Замужняя невеста для короля

Ирина Ваганова, 2020

Юную Романту выдали за барона Кофра – чёрного вдовца, схоронившего трёх прежних жён. Услышав о проклятье, преследующем её супруга, девушка решается просить короля о расторжении смертельного для неё брака. Романте придётся сбежать из Кофрского замка и хитростью проникнуть в королевский дворец. Для этого нужно поучаствовать в отборе невест? Легко! Вот только… король такой симпатичный! В тексте есть: героиня с уникальным даром, навязанный брак, угроза жизни, отбор невест, приключения и любовь.

2. Кофрский замок

Меня поселили в прекрасных светлых комнатах. Гостиная, обставленная в классическом стиле, имела выход на балкон с видом на море. Отсюда вела арка в кабинет, где от пола до потолка высились заполненные книгами шкафы, а у стены пристроился двухтумбовый стол и лёгкое кресло с зелёной подушкой на сиденье. Спальня имела полукруглый альков с широкой кроватью, комод и туалетный столик. Вся мебель из крашеного белым дерева. К спальне примыкала гардеробная с пустыми полками для обуви и многочисленными плечиками на длинной штанге. Лишь два халата — махровый и шёлковый — висели там. Я с грустью вспомнила об оставшемся в карете мешке, но волнения мои оказались напрасными. Пришла служанка, сняла с меня мерки и вскоре принесла целый ворох одежды. Следом за девушкой в гардеробную протопали двое парней, нагруженных коробками с туфлями.

Распоряжалась всем дородная домоправительница. Ей меня представили первой. Женщину звали Роза, но она не имела ничего общего с теми нежными цветами, к которым я привыкла. Однако, познакомившись с Кофрским цветником, я убедилась, что пышущая здоровьем домоправительница вполне соответствовала крупным, ярким и дурманящим бутонам — здешним розам.

Убедившись, что наряды и туфли развешаны и расставлены, Роза выпроводила лишних:

— Не переживай, барышня, всё новое. Ношеное мы сразу раздали.

Тут до меня дошло, что гардеробную заполнило наследство погибших баронесс. Вернее, одной или двух — тех, с кем мои размеры счастливым образом совпали. Пришлось смириться, не ходить же всё время в халатике. В собственном наряде я сварюсь ещё до того, как Кофр задумает меня прикончить. Честно говоря, такого изобилия не то что у меня, даже у матери и невестки вместе взятых не было за всю их жизнь. Права была носатая, забирая сундук с моим барахлишком. А я-то ещё переживала, глупая. Хорошо бы смотрелся сундук на входе и выходе из портала! Пожалуй, и не поместился бы на камне.

***

Дни до приезда Ланфы я потратила на знакомство с замком и его окрестностями. Порадовалась тому, что Циантин скрыл, что я его невеста. Бедная, к тому же дальняя родственница барона никого не интересовала, я могла разгуливать, где заблагорассудится. В компании не нуждалась. Обедала и ужинала за общим столом, а завтрак просила подать в комнату. Так делали все живущие в замке.

Там обитало не так много народу. Мать Циантина — вдовствующая баронесса — старушка себе на уме, ни разу не поднявшая на меня глаз. Её брат — дядюшка барона — весельчак и балагур. Супруга дядюшки — бледная и тощая, по всей видимости, нездоровая дама. Их дочь — старая дева, имевшая виды на кузена, за давностью лет и благодаря шлейфу смертей разочаровалась в нём. Я, было, предположила, что кузина убивала невесток, чтобы расчистить себе путь к сердцу Циантина, но отказалась от этой мысли, видя, как девица выпускает на свободу пойманную в столовой бабочку.

Все эти люди мало повлияли на моё существование. Он не рвались общаться, и я, привыкнув обходиться без глупой болтовни и показной заботы, предпочитала одиночество. Барон целыми днями занимался делами. К нему один за другим ехали арендаторы, он принимал их в кабинете и подолгу обсуждал виды на урожай, поставки вина к королевскому двору, налоги, пошлины и борьбу с болезнями и вредителями. Меня для жениха будто и не существовало.

— Осваивайся, — все, что он сказал мне, пообещав заняться со мной науками в начале зимы. До этого времени у него горячая пора.

Я подумывала о побеге. Мысли эти возникали и гасли. Сбежать из замка несложно, меня никто не запирал. А вот выбраться с полуострова, минуя кордон на перешейке, не получится. Одинокая путешественница — пешая или верховая, если удастся увести лошадь из замковой конюшни — привлечёт внимание взимающих пошлину мытарей. Им наверняка успеют сообщить о сбежавшей племяннице барона.

Не оставляя надежд спастись бегством, я отложила исполнение этих намерений, надеясь сначала как следует подготовиться. Не сомневалась, что верная Ланфа мне поможет. Она вот-вот должна была приехать. Мне почему-то казалось, что Циантин, обещая заниматься со мной позже, тогда же и устроит венчание. Раз у него так много дел, справедливо будет предположить, что семейную жизнь он начинать не торопится.

Увы, но я ошибалась. Уже на следующий день после появления горбуньи жених пришёл ко мне в гостиную и предупредил, что утром мы поедем венчаться.

— Своим скажу, что хочу показать тебе Счастливую бухту. Утром девушки принесут свежесрезанные цветы, не забудь захватить.

— Свадебный букет? — спросила я едва слышно.

— Обойдёмся без глупых традиций, — усмехнулся Циантин, — никто не поверит, что ты отправилась в Счастливую бухту без подношения нимфе. — Он повернулся к моей гувернантке: — Ты будешь свидетельницей. Помнишь, о чём я тебя просил?

Ланфа округлила глаза, закрыв ладонью рот. Кофр кивнул и вышел, мы остались вдвоём. Сердце моё скакало как сумасшедшее. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу. За минувшую неделю я привыкла к вольготной жизни, но ещё не успела ей вдоволь насладиться. Столь поспешная свадьба огорчила меня до крайности. Умом понимала, что отсрочка вызвана ожиданием единственного посвящённого в нашу тайну человека, а сердцу не хотелось расставаться с надеждой, что сумею убежать прежде, чем Циантин назовёт меня своей.

Горбунья выглядела гордой от важности предстоящей ей миссии. Глаза её лучились счастьем. Я почти уверилась в том, что Ланфа не поддержит меня, задумай я побег.

Попробовать стоило. Я долго расхаживала по комнате, собираясь с мыслями. Служанка мялась у порога, поглядывала за дверь, будто торопилась куда-то.

— Тебя ждут? — спросила я. Ланфа покрутила головой и вопросительно уставилась на меня. Набрав воздуха в грудь, я решилась: — Поможешь мне убежать?

— Куда? — такой удивлённой горбунью я ещё не видела.

— С Кофрских земель.

Полминуты Ланфа хлопала ресницами, лицо её стало печальным:

— Зачем бежать, барышня? Разве плохо здесь? Да и куда податься-то? Домой явишься?

Услышав её предположение, я вздрогнула всем телом. Под отцовскую крышу меня и плётками не загнали бы.

— Ну-у… — протянула я, не признаваясь, что до сих пор не задумалась о цели побега, — …устроюсь где-нибудь. В школе могу преподавать.

— Да кто ж тебя на работу возьмёт? В школе! — сердито сдвинула брови горбунья. — А то там своих учёных нет. Жильё опять же нужно! А защитит тебя кто, если обидчик найдётся?

Стало неловко за собственную наивность. Почему такие простые вопросы не пришли в голову мне самой? Сбежать от жениха — полдела. Средств у меня не то что на жизнь, даже на дорогу домой не найдётся. А дома я никому не нужна — в этом сомнений не было. От огорчения ноги мои ослабли, пришлось сесть на оттоманку. Я упёрлась кулаками в её атласное сиденье и опустила голову. Ланфа опустилась рядом и обняла за плечи:

— Что ж ты от своего счастья бежать задумала, горюшко?

Она принялась рассказывать мне, каков человек барон Кофр. Поискать ещё такое золотое сердце. От замечания о том, что сама горбунья не так давно называла чёрного вдовца кровопийцей и злодеем, отмахнулась. За неделю дороги моя гувернантка наслушалась от кучера рассказов о лучшем в королевстве хозяине, и слухи о его жестокости иначе как бреднями завистников теперь не называла.

— Послушаешь тебя, — упрямилась я, — так и жёны его не мрут, словно мухи осенние.

Вздохнув с печальным стоном, Ланфа отпустила мои плечи и сложила руки на коленях. Пришлось мне выслушать повесть о несчастном Циантине Кофре. Впервые он женился четырнадцать лет назад, и не было во всём королевстве пары более счастливой. Молодые обожали друг друга, насмотреться не могли в любимые глаза. Но длилось это блаженное состояние один день. Разбирая поздравительные письма, молодожёны натолкнулись на одно, испортившее не только праздник, но и всю жизнь. В послании сообщалось о проклятье, запущенном в день свадьбы баронета.

— Что за проклятье? — перебила я Ланфу. — Речь о супруге? Она должна была умереть?

Горбунья пожала плечами:

— Толком никто не знает. Вернее, из слуг никто. Из подслушанных разговоров стало ясно, что дело в старшем, ныне покойном бароне Кофре.

— Что с ним не так?

— Прежний хозяин был проходимцем.

— Кем?

— Этим… — Ланфа помахала руками, изображая крылья, — что вызывают демонов из преисподней и летают на них, словно птицы. — Она с прищуром посмотрела на меня: — Нынешний-то тебя так и перенёс сюда?

Я невольно потянулась к ладанке, висящей на шнурке. Бабушка подарила когда-то в надежде, что святая вещица будет меня хранить.

— О боги! Почему проходимец? Привратник. Или Перевозчик, но это запрещено. — Я не стала уточнять, что призыв демонов тут не при чём, с засевшими в голове Ланфы предрассудками бороться бесполезно.

— Не знаю, как по-научному. В народе проходимцами зовут. Так вот, — продолжила рассказ горбунья, — барон этот, отец нашего, отказал одной ведьме. Та просила перебросить её к сыну в столицу. Болел сын-то, хотела спасти.

Она замолчала, вглядываясь в моё лицо, словно пыталась определить, понимаю ли я глубину проблемы.

— Ну и?

— Не согласился проходимец этот. Запрещено, говорит. Прям как ты сейчас.

— Правильно отказал. Кому ж охота на плаху?

— Правильно, неправильно, а прокляла она баронета. Мальчонке тогда лет шесть было. А чтоб побольней ударить, сделала отложенное проклятье на женитьбу. Вроде и счастье и сразу тебе — несчастье.

— А потом что?

— Понятно, что. Первая супруга умерла, он, хоть и любил её, а второй раз быстро женился. Но уж, говорят, по обязанности — чтобы род продлить. Да только эта и того не протянула. Через три с половиной года откинулась.

— Отчего они…

— Первую отравили. Отравителя не нашли. Так завертелось: старший барон сразу за ней помер, вроде как вину свою чувствовал за проклятье, переживал сильно. Баронет в отъезде был. А как вернулся, похоронами занялся, а потом уж поздно было искать.

— Вторая?

— Со скалы упала. Одна любила гулять, морем любоваться.

У меня мурашки по спине побежали. Я тоже любила гулять и любоваться морем, не представляя, что это может быть опасно.

— Барон ещё раз женился, как я помню, — толкнула я задумавшуюся служанку.

— Не хотел. Эта сама пришла к нему. Старше его была, на титул позарилась. Не любила. Гуляла сильно. Забеременела даже.

— У неё ребёнок был?

— Ждала. От ловеласа какого-то. Барон в столицу уехал на год, когда вернулся, незаметно было, но люди понимают, что за пять месяцев дети не родятся. — Я закусила губу, прикидывая, где может быть этот ребёнок и сколько ему лет, но Ланфа, покачав головой, отмела мои догадки: — Родами и померла. Вместе с дитём схоронили.

— Ужас какой. — Помолчав немного, я с укором сказала: — А ты хочешь, чтобы я за проклятого замуж шла.

Горбунья посмотрела на меня виновато, но тут же улыбнулась обнадёживающе:

— Может, ещё и обойдётся. Он же сказал: тайну сохраним. Значит, некому тебя убивать-то. — Хотелось бы верить, но что-то не верилось. Я всё-таки кивнула и служанку отпустила. Она, прежде чем убежать, поделилась радостью: — Я ведь тоже замуж выхожу!

— За кого это?

Дома у нас горбунью никто всерьёз не принимал, парни, каких у отца в работниках было мало, в её сторону даже не смотрели. А тут не успела приехать — уже и замуж!

— Мот. Кучер баронов.

— Это… с которым ты ехала?

Ланфа зарделась и погладила больное плечо:

— Жалел он меня. Горбушечкой называл. — Она гордо тряхнула головой: — А я ему говорю, что сильная. Правой рукой трудно, зато левой хоть лошадь запрягу! Поспорили даже.

— И что, — смеясь, спросила я, — запрягла?

— Он помогал. Вместе запрягали.

— Понравилось, значит, ему с тобой вместе? — мне стало грустно от того, что даже горбунье счастье улыбнулось, а мне придётся идти за нелюбимого, к тому же старого, вдовца.

Служанка кивнула и призналась:

— Пригласили вот знакомиться. Родителям меня покажет. И брату. Двойник у него — Том.

Я кивнула:

— Ну, иди.

Ланфа выпорхнула, но вернулась и заглянула в комнату:

— Ты, барышня, это… смирись. Всё хорошо будет. Я тебя в обиду не дам!

Проводив служанку взглядом, я горько усмехнулась: с такими защитниками кто мне страшен?

Чтобы успокоиться, вышла на балкон. Сегодня мне ещё ничего не угрожало, но как только стану женой проклятого барона, ведьмина месть коснётся и меня. Понаблюдав, как солнце прячется за горой, обнимавшей бухту с правой стороны, я помахала ему и сказала, давая клятву:

— Не позволю себя уничтожить. Приготовлюсь, как следует, и сбегу хоть на край света!

После разговора со служанкой я изменилась, стала серьёзнее и целеустремлённее. Чувствовала в себе новые силы и крепость духа. Ещё не знала как, но решила раздобыть денег, оружие и научиться чему-нибудь полезному, чтобы можно было наниматься на работу. Глуп был мой план или умён, но, приняв его, я обрела цель. Погодите хоронить Романту Бетц! И до Романты Кофр вам не добраться! Я сумею за себя постоять!

***

На прогулку меня собирала Роза. Посещение Счастливой бухты домоправительница считала делом серьёзным, и не доверила простым служанкам готовить к нему юную девушку. Моё волнение перед нежелательным венчанием она, не зная его причины, принимала как должное, не успокаивала, а напротив, запугивала, рассказывая истории о проворонивших удачу девицах.

— Выйдешь на уступ, постой, помолчи, — вещала Роза, — Упаси тебя боги смеяться или ножкой топать. Говори тихо, с уважением.

— Что говорить? — спросила я без любопытства.

— Счастья проси, чего ещё? — удивилась моей глупости домоправительница. — Цветы по одному бросай, с задержкой. Бросила — погляди, тонет или нет.

— А как должно?

— Чем меньше потонет, тем лучше.

Я кивнула и обернулась к зеркалу. Роза выбрала для меня шёлковое платье жемчужного цвета с пышным подолом, со складками на талии и расклешёнными, похожими на крылья, рукавами. Длиной оно мне доходило до щиколоток, открывая серые туфельки с круглым носком и каблуком-бочонком. Наряд вполне сошёл бы за свадебный. Фаты только не хватало. Вместо неё мне досталась светлая шляпа с большими полупрозрачными полями — чтобы голову не напекло.

На настоящей свадьбе я была один раз лет десять назад — когда брат женился. Гуляли, как и полагалось, неделю. Много пили и ели, вели громкие разговоры, иногда дрались. Отец и трезвый мог ударить любого, а уж пьяного его вчетвером не удержать. Разумеется, такого праздника я не хотела, но и полное его отсутствие огорчало.

Ланфа тоже принарядилась — выплаченное бароном жалование потратила на зелёный сарафан и кружевную белую косынку. Покрутившись передо мной, сообщила, что на свою свадьбу тоже так оденется.

— Меня никто не увидит сегодня, — хитро подмигивала она, — подумают, что новое.

— Как не увидят? Кто каретой будет править?

— Барон велел пролётку заложить, сказал, сам поведет.

Так и получилось. Барон правил лошадью, а мы с Ланфой, как две госпожи, сидели в пролётке, заваленные свежими цветами. Проехав по тянувшейся вдоль края плато дороге, остановились на площадке, подковой огибающей залив. Здесь море врезалось довольно глубоко в береговую линию, образуя ту самую Счастливую бухту. К воде спуститься невозможно — скалы обрывались вертикально. Лишь узкий уступ нависал над водой подобно высунутому языку. Предусмотрительные крестьяне огородили этот «трамплин» сложенным из камней парапетом, чтобы в попытке докричаться до нимфы пытавшие счастья девицы не свалились со стометровой высоты.

Циантин выделил нам на беседу с нимфой полчаса и стал прогуливаться в тени кипарисов. Я шагнула на уступ первой. Обнимала охапку цветов и шептала:

— Нимфа Счастливой бухты, помоги сбежать от барона. Подари настоящую любовь.

— Кидай цветы! Барышня! — крикнула мне Ланфа.

Очнувшись от задумчивости, я перевесилась через парапет и выпустила из рук все стебли. Не проследив за падением букета, почти бегом вернулась на площадку. Пока горбунья договаривалась со своим счастьем, я смотрела на жениха. Он, одетый в обычный костюм из белёного льна, в задумчивости покручивал в пальцах сорванную с дерева веточку и рассматривал пыль под ногами. Услышав мои шаги, встрепенулся:

— Едем?

В эту секунду мне стало жаль его. Жутко разозлилась на ведьму, сломавшую жизнь человеку за поступок его отца. Каково было влюблённому баронету узнать, что дорогая его сердцу женщина обречена, как и другие, кого он назовёт женой? Я прижала ладонь к груди, где висел бабушкин медальон, и зажмурилась, отгоняя сочувствие. Неужели Циантин надеется, что скрывая от людей нашу женитьбу, убережёт меня от проклятья? Мне всегда казалось, что это работает иначе. Деваться, увы, некуда, я кивнула и пошла к пролётке. За мной уже семенила Ланфа, она забралась следом и, сияя, сообщила:

— Не потонули! И мои, и твои — все плавают!

— Потонут, — хмуро отозвалась я.

Храм, где служил верный барону священник, оказался неподалёку. Прямо за околицей утопавшего в абрикосовых садах села мы свернули к каменному зданию с колоколенкой и заехали на задний двор. Там барон соскочил с козел и привязал лошадь. К главному крыльцу не пошли, мой жених стукнул в низенькую дверцу, спрятанную в нише абсиды. Нам тут же открыли. Старый, облаченный и праздничные одежды священник склонил седую голову со словами:

— Всё готово, ваша милость. Двери заперты, как и договаривались.

Миновав узкий полутёмный коридор, мы оказались в центре храма, украшенного в честь недавнего праздника цветочными гирляндами. Торжественность обстановки диссонировала с моим подавленным состоянием. Ланфа с любопытством осматривалась и даже рот открыла от восхищения.

Саму церемонию я плохо запомнила. Сначала старик внёс наши имена в церковную книгу, открыв её на странице, предшествующей последним записям. Специально оставил для нас три пустые строки. Получилась небольшая путаница в датах, но зато последующие молодожёны не смогут увидеть, что незадолго до них венчался барон Кофр. Взглянув на числа, я сообразила, что Циантин договорился с храмовым служителем сразу после моего появления в замке.

Потом, сцепив наши руки двойным венчальным браслетом, священник водил нас кругами. Я подумала: вот откуда у Циантина взялась манера ходить за ручку — привык за три церемонии. Потом мы повторяли слова, зачитанные стариком из служебной книги. Ланфа, с поклоном забирая у нас браслеты, что-то говорила, но я не слушала. Мне казалось, что ничего громче стука моего сердца не существует во вселенной.

Пушечным выстрелом стали для меня слова:

— Объявляю вас супругами. Циантин, поцелуйте жену, Романта, поцелуй мужа.

Что? Кофр повернулся ко мне, я почувствовала, как его ладонь легла мне на талию. Признаться, я столько думала о смерти, что совершенно выпустила из виду жизнь. Мне придётся жить с этим человеком! День, месяц, год… Столько, сколько позволит проклятье, но я должна буду делить с ним постель, целовать…

Ужас, мелькнувший в моих глазах, не позволил супругу сделать большего, он легко коснулся губами моей щеки и шепнул:

— Что ж ты так испугалась, ласточка моя? Не трону, пока сама не пожелаешь.

Я вывернулась из его объятий и сердито глянула на священника:

— Всё?

Тот, не ответив, заспешил к тёмному ходу, чтобы выпустить нас из храма.

Всю дорогу в замок я то корила себя, то оправдывала. Можно ли ожидать от заброшенной родителями шестнадцатилетней девочки понимания сути супружества? Я не имела ни малейшего представления о том, как всё это должно происходить. И с кем? С человеком, по возрасту годящимся мне в отцы! Имевшим несколько женщин и похоронившим их. Будь у нас любовь, я восприняла бы всё иначе. Но сейчас на ум приходили только детские впечатления, когда я под дверью супружеской спальни брата случайно услышала крики. Всю ночь потом не спала, уверенная, что на следующий день невестку найдут мёртвой.

У кого мне спрашивать совета теперь, когда из дома меня, по сути, вышвырнули? Мать мучилась мигренью и даже не вышла меня проводить, не то что просветить в интимных вопросах. Невестка озаботилась дележом нарядов и не задумывалась о моих чувствах. Ланфа? Она и сама была не особенно сведущей. Только теперь встретила своего мужчину. Горбунья обнимала меня, трепала по плечу, стараясь поддержать. Я мысленно благодарила, но говорить с ней не могла. Слишком разные у нас были впечатления впереди. Я старалась не смотреть на обтянутую белой тканью спину мужа. Скоро он станет обладать мной. О! Только бы Циантин выполнил данное в храме обещание, только бы позволил свыкнуться с неизбежным!

***

Обед и ужин прошли без барона. Говорили, он отлучился в город ради срочного дела. Я чувствовала себя свободнее в его отсутствие, не понимая, как теперь должна вести себя с ним. Муж просил называть его по имени, но я пока не могла. Разве что в мыслях. Остальные родственники обращались к барону «Циан», как он и предупреждал меня в первый день знакомства. Со мной никто не разговаривал, только тётка барона спросила за обедом, как мы съездили в Счастливую долину, бросала ли я цветы и что с ними стало. Услышав, что они остались на поверхности, побледнела ещё сильнее и отвела глаза. Её муж рассмеялся со словами:

— Неужели ты до сих пор веришь в эти крестьянские бредни, Женни?

Она промолчала, зато встряла их дочь, ехидно заметив:

— У Лотты и Денизы, помнится, потонули всё до единой веточки.

Это были имена третьей и второй жены Циантина. Мне очень хотелось спросить о первой супруге, ездила ли та к нимфе, но я не решилась.

Мужа я увидела незадолго до сна. Признаться, услышав твёрдую поступь за дверью, сжалась от ужаса. На мне уже была надета коротенькая ночная сорочка из батиста и шёлковый халатик. Смешно было надеяться, что препятствием для мужчины могут стать платье или штаны, но так я чувствовала себя совершенно беззащитной. Прижавшись спиной к комоду, я вцепилась в его ручки по бокам от себя. Должно быть, зрелище представляла потешное — Циантин, войдя, улыбнулся и, чтобы не смущать меня, развернул кресло у туалетного столика и сел, показывая, что нападать не собирается.

Меня это немного успокоило.

— Отправил поручение поверенному. Завтра твоя семья получит оставшиеся деньги. — Он подождал реакции на сообщение, удивлённо подвигал бровями и сказал: — Думал, ты беспокоишься о них.

— О тех, кто меня продал?

— Рома… мне не нравится твой настрой. Разве здесь кто-то обидел тебя?

— Нет, — я опустила голову. — Прости… я понимаю, что теперь должна… но мне плохо от одной мысли…

Барон с шумом выдохнул и стукнул себя по колену кулаком:

— В таком случае не стоило приносить этой жертвы. Понимаю, что ты решилась на это ради семьи…

— Я? — я вскинула голову, ещё сильнее цепляясь за комод, словно боялась, что ноги откажутся держать меня. — Я решилась?! Вы с отцом всё решили за меня!

— Погоди… — Циантин встал и принялся расхаживать по комнате, запустив пятерню в шевелюру. — Тебя отдали замуж, не спрашивая согласия?

— А то ты не знал! — окончательно осмелела я.

— Разумеется, не знал. Это незаконно!

— С каких это пор выдавать дочь за богатого, действуя в интересах семьи, незаконно?

— Тебе шестнадцать!

— С половиной.

— Родители обязаны содержать тебя до восемнадцати. А дальше либо замуж, либо искать средства к существованию.

— Есть такой закон? — голос мой дрогнул.

— Нужно было сразу сказать мне, что тебя выдают насильно. — Циантин прекратил метаться и встал напротив меня. — Я бы отказался от сделки. Предлагал же Бетцу дополнительно денег в долг, он вполне мог выкрутиться, если пшеница в этом году вызреет и её соберут без потерь. — Он легко коснулся пальцами моего подбородка, заставив посмотреть в глаза. — Почему молчала?

По его словам, я сама сглупила. Но мне никто не давал изучать своды законов! Откуда было знать о праве до восемнадцати лет жить на содержании родителей? Кроме того, от привычки говорить, когда тебя не спрашивают, меня отучили в глубоком детстве. Кофр не поинтересовался, согласна ли я идти за него. Решил, что девчонка отдаёт себя за деньги для семьи, да и всё.

— Раз это незаконно, можно отменить? — робко спросила, воображая лицо папаши, когда вернусь домой и заявлю, что он обязан заботиться обо мне ещё полтора года.

— Нет, — Циантин почесал подбородок и привычным жестом огладил бороду, — нас повенчали. Отменить нельзя.

— Никто не может разорвать наш брак?

— Король, в принципе, может, но не станет.

— Почему не станет?

— Что сделано, то сделано. Послушай, ласточка, ты дала клятвы, теперь не докажешь, что не соглашалась выходить за меня.

— Никто не знает…

— Свидетели слышали твои слова.

— Я попрошу Ланфу, а ты священника сказать…

— В королевском суде достаточно видящих правду магов. И ещё… — он качнул головой, словно решаясь на следующие слова: — Я успел привыкнуть к тому, что снова… женат. Не соглашусь на расторжение.

— Но ведь мы ещё не настоящие супруги, — я покосилась на кровать, дрожа всем телом, боясь, что мои слова спровоцируют насилие.

— Плотская жизнь — наше личное дело, — покачал головой муж. — Можем начать сейчас, можем подождать. Захотим — будем спать вместе, а нет — так нет. Когда и сколько — никого не касается.

Мои щёки стали горячими. Я, наконец, отпустила ручки комода и прижала ладони к лицу.

— Мне страшно.

Скорая смерть пугала меня. Нависшее надо мной проклятье лишало последнего мужества. Циантин истолковал мои слова иначе:

— Вижу, что не готова, оставим всё как есть. Подожду, когда созреешь. — Он прошёл к двери и замер на миг, сказав через плечо: — Честно говоря, и меня к тебе не влечёт. Дитё дитём.

Сказал и ушёл. Это прозвучало обидно. Уверена, что будь на моём месте другая девушка или женщина, она сочла бы себя оскорблённой. Я же испытала огромное облегчение. Бросилась на неразобранную кровать, уткнулась в подушку и расплакалась. От радости расплакалась. Почему-то решила, что проклятье не подействует, пока я девственница. Барон считал, что достаточно сохранить наш брак в тайне, мне же так не казалось. А вот отсутствие супружеской связи вполне может сбить проведение с толку. В конце концов, нимфа Счастливой бухты приняла мою жертву, есть надежда, что я сбегу от барона. Теперь я хорошо представляла цель побега. Нужно добраться до столицы, упасть в ноги королю и добиться расторжения брака.