Отзвуки времени

Ирина Богданова, 2018

«Отзвуки времени» – новый долгожданный роман Ирины Богдановой, номинанта Патриаршей литературной премии и лауреата литературного конкурса «Просвещение через книгу». Произведения автора неоднократно включались в федеральную программу «Культура России» и заслуженно пользуются популярностью у читателей за искренность и душевность. Героиня повествования – наша современница, но цепочка событий в ее судьбе приоткроет дверцу в давно минувшую эпоху блистательного Санкт-Петербурга с его тайнами и загадками. Читателю предстоит узнать, кто услышит отзвуки времени, чтобы в круговерти дней найти верную дорогу к себе самому и друг к другу. И чем дальше отодвигаются в глубь веков события истории, тем яснее выступает из их тени и приближается к нам женская фигурка в истлевшем мужском камзоле певчего придворного хора. Как всегда, книга захватит читателя с первых страниц, приглашая вместе, рука об руку, пойти навстречу прощению, любви и вере.

Нынешнее…

Чтобы слёзы не капали на крупу, Рита промокнула глаза бумажной салфеткой. Прежде ей никогда не приходило в голову перебирать гречку. Она и сейчас не понимала, зачем усердные хозяйки это делают, просто требовалось занять руки, чтобы из пальцев исчезла противная дрожь и перестало гудеть в ушах. Шум в ушах сводил её с ума. Казалось, что ты летишь на самолёте в бесконечном рейсе и уже не веришь, что затерявшийся в пути борт пойдёт на посадку. С тех пор как раздался звонок из спортивного центра, она вся превратилась в желе, готовое вот-вот растечься по полу.

Звонила директор — энергичная дама, которую все называли без отчества, просто Мария.

— Рита… — по деревянной интонации женского голоса стало ясно, что случилось что-то страшное, почти невозможное.

Оттягивая момент, Рита с наигранной весёлостью ответила:

— Слушаю, Мария. Кстати, я тебе передала с Виктором мою фирменную ватрушку. Ты недавно спрашивала рецепт. Напомни ему, чтобы не зажилил, когда пойдёте обедать. Ты же знаешь, какой Витя обжора — может до тебя не донести.

— Рита, — в трубке раздалось тихое всхлипывание, — Рита, Витя умер. Врач со «Скорой» определил инсульт.

До неё не сразу дошёл смысл сказанного. Мария не имеет права так жестоко шутить. Умереть может кто угодно, только не её муж. Сорокалетние тренеры, чемпионы в многоборье, не умирают от инсульта. Наверняка это какая-то глупая ошибка, и Мария сейчас рассмеётся и извинится.

— Этого не может быть, — тупо возразила она, — мы завтра должны идти покупать новый диван.

И почему язык сболтнул про диван? Непонятно.

Снова потянувшись за салфеткой, Рита обратила внимание, что обручальное кольцо болтается на пальце. Боже мой! Ещё совсем недавно она мечтала о том, чтобы похудеть к весне!

Сутки после Витиной смерти остались в памяти чёрной дырой с отвратительным запахом валерианы и горя. Проблески сознания вернулись только на Смоленском кладбище, когда смотритель назвал цену за захоронение. Мария — они пришли на кладбище вдвоём — охнула:

— Сколько?

Она встряхнула Риту за локоть:

— Рита, опомнись, ты не наберёшь нужную сумму. Я же знаю ваши возможности. Давай позвоним на Ковалёвское кладбище, у меня там есть знакомые, недорого выберут хорошее место.

— Нет, — поспешно сказала Рита, — я согласна на любую цену. У нас было отложено на отпуск и ремонт. Ты понимаешь, Маша, я обязана сделать для Вити всё, что могу.

Ей казалось очень важным похоронить мужа именно на Смоленском. Витя — коренной петербуржец с Васильевского острова — должен остаться там, где жил и учился. Он не любил перемен в жизни и наверняка не одобрил бы переезд на другой конец города.

От неверного движения гречневая крупа брызнула во все стороны, падая на пол затвердевшими каплями.

«Надо взять веник и подмести», — не сдвигаясь с места, подумала Рита.

Чтобы унять дрожь, она обхватила плечи руками. Тонкий халатик совершенно не грел. За последние дни кругом были только холод и тьма. Взгляд наткнулся на груду посуды в раковине. К весне Витя планировал грандиозный ремонт с посудомойкой и встроенным холодильником.

— Если хорошенько подумать над проектом, — мечтал он, — то наши восемь квадратов можно преобразить в шикарную современную кухню. Будем водить сюда экскурсии и брать деньги за показ.

А сейчас зима, и Витю опускали в холодную, мёрзлую землю. Как во сне Рита подошла к окну, словно надеясь, что начавшийся снегопад укутает её боль. Она не сразу расслышала тонкий голос дочери.

— Мам! — Галя звала её уже несколько минут. — Мама, мы с Ромой хотим есть.

Галя ходила в четвёртый класс, а Ромик во второй.

— Да, да, я сейчас! Сейчас, мои хорошие. Я сварила макароны с сосисками.

Рита вдруг вспомнила, что макароны с сосисками были вчера, и позавчера, а Рома вообще ненавидит сосиски и обожает котлеты.

Если бы не дети, то она точно рехнулась бы от невозможности осознать случившееся. Но сын с дочкой теребили, не давали упасть в пропасть. Вечером они с двух сторон забивались к ней под одеяло, и чтобы не испугать детей, волей-неволей приходилось сдерживать рыдания. Разум твердил ей, что она не первая и не последняя теряет мужа, что её горе — песчинка среди огромной пустыни людских бед. Но разве потеря любви может поддаться разуму? Хотя нет, любовь как раз осталась навсегда светить далёкой звездой в небесах.

С третьей попытки Рите удалось сдержать слёзы. Подперев щёку рукой, она смотрела, как дети торопливо глотают макароны с сосисками. Тишина в кухне давила. Обычно дети смеялись, ссорились, болтали, а не сидели, как два старичка со сморщенными личиками. Ей не удавалось их утешить, потому что при первых же словах голос срывался и дрожал.

— Мама, мне завтра надо принести в школу двести рублей на экскурсию. — Галя поставила пустую тарелку в раковину и открыла воду. — Я вымою посуду.

— Вымой, — равнодушно сказала Рита, — а потом возьми деньги в кошельке.

— В кошельке пусто, — встрял Ромик, — я вчера искал деньги, чтобы сдать на билеты в театр, и забрал последние. Ты разрешила. Помнишь?

— Ах, да, деньги. — Прижав руку ко рту, Рита подумала, что деньги, оставшиеся от похорон, должны лежать в шкатулке. Кажется, Мария положила туда несколько пятитысячных купюр, собранных коллегами и друзьями, но основная сумма хранилась у Вити на кредитной карточке, а код знал только он. В сберкассе сказали, что она как наследница первой очереди сможет получить деньги мужа только через полгода, и то если не появятся другие претенденты.

Денег в шкатулке не оказалось. Рита смутно припомнила, что несколько раз ходила в магазин и платила за квартиру.

Как-то давно по телевизору показывали интервью с вдовой молодого и успешного журналиста, погибшего в авиакатастрофе. Бледная женщина в чёрном платье устало рассказывала, что домработница из сочувствия старается покормить её повкуснее, а гувернантка взяла на себя все заботы о сыне. Наверное, если есть деньги, горе переносится по-другому. Но как ни странно, полное отсутствие средств заставило Риту мобилизовать силы и начать думать конструктивно.

— Папа называл мне пин-код своей кредитки, но я его забыла, — сказала Рита больше для себя, чем для детей. — Поэтому, пока я не устроюсь на работу, нам придётся экономить.

* * *

Рано или поздно наступают времена, к которым ты не готов совершенно. Вот так — раз, и не готов. Прежде думалось: любые трудности можно преодолеть, любое дело вытянуть, лишь бы вместе, лишь бы с мужем. И вдруг ты оказываешься главная в семье, и у тебя дети, которые тоже испуганы и растеряны.

— Должен же быть какой-то выход, — произнесла вслух Рита, потому что создавшаяся ситуация с безденежьем требовала немедленного разрешения и обсуждения. Но с кем? Собственные родители после папиной отставки из армии остались жить на Дальнем Востоке, да и тревожить их лишний раз не хотелось, мама и так держалась из последних сил, а у папы больное сердце.

Добросердечия со свёкрами не сложилось, и внуков те никогда не жаловали. Когда Рита с Виктором приехали показать новорождённую Галю, то наткнулись на жёсткое заявление Инны Олеговны. С вызовом смерив взглядом невестку, та отчеканила:

— Я своё уже отлялькала, мужа тебе вырастила, с меня хватит. Сами крутитесь. Мне в своё время никто не помогал.

Удивительно, насколько Витя не походил на мать.

На похоронах свекровь смотрела вокруг с лютой ненавистью и, не стесняясь, шипела вслух, что невестка жила барыней и загнала мужа в могилу. Отношения с мамой Виктора стали стремительно портиться ещё на смотринах, когда выяснилось, что у Риты нет отдельной жилплощади и молодожёны планируют купить квартиру в ипотеку. Как позже поняла Рита, семья Виктора рассчитывала на невесту с приданым и вписываться в финансовую помощь не хотела. Но они и не просили! Сначала снимали клетушку и копили, откладывая каждую копейку, пока маленькая дочка спала в коляске, занимавшей половину помещения. Хорошее было то время — радостное, полное любви и надежд. Ромика принесли из родильного дома уже в эту просторную трёшку с видом на парк. Виктор работал с утра до ночи, участвовал в соревнованиях, брал призы, завоёвывал медали. Он действительно очень много трудился, чтобы обеспечить семью.

— Моя жена не должна пропадать на работе, — полушутливо-полусерьёзно заявлял Виктор. — Я постоянно на сборах, могу вернуться в любой момент и хочу, чтобы дома меня встречала супруга, а не записка на столе и ужин в холодильнике.

Лёжа на кровати, Рита через стенку слышала, что дети ещё не спят. Наверное, играют на планшетниках. Кажется, за Интернет надо платить в конце месяца. А кому? Куда? Интернетом тоже ведал муж. Действительно — жила барыней. После замужества она проучилась в институте всего несколько месяцев, а потом появилась Галя, за ней Рома, и Виктор настоял, чтобы жена сидела дома, занималась детьми и домашним хозяйством. Итог — тридцатилетняя вдова без профессии и средств к существованию, а дети-младшеклассники предполагают стабильный график работы до семнадцати ноль-ноль.

«Я ничего не умею, кроме как быть мамой», — подумала Рита и села на кровати, потому что вспомнила многочисленных бабуль, которые приводят и забирают детей из школы. Вот оно! Надо написать объявление и подыскать место няни. Если жёстко экономить, то можно дотянуть до лета. Летом отправить детей к бабушке, а самой плотно заняться поисками настоящей работы.

Утром она станет отводить своих детей и воспитанника в школу или садик, затем сбегает помыть полы в спортивном центре — Мария обещала место уборщицы, потом заберёт детей, покормит и погуляет. От перечисления будущих обязанностей Рита понемногу начала успокаиваться. Если забить весь день круговертью дел, то горе постепенно перестанет сдавливать горло и позволит вздохнуть. Главное — она вместе с детьми, они семья, и материнская обязанность связать эту семью любовью и взаимопониманием.

Когда в коридоре прошлёпали детские ножки, Рита поднялась. Надо заставить себя пойти и почитать детям книжку, как было заведено уже много лет. Дети так же, как она, растеряны и оглушены горем, и только прежняя стабильность поможет вернуть душевное равновесие.

Невероятным усилием воли Рита сумела почитать детям рассказы о животных. До того как… — Она не могла даже мысленно применить к Виктору слово «умер» и предпочла оставить его недоговорённым. До того как… они остановились на главе про слона. Строчки перед глазами плыли и путались, голос дрожал, но маленькая победа над собой всё же была одержана. Потом загрузить стиральную машину, а ближе к полуночи — за компьютер, дать объявление о недорогих услугах няни.

* * *

— Лина, познакомься, я наняла тебе няню. Маргариту…

— Ильиничну, — подсказала Рита.

Она приняла к сведению словечко «нанять», чётко очертившую границу будущих отношений с работодательницей в плоскости хозяйка — прислуга. Но выбирать не приходилось, потому что предложенная зарплата была намного больше той, на которую она рассчитывала. Кроме того, в сложной финансовой ситуации капризничать не резон, а надо смириться и принять вещи по факту.

Первую воспитанницу звали Виталина. Девочка училась в шестом классе, на два года старше Гали, и её надлежало забирать из школы, кормить полдником, два раза в неделю водить на английский язык и один раз на ритмику.

Далее, до прихода мамы, за Линой приглядывала соседка.

Широко распахнутые глаза Лины взирали на мир с прозрачной ясностью безмятежной души. Её белокурые волосы были модно подстрижены и скромно тонированы прядкой надо лбом. В отличие от низенькой, неказистой матери для своего возраста Лина была довольно высокой девочкой с ровным носиком и красивыми пухлыми губами.

Театрально вздохнув, Лина наклонила голову набок и с показной наивностью хлопнула ресницами:

— Мама, правда, новая няня не будет меня ругать?

— Нет, конечно, иначе зачем бы мы расстались с Гюзелью.

При встрече Светлана, мама Лины, объяснила, что работает логистом в крупной фирме и усиленно делает карьеру, с мужем разошлась, обеспечена хорошо, поэтому требования к няне будут высокие. И тут же огорошила:

— Кроме всего перечисленного вам надо будет следить, чтобы Лина не сбежала.

Они договорились встретиться в вестибюле школы, пока младшие классы не выпустили с занятий. Рядом увлечённо делились опытом воспитания две бабушки в одинаковых синих пуховиках. Поодаль молодая женщина бурно выясняла отношения с угрюмым подростком. Техничка возила шваброй по полу, едва не задевая за ноги.

— Простите — что? — заволновалась Рита. — Как не сбежала, куда не сбежала?

Лицо Светланы оставалось спокойным. Медленно стягивая с рук перчатки, она пояснила:

— Видите ли, моя Лина — особенная девочка. Я, собственно, поэтому так хорошо и плачу. Дело в том, что за последние полгода она три раза сбегала от няни. Запомните, ей ни в коем случает нельзя делать замечания, только объяснять, уговаривать, отвлекать. — Светлана помолчала и добавила: — Знаете, что такое «ребёнок индиго»?

— Смутно, — ответила Рита, — вроде бы что-то связанное с повышенной возбудимостью?

— Да вы что! — В голосе Светланы прорвалось возмущение. Впрочем, она сразу же взяла себя в руки. — Дети индиго — это особо одарённые дети с тонкой душевной организацией и мудрым взглядом. У них феноменальные способности, недоступные обычным людям. Они нестандартные, улавливаете суть? Не-стан-дарт-ные, — повторила она нараспев. — Дети индиго воспринимают мир по-другому, не так, как мы с вами. Они чутки и ранимы, острее воспринимают одиночество и непонимание. Дети индиго — загадка природы.

Чем дольше Рита слушала о детях индиго, тем яснее в ней поднималось желание встать, извиниться и уйти, а когда Светлана пустилась в объяснение, что вокруг каждого ребёнка индиго светится аура синего цвета, потребность унести ноги стала почти нестерпимой. Она уже собралась вежливо распрощаться, но вспомнила, что завтра необходимо оплатить две квитанции за школьные обеды и купить Гале новые кроссовки, потому что из старых дочка выросла.

Опустив голову, Рита пересчитала количество напольных плиток вдоль стены и почти обречённо произнесла:

— Хорошо, договорились. С завтрашнего дня я приступаю к работе.

* * *

Торт на кухонном столе знаменовал собой новую веху в жизни. Выбирая покупку, Рита поколебалась между «наполеоном», который любил Виктор, и бисквитом со сбитыми сливками. По привычке она потянулась к «наполеону», но остановилась на полпути. Прикусив задрожавшую губу, Рита сказала себе, что хватит жить прошлым — надо зажать нервы в кулак и сделать шаг в иное измерение, где она главная и единственная опора семьи.

Стол к чаю она накрыла с особенным тщанием, как прежде делала к торжеству. Достала японский сервиз с позолотой — подарок подруг к свадьбе, налила сливок в молочник, разложила салфетки и поставила вазочку с конфетами. Озадаченные происходящим, Рома и Галя сидели рядком и красноречиво молчали. Незапланированное пиршество требовало объяснений.

Невероятным усилием воли Рита попыталась улыбнуться.

— Дети, у меня для вас новость — я нашла работу.

Воспользовавшись паузой, она разложила по тарелкам куски торта и налила всем чаю с молоком.

— А мы? — спросила Галя.

— Нас отдадут на продлёнку, — сказал Рома, — все, у кого родители работают, ходят на продлёнку.

Медленно подбирая слова — она теперь всё делала с трудом, будто жернова ворочала, Рита отрицательно покачала головой:

— Нет, я нашла другой выход. Я буду присматривать за девочкой. Она учится в шестом классе, её зовут Лина. Мы вместе будем отводить её на кружки, а потом она с вами сделает уроки и пополдничает.

Ромины глаза расширились от удивления:

— Ты будешь няней? Но нянями бывают только старушки. — Он забил рот тортом и сидел с оттопыренными щеками, смешной и раскрасневшийся. Рита вдруг заметила, как Рома осунулся за последние дни. Вчера, убирая кровати, она обнаружила мокрую от слёз подушку с засунутой в уголок наволочки игрушечной машинкой — подарком папы.

— Да, буду няней, — твёрдо сказала Рита, — но вы должны будете мне помогать, иначе я не справлюсь. — В поисках поддержки она взглянула на дочь.

Галя ковырнула чайной ложкой белопенный завиток крема, но есть не стала. Рита испугалась, что та сейчас заплачет, потому что тогда она тоже не сможет сдержаться, и ужин вместо задуманного чаепития, превратится в продолжение кошмара.

— Галочка, это только до лета, — заторопилась Рита, — нам надо продержаться несколько месяцев, а потом станет лучше. Я обещаю.

К её облегчению, дочка кивнула. После смерти отца она почти не разговаривала, ограничиваясь односложными репликами «да», «нет», «не хочу».

«Какими тортами ни заедай, какими медами ни запивай, а горе прочно сидит рядом с нами и тоже стучит ложкой о тарелку», — подумала Рита.

Она взглянула на буфет, в котором всё ещё стояла стопка водки, накрытая уже засохшим кусочком хлеба. Убрать рука не поднималась.

Не плакать, только не плакать, в противном случае можно сломаться навсегда и сломать жизнь детям. Работать, занять голову, мысли, чувства — вот единственный способ собрать из осколков свою жизнь.

* * *

Окна квартиры выходили на закат, и во второй половине дня гостиная оказывалась во власти мягкого розоватого света, отражённого от бордовых штор. На кожаном диване валялся плюшевый заяц голубого цвета. Придя из школы, Лина столкнула его с подушки, поэтому заячьи уши свисали почти до полу, касаясь солнечного луча на паркете.

Маргарита Ильинична стояла около стола и объясняла Роме, как правильно решить пример. Рома сидел рядом, а Галя напротив.

Высунув кончик языка, Лина закрасила голубым цветом зону арктических пустынь и подняла глаза:

— Я доделала задание и хочу компота. — Она поболтала ногами.

— Конечно, Линочка, вот, пожалуйста.

На столе перед Линой появился стакан компота, и ей волей-неволей пришлось отхлебнуть пару глотков, хотя пить не хотелось. Попросила для того, чтоб прогуляться на кухню и лишний раз заглянуть в Интернет, дабы постоянно быть на связи.

Если не было дополнительных занятий, Маргарита Ильинична отводила её к себе домой и сажала делать уроки. В первый же день она показала свою квартиру и пригласила чувствовать себя, как дома. При виде ящика с игрушками в детской комнате Лина фыркнула — лучше уж на телефоне поиграть. Брать с собой планшет мама не разрешала.

Новая нянька Маргарита Ильинична ходила за ней как приклеенная, и малявки её противные. Девчонка Галка задавака, потому что почти не разговаривает, а сын Ромка дурачок, как и все мальчишки.

Маргарита Ильинична была уже третьей няней за этот год. От первой — старой учительницы с трясущейся головой — Лина ухитрилась уехать до самого Павловска. Помешал контролёр, который сообщил в полицию о бесхозном ребёнке. Вторая, Гюзель, оказалась похитрее и перехватила её на выходе из подъезда. Но зато потом, размазывая по щекам слёзы и захлёбываясь от плача, Лина пожаловалась маме, что Гюзель её отругала и оттрепала за шиворот.

Чтобы мама крепче поверила, пришлось пару ночей бродить, как сомнамбула, а после школы сильно вздрагивать и рыдать.

Послонявшись по комнате взад и вперёд, Лина съела яблоко, а потом уселась в кресло и нарочно сделала телевизор громче, чтобы в ушах звенело. Сейчас Маргарита Ильинична попросит сделать телевизор потише или вообще выключить. Приготовившись дать отпор, Лина почувствовала, как у неё загорелись щёки. За ту неделю, что за ней присматривала новая няня с детьми, они её достали! Достали! Достали! С ней обращались вежливо, даже ласково, но всё это было не по-настоящему, а за мамины деньги.

По телевизору началось какое-то политическое шоу с орущими мужчинами, и Лина защёлкала кнопками пульта, насторожённо ожидая замечания. Но все молчали, и дело выглядело так, словно на её выходки никто не обращал внимания. Интересно, если разбить окно, то скажет ли ей кто-нибудь хоть словечко? Конечно, она не собиралась так поступать, но всё же осмотрела комнату в поисках подходящего предмета. Лучше всего годилась фарфоровая статуэтка медведицы с медвежатами, стоявшая на высоком комоде. Лина сползла с кресла и взяла статуэтку в руки.

— Когда мне исполнилось десять лет, этих медведей мне подарили родители, — за спиной сказала Маргарита Ильинична.

Лина оглянулась через плечо и медленно разжала пальцы.

* * *

Присев на корточки, Рита смела в совок осколки статуэтки. Рядом, в мягких тапочках, стояли тонкие ножки Ромика. С острым чувством жалости и нежности Рита погладила рукой его цыплячью коленку:

— Всё хорошо, дорогой, не расстраивайся.

Склеить фигурки явно не представлялось возможным.

Голова медведицы закатилась под стул, и её нарисованный глаз смотрел на мир со скорбным осуждением. У разбитых мишек были имена: Лукерья Потаповна, Пуся и Муся. Она придумала их в третьем классе, когда болела. Мама вставать не позволяла, и чтобы было не скучно, Рита натащила в постель всякую всячину, типа маленьких куколок, игрушечной посудки и стеклянных шариков из мозаики. Меж двух подушек она устраивала для мишек берлогу и понарошку поила их чаем с мёдом.

Глупо сокрушаться о потере вещей, когда на голове вдовий плат, денег нет даже на еду, а дети в такой депрессии, что с трудом могут общаться между собой.

Рита не стала убирать в квартире, пока не отвела Лину домой. Не хотелось при ней выказывать свою обиду, тем более, что Лина не обнаружила ни тени раскаяния.

— Мама, давай ты откажешься присматривать за Линой, — сказала Галя. С несчастным выражением лица она топталась в дверях и усиленно моргала. — Мне жалко мишек. Я видела — эта Линка специально их уронила.

«Нет худа без добра, — подумала Рита, — Галя заговорила». Ради фразы, произнесённой дочерью, она смогла бы перебить всю свою посуду, включая хрустальные бокалы.

— Правда, мам, выгони её, — подхватил Ромик, — мы с Галей можем отказаться от школьных обедов, и тебе не придётся платить. Да, Галя?

От разговора детей Риту охватило чувство нереальности происходящего. Да с ними ли происходит такой кошмар? Может, стоит проснуться и распахнуть глаза? На всякий случай она потрясла головой в дикой надежде, что черепки преобразятся в целую фигурку, а муж повернёт ключ в замке и шагнёт в комнату с весёлым возгласом:

— Ну, где тут мои домочадцы?!

Но чуда не случилось. Рита загнала на совок последний осколок и поднялась.

— Нет, дети, — она серьёзно взглянула на дочку с сыном, — мы с вами будем заниматься с Линой. Во-первых, я обещала её маме, а во-вторых, мы не имеем права бросить работу только потому, что она трудная. Иначе грош нам цена. Нам сейчас необходимо держаться вместе и помогать друг другу.

Галя кивнула, а сын упрямо наклонил голову:

— А если она сама не захочет?

— Значит, Лине тоже придётся потерпеть нас до каникул.

— Она злая, — не сдавался Ромик, — неужели ты не замечаешь, как она смотрит? Только и думает, как напакостить.

Рита вспомнила быстрые острые взгляды Лины, в которых чувствовалась то ли хитрость, то ли скрытое сопротивление. Непростая девочка, очень непростая. Может, прав Рома и имеет смысл подыскать себе другую воспитанницу, пока не поздно, а с Линой пусть другие мучаются — не сирота она, в конце концов, у неё мать есть. Пару секунд она раздумывала, а потом решительно сказала:

— Нам надо постараться полюбить Лину, и тогда мы все станем другими.

— Мама, так нам теперь к ней подлизываться, что ли? — Голос Гали задрожал от возмущения.

— Ни в коем случае! — быстро ответила Рита. — Просто надо посмотреть на Лину другими глазами и, главное, постараться её понять.

* * *

Перед тем как позвонить родителям, Рита для бодрости выпила две чашки кофе, а потом посмотрела в зеркало, откуда на неё взглянула измождённая светлоглазая женщина со впалыми щеками и тонкими морщинками у рта. Волосы кое-как собраны в пучок и перетянуты резинкой. Да и зеркало в комнате давно не протиралось, тускло отсвечивая тонким слоем пыли. Сделав шаг в сторону, Рита осмотрела зазеркальное пространство с двумя диванчиками коричневой кожи и белой мебелью в скандинавском стиле. Зеркало покупалось в новую квартиру, чтобы отражать семейное благополучие. И та жизнь была счастливой, очень счастливой, жаль, что осознание прошлого счастья достучалось до разума через нынешнее горе.

«Так не годится», — сказала себе Рита, потому что от собственного вида захотелось то ли засмеяться, то ли зарыдать. Распустив волосы, она тщательно причесалась и подкрасила губы коралловой помадой. И без того бледное лицо стало казаться совсем матовым. «Виктору бы не понравилось», — змейкой проскользнула короткая мысль и тут же исчезла, потому что переключилась на предстоящий разговор, во время которого требовалось говорить бодрым голосом, и вообще, изображать сдержанный оптимизм. Важно не переиграть.

На звонок мама ответила сразу. От звука её голоса у Риты стало теплее на душе и одновременно тревожно.

— Мамуля, как вы там?

— Всё хорошо, Риточка, не беспокойся. Папа пошёл гулять, доктор прописал ему длительные прогулки, а он превратился в жуткого лежебоку. Едва выставила.

По тональности разговора Рита чувствовала, что мама улыбается, и улыбнулась в ответ. Как ни странно, улыбка получилась почти настоящая. Она представила, что мама сидит у окна в своём любимом протёртом кресле и держит на коленях вязание. В последний год мама увлеклась вязанием и хотя постоянно спускала петли и перекашивала ряды, посвящала новому хобби каждую свободную минутку.

Милая мамочка! Прежде статная, она начала сутулиться, и стёкла очков с каждым годом становились всё толще и толще. У Риты сжалось сердце.

— Что ты сейчас вяжешь?

Сквозь потрескивание в мобильнике слышалось тонкое клацанье спиц. Видимо, мама перебрала своё вязание.

— Учусь вязать носки. Наверное, я бестолковая, но у меня никак не получается пятка. Подожди, сейчас я подниму одну спицу, пока она не закатилась под кресло.

Во время паузы Рита одной рукой запихала бельё в стиральную машину и нажала кнопку пуска. Дорогой порошок заканчивается, осталась последняя ложка, и значит, надо переходить на дешёвый.

— Рита, я тут, — сказала мама, — спицу не нашла. Придётся отодвигать кресло.

Они болтали о всяких пустяках, боясь неверным словом вызвать новый поток слёз. Обсуждали, что соседская кошка (Рита, ты же помнишь Мусю?) принесла пятерых сибирских котят, ужасно хорошеньких. Вспоминали про то, что на базаре много клюквы, а папин сослуживец вырастил на огороде гигантскую тыкву.

Под конец разговора мама вздохнула:

— Рита, мы с папой посовещались и хотим перевести тебе деньги. Помнишь, мы копили на новую мебель? Но я так привыкла к старой, и, кроме того, изготовители сейчас ужасно халтурят и делают из всяких заменителей и ДСП. В общем, наши накопления лежат мёртвым грузом, а тебе с детьми окажутся очень кстати.

— Мама, приберегите деньги для себя, я устроилась на работу.

— Правда? Кем?

— Пока няней к школьнице. Очень милая девочка, добрая, спокойная. И платят прекрасно, так что нам хватает, не беспокойся. Кроме того, я сейчас оформляю всякие пособия и льготы, а потом сниму деньги с Витиной карточки.

— Твоё «потом» наступит почти через полгода, — напомнила мама.

— Ничего страшного. У нас всё хорошо. Галюша стала разговаривать, а у Ромика появился аппетит. Вчера он попросил на ужин котлеты. В честь этого я не поленилась и налепила зраз с луком. Мы устроили настоящий пир.

— У меня сегодня тоже зразы. Мы с тобой всегда думаем в одном направлении.

Есть много способов сказать маме «люблю», и Рита произнесла будничное:

— Мамуля, вы там с папой не простужайтесь, а то, говорят, опять грипп пошёл.

— Что ты, Риточка, мы в прекрасной форме. Папа на пути к выздоровлению, а я чувствую себя на двадцать лет моложе. — Мама рассмеялась милым хрипловатым смехом. — Ну ладно, пусть будет на тридцать. Поцелуй за меня Галю с Ромочкой, я без них скучаю.

— Обязательно. Пока, мама, мне надо идти.

— Счастливо, Риточка!

Отключив телефон, Ритина мама спрятала лицо в ладони и жалко скукожилась в кресле, став совсем маленькой. Её сил хватило только на разговор с дочерью, во время которого она мучительно старалась не выдать своё отчаяние, потому что проблемы нарастали снежным комом, окончательно погребая под собой надежды на будущее. Да и о каком будущем может идти речь, если муж едва таскает ноги, зять умер, дочка бьётся в нищете, а у самой голова кружится так, что впору лечь на пол и не вставать?

— Господи, только бы детям было хорошо, — сами собой прошептали губы, прежде чем послышались шаркающие шаги мужа. Резко выпрямившись, она взяла в руки вязание и сделала вид, что поглощена работой. — Вот и ты, мой дорогой. Хорошо погулял? А мы тут весело поболтали с Ритой. Представь, Ритуля устроилась на работу, так что жизнь налаживается, видишь, какое у меня прекрасное настроение!

* * *

Галя и Рома привыкли, что по утрам мама будит их в школу, а на кухне ждёт завтрак — обычно каша, молоко и жареные гренки.

И хотя Рома успевал проснуться до маминого прихода, при звуке её шагов он притворялся спящим. Мама гладила его по голове, легонько трепала за ухо. От её рук всегда прохладно и вкусно пахло мыльной свежестью.

— Малыш, пора просыпаться.

Он сладко жмурился и бурчал, стараясь говорить басовито: «Я тебе не малыш», хотя всей душой желал, чтобы всегда, всю оставшуюся жизнь мама называла его малышом. Сегодня он тоже проснулся рано, и когда мама вовремя не пришла, забеспокоился. Привстав в кровати на локоть, Рома посмотрел на закрытую дверь, потом на будильник, который показывал семь часов пятнадцать минут. Ровно во столько приходила мама. Решив подождать, он снова опустился на подушку и стал гадать, купит ему мама на 23 февраля модель «Феррари» или нет? С одной стороны, мама просила потерпеть, потому что нет денег, но с другой, он ещё никогда не оставался без подарков. Рома перекатился на бок, спустил руку вниз и нащупал на полу модель гоночного «Мерседеса».

Мама не шла. Он ещё немножко полежал, а потом встал и босиком пошлёпал выяснить, в чём дело.

Мама стояла на кухне и смотрела в окно: зима крутила над городом снежную карусель.

— Мам?

Он подошёл и встал рядом. Мама обняла его плечи и уткнулась в макушку подбородком. От её дыхания голове стало щекотно и приятно. Роме показалось, что мама снова плачет (а она не плакала уже несколько дней), и почувствовал, как у него в носу опасно засвербило нарождающимися слезами. Мама поцеловала его встрёпанные волосы и сказала:

— Сегодня у папы день рождения. — Она помолчала и добавила: — Помнишь, в прошлом году мы отмечали его в китайском ресторанчике и ты съел целую гору крабовых чипсов?

Её рука, лежащая на плече, дрогнула, и чтобы не дать маме расстроиться, он выпалил:

— Ты забыла нас с Галей разбудить, и мы проспали.

Мама охнула:

— Неужели? А сколько времени?

— Почти половина восьмого. Но я встал, а Галя ещё спит.

— Ты моя палочка-выручалочка, — похвалила мама, и Рома, довольный, пошёл в ванную мыться, потому что сделать это надо было раньше Галки, иначе она засядет там на целый час. Удивительно, что даже зубы девчонки чистят в сто раз дольше, чем все нормальные люди.

* * *

На Смоленское кладбище ведут два входа — центральный вход, куда приходят автобусы и течёт поток людей, и неприметный — с улицы Беринга, вблизи станции метро «Приморская». Если свернуть от метро влево, пересечь мостик через речку Смоленку и снова повернуть налево, то очень быстро можно оказаться у кладбищенской ограды.

Отправив детей в школу, Рита шла нога за ногу, мысленно подбирая слова, которые хотела сказать Виктору наедине. Не станешь же при детях рассказывать, как прибило её к земле и искорёжило, как вскакивает по ночам, не веря, что в спальне не слышно дыхания мужа, что в прихожей всё ещё стоят мужские кроссовки и висит спортивная куртка и что когда стало совсем тошно, она вдруг сочинила стихи, которые может прочесть только ему.

Обычно они с детьми навещали могилу по выходным, обходясь без слёз, поскольку холмик земли, укрытый венками, дети не ассоциировали с живым отцом. Они привыкли, что папа часто ездил на спортивные сборы, порой затягивающиеся на несколько месяцев, и наверно поэтому подспудно ждали, что однажды раскроется дверь и папа вернётся домой с кучей призов и подарков.

Сегодня разгулялась непогода, и Рите нравилось, что метель срывает платок с головы, швыряя в лицо пригоршни снега, что надо идти, нагибаясь вперёд, и что ноги скользят и вязнут в снежной каше. Тяжесть пути непостижимым образом дарила некоторое успокоение.

У ворот, как часовой, стоял монах с кружкой для сборов. Нашарив в кармане мелочь, Рита опустила её в узкую прорезь. Монах дрожал от холода, поэтому его слова прозвучали невнятно:

— Спаси, Господи.

Ей не хватало этих слов, и она с благодарностью наклонила голову, повторив их ещё раз, больше для себя:

— Спаси, Господи.

Из-за метели на кладбище было безлюдно, если не считать мамочку с коляской. Рита взглянула на неё с пониманием, потому что сама гуляла в любую погоду с грудным Ромиком, в противном случае он орал до синевы, подымая на ноги всех домашних, включая соседей.

Где-то в районе центрального входа урчал трактор. За дымкой снежной пелены голубой скалой возвышалась башня высотного дома. Разросшиеся деревья теснили покосившиеся памятники. Среди крестов и надгробий нестерпимая боль стиралась, уступая место покою вечности.

Около памятника со скорбящим ангелом Рита остановилась и долгим взглядом посмотрела на его обломанные крылья и искалеченные руки. Припав на колени, безрукий и бескрылый ангел не сдавался времени, оплакивая своего покойника холодными, мраморными слезами.

История кладбища начиналась вместе с историей города, разбегаясь дорожками по обе стороны от центральной аллеи. Блоковская дорожка, Петербургская, Зверевская, Ксенинская — и на каждой из них ряды, ряды, ряды ушедших, что испытали на себе железную руку царя Петра и весёлую пору Елизаветы Петровны, что кричали «Виват» веку Екатерины и стояли в толпе зевак на Сенатской площади. Поздние захоронения теснили былые, по большей части заброшенные. Её Виктор был малой каплей в море петербургских теней. Сколько же судеб разбилось здесь о могильные плиты!..

По дорожке, укрытой снегом, пунктиром шла цепочка свежих следов, и Рита с удивлением разглядела у могилы мужа посетителя, точнее, посетительницу. С букетом в несколько алых роз женщина присела на корточки и размела рукой холмик снега, как обычно делают близкие родственники. Издалека красные розы на белом снегу сверкали кровавыми рубинами. Кое-кого из сослуживиц Виктора Рита знала, с Марией дружила, но эту даму видела впервые. Она прибавила шаг, чтобы поздороваться. При её появлении женщина упруго вскочила на ноги и натянула на голову капюшон, мешая рассмотреть черты лица.

— Постойте, подождите, — начала произносить Рита, но женщина отступила назад, за другую могилу, а потом едва ли не бегом проскользнула между надгробий и скрылась из виду.

На ледяном ветру телефон выскальзывал из холодных пальцев, и номер Марии набрался с третьей попытки.

— Маша, ответь, ответь, пожалуйста, — бормотала про себя Рита, пока шли гудки. Она не смогла бы внятно объяснить, почему ей понадобилось срочно разузнать, кто приходил на могилу Вити, но чувствовала это как жизненную необходимость. Было в повадках незнакомки нечто тревожащее.

— Маша!

— Слушаю тебя, Риточка!

— Маша, знаешь, — она замялась, — я сейчас на кладбище. У Вити день рождения.

— Да, я помню, извини, что не позвонила первая, надо было пойти вместе с тобой, но сегодня такой сумасшедший день! У нас комиссия, а потом подготовка к соревнованиям.

— Маша, я не про то. Я хочу спросить. Когда я пришла, у Витиной могилы стояла женщина с розами и, увидев меня, буквально сбежала. Ты не знаешь, кто это мог быть? Сначала я подумала, что ты кого-нибудь послала, но зачем тогда ей вести себя так странно? — От длинной паузы в трубке Рите стало не по себе. — Маша, не молчи, скажи что-нибудь.

Мария вздохнула:

— Может, будет и лучше, если ты узнаешь, что Витя не стоит твоих слёз. А то ты так убиваешься, что смотреть больно. — Голос Маши прозвучал обречённо. — В общем, Виктор давно тебя обманывал с другой.

— Что?! И ты знала?!

Рита не поняла, кто задал вопрос, пока не сообразила, что ей отвечают.

— Знала. И все наши были в курсе. Витя особенно и не скрывал. Сама понимаешь — спортивный мир тесный. Лена — тренер по лёгкой атлетике из Москвы. Виктор сошёлся с ней, когда ты ждала Галку. Они вместе ездили на соревнования, сборы и даже на курорт.

Выронив телефон, Рита замерла, потому что белая метель вдруг слилась с белым небом и какое-то время она ничего не слышала.

— Рита, ты слушаешь меня?! Прости, Рита! — неистово верещала трубка из снежного сугроба.

Рита не стала поднимать телефон. Противно было к нему прикасаться.

Наверно, у неё должно было бы остановиться сердце, но ничего подобного не произошло, только дышать стало тяжко. Господи, что делать? Как жить дальше? Дрожащими пальцами она сорвала с шеи шарф и расстегнула пальто. В ушах звенело противным комариным писком. Спотыкаясь о засыпанные снегом бордюры, Рита вышла на центральную аллею и остановилась у гранитного обелиска с расколотым постаментом.

— Простите!

Рита обернулась и увидела пожилую женщину в ярко-красной вязаной шапке.

— Вы потеряли телефон.

— Спасибо!

Плечи женщины слегка дрогнули:

— Не подскажете, как пройти к часовне Ксении Блаженной?

Рита махнула рукой по направлению центрального входа:

— Идите прямо по дороге. Там увидите.

— Вы тоже к Ксеньюшке? — не отставала женщина.

— Нет, то есть да!

Не дожидаясь ответа, Рита круто развернулась вправо и почти побежала вперёд по длинной белой аллее.

* * *

— Девушка, осторожнее, вы поранитесь!

Рита очнулась от того, что кто-то держал её за плечи, а сама она стояла и колотилась лбом о шершавую стену.

«Где я? Зачем? Почему?» — вихрем пронеслось в мозгу сразу несколько вопросов, тут же растворившихся в потоке дурноты. В следующее мгновение она вспомнила, как прибежала к часовне Ксении Блаженной и припала ладонями к холодной кладке в капельках зимней испарины.

— Матушка, Ксеньюшка, помоги!

Больше Рита ничего не смогла придумать, потому что мысли не держались в пустой голове, стоном выплёскиваясь наружу. Какие-то люди усадили её на скамейку и сунули в руки бумажный стаканчик с чаем из термоса:

— Вот, попейте, вам надо успокоиться.

Стаканчик прыгал в руках, и несколько капель горячего чая вылилось на подбородок. Это привело её в чувство. Сгорбившись на скамейке, она некоторое время сидела неподвижно. Метель стихла, и снежные тучи осыпа ли землю редкими пушистыми хлопьями.

Со своего места Рита видела движение людей вокруг часовни, которые входили и выходили в распахнутую дверь. Две девушки рядом с ней на клочках бумаги писали записочки. Старушка в длинной юбке со свечкой в руках обходила часовню по кругу. Высокий мужчина с фотокамерой стоял и смотрел на церковный купол, словно бы размышляя, сфотографировать или нет?

Прежде Рита никогда не подходила сюда, сторонясь толпы. Её ещё трясло от нервного напряжения, но всё же здесь, вблизи часовни, дышалось спокойнее и легче. Глоток за глотком она допила чай и поднялась, потому что понемногу начала замерзать. Утром, когда она вышла из дома, рядом с ней маячило только горе, а сейчас к нему прибавились обида и опустошённость.

Рита достала платок, чтобы высморкаться, и встретилась взглядом с женщиной, что спрашивала у неё дорогу.

— У меня сын умирает, — сказала та, — говорят, если три раза с молитвой обойти вокруг часовни, то Блаженная поможет. — Её лицо исказила гримаса отчаяния. — Почему мы не в состоянии уберечь своих детей? От болезни не можем, от горя не можем, от несчастной любви не можем. Что нам остаётся? Только молиться за них. — Её голос дрогнул. — Как думаете, выздоровеет сын?

Ответа на вопрос Рита не знала, но поняла, что не имеет права промолчать, иначе женщина будет окончательно сломлена.

— Обязательно, — шепнула она со странным чувством уверенности в правдивости своих слов. Если бы это было иначе и святая не помогала, то разве шли бы сюда люди со своими надеждами?

Медленно, как будто под водой, она вошла в часовню.

Людей в тесном помещении набилось довольно много, поэтому Рита не сразу разглядела раку из белого мрамора, уставленную букетами цветов. Позади, в нише, мозаичная картина распятия. И везде свечи, множество свечей: на подсвечнике, в руках молящихся, в отблесках на стекле и зажжённых лампадках.

Поверх раки на мраморной крышке лежал крест, и молчаливая очередь медленно двигалась в одном направлении — приложиться к кресту.

Какая-то женщина отступила назад и пропустила Риту вперёд. В этой живой цепочке, среди людей, легче дышалось и думалось. Но самое главное, рядом с каждым человеком здесь стояла надежда. Окутанная запахом ладана, она была незримой связью между пришедшими и той, что покоилась под этими сводами.

— Ксеньюшка, заступница петербургская, умоли за нас Господа, — срывающимся шёпотом бормотал кто-то посредине толпы.

Когда подошла Ритина очередь, она растерялась и неловко ткнулась губами в прохладный мрамор. Наверное, за последнее время она выплакала все слёзы, потому что в глазах было сухо до рези.

Храни меня, Боже, ибо я на Тебя уповаю^[32], — тихим отзвуком пришло на ум слышанное ранее, и Рите показалось, что в этот момент Ксения Блаженная взяла на себя часть её ноши.

* * *

С того дня, как всплыла правда о предательстве Виктора, на душе легче не стало. Наоборот, к чувству потери прибавилась потребность высказаться, выяснить отношения, чтобы отделаться от острого состояния позора и униженности. Как он мог?! Как?! Мысленно Рита постоянно разговаривала с ним, что-то доказывала, о чём-то вспоминала. Теряла нить разговора и опять заводила длинный монолог из одних вопросов без ответов.

Рита совершенно перестала спать. Ночь за ночью она не смыкала глаз, а утром чувствовала себя полудохлой рыбиной с тусклой серой чешуёй и выдранными плавниками, которые уже никогда не шевельнутся в чистой воде.

«Есть только три способа вырваться из круга горя: забота, работа и молитва», — думала она про себя.

Казалось бы — просто и доступно для каждого, но самое сложное здесь — преодолеть то отчаяние и оцепенение, которые камнем давят душу. Хотелось отвернуться и лежать лицом к стене, не мигая, глядя на рисунок обоев в блёклых цветочках.

Тягостные размышления не отпускали, будоража непостижимой мыслью — зачем Виктор обманывал? Причем не разово, под влиянием минуты, а годами, год за годом нагромождая горы новой лжи. Почему не признался? Она поняла бы, отпустила, переболела, перестрадала. Никогда не стала бы препятствовать встречаться с детьми, не повисла бы камнем на шее. И Витя прекрасно знал это. Но вместо того чтобы поступить по чести, он сам жил в грязи и вывалял в грязи всю семью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

32

Пс. 15, 1.