Муж-озеро

Ирина Андрианова, 2023

Эко-походно-романтическая сказка.Странная одинокая женщина живет в палатке на берегу лесного озера, убирая мусор за многочисленными туристами и испытывая постоянные унижения. Ее считают местной сумасшедшей. Никто не подозревает, что ее поступки продиктованы не только страстной любовью к природе, а озеро – не совсем то, что кажется.

Глава 1. Лешая

Утро казалось зябким, хотя ночью у костра было тепло и уютно. Словно не выдержав разоблачающей силы солнечных лучей, костер стыдливо сжался. Теперь огонь и дым, такие волшебные и величественные ночью, выглядели неуместно и неряшливо. Таким же беспорядком веяло от всего, что стояло или лежало около костра, хотя ночью оранжевые отблески сообщали всему этому значимость и красоту — котлам, кружкам, мискам, упавшим ложкам, колеблющимся на тросике цепочкам и даже носкам, бессовестно сушащимся на палочках, воткнутых в землю. Ночная магия огня улетучилось. Те, кто проснулся и вылез из палаток раньше всех, невольно старались не смотреть на рукотворный беспорядок, по их вине вторгшийся в природу, и предпочитали любоваться тем, что утро только украсило — кронами сосен и блестящей гладью озера. Говорили тоже мало; отчасти оттого, что были утомлены ночным шумным весельем, а отчасти из стыдливости — человеческие слова казались сейчас столь же лишними здесь, что и человеческие предметы. Хотелось просто посидеть и подождать, пока природа все простит и свыкнется с людьми, и лагерь вместе с обитателями снова станет ее частью, как то было ночью.

Но кое-что все-таки заставило заговорить.

— Смотри, кто это там?

Парень с интересным, хотя и несколько помятым к утру лицом, показал рукой на тропинку, что вилась вдоль берега посреди зарослей папоротника. Несколько голов вяло повернулись в ту сторону. Только сейчас среди стройных стволов молодых сосен стала заметна движущаяся фигура. Издали она казалась окрашенной так же, как и лес, то есть в неопределенный зелено-серо-коричневый цвет, и потому не сразу стала видна. Сидящая рядом с парнем миловидная блондинка — из тех, кто одинаково хороши и в походной одежде, и в офисном костюме, и в вечерних платьях, и на лицах которых бессонные ночи у костра до поры до времени не оставляют следов — некоторое время напряженно всматривалась в фигуру, после чего успокоенно усмехнулась.

— А, это же Таня. Я тебе говорила. Ну, которая живет тут круглый год.

— Которая лешая?

— Которая типа за порядком тут следит? Пристает, чтобы мусор убирали? — поспешил вставить коренастый парень с намечающейся лысиной.

— А у нее с головой как? — озабоченно подала голос девушка постарше, с шапкой кудрявых волос.

Появление нового человека вызвало оживление, и сидящие у костра теперь с интересом следили за приближением фигуры, которая то засвечивалась солнечным лучом и пропадала, то вновь возникала в тени.

— Да, нормально у нее с головой, успокойтесь. Сколько раз ее тут встречаю, никогда проблем не было. Что ж теперь, объявлять сумасшедшим только за то, что человек мусор за другими собирает?

Аргумент был беспроигрышный; к тому же, его подательница, блондинка, пользовалась в компании авторитетом. Поэтому к тому моменту, как идущая по тропинке женщина смогла хорошо разглядеть хозяев лагеря, с их лиц уже сползло насмешливое выражение и его место заняло постно-вежливое. Поняв, что у костра много людей и ее заметили, она невольно приостановилась. Но тут же, заставив себя победить смущение, маленькими шажками двинулась дальше. Перед тем, как выйти на поляну, она придала своему лицу самое веселое и дружелюбное выражение, какое только смогла — получилось что-то жалко-просящее — и в таком, как ей казалось, всеоружии, вступила на поле первого боя.

«С этими мне повезло, — говорила она про себя, — они не злые, даже интеллигентные. Такие любят почувствовать себя хорошими. Значит, в этот раз у меня все получится. Здесь и сейчас я Тебя спасу».

— Э-э, доброе утро, а вам мешочки мусорные не нужны? Вот, возьмите, может понадобиться… — скороговоркой начала она, боясь, что ее прервут (вежливо или не очень), и потому нужно сразу дать понять, что она пришла подарить хорошую вещь, а вовсе не занудно учить убирать за собой мусор.

Но нежелательная нотка в ее голосе все же прозвучала.

— Мы и так всегда за собой мусор убираем, — высокомерно буркнул лысеющий.

— И нет у нас мусора, — холодно добавил парень постарше, который первый заметил гостью.

Он был по-мужски красив, хорошо играл на гитаре и всю ночь накануне будоражил женские сердца своим пением.

— Да-да-да, я понимаю, я просто на всякий случай, я тут каждые выходные озеро по кругу обхожу, мешочки раздаю… — скороговорка стала еще быстрей и испуганней, отчаянно-заискивающая улыбка расползлась еще шире.

— Ладно, давайте. — Девушка постарше, справедливо полагавшая, что обладает житейской мудростью, рассудила, что взять мешок — самый надежный способ избавиться от навязчивой пришелицы.

Танюша, чье сердце уже начало сжиматься от страха, благодарно просияла и тут же принялась суетливо вытягивать из кругло-набитого кармана ветровки мусорный пакет.

— Вот, пожалуйста… Берите-берите… Не понадобиться сейчас — понадобиться потом…

Обойдя костер, она услужливо протянула кудрявой девушке новый черный пакет — из тех, что используются для строительного мусора.

— Спасибо. — Девушка небрежно положила пакет рядом.

— А вообще за нами никогда ничего не остается, — продолжал красивый певец, все еще недовольный неуловимым намеком, что послышался ему в словах Танюши. — Я сам терпеть не могу, когда срач оставляют. Казалось бы, ну приехали, ну отдохнули, выпили. Ну убери ты за собой…

— Типа сами же на машине жратву привезли, а мусор назад не вывезти! Не понимаю этого! — вставил лысеющий.

–…убери ты за собой, — настойчиво повторил певец, который не любил, когда его перебивали. — Ведь это твоя земля. Родина, в конце концов.

— Да большинство людей — свиньи, — подал голос молчавший доселе мужчина лет за тридцать, самый старший в компании. Взяв осторожно пальцами уголек из костра, он прикуривал сигарету.

— Что верно — то верно…

Гостья терпеливо ждала окончания типового диалога, катализатором которого невольно (но традиционно) стало ее появление. Она лишь тревожно скосила глаза на девушку с пышной шевелюрой. Когда начались пафосные рассуждения, та едва заметно вздохнула. Нельзя злоупотреблять терпением тех, кто добр к тебе. А добры те, кто помогает тебе выполнять свой долг. Она взяла мешок — значит, она хорошая. Надо немедленно ускользнуть… Кивая, и то и дело согласно мыча, Танюша начала отступать к противоположному краю поляны, где продолжалась тропинка вдоль озера. Но авторитетная блондинка, заметив ее намерения, что-то вспомнила и сделала знак рукой.

— Погоди, не уходи! Я что-то у тебя спросить хотела, еще неделю назад… — Девушка наморщила красивый лоб, а остальные в ожидании затихли. — А, вот! Ты не знаешь, почему это озеро называется Дубоссарским?

— Каким-каким? А я думал, оно Дубовое! — отозвался мужчина с сигаретой.

— На Яндекс-картах его вообще нет. Поэтому официального названия тоже нет… — рассудительно заговорил красивый певец, но его сразу перебили.

— Что значит — нет на Яндекс-картах? Оно же не вчера появилось. Было, значит, на каких-то других картах. Может, на бумажных.

— Я его нашел на… — Лысеющий произнес трудновыговариваемое и незапоминаемое название сайта народных карт. Ему не терпелось выложить все, что он знает. — Там названия вообще не было. А Дубовое — это другое, это рядом с Земляничным.

Танюша грустно смотрела исподлобья на компанию. Быстро уйти ей не дали. Это плохо, ведь дальше по берегу еще много лагерей, а она только начала свой утренний обход. Она должна подойти к каждому костру, униженно улыбнуться и всучить свой вездесущий черный пакет. Тем самым, возможно, ей удастся задобрить злых духов, которые живут в каждом из отдыхающих. Она заронит в них зерно воспоминания, что здесь, на озере, живет такая странная женщина, которая за ним ухаживает и умоляет всех ей помогать. Из этого воспоминания потом могут прорасти ростки машинальных действий — например, собрать за собой перед отъездом мусор, запихать в пакет, пакет в зависимости от способа передвижения бросить в багажник или приторочить к рюкзаку, а по пути на станцию или к трассе выбросить в контейнер. Эдакий эко-минимум. А если очень-очень повезет, то к минимуму могут добавиться еще незаезжание колесами машин в воду, невколачивание в деревья гвоздей, необдирание свежего лапника под палатку, нерубка живых стволов ради совершенно излишней походной мебели. Надеяться на это не стоит, чтобы слишком не разочаровываться, но и заведомо исключать нельзя. Все люди разные. Вдруг найдется кто-то, похожий на меня? — успокаивала себя Танюша, хотя прекрасно понимала: нет, таких, как она, здесь быть не может. И не потому, что она самая-самая хорошая и экологичная (фу, какое неправильное слово. Ну что поделаешь, раз все его употребляют в этом контексте). Тем более, что это не так. Она делает все это, потому что знает об этом Озере то, чего не знает никто на свете. И вот так ходить с мешками, изображая из себя добрую лесную сумасшедшую — это единственный способ хоть что-то сделать для Него. И для себя.

Может, сказать, что ей пора? Что она еще не раздала все мешки и не убрала весь мусор между лагерями? Можно, конечно, и так. Но тогда она лишится возможности хоть что-то кому-то рассказать о Нем. Ее беседы с туристами обычно состоят из двух-трех одинаковых фраз, после чего стороны с облегчением расстаются. Этак она скоро забудет, что на свете есть и другие слова.

Она нерешительно остановилась, но сделать шаг назад не осмелилась: вряд ли другим собеседникам, особенно девушке-с-шапкой-волос, было бы приятно, что она задерживается вместо того, чтобы уйти. Набрав побольше воздуха, она выговорила:

— Да, озеро действительно Дубоссарское. Называется в честь города Дубоссары. Это в Молдавии.

— Че-го?! Девушка, вы уверены? Далековато отсюда до Молдавии, вы не находите?

Реплика принадлежала тридцатилетнему мужчине, который лениво покуривал, облокотившись о ствол сосны.

— Я так понимаю, название — неофициальное? Народное? — попыталась придать дискуссии научный характер авторитетная блондинка.

— Все правильно, народное! — обрадовано кивнула Танюша.

— Но какое же тогда официальное? — не унимался курильщик.

— Официального нет.

— Что значит нет? А как оно раньше называлось?

— Здесь жили финно-угры. Наверное, было какое-нибудь ярви или лампи… — начал лысеющий.

— Причем тут ярви? Есть водный реестр. Там все названия рек и озер, даже очень маленьких, — солидно перебил певец, который когда-то отучился два курса на геологическом факультете.

— Но это да, но есть же древнее название! — Лысеющий не замечал серьезных аргументов. — Этой луже небось десять тысяч лет.

Танюша уловила еле заметную паузу в репликах и, снова набрав для смелости воздуха, быстро произнесла:

— Нет, ему не десять тысяч лет. Два года назад на этом месте еще ничего не было. — Она обвела глазами слушателей. — Сухой овраг.

Прошло томительно много времени — секунды две, не меньше — прежде чем тишину прорезала первая трещина смеха. Смеялся красивый певец. К нему присоединился курильщик, потом лысеющий парень, потом обе девушки. Внезапно басовитым хохотом отозвалась ближайшая к костру голубая палатка. Там уже давно прислушивались к беседе, но деликатно молчали, а сейчас не выдержали. Захихикали и в дальней палатке, желтой. Казалось, сейчас захохочет весь лес.

— Чего-чего?!

— Девушка, вы уверены?

— Это озеро появилось только два года назад?! Че, правда, что ли?

Собеседники многозначительно переглядывались. «Похоже, мы переоценили ее адекватность», говорили взгляды. Отсмеявшись, красивый певец-геолог полез в карман за сигаретами. На фоне такой умственной нищеты не грех было предаться небольшому пороку.

— Гм.. Я, конечно, дико извиняюсь… Но такого вообще-то не бывает. Все озера в наших местах образовались в постледниковый период. Им всем по десять тысяч лет.

— Нет, погодите, а бывают же карстовые озера! — вспомнил лысеющий. — Ничего не было, и вдруг фига себе — озеро…

Он влез явно невпопад, и геолог нахмурился.

— В нашем районе карстов нет, — отрезал он, строго поглядев на недотепу. — И, если что, карьеров тут тоже не рыли.

С еретиками было покончено, и можно было продолжить веселье.

— Гм, и какова же ваша версия происхождения этого озера? — спросил красавец, и все выжидательно замолчали.

Молчала и Танюша, опустив глаза. Она проклинала себя за то, что позволила правде преступно соскочить с языка. То, что эти люди соглашаются с ней разговаривать, принимают у нее мешки и даже почти не оставляют за собой мусора, еще не означает, что они поймут и поверят ей. Боже, надо как-то выкручиваться…

— Я… не знаю, — тихо сказала она, не поднимая глаз.

Публика снова рассмеялась, но уже немного разочарованно.

— Откуда же взялась эта информация?

Гостья огляделась, раздумывая, как бы лучше исчезнуть. Но со всех сторон были препятствия — костер, люди, палатки.

— Ну, вобщем, я раньше здесь ходила. Много лет подряд. Никакого озера тут не было. Просто сухая котловина…

Сдержанное хихиканье и перешептывание.

–…А потом прихожу как-то раз и вижу — котловина заполнена водой.

Снова смех. Певец-геолог победно огляделся. Юмористический потенциал ситуации был еще далеко не исчерпан!

— Гм… Разумеется, мы не вправе усомниться в вашем жизненном опыте. — Он сделал ударение на последних словах и мельком переглянулся с соседями. Авторитетная блондинка, хоть и сделала в ответ ему осуждающую гримаску, сама не смогла удержаться от усмешки. Ибо потешная гостья действительно была старше всех на поляне. Называть ее «девушкой» можно было лишь очень и очень условно. — И потому даже не станем спорить, что вы в самом деле видели сухой овраг. Или — как вы сказали? — котловину. Но… вопрос, где вы его видели?

На сейчас раз ржание было громким и дружным. Танюша, виновато улыбаясь, сделала задом шаг к спасительной тропе. Но успешному артисту не хотелось так быстро заканчивать представление.

— Прошу вас, взгляните на этот берег. Что вы видите? — Певец выждал паузу. — Все правильно — вы видите воду, водную растительность, всякие там хвощи-кувшинки. Красивые, правда?

Танюша смиренно кивала, в душе проклиная свою несдержанность.

— Но дело в том, что эти красивые водно-растительные сообщества не могут возникнуть в одночасье. И даже за два года не могут. Им требуются десятилетия. А вот эта живописная коряга, поросшая густым мхом? Как вы думаете, сколько лет назад она рухнула в воду после того, как вода окончательно подмыла корни еще в бытность ее деревом? Это было очень, очень давно. Я уж не говорю о кромке коренного берега над пляжиком. Он обвалился тоже явно не вчера. Об этом говорит густой слой мха… Но это уже слишком сложно, — поспешно закруглил он, заметив, что внимание слушателей стало ослабевать. — Короче, осмелюсь предположить…

— Да-да-да, конечно!

Танюша выкрикнула это так неожиданно громко, что все вздрогнули.

— Да-да, вы правы. Я ошиблась. Это, наверно, было другое место. Ну, не буду вам мешать. Извините. Пойду. Еще раз извините.

Робко улыбаясь, она боком-боком вышла на тропинку. Только здесь, почувствовав себя в безопасности, она приветливо помахала рукой на прощанье и зашагала прочь.

Певец-геолог не сразу нашелся, что сказать, и лишь пожал плечами.

— Хм, а ты говорила, что у нее с головой в порядке. По-моему, тут явно есть проблемы, — презрительно бросил тридцатилетний, щелчком отправляя окурок в костер.

— Ну че вы к тетке пристали? Может, у нее жизнь была тяжелая. Она ж безобидная. Вон даже пользу приносит, мусор убирает.

Это заговорил новый участник беседы — полный, черноволосый и заспанный, только что показавшийся из палатки. Он хотел наверстать упущенное, вызвав новый виток шуток. Но тема уже приелась. Лишь лысеющий парень, как всегда, вспомнил невпопад:

— Так почему все-таки озеро Дубоссарское? — Он оглядел всех и крикнул громче, в сторону тропинки, где между сосен еще виднелась спина уходящей гостьи. — Как озеро-то по-настоящему называется? А, девушка?

— Увидимся! — помахала Танюша издали, делая вид, что не расслышала.

Скрывшись за деревьями, она перевела дух. Ну вот, первый раунд окончен. Он всегда самый тяжелый. Потом будет легче. Даже если люди попадутся хуже, все равно будет легче. Эти, первые, сами того не ведая, дали ей силы. Поделились своей энергией. Теперь она точно сможет обойти круг до конца. А завтра, во второй день выходных — еще раз. Робко оглядываясь — не видят ли ее из только что покинутого лагеря — Танюша снова вышла к берегу. «Я смогу защитить Тебя, не бойся», — думала она, остановившись и глядя на воду. Суббота только начиналась, и над ровной гладью озера еще не было слышно обычных звуков выходного дня — громкой музыки, смеха и урчания моторов. Лишь изредка то там, то здесь, перекрикивались одинокие голоса, словно оркестранты пробовали инструменты перед выступлением. «Скоро тут будет толпа, — со вздохом продолжала она. — Ты уж, пожалуйста, потерпи. Вечером в воскресенье все закончится. Они все разъедутся, и снова станет тихо. Я соберу мусор, потушу костры, и мы с Тобой будем отдыхать. Ты будешь смотреть на синее вечернее небо, а я буду смотреть на тебя».

Танюша вернулась на тропу, глубоко вздохнула, как перед боем, и прибавила шагу. Метров через сто впереди стали слышны звуки нового лагеря. Мужской голос громко говорил, ему вторили женские голоса потише. Вдруг среди них, грубо вторгаясь в естество леса, зарычал мотор. Танюша замерла на полушаге. Этот звук словно ножом резанул ее по сердцу.

«Ох, квадроциклы… Как же так, в такую рань?»

Невыносимо тяжело было идти дальше — прямо туда, в логово врага, на злобный рык машины и хохот тех, кого она привезла. Ноги стали как ватные. Пришлось еще раз набрать в легкие кислороду и повторить себе, что все это уже было, было много раз, но она как-то справлялась. Наконец, за полупрозрачной дымкой майской зелени показалась стоянка. Посреди гордо громоздились три железных ящера. Два из них уже заглушили мотор, но третий упрямо не желал прощаться со своей бензиновой силой и продолжал накручивать круги по поляне. Его спину, подобно кентавру, венчал трясущийся торс седока в камуфляжном костюме. Кроме него, наметанный танюшин взгляд насчитал на поляне еще пятерых — логично, по паре на каждый квадроцикл. Гендерное соотношение — трое на трое, тоже логично. Пока их товарищ катался, двое других водителей — один крупный мужик в темных очках и залихватской бандане, и другой, тощий, чей недостаток телес компенсировался модным гоночным костюмом, испещренными непонятными надписями — уже занимались мангалом. На более молодого коллегу, нарезавшего круги в клубах выхлопного смрада, оба косились с неудовольствием — впрочем, хорошо скрываемым. Должно быть, лет десять назад они и сами вели себя похожим образом, и пока еще были способны понять его юношескую неутомимость. Портить дружескую атмосферу старперским занудством не хотелось, и они терпеливо ждали, пока рев и вонь утомят дамскую половину коллектива; тогда она сама скажет резвому гонщику все, что о нем думает. Пока же дамы еще не вполне насытились романтикой: кортеж прибыл на берег озера всего десять минут назад, восторги были еще сильны, и бензиновый выхлоп железного коня еще не казался избыточным. Три девушки увлеченно фотографировались в разных комбинациях на фоне озера, и то и дело ловили в объектив смартфонов лихо проносящегося друга. Шлемы были давно сняты, волосы красиво рассыпались по плечам взятых в аренду мотоциклетных костюмов — что, безусловно, шло на пользу фотографиям.

Все были настолько увлечены, то незваную гостью заметили только тогда, когда она вышла на середину поляны.

— Это кто такая? — прочла Танюша по губам одной из девушек, рыжеволосой. Из-за рева двигателя голоса не было слышно.

Она подождала, пока сначала удивленные, затем недоуменные, а затем недовольные взоры обратятся на нее, а лихач на квадроцикле, наконец, остановится.

«Не бойся», — повторила она себе. «Пожалуйста, помоги мне не бояться!», — взмолилась она к другому.

— Извините-пожалуйста-вам-мешочки-для-мусора-не-нужны? — произнесла она скороговоркой, дрожащими пальцами выуживая из кармана черный шуршащий полиэтилен. — Вот, пожалуйста, возьмите…

Рука с мешком одиноко зависла в воздухе. Глаза заметались в поисках поддержки, но не нашли ее. Девушки окинули Танюшу беглыми взглядами и посмотрели на самцов, предоставляя им самим разбираться с досадной помехой.

— Спасибо, не надо, — густым низким голосом с металлическими нотками ответил мужчина в бандане. Похоже, он был здесь за старшего.

— Да я ж так просто, я всем раздаю, вы возьмите…

— Девушка, вам же сказали — нам не надо.

Металл в его голосе стал еще холоднее и острее. Танюшу он сразил, как удар ножом в живот. Она замерла с открытым ртом, моментально покраснев и вспотев. Девушки презрительно отвернулись: их участие не требовалось. С ними были настоящие мужчины, умеющие и разжечь мангал, и прихлопнуть докучливое насекомое. Все три потом украдкой посмотрели на своего банданного спутника, и каждая решила, что он, пожалуй, хоть и староват, но еще вполне ничего. Особенно в сравнении с двумя другими. И что, пожалуй, стоит удостоить его внимания…

— Да-да, конечно, извините…

Если бы ей можно было уйти туда, откуда она пришла, все разрешилось бы проще. Но путь Танюши лежал через самое сердце оккупированной территории. Обойти лагерь она никак не могла: тропинка вливалась в вытоптанную поляну, и вытекала из нее уже далеко за спинами банданщика и его щуплого друга. Вернуться назад, чтобы потом совершить большой обход, она не догадалась, о чем потом пожалела. Сейчас она шла прямо по вражескому тылу. И как она не изворачивалась боком, как не улыбалась униженно, все равно для настоящих мужчин в комуфляже это выглядело, как дерзкая атака.

— Девушка, вы ваще чё тут забыли? — голос банданщика стал угрожающим. Его руки отпустили мангал, демонстрируя, что при необходимости он готов взять в них что-то другое, потяжелее.

— Ничего… Я ухожу. Мне по берегу дальше нужно. Я…

— А ничего, что мы как бы тут отдыхаем?!

— Я ухожу. Извините.

Дамы курили и хихикали между собой, подчеркивая, что происходящее их ни разу не касается. Доминантный самец уже понял, что выдуманный враг побежден и растоптан, но законы жанра требовали довести боевой ритуал до конца. Тем более что Танюше пришлось перед выходом на вожделенную тропинку пройти всего в двух метрах за его спиной. Он медленно, грузно и грозно повернулся, придав глазам за темными стеклами очков взгляд разъяренного быка. В компании его звали Серый; в армии он никогда не служил, хотя всюду доказывал ее пользу как «школы жизни». Но даже свежеиспеченный дембель не смог бы так убедительно поставить себя, как умел делать он. Он был в этом уверен.

— И не надо тут больше ходить, ясно?

Парень на квадроцикле хмыкнул, тощий мангальщик с достоинством промолчал. Танюша быстро повернулась и засеменила прочь. Это была полная и сокрушительная победа, но вид удаляющейся спины вкупе с молчанием показались настоящему мужчине оскорбительными. Побежденная должна была пятиться задом и сбивчиво оправдываться, трепеща под его взглядом.

— Вам ясно?!

Это уже был почти рык, похожий на рев двигателя. В полной тишине и при отсутствии сопротивления он прозвучал неуместно.

— Да ладно тебе, Серый. Она же уходит, — миролюбиво протянула рыжая девушка.

Наличие поблизости настоящего мужчины позволяло почувствовать себя настоящей женщиной, нежной и милосердной.

— Вот ходят тут всякие юродивые, мешочки раздают, а потом вещи пропадают!

Танюша не выдержала и порывисто обернулась. Губы ее дрожали, глаза готовы были расплакаться. Настоящий мужчина сообразил, что перебрал, но не в его правилах было отступать. Поэтому он смело выдержал ее взгляд. Лишь тогда, когда ее фигура исчезла в молодом ельнике, он тяжело перевалил тело в прежнее положение.

— Ну и шизота тут ходит, — снова хмыкнул молодой ездок.

Но на него даже не обернулись. Мужская пальма первенства безвозвратно ушла к банданному.

— Я про нее слыхал. Типа живет тут, мусор собирает, за экологию агитирует. Городская сумасшедшая. То есть лесная, хе-хе, — вступил щуплый мангальщик.

— Чё, прямо в лесу живет? — спросила другая девушка, крашеная блондинка.

Дамы тем временем окружили своего героя.

— И зимой?!

— Ну да. Вот там где-то у нее палатка. — Щуплый махнул рукой на дальнюю часть озера, где был низкий заболоченный берег. Там редко стояли туристы.

— Аха-ха, лешая! То есть это… кикимора! — заржал ездок.

— А чё она тут ест? — не унимались девушки.

— Неужели непонятно? Чё из палаток сп…дит, то и ест.

— Ворует, что ли? — притворно удивилась рыжая.

— А вы как думали? — усмехнулся банданный. Он прокашлялся, готовясь произнести поучительную тираду: — Дети мои, настоящих героев не бывает. Все эти типа экологи, зеленые там, гринпис — у них у всех свой интерес. Против кого топят — значит, кто-то другой им денег дал… Ну чё, дамы, пора мясо насаживать! — сказал он уже другим голосом, вспомнив о более насущных задачах.

— Ну а у этой какой интерес? — невпопад поинтересовался ездок.

Банданный не знал ответа на этот вопрос, поэтому нахмурился.

— Ты догони да спроси.

— А может нам сначала это… за встречу?

Щуплый, хитро сощурившись, кивнул в сторону большого пакета с надписью «Пятерочка» позади себя. В нем угадывались очертания нескольких продолговатых сосудов. В глазах мужчин сразу блеснул интерес.

— Ма-альчики, рано же еще! Утро… — не очень искренне завозмущались мотоциклетные нимфы.

Проникновение в кровь спиртного и последующее за ним раскрепощение обещали скорейшее исполнение надежд, которые каждая из них втайне связывала с доминантным самцом.

— Утро было утром. А сейчас день. Смотрите, как солнце высоко!

— Ага, пашите, негры, а-ха-ха!

На самом деле небесное светило только-только появилось над кромкой леса и пролило первое оранжевое золото на озерную гладь. Но авторитетный баритон настоящего мужчины не допускал возражений. Претенциозная фигурная бутылка, извлеченная из пакета, была торжественно откупорена. Жидкость чайного цвета разлилась по металлическим стаканчикам, вытащенным из чехла, также одетого в воинственный камуфляж. Девушки осторожно обняли их пальцами с длинными разноцветными ногтями. Перед тем, как выпить, каждая горделиво откинула назад волосы — соответственно светлые, рыжие и черные — и томно взглянула на доминанта, будучи почти уверенной, что именно сегодня сбудется ее главная мечта, которая от долгого хранения уже начала подергиваться плесенью разочарования. Но сейчас верилось только в хорошее.

— Кхе-кхе… За прекрасных дам! — лаконично изрек доминантный баритон.

…

Танюша решительно свернула с тропинки, огибавшей маленькую болотинку по пригорку, и зашагала к берегу прямо по мочажине, ступая по знакомым кочкам и поваленным стволам. Здесь росли маленькие, чахлые, но очень частые елочки, помогавшие надежно укрыться от чужих глаз. Даже в теплый летний выходной, когда все стоянки на Озере были забиты палатками, а по тропинкам то и дело сновали люди, сюда никто не заходил: мало кто хотел мочить ноги ради небольшой срезки пути. А сейчас, в мае, когда вода еще не прогрелась, здесь ожидало гарантированное одиночество. О том, что у самой воды в ельнике лежит большой ледниковый валун, на котором можно удобно посидеть, уж точно никто не знал. Только Танюша. «Ты специально приготовил это место для меня», уверяла она себя всякий раз, приходя сюда. Надо было только оглянуться, не заметил ли кто ее подозрительного исчезновения в елках. С укромными местами для естественных нужд на берегах тоже было плохо, особенно в сезон. Вдруг бы кто-нибудь любопытства ради залез сюда, и узнал про священный камень? Но сейчас все в порядке, ее точно никто не видел. После квадроциклистов тропинка некоторое время шла по низу обрывистого берега среди кустов рябины и мелких сосенок, и лишь потом выбиралась наверх. Даже если бы они вздумали пойти за ней, то ни за что бы не полезли в болото… Стараясь не шуметь, Танюша сделала три последних широких шага — коряга, потом сгнивший березовый ствол, потом еще коряга — и ступила на плоскую твердь камня. Две старые ели нависали над водой так, что словно занавесками скрывали ее с обеих сторон, и это лишний раз помогало верить, что укромное местечко появилось не случайно. Противоположный берег здесь был недалеко — всего метров семьдесят — но, по счастью, прямо напротив камня стоянки не было. Там тоже был заросший молодым лесом косогор, по которому вилась тропинка. Если кто-нибудь случайно и заметил бы человека у самой воды, то вряд ли придал этому значение. Здесь она была в безопасности.

Танюша опустилась на упругую пену седушки, которая всегда была прицеплена у нее сзади на резинке, и свесила вниз ноги. Благо, ноги были короткие, и она не рисковала их намочить. В янтарной торфяной воде маленького затончика, среди прошлогодних иголок и березовых листьев, торчали изумрудные прутики хвощей, а на дне виднелись еще какие-то водные растения, которые Танюша не знала. Она вообще знала очень мало ботанических названий — слишком мало для образа лесной кикиморы. Зато знала все растения в лицо.

Она сидела, смотрела на воду и утирала слезы. «Ну что ты переживаешь, все идет, как обычно, — говорила она себе. — Такие люди попадались тебе и раньше. Помнишь, как прошлым летом тот ушлепок с модной псевдобрутальной бороденкой загнал свой джип в воду?» Еще бы не помнить. Завидев его издали — о пьяной компании джиперов ей заранее пугливо нажаловались другие туристы, непонятно чего ожидая от нее (неужто того, чтобы она выгнала пьяных?) — Танюша с истошным криком бросилась в Озеро. Что делать, она не знала. Плана не было. Все сделалось само собой: по пояс в воде она подбежала к джипу, не обращая внимания на людей вокруг, навалилась грудью на бампер и заверещала «Уберите машину из Озера! Нелюди! Вы Его отравите! Так нельзя!» Вокруг орали матом, грозили убить, чьи-то руки грубо хватали ее и оттаскивали от машины. Она падала в воду уже по грудь и даже с головой, выбиралась, подбегала и снова цеплялась в бампер. Кажется, хозяин джипа — вроде бы он в тот день по пьяни решил переехать через озеро на другой берег — с перекошенной от ярости мордой залез в кабину и хотел нажать на газ. Но Танюшу не утянуло под днище движущейся машины, как должно было быть: джип никуда не поехал. Товарищи Дроныча — кажется, его так называли — опомнились, протрезвели и выволокли его на берег. Танюшу тоже выволокли, беззастенчиво пиная ногами и хватая за волосы. Убежав на свою стоянку, она еще долго слышала доносящиеся с другого берега крики и брань. На следующий день она снова подошла к их поляне и украдкой выглянула из-за дерева. Но уже не было ни души. Машины исчезли. Только бутылки, пластиковые тарелки и прочий мусор валялся вокруг еще дымящегося костра. Пока она собирала мусор в мешок, мимо прошли знакомые туристы из другой компании. Они рассказали, что джиперы ночью совсем перепились и поехали колесить по лесу, но застряли в болоте. Их все утро вытаскивал трактор. После того случая Танюша остерегалась идти наперекор агрессивным и пьяным, и вымещала свою ненависть здесь, на камне, в бессильных слезах. Конечно, она знала, что это нехорошо. Особенно нехорошо желать квадроциклистам точно так же утонуть в болоте, как те джиперы. Но сдержаться она не могла. Она ведь была здесь одна, совсем одна. Да не только здесь — везде, во всем мире. А у этих веселых, довольных людей было все на свете — женщины, мужчины, джипы, квадроциклы, молодость, красота, будущее. Почему же они, вместо того, чтобы просто радоваться, мучают ее? Почему обижают Его, Озеро? Ведь это же нечестно…

«Прости меня, пожалуйста, я больше не буду думать о них плохо, — говорила она спустя время, уже выплакавшись и успокоившись. — Я не должна злорадно желать им смерти от рака легких и цирроза печени, а их самкам… ну, этого, как его… сгнивания их прокуренных маток и хронического бесплодия. Конечно, это доставляет мне мстительное удовольствие, но, во-первых, оно длится недолго, а потом приходит тяжелый отходняк, когда меня трясет от страха и стыда, словно они меня услышали и сейчас все явятся сюда, чтобы призвать к ответу. А во-вторых, я правда не хочу быть такой. Я хочу быть доброй и простодушной «лешей», которую невольно перед всеми изображаю. Я мечтаю по-настоящему любить их всех, и мечтать их перевоспитать, и научить любить Тебя… Это было бы легко, будь они хорошими, но ведь они — плохие, и поэтому у меня ничего не получается. Нет, не все плохие, конечно. Но большинство. Ой, что же это я говорю! Я их всех ненавижу просто за то, что они нашли Тебя, нашли мое Озеро, которое без меня бы не появилось на свет. Я не смогла Тебя спрятать. Да и как можно было? Озер мало, а людей все больше. И все больше у них денег, свободного времени, джипов и квадроциклов. Они, черт бы их побрал, очень любят «приобщаться к природе». Извини, я чертыхнулась. Я больше не буду. А еще они любят чувствовать себя настоящими мужиками и самками этих мужиков, а для успеха этого чувствования нужно непременно заехать в лес на крутой тачке, врубить музон громче всех, пореветь бензопилой, свалить побольше живых сосенок для изготовления настила под палатку, потому что изнеженные тела настоящих мужиков не любят лежать на голой пенке даже летом, не говоря уж об их самках… Они скупают за огромные деньжищи дорогущие шмотки в комуфляжном стиле, потому что они все еще и патриоты и милитаристы, это теперь так модно, черт бы их побрал… И они топчут Россию, которую якобы любят, вырубают и изгаживают, а еще они травят генофонд своей любимой русской нации дорогим коньяком и сигаретами… И хорошо, и пусть, правильно, пускай их выродки задыхаются в утробах от табачного дыма, который вдыхают в себя эти мерзкие модные дамочки, и пускай их дети никогда не родятся на свет! А если родятся, то пусть их фото с лысыми головками публикуются в интернете под заголовками «Арсюше срочно нужна помощь!» «Кирюша так хочет жить!» «Сверхсрочный сбор на операцию Русланчику!» Танюша, немедленно дай денег на лечение Арсюши, которого прокурила в своем мерзком животе его мать, похожая на ту рыжую тварь, которая в мотоциклетном костюме… Но ты дай, Танюша! А если не дашь, то ты будешь жадная тварь, потому что ты обязана помогать тем, кто тебя топтал ногами. Разве не так, ха-ха? Уфф… А я тогда весело рассмеюсь и скажу: ничего я вам, сучки и сучата, не дам! Подыхайте вместе со своими настоящими мужиками и самками, и всеми вашими джипами, провалитесь, сдохните…»

Танюша, задыхаясь, остановилась. Она только теперь осознала, что давно покинула и камень, и болотце. Забыв про опасность снова встретить квадроциклистов, она незаметно для себя самой вылезла на пригорок и носилась бегом по лесу. Сколько она тут кружила? Минуту, пять, больше? В страхе озираясь, Танюша залезла под крону старой ели и прижалась к сырому стволу. Сердце бешено стучало в груди. «Боже, да что же это такое?… Какая я злобная… Почему я такая? Уфф… Почему я не могу быть просто милой и смешной защитницей природы? Это понятное амплуа, в нем бы меня поняли и полюбили. И наверное, мне даже удалось бы что-то изменить в них во всех… Но беда в том, что я злая, что я их ненавижу. Они это чувствуют и отвечают мне тем же. Поэтому у меня никогда ничего не получится. Я обречена вечно ходить вокруг Озера, убирать мусор и, трясясь от страха, уговаривать отдыхающих быть хорошими. А они так же вечно будут, в зависимости от своего характера и настроения, посмеиваться надо мной, или умиляться, или отмахиваться, или посылать на три буквы. А уйти я никуда не могу. Потому что для меня больше нет места на свете. Потому что здесь Ты. Мой муж».