Колючка

Интисар Ханани, 2020

Принцесса Алирра никогда не наслаждалась своим статусом: и придворные, и родная семья были с ней жестоки. Разменная монета в политических играх, девушка отправляется в чужую страну, чтобы стать женой принца Кестрина. Но в дело вмешивается таинственная колдунья – и в результате её чар Алирра меняется телами с другой женщиной. Теперь Алирра – служанка, которая пасёт гусей. Обмен телами дарит ей долгожданную свободу, но вокруг Кестрина сжимается удавка магических интриг. И девушке придётся решить: остаться свободной – или рискнуть жизнью ради принца, который с каждой новой встречей нравится ей всё больше…

Глава 6

В день накануне прибытия к границе мы встаем на обед в широкой горной долине. Когда я выбираюсь из кареты и ступаю на землю, подходит лейтенант Балин:

— Ваше Высочество, неподалеку в лесу есть ручей, если вы желаете умыться перед обедом.

Не в силах сдержаться, я поворачиваюсь к Валке:

— Вы пойдете?

— Да, — отвечает она сразу. — Ваш кубок здесь, у меня.

Я усмехаюсь, даже не пытаясь искать дружелюбие в ее словах, принимаю кубок, и мы идем через высокие травы к деревьям. Она никогда не простит меня, это точно, но, если почаще вот так общаться, рано или поздно может установиться что-то вроде перемирия.

Шагая мимо солдат, я замечаю, как Бол идет к хвосту нашего маленького каравана. Один раз беспокойно оглядывается, тянет руку к узде белого коня и расстегивает ремни. Тот пригибает голову и отступает, высвобождаясь из упряжи. Бол уходит помогать солдатам с их лошадьми, и я отворачиваюсь. Надеюсь, жеребец сможет убежать на волю незамеченным.

На берегу я присаживаюсь и наполняю кубок, все еще думая о белом. Вода в ручье прозрачная и сладкая. Отставив кубок, я зачерпываю ее руками и умываю лицо, радуясь живительной прохладе после духоты в карете. Валка все стоит там, где мы вышли к берегу. Я спиной чувствую ее взгляд.

— Не станете пить?

В ответ она только хмурится, почти гневно.

Я вздыхаю, снова склоняюсь к воде и удивленно замираю. Лицо отражается как-то неправильно, но я не понимаю, что не так: ручей идет рябью и морщинками. Я окунаю пальцы в поток, чтобы смахнуть отражение. Но оно не исчезает.

Вместо этого чья-то рука вдруг тянется из глубины и вцепляется в мое запястье. Я давлюсь криком ужаса, дергаюсь назад, но рука тащит вниз — сильнее. Я теряю равновесие на глинистом берегу и лечу головой вперед в бурлящую пучину.

Мир становится странным, приглушенным неестественной глубиной. Я бьюсь и вырываюсь, но даже не могу понять, кто на меня напал. Чужая рука все еще сжимает мою железной хваткой. Я пинаюсь, отчаянно стараясь освободиться и выбраться на поверхность. Да откуда же здесь такая глубина? В легких кипит воздух, перед глазами пляшут пятна. Что-то скользит по горлу — нож? Я дергаюсь прочь, кожу режет болью, и внезапно я уже свободна. Стою на четвереньках в ручье, откашливаю воду, а вокруг плещутся мягкие волны.

Я в смятении озираюсь, разбрызгивая волосами веер капель по поверхности, но кругом нет и следа нападавшего. Ручей опять спокоен, вода течет мимо с переливчатым журчащим смехом. Только птицы молчат.

Я тяжело поднимаюсь на ноги. Вижу на берегу улыбающуюся Валку. На миг успеваю бестолково подумать, что улыбка обращена ко мне, но компаньонка смотрит за мою спину. Нутро скручивает нестерпимым ужасом, тяжелым и плотным, как свинец. И, совершенно не желая узнавать, я оборачиваюсь.

Дама стоит в воде буквально в паре шагов. Рассыпанные по плечам черные как тушь волосы обрамляют бледную кожу и острые скулы. Платье словно соткано из воды, тело под ним почти сливается с песком на дне ручья. И опять этот взор, бездонные темные провалы в глазницах. Она вытягивает руку, на губах мелькает короткая злобная ухмылка: в пальцах у нее зажат перерезанный шнурок, на котором кошелек с даром моей матери качается над водой. Теперь в ее власти использовать против меня чары.

Я наконец решаюсь встретить ее взгляд и вижу знакомое выражение глаз.

— Ты хорошо послужила мне, — говорит она Валке. В голосе свистят летящие в ночном воздухе клинки. Я вскидываю голову, не желая отворачиваться.

— Я старалась, миледи, — отвечает Валка с берега. — Не один раз, а дважды привела ее к воде, как вы приказывали.

— После первой попытки я почти было отказалась от соглашения, — говорит Дама с плохо скрытым презрением.

Почти? В памяти мелькает единственный раз, когда мы с Валкой доселе ходили к ручью. Тогда мы все время были на виду у стражи. Теперь понятно, почему Дама явилась ко мне со своим предложением той же ночью.

— Хорошо, что в этот раз ты справилась.

— Вы обещали наградить меня, — надменно напоминает Валка, злясь оттого, что ей выговаривают при мне. Я вместе с ней жду ответа Дамы.

— Ты получишь свою награду, — отвечает та, не отводя взора от меня. — Станешь принцессой.

— Что? — Я смотрю на обеих по очереди, сбитая с толку. Принцессой? Валка?

— Помолчи, — огрызается она. — Тебе слова не давали. Дама обещала мне, что я буду принцессой вместо тебя и никто не узнает.

— Нет. — Я мотаю головой, будто выпила лишнего, и совершенно ничего не понимаю. — Это невозможно.

Дама роняет руку — кошелек с платком растворяется в ее платье. Вновь поднимает ладонь — и я вижу мерцание самоцвета в кольце. Она делает такое же непринужденное скользящее движение пальцами, какое я помню с той ночи в спальне, и меня окатывает силой.

Я неуклюже пячусь и падаю на низкий берег. Слышу позади тихий вскрик Валки, и вдруг кости выкручивает из суставов, мышцы сводит судорогой, жар пламени разливается по коже и выжигает глаза. Я пытаюсь кричать, но язык рассыхается на воздухе. И тут боль исчезает, отступает так же молниеносно, как пришла. Несколько мгновений я лежу, скорчившись, на берегу, не шевелясь, чувствуя только течение воды вокруг ног. Потом заставляю себя выпрямиться и ищу взглядом Валку.

Но ее рядом нет. Вместо нее на склоне ручья я вижу себя, свою косу из прямых темных волос, свои мелкие черты лица, измученного и усталого, но счастливого — потому что счастлива Валка.

Будто во сне я нащупываю и разглядываю косу на себе — рыжую и кудрявую. Дыхание хрипит в груди, а я все всматриваюсь в волосы, в пальцы — длинные, тонкие и мягкие.

— Что ты натворила?! — кричу я на Валку-теперь-себя.

Ее губы трогает презрительная усмешка.

Во мне рождается какое-то странное чувство. Я резко поворачиваюсь к Даме, мое лицо кривит гнев.

— Так нельзя! — снова кричу я, будто что-то в этом фарсе можно исправить негодованием.

Дама улыбается:

— Определенно можно, и я это сделала, маленькая принцесса. Что теперь?

— Все узнают, что она — подделка. Стоит только рассказать… — Мои слова застревают в горле Валки.

Дама смеется, и смех ее страшен — чистый, прозрачный, ледяной звук.

— Ты никогда не заговоришь об этом.

Еще один взмах рукой, еще одна вспышка солнца на гранях камня.

Золотая цепочка рождается прямо из воздуха и летит ко мне, а я не могу шевельнуться, прикованная к месту в чужом теле. Цепочка туго обхватывает горло, будто защелкиваясь.

— Что?.. — Я пытаюсь вдохнуть, и она сжимается сильнее, душит меня, впиваясь в кожу. Я падаю на берег, пытаюсь вцепиться в удавку ногтями, но не могу ухватить ее, взор заполоняет мерцание солнечных бликов на воде. Я смутно слышу собственный смех в устах Валки. Замираю без движения, и гнев в груди остывает, оседает тяжелым комом под ребрами. Цепочка ослабляет хватку, но все еще обнимает меня за горло где-то под кожей посередине шеи.

— Если тебя когда-нибудь вдруг потянет поговорить об этом с кем-то, — мурлычет Дама, — мое колье убедит тебя передумать. Прощай, дражайшая принцесса.

Когда я поднимаю взгляд, одной рукой все еще пытаясь потрогать бесплотную цепочку, Дамы уже нет.

— Девчонка, — произносит Валка.

Я не в силах смотреть ей в глаза, видеть ее лицо невыносимо, так что приходится опустить взгляд на горло. Светлая красноватая отметина ярко выделяется на бледной шее — там меня полоснула ножом Дама, забирая кошелек. Но кожа выглядит целой, будто никакого пореза не было.

— Отныне будешь называть меня «Ваше Высочество» и обращаться ко мне со всем уважением и почтением, — продолжает Валка. — Попробуешь что-нибудь выкинуть — казню за предательство.

Я почти не слышу ее слов и ничего не говорю в ответ. Она разворачивается и уходит обратно к отряду, оставляя меня в одиночестве. По телу прокатывается дрожь, но чувствую я это как-то отстраненно. Я смотрю на течение, на мелкий песок под прозрачной тканью воды.

Взгляд зацепляется за серебристую искорку. Я смутно чувствую, как зубы стучат от холода. Сжимаю челюсти, чтобы унять стук, и вглядываюсь в блеск на дне ручья. Медленно наклоняюсь, протягиваю руку и загребаю в кулак мерцающий песок. Раскрыв ладонь, вижу серебряное украшение Джилны; цепочка порвалась, но закрутилась петелькой вокруг кулона с розой. Я крепко сжимаю его в кулаке и карабкаюсь вверх по склону.

Когда я выбираюсь на берег, с надетого на мне платья — платья Валки — стекает вода, бегущие мимо ног струйки вливаются обратно в ручей, и я остаюсь совершенно сухой. Меня трясет и тянет зажмуриться. Не меня, понимаю я вдруг — и тотчас вновь распахиваю глаза. Это не мои глаза. Не мое зрение, слух, чувства. Не я.

Тело все еще колотит дрожь. Я обхватываю себя странными мягкими руками Валки и медленно дышу, глядя под ноги и думая о тропинке впереди, бегущей между деревьями и сквозь высокие травы. Только так и можно выжить: от вдоха до вдоха, заглушая любые мысли, едва они родятся. Только так и можно вынести худшие мгновения. С каждым шагом я будто немного удаляюсь от того, что случилось. Я уступаю обволакивающей серой пелене, позволяю себе бездумно плыть по тропе. Это все сон, только сон, обычный кошмар.

Я возвращаюсь на поляну, где накрыт наш обед. Солдаты говорят со мной так же, как недавно с Валкой, называют «миледи» при обращении, но, в общем, почти не замечают меня и держатся на расстоянии. Кажется, я им не по душе. Сквозь туман в голове с трудом пробивается мысль, что на самом деле не по душе им Валка. Я не замечаю, как проходит обед. Откусываю, жую и глотаю пищу, как заведенный механизм, и вот уже все съедено, и я забираюсь в карету. Валка остается снаружи, наблюдая за сборами.

Лаина, ее горничная, присоединяется ко мне и садится рядом.

— Вы хорошо себя чувствуете, миледи?

Я пожимаю плечами, движение выходит дерганым. Надо собраться с мыслями, думать наперед, дальше каждого отдельного мгновения.

— Вам что-нибудь принести? Может быть, бокал вина? — Лаина пристально смотрит на меня. Она только что выказала больше заботы, чем за все путешествие. Впрочем, это забота о Валке, а не обо мне.

— Нет, — отвечаю я через силу. — Спасибо. Сейчас пройдет.

Но ничего не пройдет. Не такова чародейка, чтобы позволить своим замыслам сорваться, и я накрепко поймана в ее сети. Ей нужен принц, и раз я отказалась стать ключом к нему — мое место займет Валка. Хотя я так и не могу уразуметь, что Даме нужно от принца и зачем.

Но Лаина принимает мой ответ и больше ничего не спрашивает.

Валка возвращается в карету, когда весь отряд готов к отбытию. Бросает на меня равнодушный взгляд, но движения ее становятся скованными. Она осторожно устраивается на стеганом сиденье, а я начинаю понимать, что к чему. Она ведь тоже лишилась тела. И сейчас чувствует такое же отчуждение и такую же подсознательную жуть от переменившихся рук и волос.

Гнев, горевший в моей груди, когда я кричала на Даму, просыпается вновь. Я не собираюсь показывать Валке, как мне страшно и неуютно. Вместо этого, встретив ее взгляд, я улыбаюсь.

Она вздрагивает, и я смеюсь звенящим отрывистым смехом, совсем не похожим на мой. Не представляю, как и откуда рождается такой звук. Валка бледнеет.

— Прекрати! — Мой собственный выкрик, звонкий от гнева, заставляет меня умолкнуть. Она зажимает рот ладонью, зло сверкая глазами.

— Что это приключилось с вашим голоском? — Слова у меня выходят мягче и приторнее, чем прежде, с ее слащавыми нотками.

Лаина беспокойно переводит взгляд между нами.

— Замолчи! Иначе я…

— Что? Что вы сделаете? — Шею уже начинает сжимать золотая цепочка — невидимая, неощутимая, она снова там — давит прямо на горло. Нет, нельзя напрашиваться, не вот так, в открытую.

— Ты за это поплатишься, когда мы доедем до Таринона. — Я вижу себя, злую, бледную, сверкающую глазами. Но выражение лица чужое. Слепленное для Валки, не для меня.

— Возможно. — Я ее почти не слушаю, вдруг осознав кое-что важное: в Тариноне мы наконец встретимся с колдуном, врагом Дамы. Он точно сможет мне помочь.

Мы подъезжаем к Приграничному Дому на закате. Он выстроен на каменистом перевале как безмолвный знак дружбы (или безразличия) наших земель: войны между нами — большая редкость, так что Дом этот давно служит лишь перевалочным пунктом для пограничных отрядов обоих королевств. Его нередко даже оставляют открытым на зиму, чтобы любой путник мог найти приют.

Но сегодня Дом полон света и ждущих людей. Когда мы приближаемся, они вытекают из здания и затопляют всю дорогу. Из толпы выходят двое мужчин и шагают нам навстречу; их наряды и походка выдают высокое происхождение. Я не успеваю рассмотреть больше из-за Валки, которая тут же перебирается ближе к двери и в нетерпении ждет остановки.

Когда она выходит, командир Саркор обращается к принцессе с поклоном:

— Выше Высочество, позвольте представить вам лорда Мелькиора, Верховного командующего Менайи, и лорда Филадона из Баринола.

Мужчины глубоко кланяются Валке, она кивает в ответ.

Трудно представить менее схожих людей, чем эти лорды. Мелькиор прямо-таки излучает величие, и отнюдь не только из-за роста. Гордая осанка, уверенный и властный взгляд — во всем чувствуется привычка быть главным. Я сразу понимаю, почему Филадона представили вторым. Сложение у него худощавое и невнушительное, взгляд мягкий, хоть и проницательный, а губы привычны к улыбке. Он ненадолго переводит взгляд со своей новой госпожи на карету, где все еще сидим мы с Лаиной, и кивает нам, пока Мелькиор обращается к принцессе.

— Для нас великая честь и радость приветствовать Ваше Высочество в королевстве Менайя, — говорит тот. — Принц желал присоединиться к нам, но в последний момент был сражен хворью, из-за чего не смог встретить вас лично.

— Я помолюсь о его добром здравии, — шепчет Валка, излучая искреннюю заботу и тревогу.

Мелькиор улыбается, показывая два ряда жемчужно-белых зубов:

— Судя по докладам, принц благополучно поправляется.

Филадон делает приглашающий жест:

— Для вас и ваших спутников приготовлен ужин, если Ваше Высочество изволит.

— Как заботливо с вашей стороны, лорд Филадон, — мурлычет Валка, направляясь к дому в сопровождении обоих лордов. Смотреть на это невыносимо странно. За несколько часов у нее сложилась собственная походка, совсем не похожая на мою. Она движется довольно уверенно, подняв подбородок ровно настолько, чтобы бросить лишь короткий взгляд вниз, шагая через порог.

Лаина осторожно кашляет, и я понимаю, что так и встала в дверях кареты, глядя вслед Валке. Я спрыгиваю и поспешно догоняю ушедших в дом. Горничная торопится следом.

Через всю комнату тянется грубой выделки стол, уставленный серебряными блюдами с едой и кувшинами с водой и вином. Я потерянно стою в дверях, привыкая к яркому освещению. Принцесса уже сидит во главе стола, лорды — по обе руки от нее.

Нужно занять свое место сейчас же, мелькает в голове с внезапной ясностью, или я лишусь даже его. Я торопливо устраиваюсь рядом с Филадоном, вспомнив его спокойную улыбку.

Валка яростно глядит на меня. Теперь я лучше, чем когда-либо, понимаю, почему ни мать, ни придворные не воспринимали меня всерьез: мое тело совсем не создано излучать величие. Валка пытается смотреть гордо и свысока, но выглядит просто как сердитая девчонка пятнадцати лет от роду. А еще ей нужно представить меня, прежде чем прилюдно унижать, иначе ее спутники не будут знать, имеют ли право присоединиться.

— Милорды, представляю вам мою компаньонку, леди… Валку. — Слова ее сочатся презрением.

Мелькиор и Филадон сдержанно кивают. Я склоняю голову в ответ:

— Милорды.

— И мою горничную, — заканчивает Валка, указывая в сторону Лаины, стоящей неподалеку у стены.

Получается, меня выставили чуть ли не камеристкой, девицей без титула и родословной, едва достойной упоминания перед служанкой.

Я медленно ем, слежу за лордами и пытаюсь придумать, как теперь вернуть себе хотя бы статус дочери лорда Дэйрилина, как завести союзников в новом окружении, если никогда прежде мне не доводилось делать ничего подобного. Лорды обращаются ко мне, только предлагая еду или напитки. Валка подчеркнуто меня не замечает. К концу ужина я понимаю, что никаких друзей здесь найти не смогу.

В глубине дома для нас уже приготовили комнату, так что Валка удаляется туда сразу после еды, как всегда под надзором моей квадры, в которой сегодня и Матсин. Лаина следует за ней, как обычно ходила со мной, чтобы помочь принцессе переодеться, — безразлично и бесцеремонно. А когда приду я — сразу станет порхать вокруг, одаривая меня всей заботой, которую раньше изливала на Валку. Я не желаю ни этой доброты по ошибке, ни ухмылок Валки. Не желаю видеть, как она переодевается, неуклюже управляется с новым телом, находит шрамы, которые я прятала как могла.

Я встаю, выхожу из дома и бреду по дороге среди деревьев на подступах к перевалу. Нахожу камень, сажусь. Обнимаю руками колени и дышу прозрачным горным воздухом. Тусклый отсвет уходящего дня медленно тает над вершинами. Солдаты в доме затихли, отзвуки разговоров едва слышны. Ночь укутывает своим плащом весь мир. Я смотрю сквозь ветки на россыпь звезд. Воздух свежеет, поднимается легкий ветерок, а я забыла теплый плащ в карете, когда бросилась за Валкой в Приграничный Дом.

Валка. Я закрываю глаза. Хрупкое спокойствие, возведенное вокруг ночью, начинает осыпаться по краям. Вот как меня теперь зовут. А о ней надо думать, как… об Алирре? Точно нет, но ни предательница, ни принцесса не годятся тоже. Она остается Валкой, чье бы тело ни заняла, как и я — по-прежнему та же девочка, что еще утром была принцессой. И хотя я больше не могу называться Алиррой, Валкой не стану тоже.

Я больше не принцесса. Что-то внутри нашептывает эту мысль, заставляя шею покрыться мурашками. Это означает нечто большее, чем просто потеря привычного тела и всей прошлой жизни вместе с ним.

Я не принцесса. Я не стану королевой. Я не выйду замуж за чужеземного принца, не буду жить при дворе, где едва знают мой язык. Мне не придется разбираться в интригах, сомневаться в друзьях, учиться никому не верить. Не нужно больше бояться брата, холодного презрения матери, незнакомого жениха. Передо мной совершенно новая жизнь, стоит только захотеть.

Стоит только ухватиться за этот шанс, предоставить Валке мучиться со всеми горестями моей былой жизни, и…

С долгим тяжелым выдохом из меня выливаются все сладкие надежды, забурлившие было внутри. Если Дама хочет заполучить власть над принцем Кестрином, как получила силой материнских чар надо мной, то устроит это именно Валка. Я ничего не знаю о принце и все же не желаю ему такого предательства.

Нужно его предупредить, хотя как сделать это, не потеряв только что открывшегося мне нового будущего и не погибнув от чародейской удавки на шее, я не представляю. Но я буду бороться за это свободное от страхов будущее и такую желанную жизнь вдали от дворца.