И сбудутся все желания… Женская проза

Ирина Анатольевна Бухарина

Героини рассказов Ирины Бухариной – женщины серьезные и строгие, влюбленные и любящие, деловые и немного взбалмошные. Истории, в которые они попадают, порой забавны и трогательны, пронизаны светлой грустью, но всегда лишены трагизма, и этим привлекательны. Главное, что их объединяет – стремление каждой героини к счастью в собственном его понимании.

© Ирина Анатольевна Бухарина, 2019

ISBN 978-5-0050-7834-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОТГУЛ

Все хорошее в моей жизни случается неожиданно. Например, однажды мне неожиданно дали бесплатную путевку в Геленджик. Правда, было это зимой, на юге стояла холодрыга и шли дожди. Но зато я купила на местной барахолке неимоверной толщины свитер для тепла. Со временем он слегка растянулся, так что теперь вот уже восемь лет мой муж катается в нем на лыжах.

Кстати, муж делает мне приятные сюрпризы тоже всегда неожиданно. Ну, на то они и сюрпризы. И я каждый раз удивляюсь, когда он ни с того ни с сего добровольно вымоет посуду или без всяких понуканий готов сходить в магазин. Вообще-то я догадываюсь, что потом он обязательно отпросится на футбол, но сначала все время забываю об этом и радуюсь, как дура.

Неожиданные радости приносит и дочь. Когда она была совсем маленькой, я по книжным рекомендациям повесила над кроваткой Юльки азбуку в картинках. А — арбуз, Б — барабан, В — варежки. На букве П был нарисован поросенок. Дочь выучила практически все буквы, но на поросенке все время смеялась и говорила Х-х-х. Я долго не могла понять, что происходит. Потом очень обрадовалась, когда поняла: для нее это не поросенок, а Хрюша из «Спокушек». Пришлось заклеить этого поросенка Хрюшу и нарисовать в квадратике пальто, все сразу встало на свои места. Вот такой умной была моя дочь с самого рождения.

Да я и родила-то ее как-то неожиданно. Очень хотела ребенка, но не получалось. А когда почти потеряла надежду, вдруг сверхсрочно, когда другие еще, переваливаясь, гуляют в декретном отпуске, родила свою крохотную, с голубыми любопытными глазами, девицу.

Если разобраться, неожиданные радости случаются каждый день. Допустим, на этой неделе у меня совершенно неожиданно появился отгул. Вообще-то у нас отгулов не дают. Но поскольку весь июнь стоит невыносимая жара, и в лесах вокруг города сложилась, как объявляют синоптики, высокая пожароопасная обстановка, во всех учреждениях установили круглосуточное дежурство на случай экстренного сбора людей. Я добросовестно отдежурила воскресенье и вот сегодня получила отгул, этот заманчивый свободный день в середине недели.

Сколько всего захотелось успеть! Накануне я строила невероятные планы осуществления дел, на которые не хватает недели и даже выходных, когда под ногами все время крутятся муж и дочь, постоянно требуя кормежки. Однако, поразмыслив серьезно, я решила сделать только самое неотложное: во-первых, отправить на дачу к друзьям старые газеты и журналы, которые второй год захламляют балкон и нишу, во-вторых, дойти наконец-то до какой-нибудь «Оптики» и вставить выпадающее из очков стекло, в-третьих, так и быть, отнести в химчистку костюм мужа, который он не хочет носить из-за пятна на рукаве, по-моему совсем почти не заметного. Ну и в-четвертых, хотелось хоть один раз в жизни пораньше забрать из садика Юльку, вечно кукующую в группе последней.

Для осуществления плана вывоза макулатуры нужен был транспорт. Я три дня уговаривала брата, владельца личной cтаренькой «Оки», подбросить меня с моим вторсырьем к садоводческому товариществу со звучным названием «Гигант», путь к которому был, на мой взгляд, совершенно непреодолим для рядового безлошадного гражданина, особенно с центнером бумаги, поскольку находился пресловутый «Гигант» километрах в десяти от нашего городка. Но старые журналы жалко выбрасывать, на даче их можно еще почитать или придумать им еще какое-то хозяйственное назначение. Кроме того, подогревало обещание подруги выдать мне взамен целый мешок кабачков, обожаемых в нашем семействе.

Во второй половине дня у брата была назначена какая-то встреча, и он согласился со мной поехать только с условием, что все провернем очень быстро, потому что ждать ему некогда. Я даже намеренно не сказала ему, что по пути нужно заехать в химчистку, которую недавно почему-то перенесли на самую окраину города.

И вот, отправив Юльку в детский сад, вытаскиваю отовсюду пачки журналов, связываю их большими кипами, а остатки вместо мешка, которого нет, запихиваю в пару наволочек. Потом целый час караулю около окна, вглядываясь в маленькие машинки. Решив уже, что Вадим не приедет, собралась было тащить свою макулатуру обратно в нишу, как в дверь затрезвонили.

Брат буквально ворвался в квартиру, похватал на ходу несколько пачек, покрикивая на меня, чтобы собиралась быстрее. Слава богу, работал лифт. Мы довольно успешно спустили бумагу с седьмого этажа и, как смогли, запихали ее в «Оку», от чего лилипутская машина вроде бы даже слегка раздулась. Я сидела на заднем сиденье, зажатая со всех сторон, и счастливая тем, что мои планы на отгул начали осуществляться.

Когда брат уже выезжал из города, я попросила сделать небольшой крюк до химчистки. Он так подскочил на своем водительском месте, что машина вздрогнула и чуть не остановилась прямо на перекрестке.

— Какая химчистка? Про химчистку ты ничего не говорила!

— Ну, Вадик, ты пойми, ну как мне тащить Витькин костюм в такую даль. Ты же сам возмущался, что единственная химчистка в городе и та у черта на куличках.

— Открыли же еще одну в центре.

— Так она же частная, там дорого, — изо всех сил уговаривала я брата.

— Ну, мать, если я не успею на встречу, я тебя убью, — проворчал он и повернул-таки в ближайший переулок.

Я успокоилась и стала смотреть по сторонам, представляя себе дорогу к химчистке, как путь паломников к источнику святой воды. Виделись вереницы медленно бредущих людей с тяжелыми сумками в руках. Но дорога подозрительно пустовала. Брат гнал вовсю, а я заволновалась, что мне конец, потому что, если химчистка не работает, Вадим убьет меня значительно раньше, чем мы успеем съездить на дачу.

Волнения оказались напрасными, заведение работало, очереди не было.

— Конечно, какой дурак потащится в такую даль, — думала я, — зато мне-то как повезло, сейчас быстренько сдам костюм и помчимся дальше.

Я поскорей начала вытряхивать содержимое сумки и вдруг обалдела от неожиданности. Вместо мужниного костюма на стол приема заказов вывалились пропахшие нафталином шерстяные варежки, шарфы и носки, которые я еще год назад спрятала куда-то от моли и никак не могла найти. Приемщица было начала осматривать варежки, пытаясь понять, что тут нужно чистить, а я постояла немножко, открыв от изумления рот, и, ничего не объясняя удивленной приемщице, начала быстро засовывать свое барахлишко обратно в сумку.

Хорошо, что Вадим не вышел из машины, не зашел со мной в химчистку и не видел моего конфуза. Я сделала довольное выражение лица, чтоб он не заподозрил неладного, и взгромоздилась на свое место в «Оку». Брат, кажется, ничего не заметил, только как-то осторожно покосился на мою неопустошенную сумку. До «Гиганта» мы гнали с бешеной скоростью, так что бумага, наверное, утрамбовалась, и в машине стало немножко просторнее.

Замок на воротах дачи я увидела еще от поворота.

— А почему закрыто? — удивилась я. — Они же сказали — приезжай в среду.

Брат нервно хихикнул:

— А сегодня что?

— А что сегодня? — я недоуменно посмотрела на него.

— Сегодня вторник, балда. Все, выгружай свои мешки и оставляй тут, возле забора.

— Да ты что, их же сопрут, — возмутилась я. — Давай попробуем их через забор закинуть.

Брат посмотрел на меня, как удав на кролика:

— Ну давай, кидай, а я посмотрю, как у тебя получится — заборчик-то метра два, не меньше.

Я совсем расстроилась, оставлять журналы просто так было жалко.

— Лучше я потом отнесу их в библиотеку, — подумала я и, робко оглянувшись на брата, попросила:

— Ладно, Вадик, отвези меня, пожалуйста, обратно.

— Ну, ты даешь. Я же сказал, что мне на серьезную встречу успеть надо, хотел тебя по дороге высадить и сразу туда, а теперь я что, с этой макулатурой ездить буду!

Он уже стал вытряхивать журналы из чрева своей «Оки» и зацепился за какую-то железяку.

— Вадик, не рви мешок, это же наволочка. Почти новая.

Он замер, посмотрел на меня, наверное, так, как смотрят на внезапно сошедших с ума и спросил:

— А ты в простыню или в пододеяльник не могла завернуть?

— Нет, все остальное в стирке.

Он снова как-то грустно посмотрел на меня, впихнул макулатуру на место и мы поехали в город.

Возле дома он выложил мои мешки и пачки на крыльцо, снова посоветовал мне что-то насчет пододеяльника и умчался. Лифт, как всегда, заклинило. Медленно перетаскивая бумагу на седьмой этаж, я тихо радовалась, что сегодня будний день, и никто из соседей не видит, как я таскаюсь туда-сюда с какими-то мешками.

Почти треть дня проскочила. Но отдыхать некогда. Срочно ремонтировать очки. Это в столицах все просто, а у нас в городе очки ремонтируют только в одном месте — в муниципальном предприятии «Оптика». Конечно, можно купить новые очки, их теперь полно, но привыкать к новой оправе трудно, тем более что моя старая мне очень нравится. Пусть она довольно большая и не очень модная, но зато удобная. Только вот стекло выпадает.

Пока стояла в очередь к мастеру, слушала капризные причитания полной дамы в пышном парике, обращенные ни к кому и в то же время ко всем.

— Что это за оправы? Полный магазин оправ, а купить нечего. Все перемеряла и ничего не подходит. Вот раньше была у меня оправа, «Луиза» называлась. Она всем шла. Все в таких ходили.

Я подумала:

— Мне бы она, наверное, тоже подошла, если уж все ходили.

— И я просто так из интереса спросила:

— А что это за оправа такая, что всем подходит?

— Ну, это знаете, — обрадовалась дама, что с ней хоть кто-то заговорил, — такой интеллигентный позолоченный ободок и стеклышки. Все лицо открыто. Вот у вас, простите, — привязалась она ко мне, — где у вас лицо?

Я слегка растерялась и даже рукой схватилась за щеку.

— У вас нет лица! У вас одни очки! — торжествующим тоном провозгласила дама.

Я облегченно вздохнула, хорошо хоть очки есть. Какой-то парень вступился за меня, обращаясь к даме:

— Можно встречный вопрос?

— Пожалуйста, — с удовлетворением в голосе разрешила дама.

— А где ваша прическа?

Дама, так же, как я минуту назад, быстро схватилась за голову. Обнаружив свой парик на месте, она возмутилась:

— Что за шутки, молодой человек?

— Но у вас же не прическа, у вас один парик, — засмеялся парень.

Дама поджала губы и наконец-то замолчала.

Моя очередь подошла. Мастер повертел очки и заявил, что стекло, которое выпадает, сточилось, и вставить его прочно уже не удастся. Он все же подкрутил пару винтиков, взял с меня за мелкий ремонт и отправил подбирать линзы в отдел продаж. Я выстояла еще одну очередь, но подходящих линз не оказалось.

— Ну вот, — сказала я, — а еще говорят, что сейчас можно купить все, что угодно.

— Просто линзы такого большого диаметра сейчас не выпускают, потому что в моде маленькие очки, — парировала продавщица.

Когда выходила из магазина, неказистый мужичок у двери окликнул:

— Девушка, есть пластиковые линзы большого диаметра.

— А они качественные? — сразу спросила я, припоминая, что в последний раз купила с рук свои «хамелеоны», которые так ни разу и не поменяли цвет.

— Только что из Германии, друг привез, но мне не подходят, — прошептал дядька и вытащил из кармана стекла в прозрачном пакетике.

Линзы вроде бы и правда были большие и кажется, действительно, пластиковые. Я хотела рассмотреть их как следует, но увидела небольшую толпу народа возле магазина «Обувь» под яркой надписью «Распродажа». Быстренько отвалив мужику довольно приличную сумму, я схватила линзы и бросилась через дорогу к магазину.

Дальше происходило все, как в анекдоте. Пробраться к прилавку и посмотреть, что там выложили, невозможно, а с краю никто не знает, что дают. Снова пришлось постоять. Когда прилавок оказался в поле зрения, увидела, что хватают необыкновенной яркости кроссовки. В очереди говорили, что кожа натуральная, а цена смешная. Пока я соображала, кому купить — себе или мужу, подходящие размеры кончились. На всякий случай взяла пару сорокового размера. Может, снохе подойдут. Где еще купит так дешево?

Вырвалась из толпы, отягощенная коробкой с кроссовками, распаренная, но в общем-то довольная. Подумала, что день все-таки везучий, и решила похвастаться покупками перед мамой, а заодно дохнуть озончика в сквере по дороге к родительскому дому, где можно хоть чуть-чуть прохладиться в тени деревьев. Но и здесь стояла духота, скамейки пустовали, даже вездесущие старушки попрятались от жары в прохладные подворотни.

Я брела одиноко, стараясь держаться тени, и вдруг увидела огонек, быстро бегущий по газону к деревянной беседке. Горел, похрустывая, тополиный пух, густо устилающий газоны. Я сперва опешила — опасно ли это? Но через мгновение сработало внушенное с детства: огонь! Туши! И я, не понимая еще, как буду это делать, побежала тушить. На ходу накинула на шею ремешок сумки, чтоб не мешала, и, подбежав, начала колотить по горящей земле белоснежным пластиковым пакетом с эмблемой Газпрома на фасаде и с кроссовками внутри. Подбежали какие-то ребятишки и стали помогать. Стекло из очков безжалостно выпало. Мутно глядя одним глазом, я сбивала огонь уже надорванным пакетом и слепо натыкалась на торчащие ветки. Потом заметила, как ярко сверкнули кроссовки, падая в обугленную траву, и накрыла уже останками пакета последние островки огня.

Ура! Мы победили в схватке со стихией. Я благодарно пожала руки сияющим пионерам и, подобрав слегка обгоревшие кроссовки, гордо направилась к маме.

Родительский двор, так же, как всегда, сколько себя помню, встречал меня десятками глаз. На скамеечках у подъездов днем и, наверное, даже ночью сидели бабульки, к ним присоединялись мамы с колясками, а там подходил кто-нибудь по дороге с работы или из магазина. Проходя сквозь строй родительских соседей, я раскланиваюсь во все стороны и удивляюсь, что в компании праздных вижу свою маму, которая раньше считала пустое сиденье у подъезда ниже своего достоинства.

Мама почему-то сердито посмотрела на меня и тут же уволокла домой, выговаривая по дороге:

— Что у тебя за вид? Откуда ты такая замурзанная в рабочее время?

— Ты знаешь, у меня сегодня отгул и вообще очень везучий день.

— Похоже, — покачала головой мама, — посмотри на себя в зеркало.

Я глянула в зеркало и мысленно охнула. Кроме некоторой встрепанности и закопченности увидела под правым глазом небольшой, но довольно заметный синяк. Тут же начала безуспешно гримировать и запудривать лицо, рассказывая маме о своих удачах, упуская однако некоторые подробности — химчистка оказалась открытой, стекла для очков добыла хорошие, кроссовки купила по дешевке да еще и пожар потушила.

— Господи! Зачем ты тушила тополиный пух? Его дворники специально поджигают, чтоб не мести.

Лучше бы она этого не говорила. Я-то была уверена, что совершила подвиг.

— Ладно, показывай свои кроссовки, — смилостивилась мама, увидев мое огорчение.

— Вот, — я развернула драный пакет — коробка давно развалилась, и я ее выкинула — и вытянула одну за другой кроссовки.

— Что? Ты это купила? — ужаснулась мама.

— Конечно, во время пожара они слегка пострадали, но это только внешне, а так они очень прочные, натуральная кожа.

— И ты хочешь их носить? — Снова с ужасом в голосе спросила мама.

— Нет. Дело в том, что мне они велики. Я как раз думаю, кому они подойдут.

— И ты считаешь, что такие кому-нибудь нужны?

— А ты думаешь — нет?

Мама посмотрела на меня так же, как Вадим, когда вытаскивал из машины наволочку с макулатурой.

— Ты сегодня не в себе от счастья. Оставь эту обувь у меня, а завтра посмотришь на нее другими глазами. Что там у тебя еще?

Я вынула из сумки стекла для очков.

— Ты говоришь, они пластиковые? — подозрительным голосом спросила мама, придирчиво разглядывая линзы.

— А что? — обомлела я.

Она протянула мне линзу, вынув ее из пакета. Линза была обыкновенной, стеклянной, а на пакетике я увидела маленькую наклейку-ценник. Сумма была в три раза меньше той, что я отдала мужику. Хорошо, что мама об этом не знала.

Я шла в детский сад за Юлькой в обычное свое время, чувствуя, что она опять осталась одна из всей группы. Ребенка своего увидела издалека, он носился по площадке с какой-то палкой и что-то кричал.

— Юлька, что с тобой? — тоже закричала я.

— Кошка, мама, кошка! Она поймала птичку и хочет ее съесть, — плакала Юлька.

У забора я и правда увидела кошку с воробьем в зубах. Она металась между верандами, а воробей как-то странно верещал. Когда Юлька подбежала ко мне, кошка рванулась в сторону и выскочила в какую-то щель на улицу. Тут же понеслась за ней Юлька. Мне было, конечно, не до кошки и воробья. Хотелось остановить, унять бегущую с палкой в руках свою возбужденную рыдающую дочь и я тоже побежала за ней, чуть не плача и расталкивая прохожих.

Мы бежали, наверно, с квартал: кошка, Юлька и я, — пока сообразительная кошка не нырнула на ходу в ближайший подвал. Я долго еще пыталась успокоить дочь, бесполезно шуровала палкой в отдушине, но кошка, видно, давно расправилась с воробьем и убежала другой дорогой.

Мы шли домой, замученные погоней, несчастные и молчаливые. Я думала — хорошо, что кончается этот сумасшедший день и что вечером, перед сном, я расскажу Юльке, как мне сегодня везло и не везло, какой подвиг я совершила и как неожиданно случается все хорошее. Я знаю, что уж она-то поймет меня так, как надо.