому, в котором поселится Любовь, никакие грозы не страшны.

— Гав-гав! — донеслось с улицы.

— Вот и Клякса так считает, — рассмеялась бабушка и погладила внука по светлой головке.

— Ну, раз Клякса сказал, значит, так оно и есть.

Дедушка закончил ужин, отодвинул тарелку, а внук, забыв, что это тайна, радостно сообщил:

— Клякса всё-всё знает, только сказать ничего не может!

Витя смутился и покраснел. Это была большая тайна, его и Кляксы, и теперь ему было очень стыдно перед своим верным другом.

— Гав, гав, — донеслось с улицы, что на языке понятном только им двоим, означало: «Не переживай, брат, всякое бывает. Увидимся завтра».