Сестра надежды

Ирина Жадан

На протяжении всей жизни нас сопровождает надежда, она согревает сердце, не позволяет нам подчиниться отчаянию. Эта книга содержит рассказы о жизни, о надежде на лучшее, о любви к жизни и к людям, потому что любовь – это сестра надежды.

Как росчерк пера

Сразу после развода, Алевтина вместе с маленьким Лариком уехала к матери. На душе было плохо. Все произошло мирно и благопристойно, однако ледяным ветром веяло от этой благопристойности. Родители мужа на пятом году после женитьбы сумели ненавязчиво объяснить сыну, что он достоин лучшей спутницы в жизни. «Он щеки моей нежно коснется, но, конечно, уже не вернется…»

Дома все было, как обычно. Старая пятиэтажка; квартал, где прошло школьное детство; футбольное поле перед школой. Под окнами дома все так же росли дубок и липа, которые Алевтина помнила худенькими саженцами. Теперь окрепший дубок был намного выше стройной липы; ветви их сплелись, почти совсем закрывая окно комнаты от жаркого весеннего солнца.

Мать старалась отвлечь Алевтину от грустных мыслей. Как хорошая портниха, она затеяла обновление гардероба дочери. При небогатых средствах обеих, это выразилось в шитье нового ситцевого платья. Алевтина оживилась, выбирая фасон по старым, тоже знакомым с детства, журналам. Платье пошили просто, по фигуре — Алевтина была во всем сторонницей умеренности.

Лучше всех было Ларику. Кудрявый Илларион чинно гулял с Алевтиной за ручку, знал клички всех кошек квартала и очень любил ловить кузнечиков. Алевтина, не слишком желая отвечать на досужие расспросы соседей и знакомых, часто уходила с ним гулять на большое футбольное поле возле своей школы. Здесь было тепло и тихо; люди проходили только изредка. Пахло цветущими сорняками. Кузнечиков было море.

Алевтина вспомнила, что в детстве с подружками бегала смотреть, как над не застроенным тогда еще пустырем летали маленькие самолеты и сбрасывали одуванчики парашютов: за дальней посадкой было штурманское училище. Весной начинались тренировочные полеты, и квартал давно уже привык к ровному гулу моторов. Теперь до самой посадки все было застроено; осталось только совхозное поле за поредевшей посадкой.

Она рассказывала об этом Ларику, и он в восторге бегал кругами по зарослям граммофончиков, изображая руками крылья, а голосом — жужжание мотора.

Внезапно со школьной крыши соскользнула тень и понеслась по полю. Резко раздался гул мощного мотора. «Мама, мама! — радостно закричал Ларик. — Смотри, самолет!»

От неожиданности Алевтина вздрогнула и вскинула голову. Самолет взлетел повыше и пропал за антеннами на плоской крыше новой девятиэтажки.

Почти сразу гул снова стал нарастать. Ларик прыгал и что-то кричал. Алевтина стояла и смотрела, что будет дальше. Самолет пронесся у них над головами так низко, что с Ларика ветром сорвало панамку.

Потом он стал делать круги по краю поля, будто привязанный за веревочку. «Мама, он играется!» — закричал Ларик и помахал самолету панамкой. Самолет покачал крыльями. Алевтина стояла с детской улыбкой на лице. Самолет еще раз пронесся прямо над ними, взлетел повыше, качнул крыльями и скрылся за крышей школы. Алевтина подхватила на руки Ларика и засмеялась. Может быть, впервые за долгое, долгое время…

На следующее утро, после завтрака, бабушка снова отправила их гулять. Ларик потащил Алевтину за руку в сторону поля. В этот день кузнечики мало кого интересовали. Небо было синим и ровным, как каток.

Самолет подкрался незаметно со стороны старых тополей вдоль тихой дороги. Он летал и летал над полем, так низко и медленно, что можно было его рассмотреть.

Алевтина оглянулась: на поле никого, кроме них с Лариком, не было. Ей стало неловко. Ясно, что в кабине самолета сидит летчик — инструктор, наверно. Не сам же самолет летает. А она тут кокетничает… Алевтина сделала строгое лицо, взяла за руку удивленного Ларика и пошла по тропинке на край поля. Самолет вился вдоль тропинки, будто большой комар.

Они вышли на дорогу и зашагали к дому. Самолет сопровождал их, пролетая над головами и возвращаясь снова. Алевтина поняла голову. Крылья качнулись, и через секунду звук мотора стих.

Два дня они с Лариком гулять не ходили. Приключение почти забылось. На третий день после завтрака они, не сговариваясь, пошли туда, где в зарослях цикория виднелись футбольные ворота и турник.

Он появился сразу, будто увидел их из засады. Самолет выделывал в небе такие пируэты, что Алевтина, как Ларик, смеялась от восторга. Но вот он пролетел над ними и прощально покачал крыльями. Алевтина подняла лицо и помахала ему рукой.

Потом начались ночные полеты. Никто на всем квартале не обращал на них внимания. Никто, кроме Алевтины.

Самолеты летали звеньями. Звонкий гул нарастал морской волной и разбивался о ближайшие крыши. Наконец, ровно гудя, звенья стали улетать.

Алевтина стояла на балконе. Внезапно одинокий тихий звук стал усиливаться, из-за крыши соседнего дома вынырнул и взмыл вверх самолет. Тут же развернулся и пролетел почти между крышами. Стекла задрожали. Листва затрепетала от резкого порыва ветра. Самолет снова и снова стремительно пролетал над крышей.

Алевтина вбежала в кухню, схватила стеариновый огарок, зажгла и выскочила на балкон. Прикрывая ладонью от ветра свечу, она искала глазами самолет в холодном фиолетовом небе.

Самолет на последнем пределе бреющего полета медленно пролетел над балконом. Почти сразу рокот его мотора погас.

Алевтина вытерла со щеки длинную слезу и ушла в комнату. Завтра она уезжала из города своего детства.

* * *

Прошло несколько лет. Алевтина жила теперь в небольшом промышленном городке. Недавно ее приняли на работу в районный военкомат. Работа ей нравилась.

Был понедельник. В одиннадцать все, как обычно, собрались у военкома. Когда все разместились, военком сказал:

— Сейчас я представлю вам нашего нового офицера.

Военком взял со стола исписанный лист и заглянул в него.

— Капитан Валевич… Капитан, расскажите о себе.

Военком снял очки. Мертвая тишина не прерывалась ничем. Военком взорвался:

— Где он?! Алевтина, иди ищи своего нового начальника.

Алевтина быстро встала и вышла в пустой гулкий коридор. Вдали маячили люди. Алевтина так же быстро прошагала две трети расстояния до них и поздновато сообразила остановиться: кто-то в форме ВВС целовался с Витой Кнопкиной, вечной практиканткой. Алевтина уставным голосом сказала:

— Извините.

Не сразу повернувшись, капитан спросил:

— Я опоздал?

— Кажется, да, — не по уставу ответила Алевтина, думая, что капитану нелегко будет понравиться военкому.

— Ну, пошли, — капитан, проходя мимо Алевтины, глянул на нее и пожал плечами. Глаза у него были цвета зеленой бутылки с коричневым пивом.

…Форму ВВС капитан оставил неохотно. Офицеры приняли его настороженно и почти враждебно. Служащие разделились: девчонки были в полном восторге, остальные наперебой изощрялись в остроумии. Почти с первых дней к Валевичу прилипло прозвище «летающий офицер». Это было название старой мелодии, которое вспомнила начальница канцелярии, глядя, как он «летает» по коридорам и этажам.

Конец ознакомительного фрагмента.