Зимнее кружево. Эта история… (сборник)

Ира Николаева, 2019

Здравствуйте, дорогой Читатель! Представляю Вашему вниманию свою третью книгу. Данная книга состоит из двух частей. Первая часть – это поэзия под названием "Зимнее кружево", где Вы сможете окунуться в волшебство русской зимы, как в городах и селах, так и на просторах Крайнего Севера. Здесь Вас ждут также небольшие поэтические рассказы-зарисовки, приключения, укутанные снегами и морозом. Вторая часть книги состоит из миниатюрных новелл и рассказов. Она носит название "Эта история…" В ней Вы можете прочитать миниатюры о самых разных жизненных коллизиях и ситуациях, погрузиться в современные и старинные эпохи. Очень надеюсь, Читатель, что Вам не будет скучно на страницах этой книги.

Эта история…

Рассказы и новеллы

Драматическая ошибка

Эта трагическая история произошла в середине двадцатого века. В небольшое село приехал молодой и еще не очень опытный врач — таких в старину в деревнях называли «земский доктор». Проблем со здоровьем в том населенном пункте было предостаточно, как, пожалуй, и везде — люди болеют, кто-то выздоравливает, кто-то умирает, как повезет и как положено по судьбе — у всех свой век. В том селе была только одна медсестра, да и она вскоре уехала и вышла замуж где-то в городе. Туда же, в общем-то, и держали путь все страждущие, но, конечно, не к ней, а в больницу. Правда, дорога была долгая и длинная, транспорт старый и малопроходимый, появлялся автобус крайне редко. Иногда кто-нибудь привозил на заказ лекарства из городских аптек, но и они быстро заканчивались. Были многочисленные просьбы прислать наконец-то доктора, которому обещали и дом, и помощь в подсобном хозяйстве. Жалоб с просьбами было столько, да и сама статистика заболеваемости и смертности в далеком селе говорила за себя, что где-то наверху все же выбили распределение в село одного медицинского кадра. Парень был молод и только окончил институт, до этого проживал в общежитии тоже с довольно суровыми условиями обитания, поэтому перспектива поехать в деревню не испугала (молодецкое этакое «где наша не пропадала»). Ему выделили дом, односельчане подарили несколько кур и цыплят, дойную козу и все сопроводили советами по уходу с обещаниями помочь в трудную минуту. Полдома он обустроил как жилую площадь, а вторую половину — как приемную-амбулаторию. Надо сказать, что медицинских средств было мало, но самое необходимое все же завезли — на неопределенный срок. Буквально со следующего дня потянулся народ со своими бедами и бедками. Молодой доктор тщательно выслушивал жалобы, осматривал, заглядывал в горло, мерил давление и слушал легкие, кому-то щупал животы и бил молоточком по коленям. Давались советы, имеющиеся в наличии лекарства, иным предписывалось незамедлительно ехать в город, в больницу или аптеку. Все текло своим чередом. Кто-то был доволен, некоторые ворчали — всё как всегда. Проходит месяц, и слух о появившемся докторе доходит до лесничества, а именно — до избушки, где жил сам лесник-вдовец со своим взрослым сыном. Надо сказать, что оба уже много лет страдали каким-то невыясненным кожным недугом. Сначала заболел отец, а потом и подросший сын. Так как они жили в отдалении, то в город не ездили вообще, а вели свое хозяйство — тем и питались. Но раз в округе появился доктор — лесник решил до него дойти: может, хоть мазь или примочки с травками какие посоветует, вдруг даже найдет их в своей амбулатории. Лесник засобирался, оставил сына смотреть за домом и ушел. К ночи он уже стучался в дом доктора. Стояла тьма, были перебои с электричеством, и врач вышел на крыльцо со свечой в руках. То, что он увидел, его удивило. На лице у лесника были пятна и бляшки, некоторые походили даже на небольшие узлы. Врач пригласил ночного посетителя в дом и попросил раздеться. Такие же уродливые бляшки были и на руках ближе к локтям, на теле — также местами пятна и, как показалось, язвочки. Осмотр был поверхностный, да еще при свете свечи. Лесник сказал, что не так давно такой оказией заболел и сын, но у него немного получше. Доктор был человеком впечатлительным, книжным, сразу возникла перед глазами картинка из учебника, и в мозгу сложился страшный диагноз — лепра, болезнь Хансена, в простонародье — проказа. Это заразное, но малоконтагиозное заболевание. Ну все равно — двое заболевших, живущих в тесном контакте, есть. Не подумав, он поделился опасениями со старым лесником, объяснил, что лечение долгое, результаты не гарантированы, а проходит оно в специализированных учреждениях — лепрозориях, но и там ведь люди живут, он должен срочно сообщить в город и область об этом редчайшем случае. Лесник испугался, стал молить молодого доктора отпустить его обратно, ведь живут они с сыном одни, и так практически в изоляции, никто их не видит и не слышит. Доктор по-юношески самонадеянно поделился исторической справкой, что в средние века таких больных вообще одевали в специальные балахоны с капюшоном и давали колокольчик, чтобы ни один прохожий к ним близко даже не приближался. Им запрещалось есть в трактирах, спать в гостиницах, да и вообще подходить к населенным пунктам. Они становились изгнанниками и умирали, покрытые страшными гранулемами и язвами, и часто — от сопроводительных инфекций. Доктор плел еще что-то и запугивал лесника, потом потушил огарок свечи, зажег новую, посетовал на электричество и успокоил, что в лепрозориях специализированный медперсонал, лекарства, такие же больные и там тоже жизнь, но полная изоляция от окружающего мира. Лесник заплакал. Он вырос в лесу, как и его умершая жена и взрослый сын. Он не видит себе жизни в запертой комнате без природы, дубравы и березняка, реки и свежего воздуха. Он умолял оставить все как есть и сохранить тайну, обещал до гробовой доски не приближаться к людям и селу, но не ссылать его в то страшное заведение с не менее страшным названием «лепрозорий». Доктор же все больше и больше убеждал себя в правильности своего диагноза и решения. Он тщательно протер спиртом руки и лицо, открыл окно и сказал: «Ступай, дед, обратно в свою халупу к сыну, я наведу справки у вышестоящего руководства, поставлю в известность, но лепрозория вам не избежать». Старик надел рубаху, накинул плащ-дождевик и молча, не сказав уже ни единого слова на прощанье, вышел за дверь. Врач с брезгливостью поморщился и пробормотал, что этого только не хватало на его голову и что в такой глуши он чего-то подобного ждал и опасался. Остается загадкой, почему он так твердо и мгновенно уверился в страшном диагнозе, почему вновь не полистал учебники и почему хотя бы не оставил все до завтра — чтобы получше рассмотреть дедовы болячки при дневном свете. Ему казалось, что в этой заблудшей деревне он попал в какой-то древний, средневековый мир, где такие случаи еще имеют место. Через несколько дней, отослав с оказией письма в город, он направился в то самое лесничество (дорогу указали односельчане), заодно он хотел взглянуть и на сына лесника. Избушка встретила молчанием, только несколько голодных кошек буквально орали на всю округу, требуя еды, куры также, заслышав шаги, подняли гвалт. Но людей не было. Доктор подумал: сбежали, теперь ему попадет, зараза такая по свету дальше поползет. Дверь была не заперта, и он вошел в лачугу. На кровати лежал юноша с простреленной головой, а в углу сидел дед в одном сапоге и с ружьем во рту. Полголовы просто не было, зияла какая-то кровавая масса. Запах уже был несвежим, пахло трупами. Врач схватился за горло и выбежал на улицу — его рвало. Доктор бежал без оглядки, его гнал ужас и страшная вина перед этими людьми. Но конец истории оказался еще более трагичным. Конечно, приезжала и милиция, и следователи, тела отправили в город на вскрытие. Результат был ошеломляющий — у отца и сына был диагностирован банальный, хоть и крайне запущенный псориаз, к которому можно иметь наследственную предрасположенность. Было серьезное разбирательство из-за допущенной врачебной ошибки, которая привела к такому драматическому концу. Доктор, конечно же, уехал из этой деревни. Его простили в силу его молодости и недостаточного опыта, но он долго и крайне тяжело переживал это сам, а потом неожиданно переквалифицировался из врача общей практики в дерматологи, перечитал и пересмотрел гору специальной литературы и нашел слабое утешение для своей профессиональной и просто человеческой совести: еще Гиппократ в своих работах и врачебной практике путал порой проказу и псориаз. Спустя много лет, когда эта история забылась, он написал научную работу и стал кандидатом наук, ушел преподавать студентам и, по слухам, был самым страшным и суровым экзаменатором — не прощал даже малейшей неточности и оплошности, всегда повторяя: «Вы можете недочитать и недоучить самую малость, а именно она, возможно, в итоге выльется в большую ошибку со страшными и непоправимыми последствиями».

Конец ознакомительного фрагмента.