Маска красной смерти

Инна Балтийская, 2018

Во время прямого эфира популярному ди-джею становится плохо. Кровь сочится у него из носа, из ладоней, словно язвами покрывается лицо, затем он падает на пол и умирает. Но это только начало череды странных смертей, превращающих лица в окровавленные маски. Девушки в городе погибают от неизвестной болезни, на их коже перед смертью выступает кровь, как при геморрагической лихорадке. Что это, вирус Эбола или другой, не менее опасный вирус? И грозит ли городу эпидемия? Журналисты Лена и Митяй, как обычно, готовы рискнуть собой, чтобы узнать правду.

Глава 5

— Лена, тебя тут наша Бегемотиха искала. — доверительно шепнул мне Денис Солдатов, завотделом политики. Бегемотихой он ласково называл Ольгу Викторовну, своей грацией и впрямь напоминавшую этого крупного зверя.

Сам Денис, изящный франт с короткой бородкой а-ля интеллигент-разночинец, утонченной фигурой и плавными жестами напоминал мне мелкого пушного зверька типа куницы. Они с Бомотовой недолюбливали друг друга. Она презирала его за чуть аффектированную вежливость и некоторое жеманство, а он ее — за грубоватую прямоту.

— Зачем я ей понадобилась? — поинтересовалась я, включая компьютер и пытаясь найти в папке Митяя файл «Эпидемия».

— Не могу знать. Только предполагаю, что не премию вручить хотела. — пожал плечами Денис. — Очень уж нее вид был грозный, совсем как у непримиримого цунами перед наступлением на сушу. О, легка на помине.

Последние слова он прошептал совсем тихо. Ольга Викторовна тяжелой поступью вошла в кабинет, и направилась прямиком ко мне.

— Ленская, в нашей редакции не принято спать до обеда. — громок произнесла она. Денис из-за ее спины подмигнул мне, Дагния Лебедева отвлеклась от компьютера и тоже обернулась в нашу сторону. — В твоем бывшем журнале гламур-тужюр, наверное, вся работа начиналась ночью, а мы должны сдавать газету не позже пяти вечера. Итак, что ты успела за сегодня сделать?

— Но я работаю с Митяем… — растерялась я.

— Золотухин ответит за себя сам. — отрезала замредатора. — Я спрашиваю, что сегодня делала ты.

— Брала интервью. — кратко ответила я.

— С кем же?

— С медсестрой.

— И какую же бомбу ты готовишь из этого интервью? — издевательским тоном произнесла Ольга Викторовна.

— Эпидемия страшной болезни скоро выкосит весь город. — терять мне, похоже, было уже нечего, и я резко осмелела. — Она началась в инфекционке, но теперь вырвалась наружу. Скорее всего, это новое биологическое оружие массового поражения.

— Вот как? — как ни странно, после моего наглого заявления замредакторша притихла. — Ну, тогда пиши. Чтобы через полчаса материал бы в моей рабочей папке.

Она развернулась, тяжело ступая, ушла к себе в кабинет. Денис с сочувствием поглядел на меня, затем сказал:

— Дело твое, но я, как юрист-теоретик, не советовал бы тебе что-то писать без разрешения Митяя. Вот подаст больница на тебя в суд, как выпутываться будешь? И медсестру свою подведешь.

— Почему это подведу? Напишу — известно из достоверного источника, без имени. А ты думаешь, больница будет судиться с газетой?

— Не с газетой, а конкретно с тобой. — ледяным тоном сообщила Дагния. — По закону редактор пойдет соответчиком, но отвечать за дезу будешь ты. И поделом.

В полной растерянности я набрала телефон Митяя. Ответил он не сразу, и, слушая длинные гудки, я представляла себе красочные картинки: вот он доводит Милочку до дома, она приглашает его зайти к ней в гости, выпить чаю с плюшками… Они заходят, но вместо кухни Милочка ведет его в спальню, скидывает одежду, и Митяй бросается к ней, на ходу расстегивая джинсы… Конечно, ему не до телефонных звонков! Словом, когда Митяй наконец откликнулся, в моем голосе звучала настоящая паника:

— Митя, мне Ольга Викторовна велела писать про эпидемию, срочно! Что делать?

— Срочно — это как? — весело спросил он.

— Через полчаса сдавать!

— Ну и чего плакать-то? Пиши пока, а через полчаса я приеду и сам гляну, что можно давать в печать, а что нет. Давай, не раскисай! — и он отключился. А я так и осталась сидеть с мобильником, прижатым к уху, раздумывая: если б мой звонок застал Митяя с Милочкой в разгар любовной игры, звучал бы его голос так спокойно и невозмутимо?

Наконец, я отвлеклась от бесплодных размышлений и начала писать статью:

«Эпидемия странной болезни, напоминающая лихорадку Эбола, началась в городской инфекционной больнице имени Бехтерева. Пару месяцев назад медики заметили странные симптомы: у некоторых пациентов шла кровь из носа, а когда кровотечение прекращалось, оказывалось, что кровь сочится из рук, а на лбу выступает кровавая испарина. Не знаю, сколько народу умерло от загадочной болезни — ведь в отделении лежали тяжелобольные люди, и причиной их смерти могли определить ту болезнь, с которой они опали в больницу. А истинная причина смерти вполне могла ускользнуть от внимания врачей.»

Написав эти строки, я осознала, что от нашего с Митяем внимания ускользнул важный вопрос: а сколько человек погибло в отделении за последние пару месяцев, и у кого из погибших перед смертью были кровотечения? Надо было срочно уточнить это у Милочки, и желательно прямо сейчас, пока Митяй с ней не расстался. Я вновь начала звонить Золотухину, но трубку он не снимал. И я, забыв о статье, вновь начала себя накручивать. К тому моменту, когда Митяй доехал до редакции, я была уже на грани истерики, а в статье не появилось более ни строчки.

— Всем привет! — с порога радостно провозгласил Митяй.

— Идущий на смерть приветствует тебя. — с своей обычной манере рассеянно ответил Денис, а Дагния даже не обернулась. Я вскочила и вытащила Митяя за руку в коридор:

— Почему ты трубку не брал?

— Не слышал. — глядя мне в глаза, соврал Митяй. — Ленка, мы работаем или отношения выясняем?

— Выясняем! — отрезала я.

— Тогда слушай сюда. — Митяй нравоучительно поднял палец. — Наша работа почти как у чекистов. Надо для дела — строим глазки объекту. Надо дло дома проводить — провожаем.

— А надо трахаться — тогда что? — вне себя, выкрикнула я.

— Ленка, да ты прямо как с цепи сорвалась! — изумился Золотухин. — Честно, я не знал, что ты слова такие знаешь.

— Я еще не такие слова знаю! — из-за тонкой перегородки мне приходилось шептать. — Ты кобель немытый, я тебя знать больше не хочу!

Митяй крепко схватил меня за запястья и прижал к себе.

— Лена, ну успокойся же, малыш! Что с тобой? Я просто проводил эту девчонку до дома, и по дороге узнал ценные сведения. Я ж ради этого пошел!

— Ты назначил ей еще свидание???

— Но ради дела можно…

— Ты назначил ей еще свидание??? Отвечай!

— Ленка! — Митяй сильно встряхнул меня за руки. — Прекрати. Если ты начнешь меня ревновать к каждому столбу, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты ж раньше не ревновала? Что случилось, ты вообще здорова?

— Не знаю. — всхлипнула я. — Обстановка в твоей редакции на меня плохо действует. Ко мне Ольга Викторовна придирается, а Дагния так вообще сожрать готова.

Митяй ласково, словно маленькую, погладил меня по волосам, и ласково сказал:

— Да ладно, все устаканится. А Дагнию мы сами сожрем. Пошли статью писать.

Мы вошли в кабинет, и я поежилась под насмешливым взглядом Дагнии, которая почему-то стояла возле двери и, похоже, вульгарным образом подслушивала наш разговор. Митяй прочел крошечный обрывок, который я успела написать, пока не ревность не лишила меня способности мыслить, и хмыкнул:

— Да, негусто.

— Митя, а все же, кто-то в больнице умер за это время?

— Понятия не имею. Но мы сейчас узнаем.

Он быстро набрал какой-то номер, долго ругался, но через несколько минут ему все же прислали на мыло статистику смертности по больнице за последние полгода. Некоторое время мы сравнивали данные. За весну от дифтерии умерло 15 человек, а затри летних месяца, которые нас интересовали, смертность сократилась до 6 человек. По гепатиту статистка была похожей: весной 6 человек, летом — всего 4. То есть, сказать, что в больнице появилась дополнительная инфекция, было никак нельзя. С другой стороны, кто мог гарантировать, что больные погибли именно от тех инфекций, с которыми поступили в больницу?

— Ленская, прошел уже час. Где материал? — грозно спросила выглянувшая из своего закутка Ольга Викторовна, но тут же осеклась, встретившись взглядом с улыбающимся Митяем.

— Щас все будет в лучшем виде! — отрапортовал он, отодвинул меня от компа и быстро застучал по клавишам. Через его плечи я читала появляющиеся строки, и мне становилось сильно не по себе.

«Возможно, эпидемия так и осталась бы в одном отделении больницы, но… кто-то устроил поджог деревянного корпуса. Неизвестно, какую цель преследовал злоумышленник, но результат налицо. Чрезвычайно заразных больных вывели в больничный двор, и эпидемия вырвалась на свободу. Кровавый пот выступил на лбу известного шоу-мэна Романа Горолюба перед его внезапной смертью. Кровавый пот на лице молодой актрисы Аллы Ковальчук напугал зрителей даже больше, чем ее смерть прямо на сцене.

Мы знаем, что врачи и медсестры знали о том, что в отделении появилась странная болезнь. Но никто не принял мер, никто не сообщил о ней в санэпидемстанцию. Теперь страшная зараза вырвалась на волю. Что нас ждет завтра?»

Подпись под всем этим ужасом стояла моя: Милена Ленская. Я с недоверием спросила Митяя:

— А в самом деле, больница не подаст на меня в суд?

— Пусть подает. — пожал плечами Митяй. — Кровавый пот перед смертью Горолюба и Ковальчук — неоспоримый факт, подтвержденный многими свидетелями. Пожар в больнице — тоже факт, даже протокол есть. А остальное — пусть больница доказывает, что там нет эпидемии.

— Ну ты и сволочь. — через плечо кинула ему Дагния, не отрывая взгляда от монитора.

Митяй не стал с ней пререкаться. Вместо этого он перебросил материал в папку редактората, и, взяв меня под руку, повел к выходу.

Мы спустились к его машине. Я, все еще не на шутку обиженная, смотрела в сторону, а Митяй, словно не замечая этого, рассказывал о ценных сведениях, которые с помощью военно-любовной хитрости добыл у Милочки.

Оказалось, никто из тех, у кого из носа шла кровь, в отделении не умер. Поручиться за это Милочка, разумеется, не могла, но если бы такое случилось, разговоры об этом пошли бы с новой силой, и их не удалось бы прекратить никакими штрафами.

— Но я попросил у нее список всех, у кого было кровотечение. — возбужденно говорил Митяй. — Она обещала завтра узнать у сестер все данные, и прислать мне смс-кой. А сегодня нам надо выяснить, кто из пяти городских знаменитостей умер от инсульта. Сначала поедем в ТЮЗ, там работали обе погибшие актрисы.

Энергии Митяя я могла только завидовать. Сама я после сгоревших пельменей, своей недавней истерики и наездов замредакторши чувствовала себя полностью выжатым лимонов, а Золотухин не утратил ни капли своего румянца и чудесного расположения духа.

По дороге мы перекусили в пельменной, и к Театру Юного зрителя подъехали лишь около шести вечера. Спектакля на этот день запланировано не было, поэтому встретить артистов или режиссеров мы не надеялись, но Митяй рассчитывал на долгий неспешный разговор с вахтерами. Но, к нашему удивлению, ТЮЗ вовсе не выглядел опустевшим.

У служебного входа стояли несколько дам бальзаковского возраста. Они встревожено переговаривались, с опаской озираясь по сторонам. Увидев Митяя, одна из дам бросилась ему навстречу:

— Митенька, вы уже тоже знаете?

— Мадам, вы все молодеете! — похоже, Митяй забыл имя пожилой актрисы, но виду не подал. — Я как раз надеялся на встречу с вами, только потому и приехал! А что произошло?

— Вы не знаете… — она на минуту осеклась, оглянулась на подруг, стоящих у входа, и, понизив голос, сказала:

— Мы все здесь с самого утра. Просто поверить не можем…

— Чему же?

— Наш помреж Федор… Совсем молодой еще, ему и шестидесяти не стукнуло!

— Он умер? — не проявив должной деликатности, спросил нетерпеливый Митя.

— Сначала Ольга, затем Женечка, а теперь он… — словно не слыша, твердила дама. — Так внезапно… Они ж ничем не болели! И тут вдруг… кровь из носа, кровь, всюду кровь…

— У него был инсульт? — перебил Митяй.

— Да, так говорят врачи. — подтвердила дама. — Сегодня утром он пришел в театр что-то проверить, но задержался возле вахтера. Вроде, ему внезапно холодно стало, он попросил куртку ему одолжить. Потом из носа пошла кровь… Он повалился на пол, вахтер перепугался, бросился поднимать… А у Федора лицо перекошено в такой жуткой гримасе. И он уже не дышал.