Вечер в Византии

Ирвин Шоу, 1973

Он – «человек кино». Человек, настолько привыкший к своему таланту и успеху, что не замечает, как в череде мимолетных интриг и интрижек, мелких уступок и компромиссов, случайных сделок с совестью талант и успех покидают его. И что же дальше – отчаянный «кризис среднего возраста» или боль прозрения и ясное, четкое осознание необходимости все начать вновь?

ГЛАВА 4

Портье сообщил Крейгу, что мистер и миссис Мерфи ожидают его в своем пляжном бунгало.

Крейг прошел к морю через парк, напоенный сосновым ароматом. Кругом стояла тишина. Единственными звуками были стук его каблуков по камням тенистой дорожки и неумолчный треск цикад.

Немного не дойдя до бунгало, он остановился. Мерфи были не одни. В маленьком патио сидела молодая женщина в весьма откровенном розовом купальнике. Длинные, блестевшие на солнце волосы падали на плечи. Стоило ей слегка повернуться, как Крейг сразу узнал знакомые темные очки.

Мерфи, в пестрых плавках, о чем-то толковал с ней. Соня Мерфи растянулась в шезлонге.

Крейгу смертельно захотелось вернуться в отель и, позвонив оттуда, попросить Мерфи приехать к нему, потому что тут собралось неподходящее общество, но в этот момент Мерфи его заметил.

— Эй, Джесс! — окликнул он, вставая. — Мы здесь!

Гейл Маккиннон не повернулась, хотя и встала при его приближении.

— Привет, Мерф, — кивнул Крейг, пожимая ему руку.

— Старина!..

Крейг наклонился и поцеловал Соню в щеку. В свои пятьдесят она едва выглядела на тридцать пять: подтянутая фигура и мягкое, почти без морщин, совершенно неголливудское лицо. Очевидно, боясь обгореть, она прикрылась купальным полотенцем и надела широкополую соломенную шляпу.

— Сколько лет, сколько зим, Джесс, — сказала она.

— И не говори.

— Эта юная леди, — вмешался Мерфи, — утверждает, что знакома с тобой.

— Мы встречались, — коротко бросил Крейг. — Здравствуйте, мисс Маккиннон.

— Здравствуйте.

Девушка стащила очки театрально-подчеркнутым жестом, каким обычно снимают маски на карнавале. Глаза оказались широко поставленными, ярко-голубыми, сверкающими, как драгоценные камни, но уклончивый, неуверенный взгляд словно говорил о том, что ей не впервые испытывать боль. Серьезное открытое лицо, еще не оформившаяся фигура, атласная кожа… на вид ей можно было дать не больше шестнадцати-семнадцати лет. У Крейга появилось странное ощущение, будто солнечные лучи сфокусировались только на ней, заливая сияющим водопадом, а сам он смотрит на нее издалека, окутанный темными тучами, предвещающими дождь. В это мгновение она казалась идеальным созданием природы, на фоне сверкавших голубых волн, певших гимны ее юности, безупречной коже, почти угловатому совершенству.

Его охватило тревожащее чувство, что все это уже было: та же сцена, девушка, застывшая в ожидании на ярком солнце, а позади безбрежная морская гладь.

Гейл наклонилась не слишком грациозно, длинные волосы взметнулись, и Крейг увидел у ее ног магнитофон. Он невольно отметил мягкую округлость живота над розовой тканью бикини, широкие бедра с по-детски выделяющимися косточками. Странно, почему вчерашним утром она всячески старалась себя изуродовать этой нелепой спортивной футболкой, черными очками-забралом.

— Она берет у меня интервью, — пояснил Мерфи. — Хотя я всячески отбивался.

— Верю, — кивнул Крейг.

Мерфи славился тем, что раздавал направо и налево интервью на любые темы. Этот рослый, тяжеловесный, несколько неуклюжий шестидесятилетний мужчина с копной черных крашеных волос и заплывшим от виски лицом обладал проницательными острыми глазками и типично ирландским, грубоватым обаянием. И при этом имел репутацию человека, которому палец в рот не клади. Он был одним из самых упрямых и несговорчивых агентов, что способствовало обогащению не только клиентов, но и его самого. Они не подписывали контракта, все ограничилось устным договором, хотя он и представлял интересы Крейга более двадцати лет. Но с тех пор как Крейг покончил с кино, встречались они нечасто. Да, они были друзьями. «Только вот, — с неожиданной злобой подумал Крейг, — прежней близости, как раньше, когда я был на коне, уже нет».

— Как твои девочки, Джесс?

— Судя по последним письмам, неплохо, — отозвался Крейг. — Насколько могут быть в порядке девицы их лет. Марша, я слышал, потолстела.

— Если они не под следствием за хранение и продажу наркотиков, — хмыкнул Мерфи, — считай себя счастливым родителем.

— Я считаю себя счастливым родителем, — подтвердил Крейг.

— А выглядишь бледновато, — покачал головой Мерфи. — Надень плавки и поджарься немного на солнышке.

Крейг покосился на стройное загорелое тело Гейл Маккиннон.

— Благодарю, не стоит. Мой купальный сезон еще не начался. Соня, почему бы нам не прогуляться и не дать им спокойно закончить интервью?

— Мы закончили, — вмешалась Гейл. — Он говорил целых полчаса.

— И надеюсь, сообщил ей что-нибудь полезное? — осведомился Крейг?

— Хочешь узнать, не злоупотреблял ли непристойностями? Ни в коем случае! — замахал руками Мерфи.

— Мистер Мерфи был крайне словоохотлив и рассказал много интересного, — вступилась за него Гейл. — Заявил, что кинематографу приходит конец. Не осталось ни денег, ни талантов, ни мужества.

— Это заявление здорово поспособствует ему при заключении очередной сделки, — вздохнул Крейг.

— Да хрен с ними, — беспечно бросил Мерфи. — Я свою долю уже имею. Можно позволить себе роскошь сказать правду, пока я в настроении. Заметь, сейчас запускается в производство фильм, который финансируют индейцы апачи. Каким дерьмом нужно заниматься, чтобы получить добро на сценарий от индейцев апачи? Кстати, мы заказали омаров. Не возражаешь?

— Нет.

— А вы? — обратился он к девушке.

— Я люблю омаров.

Ах вот как? Значит, она останется на обед?

Крейг сел на складной стул лицом к девушке.

— Она, — объявил Мерфи, ткнув толстым коротким пальцем в девушку, — все расспрашивала о тебе. И знаешь, что я ответил? Сказал, что самое плохое в этом бизнесе то, что он выталкивает, можно сказать, вышибает из обоймы таких людей, как ты.

— Не знал, что меня вышибли из обоймы.

— Он расхваливал вас до небес, — вставила Гейл. — Вы наверняка бы залились краской от удовольствия.

— Наверняка, — согласился Крейг.

Девушка потянулась к магнитофону:

— Может, включить?

— Пока не стоит, — отказался он, заметив на ее губах легкую усмешку. Она снова надела очки, словно отгородившись от него и остального мира. Они опять стояли по разные стороны баррикады.

— Гейл клянется, что у тебя каменное сердце, — объявил Мерфи, которому ничего не стоило начать запросто называть любую девушку по имени после нескольких минут знакомства. — Почему ты не сжалишься над ней?

— Когда мне будет что сказать, она первая это услышит, — пообещал Крейг.

— Ловлю вас на слове, мистер Крейг, — обрадовалась Гейл.

— Из всего, что тут наболтал мой муж за последние полчаса, — вмешалась Соня, — мне стало ясно: всего мудрее держать язык за зубами, Джесс. Будь моя воля, заткнула бы ему рот.

— Ох уж эти жены, — проворчал Мерфи, впрочем, весьма добродушно. Они прожили вместе двенадцать лет, и если когда-нибудь и ссорились, то без свидетелей.

«Вот в чем преимущество поздних браков», — подумал Крейг.

— Люди слишком любопытны, — продолжала Соня. — Задают чересчур много вопросов. — Тон у нее был спокойный, матерински-мягкий. — И почему-то им всегда отвечают. Спроси меня эта милая молодая леди, где я купила губную помаду, ни за что не сказала бы.

— Где вы купили губную помаду, миссис Мерфи? — немедленно осведомилась Гейл Маккиннон.

Все рассмеялись.

— Джесс, — предложил Мерфи, — пойдем-ка в бар и оставим дам обмениваться колкостями в предобеденном словесном поединке.

Он встал, и Крейг последовал его примеру.

— Я бы тоже не прочь выпить, — заявила Соня.

— Велю официанту принести, — заверил Мерфи. — А как насчет тебя, Гейл? Что пожелаешь?

— Я не пью днем, — отказалась она.

— В мое время журналисты были не такие, — шутливо посетовал Мерфи. — И в купальниках выглядели иначе.

— Кончай флиртовать, Мерфи, — предупредила Соня.

— Чудовище с зелеными глазами, — вздохнул Мерфи, целуя жену в лоб. — Пойдем, Джесс, выпьем по маленькой.

— Не больше двух, — напомнила Соня. — Не забывай, ты в тропиках.

— Когда речь идет о выпивке, — пожаловался Мерфи, — моя жена уверена, что тропики начинаются уже от Лабрадора.

Он подхватил Крейга под руку, и оба направились к бару по вымощенной плитками дорожке. Перед одним бунгало на матрасе загорала толстая женщина, широко раздвинув ноги.

— Ах, друг мой, — пробормотал Мерфи, беззастенчиво на нее уставясь, — здесь опасно прогуливаться.

— Я и сам это подозревал, — поддакнул Крейг.

— Эта девица нацелилась на тебя, — предупредил Мерфи. — О, чего бы я не дал за твои сорок восемь лет! Стать бы снова молодым!

— Она нацелилась вовсе не в том смысле.

— А ты пробовал?

— Нет.

— Послушайся совета дряхлого старикашки и попробуй.

— Каким образом, черт возьми, она до тебя добралась? — перебил Крейг, не выносивший слишком вольных разговоров Мерфи о женщинах.

— Позвонила сегодня утром, и я сказал, что она может прийти. В отличие от некоторых моих приятелей я чрезмерной скромностью не страдаю. А когда увидел ее, сразу спросил, не захватила ли она случайно купальника.

— И оказалось, что случайно захватила.

— Да, по какому-то странному совпадению, — засмеялся Мерфи. — Как рояль в кустах. Я налево не хожу, и Соня знает это, но люблю общество хорошеньких девушек. Невинные стариковские радости.

Они подошли к маленькому домику, где размещалось бюро обслуживания номеров, и официант в униформе, заметив их, встал.

— Bonjour, messeurs.^[13]

— Une gin fizz la donna cabana numero quarantedue, per favore^[14], — велел Мерфи официанту.

Во время войны Мерфи был в Италии и там кое-как выучил итальянский, единственный язык, кроме английского, которым владел. Поэтому стоило ему очутиться за границей, как он немедленно обрушивал его на местных жителей, независимо от того, в какой стране находился. Крейг восхищался напористой уверенностью, с которой Мерфи навязывал собственные привычки окружающим, где бы ни оказывался.

— Si, si, signore^[15], — кивнул официант, улыбаясь то ли чудовищному акценту Мерфи, то ли мысли о возможных чаевых.

По пути в бар они миновали плавательный бассейн, устроенный в скалах над морем. Молодая светловолосая женщина учила маленькую девочку плавать. У них были волосы одного цвета. «Видно, мать и дочь», — подумал Крейг. Женщина давала наставления на каком-то незнакомом Крейгу языке. В мягком подбадривающем голосе звучали веселые нотки. Кожа обеих уже слегка порозовела от солнца.

— Датчанки, — пояснил Мерфи. — Я слышал за завтраком. Надо бы как-нибудь съездить в Данию.

Две девушки, лежа ничком на надувных матрасах в стороне от ведущей к морю лестницы, наслаждались солнцем. Лифчики валялись рядом — очевидно, они не желали, чтобы на великолепных загорелых спинах остались предательские белые полоски. Коричневые ягодицы и гладкие длинные ноги выглядели особенно аппетитно. Трусики бикини были просто символической уступкой приличиям. Они походили на две свежеиспеченные булочки, теплые, вкусные и сытные. Между ними сидел молодой человек, актер, которого Крейг знал по двум-трем итальянским фильмам. Актер, тоже успевший загореть, в узеньких плавках, больше похожих на тесемку, выставлял напоказ стройное мускулистое безволосое тело. На груди блестел образок на золотой цепочке. Темноволосый роковой красавец, великолепное белозубое животное с хищной улыбкой пантеры.

Крейг неожиданно понял, что Мерфи глаз не сводит с трио у моря.

— Если бы я выглядел, как он, тоже скалился бы, — сказал Крейг в утешение. Мерфи громко вздохнул, и они пошли дальше.

В баре Мерфи заказал мартини, не считаясь с рассуждениями жены о тропиках. Крейг попросил пива.

— Ну, — провозгласил Мерфи, подняв бокал, — за тебя, старик. Как замечательно, что мы наконец-то состыковались. Знаешь, ты не слишком подробно рассказывал о себе в письмах.

— Рассказывать особенно нечего. Хочешь, чтобы я утомил тебя нудным описанием деталей своего развода?

— Подумать только, после всех этих лет… — Мерфи покачал головой. — Никогда бы не подумал. Что ж, от судьбы не уйдешь. Если не было другого выхода… Кстати, я слышал, ты завел новую девочку в Париже.

— Не такую уж и новую.

— Счастлив?

— Ты слишком стар, Мерфи, чтобы задавать подобные вопросы.

— Самое забавное, я чувствую себя таким же молодым, как в тот день, когда покончил с армией. Глупее, но не старше. Черт, давай оставим эту тему. Она меня угнетает. Как насчет тебя? Что ты здесь делаешь?

— Ничего особенного. Убиваю время.

— Эта девчонка, Гейл Маккиннон, всячески пыталась вытянуть из меня, что, по моему мнению, привело тебя в Канны. Собираешься снова работать? — Мерфи испытующе посмотрел на него.

— Возможно. Если подвернется что-нибудь стоящее. И если найдется какой-нибудь псих, готовый меня спонсировать.

— И не только тебя, — кивнул Мерфи. — В наши дни лишь безумцы способны дать денег на фильм.

— Насколько я понимаю, люди не становятся в очередь у твоих дверей, умоляя уломать меня работать на них.

— Ну и что? — оправдывался Мерфи. — Ты сам должен признать, что в последнее время вроде как удалился от дел. Если действительно хочешь работать, есть картина, в которой я заинтересован… пожалуй, я сумел бы это обтяпать. Я подумывал написать тебе, но не хотел зря беспокоить, пока не узнаю что-то более определенное. И денег особых это не принесет. Да и сценарий — дребедень. Кроме того, снимать собираются в Греции, а я знаю тебя и твои политические принципы…

Он так пространно извинялся, что Крейг не выдержал и улыбнулся.

— Словом, все лучше некуда, — заключил он. — Как говорится, на все сто.

— Ну… — снова завел Мерфи, — я же помню, как ты, попав впервые в Европу, отказался ехать в Испанию, потому что не одобрял сложившейся там политической обстановки, и…

— Я был тогда моложе, — перебил Крейг и снова налил пива из стоявшей на стойке бутылки. — Теперь, если отказываешься снимать фильм в странах, политический режим которых тебе не по вкусу, вообще можешь остаться ни с чем. Ты, разумеется, ни за что не стал бы снимать в Америке, верно?

— Не знаю, — протянул Мерфи. — Мой принцип прост: схватил денежки и беги со всех ног. — Он жестом велел бармену подать второй мартини. — Так что? Если эта греческая история будет иметь продолжение, позвонить тебе?

Крейг поболтал пиво в стакане.

— Нет.

— Сейчас не время нос задирать, Джесс, — мрачно заметил Мерфи. — Ты так долго был вне игры, что, наверное, отстал от жизни. Кинематограф — это зона бедствия. Люди, получавшие семьсот пятьдесят тысяч долларов за картину, теперь согласны работать за пятьдесят. И не всегда находят работу.

— Ясно.

— Если тебе за тридцать, значит, ничего не светит. Все пытаются открыть новый талант: какого-нибудь неизвестного парнишку с длинными патлами, который бы сделал для них еще одного «Распутника» меньше чем за сотню. Просто помешались на этом.

— Это всего-навсего кино, Мерфи, — возразил Крейг. — Твое любимое развлечение. Не принимай его так близко к сердцу.

— Ничего себе развлечение, — буркнул Мерфи. — Но ты меня беспокоишь. Слушай, не хотелось бы вспоминать неприятное, особенно на отдыхе, но, насколько я знаю, у тебя неважно с зелеными…

— Что-то в этом роде, — признался Крейг.

— Твоя жена собрала адвокатов чуть не со всей страны, и парочка из них явилась в мой офис с судебным предписанием, чтобы просмотреть книги и убедиться, что я не перевел тебе тайком какие-нибудь денежки, которые она еще не прибрала к рукам. Кроме того, я узнал, что она требует половину твоего капитала плюс дом. А твои ценные бумаги… — Мерфи пожал плечами. — Я не хуже тебя представляю, как обстоят дела на бирже. И почти пять лет ты не получаешь никаких доходов. Черт возьми, Джесс, если я сумею пробить эту греческую штуку, обязательно заставлю тебя за нее взяться. Только чтобы перебиться, пока не подвернется что-то подходящее. Ты меня слушаешь?

— Конечно.

— С тобой говорить — все равно что вопить в пустыне, — обиделся Мерфи. — Слишком уж ты самолюбив, Джесс. Ну было у тебя несколько провалов. Подумаешь! А у кого не было? Узнав, что ты едешь в Канны, я пришел в восторг. Наконец-то, — сказал я, — он приходит в себя. Можешь спросить у Сони, она подтвердит. Но ты стоишь и смотришь сквозь меня, хотя я дело говорю. — Он залпом осушил бокал и потребовал еще. — В прежние времена стоило тебе набить шишек — и уже наутро новые идеи кипели ключом.

— Так то в прежние.

— А я скажу, что следует делать в нынешние. Не важно, насколько ты талантлив или опытен, насколько добр к своей старой матушке, — все равно не дождешься, что люди придут к тебе и на коленях станут умолять взять у них десять миллионов и сделать для них картину. Нужно самому добывать деньги и предлагать идеи. И не только предлагать, но и развивать. Сделать сценарий. Чертовски хороший сценарий. Найти режиссера. И актера на главную роль. Актера, которого еще хотят смотреть. Парочка таких еще осталась. Составить бюджет под миллион долларов. И тогда я смогу идти искать спонсоров. Не раньше. Это голые факты, Джесс. Не слишком приятные, но что делать, надо смотреть правде в лицо.

— О’кей, Мерфи, — кивнул Крейг. — Пожалуй, я готов сделать именно это.

— Вот так-то лучше. Девушка упомянула о каком-то сценарии на твоем столе.

— В этот самый момент, — пожал плечами Крейг, — такие же сценарии лежат на столах в сотнях номеров отеля «Карлтон».

— Давай поговорим о том, что у тебя, — не отступал Мерфи. — Это действительно сценарий?

— Угу.

— Она спрашивала меня, знаю ли я что-нибудь о нем.

— И что ты ответил?

— Какого черта я должен был ответить, — раздраженно фыркнул Мерфи, — если понятия ни о чем не имею? Тебя этот сценарий интересует?

— Можно сказать и так, — кивнул Крейг. — Да.

— Чей он? — с подозрением спросил Мерфи. — Если студия его завернула, плюнь и забудь. Только даром время тратишь. Слухи о неудачах сейчас разносятся со скоростью света.

— Никто его не отклонял. И никто не видел, кроме меня.

— Кто его написал?

— Парнишка один, — уклончиво откликнулся Крейг. — Ты его не знаешь. И никто о нем не слышал.

— Как его зовут?

— Предпочел бы пока не говорить.

— Даже мне?

— Особенно тебе. Согласись, ты известное трепло. Не хочу, чтобы до него добрались акулы.

— Что ж, — неохотно согласился Мерфи, — пожалуй, это имеет смысл. У тебя на него права?

— Опцион. На шесть месяцев.

— И сколько это стоило?

— Сущие гроши.

— Небось главному герою и тридцати нет, а постельных сцен хоть отбавляй?

— Нет.

— Иисусе! — застонал Мерфи. — Сразу же два очка тебе в минус. Ладно, дай мне почитать, и посмотрим, что можно сделать.

— Потерпи несколько дней, — попросил Крейг, — я хочу еще раз хорошенько пройтись по тексту и убедиться, что все на месте.

Мерфи долго пристально смотрел на него. Молча. Крейг был почти уверен, что тот почувствовал ложь. Наверное, не может сообразить, с какой целью он лжет и зачем ему это нужно, но распознал неправду, и этого вполне достаточно.

— Так и быть, — выговорил наконец Мерфи. — Когда я тебе понадоблюсь, только свистни. Ну а пока, если у тебя в голове осталось хоть немного мозгов, обязательно потолкуй с девчонкой. Что называется, по душам. И заодно с каждым газетчиком, который тебе встретится. Господи, да пусть люди узнают, что ты еще жив! — Он опрокинул очередной бокал мартини и встал. — Ну а теперь обедать!

Они обедали в бунгало. Холодные омары оказались изумительными, и Мерфи заказал две бутылки белого вина, которые прикончил почти в одиночку. Рот у него не закрывался. Гейл Маккиннон он донимал грубоватыми, но добродушными шуточками, по крайней мере вначале.

— Пытаюсь выяснить, чем дышит чертово молодое поколение, — пояснил он, — прежде чем оно перережет мне глотку.

Гейл Маккиннон отвечала прямо и чистосердечно. Какова бы она ни была, но застенчивой ее трудно назвать. Она выросла в Филадельфии. Отец до сих пор там жил. Гейл была единственным ребенком. Родители развелись, и отец женился второй раз. Он был адвокатом. Сама Гейл поступила в Брин-Мор, но на втором курсе бросила колледж, нашла работу на филадельфийской радиостанции и пробыла в Европе полтора года. Их корпункт в Лондоне, но работа позволяет ей много путешествовать. Европа ей нравится, но она намеревается вернуться на родину и обосноваться в Штатах. Предпочтительно в Нью-Йорке.

В этом она походила на тысячи других американских девушек, которых Крейг встречал в Европе: полных надежд, юношеского энтузиазма и, как правило, обреченных кануть в неизвестность.

— А приятель у тебя есть? — допытывался Мерфи.

— По-настоящему никого.

— А любовники?

Девушка рассмеялась.

— Мерф, — укоризненно покачала головой Соня.

— Не я же придумал общество вседозволенности, — отбивался Мерфи, — а вот такие, как она. Проклятый молодняк. — Он снова обратился к девушке: — Интересно, все парни, которых вы интервьюируете, пытаются вас клеить?

— Не все, — улыбнулась она. — Самым забавным был старый рабби из Кливленда, который оказался проездом в Лондоне по пути в Иерусалим. Пришлось бороться не на жизнь, а на смерть в номере отеля «Беркли». Отбивалась отчаянно. К счастью, его самолет улетал через час. У него была шелковистая борода.

Крейгу стало не по себе от таких откровений. Уж слишком девушка напоминала его дочь Энн. Подумать страшно, что и она способна вот так разговаривать со старшими в отсутствие отца!

Мерфи продолжал распространяться о кризисе в кинематографе.

— Возьмите хоть «Уорнер бразерс», — разглагольствовал он. — Знаете, кто ее купил? Похоронная компания. Ну как вам нравится такой дерьмовый символизм? А вопрос возраста? Сколько рассуждений о революциях, пожирающих молодежь? У нас здесь своя революция, только на этот раз пожирают стариков. Вам-то, конечно, это нравится, мисс Всезнайка?

Вино пробудило в нем агрессивность.

— Отчасти, — спокойно откликнулась Гейл Маккиннон.

— Едите моего омара, — упрекнул Мерфи, — и смеете говорить «отчасти»!

— Лучше посмотрите, до чего довели нас старики! — защищалась Гейл. — Хуже уже ничего быть не может!

— Слышали мы эту песню, — отмахнулся Мерфи. — Детей у меня, слава Богу, нет, но я довольно наслушался отпрысков моих приятелей. Молодые не смогут сделать хуже, даже если очень постараются. Позвольте мне заметить, мисс Гейл Всезнайка: могут, да еще как. Намного. Намного хуже. Включайте свой магнитофон, я вставлю это в интервью. Поделюсь с публикой собственным мнением.

— Помолчи немного, Мерф, и доедай, — велела Соня. — Бедняжка достаточно натерпелась твоих издевательств.

— Присутствую, но молчу, — проворчал Мерфи. — Таков мой девиз. Подумать только, что теперь таким, как они, дали право голоса! Рушатся основы!

Крейг испытал истинное облегчение, когда обед наконец закончился.

— Что же, — объявил он, вставая, — спасибо за жратву. Пора возвращаться.

— Джесс, — попросила Соня, — не захватишь мисс Маккиннон в Канны? Если она останется хоть ненадолго и Мерф выразит еще парочку своих мнений, иммиграционная служба не пустит его в Штаты, а ведь, возможно, он все-таки решит туда вернуться.

Гейл Маккиннон без улыбки смотрела на него, снова напомнив Крейгу дочерей. Они точно так же выжидали, пока он согласится заехать за ними после детского праздника.

— А как вы добрались сюда утром? — грубовато осведомился он.

— Приятель подбросил. Если вам неудобно, я могу взять такси.

— Да с вас три шкуры сдерут! Просто грешно бросать на ветер такие деньги, когда Джесс едет в ту же сторону. Идите одевайтесь, дитя мое, — заключила Соня. — Джесс вас дождется.

Гейл Маккиннон вопросительно посмотрела на Крейга.

— Разумеется, — согласился он.

— Сию минуту, — кивнула она, вставая. — Я сейчас.

— А малышка неглупа, — заметил Мерфи, нацедив в стакан последние капли вина. — Мне она нравится. Я ей не верю, но мне она нравится.

— Не так громко, Мерф, — прошипела Соня.

— Пусть знает, что я о ней думаю, — заупрямился Мерфи. — Пусть все они знают, на чем я стою. — Он допил вино. — Дай мне прочесть сценарий, Джесс. Чем скорее, тем лучше. Если он действительно хорош, пара телефонных звонков — и все улажено.

«Пара телефонных звонков, — подумал Крейг. — Хорошо ему рассуждать! После плотного обеда и двух бутылок вина вообразил, что сейчас шестидесятые, когда Брайан Мерфи еще был тем самым Брайаном Мерфи, а Джесс Крейг — тем самым Джессом Крейгом.»

Он с опаской глянул в сторону бунгало, где за хлипкой деревянной стенкой переодевалась девушка: Мерфи и в самом деле безбожно орал.

— Может, денька через два, Мерф, — пообещал он. — Только не распространяйся об этом, пожалуйста.

— Нем как могила, малыш. Гробница фирмы «Уорнер бразерс», — поклялся Мерфи и первым засмеялся собственной шутке. — Сегодня я не потратил времени даром. Старые друзья, новые девушки, омар на обед и синее-синее море. Как по-твоему, Джесс, богатые живут лучше?

— Да.

Из бунгало вышла Гейл Маккиннон. С плеча на длинном ремне свисала сумка. Она успела переодеться в белые облегающие джинсы и темно-синюю спортивную рубашку с короткими рукавами, под которой не было бюстгальтера: Крейг заметил, как маленькие круглые груди упруго натягивают хлопчатобумажную ткань. Очки она предпочла снять и в эту минуту казалась одним из морских существ — свежим, чистым и безопасным. Поблагодарив со скромной учтивостью хозяев, она нагнулась было, чтобы поднять магнитофон, но Крейг ее опередил:

— Я сам понесу.

Едва они стали подниматься по ведущей к бассейну и автостоянке дорожке, как Мерфи улегся отдохнуть. Толстуха по-прежнему лежала на животе, впитывая солнечные лучи, бесстыдно и зазывно расставив ноги. Потом с тяжким страдальческим вздохом перевернулась на спину и неприязненно уставилась на Крейга и девушку, нарушивших ее покой. Отекшее лицо было сильно наштукатурено, синяя тушь потекла на жаре. Молодость миновала, и пройденная жизнь отметила ее клеймом эгоизма, похоти, жадности, тайного разврата, бессмысленной суетности. Лицо поразительно контрастировало со здоровой крестьянской дородностью тела. Крейгу женщина показалась чудовищной, и он поскорее отвел взгляд. Не дай Бог, она откроет рот. Ее голоса он не вынесет.

Он пропустил Гейл Маккиннон вперед и пошел следом, словно охраняя. Маленькие ноги в босоножках бесшумно ступали по обветренным камням. Ветер играл длинными прядями. Крейг неожиданно сообразил, что так встревожило его, когда он впервые увидел ее в патио Мерфи в солнечном сиянии. Она напомнила ему жену Пенелопу в тот далекий июньский день на берегу Лонг-Айленда, такую же девически-юную и розовую, замершую на песчаной дюне, спиной к надвигающемуся приливу.

Датчанка, прислонившись к скалам, что-то читала; дочь сидела рядом, положив белокурую головку на плечо матери.

Опасные места для прогулок.

Последуй совету дряхлого старикашки. Попробуй.

Уже подходя к машине, Гейл Маккиннон снова спряталась за своими дурацкими темными очками.

Примечания

13

Добрый день, господа (фр.).

14

Джин с шипучкой для дамы в бунгало сорок два, пожалуйста (ит.).

15

Да, да, синьор (ит.).