Собачница

Ирина Геннадьевна Азина, 2022

Человек и собака. Тема довольно избитая и популярная. Однако неиссякаемая, волнующая и притягательная для всех, искренне любящих своих преданных четвероногих друзей. Что заставляет нас вновь и вновь искать себе лохматого друга, переживая тяжёлые потери? Ведь собачий век до обидного мал… Большие и маленькие, породистые и не очень – все они давно и прочно завоевали наши сердца, щедро отдавая нам свою безразмерную, бескорыстную, неподкупную любовь. Впрочем, в этом повествовании вы сможете проследить и хитросплетения человеческих судеб, на первый взгляд, никак не связанные с хвостатыми спутниками нашими, сопровождающими нас на жизненном пути…

Трудное счастье

— Ну, теперь ты довольна? — спросила мама, разглядывая щенка и улыбаясь, — Какой милый! Какой у нас животик…да, хороший, тёплый животик…

— Мам… — я недоумённо раскрыла рот от удивления, — а я думала, что ты не любишь собак…

— Собаки бывают разные…да, разные, — продолжала она сюсюкать со щенком, — бывают грязные, больные, косматые…бывают огромные, злые, кусачие…и вот такое чудное чудо бывает…как же его не любить…да, ты хороший…

— Слушай, Мам, а ведь Рекс тоже вырастет большой, может даже будет лохматый, огромный, кусачий…что ж тогда, мы его на улицу выкинем?!

— Не говори ерунды, это щенок небольшой собачки.

— А какая у него порода?

— Двор-терьер! — отозвался папа, радостно смеясь, — Самый, что ни на есть — чистокровный двор-терьер!!

— Правда? — восхитилась я, — Никогда о такой не слышала!

— Какие твои годы! Не слышала-не слышала, а вот теперь услышала!!

— Ага… — в полном восхищении от факта, что у меня, оказывается, такая редкостная собака, я смотрела на родителей с благодарностью и восторгом.

— Спасибо, спасибо, спасибо огромное, что разрешили мне его оставить!!!

— Мы не могли тут уже ничего поделать, — сказала Мама с некоторым раздражением в голосе, — Ведь его тебе Тая подарила!

— Но ведь он же тебе тоже понравился, правда? — с надеждой спросила я, помня недавние мамины оханья и аханья с малышом.

— Да, да, понравился, — рассеянно отозвалась она, — но только не таскай его в дом! Пусть на улице живёт! Папа сделает ему будку, собаки должны жить в будке.

— Ура! Ура! — прыгала я от счастья, — мы будем делать будку Рексу!!

И сам потенциальный хозяин будки прыгал рядом со мной, потешно и неуверенно подскакивая непослушными разъезжающимися лапками, и тоненько тявкал, добавляя к голосу немного рычания:

— Ррраф! Рраф!

— Ах ты, моя любимая гавкалка!! — я подхватила его на руки и нежно поцеловала в розовую нежную мордочку, и в чёрный, блестящий, холодный, крохотный носик! И Рекс в долгу не остался, тотчас же облизав мне в ответ все части лица, что попали в зону его досягаемости.

— Это ещё что!!! Не смей лизаться с собакой! — возмутилась мама, — Не хватало нам только глистов! Марш на улицу оба!!

Мы с Рексом спорить не стали, и быстренько смылись во двор. Нам было чем заняться! Долгие и счастливые дни провели мы вместе — узнавая друг друга, привыкая друг к другу, учась пониманию, ответственности и взаимному уважению. В то лето было заброшено всё, что раньше составляло привычный круг моих повседневных интересов — карандаши и краски без дела валялись в чистых ещё ящиках моего новенького рабочего стола, пластинки пылились на тумбочке рядом с проигрывателем, ящик с диафильмами перекочевал в дальний угол под кровать, и книги котировались только те, в которых можно было почерпнуть полезные сведения о воспитании собак. Соседка Элечка напрасно приходила каждый день к водоразделу наших границ, зазывая меня играть в куклы или прыгать в классики. Я уже молчу о нотах, ждущих своего часа на взятом в прокат пианино. У меня был Рекс! И в нём сосредоточился теперь весь мой мир.

— Она просто помешалась на этой собаке! — высказывала мама нашей соседке, по совместительству, приходящейся такой же мамой, заброшенной мною Эльке, — С утра до ночи только и делает, что носится с ним, как курица с яйцом. В сентябре в школу, и в музыкальную тоже, нужно заниматься…но её просто невозможно заставить оторваться от щенка. Готова жить вместе с ним в этой будке!

Будка у нас и правда получилась замечательная! Мама была недалека от истины — несколько раз я и впрямь заползала к Рексу в гости, чтобы убедиться, что изнутри его жилище так же комфортабельно, как и снаружи. Найденный мною, в результате такой инспекции, гвоздь, слегка торчащий на задней внутренней стенке, я собственноручно забила молотком, одолженным у папы, чтобы мой пёсик, не дай-то бог, не поранился об него. Всё остальное было в полном порядке — крыша обита мягким непромокаемым материалом, толстые дощатые стенки изнутри обшиты фанерой, чтобы в щели не задувал буйный северный ветер, а сам собачий домик установлен на несколько кирпичей, и окрашен снаружи масляной коричневой краской. Входное отверстие не слишком низко, чтоб не заливало водой и не задувало зимой снегом, но и не слишком высоко, чтобы пёсу было удобно забираться. Конёк крыши сантиметров на двадцать выступает над передним «фасадом», защищая от воды, капающей сверху — можно высунуть мордочку наружу и удобно лежать, принюхиваясь к прохладной вечерней свежести.

Так он и поступал, и был вполне доволен своей собачьей жизнью. А я была не просто довольна — я была на седьмом небе от счастья! Правда, счастье это было уже не беззаботным и беспечным, как если бы вам подарили долгожданную куклу или цветные фломастеры. Нет. Счастье обладания собакой оказалось нелёгким, временами тревожным процессом, оно не имело конца, не знало покоя, поглощало меня целиком и не оставляло места ни для чего больше! Частенько я просыпалась ночью в тревоге, с колотящимся сердцем, и беспокойно вслушивалась в приглушённые, редкие звуки — как там мой мальчик? Всё ли у него хорошо? Не украл ли его кто-нибудь в ночи?! Не подавился ли он случайно чем-нибудь, не убежал? Несколько минут лежала я так без сна, а потом не выдерживала, потихоньку выскальзывала из кровати и тихо-тихо, на цыпочках, прокрадывалась к окну, вглядываясь в полночную тьму за маленьким тусклым стеклом… Потом вздыхала и возвращалась на место, зная, что выйти во двор бесшумно не получится, а если застукают — будут ругаться. Пробегали минуты, старая яблоня успокаивающе качала мне своими длинными пальцами, и уличный фонарь превращал её ветви в неверную, колышущуюся сеть…подобную той, которой рыбаки ловят в море зазевавшуюся рыбу. Ещё немного — я и сама начинала зевать, как эта глупая рыба, и Сон-рыбак вновь ловил меня своим неводом.

«Да…» — думалось мне где-то между тем и этим миром, — Рыбацкая сеть называется невод…почему? Не-вод — это же значит"не водить", а рыбаки-то ей как раз и водят…водят и водят…а вдруг они поймают Рекса?! Тут я начинала что-то ещё вспоминать, трепыхалась, и пыталась выныривать из прочного невода, но уже никак не выходило…

Сказать, что мы с Рексом были не разлей вода — значит не сказать почти ничего. Чуть свет я вскакивала с кровати как ужаленная и неслась во двор, чтобы увидеть своего ненаглядного щеника. В большинстве случаев он вылезал ко мне из будки сонный, смешно разевая розовый маленький ротик, и часто моргал мутными со сна глазёнками, взглядывая на меня укоризненно, и словно говоря: — Ну чего тебе, хозяюшка, не спится?

Дальше я устраивала ему ежеутренний тщательный осмотр, со всем пристрастием, на какое только была способна. После осмотра шла зарядка, потом душ (из шланга, вода разумеется холоднющая), завтрак (крупяная каша с мясными обрезками), уборка в будке, и самое интересное — прогулка по улице!

Гордая, словно утка-мать, впервые представившая своих утят птичьему двору, вела я на поводке Рекса, требуя от него безукоризненного выполнения всех подаваемых мною команд. Продефилировав, таким образом, минут десять-пятнадцать, мы находили какой — нибудь клочок земли, свободный от строений и посадок, где позволялись разные вольности — разумеется, по команде «гуляй»: прыжки и ужимки, беготня кругами, весёлые игры с палками и мячиком. Но всё это — не спуская пёсика с поводка. Бдительность моя не ослабевала ни на минуту — ведь мир вокруг полон ужасных опасностей для маленького щенка! Закрытых собачьих площадок поблизости от нас не имелось, да и вовсе их, в то время, было не сыскать. Насмешки, которыми нас щедро одаривали уличные мальчишки, цели своей не достигали. Тактика моя была проста — полное игнорирование. Моя собака — что хочу, то и делаю! Людям же поумнее, которые останавливались с нами поболтать, я выдавала целые лекции о правильном воспитании собак. И скоро вся улица стала называть меня не иначе как собачницей, полностью оправдывая давешнее мамино определение.

Дома же я буквально изматывала родных, с фанатичным упорством добиваясь всего самого лучшего для своего маленького друга, начиная от крыши над его драгоценной головой и заканчивая собачьим обмундированием.

— Незачем транжирить деньги на разные поводки! Собака и есть собака, должна соображать, где живёт, если убежит — значит, глупый, туда ему и дорога.

— Ты что, бабушка! Как ты можешь такое говорить! Во-первых, он ещё маленький; во-вторых, может нечаянно под машину попасть.

— У всех во дворах собаки, и никто их на поводках не водит!

— А я поведу!!

— Ну, раз тебе так приспичило, вон — привяжи ему верёвочку, и води на здоровье.

— Верёвочка может отвязаться, режет шею собаке, и руке неудобно, нужен поводок!

— Ишь, упёртая какая! — в бабушкиной интонации сквозило и раздражение, и одновременно фамильная гордость, — Ну, тогда пусть отец тебе поводки покупает!

Разумеется, мы с Рексом добились и поводка, и хорошего ошейника по размеру, и даже — невероятное везение — нам удалось раздобыть шлейку! Как раз завезли в зоомагазин, когда мы, в радостно-приподнятом настроении, ввалились туда за собачьей амуницией. Первый же от входа отдел, где продавались всякие лески-крючки, спиннинги, ружья, и прочие причиндалы для ловли зверей и птиц, встретил нас огромным медвежьим чучелом, приподнявшимся на задних лапах, чтобы схватить непрошенных гостей. Рекс, отпущенный в помещении с рук и бежавший за мною следом, заметил это гигантское страшное чудище в самый последний момент, чуть ли не уткнувшись в него носом. Резко затормозив, он сдал назад, как хороший гонщик, увидевший препятствие, и что было силы зарычал и залаял на мишку, прыгая вокруг на расстоянии вытянутой руки.

— Молодца! — одобрительно комментировал его действия продавец, уже знакомый мне, по прошлым посещениям, бородатый мужчина средних лет, — Так его, так! Охотник подрастает! — Вам что, ружьё? — обратился он к папе, довольно потирая руки.

— Да не, нам сбрую для охотника, — хохотнул отец, — Мы его одного за зайцами посылать будем! Не наша специальность зверей стрелять.

— А зря… из такой бесстрашной козявки хороший боец вырастет! Это у вас кто? Похож на фокса гладкошерстного вроде, — присмотрелся к Рексу дядечка.

— Это у нас двор-терьер! — важно пояснила я, — Редкая порода!

— А-а…ну да, очень редкая! — вежливо улыбнулся мне продавец, и понимающе подмигнул папе, — Ну, раз вы не охотники, говорите, за чем пожаловали!

— Нам надо ошейник, хороший кожаный поводок и шлейку! — выпалила я одним духом, — Рекс, фу! Замолчи! А ну, иди ко мне! Щенок даже не посмотрел в мою сторону, продолжая свои нападки на чучело.

— Он зверя почуял…теперь сам не успокоится… — заметил продавец, — Вы его на руки возьмите!

Пришлось так и поступить. Но даже у меня на руках собачонок вздрагивал и рычал, оглядываясь на Мишу.

— Вот, давайте выбирать. Как раз шлейки только привезли, у нас они очень редко бывают… дефицитный товар!

Битых полчаса я так и сяк крутила, и примеряла поводки и ошейники, выбирая нужный размер, цвет и длину. Со шлейкой всё вышло гораздо проще — их, собственно, и было лишь два варианта — на больших собак и на маленьких. Правда, и та, что на маленьких, нам была ещё сильно великовата, но общим обсуждением решили, что Рекс через пару месяцев до неё дорастёт.

Из магазина мы вышли усталые и счастливые, каждый по своей причине: я радовалась щенячьим обновочкам, Рекс — избавлению от страшного зверя, а папа тому обстоятельству, что нам удалось всё купить в одном месте; а значит, можно с чистой совестью возвращаться домой, успевая ко времени трансляции футбольного матча!