Пушкин

Иона Ризнич, 2022

Чем велик Пушкин? Он жил и творил двести лет назад, но главное он создал современный русский язык! Литературный стиль восемнадцатого столетия тяжеловесный, приземленный, даже несколько корявый и крайне искусственный, однако Пушкин заменил его на безукоризненно ритмизованную и музыкально-живую речь. Как это часто бывает с людьми талантливыми, Пушкин был непростым человеком. Часто, особенно по-молодости, он позволял себе шокирующие выходки, с большим трудом выстраивал отношения с окружающими, особенно с теми, кто был выше его по чинам. Были у него верные друзья, дружба с которыми длилась годами, и кто искренне оплакивал его безвременную кончину. Однако были и те, кто его люто ненавидел даже после смерти… В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава вторая

Детство Пушкина

Усадьба в Захарово

Лев Сергеевич Пушкин

Ольга Сергеевна Павлищева (Пушкина)

Александр Сергеевич Пушкин родился в Москве в 1799 году, в четверг 26-го мая по старому стилю, то есть 6 июня по новому стилю. Это был день Вознесения.

Крестили младенца в Елоховском соборе двух недель от роду. Восприемниками стали сенатор, действительный тайный советник, граф Артемий Иванович Воронцов, и бабушка поэта по отцу вдова Ольга Васильевна Пушкина. Родившийся 26 мая Пушкин, по общему обычаю, был назван именем того святого, которого почитают в ближайший к рождению младенца день: 2 июня чтят память Александра, архиепископа Константинопольского.

Конечно, приглашая в кумы сенаторы Воронцова Пушкины надеялись на его покровительство, но уже осенью 1800-го года Павел Первый уволил от службы большую группу сенаторов (всего 25 человек), и в их числе графа Воронцова.

Братья и сестры поэта

Рождаемость в России в конце XVIII — начале XIX века была высокой, но крайне высока была и детская смертность. Из восьми детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны, кроме Александра, выжили дочь Ольга (в замужестве Павлищева), и сын Лев. Остальные дети — Павел, Николай, Михаил, Платон и София — умерли в младенческом возрасте. Сейчас об этом страшно читать, но в начале XIX века такой процент умерших и выживших детей был вполне обычен. Может быть поэтому Пушкины, как и большинство родителей, старались слишком сильно к детям не привязываться, держались отстраненно, перепоручая их мамкам да нянькам.

От самого рождения до вступления в Царскосельский лицей Александр был неразлучен с сестрой Ольгой Сергеевной, которая только годом была его старше. Детство они провели вместе. Ей Пушкин посвятил юношеское стихотворение «К сестре», которое написал в 1814 году в Лицее, причем сравнил это учебное заведение с монастырем, а себя — с молодым монахом. Уже после окончания Лицея поэт вспоминал, обращаясь к Ольге: «Ты помнишь, милая, — зарею наших лет, / Младенцы, мы любить умели…»

Ольга, по мужу Павлищева, оставила бесценные воспоминания, описав ранние годы жизни поэта.

Младший брат Пушкина — Лев — был баловнем в семье.

Общение Пушкина с братом продолжалось всю жизнь. Льву Сергеевичу посвящены стихотворения Пушкина, выражающие искреннюю любовь и привязанность: «Брат милый, отроком расстался ты со мной» (1823), «Послание к Льву Пушкину» (1824) и другие произведения.

В период ссылки Александра в Кишинев и Одессу в 1820–1824 годах брат Лев часто выполнял его многочисленные поручения, связанные с издательскими, литературными и личными делами. Но беспечный, безалаберный и легкомысленный, Лев Сергеевич лишь окончательно запутал денежно-издательские дела брата. Как и Александр, Лев обладал феноменальной памятью. Когда молодой Пушкин написал очень смешную, но нескромную «сказку для взрослых» «Царь Никита и сорок его дочерей», то прочел ее брату, а потом рукопись уничтожил. Текст был восстановлен благодаря памяти Льва.

Был еще и брат Николай, но он очень рано умер. Пушкину тогда было всего восемь лет, но братика он запомнил. Уже взрослым он рассказывал своему другу Нащокину, как они с братом ссорились, играли, а когда малютка заболел, Пушкину стало его жаль, он подошел к кроватке с участием; больной, братец, чтобы подразнить его, показал ему язык и вскоре затем умер.

Да и сам Саша Пушкин крепким здоровьем не отличался. Он часто болел, порой опасно. Так совсем маленьким он перенес пневмонию, которая в те времена часто оказывалась роковой.

Обычаи в доме Пушкиных

Современники характеризовали Пушкиных как взбалмошное семейство. Сергея Львовича считали приятным собеседником, на манер старинной французской школы, с анекдотами и каламбурами, но в существе человеком самым пустым, бестолковым и бесполезным и особенно безмолвным рабом своей жены^[4]. Последняя была женщина не глупая, но эксцентрическая, вспыльчивая, до крайности рассеянная.

Хорошей хозяйкой Надежда Осиповна не была. Дом их представлял всегда какой-то хаос: в одной комнате богатые старинные мебели, в другой пустые стены, даже без стульев; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня, ветхие рыдваны с тощими клячами, пышные дамские наряды и вечный недостаток во всем, начиная от денег и до последнего стакана^[5].» Когда у Пушкиных были гости, то всегда приходилось посылать к соседям за приборами: своих недоставало. Все в хозяйстве шло кое-как, не было взыскательного внимания хозяйки, провизия была несвежая, готовка дурная.

Дельвиг, собираясь на обед к Пушкиным, писал Александру Сергеевичу:

«Друг Пушкин, хочешь ли отведать

Дурного масла, яиц гнилых, —

Так приходи со мной обедать

Сегодня у своих родных».

Домашнее воспитание

Отец Пушкина, Сергей Львович, был человек от природы добрый, но вспыльчивый. При малейшей жалобе гувернеров или гувернанток он сердился и выходил из себя, но гнев его скоро остывал. Он забывал о произошедшем, выкидывал проблему из головы. Вообще Сергей Львович не любил заниматься домашними делами и воспитанием детей; все была предоставлено Надежде Осиповне. А вот у нее характер был не из легких!

Никогда не выходя из себя, не возвышая голоса, Надежда Осиповна умела дуться по дням, месяцам и даже годам. Поэтому дети, предпочитая взбалмошные выходки и острастки Сергея Львовича игре в молчанку Надежды Осиповны, боялись ее несравненно более, чем отца.

Александру в детстве доставалось от нее гораздо больше, чем другим детям. Надежда Осиповна его не любила. Порой мать придумывала для сына странные и необычные наказания. Так, чтоб отучить его в детстве от привычки тереть руки, она завязала ему руки назад на целый день, проморив голодом. Мальчик терял носовые платки, так она объявила: «Жалую тебя моим бессменным адъютантом», и подала ему курточку, к которой носовой платок был пришит наподобие аксельбанта. Эти «аксельбанты» менялись в неделю два раза; при аксельбантах она заставляла его и к гостям выходить. Конечно, это было очень унизительно, но результата она достигла: Александр перестал и ладони тереть и платки терять.

За детьми следили дядька-воспитатель Никита Козлов, кормилица Ульяна и няня Арина Родионовна. О первой ничего не известно, а вот вторая обладала незаурядным умом и душевной чуткостью. Неграмотная, она наизусть знала огромное количество народных сказок и песен, которые очень любили слушать дети.

Дядька Никита Козлов тоже был хорошим сказителем и состряпал однажды из народных сказок нечто вроде баллады о Соловье-разбойнике, богатыре Еруслане Лазаревиче и царевне Миликтрисе Кирбитьевне. Поэту он был предан всю жизни, до самой смерти Пушкина.

Детство поэта

До шестилетнего возраста Александр, рос толстым, неуклюжим и замкнутым мальчиком. Он был небольшого роста, кудрявый, с африканскими чертами лица. Мальчик выглядел рохлей и замарашкой, одежда на нем сидела нескладно и быстро пачкалась.

Его нелюдимость и нежелание общаться со сверстниками приводили в отчаяние его мать. Она почти насильно водила его гулять и заставляла бегать, но он охотнее оставался с бабушкой Марьей Алексеевной, которая его очень любила. Мальчик часами мог наблюдать, как та занималась рукоделием.

Но даже любящая бабушка отмечала странный характер мальчика и порой жаловалась знакомым: «Не знаю, что выйдет из моего старшего внука: мальчик умен и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком; то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернется и расходится, что его ничем и не уймешь; из одной крайности в другую бросается, нет у него средины. Бог знает, чем все это кончится, ежели он не переменится»^[6].

И Александр переменился! Достигнув семилетнего возраста, он стал резв и шаловлив. И снова бабушка была неспокойна, выговаривая ему: «ведь экой шалун ты какой, помяни ты мое слово, не сносить тебе своей головы».^[7]

После семи лет воспитание будущего поэта было вверено иностранцам — гувернерам и гувернанткам. Первым воспитателем был французский эмигрант граф Монфор, человек умный, образованный, способный музыкант и недурной живописец; потом некий Русло, которого вспоминали как капризного самодура, мнившего себя поэтом. Преемник Русло, Шедель, свободные от занятий с детьми досуги проводил в передней, играя с дворней в дурачки, за что, в конце концов, и получил отставку. Помните из «Евгения Онегина»: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…». Это явно воспоминания о собственном детстве.

Учился Александр Сергеевич лениво, но рано обнаружил охоту к чтению. Не довольствуясь тем, что ему давали, он часто забирался в кабинет отца и читал другие книги — взрослые. Библиотека же Сергея Львовича состояла из французских классиков и философов XVIII века. Ребенок проводил в отцовском кабинете бессонные ночи. Читал он очень быстро и буквально «проглатывал» книги одну за другой. А это все было вовсе не детское чтение: уже девяти лет он любил читать Плутарха, Гомера, Вольтера и Руссо…

К тому же Пушкин был одарен удивительной памятью: стоило ему один раз что-либо прочесть, как он запоминал прочитанное накрепко. На одиннадцатом году он уже знал наизусть все книги из домашней библиотеки.

Эта же феноменальная память помогала ему не зубрить уроки: если учитель спрашивал первой сестру, то Саша, отвечая вторым, мог повторить все слово в слово. А вот если учитель спрашивал его первым — то он молчал, не в силах произнести ни слова.

Пушкины любили проводить вечера за чтением вслух. Сергей Львович выразительно читал детям комедии Мольера. Иногда их разыгрывали по ролям. Со временем Александр сам стал упражняться в писании подобных же комедий, пока еще на французском языке.

Восьмилетний Пушкин написал стихотворную шуточную поэму «Толиада», где описал битву между карлами и карлицами. Пушкин прочел гувернеру начальное четырехстишие, но вместо одобрения француз довел ребенка до слез, осмеяв безжалостно всякое слово этого четырехстишия. Кроме того, он нажаловался матери поэта, обвиняя ребенка в лености и праздности. Разумеется, в глазах Надежды Осиповны дитя оказалось виноватым, а самодур-учитель — правым, и она наказала сына, а учителю прибавила жалования. Оскорбленный мальчик разорвал и бросил в печку свои первые стихи.

Наученный горьким опытом, он более не показывал стихи гувернерам, а развлекал своими пьесами любимую сестру Оленьку. Именно Ольга стала его первым слушателем, причем весьма придирчивым. Однажды сестренка освистала комедию, написанную по-французски своим братиком, сочтя ее чересчур уж похожей на комедии Мольера.

Русской грамоте выучила Александра бабушка Марья Алексеевна; потом учителем русского был некто Шиллер; и, наконец, до самого поступления Александра в Лицей — священник Мариинского института Александр Иванович Беликов, довольно известный тогда своими проповедями. Он, обучая детей Пушкиных закону Божию, попутно учил их русскому языку. Но даже при поступлении в лицей Пушкин все еще довольно плохо писал по-русски.

Еще Беликов учил детей арифметике. Арифметика давалась Саше крайне тяжело, и часто над первыми четырьмя правилами, особенно над делением, заливался он горькими слезами.

Известно, что в детстве Пушкин обучился и основам английского языка, но эти знания были далеки от совершенства. Особенно плохо обстояли дела с произношением. Пушкин, уже взрослым, легко мог читать английский текст и понимал его, но говорить не мог.

Кроме того, родители возили детей на уроки танцев, или «танцевания», как тогда говорили, и на детские балы к знаменитому Петру Андреевичу Иогелю, научившему танцевать несколько поколений москвичей.

Пушкины постоянно жили в Москве, но на лето уезжали в деревню Захарьино (Захарово), принадлежавшую бабушке Марии Алексеевне, верстах в сорока от Москвы. Здесь частенько звучали русские песни, прибаутки, устраивались праздники, хороводы.

Сохранился анекдот, описывающий один из эпизодов той деревенской жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Корф М. А. Записки. М., 2003.

5

Там же.

6

Янькова Е. П. Рассказы бабушки, записанные Л. Благово. СПб., 1885. C. 459–460.

7

Там же.