Дом окнами на луг и звёзды

Ирина Глебова

Скромной семье с двумя детьми достаётся по наследству, совершенно неожиданно, старинный, современно оборудованный дом… Именно это событие становится ключом к тому, что происходит дальше. А это – и реальность, и сказка, и мистика, и запутанный детектив. Именно так, с переплетением разных жанров, написаны многие книги Ирины Глебовой. Время – сегодняшние дни, хотя есть ретроспектива в 19 век. Именно оттуда тянется одна неразгаданная тайна, которая сейчас найдёт своё завершение. Детективная линия – это современная жёсткая история, связанная с семейными неурядицами и большими деньгами. Есть и истории любви – не одна. И хотя здесь в центре всех событий – две маленькие девочки, книга не детская.

Глава 4

Лёгкая рука любимой женщины легла на плечо, её губы коснулись виска, мягкие, ещё не причёсанные волосы защекотали щёки. Сергей улыбнулся, обнял Машу за талию, посадил на широкий подлокотник кресла. Она, укутанная простынёй наподобие римской тоги, ещё щурила сонные глаза, но лицо её светилось радостной утренней свежестью. Она обняла мужа за плечи, прижалась. И спросила, словно прочитала его мысли:

— А почему всё-таки Альберт так ни разу и не пришёл к нам?

Сергей ответа не знал. С момента их знакомства, тем тёплым и солнечным сентябрём, когда проходила выставка, и до весны — времени исчезновения Альберта, тот много раз приходил к Сергею в мастерскую. Причём, всегда заставал Сергея в одиночестве — ни коллег-художников, ни Маши с девочками. Как будто знал… Он совершенно не мешал: садился в кресло у окна, смотрел, как Сергей работает у натянутого на мольберт полотна, и был так незаметен, что Сергей через время просто забывал о нём. Иногда они вместе рассматривали альбомы старых мастеров и современных художников, пили чай, разговаривали. В Альберте было столько врождённого такта, умения быть рядом и, в то же время, совершенно не навязываться, у него был философский склад ума, при этом уйма лёгкой, необидной иронии, энциклопедические знания… Он очень нравился Сергею, его компания доставляла удовольствие. Вот только иногда он, как и в первый день знакомства, внезапно поднимался и стремительно уходил, прощаясь уже почти на бегу. Когда Сергей как-то спросил — в чём дело? — Альберт ответил:

— Не обращай внимания. Долго объяснять, да и не хочется.

Так же неопределённо он ответил и на вопрос о своих занятиях, профессии.

— Я крупный предприниматель.

— Олигарх, что ли? — пошутил Сергей.

Но Альберт, склонив голову к плечу, сказал почти серьёзно:

— Так бы, конечно, я не сказал, однако… У меня, Серёжа, хорошее экономическое образования, и когда страна разваливалась, я быстро сообразил что к чему, подсчитал, прикинул… В общем, сейчас у меня несколько пакетов хороших акций — газ, нефть, военное производство, ещё кое-что, — партнёрство в двух банках, один завод… Правда, последнее время пробуют меня кое-откуда выжить…

— Конкуренты?

— Криминал, гребущий всё под себя!

— Это опасно? — забеспокоился Сергей.

— Не забивай голову! — Альберт махнул рукой. — Но это одна из причин, по которой я не хочу бывать у тебя. Чтоб не подставлять твою семью. Твоих девочек… Я справлюсь.

Он и в самом деле каждый раз упорно отказывался прийти к Сергею в гости, к себе тоже не звал. Объяснений почти не давал, всё как-то неопределённо: «Нет времени», «Другой раз», «Уже поздно», «Не очень хорошо себя чувствую»… Но постоянно расспрашивал — о Маше и, главным образом, о дочерях. Сергей заводился с полуслова: вспоминал разные забавные истории, живо передавал характеры Даши и Аринки, их словечки, их фантазии, игры… Альберт слушал необыкновенно, словно окунался в этот мир. У него блестели глаза, на губах блуждала улыбка… Как-то раз он спросил:

— А как они меня называют?

— Говорят «дядя Алик» и всё ждут тебя в гости.

Альберт покачал головой, повторил растроганно:

— Надо же, «дядя Алик»!..

Потому Сергея особенно удивляло, что он так упорно избегает лично знакомства с девочками, которых — тут не было сомнений, — просто полюбил. Дважды Альберт расспрашивал об истории рождения сестричек. Сергей, не скрывая, рассказал, что они с Машей по всем медицинским показателям — бесплодны. Оба! Врачи, как сговорившись, повторяли: «Ваши дочери не должны были родиться!» Эта фраза почему-то особенно восхищала Альберта.

— Не должны были родиться! — повторял и он с восторгом.

Всё это время Сергей и Маша, разговаривая между собой об Альберте, ни разу не сказали друг другу: «Вот у нас появился богатый родственник. Может он поможет нам с квартирой? Ему, похоже, это ничего не стоит…» Нет, Сергей даже ни разу не подумал так. Маша женщина, мать… Может ей и приходила такая мысль в голову, но она никогда не говорила ничего подобного. Они прикидывали, что если Серёжина популярность как художника будет держаться стойко, то года через два — а, может, и раньше! — они смогут купить двухкомнатную квартиру в одном из микрорайонов. Это будет чудесно! У девочек окажется своя комната…

Иногда Альберт исчезал надолго, а, появившись, говорил: «Рабочая командировка», и смеялся: его самого забавляла эта советская терминология. В январе, после Нового года, он вдруг стал приходить часто, чуть ли не через день. В один такой приход, сев в кресло и раскрепощёно потянувшись, улыбнулся:

— Хорошо здесь у тебя, спокойно. Я полюбил запах красок…

И вдруг, после паузы, сказал:

— А я ведь нашёл дом первого Лугренье. Филиппа. Наше, так сказать, родовое гнездо.

— Да ну? — У Сергея даже дрогнула рука, оставив неправильный мазок. — Он что же, уцелел? Или сплошные развалины?

— Представь себе, очень неплохо сохранился. Потому что после революции там постоянно что-то было: то санаторий, то клуб, то детский дом… Последние годы там размещалась клиника для алкоголиков, но она закрылась.

— И что?

— Я, знаешь ли, выкупил его… Не так давно. И дал деньги на восстановление церкви, она там была ещё со времён прадеда Филиппа — Преображения Господня.

— Здорово! — воскликнул Сергей. — Это где же, за городом?

— Когда-то, как и все помещичьи усадьбы, дом стоял среди полей, просторов, холмов… да. Но теперь город так разросся, почти обошёл его.

— Так ты там живёшь?

— Нет, у меня есть квартира. А дом я привожу в порядок, ремонт, сам понимаешь, нужен был серьёзный, современный. Уже почти закончил.

— Хотел бы я на него посмотреть…

— Увидишь. Скоро.

Голос Альберт прозвучал хрипловато, и глаза он прикрыл, и ладони приложил к вискам. Сергей сел напротив, посмотрел озабоченно:

— Ты здоров? Выглядишь как-то не очень.

— Проблемы…

Он, как и раньше, отказался что-либо рассказывать, а потом вновь исчез. Некоторое время Сергей совершенно не беспокоился, думал: опять «рабочая» командировка. А тут ему предложил один столичный художественный салон устроить выставку, Сергей стал усиленно к ней готовиться и вспоминал об Альберте только потому, что дочери иногда спрашивали: «А дядя Алик, скоро он к нам придёт?»

— Он уехал по делам, приедет и придёт… наверное, — отвечал.

Однажды вдруг подумал: «Что-то долго нет Альберта…» Но подумал так — мельком. Некогда было.

В один из майских дней на квартиру Лугреньевых позвонил незнакомый человек, представился адвокатом, поверенным в делах Альберта Александровича, назвал адрес своей конторы и пригласил Сергея прийти. На вопрос «Зачем?» ответил: «Это не телефонный разговор». У Сергея заныло сердце. Маша тоже встревожилась:

— Что-то серьёзное… Нехорошее… Ох, Серёжа!

— Поверенный в делах, — покачал он головой. — Боюсь, с Альбертом беда. Он жаловался мне на конкурентов, готовых на всё.

— Он, наверное, умер, — тихонько вздохнула Маша.

— Но, может быть, он с кем-то судится и хочет моей помощи?

Так хотелось ему думать… Но оказалась права Маша.

В крупной адвокатской конторе, в кабинете на втором этаже его встретил пожилой человек со сдержанными манерами, спокойным проницательным взглядом сквозь очки с толстыми стёклами. Он сразу сказал:

— Ваш родственник скончался, вы, Сергей Александрович, являетесь его наследником. Единственным.

Часа полтора провели они в кабинете вдвоём: Аркадию Петровичу многое надо было рассказать, Сергею — осознать. Он только-только привык радоваться приятному другу и родственнику, и вот, внезапно — горе потери. А тут ещё свалившееся на него почти богатство: какой-то дом и два банковских вклада! Они были оформлены на имена Дарьи и Арины, содержали большие суммы, которыми нельзя было пользоваться до совершеннолетия девочек. Но родители маленьких владелиц вкладов — их опекуны, — могли ежемесячно снимать проценты. О, это были очень приличные деньги!

Впрочем, о завещании Сергей и адвокат поговорили позже. Сначала Сергей услышал от Аркадия Петровича печальные подробности смерти… нет, гибели Альберта. В апреле лёд на городских водоёмах начал подтаивать, но любители зимней рыбалки не торопились «сворачивать удочки». В один такой день группка ребят двенадцати-четырнадцати лет сидели у лунок на реке. Солнце сияло и они, сквозь ярко осветившийся лёд, как сквозь стекло, увидели тело человека. Потом почти по Пушкину: с криками «Тятя, тятя, в наши сети!..» они помчались к берегу. Приехала милиция, водолазы, лёд разбили, утопленника вытащили. В куртке нашли специальное портмоне для пластиковых карточек, каких оказалось больше десятка: банковские, идентификационные, клубные, дисконтные…И все — на имя Альберта Лугренье.

Опознать погибшего пригласили нескольких человек. В семейном плане он был совершенно одинок, потому в морг пришли два его партнёра по бизнесу и его адвокат — Аркадий Петрович.

— Это только официально называлось «опознание», — печально качал головой, рассказывая, адвокат. — Сами представляете, два месяца в воде…

Сергей вспомнил, что Альберт перестал приходить к нему где-то после января. Да, именно так и получается, два, а то и больше месяца…

— В общем, опознали по косвенным признакам: рост, возраст, цвет волос, одежда. И, конечно, эти пластиковые карточки. Потом, когда милиция вскрыла его квартиру, нашлись его документы. Это значит, он никуда не уехал…Вот и подтвердилось, что, увы, утонувший — это в самом деле господин Лугренье. А вскоре постановили считать инцидент самоубийством.

— Почему! — Сергей даже слегка стукнул кулаком по столу и сам этого не заметил. — Он боялся каких-то людей, конкурентов, связанных с криминалом! Я знаю, он сам мне говорил! Если надо, расскажу…

Аркадий Петрович проговорил мягко:

— Не горячитесь, Сергей Александрович. Я понимаю вас. Но следствие велось, да, вариант убийства тоже рассматривался. Но много фактов говорило о том, что Альберт Александрович готовился к своему печальному решению. Да… Я вам сейчас скажу, что именно. И первое — то, что лично меня убеждает… Четыре месяца назад Альберт Александрович рассказал мне о вашей встрече, знакомстве и дружбе. И здесь, в этом кабинете, в присутствии нашего давнего знакомого нотариуса, он оформил нужные документы на вас, как на владельца дома, и вклады вашим дочерям. Потом, уже наедине, сказал мне: «Об этих моих родственниках никто не должен знать. Даже когда я уйду в мир иной, не надо их впутывать. Только после всех процедур, формальностей и похорон… Пусть пройдёт месяц, всё успокоится и забудется, вот тогда вы и введёте Сергея во все имущественные права. Это моя воля и вы, мой душеприказчик, должны её выполнить». Альберт Александрович был человеком ироничным, мне показалось, он и тогда говорил шутя. Вот я и ответил: «Мы все под Богом ходим, но вы человек здоровый. Ваш наследник ещё и состарится, не зная, что он домовладелец». А господин Лугренье так насмешливо поднял бровь, как он умел это делать: «Но Бог иногда позволяет нам самим его волю исполнить».

После паузы адвокат сказал горько задумавшемуся Сергею:

— Как иначе можно понять эти слова? «Самому исполнить волю Бога»? Об этом я, конечно, ничего не говорил следствию — как и наказывал мне Альберт Александрович. Но у них были и другие резоны.

— Какие же?

— Судите сами. Незадолго до своего исчезновения он рассчитался с долгами в двух компаниях, где был ведущим акционерам: отдал свои пакеты акций. Квартиру свою — отменное жильё в центре города, — оформил на дочь своей школьной учительницы, уже покойной. Причём, с таким условием, что та вступает в свои права летом… Словно знал! Или планировал… В то же время он перевёл деньги с одного своего банковского счёта в фонд строительства городского питомника для бездомных собак. Полностью ликвидировал и другой счёт, вот только неизвестно, куда пошли эти деньги. Возможно, тоже рассчитался с долгами. Меня всё вместе взятое убеждает: это самоубийство. А вас убеждает? Не совсем? Тогда, возможно, что-то прояснит письмо…

Аркадий Петрович открыл пластиковую папку, достал длинный запечатанный конверт, протянул Сергею. У того сильно заколотилось сердце. Некоторое время он смотрел на надпись крупным, стремительным росчерком — «Сергею Лугреньеву», — потом оглянулся растерянно. Адвокат понял, протянул ему ножницы, и Сергей аккуратно срезал тонкую боковую полоску, достал сложенный вдвое лист…

«Дорогой Серёжа. Начну банально: коль ты читаешь это письмо, значит меня уже отпели и похоронили. Не огорчайся, раз я так решил — значит мне так лучше. Я рад, что узнал тебя и твою семью (жаль, так и не встретился с Марией и девочками). Я полюбил вас, и не только потому, что вы мои единственные родственники. Прими всё, что я тебе отдаю, живи и будь счастлив, а я буду радоваться за вас… там, в другом мире. Знаю, что ты православный верующий человек, значит есть надежда, что мы когда-нибудь ещё встретимся… Обнимаю вас всех, Альберт».

— Здесь нет даты… — проговорил Сергей растерянно.

— Он написал и запечатал его при мне, тогда же, когда оформлял документы на вас. Четыре месяца назад.

— Прочтите, — Сергей протянул листок Аркадию Петровичу. — Здесь ничего личного.

Адвокат посмотрел, поднял взгляд:

— Согласитесь, это подтверждает вывод следствия… Что ж, Сергей Александрович, возьмите эту папку, в ней все документы: на дом, на денежные вложения. А вот и ключи от дома.

Сергей взял внушительную связку, пожал плечами.

— Но ведь в наследство, как я слышал, вступаю лишь через полгода?

— Вы не наследник, — терпеливо пояснил адвокат. — Вы владелец этого дома, причём уже четыре месяца владелец. Так что въезжайте, живите. И будьте счастливы, как написал мой покойный клиент.