Вита и поиск ключа

Ирина Игоревна Тарасова, 2020

Спокойная студенческая жизнь Анны уходит в прошлое, когда она начинает чувствовать приближение чего-то ужасного. Первые встречи с ворканами, тайна происхождения Вселенной, загадочный преподаватель, вопросы без ответов, неожиданные повороты в происходящем – всё это приводит к великому вторжению на планету Земля. Убежище – единственное спасение Анны, её близких и друзей, но на пути к нему множество препятствий, а время на исходе. Но возможно ли спасение, когда против тебя невероятные силы, способные уничтожить планету всего за семь дней.

Начало пути

Наконец автобус закряхтел и остановился. Как же долго мы ехали. Дорога из нашего района до института ужасно долгая, настолько, что я успевала перекусить, выучить лекцию, почитать книжку, а то и поспать, чем я чаще всего и занималась. Кажется, в дороге пол жизни проходит! Я перешла на второй курс и надеялась, что хоть автобус на нашем маршруте поменяют, на тот, который выпустили не в прошлом веке, но это были только мечты. Даже водитель дядя Петя и кондуктор Татьяна были неизменными героями этого маршрута. Так с них мой день и начинался: с автобуса как из советских мультиков, приветливых Дяди Пети и Татьяны и долгой дороги в студенческий мир. Только я и подумать не могла, что мой мир так скоро изменится и я буду совсем не против безмятежной поездки на стареньком автобусе.

Это была моя остановка, я знала, но выходить мне не очень-то хотелось. Основной моей проблемой были занятия по высшей математике, и не потому что это сложный предмет, я любила математику, а потому что мой преподаватель Сергей Станиславович был уверен в абсолютном отсутствии, как он говорил “чуйке” к математике у женского пола. В результате этого субъективного умозаключения весь семестр мы проводили за игрой “кто кого”. Или я сведу с ума преподавателя, так как на каждый его вопрос у меня был правильный ответ, ну или как минимум комментарий, или он меня, доказывая, что я просто удачно списываю или умело кручу парнями (особенно моим гениальным другом Павликом), которые делают за меня лабораторные, курсовые и так далее. Возможно многим теперь покажется, что я просто и дня не могу прожить без споров, но это далеко не так. Просто именно математика и Сергей Станиславович в сочетании вызывали во мне желание высказать свое мнение. Ну хорошо, поспорить. И это далеко не лёгкое занятие.

Выйдя из автобуса, я увидела моего лучшего друга Павлика, как всегда улыбающегося. Он был довольно высокий, широкоплечий и худощавый, вечно ходил ссутулившись, как будто боялся задеть за что-нибудь головой. Дружили мы со школы, с самого первого класса и фирменная улыбка друга всегда была при нем, притягательная и поднимающая настроение. Мы оба любили математику, но мой друг скорее обладал талантом ко всем точным наукам, при этом много читал про различные фантастические теории и внеземные цивилизации, что непременно доводил до моего сведения. А я любила его слушать. На улице была глубокая осень и мы, шурша листьями, побрели в седьмой корпус нашего университета, сегодня как раз по расписанию занятия по высшей математике.

Несмотря на наши споры с преподавателем, Сергей Станиславович был очень даже приятным мужчиной, хоть он практически никогда не улыбался, был строгим и принципиальным, все же обладал определённой притягательностью и человеческой теплотой. Преподавателю было около шестидесяти пяти лет и для него женщина должна быть нежной, скромной, утонченной, обладающей магическим талантом к ведению хозяйства и воспитанию детей. Такой и была его жена Татьяна Фёдоровна, которую он любил, и которая периодически появлялась на кафедре математики, чтобы принести своему любимому обед. Глядя на свою жену, Сергей Станиславович менялся, было такое ощущение, что вокруг них действительно происходит магия, то есть всё то антинаучное, необъяснимое, но фактически происходящее на моих глазах. В такие дни я даже немного начинала симпатизировать этому ворчунишке-преподавателю. Но как только мы приходили в другой день на занятия, я понимала, что из меня подобная волшебница никакая, скорее Баба Яга, которая бесит Кощея.

Возможно я действительно производила впечатление слишком самоуверенной зазнобы, хотя в жизни я больше была похожа на обычного скромного подростка, ничем не отличающегося от стандартно-типичных подростков в этом мире двадцать первого века. Я была среднего роста, одевалась по возможности не вызывающе, хотя и тянуло периодически на подвиги в виде короткой юбочки и яркой кофточки. Я не считала себя красавицей, впрочем, наверное, как и основная часть подростков думают о себе. Тем не менее, моему другу Павлику иногда удавалось сказать те самые нужные слова, благодаря которым я чувствовала себя неотразимой. Однако он всегда смотрел на меня так, будто я с другой планеты и только он знал с каким сокровищем дружит. Как-то он мне даже сказал, что от меня исходит успокаивающее тепло и это его обезоруживает. О чем это он!? Хотя тёмно-карие глаза, длинные, густые, светлые волосы, приятная улыбка тоже были в моем арсенале.

Ещё у меня, как говорила моя мама, был характер, то есть не тот, чтобы в том смысле характер, который в принципе есть у всех. Она постоянно повторяла: “Ты сама не знаешь, что хочешь”; “Думай, что говоришь”,” Как ты вообще дальше жить будешь?”. Я конечно чувствую, что мои временами чересчур эмоциональные высказывания пугали родителей, ведь если сказать в сердцах после очередной пары неудавшейся философии, что хочешь бросить институт, то это как минимум обеспечивает родителям нервное потрясение, а мне часовую лекцию на тему “Ты — безответственная”. Я то и не собиралась ничего бросать, но мои слова и эта родительская лекция сделали свое дело. В итоге у всех испорчено настроение, родители думают, что я бомба замедленного действия, вот-вот что-нибудь натворю, а я в свою очередь думаю, что родители меня не понимают.

Я конечно же могла просто промолчать, но я любила думать вслух, наверное, надеясь на поддержку, ну или простую дискуссию на тему моих несуразных мыслей. В этом смысле Павлику не было равных, чтобы я не сказала он принимал это как самая серьезная тема и мы могли это обсудить или посмеяться над этим. Он понимал, где я говорю серьезно, а где я серьезно шучу. В общем друг он был замечательный.

Вот и Сергей Станиславович постоянно слушал от меня неожиданные высказывания и поправки. Сначала преподавателя даже забавляло моё своеобразное рвение к учёбе, всем в группе было интересно, чем закончится наш очередной словесный раунд. Но судя по всему, мне не было суждено хоть как-то изменить представление этого преподавателя о влиянии математики на меня.

Сегодня на очередном занятии Сергей Станиславович объяснял новую тему, последнюю перед экзаменами, поясняя, что без знания этой темы мы вообще на экзамен можем не приходить. В этот день он был особенно хмурым, я бы даже сказала грустным. Я это почувствовала, когда он проходил, наверное, раз пятый рядом с моей партой, как будто вся его жизненная энергия обычно теплая стала таять и уменьшаться, и с каждым разом, проходя мимо, я чувствовала, что на смену ей приходило нечто холодное и жёсткое. Конечно можно подумать, что люди ничего такого не ощущают и я все придумала, но я любила подолгу смотреть на людей, знакомых или нет, будь то в парке, в институте, в магазине, в кафе или где-либо ещё, и я потихоньку начинала их чувствовать, по крайней мере я так думала.

Через сорок минут занятия у меня естественно возник вопрос, и я в своей нетерпеливой манере решила поднять руку, дабы успокоить бурлившую во мне эмоцию. Увидев это, Павлик сразу охнул, а наш заводила Серёга Тычко громко сказал: «Смотрите, сейчас опять начнется». Я закатила глаза, но руку не опустила. Сергей Станиславович конечно заметил меня, но отвернувшись продолжил сквозь зубы читать лекцию, нехотя я всё же опустила руку. Павлик выдохнул, а Тычко громко расстроился. Спустя минут пять, когда преподаватель повернулся к аудитории, я опять подняла руку и тут-то наступил мой звездный час. Но то что я услышала явно не относилось к математике и это не было разрешением мне задать свой назойливый вопрос. Сергей Станиславович быстрым шагом подошел ко мне, остановился, глядя на меня сверху вниз. Взгляд у него был настолько сердитым, отчаянным и пугающим меня, что я резко откинулась на Павлика. Так преподаватель простоял, наверное, целую вечность, шумно пропуская через свои ноздри весь окружающий нас воздух. Все в нашей группе замерли, а я так вообще пристыла к спине Павлика. Тут я начала ощущать прилив каких-то странных чувств, которые стали с такой силой захватывать меня, что я потеряла бы равновесие, если бы не спина Павлика. Это была гамма разных эмоций, но центральной эмоцией было всепоглощающее чувство горя, чувство безысходности и тупика. Я ничего не видела и не слышала вокруг, только чувствовала. Эти эмоции волнами, одна за другой, сбивали меня и все сильнее прижимали к Павлику. Стало невозможным больше терпеть, и я закрыла глаза, но увидела совсем не темноту. Передо мной были двое улыбающихся юношей, с угольно-черными, но добрыми глазами. Юноша постарше, лет семнадцати на вид, смотрел с доброй ухмылкой и интересом на юношу помладше, который задорно улыбался и что-то рассказывал своему брату. Мне захотелось потянуться за ними, но они начали быстро удаляться и мне стало больно в груди, пришло осознание, что я их больше никогда не увижу. Захотелось кричать и плакать.

Когда я открыла глаза, то увидела перед собой лицо моего преподавателя, по его щеке текла слеза, незаметная для всех, но видимая для меня. И я поняла, что это не мои чувства, а это горе было горем отца, потерявшего своих сыновей. Я столько времени проводила на занятиях по математике, так старалась недолюбливать этого преподавателя, что мне ни разу и в голову не приходило, что у этого человека может быть и другая сторона жизни, в которой ему приходится страдать от потери близких людей.

Но действительность же состояла в том, что я в равной мере по-настоящему не знала как Сергея Станиславовича, так и саму себя. Осознание всего произошедшего навалилось на меня, и я почувствовала поднимающийся страх, в груди что-то сильно сдавило. Шок от произошедшего заставил меня потихоньку дрожать. Видимо все эти чувства отразились на моем лице, так как Сергей Станиславович наконец пришёл в себя и резко отпрянул, глядя на меня как в первый раз. Мой преподаватель как будто сам осознал, что было с ним несколько минут назад и он стал пристально вглядываться в моё лицо, изучая меня. Можно подумать это не он сейчас вёл себя странно и подозрительно, я-то не шевелилась кажется целую вечность. Постепенно его глаза от удивления становились все больше, было видно, что сейчас у него в голове происходит борьба, дышать ему становилось тяжелее. Потихоньку он стал что-то неразборчиво шептать. Слова становились все громче, и я начала различать бормотание: “Этого не может быть, она… нет… нет, это не она, я бы знал, я бы понял! А если…, если есть шанс! Нет, это просто совпадение… мне…мне показалось!”. Тут он резко отвернулся и глубоко вздохнул. Прошло мгновение, он снова повернулся и громко сказал совсем не своим голосом: “Прошу вас покинуть аудиторию и впредь больше не появляться на моих занятиях!”. Я на мгновение замерла, преподаватель же смотрел на меня строгим взглядом и ждал, когда я выполню его указание. Тут я почувствовала подталкивание сзади и вспомнила, что так и лежу на Павлике. Я собрала свои вещи и, пройдя через всю аудиторию мимо всех уставившихся на меня полных недоумения глаз ребят, вышла наружу и закрыла за собой дверь.

Всё это случилось за две недели до конца семестра, и все оставшееся время я старалась не нарушать указания загадочного преподавателя не появляться на его занятиях. Я просто пропускала занятия, гуляя по улице, любуясь погодой, ведь наступила зима и приближался Новый год. В запорошенном снегом парке было куда лучше, чем на занятиях.

Мой друг Павлик пытался расспросить, что же произошло, но я ничего не могла сказать, так как и сама не знала. Сначала я старалась забыть о произошедшем, но ничего хорошего из этого не выходило. Это видение про юношей просто стояло у меня перед глазами, я видела их везде в лицах других людей: в институте, на улице, на занятиях по лёгкой атлетике, везде…. Даже мой родной брат Юрка напоминал мне младшего юношу из видения.

Мои однокурсники поглядывали на меня с сочувствием и пониманием, но несмотря на это периодически звали посетить лекцию по математике, вдруг опять что-нибудь интересненькое произойдёт. Они не понимали, что на том злосчастном занятии не только Сергей Станиславович «проявил себя», со мной тоже произошло что-то необъяснимо-пугающее.

Я конечно понимала, что непосещение занятий чревато последствиями, а то и не сдачей предстоящего экзамена, но воспоминания о прошлом событии меня останавливали. Мне было страшно заново пережить те самые ощущения, которые теперь не дают покоя, постоянно чувствовать утрату и горе, постоянно видеть, а иногда и слышать отдаленные голоса этих потерянных детей.

После очередной ночи в кошмарах я пришла в институт совсем уставшая и на взводе. Меня злило это необъяснимое состояние. Естественно, проведя не одну ночь в интернете, я практически установила себе ряд диагнозов, больше подходящих к моему состоянию, от чего я ещё больше приходила в уныние. Увидев меня, Павлик быстро подбежал ко мне, он был сильно взволнован. Схватив меня за плечи, он пристально посмотрел в мои глаза и строго спросил: «Хочешь, я тебя сейчас обрадую?». Я судорожно начала перебирать в голове вещи, которые меня могли бы обрадовать, правда мне это не очень хорошо удавалось, видно мои диагнозы давали о себе знать. Тут я увидела за его плечами моих лучших школьных подруг, Иру и Настю, которые сейчас учатся на другом факультете, тоже взволнованно смотрели на меня. Думаю, и они установили мне какой-нибудь диагноз, ведь в последнее время я, мягко говоря, странная и неразговорчивая, мало времени уделяла своим близким друзьям. Не дождавшись от меня ответа, Павлик опять спросил:

— Ты знаешь, что Сергей Станиславович уволился?

— Я? Откуда? А как же экзамен? — не знаю почему, но я начала волноваться.

— Сейчас была “вышка”, к нам зашёл декан и сказал, что занятие отменяется и зачитал список всех, кто допущен до экзамена. Ты тоже в этом списке! — тараторил он, широко улыбаясь.

— А кто же экзамен будет принимать? — не знаю почему, но меня это не сильно обрадовало, хоть и давало облегчение, ведь теперь мне не грозило быть отчисленной, а соответственно и родительского нагоняя.

— Заменять его будет вроде Анатолий Михайлович, девчонки говорят он добрый и никого не заваливает. Сдадим “вышку” на раз-два-три! — сказав это, Павлик просто засиял от радости.

Тут подошли мои подружки, Ира и Настя. Я с ними с того незабываемого занятия мало виделась, хоть они звали меня постоянно погулять. Увидев их, я поняла, как сильно по ним соскучилась.

— Привет, — сказала я, опустив голову, мне было стыдно.

— Приветики! — воскликнули они вместе.

— Вот она пропажа! — ухмыльнулась Ира. — Может теперь тебе не отвертеться. Забираем тебя сегодня после занятий и пойдем кушать много пиццы! Будем поднимать настроение.

Мне действительно их не хватало. В тот день мы отлично провели время, многое вспомнили и много смеялись, ведь нас многое связывало. Пришли девочки к нам в школу в седьмом классе, их семьи одновременно переехали в наш район, а дружили они аж с садика. Подружки практически сразу приняли нас с Павликом, а мы их. Сдружились мы на почве нелюбви к географу и постоянно срывали ему контрольные. Поэтому воспоминаний за эти годы накопилось много.

Встреча удалась и время пролетело незаметно, даже на какое-то время я забыла про мои видения и неплохо в тот день выспалась. Наверное, благодаря этой дружеской терапии оставшиеся две недели до экзамена прошли спокойнее, стало казаться, что все произошедшее просто от переутомления, я загнала воспоминания о том занятии в дальний уголок моего разума. Свалила все на разбушевавшиеся гормоны и слишком бурную фантазию.

В итоге, проснувшись в день экзамена по высшей математике, я была достаточно спокойной и в полной уверенности в благоприятном завершении дня. Ведь этот экзамен был последним в семестре, что предшествовало бурной вечеринке. Тем более что и Новый год был подпорчен подготовкой к экзаменам, так как сессия начиналась с экзамена по философии второго января. Согласитесь, что тяжело быть адекватным студентом после таких испытаний. В общем вечер обещал стать апогеем наших стараний, о чем Серёга Тычко напоминал нам каждый день. А организовать вечеринку он умел куда лучше, чем учиться.

Я и Павлик сдали экзамен на раз-два-три, как мой друг и обещал, я даже удостоилась похвалы. До вечера нам оставалось ещё пол дня, да и организатор вечеринки Тычко все ещё пыхтел над задачками, мы с Павликом решили, что успеем кучу дел переделать. Мой друг поторопился в свой институтский клуб супер-умников “Зачетка”, защищать проект, а меня ждали тренировка по лёгкой атлетике и банальная уборка дома. Дозвонившись маме, я доложила ей обстановку про сессию на отлично, что её сильно обрадовало и про вечеринку, что не сильно обрадовало, но было допустимо в связи с успехами в учёбе. Даже был одобрен тот факт, что вечеринка с ночёвкой, хотя с условием, что будет Павлик, видимо ему она доверяла больше, а мне в общем всё равно, лишь бы попасть на вечеринку.

Тренировки по лёгкой атлетике я очень любила, так как во время бега могла забыть обо всех накопившихся проблемах и заботах. Кроме того, меня настолько захватывал сам процесс, что я даже могла как бы потеряться в реальности и не слышать никого, даже тренера, который просто смирился с моими уходами в астрал и просто ставил меня на длинные дистанции.

Сначала эта тренировка ничем не отличалась от предыдущих, но все же потом случилось то, что заставило меня “включить голову”. В момент, когда я уже бежала столько времени, чтобы опять оторваться от реальности, я почувствовала лёгкий холодок, подувший мне в спину, за которым последовал озноб во всем теле. Я продолжала бежать, но становилось все тяжелее переставлять ноги, было ощущение, что я преодолеваю невидимое воздушное препятствие. На стадионе потемнело, голоса исчезли и звук вокруг стал напоминать треск в сломанном радио, время будто замедлилось. Мне казалось я по-настоящему стала уходить в другую реальность, но только теперь это чётко осознавала. Я жутко замёрзла, меня трясло, но почему-то знала, что должна двигаться. Было необходимо от этого убежать и скрыться, просто нужно вырваться из этого забытья. Я начала напрягать все мышцы в своём теле, через боль начала быстрее и сильнее двигать ногами, пот лил с меня градом. Неожиданно во всем теле стало появляться покалывание и в руках я начала ощущать жар, такой сильный, что подумала не горят ли они. Однако этот жар мне не вредил, даже стал придавать сил, я практически этими руками стала “разрывать” образовавшееся передо мной препятствие. И тут я неожиданно резко вылетела на дорожку, по которой бежала, такой сильный был толчок, что я чуть не упала. Мир вокруг вернулся к своим привычным звуку и цвету.

Я остановилась и села на лавочку, вся вымотанная и мокрая от пота. Никто конечно не заметил, как я бежала и боролась непонятно с чем, разве что пара девушек, которых я чуть не сбила в конце моей странной битвы. Но что это было на самом деле? Последствия стресса, гормоны, мои придуманные диагнозы? Происходящее со мной явно не самое обычное состояние подростка. Может я и правда стала засыпать во время бега, а ноги машинально бежали? О боже, о чем это я?

От этих мыслей я так устала, что постепенно начала опять впадать в уныние. Радость от окончания сессии куда-то улетучилась. Так сидя на лавочке и не найдя объяснения произошедшему, я пришла к одному выводу, что рассказывать об этом я точно никому не стану.

Приняв душ и одевшись, я вышла на улицу. Пройдя по скрипучей от снега тропинке метров пятьдесят, я оказалась на остановке. Было уже темно, около шести вечера. Я вспомнила про уборку и про вечеринку у Тычко. Уборку я ненавидела, а на вечеринку идти мне уже не хотелось. Я почувствовала навалившуюся усталость, моё состояние меня тревожило.

Подъехал тот самый автобус, с которого у меня и начинался всегда день. Чуть не поскользнувшись, я залезла в него и, оплатив проезд, села в самый дальний конец автобуса. Еле тронувшись с места, мы поехали. Мысли одна за другой метались в моей голове, я пыталась разобраться, ведь моя жизнь разбилась на “до” и “после”. Границей служило то самое занятие по высшей математике с загадочным преподавателем. Сейчас я как никогда захотела вернуться в то состояние, которое было “до”. Быть обычным подростком, ходить в институт, общаться со своими друзьями, кушать много сладкого, периодически волновать и выбивать из равновесия родителей своими эмоциональными выходками и, не зависимо от этого, получать поцелуй на ночь. Я не хочу больше видений, странных явлений и событий, происходящих со мной. Я повторяла это “не хочу” снова и снова, но пока мы ехали, мои мысли потихоньку стали ослабевать. Глядя в окно на падающие снежинки, меня даже потянуло в сон и, практически не сопротивляясь, я уснула.

Мне было так хорошо и спокойно, ведь мои родители рядом. Я весело и задорно смеюсь, летя с горки на санках, меня ловит папа, а мама рядом смотрит на нас с любовью. Но вглядевшись, я поняла, что это не мои родители, эта пара намного моложе. Тут картинка резко поменялась, и я как бы стала смотреть на все со стороны. Мне показалось, я знаю это место. Я увидела маленькую девочку лет пяти, она встаёт с санок, а папа ей помогает, и они опять бегут к горке, чтобы заново скатиться. Я все стояла и наблюдала, радуясь за них. Но потихоньку меня стало что-то волновать, потом это чувство стало усиливаться. Стала оглядываться по сторонам, мне казалось, что им грозит опасность. Неожиданно для себя я начала к чему-то готовиться, как и сегодня на тренировке стало покалывать тело и постепенно стали горячими руки, как и в прошлый раз мне это придало сил и мобилизовало, я готовилась к защите этой молодой семьи. Тут все стало заволакивать чёрным туманом и от резкого толчка я проснулась.

Оказалось, это автобус резко затормозил, была моя остановка. Я стряхнула с себя остатки сна, вспомнив который, я рефлекторно стала проверять руки. Ничего не изменилось. Тут открылись двери автобуса, и я резко ощутила то самое волнение из сна. Стал подступать страх, но это был не мой страх. Выходить не хотелось, я понимала, что это каким-то образом должно на меня повлиять, изменить мою жизнь уже окончательно и бесповоротно. Я сидела не двигаясь, улавливая усиливающийся чужой страх. Время шло, а автобус так и стоял, как будто ждал моего решения. Даже люди в автобусе замерли и сидели молча, казалось и они готовы ждать. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, сердце бешено стучало, волнение просто зашкаливало. Непонятно как, но взяв в руки рюкзак, я встала и, переступая с ноги на ногу, медленно продвигалась к выходу. Преодолев ступеньки, я ступила на запорошенный снегом асфальт. Двери автобуса закрылись, и он уехал, оставив меня совсем одну.

Оглядевшись, я никого не увидела, хоть мы и жили в районе, где не было многоэтажек, в основном частные дома, но людей здесь можно встретить всегда: гуляющих с собакой, просто вышедших подышать свежим воздухом, кучки играющих детей, человек по десять-пятнадцать. Но сейчас абсолютно никого. Вокруг была мертвая тишина, даже ни звука мотора машины, ни смеха или крика детей, ни лая собак, ничего. Мои глаза потихоньку привыкли к темноте, тусклого света пары фонарных столбов не хватало, чтобы осветить улицу. Я решилась начать движение и направилась по привычной мне дороге к дому, ощущение тревоги и волнения отдавались с каждым шагом. Чужой страх тоже никуда не делся, напротив, он служил мне ориентиром куда идти. Пройдя домов десять, меня что-то остановило. Я поняла, что необходимо свернуть влево, к домам, которые были расположены ближе к местной речке. В противоположную сторону от дома. Ориентир страха звал меня именно туда. Видно домой я попаду не скоро.

Как завороженная я двигалась по пустым улицам, прислушиваясь к моему внутреннему ориентиру. Незаметно для себя я сжала руки в кулаки. Было понятно, что приближаюсь. Пройдя ещё несколько поворотов, я вышла на очередную улицу и тут меня осенило, я видела во сне по дороге сюда именно этот район, ту самую детскую площадку за углом в конце этой улицы, где гуляла молодая семья. Осознав это, я чуть не упала. Но ещё я вспомнила, что этой семье грозила опасность и мне надо торопиться.

Я побежала, так как боялась опоздать. Добежав до угла и резко завернув за него, я ворвалась на площадку. Мне было неизвестно, что увижу и не была к этому готова. Здесь действительно была та самая семья, но они отнюдь не радовались прогулке, лица родителей были просто в ужасе, и они зачем-то изо всех сил тянули на себя за руки свою плачущую и кричащую от боли дочку, будто перетягивали канат, кто сильнее. Странным и пугающим было даже не это. Девочка висела в метре от земли и её затягивало в темноту, ножки уже по щиколотку казалось были стерты. Родители тянули изо всех сил, но темнота была сильнее, девочка постепенно исчезала.

Дальше мои мысли стали путаться, двигаться и управлять своим телом мне удавалось с трудом. Появилось тоже самое ощущение, как сегодня на тренировке. Звук и цвет вокруг померкли, воздух стал холоднее и пробирал насквозь. Пространство вокруг стало напоминать тягучую субстанцию, медленно перетекающее из одного состояния в другое, искажая видимость, заволакивая меня и все вокруг. Крики девочки и родителей стали ещё резче и мучительней. Неожиданно во мне стала подниматься жгучая ярость, я ощутила прилив такой энергии, что казалось во мне горит каждая клеточка. Я начала уверенно продвигаться вперёд, видя перед собой только попавших в беду девочку и её родителей.

Выход был только один, я просто должна поддаться заволакивающей меня тьме и войти в неё. Движения становились все легче и быстрее, я перешла на бег. С невероятной скоростью я добралась до места и решила обежать с другой стороны девочку и помочь, но неожиданно врезалась в невидимое препятствие и сильно упала. Меня никто не заметил. Не думая о сильной боли в левом плече и правом боку я быстро встала и, посмотрев на девочку вблизи, моё состояние было повергнуто в шок. Ножки девочки почти исчезли за невидимой стеной, в которую я только что врезалась, родители, не понимая, что происходит, вслепую продолжали тянуть свою дочь, при этом непроизвольно причиняя ей боль, резко и сильно хватая то за ручки, то за талию, то за одежду. Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться. Я потянулась руками, подыскивая глазами место, за которое могла бы ухватиться. Тут я разглядела нечто непонятное, как будто в зеркале отражались наши руки с той, другой стороны, куда затягивало девочку. Только когда я пригляделась, то увидела, что руки были больше, массивнее, с непонятными иероглифами, глубоко вытатуированными на коже, я бы сказала их выжгли. Обладателя рук не было видно, но и этого хватало, чтобы от страха все нервы напряглись до предела.

Чужие руки явно были сильнее, девочку затягивало все быстрее, она была почти в бессознательном состоянии, родители просто тихо плача, крепко обнимали дочь, сил на борьбу уже не хватало. Кто может причинить такие страдания маленькому беззащитному человечку, кому понадобилось разлучить семью и неужели её не спасти — эти вопросы крутились у меня в голове.

Девочка исчезла уже по пояс, когда я обняла её за талию и начала тянуть. Несмотря на зимний холод во мне все сильнее разгорался жар, я стала выходить из состояния шока и действовать все решительней. При этом я увидела, что руки на той стороне сжались на теле девочки ещё крепче. Я поняла, что мои действия не напрасны и тоже решила обхватить девочку сильнее, но задела своей пылающей рукой стену-препятствие и увидела, что на ней на секунду появился разрез и снова затянулся. Тогда, недолго думая, я потянулась и обе ладони приложила к стене, препятствия я не ощутила, только небольшое давление, но руки легко проходили через стену. Продолжая движение вперёд, я поняла, что моя цель — это вражеские руки. Теперь я добровольно себя затягивала в неизвестное. Протолкнув руки полностью, я закрыла глаза, задержала дыхание и нырнула с головой.

Когда секундное давление прекратилось, я ощутила новое пространство, но сразу поняла, что это помещение. Вокруг чего-то щелкало, жужжало и кто-то глубоко дышал. Я осторожно сделала вдох, было что-то мерзкое в воздухе и отдавало чем-то вроде газа. Не зная, чего ожидать, я открыла глаза. Сразу увидела те самые руки в татуировках, но уже чётче. Рисунки на руках действительно выжгли. Я моментально вцепилась в них и услышала дикий, рычащий вопль и подняла глаза. Это было высокое, человекоподобное существо. Весь в выжженных рисунках, особенно большой и огромный рисунок был на голове, прямо на лбу. На нем по всему телу была одета броня, на вид лёгкая, как вторая кожа, серо-коричневых оттенков. Из-под брони виднелись сильные мышцы. Если бы не моя борьба и адреналин, я, наверное, просто упала в обморок. Это существо стало сопротивляться, вырывать свои руки из моих. Я заметила, что оставила ему очередные ожоги и ему больно. Тогда я сжала свои ладони ещё сильнее и вложила в это движение буквально всю свою злость. Послышалось шипение как на сковородке и появился соответствующий дымок. Монстр визжал, а я была на грани потерять рассудок. Наконец существо разжало руки, и девочка резко исчезла из этого кошмара. На мгновение я встретилась глазами с этим гигантом, он был в шоке и ярости. Видимо от усталости мои руки ослабли, и воспользовавшись моментом, существо вырвалось и отлетело в стену. От рывка я практически целиком проскочила в это помещение, а ногами я ступила на твёрдый пол. Посмотрев по сторонам, я увидела, что оказалась в небольшом, тёмном помещении, которое освещали только яркие лампочки какого-то неизвестного мне оборудования. Пока я в замешательстве разглядывала окружающее меня помещение, монстр вскочил, в один шаг преодолел расстояние между нами и очутился передо мной. Последнее что я помню перед потерей сознания — сильная боль в левом боку. Кажется, это была его огромная нога.

Когда я очнулась, то начала сильно кашлять, во рту был привкус крови. Откашлявшись и подождав, когда немного пройдёт головокружение, я осмотрелась: вокруг была детская площадка и стояла тишина. Необходимо было встать. С трудом мне удалось переместиться на колени, голова как волчок кружилась. Сфокусировав взгляд, я увидела лежащих недалеко без сознания девочку и её родителей. Я подползла к ним, слава богу они дышали. У малышки была расстегнута куртка, одежда местами разорвана. Где было видно кожу — руки, шея, лицо — все было в царапинах и синяках. Подняв свитер, я ужаснулась, тело было кроваво-синее. У меня непроизвольно потекли слезы. Через боль и, практически ничего не видя из-за слез, я села и аккуратно приподняв девочку, положила ее к себе на колени и нежно обняла. Я закрыла глаза и плакала, мысленно забирая у неё всю боль и страдания.

Так я просидела довольно долго, боясь выпустить девочку из рук. Слезы потихоньку прекратились, но боль в боку при каждом вдохе давала о себе знать. Я пребывала в замедленном состоянии, мысли тяжело было уловить, я даже не могла ни на чем заострить внимание, понять, что же произошло. Просто смотрела перед собой и наблюдала, как медленно падают снежинки. Переизбыток событий выбил меня из колеи. Я теперь не знала кто я, что я видела, почему это происходит со мной. Забыть произошедшее я не смогу. Всё изменилось за одно мгновение. Двигаться дальше, жить дальше не представлялось возможным.

Тут я услышала лёгкий женский вздох. Повернув голову, я увидела маму девочки, которая изо всех сил пыталась сесть. Видимо она сильно стукнулась головой, так как присев, схватилась рукой за затылок и негромко замычала от боли. Женщина постоянно моргала, пыталась увидеть и понять где она. Тут видимо вспомнила что произошло и, сморщившись от боли, начала крутить головой, искать своих родных. Сначала она увидела своего мужа, лежащего рядом, склонилась над ним и позвала его по имени, которого я не разобрала. Женщина приложила ухо к грудной клетке мужа, а когда поняла, что он дышит, начала трясти его. Он очнулся и кряхтя тоже постарался сесть. Мгновение спустя они оба испуганно смотрели на нас, переводя взгляд то на меня, то на свою дочь. Я поняла их безмолвный вопрос и сказала, что она жива. Они с облегчением заторопились ко мне.

С неохотой я передала девочку родителям и с тревогой следила за ней. Женщина нежно обняла дочку и поцеловала в ушко. В ответ девочка зашевелилась. С замиранием сердца мы ждали, когда она окончательно придёт в себя. Открыв глазки, она увидела родителей и улыбнулась. Мы с облегчением вздохнули. Тем временем девочка удивлённо посмотрела вокруг, на меня, ещё раз на родителей и задала неожиданный вопрос:

— А что случилось? Почему мы сидим и не катаемся? Я что, упала?

Обменявшись недоумевающими взглядами, мужчина спросил у дочки:

— А ты разве ничего не помнишь?

— Ну мы катались с горки, а потом… потом я проснулась! — ответила девочка, пытаясь сообразить, как же она все-таки уснула.

— А у тебя ничего не болит? — пытал вопросами папа дочку.

— Кажется, ничего не болит, — нетерпеливо ответила девочка и заторопились встать.

На удивление она легко двигалась, стала поправлять одежду и пытаться застегнуть куртку.

— А где мои варежки и шапка? Я ещё хочу кататься! Можно? — радостно вскрикнула она и начала искать свои потеряшки.

Присмотревшись я заметила, что на девочке все видимые царапины и гематомы куда-то исчезли. Она выглядела абсолютно счастливым и здоровым ребёнком. Если бы не ошарашенные родители, сидящие в абсолютном шоке рядом, я бы, наверное, подумала, что сошла с ума.

У меня сильно онемели ноги, так и болел левый бок, я стала замерзать. Решив немного передвинуться, я ощутила резкую боль кажется во всем теле, было желание громко закричать, но помня о девочке я сильно прикусила губу. Закружилась голова и меня затошнило. Попытка передвинуться оказалась безуспешной, так как я опять начала падать. Но меня поймали чьи-то руки, отец девочки подхватил меня и аккуратно уложил на снег.

— Наверное тебе не стоит шевелиться. Где болит? — спросил он меня.

— Кажется везде! — я постаралась улыбнуться, но вышла только гримаса боли.

— Надо срочно в тепло и осмотреть тебя! Не волнуйся, мы поможем тебе! — сказала женщина и начала набирать номер в телефоне.

— Не надо скорой! — резко дёрнулась я и опять испытала неимоверную боль. — Что мы скажем и как все объясним, при том что ваша дочь ничего не помнит! Я и себе не смогла бы объяснить случившееся!

Женщина задумалась, казалось она пришла к такому же выводу, кто поверит в такую сумасшедшую историю. Переглянувшись с мужем и проведя минутный молчаливый диалог, женщина предложила:

— Тогда давай отвезём тебя домой. Где ты живёшь?

— Туда мне тоже нельзя! — резко отреагировала я, но осознав эту мысль, мне стало ещё больнее, захотелось опять плакать, ком подступил к горлу.

Они не спросили почему, возможно после случившегося не всему требуются объяснения. Все замолчали, подбирая в голове возможные варианты. Посмотрев друг на друга, молодые родители приняли очередное решение. Мужчина достал ключи от машины и начал помогать мне встать, а его жена пошла звать дочку.

— Тогда для начала поехали к нам, у нас тепло и тогда будет проще принять решение, — поступило новое предложение от папы девочки.

У меня не оставалось выбора, тем более, что они и не ждали от меня ответа. Усевшись в машину, я посмотрела в окно на площадку и почувствовала небольшое облегчение, покинув это место.

Женщина с дочкой сидели рядом со мной на заднем сидении, а мужчина управлял машиной.

— Меня зовут Лена, мужа Алексей, а это наша дочка Маруся, — посмотрев на дочь, у Лены навернулись слезы.

Маруся в этот момент играла в куклу и напевала песенку. Казалось её мир ничем не омрачился. Для меня было загадкой почему она ничего не помнит и как такие ужасные синяки и ссадины исчезли. Я конечно рада, но это только становилось очередной загадкой в череде необъяснимых происшествий.

— А тебя как зовут? — улыбнувшись, спросила меня Лена.

–Я Анна, — я будто сама впервые слышу свое имя.

— Спасибо тебе большое, если бы не ты, не знаю, чем все закончилось, — на одном дыхании сказала Лена и опять заплакала.

Я не знала, как ответить, только кивнула головой. Честно говоря, я не знаю, что именно они видели и мне казалось в тот момент меня совсем не замечали. Мне не хотелось быть кем-то вроде спасителя, не нужна была благодарность этих людей, тем более я думаю, они и сами бы не прочь все это забыть и меня в том числе. Сейчас моим единственным желанием было лечь под одеяло и дать волю моим накопившимся эмоциям. В груди все горело, хотелось плакать, мне было необходимо, чтобы меня кто-нибудь понял, прижал к себе и успокоил, принял все мои горести и беды как абсолютно нормальные неприятности обычного подростка и не думал, что я сумасшедшая. Возможно и я тогда поверю в это.

Мои новые знакомые жили тоже в этом районе, только на другой улице. Подъехав к красивому и на вид уютному дому, мы остановились. Выйти мне помог Алексей. От боли в боку даже дышать было больно, но мне приходилось терпеть и войдя в дом я уже была на грани обморока. Они уложили меня на диван в гостиной. Вокруг бегала девочка, предлагая мне посмотреть свои игрушки, вдруг мне от этого станет легче. Мама девочки забрала её под предлогом помыть руки и по дороге говорила ей про ужин с мультиками, от чего та пришла в восторг. Алексей принёс мне мой рюкзак и одеяло и, чувствуя неловкость, предложил помочь снять куртку. Оказавшись под одеялом, я немного расслабилась.

Зашла Лена и села рядом с мужем. Я понимала, что мне надо уйти, но куда мне идти, я не знала. Да и ходить самостоятельно я не могла. Молчание затягивалось. Думаю, вспоминать и обсуждать с малоизвестными людьми произошедшее, пусть и спасение их дочери, было как минимум неловко. Ведь то что произошло было чем-то сверхъестественным и ненормальным.

— Мне нужно позвонить, вы не против? — решила я прервать молчание.

— Да, конечно, мы пойдём на кухню чай нальем, тебе что-нибудь принести? — вежливо поинтересовались хозяева дома.

— Нет, спасибо! — мне было ужасно неловко.

Аккуратно, испытывая дикую боль, я достала из лежащей рядом куртки телефон. Я не знала кому звонить, кроме как родителям, и что им говорить я тоже не знала. Проверять телефон мне было страшно, уверена, пропущенных от родителей штук сто, не меньше. Но когда я открыла телефон, то увидела семнадцать пропущенных, и даже не от родителей, а от Павлика. Видимо родителям было достаточно услышать о моем успешном окончании семестра, да и про вечеринку они были в курсе. Хотя странно, ведь им свойственно часто звонить и говорить раздражающую меня фразу “проверка связи”.

Неожиданно меня посетила мысль, до этого я не понимала, что когда человек постоянно рядом с тобой, то воспринимаешь его как данное и не понимаешь, что именно он всегда поддерживал меня и воспринимал такую какая есть, пусть даже если я расскажу ему про разных монстров и параллельные миры. Вопрос кому звонить разрешился сам собой.

Набрав номер Павлика, я с нетерпением ждала услышать его голос и после первого же гудка мой друг взял трубку:

— Я волновался, ты куда пропала? — нервно тараторил Павлик.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла, к горлу подступил очередной приступ, и я расплакалась.

— Аня, радость моя, что случилось? Ну говори же! Скажи где ты, я сейчас же приеду! — такого испуга и при этом нежности в голосе моего друга я ни разу не слышала.

— Сейчас все нормально, — сквозь слезы выдавила я, — приезжай поскорей, забери меня.

Я отчаянно хотела уйти отсюда и забыть этот кошмар.

–Напиши мне адрес смской, скоро буду, — распорядился Павлик.

–Хорошо, — закончив разговор, я позвала Лену, спросить адрес.

Отправив смс с адресом, я откинулась на спинку дивана и стала ждать. Слезы потихоньку катились по щекам. Супруги тоже сидели рядом и Лена, наверное, глядя на меня, тоже плакала. Муж нежно обнимал её и сам выглядел растерянно и устало. Вот только такой разговор у нас и вышел. Мы могли только молча горевать о случившемся и радоваться, что девочка жива, здорова и ничего не помнит. Что произошло было за гранью нашего понимания, чем-то мерзким, неправильным и обсуждать это никто не хотел.

Спустя минут двадцать мы услышали подъехавшую к дому машину. Алексей даже не успел встать и подойти к двери, как в неё уже тарабанил мой друг. Когда дверь открылась, я услышала из коридора мужские, приглушённые голоса и через секунду в гостиную вошёл Павлик. Как же я сразу про него не подумала, именно ему надо было звонить. Он подошёл, опустился рядом со мной на колени и улыбнувшись посмотрел мне в глаза. Только эта улыбка могла поднять настроение и согреть меня.

— Я знал, что ты непоседа и рано или поздно тебя найдут приключения! — продолжал он улыбаться.

— Наверное ты был прав! — опустив глаза ответила я.

Павлик понял, что произошло что-то действительно серьёзное и посмотрел на хозяев дома.

— Что произошло? — на удивление жёстко спросил он супругов.

— Они тоже пострадали, они чуть дочку не потеряли! — постаралась я торопливо объяснить. — Давай оставим их отдыхать, а я тебе потом все объясню.

Павлик замешкался, но доверился мне.

— Тебе придётся мне помочь встать, я немного повредила бок и мне тяжело ходить, — говоря это, я видела, как Павлик разволноваться ещё сильнее, но, ничего не сказав, начал помогать мне собираться.

От движений опять все начало сильно болеть, закружилась голова и мне стало дурно. На выходе я постаралась повернуться и сказать до свидания, но Лена опередила, она просто обняла меня очень крепко и собиралась что-то сказать, но опять заплакала. Зато Алексей, сдерживаясь из последних сил, в очередной раз выразил благодарность за спасение своей дочери. Павлик выглядел настолько ошарашенным, что мог только быстро переводить взгляд с супругов на меня и потом молча помог мне добраться до своей машины.

— Насколько ситуация катастрофичная? — уже в машине спросил Павлик.

— Кажется очень, — тихо ответила я.

— Значит домой тебе нельзя, — мой друг всегда был умным и проницательным.

— Тебе все равно надо к врачу, тебе же больно, — настаивал Павлик.

— Это тоже вряд ли. Я даже не смогу объяснить, что случилось. Я себе не могу объяснить! — отчаянно закричала я.

— Тогда едем ко мне, мои в командировке, на конференции в Питере, — сказал Павлик скорее себе, чем мне. — Напиши своим родителям, что все хорошо и ты на вечеринке.

Павлик после школы переехал с родителями в другой район. У родителей было собственное дело, чем точно они занимались, я не знаю, но дела шли у них очень даже хорошо. Дом у них был огромный, красивый, со всеми удобствами и современными технологиями. Машину моему другу подарили ещё на восемнадцатилетие и вот уже полгода он старается к ней привыкнуть. Водит он хорошо, но ему было неловко показывать, как состоятельно он живёт, даже ездил в институт по старинке на автобусе. Да он и вовсе не просил машину, хотел свою лабораторию, сколько себя помню — это была его заветная мечта. Правда папа Павлика считал эту мечту детской и хотел сделать из него мужчину, тем более что мой друг рос без каких-либо подростковых перепадов и проблем. Думаю, это единственный подросток на планете, заслуживающий машину, но не желающий этого подарка.

Я начала засыпать, когда мы подъехали к дому Павлика, если не шевелиться боль в боку становилась не такой резкой, только слегка ноющей. Но попытавшись выйти из машины, я ощутила очередной болевой прострел и сразу проснулась. Добираться до комнаты Павлика мне пришлось на его руках, что было для меня открытием. Пока он меня нёс, я удивлённо смотрела на него. На полпути он это заметил и, улыбнувшись, коротко сказал: “Допинг”. Но заметив, что я все ещё смотрю на него удивлённо, он решил уточнить: “Слушай, ты забыла, у меня ж теперь машина, значит я мужик, сильный мужик!”. Всё-таки умел Павлик отвлечь меня и заставить улыбаться.

В комнате у друга было очень уютно, правда было полно всяких компьютеров, мониторов, лампочек и различных гаджетов. Испытывая ту же неловкость, что и мой недавний знакомый Алексей, Павлик помог снять мне куртку и обувь. Друг оставил мне свою футболку и вышел, а я, немного полежав, сняла свитер и решилась осмотреть бок. Зрелище было ужасным, все опухло и отекло, цвета на коже были самые разные, в основном бордово-черные. Услышав шаги на лестнице, я как смогла натянула футболку и легла.

Павлик зашёл в комнату, неся в руках кучу всего, даже не видно было его самого. На ощупь дойдя до кровати, он все сложил у моих ног и, глядя на меня, спросил:

— С чего начнём? Я конечно не доктор, но лечить тебя надо! — как-то нервно он выглядел, в такой ситуации мы точно ещё не были.

— У меня сильный ушиб, возможно перелом, ты мне помочь не сможешь! Мне бы обезболивающее и чай, ну и поплакать, если можно! — говоря это, я действительно расплакалась, хотя минуту назад ещё кое-как держалась.

Накрыв одеялом и устроившись рядом, Павлик меня обнял. Тихонько плача я непроизвольно перебирала в голове все случившееся, картинки сами собой возникали у меня в голове откуда-то из-под сознания. События накладывались одно на другое, каждое из которых загадочнее и туманнее предыдущего, я все ещё не верила в происходящее, как будто это не со мной, просто эмоциональные последствия от очередной прочитанной или пересказанной моим другом фантастической истории из книги. Но сколько бы я ни уговаривала себя, ни придумывала объяснения этим событиям, я потихоньку начала понимать, что реальность моя теперь другая и надо её принять, но в этом мне действительно нужна помощь.

Шмыгая носом, я выпила все-таки таблетку и чай, даже съела конфетку, которую предусмотрительно принёс Павлик. Как же мне бороться со всеми навалившимися проблемами, если я все ещё как ребёнок нуждаюсь в конфетках.

Мой друг обеспокоенно смотрел на меня, конечно ждал каких-либо объяснений. Собравшись с силами и мыслями, сделав глубокий вдох, я начала свой долгий рассказ со всеми подробностями и отступлениями в мир фантастики. По мере моего повествования мне была непонятна реакция Павлика, он просто спокойно слушал, немного грустно и тяжело вздыхая. Теперь мы поменялись ролями, как будто я ему рассказываю сюжет прочитанной мною книги, только уже основанной на реальных событиях. Павлик был моей последней надеждой, ведь ощущение что я схожу с ума не покидает меня, просто мне необходим своего рода напарник в этой истории, чтобы окончательно не потерять надежду в жизнь и веру в себя.

Закончив говорить, я закрыла глаза и ждала реакции Павлика, лёгкое волнение пробежало по всему телу. В то же время я боялась этой реакции, конечно он знал, что я такое придумать не могла, но и поверить в правдивость моих слов очень сложно, даже для лучшего друга.

Время шло, а он все не отвечал, мы продолжали лежать рядом. Павлик смотрел в потолок, а я уткнулась ему в плечо. Кажется, через вечность, он взял меня за руку и крепко сжал её, и, как оказалось, для меня это был самый лучший ответ, я поняла, что он как всегда со мной рядом, понимает и принимает меня со всеми безумными и сверхъестественными проблемами.

Доверившись другу и выговорившись ему, я немного успокоилась, а также на меня подействовали таблетка, чай и конфетка. Я мгновенно уснула. Спала относительно спокойно, хоть и не крепко, сквозь сон ощущала лёгкое покалывание в теле, перед глазами были радужные точки. А может мне показалось. Проспала я часов шесть-семь, когда проснулась было пять утра. Павлик сидел перед компьютером и что-то читал.

Я зашевелилась, пытаясь повернуться и при этом ожидая сильной боли, даже зажмурилась, но только ощутила слегка тянущую боль и лёгкую слабость. Хорошие оказались таблетка, чай и конфетка. Я улыбнулась своим мыслям и тут же подумала, что выгляжу точно сумасшедшей, от чего ещё больше улыбнулась. Ясно почему Павлик вечно улыбается, это у него дома лекарства и еда другие.

Павлик тем временем повернулся и увидел меня с хорошим настроением. Подошёл и аккуратно прилёг рядом, боясь причинить мне боль.

— Мне намного легче. Я как раз думала какие у тебя хорошие лекарства! — с улыбкой сказала я.

— Ты просто не замечала, но конфеты всегда с тобой творят чудеса, почему ты думаешь, я их постоянно ношу с собой? — я с недоумением смотрела на друга, понимая, что и правда у него всегда припасены мои любимые конфетки, с молочным шоколадом. — Это твой “допинг”, ну или наркотик. Нет у тебя настроения, а я раз тебе конфетку! — хитро улыбаясь, добавил Павлик.

— Ты действительно хорошо меня знаешь! — говоря это, я посмотрела на своего лучшего друга и неожиданно поняла, что дело не только в этом.

Неужели я ничего не замечала раньше, ведь это так очевидно. Только в какой момент отношение Павлика ко мне изменилось, когда я стала для него не просто другом. Он так смотрел на меня, нежно, заботливо, искренне. Если подумать, мой друг всегда оберегал меня, ценил, радовался каждому совместно проведённому моменту. Его улыбка при встрече со мной, приятные фразы, сказанные как бы между прочим, неожиданные сюрпризы, поднимающие мне настроение… Почему я так невнимательна была к Павлику и принимала это как данное. В груди все сжалось, почему я осознала это только сейчас, я пока не готова это принять и обдумать, ведь столько всего навалилось. Так много изменений в жизни, все усложнилось и приняло новые направления. Как же мне со всем этим справиться, ведь даже понятный мне с детства Павлик оказался не таким, каким я его воспринимала, в наших с ним казалось простых и дружеских отношениях не все до конца ясно и легко. Или же я все знала…

Так мы пролежали ещё некоторое время, стало казаться, что мы одни в этом мире, в мире, который изменился, перестал быть понятным, простым и относительно добрым. Теперь необходимо во всем разобраться, постараться принять эти изменения и не ждать, когда обычный автобус отвезёт меня в простую и безмятежную жизнь.

Мои размышления прервал Павлик:

— Ты почему же мне сразу не рассказала? Ведь как же тебе нелегко пришлось, я не представляю, как это все пережить одной? — возмущённо и в то же время заботливо спросил мой друг.

— Да я и не знала, как сказать, в это поверить очень сложно, я сама до сих пор с трудом верю, — глубоко вздохнув, ответила я.

— Ты же знаешь, я люблю все необъяснимое! А ты просто ходячая загадка! — кривляясь сказал Павлик.

— Да ну тебя, нет во мне никаких загадок, я просто раскрытая, неинтересная книга! — буркнула я.

Павлик продолжал делать вид, что изучает меня и вообще впервые видит этот феномен. Я ущипнула его в бок, а он, смеясь, свалился с кровати, так как лежал с краю. Лёжа на полу и посмеиваясь он вдруг ойкнул и как бы в продолжении сказал:

— Слушай, ты Гарри!!! Ну точно Гарри! — продолжал веселиться мой друг.

— Какой такой Гарри? — не совсем понимая, спросила я. Павлик резко вскочил на колени и продолжил:

— Ну Поттер! Скоро к тебе придёт Хагрид и скажет, что ты просто талантливая волшебница и все станет совсем понятно! Тебя научат управлять своими талантами, и ты победишь в итоге злодея, — к концу фразы Павлик выглядел деланно серьезно, я же только закатила глаза.

— Ты все ещё тот самый первоклашка, каким я тебя и запомнила! — усмехнувшись ответила я. Павлик сделал вид, что устал со мной спорить и упал лицом на покрывало.

— Ну вообще-то неплохая теория, — приглушенно пробубнил в кровать мой друг.

Немного помолчав и подумав, он строго сказал мне:

— Аня, спи, ты ещё не восстановилась, надо ещё обдумать, как доставить тебя домой без лишних вопросов твоих родителей, — очень серьёзно и устало закончил наш утренний диалог мой друг.

А меня и правда опять потянуло в сон. Последнее что я помню — это как Павлик сидел перед компьютером и опять что-то читал. Уснула я мгновенно.

Проснувшись от яркого солнца и посмотрев на часы на столе, я ужаснулась, ведь было уже одиннадцать. Родители меня убьют. Павлик спал в своём огромном кресле в углу. Я решилась встать, если упаду, то так тому и быть. Медленно и осторожно я села, боль не совсем пропала, но было очень даже терпимо. Голова не кружилась, только лёгкая слабость, но это скорее всего от голода, ведь в животе урчал голодный зверёк. Потихоньку встав и, проверив свое равновесие, я сделала несколько неуверенных шагов. Не думала, что буду так сильно радоваться такому успеху, но ведь теперь меня не будут вносить домой на носилках, одной проблемой меньше, а все остальное можно объяснить. Надеюсь по крайней мере на это.

Тут проснулся Павлик и, увидев меня, замер.

— Я думал ты и шагу сделать не сможешь, ты же вчера еле живая была! — в полном недоумении проговорил мой друг.

— Да вот сама удивлена! — сказав это, я сделала ещё пару шагов. — Мне надо срочно родителям позвонить. Боюсь, но надо!

— Пока ты спала, я уже позвонил твоей маме в восемь утра, сказал, что все хорошо и ты спишь, — сказал это Павлик как бы между прочим.

— И она ничего не заподозрила? — не веря своим ушам, спросила я.

— Вроде нет! Сказала, что хоть у кого-то есть мозги и ответственность! — зевая промямлил Павлик.

— Ну вот, а то я боялась, она не вспомнит про мою никчемность. Ну, хорошо, позвонить все же придётся! — недовольно буркнула я, взяв в руки телефон.

После телефонного разговора с мамой, который прошёл вполне обычно, а именно выслушав очередные упреки по поводу моего безответственного поведения и слава богу, что в моей жизни есть хороший мальчик Павел, я наведалась в ванную. Рассматривая свой бок, я была сильно удивлена, ведь только вчера здесь и живого места не было, а сегодня ушиб приобрёл зеленовато-желтоватый оттенок, все заживало, будто прошло много времени. Боль была еле ощутима, только при резких движениях. Приняв душ, я почувствовала себя почти нормально и даже захотела есть.

Дожидаясь Павлика, который собирался даже дольше меня, я приготовила завтрак. Кушали мы молча, каждый в своих мыслях. Вчерашние события казались какими-то сюрреалистичными и что будет дальше, мы и предположить не могли. Павлик выглядел серьёзным как никогда, кажется его мысли были более существенными, чем мои, я-то пока не была готова к выдвижению теорий и догадок, ещё была под впечатлением, наверное, даже в шоке.

— Сергей Станиславович… думаю с него и надо начинать, — вдруг сказал мой друг, а я чуть не поперхнулась и в недоумении посмотрела на Павлика.

— В смысле, а он-то тут при чем? — совсем не понимая друга, спросила я.

— Ну как же, все началось именно с него, это его детей скорее всего ты видела, тем более, исходя из твоего рассказа, я думаю он сам что-то почувствовал и увидел в тебе, — вдумчиво говорил Павлик.

Не верилось в то, что мы серьёзно обсуждаем мои видения и даже пытаемся придумать как в этом разобраться, всё это выбивало из равновесия.

— Даже если ты и прав, где мы его будем искать, ведь он уволился. Да и разговаривать он скорее всего со мной не захочет! Ты забыл, он меня выгнал тогда и ничего не объяснил. — Я даже и представить не могла нашу встречу, а разговор тем более.

— Я уже нашёл его, живёт он на улице Гоголя, работать он никуда не устроился и никуда не уехал. Очень часто посещает магазины, только странные, по моему мнению: спортивные, охотничьи, строительные и даже оружейные. Постоянно зондирует местность во всем мире, причём только горную и где море и скалы. — Оттарабанив этот доклад, Павлик с задумчивым видом продолжил пить чай. Меня как лопатой огрели. И это мой друг-простачок. Когда же меня перестанет все вокруг удивлять, я за последние два месяца узнала и увидела столько, что впечатлений хватит на всю жизнь.

— А откуда ты это все узнал? — спросила я друга, но уже догадывалась каков будет ответ, вспомнив оборудование в его комнате. — Ты давно этим занимаешься, как тебя ещё не…? — было страшно закончить это предложение. — Я знала, что ты у меня гений, но чтоб настолько!

Восклицала я от удивления и дышала так часто, что закружилась голова. А Павлик продолжал невозмутимо пить чай. Он просто пододвинул ко мне вазочку с моими любимыми конфетами, а я не сопротивляясь схватила сразу несколько.

— Я все обдумал, это пока единственный шанс узнать правду и во всем разобраться, — так же спокойно мой друг продолжал излагать свои мысли, — только нам стоит для начала ещё отдохнуть и выспаться. Глаза у него действительно почти спали и зевал он постоянно.

— Пожалуй ты прав, только мне надо к этому морально подготовиться, — обдумав слова Павлика, сказала я. Слишком сильным было желание во всем разобраться, понять произошедшее, поэтому встреча и разговор с моим бывшим преподавателем все-таки не помеха, хотя сложности в этом определённо есть.

Нам действительно стоило отдохнуть и окончательно восстановиться. Последние сутки были тяжёлыми. Павлик отвёз меня домой. Я не хотела оставаться одна, но и с ним было неловко. Знание о его чувствах ко мне только все усложняло. Думать об этом мне совсем не хотелось, в душе и так не спокойно, а потерять лучшего друга я не могла. Мне никогда и мысли в голову не приходило рассмотреть Павлика как парня, но при этом он знал все мои любовные похождения и переживания из-за других ребят. Никогда не замечала ревности, попыток ухаживать за мной или намеков на чувства больше чем дружба. Я конечно люблю Павлика, но это дружеская любовь, не иначе, я думаю…

За такими мыслями пролетели остатки дня. Дома я приготовила вкусный ужин, дабы отвести от себя шквал родительских эмоций, вернувшихся с работы. К концу вечера я из последних сил прибралась, приняла душ и легла в кровать. Боль в боку от довольно активного дня усилилась и хоть устала я жутко, но уснуть не могла. Пришлось встать за таблетками. По пути я наткнулась на своего младшего брата Юрку и чуть не упала, он, поймав меня, отвёл в мою комнату и тихонько спросил:

— Ты что беременная?! — с хитрой улыбкой прошептал он.

— Обалдел! Нет! Вечно вы ждёте от меня сумасшедших поступков! — возмущённо прошипела я.

— Аааа, жалко! — кривляясь сказал брат. — А то мне надо на что-то переключить внимание родителей с моей тройки.

— Ну и противный ты! — почти в полуобмороке проговорила я.

— Ты и правда плохо выглядишь, что с тобой? — испуганно заметил брат.

— Принеси мне пожалуйста обезболивающее и воды, — увидев недоверчивое лицо Юрки, я добавила, — только тихо и без вопросов!

Не совсем с охотой, но он выполнил мою просьбу. Выпив таблетки, я поняла, что брат не уйдёт без объяснений. Правда, ну что мне ему сказать? Он конечно не болтун и хороший братик, но он просто подумает, что я его обманываю, и обидится, а мне он доверяет. Не хочется ещё отношения с братом портить. Усевшись на моей кровати по турецкий, он сложил руки на груди и приготовился слушать. Я вздохнула и приподняла пижамную рубашку. Увидев мой отбитый бок, он даже потерял дар речи, открыл было рот что-то сказать, но не смог даже и звука произнести.

— Забавно, а я думала у тебя на все есть комментарий! — устало заметила я.

Немного помолчав и собравшись с мыслями, он все-таки выдавил из себя:

— Черт, Аня, откуда это, тебя что, ногами били? — казалось глаза моего брата стали в два раза больше. Знал бы он, насколько близок к правде.

Юра был младше меня на два года, правда он всегда изображал из себя старшего брата. Хотя честно говоря иногда ему это удавалось. Он был высоким, спортивным и очень энергичным подростком, весьма симпатичным, всегда ухитрялся в любой ситуации остаться в выгоде, был лидером в любой компании, от девушек не было отбоя. Естественно, как младший брат был часто назойливым и противным, но при этом мы всегда были заодно, вставали на защиту друг друга, драки с уличными мальчишками были незабываемыми. Особенно запомнилась та, в которой нам пришлось выручать Павлика из рук троих братьев, которые тогда держали весь район в страхе. Нам было по восемь и десять лет соответственно. Это была великая победа, несмотря на целую кучу синяков и царапин, а также наказания от родителей за разорванную одежду. До сих пор не знаю, как мы их победили. И ведь даже тогда наказание с Юрки сняли раньше, ведь я как старшая сестра должна была предотвратить драку и не вовлекать в это младшего братика. Он конечно сопротивляться не стал от амнистии, но при этом втихаря проносил мне конфеты в комнату и было не так обидно. Поэтому, увидев сейчас мои побои, он не просто удивился, ему сразу захотелось вступить в бой с неизвестным ещё врагом.

— Шла я сегодня домой от остановки, ну ты же знаешь наш местный магазинчик, вечером там бывают всякие пьяные личности, вот один такой пристал ко мне, — пытаясь не смотреть на брата, рассказывала я, так как врать не очень умела. — Я правда не обращала на него внимания, но попался исключительно настойчивый, который схватил меня за куртку, и мы оба поскользнулись и упали. Моё падение было особенно неудачным, подвернулся бордюр под этот бок. Чтобы вырваться от него мне пришлось двинуть ему ногой и попала прямо ему в глаз. Так что если увидишь на остановке одноглазого пьяницу, то это моя работа.

— Я конечно горжусь тобой, но переставай быть самоубийцей, ведь время сейчас не то и это не мальчишки с соседней улицы, ты у меня маленькая, хрупкая девочка, теперь я тебя защищать должен, — слишком серьёзно сказал Юра, а я изо всех сил сдерживалась от улыбки.

Мне действительно сейчас не хватало защиты и отдыха. Будто читая мысли, брат добавил:

— Ладно, спи давай, а то и правда выглядишь так, будто тебя побили!

Накрыв меня одеялом, он пошёл в свою комнату. Не успела я закрыть глаза, он вернулся, таща за собой одеяло и подушку. С видом старшего брата устроился рядом. Взявшись за руки, мы закрыли глаза, перед тем как отключиться я произнесла: “Спасибо”, а Юрка немного погодя шёпотом сказал: “Всегда пожалуйста”.