Основные вопросы международной торговой политики

Иосиф Михайлович Кулишер, 1918

Самое полное исследование применения различных ограничений в международной торговле в XIX – первой трети ХХ вв. Показано как к середине XIX в. в Западной Европе в результате заключения системы двусторонних договоров, содержавших оговорку о праве наибольшего благоприятствования, сложился режим свободной торговли; проанализированы причины, по которым, начиная с 70-х гг. XIX вв., постепенно вновь восторжествовала протекционистская идеология, вылившаяся в агрессивный протекционизм начала ХХ в., логическим исходом которого стала Первая мировая война.

Глава 1

Общий характер таможенных пошлин и таможенных тарифов

I. Происхождение таможенных пошлин. Таможенные территории

«Пошлина» происходит от слова «пошлый»,т. е. давний, древний, исконный, что исстари ведется. «Пошлые дороги» — те дороги, которыми обычно ездят; пошлина — то, что идет, что пошло с товара. Пошлина, следовательно, равнозначна латинскому слову consuetude — обычай («по старине, по пошлине»), от которого происходит английское custom, также обозначающее таможенные сборы, и французское coutume; последнее, как и немецкое Herkonxinen, в средние века употреблялось и в смысле impot, или Steuer, т. е. налогов, раз навсегда установившихся в силу обычая, им освященных. Подобно всем этим выражениям, и у нас пошлина являлась обычным, исконным сбором («ходили по пошлине», т. е. действовали по-старому). «А мыты ни держати давныи пошлый, а новых мытов не замышляти». Таможенная пошлина именовалась первоначально «мыто», от mutaticum — muta — Maut (его взимали мытари, мытники), позже «мыто таможнее». Таможня происходит от «тамга» — по-татарски печать, знак, штемпель, но у нас тамга обозначала торговый сбор, то же, что мыто. «А который имет прикупом торговати, а тот томгу дасть». Брали ее таможники («таможникам моим не являют»), за неплатеж тамги полагался штраф — «протаможье». Эта тамга, один из видов сбора — быть может, учрежденная татарами (хотя это не доказано), — стала родовым названием для всех таможенных пошлин и даже для иных косвенных налогов.

Во Франции таможенные пошлины первоначально назывались droit de traite (от латинского transitura, т. е. проезжая пошлина), гораздо позже (лишь с конца XVI в.) они получили современное название droit de douane (douane-dogana, doan; последнее то же, что portorium, т. е. портовый сбор; по-итальянски пошлины — dogane, по-испански — las aduanas). В Англии таможенные пошлины с самого начала именовались custom (= пошлина), customa (antiques eu magna customa), по-немецки — Zoll (от teloneion = teloneum = tonlieu, т. е. налог).

У племени бакуба, рассказывает Висманн в описании своего второго путешествия по Африке, на рынке происходит следующее. «Предводитель племени при большом скоплении народа совершал танец, состоящий в огромных прыжках и довольно непристойных движениях бедрами. После каждой пляски к нему приближалась, также танцуя, женщина и ставила перед предводителем свои дары. Каждая община, представители которой посещают этот рынок, обязана уплатить старейшине известную дань»^[21]. Здесь мы имеем зачатки таможенных пошлин, точнее, их более или менее отдаленного предка: от дарений, подносимых иноземными купцами предводителю племени, который их берет под свое покровительство, гарантирует им мир на рынке, совершается переход к определенным рыночным сборам, взимаемым за право посещения рынка, а эти сборы в свою очередь составляют переходную форму, мост, к таможенным пошлинам.

На африканских рынках центральное место принадлежит блюстителю порядка, который с топором на плече, окруженный телохранителями, следит за тем, чтобы никто не являлся вооруженным на рынок, не нарушал рыночного мира. Ему же уплачивается рыночный сбор, в одних случаях натурой: торговец хлебом отдает меру зерна, торговец мясом — кусок мяса, в других — деньгами; он взимает, например, 10 % с цены товара, из которых третью часть передает царьку, поставившему его на рынке, а остальное кладет себе в карман.

Весь институт рынков с рыночным миром, рыночным стражем и рыночным мытом проходит красной нитью чрез историю торгового обмена в древности и в средневековый период: агоранома с бичом в руках находим в Афинах, граф или judex фигурирует в раннее Средневековье. В старейших грамотах на право устройства рынков говорится: «даруем рынок с мытом и монетой». Рынок и мыто (mercatum cum the-loneo) неразрывно связаны, рыночный сбор — foraticum от forum — рынок. И с появлением городов сбор не меняет своего характера, хотя и взимается не всегда на городском рынке, часто у городских ворот. Но это все же сбор с купли-продажи; поэтому если товар не продан, то у ворот ничего платить не полагается.

Но у таможенных пошлин есть и другой родоначальник — в эту эпоху имеются не только рыночные сборы, но и проездные. И они встречаются в равной мере и у негритянских племен Африки, у полинезийцев и т. д. — паромные сборы, сборы за проезд по мосту; и в классической древности — в Римской империи; во франкской монархии — в виде всевозможных pontaticum (за проезд по мосту и проход судна под мостом), ripaticum (с пристававших или проходивших по реке кораблей), rotaticum (за право проезда по дорогам) и т. д. Имелось великое множество их на дорогах, реках, мостах, перевозах.

Те же две группы сборов представлены на Руси. Уже Владимир св. дарует духовенству десятину, в том числе «и с торгу десятую неделю». Обычный рыночный сбор с купли-продажи — тамга, хотя и устанавливалась она иногда при самом въезде в города и села. «А тамга и осмничее взята, аже иметь торговати, а поедет мимо, знает свой мыт да костки [костки — новгородская земельная мера, сбор этот взимался при проезде], а более того пошлин нет». Проездными сборами являлись мостовщина (за проезд по мосту), перевоз (за переправу на реке), головщина (с головы, подушный сбор при проезде) и т. д. На всех проезжих дорогах стояли у застав, или «у затвора», мытники, или «заставщики»; имеются «путные» бояре, которым жалуются в кормление волости с мытами, взимаемыми на путях или дорогах. Существовали и сборы, сохранившие еще первоначальную форму подарков, подносимых властям по договору. «А како будет гость немечкый в городъ, дати имъ княгини постав частины [кусок полотна], а тивуну Волочьному рукавич перстатый [перчатки] Готскш» (договор Смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой и Готландом 1229 г.).

Все это еще не были таможенные пошлины в настоящем смысле слова. Им не хватало одного — пограничного характера. Они взимались везде, где угодно; повсюду были заставы — в городах, селах и слободах, на рынках и у ворот. Среди них имелись, конечно, и такие сборы, которые уплачивались на границе, хотя не на границе государства, так как государства еще не было, но на пограничной черте, отделявшей области, провинции, княжества друг от друга. Но таможни этого рода долго не отличаются от прочих застав; лишь мало-помалу эти пошлины выделяются из других сборов, образуют особую группу сборов, взимаемых не за право торговли на рынке и проезда по дорогам, рекам и мостам, а за право въезда в данную территорию и в особенности за право привоза и вывоза товаров. Они приближаются постепенно к современным таможенным пошлинам, по мере того как уплачиваются не с людей (проезжающих по дорогам или приезжающих на рынок), а с самых товаров, переходящих ту или иную границу, минующих пограничную таможню.

И наконец, делается последний шаг — отдельные области, княжества, города объединяются в одно целое, в государство, и пошлины взимаются на границе последнего; тогда они становятся таможенными пошлинами в современном смысле. Но объединение отдельных государств в политическом и экономическом отношении не сразу проводится полностью. Рядом с таможнями на государственной границе еще долго сохраняются и внутренние заставы. Внутренними пошлинами именуются и сборы на этих прежде пограничных заставах, ибо граница исчезла и они очутились внутри страны; но так же называются и прежние проездные пошлины на дорогах и мостах. Лишь после продолжительной борьбы с их владельцами князьями, духовенством, городами, иногда за выкуп, государству удается заставить их снять свои шлагбаумы и убрать мытников и тем самым освободить население от внутренних поборов. Таким образом, старые формы сборов, взимаемых с торговцев на рынках и заставах, постепенно вымирают; лишь одна из них, выделившаяся из прочих, переживает их, оказывался долговечной, призванной сыграть крупную роль в экономической жизни человечества.

Римская империя знала уже пограничные имперские пошлины, но освободиться от внутренних застав еще не сумела: не только продолжали существовать сборы на границах отдельных провинций (Сицилии, Испании, Галлии, Британии, Африки), но и речные, и мостовые, и иные подобного рода сборы путешественник и купец уплачивали по-прежнему.

И новая Европа не скоро избавилась от внутренних сборов, добилась объединения в таможенном отношении. Ранее всего процесс этот совершился в Англии, где с конца Средневековья исчезает самостоятельность городов и государство превращается в таможенном отношении в единое целое. Но это была еще только Англия, а не Соединенное Королевство. Только в 1707 г. уничтожены таможни между Англией и Шотландией и образовалась граница Великобритании, а в 1823 г. уничтожены были и заставы, отделявшие Великобританию от Ирландии.

И во Франции зачатки таможенного объединения относятся к Средневековью — с XIV в. существовала пограничная стража, взимались пограничные пошлины при вывозе товаров; в то же время города стали делать попытки к взаимному сближению. В результате северные провинции мало-помалу, более или менее объединяются в группу provinces de cinq grosses fermes^[22]. Но лишь при Кольбере большая часть застав в их пределах упраздняется и пошлины переносятся на общую границу, отделяющую provinces de cinq grosses fermes от прочих частей Франции. Последние в течение столетия оставались еще provinces reputees etrangeres^[23] — из самого названия видно, до какой степени они были отчуждены от прочей части страны. А между тем это были наиболее выгодно в коммерческом отношении расположенные местности, частью пограничные области, которые не желали ни отказаться от своих внутренних застав, ни провести границу между собой и иностранными государствами. Это были в то же время pays d’etats^[24], следовательно, наиболее сильные в политическом отношении, имевшие полную возможность отстаивать свои местные интересы^[25]. Еще резче обнаруживались партикулярные тенденции третьей группы — provinces а l’instar de l’etranger effectif^[26]. Они в таможенном отношении находились уже совершенно за французской границей, были отделены от прочей части Франции, но не от иностранных государств. Это были пограничные области — Мец, Тул и Верден и pays de Gex. Такое же положение занимали торговые города Марсель, Байонна, Лориан и Дюнкерк. Все они вели оживленные торговые сношения с другими европейскими и заокеанскими странами, и включение их в таможенную черту нанесло бы удар их торговле. Кольбер не мог справиться с этими столь разнородными стремлениями, не мог объединить их в той или иной форме. А после него все дело свелось к назначению комиссий, которым удавалось отменить некоторые проездные сборы, peages, но лишь поскольку владельцы их не могли ничем доказать своего права на взимание их. Поэтому накануне революции насчитывалось еще свыше 1½ тыс. одних сборов этого рода, которые почти всецело находились в руках частных лиц. Только Французская революция, для которой привилегированные провинции являлись таким же злом, как привилегированные сословия, завершила таможенное объединение Франции в 1790 г., упразднив всякого рода внутренние таможни как внутри провинций, так и на границе их. В следующем году появился впервые общий для всей Франции таможенный тариф, применяемый при провозе товаров через государственную границу. Договором 1865 г. в таможенную черту Франции включено и Княжество Монако (таможенная уния).

Таким образом, Франция вступила в XIX в. при благоприятных условиях: она имела рынок, обнимавший всю страну. Другим государствам — Германии, Италии, Австрии, Швейцарии — было еще далеко до этого. Они еще распадались на массу мелких территорий, отделенных таможенными барьерами друг от друга, с многообразными таможенными тарифами и совершенно несогласованной между собой таможенной политикой. На дорогах стояло «почти столько же шлагбаумов, сколько в настоящее время имеется телеграфных столбов»; все путешествие превращалось в одну непрерывную борьбу с таможенниками. Для торговцев это было прямым мучением, и чем дальше шло развитие хозяйственной жизни, тем более невыносимыми становились эти заграждения.

Австрия вплоть до 1775 г. не знала общей государственной торговой и таможенной политики. Она была разорвана на части многочисленными проездными сборами, от которых владельцы их не думали отказаться, а в дополнение к ним на границах областей стояли таможенные заставы. С теми и другими удалось покончить лишь Марии-Терезии: событием явилось издание с 1775 г. общего для всех немецких, но только немецких, областей Австрии таможенного тарифа (аналогия с provinces de cinq grosses fermes при Кольбере); в 1796 г. он был распространен и на Галицию. Второй шаг первостепенной важности последовал в 1827 г., когда вся Австрия превратилась в единое целое в хозяйственном отношении: были упразднены таможни, отделявшие немецкие области от Тироля, Форарльберга, Ломбардско-Венецианской области и Далмации. И наконец, третьим шагом явилось образование в 1851 г. австро-венгерского рынка (в 1777 г. Венгрия объединилась со Славонией, Трансильванией и Банатом) благодаря таможенному союзу между обеими частями монархии; в 1875 г. на основаниях таможенной унии к ним примкнуло и самостоятельное Княжество Лихтенштейн.

В Германии еще в 1790 г. насчитывалось около 1800 различных таможенных границ: «Немцы ведут торговлю, — сказал один француз, — как заключенные через тюремные решетки». В 1803 г. Германия имела еще целых 300 монархов, а каждый из монархов имел собственные таможни. В одной только Пруссии находим 67 местных тарифов и столько же таможенных границ; на пути между Дрезденом и Магдебургом путешественник встречал 16 застав. В следующие два десятилетия положение как будто несколько улучшилось, так как многие государства упразднили внутренние таможни и перенесли заставы на границы своих территорий. Так поступила Бавария в 1807 г. (отчасти уже в 1765 г.), Вюртемберг в 1810 г., Баден в 1812 г. Пруссия в 1818 г. заменила все 67 местных тарифов одним общим, действующим на границе государства.

Но для торговли этого еще было далеко не достаточно: даже после такого объединения отдельных территорий таможен оставалось слишком много. Германия «хрипела под игом 38 монархов», как говорил Гейне: для каждого из них территория его соседей, иногда самых крохотных размеров, находилась в таможенном отношении за границей. «38 таможенных границ, разрывающих Германию на части, — жаловался Лист, — парализуют торговый обмен, действуют так, как если бы каждый член человеческого тела был перетянут веревкой, чтобы кровь не могла переливаться из одного члена в другой. Гамбургский купец, торгующий с Австрией, или берлинский, ведущий торговлю со Швейцарией, вынужден проезжать через 10 государств, изучать 10 таможенных тарифов, уплачивать 10 раз пошлину. А кто имеет несчастье жить на границе, где сходятся 3–4 государства, тому приходится всю свою жизнь проводить среди враждебных ему таможенников: у него нет отечества». С завистью немцы смотрели «на великий народ, живущий по ту сторону Рейна, который ведет торговлю от Ла-Манша до Средиземного моря, от Рейна до Пиренеев, от границы Голландии до Италии по свободным рекам и открытым дорогам, не встречая ни одного мытника на своем пути».

Лишь с конца 20-х гг. происходит сближение отдельных немецких государств. В одном и том же 1827 г. образовались 3 союза — союз Баварии с Вюртембергом (Южный союз), союз Саксонии с Брауншвейгом, Ольденбургом и Ганновером и некоторыми мелкими княжествами (среднегерманский союз) и, наконец, союз Пруссии с Гессеном (Северный союз). Последний явился исходной точкой дальнейшего объединения, он ярко демонстрировал мелким государствам выгоды соединения с крупными территориями и расширения рынка для своих товаров. Уже в следующем году Северный и Южный союзы соединились, гарантируя друг другу частью полную свободу от пошлин, частью понижение их на 25 %, а это составляло угрозу для прочих, в особенности вкрапленных между ними княжеств, должно было сдавить их, отрезать от внешнего рынка. Саксонии и Тюрингенским княжествам ничего не оставалось, как присоединиться к Пруссии, Вюртембергу и Баварии. В 1834 г. они образовали Германский таможенный союз; в состав его вошел в следующем году Баден, а затем в 30—40-х гг. постепенно стали выходить из своей изолированности и остальные государства. Оставались за пределами (как когда-то во Франции) лишь пограничные приморские области — Ганновер, Ольденбург, Шлезвиг, Гольштейн, Мекленбург, торговые интересы которых указывали им путь за море, в Англию и Америку. Таможенный союз при отсутствии северных портов был подобен организму без ног; создавалось какое-то посредствующее государство между Германией и иностранными державами. «В других странах, — говорил Лист, искренне презиравший этих «торговцев, состоящих при английской индустрии», — приморские города просвещают континент относительно торговых и морских интересов народа; у нас оттуда ничего, кроме софистики, не попадает в глубь страны, которой приходится не только уяснять себе свои коммерческие нужды, но вносить еще свет в затемненные партикуляризмом, эгоизмом и чужестранными интересами портовые центры». Лишь в 1851 г. Ганновер заявил о своем согласии войти в союз, за что ему были даны всевозможные привилегии и при разверстке пошлин и т. д. За ним последовали и прочие территории, и в 50—60-х г. Германия превратилась в хозяйственном отношении в единое целое, простирающееся до моря и нарушаемое лишь несколькими пунктами, оставшимися за чертой — ганзейскими вольными городами, этими «суверенными приходами», которые удалось включить только в 80-х гг.

К тому времени Таможенный союз, выполнив свою роль, уже успел сойти со сцены. Он просуществовал тридцать лет. В истории известны «три кризиса союза», не считая более мелких столкновений. Неоднократно союз стоял над пропастью; но Пруссии, игравшей в нем первую роль, удавалось удерживать его от грозивших разрывов и превратить в 1867 г. в нечто более крепкое — в Северогерманский союз с Таможенным парламентом, который в свою очередь растворился в 1871 г. во вновь созданной Германской империи. Со времени присоединения ганзейских городов в 1888 г. политическая и таможенная граница совпали; впрочем, последняя выходила несколько за пределы Германии, захватив (оставшиеся присоединенными со времени Таможенного союза — с 1842 г.) две австрийские общины и самостоятельное Великое Герцогство Люксембургское. Последнее было включено на началах таможенной унии (Zollanschluss); оно получало известную долю общих таможенных доходов.

За Германией последовала Италия, которая еще в 40—50-х гг. XIX в. была разбита на ряд мелких самостоятельных территорий, с самостоятельными границами, пошлинами и заставами. Все выгоды свободы передвижения, все благотворные результаты новой техники проходили мимо Италии, не знавшей еще национальной территории, национальной хозяйственной политики. В 40-х гг. жалобы и теоретиков, и деловых людей на препоны и преграды, вызываемые многообразной торговой политикой в семи различных врезывающихся друг в друга государствах, усиливаются все более и более, напоминая на каждом шагу те страстные речи, которые ранее произносил Фридрих Лист, ведя борьбу за объединение Германии^[27]. Как когда-то немцы завидовали Франции, так теперь итальянцы восторженно говорили о великой идее, осуществленной немцами, мечтая об учреждении такой же Lega doganale (таможенного союза) в Италии. Лишь в 1859 г., когда произошло политическое объединение Италии, образовавшееся единое государство устранило и экономическую обособленность отдельных частей его: в том же году пали таможенные барьеры, отделявшие северные области друг от друга (Тоскану от Романьи и Модены, Пьемонт от Ломбардии, Пьяченцы, Пармы и Модены), а в следующем году присоединились к этому единому хозяйственному организму и прочие части нового королевства (Умбрия, обе Сицилии и др.).

Швейцарские кантоны до 1848 г. были отделены заставами друг от друга. Только в этом году таможенное законодательство перешло к швейцарскому союзу, и последний упразднил кантональные и не исчезнувшие еще окончательно речные, мостовые и дорожные сборы и ввел общий для всей страны пограничный таможенный тариф. Окончательно таможенное единство установилось в 1874 г.

И в России рука об руку идут явления двоякого рода — зарождаются и развиваются внешние или пограничные пошлины и вымирают и упраздняются внутренние заставы. Та самая тамга, от которой нередко производят таможенные пошлины вообще и которая наиболее ярко выражает свойства старинных сборов, положила основание и таможенным пошлинам в полном смысле этого слова — пограничным пошлинам. Последние под именем большой тамги, или большой таможенной пошлины, уплачивались иностранцами в пограничных городах; с середины XVI в. они записывались в отдельные книги и выделялись, следовательно, из внутренних пошлин. В пограничных городах взималась и грузовая пошлина с вывозимых товаров, и побережная с привозных «из-за моря и зарубежья и из заморских стран и из Карелы». В этих и в дальнейших пошлинах мы имеем перед собой, несомненно, сборы, взимаемые при переходе товара через границу государства, например при Михаиле Федоровиче сборы с немцев при приезде с товарами и при отъезде опять-таки с закупленными в России товарами. Наконец, в 1724 г. и у нас появляется первый общий таможенный тариф — событие огромной важности — состоящий из запрещений ввоза и вывоза, из ввозных и вывозных пошлин, взимаемых в портах, т. е. на границе.

Внутренние пошлины в эту эпоху еще не исчезли. Большая часть их была, правда, в 1659 г. объединена в торговую рублевую пошлину и заменялась ею. Но мостовщина и перевоз, амбарщина (сбор в гостиных дворах) и пудовое (весчее) продолжали существовать рядом с пограничными пошлинами и рублевой пошлиной. После частичных попыток полная отмена их последовала указом 1753 г., в котором говорилось, что «сенатор, генерал и кавалер граф Петр Иванович Шувалов за первую надобность изыскал, что от пошлин внутренних происходят народу притеснения». По его предложению все внутренние таможни уничтожены; а чтобы казна не пострадала от этого (она получала около 1 млн в год внутренних пошлин), взамен их была установлена надбавка к внешним пошлинам в 13 коп. с рубля. Тот и другой сбор еще исчислялись особо, хотя и взимались вместе в пограничных городах; прежняя пограничная пошлина именовалась портовой, а надбавка — внутренней 13-копеечной пошлиной. Одновременно были уничтожены и внутренние пошлины на Украине (индукт и эвект) и также заменены 13-копеечным сбором на внешней границе (таможни между Россией и Украиной были упразднены). Вскоре добавочный сбор окончательно слился с тарифными пошлинами, исчезло и самое название внутренних пошлин.

На западной границе до середины XIX в. имелись два различных пограничных тарифа: один для товаров, ввозимых из-за границы в империю, другой — для идущих в пределы Царства Польского (на границе с иностранными государствами), и, кроме того, третий тариф, более льготный, — для товаров, перевозимых из империи в Польшу и наоборот, хотя уже в 1826 г. Польша добивалась уничтожения таможенной черты. Лишь в 1851 г. это было сделано и был издан общий для империи и Польши таможенный тариф.

Мировая война вместе с закончившими ее мирными договорами (Версальским с Германией, Сен-Жерменским с Австрией, Трианонским с Венгрией, Нейиским с Болгарией и Севрским с Турцией), перекроив карту Европы и колоний, тем самым изменила и таможенные территории. Она сократила одни — германскую, австрийскую, венгерскую, расширила другие — французскую, итальянскую, румынскую, греческую, сербскую (Югославия), создала новые таможенные территории, ранее не существовавшие, выделенные из других или образованные из частей, прежде входивших в состав различных территорий; таковы: австрийская, венгерская, чехословацкая, польская. В связи с войной образовались и самостоятельные таможенные территории окраинных государств: Эстонии, Латвии, Литвы, отчасти Финляндии, входивших прежде в Российскую империю. Возникла целая масса новых, преимущественно мелких таможенных территорий, размеры же таможенных территорий в среднем сократились. Многие области, в течение десятилетий соединенные вместе и тесно связанные между собой, оказались вдруг отрезанными друг от друга, отделенными таможенной чертой, прежние оживленные сношения между ними замерли. Каждое из вновь образовавшихся государств составляет ведь и в таможенном отношении нечто самостоятельное, имеет свою таможенную границу, ведет самостоятельную торговую политику на национальной почве, не сближаясь с другими, а отдаляясь от них.

Княжество Монако по-прежнему включено во французскую таможенную черту, другие же два государства, входившие в состав соседних более крупных таможенных территорий — Герцогство Люксембургское и Княжество Лихтенштейн, хотя и теперь не образуют самостоятельных таможенных территорий, но после войны первое вышло из германской таможенной территории (согласно Версальскому миру) и вошло в бельгийскую, второе в связи с распадением таможенного объединения, образуемого Австро-Венгрией, вышло из последнего и вступило в таможенную унию со Швейцарией. Вновь созданный (выделенный из Германской империи и германской таможенной черты) вольный город Данциг заключил таможенный союз с Польшей, а Эстония и Латвия заключили договор об образовании таможенного союза^[28]. Наконец, между возникшими на территории прежней Российской империи самостоятельными советскими республиками и Советской Россией вскоре исчезли границы (соглашения с Бухарой, с Дальневосточной республикой, с образовавшими союз Закавказскими республиками), и они объединились в единую таможенную территорию с единым таможенным тарифом, которым является тариф Советского Союза. Все же эти республики вели самостоятельную торговую политику, и им было предоставлено право заключать самостоятельные договоры с иностранными государствами, хотя и с предварительного обсуждения и соглашения с Народным комиссариатом внешней торговли Советского Союза (соглашения 1920 г. с Азербайджаном, Белоруссией и Украиной). С объединением Советских Социалистических Республик в политический союз (СССР) они, естественно, и в экономическом отношении образовали единое целое. В число союзных комиссариатов входит Народный комиссариат торговли, так что не только имеется единая таможенная территория, но и ведется единая политика внешней торговли.

II. Характер таможенных пошлин

Как можно усмотреть из предыдущего, таможенные пошлины являются налогом, уплачиваемым в таможенных учреждениях в связи с переходом товарами пограничной черты или таможенной границы ^[29]; последняя совпадает обыкновенно с границей государства^[30]. Таможенные пошлины являются, несомненно, налогом, а не пошлинами, несмотря на свое, вводящее в заблуждение, название. В финансовой науке пошлинами называются те источники государственных доходов, которые в противоположность налогам взимаются за особые услуги, оказываемые правительственными учреждениями плательщику, или вследствие специальных расходов, которые вызывает своими действиями плательщик (таковы, например, пошлины судебные, нотариальные, за клеймение товаров и т. д.). Таможенные же пошлины уплачиваются совершенно независимо от каких-либо услуг или расходов^[31], ввоз или вывоз товаров не создает никаких расходов у пограничных таможенных учреждений. Если же английский писатель XVIII в. Петти утверждал, что они являются вознаграждением государства за охрану товаров от нападения пиратов, то это находилось в связи с общей точкой зрения, согласно которой государство рассматривалось как своего рода страховое учреждение, взимающее налоги за охрану жизни и имущества граждан. Правда, современные экономисты утверждают, что первоначально пошлины являлись платой за предоставление специальных выгод плательщику, следовательно, когда-то соответствовали своему названию и лишь впоследствии разошлись с ним. Они являлись платой «за устройство и безопасность дорог, мостов, рынков»^[32], предназначались на «покрытие расходов по постройке и содержанию дорог, мостов, перевозов, пристаней, площадей»^[33].

Но речь здесь идет не о таможенных пошлинах, а о тех торговых, в особенности же проездных сборах, которые являлись предшественниками таможенных пошлин. Да и относительно их тот же Кламажеран^[34] признает, что «на самом деле эти услуги были лишь поводом, удовлетворяя алчным инстинктам феодальной аристократии», что пошлины «являлись новой формой грабежа, грабежа постоянного, правильно организованного». Правда, нередко приказывалось чинить дороги и мосты на полученные от торговцев сборы, но из этого еще не следует, что приказания исполнялись; если их действительно чинили, то за эту починку устанавливался тоже сбор, но только новый сбор, специальный, дополнительный. За охрану торговец платил, но не за действительный конвой, а за лист, удостоверявший, что оплата внесена, и благодарил бога, если слуги того самого феодала, которому торговец платил конвойные деньги, не грабили его при проезде по дороге или в лесу. Сборы взимались за пользование подъемными кранами, мерами и весами, за проезд по мосту, за остановку в торговом подворье. Казалось бы, все это плата за разного рода услуги, оказываемые купцу. Но если купец не желал грузить товаров кранами, с него все-таки брали сбор; или если он не останавливался в гостином дворе, он все же платил гостиные деньги; если он проезжал в брод или под мостом, он, несмотря на это, мостовому сбору подлежал. Сами мосты строили на суше, реки перегораживали канатами, чтобы суда останавливались и уплачивали пошлину; но была ли это действительно пошлина?

Так было в Западной Европе. Но и на Руси никому в голову не приходило тратить мыто, мостовщину, перевоз и т. д. на починку дорог и мостов или вознаграждать потерпевших от их дурного состояния, как требовали грамоты и уставы. Недаром взимание пошлин («мытоимство») именовали «грабление насильное, то бо есть разбойничества злее»; говорили, что мытарь «с дерзновением грабит». Еще в XVII в. государству приходилось вести борьбу с мытарями, уничтожать самовольно построенные мосты и перевозы, ибо людей, желавших ехать в брод, таможенники силой заставляли ехать через мост или пользоваться перевозом.

Взимались, правда, как рыночные и проездные сборы, так и пограничные пошлины большей частью лишь с иногородних купцов и иностранцев, но не с местных жителей. Но это объяснялось тем, что только чужие, гости, как они именовались, обязаны были платить за право въезда и торговли в той или иной местности, тогда как местным жителям это право и так принадлежало, да и местные жители подлежали прямым налогам — is he eyn gast so nedarf he nicht tinsen, aber he mod tollen, гласит постановление в статуте одного германского города (Гёттингена в XIV в.), т. е. если он «гость», то он не обязан платить городскую (поимущественную) подать (чинш), но должен уплачивать торговую пошлину (toll или Zoll). То же было и на Руси — иностранцы подлежат особой, «проездной отъявочной пошлине» «для того, что русские люди и московские иноземцы подати платят и службы служат, а иноземцы ничего». В Англии nova costuma или parva costuma, пограничные пошлины, установленные в 1302 г., являлись результатом соглашений короля с иностранными купцами, и эти дополнительные пошлины (на вывоз шерсти, кож, воска, скота и т. д.) взимались специально с них. Остатки этого принципа, на основании которого казна увеличивала свои доходы обложением чужестранцев, иноземных купцов, долго сохраняются. Еще в XVII в. к 5-процентной пошлине со всех привозимых в Англию и вывозимых оттуда товаров присоединялась надбавка в 1¼ % цены товара для иностранных купцов.

На Руси с давних пор при взимании торговых сборов проводилось различие между тремя категориями плательщиков: местными жителями (которые именовались своими людьми, ближними торговцами), иногородними (с дальних мест) и иноземцами. Пошлины устанавливались по трем разрядам: более всего платили иностранцы, меньше иногородние и самую низкую пошлину местные торговцы (например, явочная пошлина составляла 3, 2, 1 деньгу с лица по этим трем категориям; такие же разряды имелись при взимании головщины, весчего, тамги). Или же пошлина со всех русских торговых людей была одинакова, а с иностранцев брали больше (рублевая пошлина в 10 денег с рубля с русских, 12 денег с иностранцев). Или, наконец, местные жители вовсе освобождались от пошлины, а платили приезжие торговцы, как русские, так и иностранные (например, замыт, гостиное).

Потому-то и внешние (пограничные) пошлины, т. е. таможенные пошлины в полном смысле слова, первоначально также появились в качестве сборов с одних только иностранцев, тем более что русские активной торговли не вели. Такова была, например, большая тамга (большая таможенная пошлина), которая уплачивалась иноземцами в Архангельске. Кроме того, они подлежали, по Торговому уставу 1653 г., с провозимых внутрь России и вывозимых оттуда товаров 6 % с продажного рубля, да еще при вывозе русских товаров за море или провозе своих товаров в Москву проезжей отъявочной пошлине по гривне с рубля. На основании этого устава при вывозе за границу пошлины платят и русские люди — но всего 5 % с продажного рубля; если же товар не свой, а куплен, то половину. По Новоторговому уставу 1667 г., отвозных пошлин с русских людей вовсе не ведено брать.

В 1680 г. новгородцы уже обложены наравне с иностранцами, «для того, что они вместо немцев учали возить», т. е. потому, что они уже сами ведут торговлю с другими государствами. Постепенно это правило распространяется и на прочих русских купцов, но еще при Петре I пошлина с товаров, привозимых русскими в Петербург, была ниже, чем для иностранцев, а в случае вывоза оттуда или из Архангельска составляла половину того, что платили иностранные купцы. Даже в первом общем таможенном тарифе 1724 г. при вывозе русскими купцами русских товаров на иностранных кораблях делается небольшая скидка в 5 % из общей суммы пошлин. Однако суть здесь уже в чем-то ином: не столько в национальности купцов, сколько в национальности судов, — те же русские купцы при вывозе на своих судах пользуются несравненно большей скидкой (платят только 1/3 пошлин), понижаются пошлины и для иностранных товаров, привезенных на русских кораблях. Хотя еще и подчеркивается, что эти льготы за привоз и вывоз на русских судах не должны доставаться иностранцам, но все же здесь уже выдвигается новый момент — не желание свалить уплату торговых сборов на иностранцев, а покровительство русскому судоходству, активной торговле русского населения.

III. Таможенные тарифы

Систематическим перечислением действующих в стране таможенных пошлин является таможенный тариф. Самое название происходит не от пирата по имени Тариф и не от замка того же названия в Гибралтаре, где взималась контрибуция с судов, идущих в Средиземное море, как нередко объясняют это слово. Объяснение гораздо проще: тариф — слово арабское и означает перечень, список, реестр. Тариф действительно представляет собою перечень товаров с указанием размера таможенных пошлин (ставок), он распадается на ряд отделов, из которых каждый охватывает известную группу товаров, а отделы в свою очередь состоят из более мелких подразделений: подгрупп, статей, пунктов, литер и т. д.

Количество статей тарифов XVII–XVIII вв. было весьма велико. Во французском тарифе 1664 г. имелось 1600 статей. В английском 1660 г. — 490 основных статей и 1140 более мелких делений. Тарифы того времени содержали целую массу разновременно установленных пошлин; для одного и того же товара имелось нередко несколько ставок, в зависимости от происхождения товара, способа перевозки (на своих или на чужих судах) и т. д. Кроме основной ставки, уплачивались еще с того же товара дополнительные, позже прибавленные; они указывались отдельно от первых, так как и те и другие взимались различными способами и доходы от них предназначались для различных целей и поступали в разные кассы. Вследствие этого английский тариф, содержавший в XVII в. таможенные сборы 37 различных категорий, с массой исключений и «исключений из исключений», с добавлениями и новыми добавлениями, представлял собою лабиринт, в котором не было возможности разобраться при самом большом старании. Для торговцев он являлся книгой за семью печатями, так как они часто не могли даже выяснить, подлежит ли данный товар той или другой пошлине, а это давало таможенным чинам полную возможность действовать по своему усмотрению, ловить купцов на нарушениях и добиваться мзды от них.

Болезнь давно была известна, но чем более она усиливалась, тем труднее становилось найти средство для исцеления, тем более что многие были заинтересованы в сохранении этого бедственного для страны положения. Питт впервые в 1787 г. объединил все таможенные ставки в один общий тариф. Понадобилось свыше 3000 законодательных актов для того, чтобы отменить устаревшие законы и создать новый тариф, указывавший определенную ставку для каждого подлежащего обложению товара. Все поступления, хотя и предназначенные для разнообразных целей, шли теперь в одну и ту же кассу, из которой уже каждый фонд, имевший право на таможенные доходы, получал определенные суммы. Но еще в начале XIX в. английские таможенные законы обнимали шесть толстых томов in-folio^[35], когда же было сделано извлечение из них, по поручению парламента, то оно содержало 629 страниц и составитель потратил на него двадцать пять лет жизни. В Пруссии еще в начале XIX в. имелось 67 различных таможенных тарифов шведских, саксонских, прирейнских, которые лишь в 1818 г. были заменены одним общим, ясно и толково составленным тарифом. В России тариф 1857 г. внес значительное упрощение в смысле классификации обложенных товаров, как и по числу статей — вместо 700 статей тарифа 1842 г. и 500 статей тарифа 1850 г. он содержал менее 400 статей (392); еще меньше статей имелось в тарифе 1867 г. (менее 300). Точно так же германский тариф 1879 г. насчитывал всего 43 статьи с 381 подразделением.

В конце XIX — начале XX вв. снова увеличивается количество ставок в таможенных тарифах. Причина этого заключается прежде всего в появлении новых отраслей промышленности (электротехнической, автомобильной, по производству пишущих машин, счетных машин и т. д., по выделке анилиновых красок и т. д.), в поступлении на рынок новых сортов и видов товаров. Отсюда получалась возрастающая специализация тарифа, дифференциация его, выделение то того, то другого товара из группы, в которой он облагался одинаковой с другими однородными товарами ставкой, установление для него самостоятельной пошлины.

Специализация тарифов усиливается далее с ростом таможенного протекционизма. При низких ставках объединение в одну группу товаров, хотя бы различных по цене и способу производства, не может вызывать неудобств, ибо разница в обложении в обоих случаях невелика, высокие же протекционные пошлины требуют, во избежание несправедливого обложения, внимательного взвешивания, тщательного распределения товаров по качеству и цене. На требование фабрикантами и заводчиками повышенных пошлин законодательные учреждения нередко отвечают лишь частичным согласием, как бы торгуются с ними, предлагают ограничиться частью, поднять ставки лишь некоторых видов товаров, входящих в состав группы; эти более высоко облагаемые продукты и приходится внести в особые статьи и снабдить отдельными ставками. Остальные элементы группы сохраняют прежнее обложение, так что на первый взгляд при сравнении пошлин той же группы товаров в прежнем и в новом тарифе даже не видно совершившегося этим путем, нередко крупного, повышения тарифа.

К более детальному подразделению тарифов побуждает и желание обойти обязанность обложения товаров в равном размере независимо от их происхождения (принцип наибольшего благоприятствования), желание, одной рукой давая всем равные права, другой в то же время брать их обратно. Выделяются без всякого основания товары определенного сорта, формы, цвета, упаковки; для них вводится более высокая пошлина, чем для прочих товаров того же рода, вида, качества; так незаметно получается повышенное обложение произведений той страны, где производимые товары обычно отличаются этими индивидуальными признаками.

В результате получились огромные, громоздкие, неуклюжие тарифы. Так, например, германский тариф 1902 г. содержит 1464 ставки, а если прибавим 545 статей, обусловленных торговыми договорами, то целых 2000. Ныне (1927 г.) в германском тарифе находим 2300 статей, во французском 4371, во внесенном в 1927 г. проекте французского тарифа имеется 1750 статей, но свыше 10 тыс. ставок. Около 2000 ставок содержится и в шведском тарифе 1911 г. Дальше всех пошло, по-видимому, Перу с тарифом в 3300 нумеров. В швейцарском тарифе 1902 г. имелось 1100 ставок (всех подразделений), в последующем 1400, а в новом проекте свыше 2000. Итальянский тариф 1921 г. содержал 953 тарифные статьи с многочисленными подразделениями, тогда как тариф 1884 г. имел всего 472 пункта, норвежский 1919 г. — 799 статей, испанский 1922 г. — 1540 статей. Значительно усилена специализация в изданных в 1923 г. бельгийском и португальском тарифах, в последнем (вместо 592 статей 861) ввиду того, что краткость прежнего тарифа вызывала много недоразумений. Напротив, тариф Британской Индии 1921 г. включает всего 141 статью, австралийский тариф 1921 г. — 430 статей, последний, впрочем, имеет еще и подразделения. Эти дальнейшие деления необходимо иметь в виду, ибо с виду тариф может казаться весьма небольшим, но ввиду многочисленных подгрупп, нумеров, пунктов и литер получается нередко все же весьма сложное тарифное сооружение. Так, в польском тарифе 1920 г. имеется всего 217 нумеров, но один только № 167 (машины и аппараты) состоит из 58 пунктов и литер. Русский таможенный тариф содержал до войны 252 статьи, подразделенные на пункты и литеры; получалось около 700 тарифных ставок (тариф 1891 г. разделялся на 620 пунктов, тогда как в тарифе 1868 г. их было значительно меньше), а с присоединением конвенционного тарифа в 355 ставок — свыше тысячи. В ныне действующем в СССР импортном тарифе 1927 г. насчитывается 219 статей, но с прибавлением пунктов и литер получится и теперь не менее 700 ставок.

Но еще хуже то, что даже вылитый из одной массы первоначальный проект тарифа под влиянием многочисленных парламентских комиссий и общих собраний, во многих случаях и международных конференций, превращается в пеструю мозаику из многообразных, не приведенных в соответствие между собою частей. Ведь каждая статья и ставка является результатом ожесточенной борьбы противоположных, иногда взаимно перекрещивающихся интересов, и дело кончается компромиссом, при котором за уступку в одной статье даются льготы по другим. Отсюда вместо ясности, необходимой для столь сложного и важного в хозяйственной жизни сооружения, как таможенный тариф, получается нередко нечто весьма недоговоренное, половинчатое, и, несмотря на последующие попытки сгладить шероховатости, редко удается сделать из тарифа что-либо единое, последовательно проведенное.

Яркий пример тому составляет старый русский тариф, общий 1903 г. и договорный 1904 г. Краски обложены были в 21 руб. за пуд, полуфабрикаты же, из которых они выделываются, всего в 4 руб. за пуд. Поэтому в 1913 г. органических красок ввезено было всего на 134 тыс. руб., полуфабрикатов же почти на 1½ млн руб. В 1910 г. пошлина на чугун почти равнялась его ценности, а выделанное из него железо оплачивалось всего в ⅔ своей цены; сталь уплачивала почти 100 % ценности, изготовленная же из нее проволока — не более 28 %. Так что привозить железо было выгоднее, чем производить в России, импорт готовой проволоки поощрялся, тогда как обработка ее в стране тормозилась. Принцип, согласно которому готовые продукты должны облагаться выше, чем соответствующее сырье, нарушался еще резче в области фармацевтических препаратов. Пошлина на кору хинного дерева, произрастающего в Зондском архипелаге и в Южной Америке, равнялась 85 коп. с пуда брутто, так что изготовленный в России хинин (извлекаемый в количестве 3 % из хинной коры) платил 28½ руб. с пуда, но привозной готовый хинин подлежал всего 2 руб. 25 коп., т. е. заграничному (главным образом немецкому) заводчику выдавалась премия в 26 руб. с пуда. За привозимый из Германии морфий уплачивалось 80 руб., импортируемый же из Персии, Турции, Индии опий имел тарифную ставку в 22½ руб. с пуда, а так как из него получалось морфия на 10 %, то в России платили за пуд морфия 225 руб., или на 145 руб. более пошлины, чем за привозный.

Конечно, столь остроумные ставки трудно найти в каком-либо другом тарифе — здесь уж получается покровительство наизнанку, но много грехов имеют и другие тарифы; даже своим тарифом 1902 г., несмотря на всю выдержку и дисциплинированность работы в Германии, немцы остались весьма недовольны — форма получилась неудачная, платье из лоскутков разнообразных материй.

Отсутствие последовательности в тарифе и бесконечное количество ставок создают трудность разобраться в нем. Чтобы не затеряться в веренице статей, нумеров и литер, необходимо хоть с внешней стороны построить тариф по строго обдуманному и последовательно выдержанному плану, придать простоту и ясность конструкции его в смысле порядка группировки перечисленных в нем товаров. Но как добиться этого?

Старые тарифы составлялись обыкновенно в алфавитном порядке, например английские тарифы начиная с 1787 г.; таков был и германский тариф 1879 г., состоявший из 43 главных наименований, расположенных по алфавитной системе, хотя каждое из них уже имело подразделения, построенные систематически, т. е. на основании определенных признаков. По алфавитной схеме сооружен и нидерландский тариф 1862 г. и норвежский тариф 1919 г. Однако в этих случаях экономическая связь между облагаемыми товарами разрывается; товары одного и того же рода разбросаны по всем частям тарифа, помещение их определяется таким случайным моментом, как начальная буква. Не лучше и образование групп по размеру взимаемых пошлин, как, например, в венесуэльском тарифе, ибо и тут место, отведенное товару, зависит от такого внешнего признака, как размер установленной для него пошлины, а вовсе не от свойств его.

Наилучшим исходом следует признать тот, который принят в огромном большинстве современных таможенных тарифов, именно систематический порядок распределения товаров, когда последние располагаются по группам, материально объединенным. Во Франции они разбиты на четыре основные категории: животные продукты, растительные, минералы и фабрикаты; группировка произведена на основании того, к какому царству природы принадлежат те или другие товары, и далее на 34 (по проекту 1927 г. на 40) главы. Бельгия лишь в 1923 г. отказалась от алфавитной системы, составив новый тариф с систематическим распределением товаров по 21 отделу. Шведский тариф распадается на 16 групп, германский на 19, итальянский 1921 г. — на 8 отделов с 52 подотделами, румынский 1921 г. — на 54 класса, русский содержал прежде 10, тариф СССР теперь содержит 11 групп. Во всех этих тарифах каждая группа охватывает товары, объединенные известным экономическим признаком, главным образом характером материала (по этому признаку и по степени обработки — сырье, полуфабрикаты, готовые изделия — располагаются и далее отдельные товары в пределах той или другой группы), согласно существующим условиям производства^[36].

Указанные 10, ныне 11 групп нашего тарифа состояли прежде из 218 и состоят ныне из 219 статей и составляют отдел А: «Товары, разрешенные к привозу»; кроме этого отдела, имеется в тарифе еще отдел Б.: «Товары, запрещенные к привозу», прежде из 23, теперь из 50 статей. Дополнением к этому отделу I (таможенные тарифы по привозной торговле) является отдел II (таможенные тарифы по вывозной торговле), состоящий также из двух частей: А. «Товары, разрешенные к вывозу», Б. «Товары, запрещенные к вывозу», которые включают в себя обе вместе 15 статей (8 и 7). Таким образом, 93 % всех статей относятся к товарам, обложенным импортными пошлинами, и всего 7 %, приходятся на обложение экспортных товаров. В этом количественном распределении статей отразилось ярко и резко значение и роль различных видов таможенных пошлин — экспортных, импортных и транзитных (при провозе товаров через страну). Транзитные пошлины совершенно отсутствуют как у нас, так и в других странах; экспортные пошлины встречаются в весьма ограниченном числе случаев. Напротив, вся суть заключалась и заключается в импортных пошлинах, ради которых, в сущности, создан весь тариф, из-за которых происходили все споры при составлении его, все переговоры при заключении торговых договоров. Ибо они являются одновременно и источником фискальных доходов, и средством регулирования вексельного курса и валюты, и мерами охраны народного хозяйства.

В особенности после войны, вследствие печального положения финансов во многих государствах, таможенные доходы стали играть крупную роль в бюджетах. По различным подсчетам, они равнялись в среднем за 1925/26 г. в Германии и Франции 8 %, в США — 13, в Дании — 15, в Швеции — 18, в Швейцарии (федеральный бюджет) — 25, а в Финляндии даже 40 %. Только в Италии, Голландии и Бельгии роль их в бюджете невелика. Особенно важным источником дохода таможенные пошлины являются в колониях, хотя в британских доминионах их доля в бюджете, вследствие введения подоходного налога, после войны сократилась. В 1922/23 г. они составляли в Австралии свыше 1/3 всех доходов, в Новой Зеландии — 28 %, в Южно-Африканском Союзе — 20 %, в Канаде в 1924 г. превышали четвертую часть поступлений. Гораздо меньше фискальное значение таможенных пошлин в СССР. В то время как доля таможенного дохода в довоенной России равнялась 14,5 % в 1893–1897 гг. и 11 % в 1903–1907 гг. и в 1908–1912 гг., она колеблется в последние годы между 2,9 и 4,6 %, причем в 1926/27 г. из намечаемых к поступлению 190 млн руб. таможенного дохода 3 млн руб., или менее 2 %, приходится на экспортные пошлины^[37].

Но первое место все-таки занимает деятельность пошлин в области торговой политики, причем таможенная политика на девять десятых — политика импортных пошлин. Все остальные институты либо вытекают из них и дополняют их, являются необходимым придатком (возврат пошлин, условно-беспошлинный ввоз, экспортные премии и т. д.), и при отсутствии импортных пошлин от них можно было бы отказаться без вреда, либо получают свой истинный смысл и значение лишь в связи с импортными пошлинами (система наибольшего благоприятствования, торговые договоры и т. д.), в свою очередь приводя импортные пошлины в определенную систему, внося в их структуру известные принципы.

Однако поощрение собственной промышленности производится отнюдь не только посредством таможенной охраны. Когда-то, в эпоху меркантилизма XVII–XVIII вв., применялся и ряд других мер, как-то: выдача промышленникам безвозвратных пособий и (беспроцентных) ссуд, освобождение их от податей, предоставление им казенных зданий, установление в их пользу исключительных привилегий, выдача им экспортных премий и т. д. В течение XIX в. эти меры содействия постепенно отошли в область предания, хотя экспортные премии еще долго сохранялись, в некоторых странах выдавались и субсидии промышленникам; последнее практиковала, например, Австро-Венгрия в отношении венгерской индустрии, так как она в противном случае (при полном таможенном союзе) не могла бы конкурировать с австрийской.

После войны нетаможенные меры поощрения промышленности и сельского хозяйства широко распространились. Они имеют весьма разнообразный характер: помощь в виде кредита (финансирование экспорта), понижение податей и даже полное освобождение от них в случае производства для экспорта, понижение транспортных тарифов при импорте или экспорте, предоставление государственных подрядов и поставок и т. д. Сюда же относятся и такие мероприятия, как содействие государства при эксплуатации водяной силы или нефтяных источников, чтобы освободиться от закупки иностранного угля; так поступают Австрия, Швейцария, Италия, Румыния, Южная Америка, они хотят «сохранить деньги в стране». В Южной Африке, Бразилии, Японии находим премии, выдаваемые за добычу железной руды, в Индии государство содействует привлечению иностранного капитала и иностранных инженеров. В Австралии и Новой Зеландии выдаются экспортные премии консервной промышленности; ЮжноАфриканский Союз установил экспортные премии на вывоз скота и мяса и применяет к ним при экспорте пониженные железнодорожные тарифы. Обширная программа выработана в Испании в 1924 г.: привилегированные концерны, кредитная гарантия (и уплаты процентов) государства, экспортные премии, понижение фрахтов, уменьшение налогов и т. д. Наконец, снабжение французских промышленников полученным из Германии в виде репараций углем и субсидии английским горнопромышленникам являются мерами поощрения промышленности. Государственные ссуды под урожай должны обеспечить сельским хозяевам достаточный уровень цен, валоризация кофе в Бразилии, серы в Италии, каучука в Британской Индии удерживает часть запасов в складах, предупреждает падение цен и строится также на кредитовании этих отраслей государством. Ко всему этому присоединяются, наконец, и такие меры поощрения экспорта, как учреждение торговых музеев, организация информации (осведомления о состоянии иностранных рынков), использование консулов в качестве органов содействия экспорту, содержание специальных торговых агентов за границей, устройство всемирных выставок.

Как можно усмотреть из приведенного, в огромном большинстве случаев здесь речь идет о действиях государства, направленных к расширению экспорта. Но среди них встречаются и такие средства, которые имеют в виду развитие промышленности или сельского хозяйства для обслуживания внутреннего рынка, т. е. выполняют те же задачи, что и импортные пошлины, охраняют их нетаможенными, административными мерами. Так, субвенционирование в Англии сахарной промышленности (39 шилл. со 100 кг), которой до войны не существовало (была только рафинадная) и которая теперь создается, должно заменить охранительные пошлины, а в отношении металлургической индустрии^[38], ходатайствовавшей о таможенных пошлинах, британское правительство прямо заявило, что оно намерено оказать ей помощь в иной форме. Точно так же многообразные мероприятия, применяемые в британских доминионах в области сельского хозяйства, содействие молочному хозяйству, разведению хлопковых, рисовых, кофейных, табачных плантаций (субсидирование производственными премиями, пособиями на устройство и улучшение сооружений, на приобретение земли) являются в значительной степени заменой таможенной охраны. И в Германии при обсуждении вопроса о восстановлении пошлин на хлеб предлагалось, не прибегая к ним, прийти на помощь сельскому хозяйству иным путем, в особенности правильной организацией государственного кредита (из низкого процента) и отменой налога на обращение в отношении важнейших видов продовольствия.

Война отодвинула на задний план импортные пошлины, она вообще заменила пошлины запрещениями, из которых в каждом отдельном случае делались особые исключения, так что получилась новая запретительно-разрешительная система с разрешительными свидетельствами (лицензиями), квотами (количество данного товара, в пределах которого допускается импорт или экспорт), компенсационными договорами (соглашениями между государствами, допускающими взаимно импорт или экспорт в пределах определенных квот). Эти новые формы политики внешней торговли сохранились и в первые годы после войны, так что можно было думать, что они укрепятся, войдут в жизнь и что прежние таможенные пошлины потеряли свое значение безвозвратно. Однако дальнейшее развитие обнаружило неправильность таких предположений: новые институты, созданные войной, оказались временными, преходящими, их существование было недолговечно. Во многих странах они уже исчезли, в других постепенно вымирают. Напротив, пошлины вновь занимают свое прежнее место, причем это опять-таки те же привозные пошлины, тогда как вывозные хотя и возродились, но значение их не больше, чем было до войны.

Это не значит, что политика внешней торговли не сдвинулась с места, что война не оказала на нее влияния. В дальнейшем мы увидим, что новые явления замечаются в различных направлениях. Но все же это лишь частичные видоизменения ранее существовавшего или дополнения к нему, вызванные в особенности расстройством валюты во многих странах, своеобразным характером Версальского мира, тем, что запрещения импорта и экспорта еще полностью не исчезли, вообще тем сильным отчуждением между народами, которое создала война и которое проходит красной нитью через всю современную международную торговую политику. Но эти моменты имели временный характер, они играли роль лишь в первые годы после войны. В дальнейшем всячески стараются устранить создавшиеся после войны затруднения и облегчить международный товарообмен, не только восстановить те формы, которые имели место до войны, и ту свободу, которая раньше господствовала (свобода въезда и пребывания иностранцев, свобода импорта и экспорта и т. д.), но пойти и дальше и путем международных соглашений внести однообразие в торговую политику. Так, проектируется замена торговых договоров, заключаемых между двумя государствами в отношении различных вопросов, коллективными договорами, обязательными для всех подписавших их держав. Такими коллективными договорами (Генуэзская конференция 1927 г., конгресс Международной торговой палаты того же года) имеется в виду в особенности регулировать права иностранцев (право приезда и пребывания, занятия промыслами и торговлей, обложение их, судебные права, права юридических лиц). Проект этого рода уже выработан. На различных международных совещаниях поднимался и другой вопрос — об унификации таможенных тарифов. Предположения этого рода появляются, правда, уже давно, начиная с Международного статистического конгресса 1853 г., где речь шла об установлении однообразной номенклатуры в области статистики внешней торговли. С этой целью необходимо было упростить многообразие тарифов, столь резко отличающихся друг от друга, ибо номенклатура в области статистики обусловливается характером таможенного тарифа в каждой стране. На Парижском конгрессе 1889 г. и на последующих международных конференциях делались попытки создать однообразный, пригодный для всех стран список товаров, но только в 1910 г. эта цель была отчасти осуществлена — выработан список, заключавший всего 186 статей. Но практических результатов и эта попытка не имела. В значительной мере это обусловливалось тем, что преследовались цели статистики международной торговли, а не унификации таможенных тарифов как таковых.

После войны, однако, выдвигается уже последний момент, и на Генуэзской конференции 1927 г. образована комиссия из представителей Франции, Бельгии, Германии, Италии и Чехословакии для унификации номенклатуры тарифов.

Особенно велико разнообразие, а следовательно, и затруднения, в отношении товаров, выделанных из различных материалов. Так, например, комнатные ледники по одним тарифам входят в состав кухонных принадлежностей, по другим рассматриваются как мебель, по третьим — как предмет из дерева с присоединением стекла или фаянса, в четвертых они фигурируют в качестве холодильных аппаратов, а если ледник электрический, то его иногда облагают как электрический прибор. Кожаные дорожные вещи в одних тарифах обложены однообразно, в других, если в них (например, в саквояжах) имеются металлические или стеклянные части, если подкладка шелковая и т. д., — по различным статьям. Еще пример — детские игрушки, для которых в одних тарифах предусмотрены особые ставки, тогда как в других таковых нет, а игрушки облагаются в зависимости от материала, из которого они сделаны. Поэтому куклы, декларированные в качестве игрушек, французскими таможнями задерживались и облагались высоким штрафом за неправильную декларацию. Французская таможня требует объявления их величины, веса, указания, одеты ли они или нет и из чего состоит их одежда. Если иметь в виду, что отправляют целые серии кукол и в каждой они встречаются равной величины и одеты в различные ткани, то затруднения оказываются почти непреодолимыми.

Ясно, что унификация тарифов облегчила бы международный товарообмен, так как экспортеру было бы известно, каким ставкам подлежит данный товар, и не приходилось бы предварительно собирать об этом каждый раз нужные сведения, что сопряжено с потерей времени и затрудняет заключение сделок; иногда из-за этой проволочки контрагент вовсе отказывается от своего предложения. Но и при заключении государствами торговых договоров часто возникают сомнения относительно того, на какие товары следует добиваться уступок, так как точно неизвестно, что входит в данное наименование. Бывали случаи, когда представители двух государств, обсуждая скидки, говорили о двух разных вещах, или когда оказывалось, что страна, выговорившая себе понижение пошлины, на самом деле добилась вовсе не того, что ей нужно было.

Конечно, при этом не упускают из виду тех значительных затруднений, с которыми сопряжено составление такой единой номенклатуры. Задача весьма нелегкая, в особенности по той причине, что нельзя ограничиться, как это делается в целях таможенной статистики, выработкой однообразной схемы с небольшим количеством подразделений, охватывающих целые группы товаров. Необходимо идти гораздо дальше и установить однообразие хотя бы отдельных статей (но не их подразделений), так как иначе указанные затруднения не будут устранены. Если в отношении сельскохозяйственных продуктов (зерно, скот, яйца) или промышленного сырья (руда разного рода, хлопок, шерсть) произвести унификацию номенклатуры ввиду ограниченного количества видов и сортов сравнительно нетрудно, то большие затруднения возникают, когда речь идет об обработанных товарах, и чем более значительна обработка, тем более они возрастают. Поэтому пока проектируется осуществление этого плана лишь в отношении некоторых видов товаров. Кое-что в этом направлении уже достигнуто, однако это сделано в отношении лишь нескольких, но отнюдь не наиболее важных товаров. Но и это существенный шаг вперед, так как тем самым положено во всяком случае начало унификации тарифов.

Некоторые авторы, впрочем, идут еще гораздо дальше и хотели бы не только создать однообразное построение тарифных статей, но и внести однообразие в самые тарифные ставки, которыми облагаются товары. Они проектируют международную конвенцию относительно высшего размера пошлин, допускаемого для различных групп товаров. Однако на такое ограничение пошлин в эпоху усиленного протекционизма едва ли можно рассчитывать. Пока это не более чем мечта.

Примечания

21

Wissmann. Zweite Durchquerung Afrikas. S. 99.

22

Провинции пяти крупных ферм (франц.). — Прим. ред.

23

Провинции, слывущие иностранными (франц.). — Прим. ред.

24

Местность-государство (франц.). — Прим. ред.

25

Форбоннэ советовал взимать с привозимых от них товаров двойную пошлину — это заставило бы их войти в общую таможенную границу.

26

Провинции наподобие подлинной заграницы (франц.). — Прим. ред.

27

«Имеет ли смысл, — говорит один автор того времени, — в Тоскане, Лукке или других местах учреждать дорогостоящие предприятия, когда на каждом шагу встречаешь препятствия в сбыте товаров? Когда миланский фабрикант отправляет свои шелковые ткани во Флоренцию, ему приходится на пути в 150 итальянских миль восемь раз останавливаться на таможнях». Кроме пограничных таможен, имелись и шлагбаумы у городских ворот.

28

См. о союзах ниже, гл. XII.

29

Они уплачиваются в связи с переходом пограничной черты, но необязательно при переходе ее, так как нередко таможня расположена на известном расстоянии от пограничной черты или уплата производится не в пограничной таможне, а в другой, находящейся внутри страны.

30

Впрочем, как видно из предыдущего, не всегда вполне; этому препятствуют, например, таможенные унии.

31

Если же те или другие имеют место, то за это на таможне установлены специальные сборы, имеющие пошлинный характер, например за взвешивание товара, за выдачу документов, за пользование трудом служащих и т. д.

32

Cohn. Nationaloekonomie des Handels und Verkehrswesens. 1898. P. 326.

33

Clamageran. I. P. 161.

34

Ibid.

35

В формате сложенного вдвое листа; в большом формате (лат.). — Прим. ред.

36

В СССР: 1) пищевые и вкусовые продукты; 2) животные, животные продукты и изделия из животных продуктов; 3) лесной товар, деревянные и корзинные изделия, растения всякие и семена растений; 4) строительные материалы минерального происхождения и изделия из них, 5) топливо минеральное, асфальт, смолы и продукты их обработки; 6) материалы и продукты химического производства; 7) руды, металлы и всякого рода изделия из металлов, предметы электротехники и точной механики, 8) писчебумажный товар и произведения печати; 9) прядильные материалы и изделия из них и тряпье; 11) товары, не вошедшие в предыдущие группы.

37

Бюджет СССР

38

См. ниже.