Ловушка для диггера

Ирина Булгакова, 2013

Для 30-летнего мужчины про прозвищу Герц диггерство – не просто хобби, он не представляет свою жизнь без экстрима. Однажды, исследуя подземелье, Герц находит вход в старинную заброшенную шахту. Ее стены напоминают пчелиные соты, ниши которых заполнены покойниками. Если и существуют тайны, кому как не ему выступить в роли первооткрывателя? Так думает Герц, истуканом застыв в крохотной каморке. Но не зрелище подвешенной на цепях мертвой женщины, заставляет его замереть. Луч фонаря выхватывает из темноты ящик со старинными монетами и золотым венцом. Не успев обрадоваться богатству, диггер понимает, что такая находка может стоить ему жизни.

Глава 3

— Показалось? — Каспер удивленно вскинул брови.

Реплика Фредди — щуплого парня, имевшего за плечами от силы десять забросов, подействовала на опытного диггера, как красная тряпка на быка.

— Что же я, по-твоему, мертвецов от живых людей не способен отличить?

Парень замялся. Пробормотал что-то себе под нос, но вслух возразить не решился.

— Подожди ты, Фредди, — в разговор вмешался Маугли. Ему, вкупе с Фредди тоже пока нечем было хвастаться. — Дай человеку договорить. Так кто это был, Каспер?

Каспер, приземистый крепкий мужчина, молчал.

Костер горел ярко и дыма почти не давал. Летние ночи коротки. На черном куполе неба, опрокинутом над головой, таяли звезды. Темнота отступала. Над верхушками деревьев небосвод постепенно светлел, предупреждая о наступлении нового дня.

Стояла предутренняя тишина, которую нарушал треск горящих веток в костре.

Герц сидел на поваленном дереве, и, не отрываясь, смотрел на огонь. В голове, сменяя друг друга, мелькали картинки недавнего заброса.

Дня три назад Каспер поделился с ним информацией. Под теплотрассой возле зоны «С», или Волчьего логова — так называли одно из заброшенных бомбоубежищ на западе города, диггер обнаружил вертикальную шахту, не отмеченную до сих пор на карте.

Спускаться в одиночку Каспер не решился. Вбитая в бетон лестница давно проржавела. Вдоль стены тянулись тросы, концы их терялись в колодце, заполненном водой. По рассказам Каспера выходило, что ее уровень был невысоким: на поверхности торчали обрывки железных труб.

Тайны из заброса Каспер не делал. Поэтому всем желающим не отказал. Таких, кроме Герца, набралось еще трое: двое новичков — Маугли и Фредди, да старый знакомый Индус.

Заброс пошел успешно. Учитывая тот факт, что теплотрасса, в отличие от заброшенной дренажки, охранялась. Конечно, до усиленной охраны кабельных коллекторов было далеко, однако въедливый дедок, бдительно охраняющий подступы, мог наделать столько шума, что мало бы не показалось.

Забрасывались через подвал старинного дома. В одном месте кирпичная кладка обвалилась. Пришлось потрудиться, протискиваясь в узкий лаз, наполовину засыпанный землей. Одно радовало: ползти недолго, всего метра три. Лаз заканчивался плохо заделанным стыком с теплотрассой, через который и вошли на объект.

Что же касалось результатов, то здесь дело обстояло хуже. Касперу удалось без проблем спуститься в шахту. Для страховки решено было воспользоваться веревкой, прикрепленной карабином к верхним, еще крепким звеньям лестницы. Но Каспера ждало разочарование. Из колодца выходила металлическая труба диаметром около метра, целиком заполненная стоячей водой.

Не привыкший к превратностям судьбы Каспер, загорелся, было, идеей пройти путь с аквалангом. И быстро остыл. Еще свежа в памяти трагическая история о том, как погиб Бизон.

Бизон считался опытным диггером, знакомым с пещерным погружением не понаслышке. Щуплый, невзрачный, он, казалось, способен забраться в любую дыру. Вот кто рассказывал о том, что использовал для погружений кислородно-изолирующий противогаз и спецкостюм. Поговаривали, что ему удалось побывать в тех местах, о которых любой диггер может только мечтать. Так ли дело обстояло в действительности, неизвестно. Тайну Бизон унес с собой в могилу.

Никто не знает, что произошло на самом деле. Из очередного заброса Бизон не вернулся. Когда в дренажной системе сошла вода, его труп, застрявший между звеньями решетки, обнаружил Ворон. По его подсчетам, мертвец пролежал там суток трое. Грудная клетка была проткнута в нескольких местах, лицо раздулось наподобие шара.

Вдвоем с Каспером они вытащили тело ближе к поверхности и оставили у открытого люка, ведущего на поверхность. И лишь потом сообщили в полицию. Анонимно, естественно. Такова се ля ви. Диггеры — народ скрытный, и светиться не хотелось никому.

Каспер рассказывал потом, как тяжело было тащить на себе раздувшееся тело. Как соскальзывали руки с костюма, покрытого слизью. Как обманывала его и, как ни странно, успокаивала тяжесть — все время казалось, что они тащат бесформенное бревно, а не человека. Синее, опухшее лицо Бизона с языком, вывалившимся изо рта и напоминавшим огромную, раздувшуюся пиявку, за тот час, что они тащили его на себе, изменилось до неузнаваемости. Когда Каспер бросил на него прощальный взгляд — черное, покрытое трупными пятнами, в нем не осталось ничего от того Бизона, которого он знал.

В тесном кругу диггеров версии по поводу смерти строились разные. Сошлись на том, что во время заброса открылись шлюзы, вода поднялась, и Бизона потащило по тюбингу. По всей видимости, течение оказалось настолько сильным, что его тело буквально накололо на торчащие звенья отогнутой посередине решетки, перегораживающей вход в коллектор.

Так или иначе, Бизон приказал долго жить. А Каспер остыл, стоило упомянуть о погружении.

Маугли, с чьего круглого лица, усыпанного веснушками, не сходил румянец, продолжал терпеливо ждать ответа на свой вопрос. Он следил за каждым движением Каспера, будто боялся упустить что-то важное.

Обычно словоохотливый Каспер молчал. То ли его расстроил неудачный заброс, на который он возлагал надежды, то ли самонадеянность Фредди.

Каспер подбросил в костер ветку, достал из рюкзака флягу и долго, с наслаждением пил воду. Вытерся рукавом куртки и заговорил, как ни в чем не бывало.

— Под землей мертвецов до дури. Если вы пока ничего не видели, это не значит, что их там нет. И бомжи, и трупы, которым уже черт знает сколько лет. Там вообще ни кожи, ни одежды не осталось. Одни кости — прямо готовый экспонат для музея. Бывают и криминальные. Я раз на шахту наткнулся, под завязку трупами заполненную. И в каждой башке по дырке. Вонь — не подойти. А ты говоришь «показалось». И призраки есть.

Каспер сделал паузу.

— Да ладно тебе, Каспер. Что дальше-то было? — Маугли слушал Каспера с открытым ртом. — Идешь ты, а она на полу сидит.

— Сидит она на полу, облокотившись на стену. Лицо белое. Глаза черные, страшные. И она ими на меня смотрит. Я не знаю, какой черт меня за руку дернул, только я фонарь от страха выключил. Стою, в стену вжался. И главное — умом понимаю, что неоткуда здесь взяться девке в белом платье, а сделать ничего не могу. Жутко мне. Назад не пройти. Ворон веревку с собой унес, а пока он еще разберется, что я отстал. Да и что он сделал, если бы даже и вернулся? Сидит она у стены, платье задралось, ноги вытянуты вдоль прохода и эти… босоножки. Как сейчас помню, ремешки крест-накрест. Стою — не дышу. И ни звука. Даже вода не шумит. Все стихло. И эта сидит, на меня смотрит, исподлобья. И взгляд у нее всю душу выматывает. Я хочу вздохнуть — и не могу. Грудь как веревками стянуло. Сердце колотится, а вздохнуть не могу! И в ушах звон стоит. Все, думаю, мне хана. И как сознание потерял: в глазах все поплыло. Где потолок, где пол, где стены…

— Потерял сознание? — тихо спросил Фредди.

— Черт его знает, — пожал плечами Каспер. — Ничего не помню. И вдруг голос, натужный такой. И что характерно, за спиной у меня. А еще хотел обернуться и не смог.

— И что за голос? — не выдержал Маугли.

— Натужный такой. Как будто рот у нее склеен был, и ей приходилось разрывать его, чтобы слово сказать. Говорит: скажи матери, чтобы дочь мою не обижала, я через год за каждую обиду сама спрошу… Да, так и сказала. И как в стену вдавилась. Потом, когда меня отпустило, я фонарь включил, а на том месте, где лицо ее было, на бетонной стене рисунок, вроде граффити. Лицо такое женское, как дети маленькие матерей обычно рисуют.

Каспер опять сделал паузу. Из кучи хвороста он вытащил ветку. Долго рассматривал ее, потом подбросил в умирающий костер. Языки пламени погасли, чтобы спустя мгновенье разгореться снова.

— Мне, например, тоже один раз показалось, — начал Фредди, но Каспер его перебил.

— Ага, показалось. Так я выбрасывался в часовне кладбища, там уже давно никого не хоронят. Выхожу на поверхность, а там меня Ворон ждет. Говорит, хотел уже за мной назад возвращаться. Короче, переоделись. Выходим на кладбище, идем вдоль аллеи. Там могилки все старые, и вдруг вижу — недавняя совсем могилка, может, год ей, а может два. Как я ее раньше не замечал? Так в глаза мне и бросилась фотка на кресте. Как сейчас помню. Ольга Мещерская. Молодая совсем умерла, двадцать лет ей было. Вылитая та… под землей.

— Так ты нашел ее мать? — звенящим от нетерпения голосом поинтересовался Маугли. — Найти сейчас не проблема. Фамилия не часто встречается.

— Вот ты и найди.

— А я найду. И скажу обязательно. Я вообще в такие вещи верю, — задумчиво произнес Маугли.

— Да уж, много всякого дерьма под землей встречается, — вдруг подал голос Индус.

При звуке его голоса, Герц как будто очнулся. Он поднял голову и посмотрел на Индуса. Оценивающе посмотрел. Прошелся по нему тяжелым взглядом с ног до головы.

Индус сидел на корточках возле костра. Отблеск вспыхнувшего с новой силой пламени красил его смуглое лицо в багровые тона. Черные, прищуренные глаза, не мигая, смотрели на Герца. Углы рта искривились, как будто за все дерьмо, что встречалось под землей, отвечать должен был непосредственно Герц.

Первый раз Индус прицепился к нему во время заброса. И выбрал же неудобный момент, когда Герц не мог ответить: Каспер полез в шахту по веревке, а он нагнулся, чтобы на всякий случай проконтролировать крепеж. Карабин карабином, а звенья лестницы проржавели. Случись что, Герц рассчитывал перехватить веревку.

Поскольку вход в шахту находился в бетонном полу, Герц все никак не мог пристроиться, чтобы встать поудобнее. Все ему казалось, что любое положение не обеспечит надежной опоры. И когда уже раскорячился на манер лягушки на столе у препаратора, услышал насмешливое:

— Так чё, диггер, смешным боишься показаться? Так не боись, здесь никого нет, кроме нас…

Единственное желание, которое возникло у Герца: развернуться и ответить Индусу. Ударом снизу, в челюсть.

Потом все забылось за делами. Лестница действительно вдруг стала отходить от стены, вырывая из бетона болты. Так что поднимать Каспера пришлось в прямом смысле на собственных плечах.

Герц отвел взгляд в сторону, демонстративно сдержал зевок и снова уставился на пламя.

Чего добивался парень, непонятно. Неужели настолько встала попрек горла та обертка от шоколада? Или простить себе не мог страха, который испытал тогда, самостоятельно выбираясь на поверхность?

Герц усмехнулся. Когда внизу, под землей, лежит целый мир, полный тайн, кто-то тратит силы на такую ерунду как выяснение отношений.

А тайн много. В который раз за день, мысли Герца вернулись к лазу, который он обнаружил неделю назад. Скольких усилий стоило ему поднять крышку люка, почти что спаянную с бетоном. И спуститься по вертикальному столбу трубы в одиночку сил хватило…

Или глупости. Кто как назовет.

Неделя прошла, а ему удалось побывать на месте только раз. Работы на поверхности навалилось невпроворот. Времени катастрофически не хватало. Он и сегодня планировал сходить туда, только не смог отказать Касперу. Так было не принято.

С тех пор как спустился в трубу, загадок только прибавилось. Когда ноги его коснулись дна — черной грязи, покрытой сверху такой прочной коркой, что выдержала вес его тела, настал его черед удивиться.

Диггер оказался в просторном помещении. В одну сторону шла труба. Метров через десять ее перегораживала рухнувшая бетонная плита, засыпанная наполовину землей. В другую…

Вот другая сторона и заставила сердце Герца биться в радостном нетерпении. От шахты, через которую он спустился, начинался не тюбинг как обычно на нижнем уровне, а прямоугольный туннель со старинной кладкой вместо бетона. Раствор, скрепляющий камни, местами осыпался. На стенах разрослась плантация прозрачных, белесых грибов с круглыми шляпками. Но в целом, туннель не производил впечатление ветхого.

Откуда на нижнем уровне взялась старинная кладка? Герц шел по коридору, не переставая удивляться. Ему приходилось пригибать голову — каска то и дело задевала потолок. Вот тогда он и подумал о том, что переход более ветхий, чем показался на первый взгляд: его могло засыпать с любой момент. Смерть под завалом…

Герц отогнал неприятную мысль и упрямо пошел дальше. Чем-то должен был закончиться почти тридцатиметровый, на его взгляд, туннель. Ожидание только подогревало интерес.

Он всерьез надеялся на то, что его терпение будет вознаграждено и просчитался.

Прямо по курсу обозначилась стена. С такой же старинной кладкой. Герц в отчаянии простучал поверхность, выложенную камнями. Там, за стеной, могли обнаружиться пустоты. Однако беглый осмотр не дал положительных результатов.

И переход, и стена — все показалось Герцу в высшей степени странным. Особенно стена. Она требовала серьезного исследования. В самом низу раствор, скрепляющий кладку, осыпался. И, вроде бы, оттуда потянуло сквозняком. Или только показалось ему, настолько уставшему после борьбы с крышкой люка, что он склонен был выдавать желаемое за действительное. Во всяком случае, по проторенному пути идти легче…

— Сидите?

На хриплый голос, раздавшийся неожиданно, обернулись все. Кроме Индуса. Он сидел лицом к гостю и наверняка заметил его появление раньше остальных.

— Какие люди, — Каспер первым протянул руку для приветствия.

— Приветствую всех.

Когда гость повернулся, Герц узнал Лешего. Невысокий, худой. С больным взглядом скрытых за набрякшими веками глаз. Мрачный, собранный, целиком погруженный в себя — опытный диггер под землей и слепой крот на поверхности.

Гость стоил того, чтобы подняться со своего места. Герц пожал протянутую руку, мельком взглянул гостю в глаза и отвел взгляд в сторону.

С недавнего времени он не мог заставить себя смотреть Лешему в глаза. Так бывает, когда у человека, к которому ты хорошо относишься, случается горе.

Есть горе, для которого не существует срока давности. И есть боль, которую не лечит время.