Рокировка судьбы

Ирина Глебова, 2016

В этой книге много главных героев. Каждый из них показан в ретроспективе: от молодых лет до зрелого возраста. Каждый пережил потери, испытания, трагедии, любовь, расставание… Каждый живёт как будто бы своей жизнью, но их судьбы связаны и непременно сойдутся. Рядом с ними – их верные друзья-собаки, которые тоже являются главными героями книги. Роман остросюжетный, в нём есть криминальные моменты, неожиданные повороты сюжета.

Ребята

Ноябрь стоял слякотный, но довольно тёплый. Гуляя с Найдой, Елена уже не давала ей подолгу бегать, всё больше водила на поводке. Старалась выводить её в такое время, когда не гуляли другие собаки. Найда ведь дружила со всеми, очень любила играть, особенно с резвой боксёршей Демой и красавцем чёрным терьером Флэшем. Они подолгу бегали друг за другом, прыгали. Но теперь ей этого не стоило делать. Так же, как и ловить «фрисби». Все ребята во дворе знали: Найде нельзя бросать тарелку, потому что она ждёт щенков. От этой новости детвора была в восторге, кое-кто уже уговаривал родителей взять щеночка, когда он родится…

За последний месяц Елена почитала специальную литературу по беременности и щенности собак. Да и Мария Ананьевна много ценного ей рассказала. И отговорила вызывать ветеринара для принятия родов.

— Знаешь, сколько на дом вызвать его стоит? Ого! Да ещё на такси его сюда привези, обратно отправь. У тебя деньги лишние, что ли?

— Нет, — покачала головой Елена, — лишних не водится. Но ведь такое серьёзное дело! Не дай Бог что с Найдой… Я откладывала на поездку к Тане…

— Вот и съездишь к дочери, — решительно отрезала соседка. — А мы с тобой и сами роды примем, не велика наука.

— Я боюсь, — откровенно призналась Елена.

— Да ты мне будешь только помогать, я всё сама сделаю. Знаешь, сколько при мне щенков родилось? То-то… А ветеринар, даже если ты договоришься с каким, он ведь сидеть заранее у тебя не станет. А когда позвонишь — пока соберётся, приедет, может и опоздать. А я рядышком, в соседнем подъезде. Как время подойдёт, при тебе буду.

Так и решили.

Елена приблизительно высчитала время, когда Найда должна рожать. Оно приближалось. Однажды утром она увидела, что собака лежит на диване, раскинув лапы, и, скуля, смотрит на свой большой живот. А живот шевелится — ходит ходуном! Елена — к телефону!

— Мария Ананьевна, щенки шевелятся!

Соседка тотчас пришла, посмотрела, кивнула:

— Всё, дня через три родит. Ты эти дни не давай ей никакого мяса, нельзя. Приготовь сменные подстилки, салфетки, йод, ножницы, нитки — чтоб всё было под рукой. Будет часто проситься на двор. Выводи. И следи: как только живот опустится, Найда начнёт скулить, место себе искать, рыть лапами — зови меня.

Боялась не только Елена, но и собака тоже. Две последние ночи просилась к хозяйке в кровать. Она пускала, прижимала горячее тельце к себе, гладила, приговаривая:

— Всё будет хорошо, малышка, скоро деток своих увидишь, оближешь, накормишь…

Роды начались вечером. Мария Ананьевна сразу пришла, некоторое время посидела с Еленой, устраивая стонущую Найду. Однако через время собака успокоилась и даже заснула.

— Я что, ошиблась?

— Не ошиблась, всё верно. Но собаки, как женщины: одна быстро рожает, другая долго. Молоденькие девчонки знаешь, как «отстреливаются»? Только успевают их до роддома довезти! А старородящая и по двое суток ходит, мучается. Вот и Найда у тебя вроде такой. Может, и несколько часов будет маяться.

— Что же делать?

— А ничего. Ждать. Спит сейчас, вот и хорошо. Я побегу пока, своих оглоедиков мохнатых накормлю да выведу. Потом снова приду. Не переживай!

Елена осталась одна, села в кресло рядом с Найдой, включила ночник, взяла книгу. Но не читалось. Собака спала на специально приготовленной подстилке, тихонько потявкивая во сне. Что-то ей снилось… Женщина и не заметила, как стала вспоминать…

В её детстве двор был многолюдный, дружный. Район называли «престижным центром», однако люди обитали здесь достаточно простые. Неподалёку располагались два небольших предприятия: чулочная фабрика и один засекреченный завод. Однако все знали, что там изготавливают какие-то особенные детали для военных самолётов. Потому в домах, образующих двор, жили в основном те, кто там работал. Инженеры, мастера, техники, рабочие… Тёплыми вечерами мужчины играли в домино за столом под дубом — уже тогда большим. Женщины выбивали дорожки, развешивали на верёвках бельё, обсуждали житейские проблемы, громко учили уму-разуму детей — своих и чужих. Ходили друг к другу на праздники и дни рождения, занимали до получки деньги, из ближайшего детсадика часто приводили не только своего ребёнка, а и нескольких соседских. Детвора — её было много, — играли все вместе, не разделяясь на компании. Ну, может, иногда, на мальчиков и девочек. Мальчишки гоняли на самокатах и велосипедах, если обладатели этих редких машин не жадничали. Девочки расстилали под густыми кустами коврики и играли в дочки-матери. А вот в казаки-разбойники, догонялки и выбивалки носились все вместе…

Таким остался в памяти Елены двор её детства. Тогда она была со всеми и такой, как все. Но уже классу к шестому отошла от дворовых игр: занятия в музыкальной школе занимали всё свободное время. А если его немного оставалось — увлечённо читала книжки. К окончанию музыкального училища и поступлению в консерваторию она уже почти никого и не знала во дворе. А тем более в поздние, новые времена. Ровесники разъехались. Немногие, кто разбогател — в дальние страны или элитные коттеджи. Те, кто обнищал, — продавали квартиры, покупали себе жильё поскромнее, на окраинах города. В их комнаты, делая хорошие ремонты, вселялись другие, незнакомые люди. У подъездов стояли автомобили: в основном, правда, отечественные, но попадались и крутые иномарки. Фабрика и завод много лет не работали, и люди устраивались, как могли. В основном, челночничали: возили товар из других мест и перепродавали на ближайшем рынке. И хотя год назад заработала и фабрика, и завод, купленные новыми владельцами, мало кто вернулся туда: люди привыкли к «рыночным» отношениям, к «рыночной» жизни.

Проходя через двор, Елена иногда припоминала во встречной располневшей женщине «Люду» или «Зину», здоровалась. А иногда какой-нибудь хмельной, обрюзгший и седой мужчина окликал весело: «Ленок, не узнаешь, что ли?» И она в самом деле узнавала — с трудом, — задиристого мальчишку, с которым лазила по деревьям и который ей даже нравился… Стариков, которые сейчас почти не сидели на лавочках у подъездов — так, очень редко, — она не узнавала совсем. А ведь это были родители её друзей детства.

В самые трудные годы дети почти исчезли со двора. Одно время Тане даже не с кем было играть. Правда, она особенно и не была «девочкой улицы»: как и мама, занималась музыкой, читала книжки. Но когда дочка уже была девушкой, Елена заметила, что ребят стало больше. Как-то шла в воскресный день через двор и обратила внимание: вокруг бегают мальчишки и девчонки лет от пяти до десяти. Именно эта детвора и подбежала к ней, когда она первый раз бросила Найде летающую тарелку.

Человек семь-восемь обступили женщину и собаку, а голубоглазый мальчишка лет десяти громко закричал:

— Вот здорово! А можно я брошу?

— И я, и я!.. — тут же стали просить другие дети.

— Хорошо. Только по очереди. Ты, Даня, первый.

Этого голубоглазого, с волосами золотисто-пшеничного цвета она единственного знала по имени. Потому что с утра до вечера под окнами раздавался такой же громкий голос его бабушки. «Даня, домой!» — звала она. Или: «Даня, не бегай!», «Даня, не лазь!», «Даня, не трогай!» А мальчишка домой не спешил, с дерева слезать не торопился, бегал, падал, сдирал колени и снова бегал. Теперь же Елена положила ему в ладонь пластмассовую тарелку, показала, как держать, как размахиваться. Даня бросил, тарелка полетела криво, пошла к земле ребром, но Найда, умница, всё равно схватила её зубами на лету. Дети закричали восхищённо, стали один за другим бросать. Играли целый час. Кто-то ушёл, но подходили другие ребята. Всем было интересно, и Елене тоже. А Найде так даже полезно. Ведь ей необходимо во время прогулок много бегать. А тут ребята так её загоняли, как никогда самой Елене не удавалось.

С того дня и пошло. Елена выходила с собакой во двор, а там их уже поджидала довольно большая компания. Каждый хотел бросать тарелку первым, потому она вспомнила считалочку из своего детства: «На золотом крыльце сидели…» Выходило по справедливости. Поначалу ребята так вошли в азарт, что — то один, то другой — стали прибегать к её квартире, звонить и спрашивать: «А Найда выйдет гулять?» Словно Найда была их подружкой! Пришлось Елене провести с ними беседу, объяснить, что они ей мешают делать взрослые дела, что с собакой она выходит гулять тогда, когда это нужно по расписанию… Ребята-школьники сразу стали звать её по имени-отчеству, но были малыши по шести-семи лет. Те поначалу говорили «тётя Лена». Она не возражала, но вскоре и они, подражая старшим, привыкли к «Елене Владиславовне», хотя не так легко это было произнести.

Кончились летние каникулы, теперь бросание тарелки продолжалось в основном по выходным дням. Но потом пришло время слякоти и холодов, игра прекратилась. Но не прервалась дружба Елены с ребятами. Когда она шла через двор, сразу несколько голосов окликали её:

— Елена Владиславовна, здравствуйте!

И она отвечала, обязательно называя детей по именам:

— Здравствуй, Анечка… Здравствуй, Миша… Здравствуй, Даня… Здравствуй, Олег… Здравствуй, Диана… Здравствуй, Ираклий… Здравствуй, Павлик…

Ребята подбегали, рассказывали:

— А мы сегодня контрольную писали!.. А у нас спортивные соревнования были!.. А я теперь на танцы хожу…

Девочки, да и младшие мальчики брали её за руку, провожали к подъезду, ждали, когда она выйдет с Найдой. Гладили собаку, угощали её печеньем, ещё чем-то… С Еленой стали здороваться родители детей, их бабушки и дедушки. За полгода она узнала многих людей во дворе, а её, казалось, знают все.

Когда пришла весна, наступили тёплые сухие дни, вновь стала летать над спортивной площадкой тарелка, которую Найда всё чаще и чаще брала в прыжке на лету. Потому что многие ребята бросали «фрисби» уже очень умело. А когда наступили вновь летние каникулы, Елена предложила своим юным друзьям:

— Давайте устроим настоящее соревнование? Определим чемпиона по бросанию тарелки!

Дети были в восторге. Два мальчика, Остап и Антон, занимались в спортивных школах — хоккеем и футболом. Вместе они разработали правила, составили список «спортсменов». Желающих набралось больше 20 человек. Пришлось разбить их на две возрастные группы — старшую и младшую. Каждому участнику давалось две попытки, в каждой попытке — по десять бросков. Каждый удачный бросок, при котором Найда поймает тарелку на лету, не дав ей упасть, — очко. Те, кто наберут больше очков, выйдут в финал. Таких будет по три человека из каждой группы…

Соревнования шли целое лето. Найда хоть и была неутомима, всё же Елена позволяла собаке за одно гуляние ловить только по две попытки. Некоторые ребята уезжали отдыхать с родителями, надо было дождаться их возвращения. Некоторые, начав бросать неудачно, прекращали попытки, пропускали несколько дней, готовились. Елена завела блокнот и всё чётко отмечала. В конце-концов все ребята использовали свои попытки, были подсчитаны очки, выявлены финалисты. Определили время финальных соревнований: воскресенье в середине августа. День выдался отличный, солнечный и безветренный. Собрались болельщики из тех ребят, кто до финала не дошёл, пришло много родителей. Каждый удачный бросок вызывал вопли восторга и хлопки. Чемпионами в обеих группах стали девочки — Диана и Аня. Вторые и третьи места у старших завоевали Остап и Даня, у младших — Миша и Владик. Всем было весело, радостно, а Найду просто закормили сладостями. Елена объявила: завтра, у себя дома, она устраивает банкет в честь победителей, впрочем, приглашаются и другие участники соревнования…

С этого банкета всё и пошло: у неё дома стихийно организовался дворовой детский клуб. Ребята, конечно, готовы были бегать к ней каждый день, потому ей пришлось чётко их ограничить. Дважды в каждые из каникул — осенние, зимние, весенние. Летом чаще. Исключения делались для ненастных воскресных дней. Бывало, в сильные морозы или нудный холодный дождь кто-нибудь из детей звонил ей в дверь:

— Елена Владиславовна, можно к вам, порисовать?..

— Хорошо, — говорила она, — кто там ещё из ребят есть, зови…

Елена купила полтора десятка альбомов для рисования, разноцветных маркеров, и дети — старшие и младшие, — охотно рисовали, рассевшись у неё за столом, у крышки пианино, на диване. Найда обязательно втискивалась на диван между ними, клала кому-то голову на колени. Она тоже любила всех этих девчонок и мальчишек.

Татьяна, смеясь, прозвала мать «пионервожатой». Елена и сама удивлялась такому повороту в своей жизни. Она, конечно, всегда занималась с детьми, но это были индивидуальные занятия — с каждым ребёнком отдельно и конкретно музыкой. Здесь же — совсем другое. Никто из этих ребят не ходил в музыкальную школу, и она не воспринималась ими как учительница. Только как старший друг. Этим и хороши были их отношения. Дети рассказывали ей буквально всё. Например, как папа, который с ними уже не живёт, колотил в дверь, ругался — хотел забрать к себе дочку, а мама вызвала милицию, и милиционеры приехали, надели на папу наручники… Или о том, как мама дружит с соседкой, а та пьяница, у неё забрали ребёнка в детдом, а мама от неё приходит тоже выпившая… Или что папа теперь уже не работает на рынке грузчиком, потому что поссорился со своим хозяином-негром, дал тому в морду и теперь ищет новую работу…

С удивлением Елена осознала, что процентов семьдесят ребят их двора имеют неполные семьи. Чьи-то родители в разводе, кто-то вообще не знает своих отцов от рождения, у нескольких ребят папы умерли. Девочка Аня весело сообщила, что у неё уже третий папа. «И все Сергеи!» — добавила с гордостью. А одного парнишку, Артёмку, отец и бабушка отсудили у матери, та уехала совсем из города, и два года мальчик её не видел. Антон жил у бабушки с дедушкой, родители были на заработках в Польше…

Были во дворе и другие дети, которых возили в престижные школы на иномарках. Две девочки и один мальчик постоянно гуляли с гувернантками. Но, что интересно, играла на улице вся детвора вместе, без сословного различия — и «богатые», и «бедные». Гоняли по площадке мяч, катались на качелях, бегали в прятки и догонялки или просто сидели в беседке, болтали. И, конечно, бросали Найде тарелку. Эти ухоженные дети тоже подбегали к Елене здороваться, тоже о чём-то ей рассказывали. Вот только к ней домой они не ходили — видимо, их не пускали родители. Впрочем, поначалу далеко не всем детям разрешали бывать у неё. И Елена прекрасно понимала родителей: время шло странное, неспокойное, наружу повылазили разные сектанты, извращенцы, многие из которых нацеливались именно на детей. Родители опасались: какая-то женщина ни с того ни с сего завлекает к себе ребят… Она сама говорила таким детям: «Раз не пускают, значит так надо. Слушайся маму и папу». Но теперь таких опасений у жителей двора не осталось — всё-таки уже девять лет детвора бегала к ней в гости. Третье поколение. Первые её друзья, вырастая, ходили к ней реже, потом совсем престали — появились другие интересы. Но им на смену подросли другие мальчишки и девчонки.

Елена сама привыкла к этому общению, к этой дружбе. Ведь, когда всё началось, Таня уже училась в консерватории, была сильно загружена занятиями. Со второго курса стала принимать участие в различных концертах и конкурсах. На четвёртом курсе выиграла международный конкурс пианистов во Франции, получила грант на продолжение обучения в Парижской консерватории. Год Татьяна прожила в Париже. Сначала ей помогли устроиться жить в одну французскую семью, но очень скоро она познакомилась с четой русских, потомков первых эмигрантов. Пожилые супруги жили одни в своём доме и сами предложили Танечке перебраться к ним. Она полюбила этих людей, а они полюбили её. Супруги были глубоко верующие, Таня стала ходить с ними в православную церковь, приняла крещение. Ведь, как и многие её сверстники, она не была крещена в детстве — в то время большинству родителей просто не приходило в голову совершать подобный обряд.

Тане предлагали продолжить учёбу во Франции, звали выступать в одном довольно известном оркестре. Но в родном городе её уже ждал Игорь — тогда ещё курсант-авиатор. Девушка вернулась, закончила консерваторию у себя дома и тогда же, на последнем курсе, вышла замуж. А потом уехала… Сейчас в том далёком военном городке она преподаёт детям не только музыку, но и французский язык — свободно им владеет…

А здесь, у Елены, тоже дети и свои игры. Со временем она стала специально подбирать для ребят интересные задания. Переставляя буквы, переделать одно слово в другое, разгадывать весёлые рифмованные метаграммы, забавные арифметические задачки. Хорошо, среди Таниных детских книг сохранились несколько с подобными играми, да ещё у коллег кое-что нашлось. Однажды Елена, вспомнив любимую забаву своей студенческой компании, загадала ребятам простенькую логическую задачку: «Человек живёт на 16-м этаже. Утром он спускается на лифте сразу вниз, но вечером, возвращаясь, иногда едет до своего 16-го этажа, а иногда — только до 8-го. Почему?» По условию игры можно задавать такие вопросы, на которые ведущий отвечает только «да» и «нет» и, таким образом, постепенно воссоздавать картину и разгадать задачку. Ребятам понравилось необыкновенно. Елена стала к каждому их приходу готовит по 3–4 таких задачки. Поначалу хватало того, что помнила сама. Потом обзвонила бывших однокурсников, заставила вспоминать их. Но скоро и этот источник иссяк. Кто-то ей подсказал: есть в Интернете специальный сайд с логическими задачками. Но компьютера у Елены не было — он ей был не нужен. И она стала придумывать задачки сама. Тут на помощь пришёл один из любимых её писателей — О.Генри. Его рассказы имели такие парадоксальные концовки, что из них получались прекрасные задачки. Например, из рассказа «Последний лист»: «Художник нарисовал листик, и девушка не умерла. Почему?». Эти «огенриевские» задачки были особенно интересны: разгадывая их, ребята словно сами сочиняли целую историю.

Последнее время, когда она ушла на пенсию, Елена увлеклась театрализованными сценками-загадками. И здесь ей тоже помогала любимая писательница Агата Кристи. Потому что ребятам интереснее всего было разгадывать какое-нибудь загадочное преступление. Под режиссурой Елены Владиславовны, они изображали проницательных комиссаров полиции, родственников и друзей жертвы, среди которых, конечно же, притаился коварный преступник…

Из музыкальных игр она позаимствовала из телепередач популярную «Отгадай мелодию». Наигрывала ребятам самые известные мелодии — песенные и классические, — они отгадывали. Правда, здесь дело шло туго: современных, особо популярных хитов не знала она, классику и давние детские песни почти не знали дети. Но она всё равно каждый раз немного играла им — самые красивые отрывки из опер, балетов, симфоний, рассказывала их истории. Этим и ограничивалась — боялась, как бы родители не заподозрили, что она «вербует» себе учеников в музыкальную школу. Ребята, конечно, просились поиграть на пианино, и Елена каждого желающего научила набирать по клавишам одним пальцем две строчки из «Жили у бабуси…» и две строчки из «Маленькой ёлочке…» Да они и сами большего не хотели. Вот только одна девочка, Тоня, которая начала к ней ходить в этот последний год, от пианино просто не отлипала. Да и сама Елена сразу поняла, что у девочки явные музыкальные способности… С этой девочкой произошёл не так давно неприятный случай.

Среди дня Елене резко зазвонили в дверь, и сразу несколько мальчишек наперебой стали говорить:

— Елена Владиславовна, Тоньку только что в супере поймали, охранники повели к директору, говорят, в милицию сдадут! Она пять штук киндерсюрпризов украла!

— Так, — Елена быстро втащила ребят в коридор, закрыла двери. — Давайте сначала, спокойно и внятно.

«Супером» дети прозывали большой магазин, супермаркет, расположенный рядом, прямо через двор. «Киндерсюрпризами» назывались забавные шоколадки, сделанные в виде яйца с пластмассовыми игрушками внутри. А дело, как выяснилось из уже подробного рассказа, было так. Тоня сама позвала трёх приятелей: «Пошли в супер, что-нибудь стащим!» Ребята пошли, но перед входом забоялись и стали отговаривать девочку: «Не надо, там кругом камеры следят!» Но она заявила: «Я тогда сама пойду и на всех киндерсюрпризов возьму!» Тоня с потоком людей пошла и скрылась в лабиринтах прилавков, а пацаны остались у турникетов ждать. Видели, как она пыталась пройти мимо кассы, показывая пустые руки, но как запищал какой-то датчик, и у девочки из карманов стали вынимать сладости, промаркированные специальными электронными штрихкодами…

Елена начала было надевать пальто, чтобы идти выручать девочку, но ребята сказали: туда уже пошла Тонина мама, ей позвонили. Дима, один из парнишек, сказал осуждающе:

— Эта Тонька и раньше воровала в супере сырки разные, шоколадки. Я с ней больше дружить не буду!

— Интересно, — протянула Елена, — а вот если бы Тоня и на этот раз не попалась, вынесла бы киндерсюрпризы, вы бы их взяли? Она ведь для всех брала? Так?

— Да… — ребята переглянулись растерянно.

— Значит, она рисковала, чтоб угостить вас всех, а вы спокойненько ждали. И если бы всё сошло, с радостью лопали бы эти «сюрпризы»! Да или нет?

— Ну да, — откровенно сказал Антоша, — ели бы, конечно.

— А раз девочка попалась, так она уже плохая, а вы хорошие. А вот я думаю, что вы виноваты не меньше. И если узнаю, что кто-то из вас дразнит её или, не дай Бог, обзывает «воровкой» — ноги этого человека у меня не будет!

Тоня пару недель вообще не появлялась во дворе — была наказана. А когда стала вновь гулять, ребята встретили её так, словно ничего не случилось. А вот Елена в эти же дни наткнулась в городской газете на статью со статистикой воровства в супермаркетах. Больше всего подворовывала именно детвора. Тащили сладости. Да и как избежать искушения, когда вокруг на прилавках просто россыпью лежат такие доступные, вкусные, в красивых обёртках мелкие штучки, легко умещающиеся в карман! Кажется — одно ловкое движение, никто не заметит… Особенно разбегаются глаза у детей, которым эти сладости достаются редко. А Тоня была из такой семьи. Она как-то похвасталась Елене Владиславовне:

— Меня мама родила, когда ей было шестнадцать лет!

Елена прикинула: если девочке девять, то маме всего-то двадцать пять лет! Она и правда выглядела юно: худенькая стройная блондинка с тонкими чертами лица, вот только курила и говорила хрипловатым голосом. Работала всё там же — на вещевом рынке реализатором. То есть, стояла за прилавком, продавая какие-нибудь куртки, джинсы или свитера. А, значит, уходила рано, возвращалась поздно, перекусывала всухомятку, тягала тяжести, зимой мёрзла и, по всей видимости, «согревалась» не только чаем, но и чем-то покрепче… Отца своего Тоня не знала, но её маму часто привозил вечерами один и тот же мужчина на авто. Возможно, хозяин и любовник в одном лице. Правда, никогда не ночевал. Часто стоя у окна и глядя во двор, Елена видела, как этот человек уже по темноте выходил из подъезда и уезжал. «Вот и хорошо, — думала она. — Там девочка растёт, да прехорошенькая. Кто их знает, этих толстосумов, думающих, что им всё позволено…»

Елена решила непременно поговорить о музыкальных способностях с мамой Тони. И однажды, когда они встретились во дворе, и молодая женщина с ней поздоровалась, Елена её остановила. Казалось, разговор будет сложным, но нет.

— Мне Тонька уже всю голову проела: «Хочу играть на пианино!» Я тоже девчонкой пела очень хорошо и даже с одной учительницей вокалом занималась. Прочили мне всякое, да я дурой оказалась… Теперь уж не пою.

Засмеялась хриплым голосом.

— Что ж, так бывает, — кивнула Елена. — Таланты, не реализовавшиеся у родителей, могут ещё сильнее проявиться у детей. Вы, Светлана, подумайте: может быть музыкальное образование — путь для Тони в другую жизнь, лучшую. Конечно, в музыкальной школе учиться дороговато…

— Тут вся музыка и кончается, — резковато бросила собеседница. — Прокормить девчонку и одеть я в состоянии, зарабатываю. А что другое — не потяну.

— Есть один вариант, при котором Тоня может учиться совершенно бесплатно, и в очень хорошем месте. В консерватории… Я не шучу: студенты, начиная с третьего курса, проходят педагогическую практику. Им нужны ученики, которые приходят к ним в классы консерватории. Моя дочь тоже проходила такую практику, поэтому я знаю.

— И что, за это не платят? — недоверчиво спросила Светлана.

— Нет. Но занимаются с детьми по-настоящему, не хуже, чем в музыкальной школе. А то и лучше! Ведь курируют все уроки преподаватели консерватории — контролируют своих студентов, подсказывают им. А это — профессора, заслуженные артисты… Если вы захотите, я узнаю?..

— Спасибо, конечно. Узнайте… Вот только пианино — оно, наверное, дорого стоит?

Тут уже Елена улыбнулась невесело:

— Ошибаетесь! Вполне приличный инструмент отечественных фабрик можно сейчас купить за бесценок. Есть люди, которые уезжают, переезжают, а инструмент им становится просто не нужен.

Не откладывая дело в долгий ящик, Елена сходила к профессору Смоляку, бывшему преподавателю Татьяны, и тот сразу же определил Тоню к своей студентке-четверокурснице. Вот уже месяц девочка занимается музыкой. С инструментом вопрос разрешился совсем просто. На рынке, где работала Тонина мама, кто-то подсказал ей: соседи уезжают в Германию, отдают пианино бесплатно, нужно только самим вывезти его да поскорее… Елена видела, как привезли пианино «Лира» одесской фабрики на грузовой фуре, среди мужчин, заносивших его в подъезд, был и тот, провожающий Светлану на машине…

Найда, которая до сих пор дремала, изредка потявкивая, вдруг завозилась, быстро задёргала всеми четырьмя лапами и завыла. Елена вскочила.

— Господи, детка! Как же я о тебе забыла! Задумалась, тоже мне…

Она в ту же секунду так отчётливо вспомнила свой стон при первой настоящей потуге, когда рождалась Танечка. Стон, который был так похож на вот этот собачий вой — так же исполненный боли, страха и чего-то глубинно-неведомого! Елена схватила телефонную трубку, стала лихорадочно тыкать пальцем в кнопки, не сразу попадая. Наконец зазвучали гудки, и она, сама того не замечая, просила:

— Ну, скорее же! Бери трубку! Найдочка, детка, потерпи, сейчас, сейчас!

Наконец Мария Ананьевна отозвалась и тут же одёрнула Елену:

— Не паникуй! Я буду через две минуты.