12 часов в небе

Ирина Всеволодовна Соколовская, 2023

О книге :События романа, изложенные в настоящем времени, относятся к 2012 году, когда весь мир лихорадило в предверии наступления пророческой даты конца Света. История уходит глубоко корнями в далёкое прошлое, когда на Земле существовала мощная цивилизация нордической высокоразвитой рассы, проживающей на континенте Гиперборея. После космической катастрофы, чудом выжившие люди сохранили древние знания и артефакты своих предков, передавая их из поколения в поколение на протяжении всех веков. Сакральное наследие не должно оказаться в руках корыстных, жаждущих власти людей. По этой причине потомки Великой рассы, находящиеся на всех континентах Земли объединяются, чтобы предотвратить любой очаг, грозящий гибели Планеты.

Глава 4. Продолжение следует

Достаточно воспоминаний, пора вернуться к работе. Я открываю приложение «Заметки» и перечитываю прописанную ранее сцену.

Фамильный замок. Большой приемный зал, на стене висит портрет Папы Римского. Мужчина средних лет, аристократической внешности, сидя за роялем, мастерски исполняет тридцать пятый сонет Шопена. /Наезд камеры, крупный план на руки./ Его длинные красивые пальцы перебирают клавиши, обращает на себя внимание кольцо-печать. В зал заходит дворецкий и сообщает о прибытии некоего господина.

«Пусть войдет», — не отрываясь от игры, произносит он.

В открытой двери появляется человек и, стоя на пороге, ждет окончания сонета. Звучит заключительный аккорд. /Крупный план вновь прибывшего./

Лицо его узнаваемо по предыдущей сцене, он один из окружения Гитлера /По дороге в монастырь./

Барон: «Докладывайте».

Агент: «Мы ждали у входа. Он находился в келье ровно двадцать минут и вышел крайне озабоченный и раздраженный».

Барон: «Он вышел с каким-то предметом в руках?»

Агент: «Нет, руки его были пусты».

Барон: «Он что-нибудь говорил?»

Агент: «Молчал всю дорогу и только в машине начал как бы сам с собой разговаривать».

Барон: «Постарайся вспомнить каждое его слово, это очень важно».

Агент: «Цифры сорок пять, ноль два, ноль пять. Битва красного орла с ясным соколом».

Барон: «И больше ничего не было сказано?»

Агент: «Ничего. Несколько раз по дороге повторял одно и то же, будто о чем-то размышлял про себя».

Барон: «Значит, ему удалось только поговорить со старцем, никаких артефактов он не заполучил. Это все?»

Агент: «Нет. На следующий день монастырь был уничтожен».

Барон: «Что?» — он резко встал и начал ходить по залу.

Агент: «Я сразу дал команду, наши люди прибыли туда и прочесали все вокруг. Никаких следов, ни живых, ни трупов, одни пепелища. Есть две версии — либо это по его приказу, либо монахи сами подожгли монастырь и скрылись в горах. Они хорошо знают эту местность, а мы — нет. Обнаружить их практически невозможно. Все свои артефакты они унесли с собой или…»

Барон: «Нет, первая версия отпадает. Мы знаем, что он почитал их учение и помогал монастырю. Скорее всего, они сами решили так поступить. Но зачем?»

Он переводит взгляд на портрет Папы Римского и произносит: «Ад Майорэм Дэй Глорам». /Перевод: «К вящей Славе Божьей»./

Смена кадра

Обитатели монастыря скрылись в горах. Внизу виднеется то, что осталось от их обители. Сын старца обращается ко всем. /Тот же прием, голос за кадром. Общение на ментальном уровне. / Крупный план лица героя, далее камера проходит по лицам людей и останавливается на мальчике, на груди которого медальон старца./

«Господь дает нам новые испытания, но мы должны выжить, чтобы выполнить завет наших предков и передать великие знания этому миру. Отныне у каждого из нас свой путь и свое предназначение. Но знайте, настанет время, когда мы вновь объединимся во имя нашей великой цели. Мы должны умереть, чтобы выжить! Вальватэр. Руна Аг. Ватан Вилли Ви!» /Перевод: «Господь Единый в Тройственности». Он поднимает в небо руки, туго замотанные бинтами, в которых держит священную книгу Велеса.

«Вальватэр. Руна Аг. Ватан Вилли Ви!» — повторяют все трижды. /Камера проходит по лицам, затем берет крупный план героя и переходит на Священную книгу./ На экране мелькают сакральные рисунки, символы, цифры. /Компьютерная графика./

Смена кадра

Время переносится в современный мир. США. Начало нового тысячелетия.

Мое чтение прерывает приятный голос.

«Извините, пожалуйста».

Я отрываюсь от компьютера и вижу перед собой ту же девушку с милой улыбкой.

«Не желаете что-нибудь из напитков? Скоро вам будет предложен горячий обед. Вода с газом и без, спрайт, кола, соки — томатный, яблочный, апельсиновый, виноградный. Вино белое, красное, шампанское…» Я останавливаю ее, не дождавшись полного перечня.

«Какой богатый ассортимент!»

Улыбаясь ей в ответ, закрываю компьютер и произношу в манере театрального актера:

«А, пожалуй, шампанского!»

Девушка мастерски наливает в бокал искрящийся золотистый напиток.

«Почему именно шампанское?» — задаю вопрос сам себе. И тут же приходит ответ: да потому, что в скором поезде Берлин — Москва моя мама угощала этим напитком всех желающих.

С удовольствием делаю первый глоток и чувствую, как в меня проникает какой-то воздушный поток, наполняя тело приятной негой. Мой отец отдавал предпочтение хорошей русской водке. Всегда во время застолья, где-то после третьей рюмки, обращал внимание гостей на то, как мама изящно держит бокал с шампанским, и целовал ее руку. Как же я соскучился. Смотрю в иллюминатор и представляю, как забьется мое сердце при виде огней Москвы.

Запах еды возвращает меня к действительности.

«Что желаете на обед?» — девушка перечисляет предлагаемые блюда.

«Мясо с овощами, пожалуйста».

Именно мясо с овощами, приготовленное мамой по ее рецепту, было коронным блюдом того воскресного обеда. То, что я с аппетитом ел сейчас, значительно уступало ее кулинарному шедевру, зато усиливало картины моих воспоминаний. И вновь передо мной большой экран.

«Кадр сто пятьдесят пять, дубль один, мотор, камера».

Я хожу из угла в угол своей комнаты, продумывая предстоящий серьезный разговор, а запах из кухни тормозит работу мозга, провоцируя чувство голода. Реакция отца предсказуема, так как мой выбор меняет все его планы и перечеркивает все, что он предпринял во имя моего будущего. Мама, конечно, поддержит, она в курсе моего решения и тоже переживает за реакцию отца. Я понимаю, что говорить надо коротко, убедительно, четко, как он любит. Всегда учил меня:

«Говори в лоб, по-мужски. Формулируй мысли таким образом, чтобы твой собеседник сразу понимал, о чем речь».

Но в моем случае это не в лоб, а по лбу. Безумно хочу, чтобы отец услышал меня и понял, но где взять такие слова? Мысли путаются, создавая нервозность и неуверенность, и от этого ничего путного не лезет в голову. Я подхожу к окну и вижу, как на парковку заезжает автомобиль моего названного деда. Возлагаю огромную надежду на его мудрость и влияние на отца. Будь что будет. Решение принято, главное — суметь доказать, что оно для меня единственно правильное.

Обеденный стол, как всегда по воскресеньям, ломился от маминых кулинарных изысков.

«Ну что, приступим к делу», — потирая руки от предвкушения удовольствия, произнес отец.

«Давай, сынок, открывай маме шампанское! У тебя это хорошо получается. А я пока наш мужской напиток разолью».

И мы с ним одновременно берем со стола: я — бутылку советского шампанского, он — запотевший графин.

«Только, пожалуйста, не в потолок», — категорически заявляет мама.

«А почему бы и нет?» — в шутливом тоне отвечает отец.

«Наверх посмотрите, сколько следов от ваших новогодних фейерверков».

«Ну, еще один, и будем дружно белить потолки», — отшутился отец.

И тут я бабахаю пробкой в потолок. Комната наполняется маминым заразительным смехом, а ее бокал — искрящимся золотистым напитком.

«Молодец, сын, метко стреляешь! А скоро научишься в десятку попадать с первого выстрела. Я в тебя верю».

Эта фраза сразу вернула меня в состояние, когда я находился один в своей комнате.

«Пап, а налей мне тоже водки», — выпалил я неожиданно для всех и в первую очередь для самого себя и тут же поймал пристальный взгляд матери. Отец явно находился в приподнятом настроении.

«Верочка, принеси, пожалуйста, еще одну рюмку. Наш сын становится настоящим мужчиной!»

Он произнес тост, перечислив все мои положительные качества. Особенно был выделен аттестат с золотой медалью, благодаря которому нетрудно было договориться о моем беспрепятственном поступлении в высшую школу ФСБ. Я залпом махнул рюмку водки, выдохнул и также залпом выпалил:

«Я поступаю во ВГИК, подал документы, через два дня первый экзамен. Вот так», — и резко поставил пустую рюмку на стол.

Коротко и ясно, как любил мой отец, но выдержать его взгляд было непросто. За столом воцарилась зловещая тишина. Отец первый отвел глаза и пристально посмотрел на маму.

«Ты знала об этом?»

«Догадывалась», — ответила она с невозмутимым спокойствием.

«Догадывалась или знала?»

Мама смотрела ему прямо в глаза, и я был восхищен ее умением брать себя в руки в любой ситуации.

«Александр решил объявить сам об этом, без подготовки с моей стороны», — отчеканила она, не отводя взгляд.

«Предлагаю все же поесть и спокойно все обсудить», — сказал Виктор Владимирович, стараясь разрядить обстановку.

«Хозяйка готовила, старалась… Саш, наливай!» — предложил он.

«Ну что же, давайте обсудим. Кто первый?» — в его голосе одновременно прозвучали ноты раздражения, недовольства и отчаяния. Разливая напиток, он занес графин над моей рюмкой и многозначительно спросил:

«Еще?»

«Нет, достаточно, спасибо», — сдержанно ответил я.

Отец поднял свою рюмку:

«Даже не знаю, что сказать».

«За взаимопонимание», — сказала мама, поднимая бокал.

«Пожалуйста, поешьте», — и стала поспешно раскладывать по тарелкам закуски. Несмотря на чувство голода, я с трудом впихнул в себя немного салата.

«Ну что, по третьей за хозяйку! Не будем нарушать традиции», — предложил мой названный дед.

«Верочка, дорогая, за тебя! Прекрасную женщину, пример для подражания во всех отношениях…» — он произнес тост в честь мамы и закончил словами, которые всегда говорил отец, обращая внимание на то, как она держит в руке бокал. Но в этот раз отец не сподобился поцеловать ей руку. Он залпом осушил свою рюмку и посмотрел на меня глазами следователя, давая понять, что готов выслушать мою мотивацию.

«Пап, я понимаю, что все это кажется тебе неправильным. Прости меня, пожалуйста, и постарайся понять.

Я вижу себя в кино, чувствую, что там мое место, мое призвание…»

Отец не дал мне договорить.

«Какое призвание? Кто тебя туда призвал? Кино, шоу-бизнес, молодежь с ума посходила».

Он резко поднялся со стула и заходил по комнате, продолжая говорить.

«Все хотят петь, плясать, в кино сниматься, звездами быть хотят. Звезды на небе, а мы на земле живем. Призвание! В армию срочно, на призыв, чтобы дурь из башки выветрилась», — его голос был готов сорваться на крик, и тут раздался удар по столу неслабой женской рукой.

«Во-первых, твой сын — не все. И не надо обобщать. А почему ты решил, что он петь и плясать собрался, хотя это тоже далеко не позорная профессия. Ты не выслушал, перебил и сам себе картину нарисовал. А то, что он с детства прекрасно пишет, это для тебя новость? Еще недавно читал его статьи и восторгался».

«А при чем тут кино? Есть литературные факультеты, журналистика и…»

«Да потому кино, что все начинается со сценария», — перебил я, не выдержав дебатов, и вновь ощутил на себе жесткий взгляд отца. И тут, как всегда вовремя, в разговор вступил мой названный дед, на мудрость которого я возлагал большие надежды.

«Можно я выскажу свое мнение, если оно кого-нибудь интересует?» — произнес он спокойным голосом, и все взоры были тут же устремлены в его сторону.

«К великому сожалению, не каждый может позволить себе заниматься любимым делом. Система уготовила каждому человеку род занятий, который соответствует ее укладу. Человек рожден талантливым художником, но волей обстоятельств не имеет возможности развиваться в этом направлении, а идет учиться в ПТУ потому, что семья не может дать другого образования или просто не считает нужным. Бывают исключения, когда навязанная профессия со временем становится призванием, но чаще происходит наоборот. Человек всю жизнь занят нелюбимым делом, а любимое все равно греет душу, став второстепенным, или вообще исчезает, оставляя лишь горькие воспоминания».

Мама поспешила добавить:

«Когда нас заставляют думать определенным образом вопреки своей природе, мы убиваем свой талант. Великий дар, о котором следует заботиться, взращивать и беречь».

Выслушав всех, отец высказал свое мнение, стараясь по возможности сдерживать эмоции:

«Если человек талантлив, он талантлив во всем. Можно приобрести настоящую мужскую профессию и при этом писать статьи, сценарии, стихи, басни, хоть частушки…» — в его голосе звучала ирония и вместе с тем отчаяние от возможности быть непонятым. Мама поспешила ему ответить:

«Ты всегда мыслил событиями и фактами, а творческие люди мыслят интуитивно, чувствами. Поэтому эти две профессии несовместимы. Одно будет противоречить другому. Сам прекрасно это понимаешь, просто ты был не готов к такому повороту событий».

«Да уж! Поворот крутой у вас получился. Круче не бывает».

Он протянул руку в сторону графина, и тут я понял, что мне пора высказаться.

«Я очень вас прошу меня понять и принять мое решение, оно другим не будет. Я уверен, что добьюсь многого и мои фильмы будут честные, нужные людям и откроют глаза на многие вещи, о которых не думали и не подозревали, что это вообще существует в природе. Я только иду сдавать первый экзамен, а уже знаю, о чем будет моя дипломная работа и сколько времени мне понадобится, чтобы ее осуществить». Отец посмотрел на меня, как на ребенка, который мечтает стать космонавтом, и спокойно произнес:

«Я не знаток кино, но по моему мнению, это отображение какой-то выдуманной жизни, даже если на основе реальных событий. Не видел ни одного фильма, который бы увлек меня так, как хорошая книга».

«У каждого свои увлечения в свободное от работы время», — сделала вывод мама и с иронией добавила (и это было лишним):

«Кому кино, кому домино, а кому нести на своих плечах ответственность за весь мир!»

Отец изменился в лице, и она сразу поняла, что дала маху, но было уже поздно.

«Мне надо побыть одному», — сухо отчеканил он и поспешно вышел из комнаты, резко захлопнув за собой дверь.

До поздней ночи по квартире витал восхитительный запах из духовки, напоминая о неприятном разговоре.