Башня Артура

Инна Гендель

Холостяцкая жизнь Артура легка и беззаботна. За его спиной карьера танцора, служба в израильских боевых частях, путешествие по Южной Америке. От девушек нет отбоя. Однако внезапно он закрывает свой успешный бизнес в Тель-Авиве и нанимается рабочим на овощную ферму под Ашкелоном. Ведь именно там живет удивительная девушка Эйнат. Артур уверен, что сможет завоевать сердце неприступной красавицы, но не берет в расчет одно обстоятельство. У Эйнат есть дочь. Очень странная дочь.

3

Внутри пустой столовой было прохладно и сумрачно из-за полуприкрытых жалюзи. Глаза Артура, ослепленные ярким майским полднем, свыклись не сразу. Тем не менее он мгновенно заметил Ниру — солнечные локоны и цветастое платьице словно светились в полутьме. Стоя к нему спиной, она протирала стол. Тут же невысокая хрупкая девушка в светлых шортах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами разносила пластиковые кувшины.

Даже не видя ее лица, несложно было догадаться, что она мать Ниры: из-под белого узорчатого платка-банданы, повязанного на манер Джонни Деппа в «Пиратах Карибского моря», рассыпались золотистые, как у дочери, волосы.

Артур хотел окликнуть Ниру, но, передумав, неслышно присел за один из столиков. И она, и мать работали молча, время от времени улыбаясь друг дружке. Артур завороженно глядел на их энергичные движения. Казалось, обе работали под какую-то только им слышную музыку. Где-то позади негромко хлопнула дверь. Артура обдало обожаемым с детства запахом жареной картошки с луком. «Непостижимо! Как здесь уютно, в этой столовой. Приходить бы сюда каждый день…»

Он даже зажмурился от удовольствия.

— До обеда еще полчаса, — строго обратилась к нему девушка.

Вздрогнув, Артур распахнул глаза и растерянно уставился на нее. Когда она успела подкатить тележку с кувшинами к его столику?!

— Я… не собирался обедать, — ответил Артур с запинкой. Он не был уверен, кормят ли вообще в таких столовых кого-то кроме местных жителей. Это ведь не ресторан.

Вблизи девушка оказалась не такой хрупкой. В ее манере держаться было что-то от тигрицы, оберегающей своего детеныша — властное, предостерегающее. Насколько велико было сходство с дочерью со спины, настолько поражало различие в анфас. Безукоризненный овал лица, мягкий округлый подбородок, изящная линия светлых бровей над серо-зелеными, как листва олив, глазами. Под их взглядом Артур почему-то почувствовал себя нашалившим мальчишкой и одновременно влюбленным подростком. К счастью, как раз подошла Нира. Потянув мать за рукав, она возбужденно зашептала ей на ухо.

— Ты нездешний, — по-израильски фамильярно обратилась девушка к Артуру, и он не понял, вопрос это или утверждение. Во всяком случае, ее голос зазвучал доброжелательнее.

Благодарно подмигнув Нире, он кивнул. Вскочил.

— Артур, — представился он, — я из Тель-Авива, но хочу скоро сюда переехать, — сказал и сам удивился. С каких пор?

— Я Эйнат, — она внимательно смотрела на него, словно лишь сейчас увидела. — Понимаю, с Нирой ты уже знаком.

Артуру вдруг захотелось, чтобы вместо потертых джинсов и растоптанных кроссовок на нем оказалось что-то более приличное. Впервые с тех пор как он забросил танцы, небрежность одежды вызвала у него смущение. Инстинктивно проведя ладонью по трехдневной щетине, он пожалел, что не побрился.

Эйнат сняла с тележки запотевшие кувшины и, держа по два в каждой руке, направилась к соседнему ряду столов.

— И чем думаешь здесь заниматься, А́ртур? — она произнесла его имя с типичным израильским искажением, перенося ударение на первый слог. В ее устах это звучало на удивление мило.

— Я помогу? — выйдя наконец из оцепенения, Артур взял два кувшина. Они оказались полны до краев, и немного воды расплескалось. Он сконфузился, а Эйнат весело рассмеялась.

— Ну, спасибо, помощник! Если сельсовет тебя примет, надеюсь, не направит работать к нам, — Эйнат добродушно подмигнула ему, затем обратилась к дочке: — Нируш, солнышко, протри, пожалуйста.

Нира была тут как тут со своим рулоном. Шутливо погрозив Артуру пальчиком, она вытерла лужицу на полу и вприпрыжку понеслась к мусорной урне. Подражая ему, скомкала полотенце и попыталась повторить трюк с броском из-за спины. Артура вновь поразил контраст между ней и другими девочками. Никаких возражений, никаких пререканий с мамой.

— Она у тебя особенная, — искренне восхитился Артур и сразу прикусил язык. — Я имел в виду очень хорошая, то есть… — он опять запнулся, — не такая, как все…

Странно, обычно невозмутимый, при этой девушке он с трудом подбирал слова. Но, кажется, Эйнат поняла правильно.

— Да, она необыкновенная. Жаль, не каждый это улавливает, — предугадав следующий вопрос, она продолжила со вздохом: — Нира родилась с синдромом Тричера — Коллинза. Как видишь, дефекты лица, но в остальном обычный ребенок. Главное, слышит нормально. Врачи сказали — повезло, легкая форма. Случайная мутация… Я думала, в поселке ей будет проще найти друзей. Но дети порой такие жестокие. Нира жуть как одинока и обычно избегает чужих. Но ты ей понравился. Правда, Нируш? — она обняла вернувшуюся девочку. — Ну, пока, А́ртур, заболталась я с тобой. Скоро народ нагрянет, а у нас еще не все накрыто.

И она покатила тележку к следующему ряду. Нира побрела за ней, то и дело оглядываясь. Затем все-таки подбежала к Артуру с выставленной вперед ладошкой: дай пять!

* * *

Оседлав мотоцикл, Артур рванул с места. Лицо под шлемом пылало, сердце гулко билось. Полулихорадочное состояние, при котором отключались все доводы логики, посещало его не часто. Тем не менее Артур сразу распознал его. Переехать в поселок?! Хорошенькие обещания.

«Конечно, неплохо бы отдохнуть недельку-другую среди просторов, тишины, чистого воздуха, — думал Артур, проносясь мимо аккуратных домиков с палисадниками, — но переезжать насовсем? И чем заниматься — не огурцы же выращивать, в самом деле? А пусть даже и огурцы. Продать к черту свой временный бизнес. Давно пора».

Внезапная жажда перемен распирала его, но одновременно и пугала. Стиснув покрепче руль, Артур облизал пересохшие губы. Перед глазами всплыло светящееся радостью гротескное личико и рядом, в полную ему противоположность, красивое волевое лицо с насмешливой, но такой привлекательной улыбкой.

«Я вернусь, — пообещал он себе, — а насовсем или нет, будет видно».