Подмена

Инна Шаргородская

Люди пропадают без следа довольно часто, но за каждым ли таким исчезновением кроется преступление? Не за каждым, и капитан магической разведки Кароль Хиббит хорошо это знает. Ведь можно случайно угодить в параллельный мир и попросту не найти дороги обратно. Однако в данном случае криминал налицо. Пропал ребенок, взамен оставлен маленький гоблин. Капитану доложить бы об этом куда следует… но, представив себе, что на месте этого ребенка оказалась бы его собственная дочь, он готов на все, лишь бы разобраться с похитителем лично. Тот намного сильнее капитана как маг, но хитрее ли?..

«…И когда слышится голос соловья, поющего среди цветов свои песни, или голос лягушки, живущей в воде, кажется: что же из всего, что живет на земле, не поет собственной песни?..»

Ки-но Цураюки

« — Кто на свете краше всех?

— Мои дети, — сказала ворона».

Народное присловье

Глава 1

…Ну и денечек выдался — хуже некуда! Тучи без просвета. Черные деревья корчатся на ветру, будто души нераскаянных грешников на пороге ада. Дождь не дождь, морось не морось — липкая водяная взвесь носится в воздухе, ядовитая туберкулезная сырость, неохотно оседает на мостовых, льнет к лицам прохожих… За окном не пейзаж, а размазанная по палитре сумасшедшего художника грязно-бурая краска. Одичалая ворона, сидя на перилах моста, хрипло и безнадежно взывает к небесам…

Роза Иоанновна Вострикова со вздохом положила в кофе ложечку сахара и, безрадостно глядя в окно, принялась неторопливо его размешивать.

Не любила Роза Иоанновна конец ноября в славном городе Санкт-Петербурге, да и кто его любит?.. Мир в это время года кажется лишенным всякого волшебства. Словно не существует никаких точек соприкосновения между видимой и невидимой сторонами вещей. Все феи — на Авалоне, гномы — под землей, маги — в Квейтакке; и только и есть на свете, что резкий холодный ветер да едкий запах тлеющей где-то листвы. Ни знака, ни дуновения мира иного.

Стоит выпасть первому снегу, как все изменится — обретет ослепительную графичность, оживет, задышит, задвоится… Но нынче даже легкого тумана Бог не послал, чтобы хоть немного скрасить одинокой старухе вид из ее кухонного окна. Неплохой на самом деле вид в любую другую погоду — мост над речкой Смоленкой, дикие ее берега, старинная ограда лютеранского кладбища напротив…

Роза Иоанновна, вдова почтеннейшего профессора Вострикова, любила пейзажи, натюрморты, зверей и птиц. К людям она давно уже не питала симпатии, обнаружив однажды, много лет назад, к немалому своему удивлению, что они ее боятся. И что причиной тому, как, собравшись с духом, объяснила ей одна старая знакомая, является то единственное, чем она владеет в этой жизни, смысл и опора ее одинокого существования — умение гадать. Читать прошлое и будущее не только по картам и прочим неуклюжим гадальным приспособлениям, но и по разбросанным везде и всюду, внятным лишь зоркому глазу тайным знакам и приметам…

Дар этот был ниспослан Розе Иоанновне не от рождения, а на сороковом году жизни, неизвестно за какие заслуги, вскоре после того, как она овдовела. Осознав свое уменье, Роза Иоанновна очень быстро овладела им в совершенстве и ни разу не использовала его в корыстных целях. Гадала она, разумеется, бесплатно — предложение денег ее попросту оскорбило бы. И не менее оскорбительной оказалась для нее высказанная той самой знакомой мысль о том, что ее считают способной заглянуть без спроса в чью-то жизнь, выведать чужие секреты и распорядиться этим знанием по своему усмотрению!..

Так считали, конечно, далеко не все. Но многие. Соседи по дому, например, встречаясь с этой надменной величественной старухой на лестнице, подобострастно здоровались и торопливо уступали дорогу — все они, как один, были отчего-то уверены в том, что госпожа Вострикова сведуща заодно и в колдовстве и знается с нечистой силой. Поэтому никто и никогда не забегал к ней за солью, не пытался привлечь к участию в субботниках и не требовал даже выплатить свою долю за установку кодового замка на парадную дверь.

Соседи есть соседи. Они всегда знают о тебе все, и даже более того, хотя общение с ними может ограничиваться скромным кивком при встрече. На них можно бы и наплевать, ибо посторонние люди — это полбеды. Но порою и у своих друзей Роза Иоанновна замечала в глазах ту же остекленелость, которую видела у соседей когда пыталась все-таки отдать Зайцеву с первого этажа деньги за чертов кодовый замок или спрашивала у Петровны с третьего, не приходил ли уже сегодня почтальон. Бог ведает, почему жену профессора Вострикова вдруг начали бояться те, кто знал ее чуть ли не всю жизнь. Но бесполезность объяснений она поняла всего после нескольких попыток и раз и навсегда оставила старания оправдаться. Хотят считать ее ведьмой — пускай считают. Только вот называть себя после этого друзьями — извините, совсем не обязательно…

Надо отметить, кое-какие знакомства в волшебных кругах города Санкт-Петербурга у госпожи Востриковой действительно имелись. И, пожалуй, иные невежды вполне могли бы счесть этих странноватых граждан представителями нечистой силы. Но сама Роза Иоанновна очень хорошо знала, что черной магией те никогда не занимались и уж точно не стали бы — приди ей вдруг в голову дикая мысль попросить об этом! — изводить чарами ее недругов или тех же соседей.

Нет… ни тихой чете бухгалтеров Зайцевых, ни вечно пьяному водопроводчику Гене, ни полоумной от старости пенсионерке Петровне колдовские происки со стороны старой гадалки отнюдь не угрожали. Она не питала к ним не только симпатии, но и интереса. Как, впрочем, и к большинству своих клиентов, которых почему-то вечно волновало одно и то же — неверность супругов, суженые-ряженые, продвижение по служебной лестнице и поиски пропавших вещей. К сожалению, Роза Иоанновна никогда не могла отказать ни одному страждущему…

Она сделала глоток крепчайшего, ароматного «Мокко», закурила и снова бросила взгляд в окно. Стекла запотели от кухонного тепла, унылый серо-бурый пейзаж подернулся желанным туманом.

До прихода очередного посетителя, договорившегося о визите накануне вечером, оставалось десять минут. Что ж, хотя бы кофе допить она успеет…

Этим утром вдове профессора Вострикова совершенно не хотелось общаться с досужими любителями заглядывать в свое бесцветное будущее. Когда она под первую чашку кофе вытянула по привычке три руны, ей самой выпало нечто такое, над чем следовало основательно поразмыслить. Возможно, требовалось и уточнить, при помощи карт или хотя бы той же кофейной гущи, что же все-таки эти руны могут означать. Великую перемену в судьбе (это у нее-то, семидесятилетней старухи!) или смерть, последнее путешествие?..

Роза Иоанновна даже разволновалась, ибо ничего столь значимого ей не выпадало вот уже тридцать лет — с тех пор, как она похоронила мужа, а с ним и все надежды на то, что в жизни ее когда-нибудь может произойти что-то по-настоящему интересное. Но всего через десять минут ей предстояло заняться чужими проблемами, и сосредотачиваться сейчас на своих собственных она не имела права. Клиент есть клиент, и работа, как бы ни была скучна, должна выполняться добросовестно…

Тяжело и звучно вздохнув, старуха погасила «беломорину». Затем поднялась со стула, подошла к окну и протерла рукою запотевшее стекло.

Из маршрутного такси, остановившегося напротив дома, как раз в этот момент выбрался высокий светловолосый молодой человек в полуспортивной куртке и синих джинсах. Огляделся по сторонам с таким видом, словно попал в незнакомые места. И поскольку именно молодого человека Роза Иоанновна и ждала, а из маршрутки больше никто не вышел, она удивленно выпятила нижнюю губу.

«Ко мне? Странно. Такие по гадалкам не ходят. Нет, мой, наверно, запаздывает…»

Она вернулась к столу, одним глотком, не присаживаясь, допила кофе и едва успела вымыть чашку, как в прихожей раздался звонок.

Все-таки к ней… Роза Иоанновна еще раз тяжело вздохнула и отправилась открывать клиенту дверь.

— Госпожа Вострикова?

— Да.

— Я звонил вчера…

— Знаю.

— Мне рекомендовала обратиться к вам одна знакомая…

— Да хоть черт с рогами. Проходите, деточка, присаживайтесь.

Он прошел.

Симпатичный, милый мальчик — оценила Роза Иоанновна.

Аккуратно подстриженные пшеничного цвета волосы, запах хорошего одеколона. Одет не Бог весть как — джинсы, свитер… но что поделаешь, теперь вся молодежь так одевается. Зато лицо приятное, открытая улыбка, не нахал, судя по всему.

Первое ее впечатление — такие по гадалкам не ходят — как будто полностью подтвердилось. Вот только нервничал почему-то этот милый мальчик, пожалуй, посильнее прочих!..

Клиент окинул быстрым взглядом ее просторные апартаменты и, кажется, удивился. Ожидал, надо полагать, увидеть горящие свечи, черные занавеси и человеческие черепа. А увидел книжные шкафы высотой под потолок, солидный письменный стол в углу, кожаные диваны, китайский фарфор в старинной стеклянной горке и китайские же миниатюры на стенах — вполне профессорскую обстановку…

Роза Иоанновна усмехнулась, не подозревая, сколь сильно предстоит удивиться вскоре ей самой.

Она зажгла бронзовую люстру — из-за непогоды в гостиной было темновато, затем грузно опустилась на стул возле круглого обеденного стола в центре комнаты, застеленного кружевной скатертью. Неторопливо, наблюдая исподтишка за клиентом, раскурила папиросу.

Молодой человек, еще немного поозиравшись — движения у него были легкие, нервные, поворот головы по-птичьи быстрый, — сел напротив. Посмотрел на хозяйку нерешительно.

— Вы гадаете?..

— Да, деточка. А вы в этом сомневаетесь?

— Нет, но… На картах или?..

— На чем угодно.

— Вот как? — он поднял брови. — И по фотографиям можете?

— Всенепременнейше, — сказала старуха. — Хоть по шнуркам от ботинок. Слушаю вас, юноша, внимательно.

Он неуверенно улыбнулся.

— Позвольте представиться — Дмитрий Бранников. Можно просто Митя… меня обычно только так и называют. Я работаю…

Роза Иоанновна поджала губы.

— Вы не в милиции, деточка. Ваши паспортные данные, а тем более биография меня совершенно не интересуют.

— Понимаю, но… я все же хотел бы рассказать о себе.

— Зачем?

— Чтобы вы поняли тоже… меня считают здоровым, нормальным человеком. Могу даже справку показать, от психиатра.

Он схватился за сумку-планшет, висевшую у него на запястье, и Роза Иоанновна торопливо сказала:

— Не надо, не надо. Я вам верю.

— Но это важно, — Митя Бранников вскинул на нее взгляд и нахмурился. — Потому что дело, с которым я к вам пришел… ну… скажем так… довольно необычное.

Старая гадалка посмотрела на него с любопытством.

Необычное? Неужели?..

«Среди бездарной, плоской суеты, желаний пошлых, коим несть числа, явись, безумец, кто бы ни был ты, с мечтой, способной выжечь мир дотла…»

Митя Бранников на самом деле успел заинтриговать Розу Иоанновну, едва войдя в ее гостиную, хотя на безумца этот красивый юноша с чистыми светло-карими глазами совсем не походил. И тем более не был похож на Герострата с его пожароопасной манией. Просто такие вот дурацкие стишки, случалось, кстати и некстати, приходили в голову величественной профессорской вдове, в чем она, разумеется, никому и никогда не признавалась.

Как не признавалась и в том, каким образом обычно догадывается о сути проблем своих клиентов прежде, чем те успевают открыть рот.

Китайские миниатюры висели на стенах ее гостиной не для одной только красоты. Пара влюбленных, воин с мечом, старик с узлом на горной тропинке… Но редко, крайне редко кто-то из посетителей, рассматривая их, задерживал взгляд на мальчике с бабочкой, работе безымянного мастера тринадцатого века. Митя же Бранников, кажется, лишь одну эту миниатюру и заметил, хотя в силу молодости своей как будто не мог еще иметь проблем с детьми. И тем привел многоопытную гадалку в некоторое недоумение…

— Меня трудно удивить, деточка, — нарочито скрипуче сказала Роза Иоанновна. — В моем-то возрасте!

— Вряд ли, — живо возразил Бранников, — в вашей практике встречался подобный случай!

— Надеюсь, я все-таки услышу, что это за случай?

Клиент снова скис.

— Не знаю, право… я не вполне уверен, что гадание может помочь…

— Ну, — Роза Иоанновна нахмурилась, — если вы пришли ко мне чайку попить, так бы сразу и сказали. Я бы ответила, что времени на это не имею, и проводила бы вас. А то, дура старая, на работу уже настроилась…

— Простите, — сказал Митя. — Очень трудно начать. Еще раз прошу — не считайте меня сумасшедшим…

Старуха тяжело вздохнула и решила помочь клиенту.

— Вы хотите узнать что-то о ребенке, — сказала она, глядя Мите в глаза. — Думаю, не о вашем собственном, а о чужом. Не так ли?

Молодой человек замер с открытым ртом.

— Да… — ответил он после некоторой паузы. — Как вы узнали?

— Я — гадалка.

— Мне говорили, что вам нет равных в городе…

— Пожалуй, — без ложной скромности согласилась Роза Иоанновна. — Так вы скажете наконец, в чем дело, или я должна и дальше догадываться сама?

— Скажу.

Митя Бранников бросил на нее исполненный уважения взгляд и снова взялся за свою сумку.

— Но сначала я хочу показать вам несколько фотографий. И услышать, что вы о них думаете.

Он разложил на столе три цветных снимка.

— Я сделал их несколько месяцев назад. Это мои друзья, Андрей и Светлана, со своим ребенком, Ванечкой. Посмотрите, пожалуйста.

Роза Иоанновна посмотрела.

Ничего интересного она не увидела — улыбающиеся папа с мамой, хорошенький мальчуган лет пяти. Беленький, кудрявый, больше похожий на девочку. Обычные любительские снимки.

Она подняла вопросительный взгляд на клиента. И он передал ей еще несколько фотографий, сказав дрогнувшим голосом:

— Тот же самый ребенок, только снят неделю тому назад…

Старая гадалка взглянула на первую из них.

И невольно вздрогнула.

Пристально всмотрелась во вторую, в третью…

Да… такого увидеть она никак не ожидала. И никто не ожидал бы на ее месте. Воистину, необычного клиента послал ей сегодня Господь!..

Митя Бранников мог не продолжать — фотографии говорили за себя сами.

Мальчик, на них запечатленный, на этот раз не позировал фотографу. Его явно снимали украдкой. И в нем еще можно было без особого труда узнать кудрявого Ванечку. Но…

Огрубевшие черты. Недетское выражение лица. Неприятная, довольно злобная усмешка. Сероватый оттенок кожи. Слегка заострившиеся ушки. А самое главное — расплывчатые контуры, некая призрачность облика, как бывает обычно при фотографировании волшебного народца. Если на снимках вообще что-то получается…

— Вижу, вы поняли, — напряженно сказал Митя Бранников, наблюдавший за ее реакцией. — А вот родители пока ничего не замечают. Для них Ванечка все такой же. Конечно, они его очень любят, и он каждый день у них на глазах… Но я, как человек со стороны, заметил перемену. И это еще не все. Ребенок изменился не только внешне — стал злой, капризный, даже кусается… Разговаривает порой совсем как взрослый.

Роза Иоанновна кивнула.

— Понимаю.

— Правда? — все так же напряженно спросил он. — И что вы думаете?..

— Что я думаю…

Она подняла голову и несколько мгновений смотрела на него, не решаясь произнести вслух роковое слово.

Клиент оказался прав, ничего подобного в ее практике еще не бывало. Но о чем, интересно знать, думал сам Митя Бранников, идя к гадалке? Какое объяснение ждал услышать? Неужели и ему могла прийти в голову та же мысль… почему он и боялся, что его сочтут сумасшедшим?

Роза Иоанновна снова бросила взгляд на фотографии. Затем собрала их в аккуратную стопку и отодвинула в сторону.

Молчать в любом случае не имело смысла…

— Мне не мешало бы сперва проверить свои догадки, — сказала она. — Хотя ошибиться тут трудно. Митя… вы знаете, что такое подменыши?

Он изменился в лице.

— Я пришел к вам, честно говоря, в надежде, что вы поднимете меня на смех.

— Стало быть, знаете.

— За последнюю неделю я прочел о них все, что смог найти в библиотеках. В основном это были детские сказки…

— То есть раньше вы не знали?

— Нет.

— Каким же образом вам — вполне современному молодому человеку — взбрело в голову, что ребенок может оказаться подменышем?

Митя Бранников посмотрел на гадалку, и в ясных карих глазах его появилось странное выражение.

— Я ведь говорил, что прежде мне следовало рассказать о себе…

Роза Иоанновна потянулась за папиросами.

— Слушаю вас.

Клиент, с ее позволения, закурил тоже. Глубоко вздохнул, унимая волнение.

И удивил старуху во второй раз, начав свой рассказ словами, которые она менее всего ожидала услышать.

— Дело в том, что я, кажется, тоже подменыш. Вернее, это меня подменили — лет двадцать лет с лишним тому назад…

* * *

Митя Бранников не знал в точности, сколько ему лет. Выглядел он на двадцать пять, и по паспорту ему было столько же, но действительного его возраста не знал никто. Паспорт был выдан на основании справки, выписанной главным врачом некоего психоневрологического интерната, и благодаря активным хлопотам этого самого врача, проникшегося к судьбе своего молодого пациента неподдельным участием. Кроме того, он помог Мите получить и профессию — сначала тот работал санитаром в подведомственном ему интернате, а потом выучился на оператора газовой котельной, — и даже комнату в коммуналке в одном из пригородов Петербурга.

Частичная амнезия — таков был официальный диагноз Мити Бранникова, подобранного на улице в бессознательном состоянии и пришедшего в себя в больнице лишь на третьи сутки. Частичная потому, что кое-что из своей предыдущей жизни он все-таки помнил. Например, имя и фамилию. А также раннее детство, лет этак до четырех — отдельные бессвязные эпизоды, сценки, лица. И больше ничего. Он не умел даже ни писать, ни читать…

Одет был молодой человек, когда его нашли, довольно странно — в длинный плащ с капюшоном на голое тело. Никаких документов у него при себе не оказалось. Последовавшие поиски родственников ни малейших результатов не дали. И оставалось только благодарить сострадательного врача, который предоставил Мите возможность начать после выписки из интерната новую, самостоятельную жизнь.

Эту новую жизнь он вел вот уже два года. Работал кочегаром, изучал, сидя в котельной, курс средней школы. Бродил по городу. Знакомился с людьми. Увлекся фотографией, купил себе гитару и пытался сочинять музыку…

Но по ночам Митя частенько лежал без сна, силясь вспомнить хоть что-нибудь о себе и своей прошлой жизни. Многолетний провал в памяти не давал ему покоя, заставляя этого вполне привлекательного внешне и совершенно здорового во всех других отношениях юношу чувствовать себя человеком ущербным. Не имеющим права, например, жениться и завести детей…

А детей он любил куда больше, чем взрослых. Всегда охотно играл с ними и с удовольствием оставался за няньку, когда его об этом просили. С детьми он мог не думать о своей ущербности и чувствовал себя легко — таким же ребенком. Может быть, потому, что единственным его воспоминанием было собственное детство. И, пожалуй, сильнее, чем ко всем остальным знакомым ребятишкам, Митя привязался к Ванечке Сазонову.

Своей доверчивостью и ласковым нравом Ванечка был так похож на него самого, что, играя с ним, Митя порой чувствовал — вот-вот… еще чуть-чуть… и он вспомнит…

И вспомнил — когда, придя в очередной раз в гости, вдруг увидел, как страшно изменился его маленький приятель!

В этот миг его, как удар молнии, поразило внезапное короткое видение. Пробуждение в незнакомом месте, непонятная речь уродливой темнокожей женщины, склонившейся над ним, горечь напитка, который она ему поднесла…

И слово — «подменыш».

Никогда раньше не слышанное, оно всплыло в памяти невесть откуда, но смысл его был понятен Мите. Подменыш — это тот, кто занял его место при отце и матери.

…Надо признаться, столь неожиданное воспоминание сперва испугало Митю. Врачи признали его в свое время психически здоровым, но подобное видение, кажется, свидетельствовало о совершенно обратном!

Однако, когда он снова взглянул на «Ванечку», этот страх прошел, сменившись другим — за судьбу мальчика. И Митя понял, что любым способом должен дознаться правды…

–…Стал искать сведущего человека, и меня направили к вам, — так закончил он свой рассказ. — Я хотел убедиться для начала, что я не ошибся. И, кажется, убедился — вы ведь тоже сразу поняли, кто это?

Роза Иоанновна, которая слушала его не дыша, перевела наконец дух и откашлялась.

— Да… Но что вы имели в виду, сказав «для начала»?

Митя Бранников выпрямился.

— А то, что теперь я намерен приложить все усилия, чтобы отправить подменыша туда, откуда он взялся. И вернуть домой Ванечку — прежде, чем Светлана и Андрей начнут что-то понимать.

Старуха воззрилась на него с изумлением.

— Позвольте… вы что, колдун?!

Он ответил ей не менее изумленным взглядом.

— Я?!

— Тогда каким же образом вы предполагаете это сделать?

— Пока не знаю. Я надеялся на ваше гадание…

— Вот как, — сказала Роза Иоанновна, скорбно кивая головой. — Мое гадание… Деточка, я ведь тоже не колдунья. Все, что я могу — это выяснить, действительно ли мы имеем дело с подменышем…

Она запнулась.

«Мы имеем»?

Язык выдал ее истинные намерения раньше, чем она сама их поняла.

Похоже, непревзойденная гадалка, вдова почтенного профессора Вострикова, старая безумица Роза Иоанновна собралась принять в этом странном деле непосредственное участие — с того самого мгновения, как увидела на фотографии лицо маленького оборотня. И фантастический рассказ Мити Бранникова только укрепил ее в этом желании.

Может быть, Розе Иоанновне живо представился ужас несчастной матери — ведь когда подменыш примет настоящее обличье, даже и у самых любящих родителей должны открыться глаза! А может, ее глубоко тронула печальная история Мити. А может… в причинах на самом деле недостатка не было. Они крылись и в рунах, выпавших этим утром и обещавших великую перемену, о которой она уже не мечтала. И в надежде хотя бы ненадолго снова ощутить себя молодой. И в возможности сделать наконец хоть что-то полезное за всю свою долгую и по большому счету довольно бестолковую жизнь!..

Митя Бранников почтительно молчал, пока эти мысли вихрем проносились в ее седой голове, увенчанной старомодной прической-корзиночкой. Дыхание Розы Иоанновны участилось, грудь взволнованно вздымалась.

Почему бы и нет? — решила она. Кто еще, кроме нее, поможет этому отважному и обездоленному судьбой мальчику, готовому очертя голову взяться за осуществление столь нелегкой и опасной затеи, как возвращение подменыша? Ей и самой-то не к кому обратиться за помощью… все знакомые маги, как она уже вспоминала утром, сидя у окна, находились нынче кто на волшебном острове Авалоне, кто в волшебной стране Квейтакке — там, где царит вечное лето и где представления не имеют о том, что такое черный конец ноября…

Зато у нее есть книги и записки профессора Вострикова, занимавшегося изучением сказочного фольклора и даже пытавшегося однажды поставить магический опыт…

— Вот что, Митя, — решительно сказала Роза Иоанновна, прервав затянувшееся молчание, — сейчас я все же погадаю — чтобы не осталось никаких сомнений. А потом… мы вместе попытаемся вернуть Ванечку домой. Вы не против?

Митя просиял.

— Вместе?..

— Значит, не против. Вот и хорошо.

Она поднялась из-за стола, прошествовала к книжному шкафу и, раскрывши дверцы, извлекла оттуда свечи и два одинаковой величины зеркала. Затем повернулась к Мите.

— Задерните, пожалуйста, шторы.

Он с готовностью вскочил на ноги и ринулся к окнам.

Видно было, что обещание помощи основательно подбодрило юношу, и Роза Иоанновна с трудом сдержала ироническую улыбку. Неведомая ей знакомая Мити Бранникова, судя по всему, отрекомендовала старую гадалку настоящей ведьмой!..

Пока он расправлял шторы, она расставила в должном порядке свои зеркала. Зажгла свечи. Потом задумчиво сказала:

— Близких у вас нет, у меня тоже. И это замечательно. Оплакивать нас в случае неудачи будет некому, — и уселась за стол. — Ну, а теперь… можете погасить свет и присесть вон там, на диванчике. Или даже прилечь.

— А посмотреть можно? — робко спросил Митя.

— Нет. Терпеть не могу, когда стоят над душой.

Он вздохнул, но спорить не стал. Погасив свет, устроился на кожаном диване, втиснутом между двумя книжными шкафами, и оттуда принялся наблюдать за действиями гадалки.