Приключения Очертяки и Какангела

Ирина Вертинская, 2011

Весёлые и познавательные истории для детей, которые не спешат стать взрослыми, и для взрослых, которые не устали быть детьми. Нужен ли козам массаж? Как сделать зеркало своими руками? Как узнать, где сидит фазан, если ты не охотник? Умеют ли летать коробочки? Страшная ли сила – красота? Что такое «сноркель» и с чем его… носят? Два любознательных и добрых пушкана – Какангел и Очертяка – ищут и находят ответы на эти и многие другие вопросы, а заодно веселятся и печалятся, удивляются и радуются новым знакомствам и открытиям.

Глава 2, в которой рассказывается о том, как важно нравиться себе

Утро не задалось. Какангел сквозь сон услышал странные ревущие звуки. Он пошевелил одним ухом и прислушался. Звуки доносились из ванной комнаты. Громкость нарастала, и Какангел уловил смысл в грозном бормотании, рычании и сипении. Разомлевший под струями утреннего душа, Очертяка пел гимн себе любимому:

— Тххрынди-брррынди-колбаса, а я — горрдость и крраса!.. Свет мой, зеррркальце, скажи! Да всю пррравду доложи! Я ль на свете всех милее?..

На очередном жизнерадостном «бррынди» Какангел забарабанил в дверь. Гимн очертякиной красоте оборвался.

— Что случилось?

— Это у тебя там что случилось?! Ревёшь, как медведь в тёплую погоду!

Какангел был не в духе. Его разбудили посередине чудесного сна, в котором он нырял в голубые волны Красного моря, а вокруг носились стаи ярких рыбок. Какангел верил в то, что сны 30-х лунных суток — вещие. Особенно сильно он верил в них, когда снилось что-то хорошее, как сегодня.

— Я не медведь, — возразил Очертяка. — Наоборот, я — привлекательный. У меня такие выразительные глаза, такая шелковистая шёрстка… Прямо не могу оторваться от зеркала… А шёрстка блестит, наверное, от ромашкового настоя, который мы с тобой приготовили на прошлой неделе. Знаешь, Какангел, я тут подумал…

Но Какангел уже ничего не слышал. Он растерянно постоял у двери, потом тихо спросил:

— ОТ ЧЕГО ты не можешь оторваться, Очертяка?

Что-то в голосе друга насторожило Очертяку. Он умолк, приоткрыл дверь и потихоньку выглянул, столкнувшись нос к носу с Какангелом.

— Ты что, забыл?!. Нам же нельзя смотреться в зеркало!

— Ой…

Бодрое очертякино настроение мигом улетучилось.

— Да я только разок и глянул…

Наступила пауза. Пушканы были расстроены. Применение предметов, которые сделаны не собственными руками или не подарены кем-нибудь, считалось поступком, не достойным благовоспитанного пушкана. Очертяке давно хотелось иметь зеркало. Он все время приставал к другу с вопросом, когда же, наконец, у них появится зеркало. «Во всех приличных домах есть зеркало, а мы, как в каменном веке, — ныл Очертяка. — Мне уже девять лет, а я ни разу зеркала не видел!» Приставал он и к своей тётке Каказалии, счастливой владелице трёх зеркал, с прозрачными намёками на подарок ко дню рождения. Но многоопытная Каказалия была непоколебима: «Не хочешь учиться — жди, пока напишу завещание».

Очертяка понуро вышел из ванной. Его лицо вытянулось, уголки глаз и рта были печально опущены. Розовый нос хлюпал. На мокрых лапах и спине лежали облака мыльной пены.

— Ну что, мон шери¹¹, давай сюда своё зеркало, — голос Какангела был строг. — И где ты его только взял? Выклянчил у тётки?

Очертяка вынул лапу из-за спины и протянул другу небольшой овальный предмет. Какангел хмуро взглянул на вещицу, и его глаза блеснули:

— Очертяка, дружочек, скажи мне, а ты вообще знаешь, как выглядит зеркало?

— Конечно, знаю. Вот так, — он подсунул вещицу под самый какангеловский нос. — Я все знаю про зеркала. Главное в них то, что когда бы ты ни посмотрел в зеркало, всегда увидишь себя.

— Именно. Я тоже вижу в нем тебя.

— Правильно! Правда, я красивый?

— Да как тебе сказать?.. Безумно. Только одно замечание. Предмет, в котором ты видишь свою неземную красоту, не зеркало.

— Интересно! А что же это, по-твоему?

— Фотопортрет. В рамке, под стеклом. И мне очень хотелось бы знать, где ты его взял.

— Нашёл в шкафчике на веранде. Среди старых игрушек. Он там валялся.

— Валялся! Он не валялся! Я сам сделал и спрятал! Хотел подарить тебе на день рождения, — признался Какангел.

— О-о-о! — Очертяка был потрясён и растроган до глубины души. — Спасибо тебе, дорогой Какангел! Мне очень, очень нравится!

Он с чувством пожал дружескую лапу. Какангел смущённо потупил взор, но по пунцовому носу было видно, что очертякино искреннее восхищение пришлось ему по сердцу.

Очертяка вертел в лапах портрет, вглядываясь в каждую чёрточку милого лица.

— Я очень красивый! Красивее нет, — удовлетворённо заключил он.

— Конечно, Очертяка, никто и не сомневается, — улыбнулся Какангел. Способность Очертяки любоваться собой при каждом удобном случае умиляла Какангела.

После завтрака пушканы пошли прогуляться. Солнышко пригревало, снег почти растаял, птицы наперебой выкликали весну.

— Какангел, ты великий художник, — начал Очертяка особым тоном, означавшим, что вскоре последует какая-нибудь просьба. Какангелу были хорошо знакомы эти интонации.

— Во-первых, не подлизывайся. А во-вторых, говори прямо — что ты хочешь?

Очертяка скосил свои янтарные глаза куда-то вбок, почесал за ухом, пошарил по снегу лапой в толстом ботинке, посопел и, наконец, сказал:

— Мне бы зеркальце…

Какангел вздохнул.

— Ну, хорошо. Вижу, пора тебе получить своё собственное зеркало. Только сразу предупреждаю — это сложное дело.

— Ну, не сложнее, чем доить козу!

— Куда уж. Гораздо сложнее.

Очертяка поднял было брови, но, увидев, что Какангел не на шутку озадачен, промолчал.

Весь следующий месяц Очертяка почти не видел друга. Какангел целыми ночами просиживал в библиотеке, днём бегал в поисках химических составов и секретных веществ, на предложения помощи отрицательно мотал головой, заглатывая второпях огурец или варёное яйцо. Очертяка почти все вечера проводил в одиночестве. Иногда ему удавалось выманить Какангела к обеду жареными креветками и тортом «Тройной шоколад». Какангел приходил поглощённый своими мыслями и молча уплетал любимое лакомство. Бывало, он прибегал взъерошенный и взволнованно рассказывал Очертяке истории о зеркалах:

— А ты знаешь, какие зеркала были у древних египтян? Полированные металлические диски!

— Между прочим, делать зеркала на стеклянной основе придумали итальянцы из города Мурано! Вот ведь молодцы какие!

— А ты знаешь, что зеркала раньше были такими дорогими, что их дарили только королевам?

Однажды утром Очертяку разбудил аромат горячих пончиков с кюлотовым вареньем. Это могло значить только одно: Какангел разобрался в вопросе. «Ура!» — крикнул Очертяка, не зная, чему он рад больше: тому, что на завтрак будут обожаемые пончики, или тому, что его друг снова открыт для общения.

Очертяка помчался на кухню, счастливо топоча пятками. Тёплый аромат ванили и корицы струился вокруг перемазанного мукой Какангела. Какангел расцвёл довольной улыбкой:

— Вэлком¹², дорогой друг! Я тут жарю-шпарю-кулинарю!

Он тряхнул головой, и мучной иней, осевший на бровях и ушах мохнатого кулинара, разлетелся в стороны.

После завтрака Какангел сообщил главное: они могут приступить к изготовлению зеркала.

— Мы идём в мастерскую? — обрадовался Очертяка.

— Да. Нужны твои фартуки.

С криком «Несу-несу!» Очертяка унёсся в свою комнату. Через минуту он появился на пороге кухни, прижимая к груди аккуратно сложенные фартуки, переложенные калечной бумагой. У этих фартуков была своя история. Дело в том, что их сшил сам Очертяка после двух занятий на курсах кройки и шитья. Фартуки не потрясали симметрией и аккуратностью кроя, зато оглушали размером. Удивляла и цветовая гамма, зато каждый стежок как будто кричал о неуёмней фантазии и упорстве автора. Какангел, всегда поддерживавший друга, очень хвалил первые шаги Очертяки как кутюрье. Фартуки было решено хранить в любимом очертякином сундучке и использовать только в редких, праздничных случаях.

Пушканы отправились в мастерскую. Коренастые фигурки, обёрнутые фартуками в три обхвата, в защитных очках и резиновых крагах на руках и ногах, напоминали подтаявших снеговиков. Мастерская располагалась в деревянном домике у оврага, подальше от жилища. Неоднократно разваленная во время химических опытов, восстановленная после знакомства с газосварочным аппаратом, мастерская была гордостью пушканов. Войдя первым, Очертяка дёрнул за шнур выключателя, и яркий свет озарил просторное помещение, пахнущее стружкой, лаком, гуталином и немножко яблоками. Тут были: удобный, хотя и травленный химикатами, рабочий стол, прекрасный верстак с крепкими тисками, печь для обжига и сушки, гончарные круги, великое множество различных устройств, инструментов и хитрых приспособлений, придуманных самими пушканами. На широких полках выстроились разноцветные банки и ящики, на которых чётким какангеловским почерком были написаны комментарии к содержимому. Правда, стены, окна и потолок мастерской были перемазаны краской, словно здесь заперли когда-то сумасшедшего маляра, но пушканы считали, что такое оформление только помогает работе.

Какангел положил на стол инструкцию, собрал нужные флаконы, банки и лоточки.

— Приступаем, — он деловито поправил очки и подтянул сползшие краги. — Сначала отрежем нужного размера стекло.

— Какангел… А можно?.. — несмело предложил Очертяка.

— Что — «можно»? — Какангел был сосредоточен.

— Можно мы сделаем зеркало из моего стекла? Я уже отрезал…

Очертяка полез за этажерку у ближней стены и вытащил небольшой свёрток. Распаковав его, он протянул Какангелу пару стёкол размером со сковородку для блинов. Видимо, вначале они задумывались автором как круглые, но рука мастера дрогнула. Линия обвода шла замысловатым путём, лишь издали намекая на окружность. Но Какангел был очень доволен. Он поздравил друга, ласково потрепав его пушистые уши, и вручил знатному стекольщику спелый кюлот, извлечённый из недр огромного фартука.

Работа закипела. Оставив одно стекло про запас, второе пушканы отполировали особым составом и куском старой фетровой шляпы, которую когда-то дедушка Какангела привёз с острова Сардиния. Сильно траченная молью, за долгие годы шляпа утратила былое великолепие, но Какангел никак не мог расстаться с ней. Некоторое время в шляпе жила семья удодов, а после стирки, которую учинил хозяйственный Очертяка, шляпа годилась разве что на протирку мебели.

Очертяке было поручено измельчить и просеять кусок пемзы для обработки стекла перед серебрением. Пересыпая готовый порошок из мельницы в блюдце, пушкан так осторожничал, что чихнул. От знаменитого чиха Очертяки книги сыпались с полки, а если дело происходило за завтраком, яичницу-глазунью сдувало на подоконник. Просеянный порошок разметался по всей мастерской, а самого Очертяку вместе с мельницей и ситом отнесло в угол между этажеркой и шкафом. Какангел поспешил к другу. Бегать в крагах, да еще плотно завёрнутым в фартук, очень неудобно, и Какангел, и без того не слишком устойчивый, пару раз упал, наступив на полу фартука. Наконец, оба пушкана, кряхтя и отряхивая друг друга, попробовали вернуться к работе.

Но порошок затуманил очки, скрипел на зубах, щекотал носы, покрыл летучей сединой шёрстку.

— Давай пропылесосимся! — предложил Какангел. — Сначала я тебя, потом ты меня.

Ручным пылесосом, осторожно, Какангел обработал части очертякиного тельца, видневшиеся между крагами и фартуком. Потом за дело взялся Очертяка. Он уже заканчивал с ногами Какангела, когда вдруг снова чихнул. Дрогнувшая лапа переключила пылесос на полную мощность. Тот взревел бешеным зверем, сорвал крагу с приподнятой ноги, потом присосался к какангеловской спине. Ойкнув, Какангел попытался дотянуться до пылесоса, но, будучи спелёнатым обширным фартуком, только завертелся волчком. Тем временем Очертяку снова отнесло в угол, к этажерке. На этот раз на него упала коробка с ветошью. Какангелу все-таки удалось стряхнуть с себя электрического вампира. Потом он извлёк из-под старых носков и обрывков рубашек притихшего Очертяку. Ни слова не говоря, пушканы поправили очки и продолжили работать.

Почти не дыша, Какангел колдовал над двумя фарфоровыми мисочками с жидкостями. В одну из них он добавил кислоты и небольшой кусочек серебра, а в другую насыпал сахара. Смеси меняли цвета прямо на глазах. Очертяка с благоговением следил за работой друга и грел лампочкой стекло. Потом прошептал:

— Что делаешь?

— Растворы для серебрения, — шёпотом ответил Какангел, помешивая жидкости стеклянными палочками. Сильно пахло аммиаком, и Очертяка прикрыл лапой нос. Какангел покосился на него.

— Если собираешься чихать, лучше выйди.

Очертяка нажал на переносицу, чтобы не чихнуть. Уходить ему не хотелось.

Раствор для серебрения налили на подогретое стекло. Оно потемнело, но скоро начало светлеть.

— Видишь, это осаждается серебро, получится амальгама¹³ — самая главная штука в зеркале, — объяснил Какангел. — Давай лампу, посвети сквозь зеркало.

Он промыл новорождённое зеркальце водой и стал придирчиво смотреть в него. Контуры лампы были едва видны, зато контуры двух взволнованных носов и двух пар очков чётко отражались на гладкой поверхности. Какангел удовлетворённо угукнул.

— Ну что, готово? — Очертяка подпрыгивал от нетерпения.

— Нет еще. Нужно запечь.

— Как это? — растерялся Очертяка. Оно же не курица!

— Натюрлих¹⁴. Так надо. Прочнее будет, — Какангел осторожно размещал зеркальце внутри печи.

— А сколько ждать?

— Два часа.

Закрыв дверцу печи и облегчённо вздохнув, Какангел снял очки и краги.

— Пойдём пока выпьем кофейку, — предложил он.

— Я сам сварю, — Очертяка заторопился в дом, на ходу распутывая фартук и спотыкаясь.

После первой же чашки кофе Очертяка засуетился:

— А если оно уже испеклось? Пойду гляну.

— Прошло всего полчаса. Потерпи! — Какангел лежал на софе и расслабленно смотрел в потолок.

Но Очертяка не понимал спокойствия друга. Сейчас, когда долгожданное зеркало вот-вот станет его собственностью, он не мог терпеть ни одной лишней минуты. Вздыхая и не находя себе места, он беспрестанно поглядывал на часы и мучил Какангела вопросами: «Испеклось? Не пригорит?» В конце концов, Очертяка не выдержал и побежал в мастерскую. Там он уселся на раскладной стульчик прямо напротив окошка печи, уложил на круглых коленках бумажный кулёк с кюлотами и принялся жевать, не отводя взгляда от вожделенного предмета.

Когда Какангел пришёл в мастерскую, Очертяка, усеянный косточками от кюлотов, безмятежно спал, свесив набок уши. Какангел легонько подпихнул дружка, тот уселся, хлопая глазами. И тут же закричал:

— А зеркало?.. Зеркало не пригорело?

— Не может оно пригореть при 100 градусах! — Какангел выключил печь, надел мягкие варежки и почти не дыша достал зеркало.

Оно удалось на славу. Ровненький слой амальгамы радовал глаз.

— Ну что, все? Можно забрать? — вертелся Очертяка.

— Терпение, только терпение! Сейчас только лаком покроем…

— Давай я покрою! Где лак?

— Вот стоит на столе, в пульверизаторе¹⁵. Надень фартук и легонько нажми на рычаг…

Но Очертяка на радостях забыл об осторожности. Он схватил банку и нажал на рычаг что есть сил. Лак щедрой струёй ударил на зеркало и залил большую часть стола. Какангел подскочил к другу, пытаясь вырвать банку, и через секунду оба пушкана были забрызганы лаком от ушей до животиков.

Спустя час терпеливого отмывания Очертяка, наконец, взглянул в зеркало. Он увидел испуганные глаза под слипшимися бровями, разлохмаченные уши и подмятое лицо с остатками лака в самых ненужных местах. Он долго и молча разглядывал своё отражение.

Потом сказал:

— Странно все это…

Оставив зеркало на столе, он забрал портрет, подаренный Какангелом, и ушёл в свою комнату. Придя к ужину, он положил портрет и зеркало на подоконник и поглядывал на них, по-прежнему думая о чем-то своём. Тем временем Какангел находился в прекрасном настроении. Дело, которому он уделил времени и сил, удалось, и пушкан гордо отметил в Журнале Знаний и Умений: «25 марта сделали зеркало».

— Какангел, — не выдержал Очертяка. — Вот у меня вопрос. Почему на портрете я такой красивый, а в зеркале — не очень?

— Ты всегда красивый, дружочек, — улыбнулся Какангел.

— Нет, давай по-честному, — не успокаивался тот. — Ну почему?

— Ты вправду не знаешь?

— Знал бы, не спрашивал. На портрете у меня всегда кисточки на ушах красиво уложены, и брови причёсаны, и шёрстка блестит, и зубы белые, — Очертяка оторвал влюблённый взгляд от портрета и недружелюбно покосился на зеркало. — Ну, вот как это называется?

— Ретушь¹⁶, мон ами, просто ретушь.

— Не ругайся, пожалуйста, Какангел. Просто объясни.

— Ну, как тебе сказать. Ретушировать — значит поправлять что-то, убирать недостатки, например, на фотографии или портрете. В общем, ретушь — это фантазии¹⁷, а зеркало — реальность¹⁸. И если выбирать между фантазиями и реальностью, я выбираю реальность, — Какангел протёр зеркальце мягкой фланелью и унёс к себе.

Очертяка подумал с минуту, потом взял в руки портрет, смахнул с него пылинку, нежно прижал его к сердцу и пошёл в свою комнату, бормоча:

— Ну, а я выбираю фантазии. Я же не виноват, что так фантастически красив.

Словарик Какангела

Мон шери — дружеское обращение, переводится с французского как «мой дорогой» и пишется вот так «mon cheri».

Вэлком — англичане так приветствуют гостей, иногда даже пишут на ковриках у двери «welcome», что означает «добро пожаловать».

Амальгама (в нашем случае) — непрозрачная «изнанка» зеркала, без неё зеркало было бы обычным стеклом.

Натюрлих — так говорят немцы, когда согласны с кем-то. Пишется «naturlich» и обычно означает «конечно».

Пульверизатор — приборчик для распыления жидкостей, например, лака.

Ретушь — очень хорошая штука. К примеру, тебе не нравится своё лицо на фотографии, можно что-то зачистить, а что-то дорисовать, французы называют это «retoucher», то есть «исправить».

Фантазия — что-то интересное, что придумано и на самом деле не существует.

Реальность — что-то не всегда интересное, что существует на самом деле.

Примечания

11

Мон шери — дружеское обращение, переводится с французского как «мой дорогой» и пишется вот так «mon cheri».

12

Вэлком — англичане так приветствуют гостей, иногда даже пишут на ковриках у двери «welcome», что означает «добро пожаловать».

13

Амальгама (в нашем случае) — непрозрачная «изнанка» зеркала, без неё зеркало было бы обычным стеклом.

14

Натюрлих — так говорят немцы, когда согласны с кем-то. Пишется «naturlich» и обычно означает «конечно».

15

Пульверизатор — приборчик для распыления жидкостей, например, лака.

16

Ретушь — очень хорошая штука. К примеру, тебе не нравится своё лицо на фотографии, можно что-то зачистить, а что-то дорисовать, французы называют это «retoucher», то есть «исправить».

17

Фантазия — что-то интересное, что придумано и на самом деле не существует.

18

Реальность — что-то не всегда интересное, что существует на самом деле.